Текст книги "Ты - моя зависимость (СИ)"

Автор книги: Rayne The Queen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 38 страниц)

Это действие было таким милым, это действие было таким невинным, это действие было таким трогательным, что закалённое войной сердце джедая дрогнуло. Теперь держа измученную, едва ли не покалеченную, в прямом и переносном смысле, жизнью тогруту у себя на руках, Скайуокер больше не смущался и не сомневался в правильности своих поступков. Он видел, слышал, чувствовал и даже сквозь Силу ощущал, что Асока любила его и, что Асока всем сердцем искренне желала ответного проявления такой же «нежности и заботы» только от него, будь то ментальный, духовный или физический контакт. И теперь, с этим осознанием, с этой простой и абсолютно правильной истиной, окончательно стиралась и последняя грань каких-либо запретов для данных отношений. Энакин и Асока, казалось, были созданы друг для друга и специально, нарочно сведены вместе причудливой прихотью Силы. И он не мог, просто не имел права идти ни против желания своей возлюбленной, ни против веления «создательницы всего сущего», ни против судьбы. Лишь крепче и чувственней прижимая женщину его жизни к себе, Скайуокер поудобнее устроился рядом с ней на кровати, готовый не выпускать Тано из объятий столько, сколько потребуется, до тех пор, пока ей действительно не станет лучше. И тихо, спокойно, серьёзно прошептал тогруте на один из монтралов свой ответ:

– Хорошо, не отпущу.

========== Глава 9. Я… , Часть 2 ==========

Как и просила Асока, лишь только ей стало немного лучше, Энакин тут же отвёл девушку в клинику. Однако, несмотря на то, что стационарное лечение могло принести более эффективный результат в избавлении от зависимости, да и вообще на все уговоры и убеждения Скайуокера пройти полный курс реабилитации, Тано наотрез отказалась оставаться в наркологическом центре. Да, она готова была избавиться от пагубного пристрастия раз и навсегда, да, она чувствовала, что ей необходима была помощь, да, согласилась терпеть обязательные «процедуры» дабы распрощаться с желанием бесконтрольно качаться всякой дрянью каждую секунду её жизни, но тогрута, ни в коем разе, не желала трезво воспринимать всю серьёзность собственного состояния. Почему-то девушке казалось, что лечь в клинику было сродни приговору, какому-то клейму на ней и её жизни, просто кричавшему всем и вся, что Тано последняя конченная наркоманка. А вот этот факт Асока, ни в коем разе, не желала принимать. Она понимала и отдавала себе отчёт в том, что у неё имелись некоторые проблемы с пагубными пристрастиями, но нет, открыто объявлять себя миру зависимой от чего бы то ни было, Тано абсолютно не хотела. Единственную зависимость, которую она готова была признать и даже с радостью признавала – это была зависимость от Энакина, влюблённость, что росла и крепла с каждым днём, вопреки её изначальной необъятности. И это было второй причиной, почему тогрута так рьяно отрицала стационарное лечение. Она боялась, боялась вновь оказаться вдалеке от Скайуокера, опасаясь, что тот опять бросит её, забудет, оставит одну. Да, девушка видела, что в последнее время его отношение к ней сильно изменилась, однако всё ещё где-то в глубине души Асоки жили ничем не обоснованные, глупые страхи о том, что учитель был с ней лишь по необходимости, лишь из жалости, а на самом деле до сих пор любил собственную жену, и при первой же возможности, при первом намёке на то, что Тано успешно сможет жить без него, мог вновь уйти из её судьбы навсегда. И тогрута боялась оставаться одна, вновь отдаляться от человека, внимания которого она с таким огромным трудом добилась. Сейчас в их отношениях всё было идеально, но могло ли это длиться вечно?

Вдруг, её признание себя абсолютно конченной наркоманкой и лечение в клинике могло отпугнуть Энакина? Вдруг, долгая разлука с ним могла навести джедая на мысли, что не так уж Асока была ему и нужна? Вдруг, без постоянного присутствия её возлюбленного рядом, Асока опять могла сорваться? Вдруг… Тысячи и миллионы разных «вдруг» заставляли Тано до смерти бояться новой разлуки с Энакином, и девушка всеми силами стремилась больше никогда и ни при каких условиях этого не допустить. Потому, что пока он был рядом, тогрута не страшилась абсолютно ничего.

Вот, например, сегодня она была полна решимости отправиться в клинику для наркоманов, встретиться со специалистами и даже поучаствовать в очень, как Асоке казалось, трудном и волнительном мероприятии – в собрании группы поддержки. Не каждый мог открыто встать и рассказать о себе абсолютно незнакомым людям, тем более, признаться им в наличие каких-то проблем, громко заявить миру о своих слабостях, не имея возможности ничего утаить или скрыть. И такая перспектива тоже сильно волновала и даже пугала Тано. Она никогда и никому не рассказывала о том, что было у неё на душе. Правды о её становлении наркоманкой не знал, пожалуй, даже Энакин, а ведь он был для тогруты ближе всех на свете. Но лечение, было лечением, и если девушка действительно хотела избавиться от зависимости, добиться хоть какого-то положительного результата, получить в центре необходимую помощь, она знала, что ей придётся это сделать, придётся через это пройти.

Приближаясь к нужному помещению, в стенах которого проходили собрания наркоманов, Асока ещё сильнее занервничала, лишь мельком взглянув на присутствующих, и от нерешительности резко взяла сопровождающего её Энакина за руку, будто ища у него помощи и поддержки. Словно ощутив волнение и страх Тано, Скайуокер чуть крепче сжал её почти дрожащую кисть в пальцах, всем своим видом давая понять, что он «не отпустит ученицу», непременно будет рядом с ней, что бы там ни случилось, и во всём поддержит Асоку.

Будто зарядившись от её бывшего мастера некой долей уверенности и решительности, Тано слабо ему улыбнулась и прошла в комнату, устроившись на одном из предложенных для пациентов мест. Почти усадив своего драгоценного падавана на стул, размещённый в кругу других, Энакин тяжело вздохнул и медленно отошёл чуть в сторону, присоединяясь к остальным родственникам наркоманов. Ощущения от всего происходящего у Скайуокера были достаточно странными. Он никогда не думал, да и представить себе не мог, что однажды будет наблюдать за выступлением его ученицы в таком сомнительном заведении, что бойкая, храбрая, умная и сильная, подающая надежды девочка столь быстро скатится на дно жизни и будет сидеть в одном кругу с последними-распоследними наркоманами. Да, джедай не особо-то хотел брать себе падавана, да, не относился к обучению Тано с таким трепетом, как делал бы это, скажем, Оби-Ван, да, не видел какого-то особого таинства в воспитании подрастающего поколения, да, не очень-то и мечтал о том, каких высот добьётся Асока, но будущее тогруты видел совсем не таким. Она могла стать отличным командующим, великим джедаем, просто достойным и почитаемым человеком. Однажды Асоку могли, нет, просто должны были посвятить в рыцари ордена, и Скайуокер всегда думал, что будет с гордостью ждать её у входа в зал совета магистров, где та успешно прошла бы последнее испытание, а не со стыдом, причём стыдом за себя, у бледной стены реабилитационного центра для наркоманов, среди родственников людей из не самых выдающихся семей Корусанта. От осознания такой жестокой реальности, созерцания всего того, что окружало Энакина и его бывшую ученицу в данный момент, хотелось сбежать, спрятаться, расплакаться, закричать, покончить с собой, сделать что угодно, лишь бы только проснуться от этого странного и действительно страшного кошмара. Но Скайуокер понимал, что ничто уже не могло изменить данность, и ему оставалось лишь молча наблюдать за происходящим со стороны, принимая такую действительность.

Прошло ещё несколько, казавшихся вечностью, минут ожидания, и собрание началось, как только пришли все пациенты, которые должны были. Энакин и Асока никогда не присутствовали на подобного рода «мероприятиях» и потому не знали, как всё будет проходить, однако ничего сложного или особо страшного в таком методе лечения не оказалось. Это сборище, скорее, напоминало некий дружеский кружок по интересам, где каждый откровенно делился своими проблемами, рассказывал о том, что он думал, чувствовал, как пришёл к нынешней реальности. В общем, на какую-то официальную встречу, которую ошибочно ожидали мастер и падаван, это было совсем не похоже. И со временем и учитель, и его зависимая ученица стали чувствовать себя более спокойно и расслабленно, почти даже уютно, насколько такое выражение вообще было применимо к нынешней ситуации. Впрочем, подобное волнение, наверняка, испытывали и многие из других присутствующих. К удивлению Энакина и Асоки, группа набралась достаточно большая. Трудно было поверить, что столько людей и гуманоидов нуждались в подобного рода помощи, сколько родственников поддерживали их и одновременно страдали вместе с ними. И это было ужасно, действительно ужасно. Наркомания поглощала и ломала жизни не только тех, кто был зависим, но и тех, кто всеми силами стремился быть рядом с ними, спасать, помогать. Теперь Скайуокер знал это на собственном опыте, теперь он действительно понимал то, что своим поведением пытался донести до него Пло Кун. Однако пути назад уже не было, генерал решил, во что бы то не стало, спасти Асоку, пусть это и подчистую рушило его собственную жизнь, но ведь в крушении и её жизни от отчасти был виноват он. Почему-то Энакин никогда особо не задумывался надо всем этим, до тех пор, как сегодня не очутился здесь в этой небольшой, светлой, но достаточно «неприятной» комнатке. Теперь же мысли о причинах и следствиях случившегося с Тано будто сами собой непереносимыми навязчивостями так и лезли в голову.

Задание, которое предстояло выполнить решившим завязать наркоманам на этом собрании было достаточно простым. Вернее, так казалось на первый взгляд. Каждому из них по очереди нужно было представиться, признать свою зависимость и рассказать немного о себе, немного о том, как они пришли ко всему этому и очутились здесь. Вроде бы совсем не сложное и безобидное повествование, но от чего же эти слова давались столь тяжело тому, к кому переходила очередь говорить?

Поначалу, когда психолог, ведущая собрание, попросила кого-то из бывших наркоманов выступить первым, это как-то сбило с толку присутствующих, все значительно занервничали, будто боясь, опасаясь то ли откровенного признания, то ли всеобщего осуждения. И в этот момент Асока впервые в жизни заметила за собой отсутствие былой решительности. Она стыдилась себя, она страшилась признания того, кем она теперь являлась. Девушке было боязно, мерзко, отвратительно, уже не говоря о том, как в дополнение ко всему этому её болезненно кольнул и сам факт того, что она могла быть такой трусихой, чего никогда, ни при каких обстоятельствах не позволяла себе раньше. Да, Асока присутствовала на подобном собрании впервые, да, она не совсем знала и понимала, как ей стоило себя вести в такой ситуации, но ведь и на фронте она когда-то оказалась впервые. Почему же тогда она была такой смелой, такой дерзкой, такой, словно огонь… А теперь… Теперь, словно послушная дрожащая травинка гнулась на ветру… Куда же всё это делось? Или наркотики, а может, осознание собственной вины и ошибок изменили и её характер?

Почти слезящимися глазами Тано окинула Энакина едва заметным, молчаливым взглядом, при этом донельзя виновато сминая дрожащими руками подол своей бордовой юбки. Где-то, словно совсем далеко-далеко, психолог всё ещё спрашивала о том, кто желает выступить первым. Её голос звучал каким-то глухим и совсем тихим, будто некие фоновые посторонние шумы от головизора. Ситуация становилась всё более напряжённой и невыносимой. Тогрута уже почти ненавидела себя и за своё бездействие, и за свою нерешительность…

Бывшая наркоманка мысленно ругалась всеми известными ей грязными галактическими оскорблениями в адрес её же персоны, но ещё несколько мгновений так и не могла шелохнуться. Видя, пожалуй, впервые после того случая, когда по вине Асоки погибло несколько клонов, страх и абсолютную растерянность ученицы, Скайуокер одобрительно кивнул ей головой, как бы подталкивая к более смелым действиям. Мельком уловив этот жест Тано мысленно произнесла: «Будь, что будет!» – и уже было дёрнулась, чтобы предложить себя в качестве первого «рассказчика», как девушку опередили.

Какая-то взрослая и весьма соблазнительная тви`лечка подала голос раньше, столько собиравшейся с силами Асоки, и Тано так и осталась ни с чем, как-то ещё более стыдливо и сконфуженно, вздохнув, опуская виноватые глаза, хотя отчасти девушка и чувствовала некую долю облегчения, тем не менее, осознавая, что, рано или поздно, ей всё равно придётся это сделать, заговорить, рассказать всё. Вот только тогрута не знала, как сможет она детально описать своё «падение» не только при этих незнакомцах, но и при нём, при учителе, который был для Асоки теперь целым миром, как сможет открыться ему в своих истинных чувствах и переживаниях, как сможет ещё сильнее разочаровать его? Хотя, промолчав сейчас, она и так ощущала, что вновь разочаровывает его уже.

Синекожая красотка-гуманоид стала рассказывать группе свою печальную историю, и Тано лишь, ещё раз стыдливо взглянув на бывшего мастера, как бы понимая его, возможное, недовольство ей, быстро переключила внимание на женщину, делая вид, что внимательно слушает её. Судьба тви`лечки действительно оказалась незавидной, бедная семья продала её в рабство потому, что не могла прокормить всех своих детей, потом несчастную привезли на Корусант и заставили работать в стриптиз-клубе, раздеваться за деньги и развлекать разнообразных противных мужиков против её воли, как тут было не сорваться и не скатиться на самое дно наркомании? Причём ни один раз. По словам этой женщины, она уже предпринимала не первую попытку избавиться от зависимости, и подобные собрания были для неё не новы. Зато для Асоки такое откровение стало полнейшим шоком. Она и представить себе не могла, что бы сделала сама, окажись на месте этой несчастной женщины, наверное, покончила бы с собой, если бы её изнасиловал какой-то пьяный алкаш в баре. Да даже если бы и не изнасиловал, она бы всё равно не пережила осознание того, что подобного рода близость была у неё с тем, кого Тано не любила, кого даже толком не знала, кто заплатил за это деньги, причём сутенёру, а не ей самой.

Тогрута мысленно поблагодарила Силу за то, что та подарила ей шанс совсем иначе лишиться девственности, не испытывая такой боли, омерзения и отвращения как синекожая рассказчица, про себя оценивая, сколь глупы и незначительны были её страдания от неразделённой любви по сравнению с судьбой этой несчастной тви`лечки.

Дальше выступал какой-то родианец, из-за войны он потерял сына, пережил смерть единственного ребёнка и самого любимого для себя человека на свете, боль была такой сильной, что он просто не смог справиться и стал глушить её наркотиками. За ним свою историю рассказал некий дурос, который от рождения не знал своей семьи, рос в захудалом приюте самого гиблого криминального района, где после совершеннолетия не было никакой перспективы, кроме как грабить и убивать для того, чтобы выжить, и никаких больше радостей в жизни, кроме как принимать. А после и другие люди и гуманоиды.

История каждого из них, судьба каждого из них, была куда тяжелее и печальнее всего того, что вообще хоть когда-то переживала Асока. Да, она безответно влюбилась, да в ордене ей не доверяли, да её приёмный отец – Пло тут же отвернулся от девушки, как только она его разочаровала… Но такое… На фоне всех этих изломанных и искалеченных жизней её причина для наркомании была просто глупой подростковой шалостью, дурацкой забавой, не оправданной почти ничем, кроме капризности и глупости самой Тано, от чего ей становилось ещё более стыдно и противно из-за самой себя. И это всё сильнее и сильнее вызывало у неё некую растерянность и смущение, омерзение и отвращение к собственной персоне, желание сбежать, спрятаться, забыть…

И, тем не менее, когда очередь представляться дошла до тогруты, девушка превозмогла собственную нерешительность. Если уж все эти люди и гуманоиды смогли покаяться в своих грехах, если они смогли открыться другим, громко подтверждая собственную вину, собственную проблему, собственные неудачи и ошибки, таким образом становясь на некий своеобразный путь искупления, то и она должна была поступить так же. Хоть раз за последний год своей жалкой и никчёмной жизни повести себя правильно, смело и справедливо. И девушка не стала медлить.

Тяжело вздохнув, дабы набраться сил перед «прыжком в омут с головою», тогрута выждала всего одну незначительную секунду, после чего решительно поднялась со стула, чувствуя, как всё трясётся внутри её хрупкого тела, и заговорила, заговорила душевно и искреннее:

– Я – Асока Тано, я – наркоманка…

Голос тогруты дрожал, хотя внешне она всеми силами старалась держаться уверенно, но каждое слово давалось Асоке будто болезненный укол острой иглы в ничем не защищённое чувствительное сердце. Однако Тано не останавливалась. Уставившись стеклянным взглядом в одну точку, девушка продолжала и продолжала говорить, предложения, признания, раскаяния, которые эхом отдавались в её же разуме, словно это всё произносила не она, словно это было не с ней. Асока рассказала о том, как когда-то была весьма успешным джедаем, смышлёным падаваном лучшего мастера в ордене, которого она только знала… Как влюбилась в своего учителя, буквально с первого взгляда, но поняла это лишь тогда, когда едва не потеряла его, находясь в небольшом подбитом кораблике, стремительно падающим на земли Маридуна. Как долгие годы мечтала о такой неправильной, такой запретной взаимности с его стороны до тех пор, пока не узнала, что её возлюбленный был тайно женат. Асока не забыла упомянуть о той страшной аварии, когда она разбилась на спидере, желая умереть, исчезнуть, сгинуть с лица галактики, лишь бы только не чувствовать всю ту боль, что Тано пережила в тот день, когда суровая правда, наконец, открылась перед ней. Как долго и изощрённо падаван старалась скрываться от мастера, что предал все ожидания и чувства влюблённой юной тогруты. А потом был суд, суд, который окончательно подкосил Асоку, навсегда определив её печальную судьбу. Недоверие ордена в совокупности с невыносимыми страданиями от неразделённой любви заставили её принять тяжёлое, очень трудное и сложное решение – уйти из храма, от джедаев и из жизни её учителя, раз и на всегда.

Рассказывая внимательно слушавшей группе поддержки о том, как она прощалась с Энакином, естественно, имени Асока не на называла, на просторной мраморной лестнице под лучами кровавого заката, ознаменовывавшего смерть любых возможных отношений между ней и её мастером, Тано расплакалась. Солоновато-горькие слёзы невольно хлынули по её щекам. Они медленно сбегали по шелковистой оранжевой коже и, достигая острого подбородка, как-то, что ли символично, безвольно срывались вниз, с едва слышным стуком ударяясь о деревянный пол. Но бывшая наркоманка, как будто и вовсе этого не замечала.

Не забыла тогрута упомянуть и том, что было дальше. Как сильна была безответная любовь, тесно переплетающаяся с невыносимой болью, сливающая с ней в одно целое, что заставляло девушку принимать наркотики, что заставляло нормального гуманоида постепенно скатываться от роскошной жизни на верхних уровнях Корусанта на самое дно, до влачения почти бомжацкого существования в грязных, захудалых трущобах нижнего. Тано впервые в жизни открыто и смело поведала кому-то другому, поведала миру, как начинала употреблять с лёгких косячков, как ей часами на пролёт мерещился возлюбленный, с которым она могла говорить обо всём на свете до бесконечности, до изнеможения и исступления, но боль не уходила, лишь становясь сильнее и сильнее, с каждым разом, с каждым днём, с каждой минутой и секундой. А затем тогруте предложили более эффективное, более действенное средство, анестезию от всех страданий разом – КХ-28, непревзойдённый и совершеннейший наркотик «для джедаев». И она отдала, отдала за него всё: деньги, мечи, отдала саму себя, едва ли не продавая дилерам собственную душу ради баночки «сапфирового наслаждения».

– Я выносила из дома всё, что могла… А однажды дело дошло даже до моих световых мечей, того, что джедаи негласно называют «своей жизнью»… Я едва не умерла в грязной подворотне от передозировки… Я… Я причинила боль, я навредила тому, кто мне был дороже всех на свете, чтобы только получить дозу… Я дошла до крайности, до той черты, преступив которую уже невозможно вернуться обратно, после которой уже нет пути назад… Я вижу, что всё больше и больше падаю в пропасть, наркомания поглощает меня, как волны тьмы из ночного кошмара, а холодные загребущие лапы смерти всё сильнее и сильнее приближаются ко мне… Но я не боюсь её… Что действительно вызывает у меня непередаваемый ужас, это осознание того, что в эту пропасть, вслед за собой по средствам наркотиков я тяну и всех тех, кто на самом деле люблю. Своим пристрастием к КХ-28, своей зависимостью я убиваю не только себя, но и своих близких. И я чувствую, я знаю, что должна остановиться! Остановиться во что бы то ни стало, пока ещё не слишком поздно!

Как и все остальные, присутствовавшие на собрании, Энакин внимательно слушал речь Асоки. До того момента, как Тано начала говорить, он уже чувствовал некую вину за то, что сделал с ней, с её жизнью. Скайуокер отчётливо понимал, что «без его участия», а вернее от его абсолютного безучастия к судьбе собственной ученицы, с девушкой случилось всё то, что случилось. Но лишь стоило тогруте открыть рот, и весь мир для генерала словно перевернулся. Да, он уже знал всю эту историю наизусть, сам по кускам собрал фрагменты мозаики, которая в последствии вылилась в страшную картину наркомании его падавана, да, понимал, что Асока любит и всегда любила его, да, мог теперь слегка иначе оценивать все её поступки и решения, но то, что чувствовала Тано на самом деле, стало для джедая великим открытием.

Энакин даже не догадывался как сильна в реальности была любовь его ученицы к нему, какую мощную и невыносимую боль испытывала всё это время она, как ужасно для Асоки далась правда о его браке с Падме. А ведь в тот день, в день, когда он не придал особого значения аварии, в которую попала Тано, лишь удивившись, что она вообще могла не справиться с таким лёгким управлением спидером, Скайуокер едва не потерял падавана навсегда. А ведь в тот день, когда он буквально умолял тогруту остаться в ордене, джедай думал только о себе, осознавал и чувствовал лишь свою боль, абсолютно не понимая, и даже не заботясь о том, что испытывала при этом она. А ведь весь прошедший год, генерал спокойно воевал на фронте, обиженно делая вид, что ему абсолютно не было никакого дела до Асоки, в то время как она переживала такое, в то время как губила и убивала себя из-за его холодности, чёрствости, безразличия.

Сейчас, слушая Тано, с каждым новым и новым словом Энакин всё больше и больше осознавал, отчётливее и отчётливее видел ту отвратительную картину реальности, которая постепенно начинала обнажать жестокую правду. Он был не просто бесчувственным идиотом, глупцом, что не замечал ни влюблённости своей ученицы, ни её страданий из-за него, он был мерзавцем, последней сволочью… Он был… Он и был причиной того, что Асока вообще стала наркоманкой. Это он своими же руками, своими поступками, всем своим поведением толкал её в холодные объятья смерти. Только он и никто другой.

В данный момент тогрута каялась в своих ошибках, винила себя за всё то, что она натворила на протяжении этого страшного последнего года, но в произошедшем не было её вины, вина лежала лишь на Энакине. И теперь Скайуокер в полной мере осознавал, что его дурацкие попытки остановить бывшую ученицу, наставить на путь истинный, спасти, были лишь жалкими попытками исправить то, что сотворил с её жизнью он. От признаний Асоки, от каждого нового слова суровой правды, слетавшей с её уст, генералу становилось всё больнее и больнее где-то в груди, причём боль моральная, была так велика, что почти перерастала в физическую, будто некая невидимая рука, кровожадно впиваясь огромными когтями в мягкую плоть, безжалостно сдавливала его сердце, намереваясь уничтожить его. В какой-то момент, боль стала так сильна, что Энакин даже невольно коснулся механической рукой области сердца, чувствуя, как предательски подступают к глазам слёзы, слёзы сострадания и жалости к Асоке.

В последний раз, когда Скайуокер позволял себе сорваться и плакать, был в от день, когда он потерял мать. Причём потерял её по своей вине, из-за своей холодности и безразличия. Тогда он так был занят своими важными джедайскими делами, своей глупой мальчишеской влюблённостью в Падме, что это лишило его одного из самых дорогих и близких людей. Буквально убило его мать, потому, что Энакин не среагировал вовремя, прилетел слишком поздно и увидел её в живых всего на секунду, чтобы проститься, а затем похоронить. Тогда Скайуокер думал, что подобного больше никогда не случиться в его жизни, безмолвно клялся на могиле Шми, что больше не совершит такую же страшную, непростительную ошибку, но Сила вновь играла с ним и с его судьбой. Сейчас он опять чувствовал то же самое, что и тогда, когда держал на руках умирающую мать, ощущал, что теряет самого близкого ему человека, и теряет только по своей вине. Тускены или наркотики, совет джедаев, кодекс, нехватка времени и обстоятельства, играющие против Скайуокера, какие-то другие косвенные причины того, что произошло тогда и происходило сейчас – всё это были лишь оправдания, жалкие попытки не признавать правды, а правда в обоих случаях была одна, она была омерзительной, жестокой, суровой… Но вот теперь отрицать её уже не было никакой возможности. Самонадеянность, самовлюблённость, глупость и эгоистичность, безразличие и нерасторопность генерала когда-то сгубили его мать, а сейчас они убивали его ученицу, нет, его возлюбленную, его суженную.

Теперь Энакин знал, что пережила Асока, что чувствовала она все эти дни, недели, месяцы, годы, и понимал, как слеп он был хоть к кому-то, кроме себя самого. Скайуокер просто ненавидел собственную персону за то, что он вовремя не заметил очевидного, просто не обратил внимания на важные, достаточно серьёзные факторы изменения поведения падавана, и его невнимательность чуть не убила её. А ведь джедай мог быть куда внимательнее, осмотрительнее, умнее, после того случая с матерью, но нет, похоже, жизнь его ничему не учила. Иначе, как такая ситуация могла повториться вновь?

Но самое ужасное в этом было не бесконечные болезненные угрызения совести генерала, и даже не то, что он действительно был виноват, а то, что Тано, правда, страдала, правда, была на волосок от гибели и, правда, сломала свою собственную жизнь, которую неизвестно можно ли было ещё спасти. И если раньше Энакину её влюблённость, её наркомания, её реабилитация казались не такими уж серьёзными, то теперь он понимал всё, теперь он действительно знал истинные масштабы разрушения и по-настоящему разделял ту необъятную боль, которую столько времени так мужественно скрывала и таила в себе несчастная тогрута. Теперь вся ужасающая картина, наконец-то сложилась перед Скайуокером в одно целое, и от того, что он увидел на ней, джедай уже из последних сил едва сдерживал слёзы жалости, как-то абсолютно неосознанно вдавливая металлическую кисть в области сердца в грудь.

Асока едва успела замолчать, закончив последнее предложение, кажется, Тано собиралась добавить от себя что-то ещё, как была грубо и бесцеремонно перебита, лишь только успев открыть рот.

– И это твоё оправдание?! Это действительно твоя причина, чтобы скатиться до последней-распоследней наркоманки?! – резко вскочив со своего места, при этом весьма агрессивно толкнув рукой её с грохотом упавший стул, громко заявила до сего момента спокойная и почти неприметная девушка, мгновенно обращая на себя всеобщее внимание.

Возможно, она и вовсе не была бы замечена никем из присутствующих до тех пор, пока не настала бы очередь этой наркоманки рассказывать о себе, и, может, слишком увлечённые каждый своими проблемами пациенты не уделили бы ей особого внимания даже тогда, если бы незнакомка так не вспылила после признания Асоки. Её резкое вмешательство в чужую «исповедь» настолько приковало всеобщий интерес к этой девушке, что только сейчас присутствующие с удивлением обратили своё внимание и на неё, и на её интересную внешность.

На удивление участников собрания это тоже была тогрута, причём достаточно похожая на выступавшую джедая. Невысокая, хрупкая девушка лет, примерно, семнадцати-восемнадцати, с ярко-оранжевой кожей и премилым личиком, покрытым индивидуальными белыми узорами. Одень её в то же платье, что и Асоку, и издалека эту незнакомку можно было вполне по ошибке принять за саму Тано. Различали их разве что немного иные черты и рисунки лица, приятный и нежный фиолетовый цвет полосок на почти таких же, как и у падавана Скайуокера, по длине монтралах и лекку агрессивной наркоманки и её тёмные, чуть ли не чёрные, большие карие глаза. Эта девушка вполне могла бы сойти за некоторую, слегка искажённую копию Асоки или за её сестру, от чего, стоя друг напротив друга обе наркоманки смотрелись как-то необычно, тем более, что взгляды их невольно встретились и, казалось, от напряжения сейчас вот-вот посыпятся искры.

Тем временем, ничуть не обратив внимая на то, что все окружающие как раз обратили на неё своё внимание, наглая, агрессивная наркоманка продолжила её грубое наступление на никак не ожидавшую подобного Асоку:

– Влюбилась она в учителя, а он оказался женат! Бедная девочка, давайте поплачем вместе! У неё такие проблемы! – от злобы и язвительности незнакомая тогрута даже закатила глаза, явно перекривливая Тано и весь её серьёзный тон, с которым та рассказывала свою историю, а затем, выдержав небольшую паузу, ещё более яростно ткнула в Асоку пальцем, – Да у тебя было всё! Всё о чём можно только мечтать, а ты наплевала на возможности, которых другим даже не дано, и скатилось на самое дно жизни по своей же капризности и глупости! Я думала, что вы, джедаи – высший класс общества, элита, а ты оказалась такой же обычной жалкой наркоманкой, как и я! Хочешь знать, что такое настоящие проблемы в жизни? Так вот тебе моё «откровение»! Я с детства восхищалась джедаями, чтила кодекс, знала всю историю и все доступные широким массам сведения об ордене. Больше всего на свете я хотела быть джедаем, вырваться из той посредственности, где мне приходилось жить – бедная квартирка на нижнем уровне, жалкая, тяжёлая и никому не нужная работёнка обслуги и предопределённая судьба быть ничтожеством до самой смерти, вкалывать за гроши и радоваться, если дома есть что пожрать хотя бы раз в день. Но не это самое важное… Я хотела помогать обществу, спасать жизни, я хотела посвятить себя служению светлой стороне, действительно верила во всё то, что пропагандировал орден. И что? Сейчас, глядя на тебя, я понимаю, что я ничуть не хуже, у меня могли быть такие же шансы, такая же судьба, световые мечи, учитель, признание магистров, косвенное благословение самой Силой. И мне даже задумываться не пришлось бы, откуда берутся все те средства, за счёт которых я обитаю в роскошном храме на верхнем уровне Корусанта, почти в царском дворце… Мы ведь даже внешне не так отличаемся. Но знаешь что? Одно большое «но» сломало всю мою жизнь. В отличии от тебя у меня никогда не было способностей к Силе, я с рождения бездарна, бесполезна и даже при этом я отчаянно пыталась как можно ближе держаться к ордену к его учениям. Да, ты правильно поняла, … , я, как и многие другие такие же никчёмные людишки и гуманоиды, устроилась туда на работу, выносить помои за такими … как ты, которые абсолютно не ценят тот подарок судьбы, что у них есть, лишь бы только быть ближе к своей мечте… Лишь бы только хоть чего-то добиться в жизни. И это было невыносимо каждый день копаться в этой грязи, и знать, что судьба так несправедлива, что рядом с тобой живут те счастливчики, у которых есть то, чего у меня не будет никогда. И да я в итоге не выдержала, сорвалась и скатилась до наркомании. Потому что не быть одарённой в нашей галактике это то же самое, что быть существом второго сорта, убогим и слабым, никому не нужным мусором, тем более, если изначально ты происхождением с нижних уровней Корусанта, где и останешься навсегда. А ты… Ты просто – … , жалкое, никчёмное ничтожество! У тебя с рождения был такой дар, у тебя с рождения было всё, чего не могло быть и уже никогда не будет у меня! Ты просто заняла в храме чужое место, моё место, или место тысячи других истинных приверженцев ордена и светлой стороны Силы! И что? В итоге ты променяла почти дар свыше на какого-то мужика! Предала орден, нарушила кодекс и скатилась в ту же помойку, из которой тысячи и миллионы жителей Корусанта мечтали бы выбраться, дабы оказаться на твоём месте в ордене. Ты не джедай, ты – … , ты последняя конченная наркоманка! А твой учитель – бабник-извращенец, жигало несчастное! Такие как вы порочите светлое имя джедаев! Такие как вы просто позорите орден!!! А теперь давай ещё раз расскажи нам всем про свои «огромные» проблемы в … любви со своим … учителем-… ! Тупая шлюха!