Текст книги "Ты - моя зависимость (СИ)"

Автор книги: Rayne The Queen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)

Прошла ещё секунда и очередная невнимательность тогруты из-за непрекращающейся борьбы с ломкой позволила её мастеру с лёгкостью выбить из рук его бывшего падавана один из ярких зелёных световых мечей. Деактивировавшись в воздухе, оружие улетело куда-то в сторону и громко звякнуло, падая на отполированный пол тренировочного зала. Совсем выйдя из себя, Асока клещами вцепилась в оставшийся у неё световой меч обоими кистями, до боли вдавливая аж белеющие от нажима пальцы в металлическую рукоять. Энакин не медлил, он тут же атаковал снова, нанося удар откуда-то сверху. Его быстрые и решительные действия ещё больше разозлили Асоку. Девушка аж раздражённо стиснула зубы и громко зашипела, блокируя этот удар. Лезвия их мечей соприкоснулись, отбрасывая в стороны яркие искры. Теперь победа зависела от того, кто окажется сильнее физически, кто мощнее надавит на оружие, заставив противника убрать свой клинок, отпрянуть назад. Чувствуя, как гнев и раздражение тёмными языками чёрного пламени появляясь откуда-то из недр души, из недр доселе всегда бывшей светлой Силы Асоки, вьются вокруг её изящного тела, Тано использовала все свои негативные эмоции, приложила все свои последние силы, чтобы оттолкнуть, оттолкнуть прочь от себя такой ненавистный ей в данный момент синий меч Энакина. И у неё получилось. Никак не ожидавший подобного напора со стороны собственной ученицы, доселе поддающийся ей Скайуокер, даже отошёл на пару шагов назад из-за её мощного нажима на его клинок. Хотя, впервые в жизни вопреки собственной неудаче в бою он был рад. Рад за Асоку, победа которой, казалось бы, была уже очевидна, но ещё пока что не окончательна. Девушке оставалось эффектно завершить бой последним приёмом, тем, которому Энакин так хорошо её обучил. И генерал вопреки своей гордости и самолюбию собирался проиграть тогруте, даже если бы её атака оказалась хоть наполовину так же, хороша какой она должна была быть в идеале. Это поражение как нельзя лучше входило в планы Энакина, оно должно было доказать Асоке, что она ещё не растеряла своих боевых навыков и показать, что ей было зачем вернуться в Орден. Ведь тогрута по-прежнему являлась великолепным бойцом и подавала надежды стать отличным джедаем.

– Атакуй! – громко выкрикнул Скайуокер, буквально приказывая своей бывшей ученице, которая вновь почему-то замешкалась, тем самым опять возвращая её в реальность и побуждая к решительным действиям.

Всё ещё обуреваемая злобой и гневом, но при этом никак не способная нормально сконцентрироваться Асока быстро рванулась вперёд. Небрежно и резко замахнувшись мечом, крепко удерживаемым обеими руками, Тано нанесла последний, финальный очень мощный удар. Казалось бы, он должен был принести противнику окончательное поражение. Но, Асока сделала несколько ошибок, она заняла неправильную, неустойчивую позицию и немного не по той траектории провела клинок. Одним быстрым и при этом даже совсем не сложным ударом, Энакин как-то сам собой отбил её атаку. Он приложил для этого совсем крохотный минимум своих сил, половину или, пожалуй, даже треть. Но блок генерала оказался для его бывшей неустойчивой в данный момент ученицы таким мощным, что ту буквально сбило с ног. Отлетев на небольшое расстояние, Асока беспомощно плюхнулась на пол, больно ударившись всем телом о его холодную, гладкую поверхность.

– Что б тебя хатты драли! – громко и несвойственно грубо для неё выругалась тогрута, слега приподнявшись с земли и со всей силы швырнув последний оставшийся у неё световой меч прочь.

Она была раздражена и разочарованна, она злилась на весь мир. Но сделать уже ничего не могла. Бой был позорно проигран. Пожалуй, впервые в жизни, Асоке не удалось доказать собственному мастеру её состоятельность как воина, когда тот бросил ей вызов. И за это пострадал ни в чём не повинный зелёный клинок.

Подобного исхода сией тренировки не ожидал и Энакин, он был готов поддаться, потерпеть поражение от мелкой девчонки, лишь бы только достигнуть более высоких целей, спасти её саму. Но невнимательность и какая-то излишняя раздражённость Асоки помешали ей победить даже тогда, когда Скайуокер почти не сопротивлялся. И это разрушило все его планы. Спасти свою бывшую ученицу действительно оказалось труднее, чем он думал. Но и теперь генерал не собирался отступать. У него ещё были козыри в рукаве, если Тано не смогла убедить вернуться в Орден успешная тренировка с последующей победой своего бывшего учителя, о чём она всегда мечтала, то он должен был найти какие-то другие способы воздействия. Уговоры, убеждения, очередные воспоминания о прошлом, встреча с Пло Куном – подошло бы что угодно, главное было, чтобы это подействовало на Асоку.

Разочарованный и даже злой из-за очередной своей неудачи Энакин всеми силами постарался удерживать себя во внешне спокойном и непоколебимом состоянии. Только сейчас он действительно понял, что чувствовал Оби-Ван, когда Скайуокер выкидывал разные номера, не слушался и подводил его. Только сейчас он осознал, как мудр и терпелив был его учитель. Сам бы Энакин просто взбесился, вышел из себя и набил бы морду такому «ученичку». Будь Асока мужиком, возможно, Энакин так бы и сделал, навсегда отучив своего бывшего падавана принимать наркотики и так вяло и плохо сражаться. Но Тано являлась нежной и хрупкой девушкой, а значит и действовать с ней нужно было совсем по-иному, особенно в такой сложной и щекотливой ситуации.

Тяжело вздохнув, Энакин быстро подошёл к своей бывшей ученице и терпеливо подал ей руку, чтобы помочь подняться.

– Ничего страшного, в следующий раз у тебя всё получится. Вставай, я ещё раз покажу тебе, как выполнить этот приём, – попытался утешить Асоку он, легко и по-доброму улыбнувшись девушке, так, как будто «ничего страшного» в её провале действительно не было.

Всё ещё продолжая сидеть на полу и злиться на собственную неудачу, Тано ожидала, что её всегда вспыльчивый и эмоциональный учитель сейчас ей задаст по первое число, за такое глупое и грандиозное поражение. Но в последнее время Энакин вёл себя с ней как-то необычно, что каждый раз заставляло тогруту снова и снова удивляться. Когда он приблизился к ней и, вместо порции ругательств и отчитываний, вежливо и по-доброму, попытался успокоить её, галантно подал руку, чтобы помочь подняться, Асока даже на мгновение забыла обо всём своём гневе, о злости, о ломке. Внимательно взглянув на Энакина, сначала на его протянутую кисть, а затем в его глаза, тогрута как-то даже немного успокоилась. Хотя злоба так и не прошла до конца.

Слегка смущённо взяв своего бывшего учителя за руку, Асока так давно не прикасалась к нему по собственному желанию в трезвом состоянии, девушка недовольно встала с пола и угрюмо кивнула головой в знак согласия. Говорить что-либо не хотелось, ибо Тано боялась сорваться и в гневе накричать на того одного единственного человека, кто был с ней так терпелив, потом бросить всё и сбежать в притон за КХ-28, а она этого уж никак не хотела. Асока пообещала не только Энакину, но и самой себе, что сегодня не будет принимать наркотики. И она была полна решимости сдержать своё обещание. В конце концов это Асока контролировала свои желания, а не наоборот. Вот только от чего же ей тогда так сильно хотелось дозу в данный момент?

«Нет! Я не собираюсь сдаваться! Я сказала, что не буду принимать наркотики сегодня, значит не буду!» – мысленно твёрдо произнесла Тано, как-то зло и раздражённо поправив свои лекку, которые почему-то вдруг начали ей мешать, и наблюдая за действиями Энакина.

Не став тратить время на хождение и подбирание с пола мечей Асоки, Скайуокер вложил в её руки собственный. В конце концов, какая разница, каким оружием Тано будет махать на тренировке, принцип действия у всех клинков был одинаковый.

А вот тогрута расценила этот поступок совсем иначе. Ей показалось странным, что её бывший мастер, всегда говоривший, что мечи это жизнь джедая вот так легко «вверил в её хрупкие кисти свою», это до безумия умилило Асоку. Но как-то показывать собственные мысли внешне девушка не стала, постеснялась, просто с удовольствием сжав в пальцах другой меч, его меч.

Энакин же, был настолько сосредоточен на разъяснении принципа действия данного приёма, что не предал какого-то особого значения ни этому, ни тому, что сделал дальше. Он никогда не рассматривал Асоку как женщину. Он любил только Падме, только её одну. Потому какие-то такие незначительные бытовые мелочи, как передача падавану своего меча или лёгкие прикосновения к ней, для него ничего не значили. Тано для Энакина всегда была просто ученицей, его ответственностью и головной болью, он любил её как человека, близкого родственника, но не более того, по сути относился к тогруте как к Оби-Вану или к кому-то из хорошо знакомых ему клонов.

– Нанося удар ты сделала несколько грубых ошибок… – спокойно и размеренно стал пояснять Скайуокер так, как когда-то делал это в сотый и тысячный раз для него Кеноби, – Во-первых, ты приняла неправильную стойку. Потому, мне и легко удалось сбить тебя с ног. Ноги нужно поставить вот в такую позицию.

Энакин наглядно показал своей бывшей ученице, как следовало разместить её нижние конечности, чтобы та прочно стояла на земле.

– Расправь плечи, они должны быть расслаблены, а ты слишком зажата… – генерал неспешно зашёл за спину Асоки и легко поправил её стойку в верхней части тела, даже не обратив внимания, как Тано вздрогнула от неожиданности, когда его кисти легли на её оголённые плечи.

От этого прикосновения Асока ощутила, что по всему её телу пробежался лёгкий, приятный трепетный холодок, а Скайуокер всё так же, ничего не замечая, продолжал говорить о приёме.

– Меч нужно крепко держать в обеих руках, – Энакин абсолютно спокойно сбежал пальцами вниз по предплечьям тогруты и, положив свои кисти поверх её, заставил Асоку сильнее надавить на рукоятку.

– Затем со всей силы размахиваешься им и наносишь сокрушительный удар, – Скайуокер медленно и с расстановкой выполнил необходимые для этой атаки движения руками тогруты, как бы показывая той, как ей следовало действовать.

В первый раз очень неспешно и аккуратно. Во второй раз уже быстрее.

– Ты меня поняла? Попробуй сама, – задал вполне логичный вопрос своей бывшей ученице Энакин, вот только та его уже не слышала или не хотела слушать.

Впервые в жизни Скайуокер был так близко от Асоки, не считая, пожалуй, тех пары моментов, когда он тащил Тано на своём плече или, когда она сама висла на нём в полицейском участке. Но тогда тогрута была под кайфом и уже почти ничего не помнила. К тому же в тех ситуациях это было лишь обыденной необходимостью, либо её собственной инициативой, но не как ни его. А вот сейчас, мастер сам подошёл к своей бывшей ученице, сам легко и нежно дотронулся до неё, сбежал пальцами по тонким тощим рукам Асоки и заботливо приобнял девушку. Обнял её, Асоку. Казалось бы, это было так незначительно, просто лёгкое соприкосновение их тел, обычный бытовой физический контакт, но для тогруты в данный момент в нём заключался целый мир.

Когда-то давно, когда Асока ещё не знала о браке Энакина с Падме, каждый раз, когда она видела своего мастера после того, как поняла, что испытывает к нему сильную привязанность, девушка мечтала, чтобы он просто подошёл к ней, прикоснулся, мягко и нежно обнял, любяще прижал к себе… Но его действия ограничивались лишь абсолютно неромантичными рукопожатиями или чем-то в этом роде. И Тано даже в глубине души злилась и обижалась на Скайуокера. В такие моменты она старалась вести себя с ним дерзко, вызывающе, грубить, хамить, называть дурацким прозвищем Скайрокер, как будто в отместку за то, что он не обращал на неё абсолютно никакого внимания. Хотя и это никогда не имело должного эффекта. Тогда тогрута ещё не понимала почему. Как жаль, что однажды ей всё же довелось узнать горькую правду. И попытаться навсегда забыть Энакина, выбросить его из своих воспоминаний и своего сердца.

Постоянно глуша боль наркотиками, Асоке это почти удалось. Она почти смогла заставить себя не испытывать к джедаю ничего кроме безразличия и ненависти. Но нет, чувства, истинные чувства к Скайуокеру были всё равно сильнее, сильнее запретов, голоса разума, сильнее самой Тано. И даже сейчас, спустя столько месяцев вдали от него, спустя столько допинга для частичной потери памяти, столько анестезии от страданий, тогрута всё равно чувствовала, что каждой клеточкой своего тела желала близости с ним, желала его объятий и прикосновений. И она млела и возносилась куда-то высоко-высоко в небо над звёздами галактики от того, что Энакин в данный момент держал её в своих руках, прижимал к себе, дотрагивался до неё.

Асоке было так хорошо в его объятьях, казалось, она готова была простоять вот так всю свою жизнь, чувствуя на себе его прикосновения, чувствуя их тепло, чувствуя, как бьётся его сердце. Сердце, которое принадлежало другой. Горькое осознание этого в один момент вернуло тогруту обратно в реальность, в дребезги разбив все её наивные романтические грёзы и иллюзии. Энакин был женат и женат не на ней, на Падме. Отчего Асока жутко ненавидела ту сейчас уже только за одно её существование. Раздражение и злоба на Амидалу, на Энакина, на саму себя мгновенно вернулись к Тано вместе с ещё пуще усилившейся болью, болью душевной, болью физической. Тогрута так опрометчиво вновь потревожила старую рану в своём едва зажившем после стольких мучений, едва смирившимся сердце, и это было невыносимей чем, когда оно разбилось в первый раз. Асока будто вновь пережила тот страшный день, когда она впервые узнала, что Энакин не любил её, не любит и никогда не полюбит. И боль наполнила буквально каждую клеточку тела и души тогруты вновь, боль, которую нужно было немедленно остановить! Помочь в этом могло лишь одно средство – КХ-28. И Тано внезапно для себя ощутила, как сильно она захотела свой спасительный анестезиологический наркотик в данный момент. Вместе с горькими воспоминаниями о прошлом и болезненными осознаниями настоящего, к Асоке вернулось и премерзкое чувство ломки, выворачивающее до придела каждый мускул её тела. А с ним, раздражение, злоба, и негодование.

Энакин не любил Тано, Энакин вообще ничего не испытывал к ней, так какого хатта, он позволял себе вот так откровенно лапать её, и при этом даже не чувствовать стыда ни перед Асокой, ни перед своей … женой? Мысль об этом в один момент буквально заставила взбеситься тогруту, и так раздражённую до придела тысячей отвлекающих её мелочей, позорным поражением в бою, а что самое главное мерзким «щекочущим» и ломающим ощущением внутри.

– Асока… Асока, ты меня слышишь? – голос Скайуокера, попытавшегося обратить на себя внимание неподвижно замершей в раздумьях ученицы джедая, прозвучал как всегда спокойно и непоколебимо, как будто генерал ни в чём не был виноват.

А он был! Он был виноват во всём плохом, что происходило в жизни тогруты, именно он и никто другой. И вместо того, чтобы просто оставить Асоку одну, позволить ей смириться и забыть, Энакин наоборот нагло и бесцеремонно продолжал лезть в её жизнь, дразнил Асоку тем, что она никогда не могла получить, будто издеваясь, бередил старые раны вновь и вновь заставляя ощущать сильную всепоглощающую боль. И это нужно было прекратить, остановить прямо сейчас!

– С меня хватит! – громко закричала, переполняемая негативными эмоциями до предела Тано, со всей силы швырнув об пол световой меч Скайуокера, так, что тот едва не треснул, – Всё, я ухожу!

Применив всю физическую силу, которая у неё только была, девушка, словно обожжённая огнём, ударенная током, резко задёргалась, хаотично вырываясь из рук своего бывшего мастера с таким видом, как будто от его прикосновений ей было невероятно противно, как будто от них ей было невыносимо больно. И от части, это действительно было так.

Почти моментально высвободившись из объятий Скайуокера, взбешённая до придела Тано не медля ни секунды рванулась к выходу из тренировочного зала. К выходу из этого треклятого Ордена джедаев, подальше от своего прошлого, от своих воспоминаний и чувств, подальше от Энакина, туда, где она могла остановить и усмирить её невероятную боль – в притон, за наркотиками.

– Асока! – в след убегающей ученице громко выкрикнул Энакин, как-то беспомощно протянув руку в ту сторону, куда удалялась тогрута, будто подобным образом пытаясь её остановить.

Так и не догадавшийся об истинных причинах такого поведения своей ученицы, да и вообще слабо сообразивший, что и почему сейчас произошло, генерал тоже не стал медлить и молниеносно направился за ней.

Комментарий к Глава 3. Мечи – это твоя жизнь, Часть 1

========== Глава 3. Мечи – это твоя жизнь, Часть 2 ==========

Асока бежала, бежала прочь из храма по большим просторным коридорам здания до тех пор, пока не столкнулась с кем-то весьма стойким и твёрдым. С огромной силой врезавшись в «таинственного незнакомца», что очень вовремя помешал ей покинуть Орден, девушка аж отлетела назад и, небрежно плюхнувшись на пол, больно ударившись спиной и локтями. Человек, которого Тано только что чуть не сбила с ног, похоже, тоже не ожидал такой внезапной «встречи» но в отличии от Асоки, всё же смог остаться в прежнем положении. Оказавшись на полу и так донельзя разгневанная тогрута, ощутила новый прилив злобы и ярости. Мало того, что девушка не хотела задерживаться в этом треклятом месте ни секунды дольше, а из-за какого-то нерасторопного болвана, покинуть здание Асоке не удалось настолько быстро, насколько она этого желала, так теперь ещё в дополнение ко всем её неприятным ощущениям от ломки, Тано испытывала и боль в ушибленных локтях и спине.

– Смотри куда прёшь, идиот! – громко выругалась взвинченная тогрута, усевшись на гладкой и ровной поверхности и поднимая глаза на «незнакомца» с таким выражением лица, как будто была готова вот-вот вскочить с места и наброситься на своего «обидчика», обнажив клыки и желая разорвать того на миллионы маленьких кусочков.

Возможно, сегодня Тано совершила бы и этот необдуманный поступок, если бы прямо перед ней не оказался тот, кого она мечтала увидеть так давно, а именно Пло Кун.

Прибывший в храм пораньше кел-дор, нехотя, но всё же собирался выполнить просьбу Скайуокера. Да, Пло не видел смысла в этой встрече, смысла в том, чтобы вести с Тано душеспасительные беседы, на коих упорно настаивал Энакин, но всё же Кун дал последнему своё слово, а кел-дор был крайне ответственным джедаем. И если уж он пообещал Скайуокеру поговорить с тогрутой, то был в этом какой-то толк или нет, обещание нужно было сдержать. Именно потому, по прибытии в храм узнав о том, что Асока и Энакин находились в данный момент в тренировочном зале, кел-дор сразу же поспешил туда. Выполнить просьбу Скайуокера следовало как можно быстрее. В конце концов, чем раньше Энакин увидит бесполезность этого разговора, тем скорее поймёт, что Асоку уже нельзя спасти. Нет, Пло не был жестоким или бесчувственным, он не был и абсолютно безразличным, но в отличии от молодого и неопытного Скайуокера, он отчётливо осознавал реальную картину происходящего и понимал, что в подобных ситуациях вряд ли можно было действительно что-то сделать. Кун прожил немало лет, и за его долгую, полную приключений и опасностей жизнь джедая ему довелось повидать многое, в том числе и людей, на которых воздействовали наркотики. Подсев на это гиблое дело, многие потом пытались остановиться, бросить, близкие многих из них так же отчаянно, как и Скайуокер старались спасти дорогих им людей. Но из этого ничего не получалось. Наркоманы, словно тяжёлый камень, всё сильнее и сильнее опускались на дно, дно жизни, и невольно тянули за собой всех тех, кто находился рядом с ними. Это приводило лишь к драмам и страданиям, а порой даже к непоправимым последствиям и смерти, причём не только наркоманов. Отчего Куну действительно было жалко, но жалко не Асоку, которая сама не осознавала, что творила и какие боль и вред приносила и себе, и близким ей людям своими безумными развлечениями, при этом испытывая лишь наслаждение и нереальный кайф от собственной зависимости, а скорее Энакина, который, даже не принимая наркотики, теперь постоянно обязан был бороться с их последствиями. Жить жизнью «родственника наркомана», то есть посвящать всего себя попыткам спасения Тано, при этом постепенно ломая и уничтожая собственное привычное для него существование. И Пло трезво осознавал, что если из этой парочки наркоманка и её жертвенная нянька возможно было хоть кого-то вернуть на путь нормального джедая, то сделать это можно было лишь убедив одного из них остановиться, прекратить рушить собственную жизнь. И благоразумнее было уговорить Скайуокера, нежели глупую и взбалмошную девчонку, зависимость которой уже была так сильна, что даже её характер и поведение постепенно начинали меняться. Но для этого изначально следовало выполнить просьбу Энакина, наглядно показав тому, всю бессмысленность и бесполезность подобных мер.

– Здравствуй, Асока, – спокойно, и казалось вообще абсолютно без эмоционально, произнёс Пло, протянув девушке руку, чтобы помочь подняться.

До того момента, как её взгляд невольно упал на «приёмного отца», Тано, изъедаемая раздражением, гневом и яростью, продолжала хаотично копошиться на полу, потирая ушибленные места. Девушка всё ещё была в крайне дурном настроении из-за случившегося и пережитого ей сегодня. Но лишь только Пло попал в поле зрения юной тогруты, как все эти «последствия» общения со Скайуокером во время нереальной ломки в один момент испарились. Тано была так рада видеть Куна, встретить его спустя столько месяцев разлуки, что гнев и ярость будто сами собой куда-то улетучились, прихватив заодно и раздражение от неприятного, щекочущего и выворачивающего каждую мышцу внутри тела ощущения.

– Магистр Пло! – громко воскликнула Асока, и её карамельных губ коснулась искренняя счастливая улыбка.

Девушка охотно приняла помощь «приёмного отца» и, ловко вскочив на ноги, тут же ещё более восторженно добавила:

– Я так рада вас видеть!

Обуреваемая новыми, на сей раз положительными эмоциями, Тано быстро приблизилась к кел-дору и, даже не задумываясь, резко заключила его в свои объятья. Только сейчас тогрута действительно осознала, как все эти месяцы ей не хватало присутствия Пло. Как сильно она соскучилась по второму по значимости в её жизни близкому и родному существу, после, конечно любимого и одновременно ненавистного ей Скайуокера. Но вот о нём сейчас как раз думать и не хотелось. Столько времени не видев Куна, не слышав о своём «приёмном отце» почти ничего, Асока буквально сгорала от желания поговорить с ним, узнать о его жизни, просто побыть рядом. И девушка была несказанно рада той счастливой случайности, которая свела их именно сейчас в этом коридоре. Похоже сегодняшний день, богатый на приятные сюрпризы и эмоции, должен был преподнести Тано ещё немало всего хорошего. Вот только кел-дор не совсем разделял восторга «его маленькой глупой дочурки».

– Джедай не должен так открыто проявлять свои эмоции. Привязанности недопустимая роскошь для настоящего воина. Я много раз говорил тебе об этом, Асока, – даже ничуть не изменившись в лице, хотя и позволив себя обнять, Кун легко отстранился от Тано, вновь образовав между ними допустимое Кодексом расстояние, а затем немного задумчиво добавил, – Как проходит твоя экскурсия по храму?

Хотя, в общем-то, Пло и сам видел, что всё было не так уж и гладко.

Не совсем поняв, но при этом несколько разочаровавшись реакцией на её приветствие «приёмного отца», девушка невольно отодвинулась от кел-дора и попыталась было что-то возразить:

– Но я уже не дже… – договорить фразу тогруте так и не удалось, потому как в этот момент в коридоре около них наконец-то появился Скайуокер.

Тяжело дыша после бега, Энакин быстро приблизился к собеседникам и, даже не обращая внимания на присутствие Куна, взволнованно и правда непонимающе задал вопросы:

– Асока… Что произошло? Почему ты убежала?

Услышав знакомый голос учителя, девушка как-то сама собой взглянула в его сторону, вновь перевела глаза на Энакина, и созерцание её безупречного мастера, опять заставило Тано разозлиться. Даже сейчас, даже в простой бытовой ситуации, он выглядел достаточно хорошо, достаточно соблазнительно, чтобы уже одним своим присутствием напоминать тогруте о её безответной любви. И это действительно злило, действительно раздражало, как, впрочем, и то, что генерал вёл себя так, будто ничего не понимал и ни в чём не был виноват. И Асока не знала, что гневило её больше, то ли абсолютная наивность и недогадливость Энакина, то ли его абсолютно спокойное поведение, аля состояние «я не при делах».

С трудом подавляющая желание хорошенько нагрубить Скайуокеру, высказать ему всё, что следовало бы за все его заслуги, Тано недовольно поморщилась, кривя лицом, и нервно изогнула от злости верхнюю губу, но отвечать ничего не стала. Ей не хотелось говорить, тем более оправдываться перед джедаем. К тому же, глядя на него, Асока чувствовала, что вот-вот сорвётся и опять поведёт себя крайне недостойно, а ей этого не хотелось. Только не при Пло Куне. От того девушка лишь недовольно сложила руки на груди и гордо хмыкнув, обиженно отвернулась от Скайуокера опять в сторону кел-дора, делая вид, как будто и вовсе не замечает своего бывшего мастера.

Став невольным свидетелем этой вполне ожидаемой сцены, Пло мгновенно понял, что оказался прав. Экскурсия Асоки по храму проходила явно не так, как запланировал Энакин. И, скорее всего, виной тому были наркотики и, как следствие, неустойчивое эмоциональное состояние тогруты из-за них. Куну, конечно, по сути было всё равно, но почему-то кел-дор таки решился вмешаться и наладить ситуацию. Ох уж это обещание, данное Скайуокеру.

– Не будем об этом, – Пло легко улыбнулся, ловко предотвратив продолжение ссоры, которая, по всей видимости, началась ещё в тренировочном зале, – Асока, думаю мы могли бы переместиться в столовую. Там нам будет удобнее разговаривать. А Энакин, присоединиться к нам немного позже, – с намёком на то, что Тано нужно было дать какое-то время успокоиться после того, что бы там между бывшими учителем и ученицей ни произошло, тут же добавил Кун.

– Да, вы правы, магистр. Мы как раз оставили в зале световые мечи. Пожалуй, схожу за ними, – оказавшись невероятно понятливым, спокойно согласился Скайуокер, и уже через секунду его и след простыл.

На слова Куна, Тано лишь утвердительно кивнула, буквально заставив себя улыбнуться, проводив недовольным и обиженным взглядом бывшего мастера, после чего попыталась переключить всё своё внимание на «приёмного отца» и приятную беседу с ним. Пло и Асока, разговаривая на всякие разнообразные темы, неспешно двинулись в указанном направлении. В конце концов, прежде, чем переходить к сути этой встречи, Куну нужно было дать Тано какое-то время на то, чтобы успокоиться.

Вскоре все трое: Пло, Асока и Энакин, уже восседали за одним из столиков просторного обеденного зала храма и мирно беседовали за едой о том, что больше всего интересовало тогруту. Энакин старался изо всех сил развивать темы для разговора, которые могли хотя бы косвенно навести Тано на мысль, как много она потеряла, покинув Орден, темы, которые был способен поддерживать и Пло. Вернее, которые именно он и должен был обсуждать со «своей приёмной дочерью». Казалось бы, разговор шёл достаточно весело, хорошо и гладко, однако Асока то и дело постоянно на что-то отвлекалась.

Быстро отойдя от состояния первого радостного впечатления от встречи с «приёмным отцом», Тано вновь ощутила, как тысяча и тысяча навязчивых, раздражающих мелочей возникает вокруг, возвращается к ней, каждую секунду всё больше и больше воздействуя на её терпеливое спокойствие.

Обед, который всегда казался Асоке до безумия вкусным, сегодня был каким-то не таким: то ли пересоленным, то ли переперченным, то ли и вовсе с неким сладким привкусом. От чего, съев всего пару кусочков еды с тарелки, стоявшей перед ней, девушка лишь с каким-то недовольным и хмурящимся видом ковыряла остывающее блюдо вилкой. Голоса других посетителей столовой, их разговоры, их звонкий смех, постоянно заставляли Тано вертеться и оглядываться по сторонам, пропуская мимо ушей всё то, что говорили ей Энакин и Пло, вынуждая злиться и негодовать из-за этого хаотичного шума, не дающего сосредоточится на собеседниках и смысле их слов. Каждый новый возглас, каждый звонкий смешок так и заставлял тогруту всё больше и больше раздражаться, словно малознакомые девушке джедаи смеялись над ней. Отчего-то Асоке вновь стали мешать её собственные лекку. Они как будто давили на плечи, натирали обнажённую нежную кожу в тех местах, где касались её. И Тано невероятно хотелось их убрать, скинуть куда-то с плеч, чтобы избавиться от сего неприятного, бесящего чувства. Вместе со всеми этими раздражающими факторами, ломка с новой силой давала о себе знать. Всё тело Асоки так и крутило, выворачивало, буквально ломало, с каждой секундой всё больше и больше намекая своей хозяйке о том, что ей требовалась новая доза, о том, что наркотик ей сейчас был просто необходим. И тогрута уже почти не могла терпеть эту невыносимую пытку, не могла сидеть со спокойным лицом, изображая из себя внимательную слушательницу всего того бреда, что нёс Скайуокер. Нет, Энакин на самом деле говорил достаточно умные вещи, но на фоне всего, что чувствовала сейчас Асока, его вдохновлённые речи о прошлом, о будущем, о жизненном, действительно казались какой-то такой незначительной ерундой. Сейчас Асоке всё казалось незначительной ерундой, ничто не было важно, кроме её невероятного, сильного, всепоглощающего желания найти наркотик, заполучить наркотик, принять новую дозу и испытать такой приятный, привычный для неё кайф.

В очередной раз недовольно, даже можно сказать злобно, взглянув на каких-то смеющихся в стороне падаванов, Тано отвернулась от них и нервно поправила свои лекку, до боли вдавливая пальцы в собственную плоть и сильно дёргая за бело-синие отростки на собственной голове. Девушка тяжело вздохнула, крепко сжав собственные зубы, и безжалостно воткнула вилку во что-то лежавшее у неё на тарелке, попытавшись сосредоточится на словах Энакина и Пло уже в тысячный раз. Но её внимание никак не желало воспринимать их всерьёз. А весёлые речи Скайуокера о прошлом и вовсе бесили Асоку. Он и сам бесил её в данный момент. Почему? Тут было всё просто и понятно. Одолеваемая неистовым желанием принять наркотик и не имея такой возможности в данный момент, тогруту то и дело дразнило присутствие её собственного наркотика, Энакина, которого она уж тем более никак не могла получить. Отчего желание принять КХ-28 становилось ещё сильнее и необъятнее. В конце концов, именно Скайуокер был тем, с чего всё это началось. Все мучения, все страдания, весь личный ад Асоки. И единственное, что юная наркоманка хотела в данный момент, это прекратить издевательства над собой. Остановить собственные мучения и страдания, забыться. Но разговор, тянущийся, казалось целую вечность, всё продолжался и продолжался.