Текст книги "Ты - моя зависимость (СИ)"

Автор книги: Rayne The Queen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц)

Очередная дерзкая выходка Энакина, на этот раз в виде крайне шокирующего абсолютно неожиданного заявления, словно молнией поразила Амидалу, казалось, ту даже всю передёрнуло, когда Скайуокер сказал жене подобное. Его слова были такими внезапными, вся их суть, весь их смысл, что женщина не сразу поверила собственным ушам и поначалу даже как-то глупо переспросила:

– Что? – опять изумлённо приоткрыв рот.

На несколько минут в гостиной вновь воцарилась тишина, тяжёлая, давящая на нервы, напряжённая тишина, прежде чем до Падме наконец-то дошёл весь смысл сказанного мужем, опять неся за собой прежние непомерные болезненные ощущения негодования, злобы, обиды и ревности, опять возвращая сенатора в состояние оскорблённой, готовой рвать и метать, хищницы. И если в первый раз женщину ещё как-то могли сдержать и сдерживали какие-то рамки приличия, привычные для неё в политических кругах нормы поведения, то вот теперь эмоции полностью возобладали над Падме. И та сорвалась, действительно сорвалась, высказывая её не слишком-то смышлёному, наглому муженьку всё, что она об этом думала.

– Ты собираешься съехать от собственной жены, чтобы бесстыдно жить в одной маленькой захудалой квартирке с юной девочкой-подростком? – обиженно и оскорблённо уточнила, а вернее даже обвинила генерала в извращенстве Амидала, будто не понимая ни истинных причин, ни подлинной необходимости такого поступка Скайуокера.

Для неё сейчас не существовало ничего, никаких оправданий и объяснений, даже никакой логики, ревность настолько ослепила женщину, что та упускала из внимания и прежде значимые для подобного рода предполагаемой реальности препятствия. Падме за сегодня столько пережила, столько всего разного перечувствовала из-за таких вот внезапных «сюрпризов» от собственного избранника, что она уже не брала в расчёт ни то, что Энакин на самом деле любил только её одну, ни то, что Асока всегда была просто ученицей для Скайуокера, ни их значительную разницу в возрасте, ни принадлежность её мужа к ордену джедаев, ни то, что по сути Тано всё ещё являлась её подругой и никогда бы, и ни за что не совершила подобного предательства по отношении к Амидале. Пожалуй, впервые, вместо маленькой невинной девочки Падме увидела в Асоке, да-да, именно в Асоке, некий вполне конкурентоспособный вариант соперницы, причём более молодой и привлекательной нежели она сама, и женщину это невероятно злило. Уже не говоря о том, что помимо всего прочего, её тайный муженёк теперь постоянно изъявлял желание находиться рядом с, в принципе, вполне соблазнительной тогрутой в ущерб общению с женой, пусть и прикрываясь благородными целями и намерениями, но всё же. И если раньше Амидала спокойно мирилась с подобными поступками Энакина, не ощущая никакой угрозы для себя, то вот теперь, в свете последних провинностей джедая перед ней, его заявление перешло все границы, да и все допустимые нормы приличия для человека, состоящего в браке вообще. Особенно «хорошо» сия новость выглядела после того, как Энакин провёл ночь вне дома, даже не сообщив жене, где он был на самом деле. Именно от того и потому Падме, вопреки всему своему высшему воспитанию, высказала собственные пошлые доводы вслух. Амидала даже не нашлась, что ещё можно было добавить по этому поводу, потому, обвинив генерала в извращенстве, как-то просто молча замерла, шокировано уставившись на мужа.

Да, Энакин ожидал негативной реакции от жены на своё решение, но то, что она будет именно такой, как-то совсем не учёл. Особенно неудобно ему стало, когда при словах Амидалы о сожительстве с девочкой-подростком, в голове Скайуокера как-то сами-собой ожили воспоминания о признании Асоки. И генерал тут же поспешил возразить и собственной жене, и собственным мыслям.

– Нет, Падме, это не то, что ты подумала. За Асокой нужно постоянно следить, – джедай отчаянно попытался взять за руки свою возлюбленную, искренне взглянуть ей в глаза, заставить ту, если не словами, то поступками, вновь поверить ему.

Но на этот раз сенатор была непреклонна. Резко вырвав собственные кисти из его пальцев, Падме громко прикрикнула на мужа:

– С меня хватит! Я не собираюсь больше слушать этот бред! – со злобой и отвращением к тому, что говорил ей генерал, впрочем, в данный момент, наверняка, с подобными чувствами и к нему самому, Амидала хорошенько замахнулась и влепила Скайуокеру на этот раз такую смачную пощёчину, что на его лице даже остался яркий, багряный отпечаток её ладони.

Выместив всю свою обиду, весь свой гнев, всю свою ярость на несчастной щеке джедая, Падме почувствовала некую долю облегчения и даже вновь попыталась взять себя в руки, и хотя это ей почти удалось, дальнейшие слова женщины прозвучали чуть более сдержанно, но по-прежнему в том же тоне:

– Делай, что хочешь, Энакин! А я ухожу в сенат!

Договорив последнюю фразу до конца, Амидала резко развернулась, демонстративно ударив подолом длинной пышной юбки её роскошного платья по сапогам Скайуокера, и подняв с дивана собственную сумочку, гордо, походкой царицы направилась прочь.

– Но Падме… – бесполезно вытянув руку в след собственной удающейся жене, предпринял последнюю самую-самую отчаянную попытку убедить её в чём-то Энакин.

Однако женщина его уже и не слышала, и больше не хотела слушать, скрываясь за дверями квартиры.

Разговор с Амидалой прошёл совсем не так, как Скайуокер того ожидал. В принципе, а чего вообще он хотел от собственной жены, заявляя ей подобное? Одобрения, понимания? А сам бы он понял, если бы Падме вдруг решила переехать к болеющему Кловису или Органе, пусть даже на время? Наверняка, нет. Но от этого, очередная грандиозная неудача злила Энакина ничуть не меньше. Тем более, что здесь была совсем другая ситуация. Асока являлась для него лишь ученицей, почти как сестрой, и ей, правда, требовалась помощь, быстрая и радикальная. И от того, что Падме этого не видела, не понимала и не хотела принять, генерал приходил просто в полнейшую ярость.

Крепко сжав пальцы на руке, бесцельно вытянутой вперёд, в направлении куда ушла Амидала, джедай резко взмахнул ей, расправляя кисть и позволяя остаткам Силы, что всё ещё сохранились у него после того, как он почти всю её влил в тело умирающей Асоки, крушить и ломать предметы на собственном пути. Увы, к огромному разочарованию Энакина, на лечение Тано он потратил столько энергии, что его попытка попортить дорогую безупречную мебель собственной квартиры почти не увенчалась успехом, лишь легко столкнув со столика на пол какую-то вазу с цветами, но не двинув с места ни его сам, ни, тем более, огроменный диван.

Новая неудача, постигшая джедая сегодня, заставила того прийти в ещё большую ярость, и со всей силы пнуть ногой первое, что попалось ему на пути. А именно всё тот же роскошный широченный диван, от этого действия значительно сдвинувшийся назад.

Ножки предмета мебели противно заскрипели по полу, заставив C-3PO и R2-D2, только что «вошедших» в комнату лишь сейчас обратить внимание на разгневанного хозяина.

– Ой, кажется, мы не вовремя, – механическим голосом нелепо констатировал факт золотой дроид.

– Бип-бип, бип-бип… – тут же отозвался на непонятном почти никому «языке» его товарищ.

– Что? Да, ты прав, нам лучше спрятаться, – видя состояние Энакина, безоговорочно согласился C-3PO с R2-D2, с интересом наблюдая за тем, куда едет маленький бело-голубой робот, который, кстати, тут же оказался позади него.

– Нет, не за меня же, – настолько раздражённо, на сколько это вообще мог дроид, укоризненно попытался отчитать товарища C-3PO, боясь, что весь гнев «создателя» сейчас обрушится на него одного, ну или, по крайней мере, ему достанется большая его часть.

Золотой дроид хотел сказать своему «смышлёному» другу что-то ещё по этому поводу, но не успел, так как тот, в спешке так разогнался, что не смог вовремя затормозить, прячась за C-3PO, от чего R2-D2, тут же сбил его с ног.

– Ай… – громко вскрикнул золотой робот, как-то неуклюже плюхнувшись назад на бело-синего с ещё большим лязгом опрокинув на пол и того, при этом понимая, что за сию нелепую потасовку им теперь точно влетит.

Но дроидам повезло, вместо того, чтобы демонстрировать свою физическую силу, для которой много ума не надо было, на них Энакин лишь зло взглянул на обоих роботов. Им и стоило бы преподать хороший урок, чтобы дурью не занимались, попадаясь на глаза в самые не подходящие моменты, да чем эти двое были перед ним виноваты? Скайуокер по сути сам был причиной абсолютно всего того, что с ним сегодня произошло, да и дроидов практически ни за что наказывать было жалко, ведь генерал являлся одним из тех немногих людей, кто относился к роботам словно к живым, с жалостью и пониманием. Поэтому, и лишь только поэтому, Скайуокер тяжело и глубоко вздохнул, пытаясь хоть немного успокоиться, усмирить гнев и раздражение. А затем, безразлично махнув рукой, пошёл собирать свои вещи.

Уже совсем скоро, взяв с собой не такую уж и большую сумку самых необходимых вещей и предметов, Энакин снова вернулся домой к Асоке. Бросив свой немногочисленный багаж на пол, рядом с драным чёрным диваном, Скайуокер быстро проверил на месте ли была его юркая бывшая ученица. К счастью та всё ещё мирно и крепко спала – хоть в чём-то генералу сегодня повезло. Убедившись, что Тано за время его отсутствия так никуда и не делась, джедай несколько раз перепроверил, чтобы все ставни и входные двери были прочно закрыты, и лишь потом полностью обессиленно плюхнулся на мягкий драный чёрный диван. В конце концов, да, он собирался жить с Асокой в одной квартире, но не спать же с ней в одной постели, как это предположила сегодня Падме. Других комнат, кроме «покоев» юной тогруты в её жилище не имелось, а значит ютится Энакину ещё неопределённый срок придётся в гостиной. Впрочем, Скайуокер настолько устал, что сейчас его это всё мало волновало. Он был готов спать хоть в подъезде, хоть на полу, лишь бы просто отдохнуть – моральные, физические, даже Силовые «стрессы» последних суток настолько сказались на нём, что несчастный джедай провалился в глубокий сон, лишь только успел закрыть глаза.

Энакин так устал, что не видел абсолютно никаких образов во время отдыха. Оно было и к лучшему, не до лишних посторонних эмоций сейчас было Скайуокеру. Впрочем, и этот совершенно пустой сон продлился не долго. Хотя генерал достаточно длительное время игнорировал противный, пищащий звон коммуникатора, где-то среди его вещей, в конце концов это стало невозможно. И джедаю всё же пришлось подняться с почему-то показавшегося ему из-за усталости такого мягкого и уютного дивана. Наспех отключив звук у противной, звенящей каждых пять секунд штуковины, чтобы та, хотя бы Асоку не разбудила раньше времени, Энакин встал со своего «царского ложа» и потащился на кухню, чтобы приготовить любимой ученице питательный и полезный завтрак перед очередным серьёзным разговором о наркотиках.

Занимаясь «кулинарным искусством» на крохотной, сколько её ни чисти, грязной кухоньке, Скайуокер невольно задумался, что бы он делал сейчас не родись рабом на Татуине. Наверняка помирал бы с голоду или неумело заваривал какую-то пищу быстрого приготовления – не пострадавшую же Асоку было заставлять обслуживать их обоих, раз уж он-таки додумался перебраться к ней домой. Почему-то на мгновение генерала посетила любопытная мысль, а что бы делала Падме, ведь она, чуть ли не от рождения являясь особой знатной и, наверняка, не умела готовить. Джедай отчего-то никогда этого не проверял, привычно полагаясь на дроидов и слуг. Да и задумываться о подобном времени не было, но вот почему-то сейчас, ему очень захотелось, чтобы однажды жена сама приготовила для него какое-то блюдо. Хотя, в свете последних событий, Падме могла лишь вывернуть это самое блюдо ему на голову за все его проступки, отчего джедай решил больше об этом не думать, слишком тяжело и болезненно ему давались воспоминания о почти первой, серьёзной ссоре с собственной женой. Решив сменить ход своих мыслей, Энакин тут же задался вопросом, а умела ли готовить Асока? Хотя какой-то странной казалась ему и мысль, чтобы его кормила бывшая ученица. Нет, уж лучше он со всем будет справляться сам. Так было и практичнее, и надёжнее.

Неизвестно сколько часов прошло с того времени, как Асока заснула, нежно обнимая руку воображаемого или нет Энакина, но девушка наконец-то «пришла в сознание». Проснувшись, первым делом, юная тогрута спешно и самопроизвольно сжала собственные исхудавшие хрупкие кисти в поисках руки собственного мастера, но ладони лишь сомкнулись друг с другом, преодолев пустоту. И только тогда, Тано действительно задумалась, зачем она вообще это сделала. Юная наркоманка не помнила абсолютно ничего из произошедшего вчера, зато, похоже, отчётливо «помнило» её тело, которое просто изнывало от сильной мучительной боли почти всё полностью.

Аккуратно подняв веки, что, казалось, весили целую тонну, Асока медленно и осторожно уселась на кровати, привыкая ко всему тому кошмару, что она сейчас испытывала. Её голова раскалывалась, просто разламывалась на части, как будто по ней только что шарахнули чем-то тяжёлым. Горло и лёгкие пронизывала адская, режущая боль, от каждого нового вдоха и выдоха становящаяся то сильнее, то слабее. Грудь и шею немного жгло от царапин, оставленных Асокой вчера в попытках предотвратить собственную смерть от удушья. Глаза крайне мутно видели окружающую её вокруг обстановку, а маленькое, хрупкое тело тогруты, так и ломало, выворачивая каждую мышцу в неприятных резких конвульсиях. Ко всему тому же, девушку трясло, сильно трясло. И очень-очень хотелось пить. Хотя для Асоки подобное состояние было не впервой. Конечно, не такие сильные, но так называемые «отходняки», стали вполне привычным явлением для Тано после наиболее значимых «развлечений и экспериментов» с наркотиками. Отчего девушку сейчас больше волновало не её общее состояние, а, пожалуй, то, где она находилась в данный момент.

Последнее, что крайне смутно помнила Асока был её разговор с Розовой о наркотиках и ордене джедаев возле некой помойки в грязном переулке нижнего уровня Корусанта, а дальше, дальше тьма и пустота. Ещё какими-то урывками она видела странные, пугающие моменты удушья, что списывала то ли на галлюцинации, то ли на собственные кошмары, но больше ничего. Тано не знала, ни что было потом, ни куда делась накачанная твиллечка, ни как она очутилась в этом месте, но, повнимательнее присмотревшись, с радостью узнала собственный дом.

Разглядев-таки мутным взглядом её спальню, Асока с облегчением вздохнула, лишь сейчас заприметив на прикроватной тумбочке кем-то заботливо оставленный ей стакан воды. Быстро схватив его обеими руками, тогрута жадно выпила содержимое склянки и, немного отдышавшись, прислушалась. Судя по всему, в квартире был кто-то ещё. Решив, что это, наверняка, Розовая, Асока небрежно бросила пустой стакан на собственную кровать и во «всей своей красе», наконец-то, соизволила показаться в гостиной.

Ещё с порога заприметив всю оборванную, грязную и перепачканную собственной кровью Асоку, явно страдающую от последствий вчерашних «приключений», Энакин на секунду оторвался от «сервировки» стола и, поставив блюда с поздним завтраком на него, взволнованно, заботливо поинтересовался:

– Как ты себя чувствуешь?

Услышав вместо привычного женского голоса Розовой, такой знакомый и родной ей мужской голос бывшего мастера, Тано аж вздрогнула. Но, не до конца поняв галлюцинация это была или реальность, вида своего волнения или изумления так и не подала. Тогруте было сейчас настолько плохо, что ей просто лень было разбираться, видится ей Энакин или нет, и если всё же не видится, то какого хатта этот наглый предатель и одновременно безгранично любимый ей человек опять делает здесь, после её выходки в ордене. Оттого не став особо заморачиваться о причинах и реальности появления Скайуокера в её квартире, Асока просто медленно, едва идя, проследовала к обеденному столу и бессильно плюхнулась на ближайший стул.

– Всё тело ломит, голова раскалывается, горло и лёгкие почему-то болят, совсем ничего не помню, – спокойно, как будто ничего особенного с ней и не произошло, стала монотонно перечислять Тано, лениво потирая собственный лоб и осматривая сама себя.

Девушка собиралась было добавить что-то ещё о собственном самочувствии, даже успела протянуть, краткое:

– И… – как внезапно её взгляд упал на одежду, всю заляпанную багряными пятнами.

От чего тут же взбодрившись, Тано как-то изумлённо взвизгнула:

– Ой, кровь! Откуда она? – а затем, с ещё большим изумлением и недоумением стала рассматривать её, теперь уже красно-бардовые, мини-юбку и топ.

Наблюдая за тем, как Асока абсолютно беззаботно пялится на собственную одежду, как будто это всё были лишь последствия каких-то детских забав, несерьёзных приключений, Скайуокер недовольно нахмурился. То, чтобы Тано сейчас вот так спокойно восседала на стуле подле кухонного стола и, играючи, изумлённо и почти весело определяла, как, почему и насколько сильно пострадал её наряд от непонятных пятен крови, стоило ему очень многого. Да, что там ему, самой Асоке это едва не стоило, хм… девственности, в чём Энакин не сомневался, и вообще жизни. И так продолжаться дальше просто не могло! Вчера генерал чуть не потерял ещё одного дорогого для него человека, почти каждую секунду находясь на грани, чтобы успеть, чтобы быть способным спасти её, а Асока даже ничего не помнила, она даже не заботилась о том, какой ужас, какой кошмар с ней мог произойти под кайфом, и это было просто недопустимо! Позволить повториться всей этой жути, просто нельзя было больше никогда! Наверное, потому, не став дожидаться очередной глупой, весёлой или безразличной реплики Тано, Энакин, крепко сдавливая обе свои руки в кулаки, с трудом сдерживая гнев и негодование, серьёзно, но пока спокойно, спросил:

– И ты считаешь это нормальным?

Слова её бывшего мастера в один момент заставили тогруту отвлечься от разглядывания собственной одежды и, наконец-то, заинтересованно посмотреть на него. Наверняка, Асока ожидала от Энакина подобного вопроса, потому как тут же спокойно и размеренно, словно преподаватель в школе или университете, ответила:

– Ну, после кайфа иногда такое бывает, – на секунду девушка запнулась, её взгляд ещё раз упал на перепачканную одежду и, обдумав что-то в своей легкомысленной голове, наркоманка неуверенно добавила, – Правда кровь…

Абсолютная легкомысленность, абсолютное безразличие Тано к собственной судьбе, к собственной жизни едва-едва не заставили Энакина сорваться на неё. Однако тот факт, что генерал ещё вчера чуть не потерял свою бывшую ученицу, всё же вынудил его и на этот раз сдержаться, сейчас не время и не место было показывать свой взрывной характер. Ситуация с Асокой была очень сложная, и ор, вряд ли, к чему-то привёл бы, кроме как к новым похожим ситуациям, что уже были в храме. Нет, джедай изо всех сил должен был стараться держать себя в руках, он должен был суметь не попытаться заставить силой, а именно уговорить, убедить Асоку отказаться от подобного рода «развлечений» ценою в жизнь. Ибо другого пути спасения Тано действительно не было. Пло Кун был прав, если тогрута сама не захочет остановиться, то ей никто и ничто не сможет помочь.

– Я не об этом, – скрипя зубами, быстро поправил неверную догадку своей бывшей ученицы о его вопросе Энакин, – Ты считаешь это нормальным так накачиваться, чтобы вообще ничего не помнить? – уже находясь на грани, чтобы окончательно сорваться, задал очередной серьёзный вопрос он.

Джедай укоризненно уставился в замутнённые глаза собственного бывшего падавана, как будто считая, что зрительный контакт ещё более усилит его моральное давление на девушку, его очередную попытку пристыдить её за крайне недостойное и опасное для её же жизни поведение. И даже не дожидаясь ответа от Тано, который, наверняка, был бы по-любому в стиле: «Что хочу, то и делаю, отвяжитесь, мастер!», тут же буквально взмолился, вкладывая и преобразовывая собственные гнев и негодование в чувственность, проникновенность и заботу следующей фразы:

– Нет, Асока, ты должна остановиться, ты должна бросить.

Уже в который раз Энакин повторял одно и то же, говорил одну и ту же фразу, постоянно решая, что для девушки было более верным и правильным. Эти его навязанные нравоучения начинали порядком надоедать своевольной тогруте, не говоря о том, что её просто абсолютно дико бесило, когда другие смели тыкать пальцем в её жизнь, смели указывать ей, что делать, смели пристыжать её и называть, совершенно ненавистным ей словом – наркоманка. А что Скайуокер своей фразой сейчас подразумевал именно это, девушка просто не сомневалась.

Всё ещё ощущая невероятный, абсолютно нестерпимый и до изнеможения невыносимый «отходняк» в купе с диким раздражением от навязчивых, «сто раз» повторённых слов её бывшего мастера об одном и том же, Тано загорелась, словно спичка, в один момент пришла в дикую ярость от того, как смел Энакин так, отзываться о ней, как смел Энакин такое требовать от неё. Какое у него вообще на это было право?

– Хватит, я не наркоманка! – ровно так же, как и в прошлый раз, когда тема зашла об этом, тогрута резко подскочила с места и, со всей силы ляпнув ослабшими кулаками по столешнице, диким криком повторила всю ту же заученную фразу в ответ на подобные выпады других в её сторону по поводу её жизни и её «развлечений», – Я всего лишь пару раз пробовала, и мне нет причины бросать! – гордо и непоколебимо, абсолютно неоспоримым тоном уже чуть более спокойно, но всё так же на повышенных тонах добавила она, рассчитывая, что на это, её бывшему учителю уж точно нечего будет сказать.

Энакин пытался быть добрым, Энакин пытался быть милым и терпеливым с едва не погибшей бывшей ученицей, но, похоже, та понимала лишь силу и крик. И на этот раз генерал просто не смог подавить собственные гнев и негодование, нет, не на тогруту, на её легкомысленность. Для него была дикой сама мысль потерять дорогого и близкого человека вот так, по его же собственной воле и глупости, по его непониманию всей серьёзности ситуации. И больше всего на свете джедай хотел донести сию правду до такого человека, который никак не желал его слушать, и Энакин сорвался, его действительно понесло:

– Асока! Ты вчера едва не умерла от передозировки! С теми, кто только попробовал наркотики такое не случается! Не наркоманки не валяются в бессознательном состоянии возле какой-то помойки на нижнем уровне Корусанта, не наркоманки не задыхаются кашляя кровью у меня на руках, не наркоманки не бредят всю ночь Гривусами и Дуку, кидаясь словно бешенные на всё подряд, и даже… – на этом моменте Скайуокер резко остановился, его эмоции были так сильны, что он едва не проговорился о признании Тано.

Однако, слава Силе, трезвость ума и ясность памяти вовремя вернулись к генералу, прежде, чем он совсем не по-джентельменски ляпнул бы лишнего, о чём пообещал себе никогда не заговаривать с тогрутой. Ведь пользоваться её слабостями в момент кайфа было не по-мужски, абсолютно недостойно, низко и мерзко. Тем более, что это могло ничего не значить. А если, и правда значило, то ещё больше было неприемлемым, чтобы чем-то таким попрекать девушку.

В очередной раз вспомнив о признании, Энакин смущённо замолчал, как-то не решаясь сказать и об этом тоже. Конечно, для пущего пристыжения Тано стоило бы «встряхнуть» подобным укором на счёт её крайне «недостойного» поведения под властью наркотиков. Хотя, признание в любви было не таким уж и бесстыдным действием по сравнению с тем же хватанием за его «световой меч» при первой встрече, но почему-то казалось куда более личным, что могло действительно уязвить и оскорбить Асоку при «высмеивании» чего-то такого. И Скайуокер просто не стал заканчивать предложение.

Шокированная тем, что переполняемый гневом и негодованием бывший мастер вдруг остановился, прервал свою поучительную тираду, на самом «пикантном» месте, Асока как-то вдруг ещё больше чем он смутилась, абсолютно позабыв про всё остальное. Её уже не волновало, где она там вчера валялась в бессознательном состоянии, какой кровью кашляла на руках у Энакина и какими Гривусами и Дуку бредила в галлюцинациях… Тано теперь волновало только одно, что это было за «даже», которое она смогла позволить себе в присутствии Скайуокера, настоящего Скайуокера, а, может, и по отношению к нему. Когда Асока обычно накачивалась разными веществами до такого состояния, что ей являлся генерал, её задушевные разговоры и наркотические фантазии не редко заканчивались эротическими. Хотя… Нет, настоящий Энакин никогда бы не позволил ей повести себя с ним подобным образом, только не он – верный женатый, порядочный семьянин. Тогда о каком «даже» мог говорить настоящий Скайуокер?

– Даже что? – тоже придя в более или менее спокойное и тихое состояние, подозрительно прищурившись переспросила Асока.

Её действительно интересовало, о чём таком её бывший мастер не мог сказать вот так напрямую, и что такое она там сотворила под кайфом, что это заставило Энакина, да-да, Энакина резко замолчать во время самого разгара «пылкого ора» на его бывшего падавана.

Всё ещё немного сбитый с толку и взволнованный собственной чуть не случившейся оговоркой Скайуокер быстро попытался сгладить ситуацию, уже более спокойным и пониженным тоном.

– Ничего, не важно. В общем… – как-то неуверенно заговорил он, хаотично перебирая в мыслях темы, на которые можно было бы переключить внимание даже слишком ожидающей от него нежелательного ответа тогруты.

К счастью генерала, тема нашлась сама собой. Вовремя вспомнив о чём-то важном, джедай тут же, не медля ни секунды, добавил следующую фразу так, будто с самого начала именно это и собирался сказать:

– В общем, Асока, у меня есть для тебя сюрприз.

Скайуокер быстро проследовал к сумке с собственными вещами и извлёк оттуда нечто, что, по его мнению, должно было затмить интерес ко всем другим вопросам и обсуждениям в данный момент, а именно световые мечи Асоки.

Ещё издалека увидев такие знакомые, такие родные ей металлические рукоятки, Тано едва не заплакала от счастья и восторга. Как и ожидал генерал, про всякую прочую «ерунду» тут же было позабыто. Моментально вскочив со стула и подбежав к джедаю, словно самый счастливый и беззаботный ребёнок на свете, Тано восторженно воскликнула, жадно тянясь загребущими ручонками к оружию:

– Это же, это же мои мечи! Я уже думала, что никогда их больше не увижу! Дай мне их скорее сюда!

Счастью девушки сейчас не было предела. Она крайне не хотела отдавать свои мечи Головоногу за дозу, вернее за пять доз. Уже, когда Тано попыталась выкинуть своё оружие в помойку под волей негативных эмоций после неудачного посещения ордена, тогрута, пусть и глубоко в душе, но поняла, почувствовала, что не сможет с ними расстаться, ни за что и никогда. Однако тогда в притоне это была просто жизненно-важная необходимость, тогда вопрос стоял о том, мечи или она. Страдания по утраченному оружию или страдания по абсолютно недостижимой любви. Меньшая или большая боль. Приятное наслаждение с наркотиком, сродни чистому глотку жизни или же страшные мучительные страдания от ломки, подобные холодному прикосновению смерти. Конечно же, Асока, как и любой другой человек выбрала жизнь и наслаждение, а мечи… Такова была цена за её жизнь, за её избавление от боли. Но, слава Силе, они опять вернулись к ней. Энакин опять принёс их ей. Это было так трогательно, это было так приятно, что даже несмотря на всё своё ужасное нынешнее состояние, Тано не переставала улыбаться. Улыбка просто не сходила с её пухлых карамельных губ с того самого момента, как только тогрута завидела своё оружие.

Наблюдая за тем, как рьяно Асока рвётся получить обратно свои мечи, Скайуокер, как и планировал, решил этим воспользоваться, воспользоваться только исключительно в благих целях, для спасения Тано.

Резко подняв руку над головой, так, чтобы прыгающая вокруг него в попытках забрать оружие девушка не достала клинки, генерал хитро протянул:

– Э нет, не так быстро. Взамен, ты должна будешь кое-что мне пообещать.

Совсем не ожидав подобного от бывшего мастера, тогрута даже перестала суетиться и на какое-то время замерла на месте, хмуро уставившись на джедая. Дескать чего ещё взамен за мечи от неё он мог хотеть? У Асоки были самые разные мысли по этому поводу, в том числе и не очень приятные, например, учитель мог всё же настоять на возвращении в орден. Но своих предположений она так и не высказала, позволив Энакину самому огласить собственные условия. Хотя, такой вариант возвращения мечей Тано совсем не нравился.

Несмотря на негативное и скептическое поведение тогруты, Скайуокер по-прежнему непоколебимо продолжил:

– Раз ты действительно не наркоманка, то докажи это. Я даю тебе второй шанс. Ты получишь обратно свои мечи, но только если длительный срок не будешь принимать наркотики. Если у тебя нет зависимости, значит они тебе и не нужны, – крайне убедительно, уговаривающим, в то же время настойчивым и поучительным тоном, предложил Асоке генерал.

Вот этот вариант, Тано как раз-таки и не учла, хотя хотела выполнять подобные условия куда меньше, чем то же возвращение в орден.

– Но… – быстро, однако крайне неуверенно попыталась возразить что-то тогрута, но помедлила с какими-то более убедительными доводами и тут же была перебита непреклонным джедаем.

– И никаких «но». Мечи в обмен на жизнь без наркотиков, – абсолютно готовый к тому, что его бывшая ученица стала бы сопротивляется подобному предложению, отрезал Энакин, совершенно не оставив девушке никакого выбора.

Асока хотела воспротивиться этому, Асока хотела воспротивиться тому, что Скайуокер опять пытался указывать ей как жить и решать за неё, но вернуть собственные мечи, с такой любовью и заботой добытые для неё генералом у коварного и жадного Головонога, наверняка за непомерную сумму, Тано хотелось куда больше и чем, бесцельно спорить со «своим героем», и чем качаться всякой бесполезной дрянью в ближайшие дни. Тем более, что её просто распирало от желания доказать и Энакину и всему миру, что она не была и не является наркоманкой, и никогда ей не станет. То есть, Асока принимает и будет принимать наркотики только пока ей этого действительно хочется, для развлечения, для кайфа, а когда она сама так решит, она в любой момент сможет абсолютно легко отказаться от них, бросить так же, как когда-то бросила этот треклятый орден. Но порой, чтобы добиться в жизни каких-то целей, нужно было рисковать, жертвовать чем-то, и Тано решила пожертвовать несколькодневным кайфом, чтобы только получить желаемое.