Текст книги "Ты - моя зависимость (СИ)"

Автор книги: Rayne The Queen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 38 страниц)

– Да и сделать ты мне, собственно, всё равно ничего не сможешь, только вечно угрожаешь в пустую, как тряпка! – ещё активнее чем прежде визжа и трепыхаясь, припомнила Энакину всю его нерешительность по отношению к ней Асока, – Сейчас же убери свои грязные руки, мерзавец, подонок, садист, старый извращенец! – всё больше и больше раздражаясь от собственных речей, к концу этой фразы Тано так сильно разошлась, что со всей мощи влепила до сих пор злому, но застывшему в неподвижном молчании Скайуокеру пощёчину.

Это действие молниеносно вернуло генерала в реальность, заставив гнев в его душе вспыхнуть, словно пламя, в которое подлили бензина и одновременно ещё сильнее распалило и так неумную страсть. Энакин был уже не в состоянии сдерживать своё желание «наказать эту девчонку особым образом», был уже просто не в состоянии вести себя спокойно и непоколебимо, будто ничего не произошло. Задетое мужское самолюбие в купе с невероятно сильным влечением к бывшей ученице заставило его в один момент позабыть обо всём на свете, сломать все преграды, мешающие тому, что должно было произойти, доказать наглой девчонке, что он ещё как «мог ей что-то сделать», вопреки её наглым дерзким речам. И под влиянием этой безумной бури эмоций Скайуокер сдался. Резко и властно подавшись вперёд, генерал ещё сильнее прижал визжащую и вырывающуюся Асоку к стене, жадно и похотливо впившись страстным поцелуем в её пухлые карамельные губы, яростно доказывая той, что все её обвинения в его адрес были абсолютно не обоснованы. Теперь Энакин был хозяином ситуации, теперь Скайуокер действовал лишь в соответствии со своими желаниями и прихотями, раз и на всегда показывая Тано, насколько далёк был настоящий он от звания «тряпки».

Ещё какое-то время, всего пару секунд, генерал настойчиво целовал тогруту, совершенно не заботясь о том, что думала или чувствовала при этом она, прежде, чем так же грубо разорвать их страстное соприкосновение губ.

– Как ты сказала? – с таким же дерзким вызовом, с которым до этого говорила Асока, нагло переспросил бывшую ученицу Энакин, с силой встряхнув Тано на месте и самодовольно заглянув в её напуганные, возбуждённые, обезумевшие глаза.

– Тряпка, садист, старый извращенец! – уже сама не зная, от чего тогрута больше изнывала от обилия гнева, столь рьяно выражающегося в её пошлом хамстве, в желании обидеть или оскорбить Скайуокера, или же от неимоверного желания, чтобы он продолжал, чтобы он не останавливался, всё так же резко ответила наркоманка и с ещё пущей яростью влепила генералу вторую пощёчину.

Это действие, этот резкий удар, сочетание боли и грубости, наглости и своеволия его бывшей ученицы лишь ещё больше раззадорили учителя. Впрочем, как и томно прижавшуюся к стене Асоку. Не в состоянии больше контролировать себя, Энакин резко повернул обратно слегка дернувшуюся в сторону из-за пощёчины голову и, так же тяжело дыша, как и накачанная тогрута, от возбуждения, с силой припечатал её свободное запястье к ровной, твёрдой поверхности рукой, зло и похотливо всматриваясь наркоманке в глаза. Ведомый обезумевшим от гнева и страсти сознанием, второй кистью джедай грубо, просто безжалостно содрал с Тано её белоснежный лифчик. Светлая ткань громко треснула под властью мощной мужской руки, обнажая соблазнительно колыхнувшуюся округлую оранжевую грудь на мгновение вздрогнувшей от испуга девушки. И Скайуокер вновь впился в губы тогруты жадным, страстным поцелуем. Теперь его уже ничто не могло остановить. Но, Асока и не собиралась.

Небрежно бросив на пол белые клочки ткани, джедай похотливо прошёлся рукой по груди бывшего падавана, умело перемещая кисть на спину девушке и крепче прижимая к себе непокорную тогруту. Ловко ощупывая изгибы её изящного женского тела, Энакин быстро соскользнул пальцами настоящей кисти по одной из ягодиц Асоки ученице на бедро, а затем властно ухватив Тано за ногу, буквально силой приподнял ту вверх, заставляя падавана обвить его стройной конечностью.

Переполненная желанием не меньше её мастера, находящаяся в состоянии лёгкой эйфории от какого-то смутного осознания, что всё это происходило с Тано наяву, тоже крайне возбуждённая Асока, лишь покорно поддалась ему, стараясь чем можно крепче прижаться к своему возлюбленному, всем телом, дерзко отвечая на жаркие поцелуи Скайуокера, обнимая его одной свободной рукой за шею.

Не видя больше смысла удерживать хрупкое стройное запястье, уже совсем не вырывающейся и не сопротивляющейся наркоманки, генерал спешно разжал пальцы механической кисти, подключая к ощупыванию тела предмета своего вожделения и её, при этом второй конечностью нагло продолжая поглаживать приподнятое вверх бедро девушки.

Почувствовав ещё больше свободы, Асока жадно вцепилась в Энакина и отпущенной рукой, скользя ей по его плечу и затылку, грубо вплетаясь в волосы, как никогда крепко обнимая учителя, когда Скайуокер чуть углубил очередной поцелуй.

Вдоволь насладившись прикосновениями чувствительных пальцев к изящной, стройной ноге Тано, генерал переместил обе свои конечности девушке на спину, немного грубо и болезненно вдавливая пальцы в её гладкую кожу, причиняя падавану боль и наслаждение, постепенно намереваясь скользнуть кистями чуть вниз и сорвать с тогруты трусы. Однако наркоманка опередила его.

Всё ещё питаемая сочетанием гнева и желания, по видимости счёвшая несправедливым то, что, в отличие от неё, мастер до сих пор полностью был одет, Асока быстро опустила освободившуюся ногу на холодный пол и, резко отстранившись, сорвала с Энакина пояс. А затем, выпустив из рук более не нужную тряпку, неосторожными, скользящими движениями по его мускулистой груди и плечам стянула с бывшего учителя распахнувшуюся «рубашку», тоже показывая партнёру свой крутой нрав. Острые ноготки Тано игриво скользнули по спине Скайуокера, причиняя в отместку за её боль, некие повреждения и ему. И пара опять слилась в череде пылких обжигающих поцелуев.

Не в состоянии больше медлить, учитель и ученица, беспорядочно ощупывая, нагло и бесцеремонно облапывая, друг друга, сквозь тяжёлое дыхание и непрерывное безудержное соприкосновение губ, словно ураган снося всё на своём пути, стали спешно перемещаться в сторону спальни.

В пылу их страсти, пара и сама не заметила, как почти молниеносно оказалась в небольшой бедно обставленной комнатке, как Энакин грубо толкнул Асоку на кровать, тут же полноправно устроившись поверх неё, словно царь, как будто так и следовало.

Расслабленно распластавшись на мягком матрасе голой спиной, Тано могла бы обидеться на Скайуокера в другой ситуации за подобное неуважительное обращение к ней, но только не сейчас, не здесь, не лёжа под ним.

Девушка лишь, изнемогая от желания, с вызовом посмотрела на своего бывшего учителя, просто сгорая от наслаждения и любви в его жарких объятьях, чисто интуитивно раздвигая стройные ноги чуть в стороны, чтобы джедай мог поудобнее улечься на ней. В этот момент генерал прочёл в бездонных голубых радужках наркоманки неистовые мольбы не останавливаться, продолжать, на этот раз пойти до конца. И Энакин принял её вызов, властно сорвав с ученицы остатки нижнего белья, одновременно позволяя бывшему падавану проделывать то же самое и с его одеждой, вновь накрывая пухлые соблазнительные губы тогруты страстным поцелуем, отвечая на чувства Асоки и вместе с ней предаваясь всепоглощающей, непомерной, взаимной любви. Эта ночь принадлежала только им двоим.

Утром Асока проснулась первой. Плавно открыв глаза и медленно поднявшись с подушки, девушка с наслаждением потянулась, осторожно, будто боясь спугнуть очередную приятную иллюзию, навеянную наркотиками, повернувшись в сторону, где должен был находиться Энакин. Мягко взглянув на всё ещё мирно спящего бывшего учителя, Тано довольно улыбнулась сама себе, до сих пор не веря, что произошедшее действительно было реальностью, а не просто плодом её безумной фантазии, одной из тысячи разнообразных галлюцинаций, вызванных непомерной, но, увы, безответной любовью. Однако Скайуокер был таким же настоящим, как и всё, что окружало тогруту данный момент. До сих пор будто опасаясь, что идиллическая картина этого приятного пробуждения рядом с ним, её любимым, вот-вот раствориться в небытие, Асока осторожно потянулась пальцами к лицу генерала, нежно и очень заботливо коснувшись его щеки, мягко ведя по слегка грубоватой коже подушечками пальцев, так, словно в мире не существовало большего счастья для Тано. И отчасти это было действительно так.

Сейчас, в данный момент, она находилось настолько близко к объекту своего воздыхания, к своему любимому и единственному избраннику всей её жизни, не только физически, но и морально, что казалось, душа тогруты просто расцветала от счастья. Когда-то давно, да что там давно, всего несколько дней, возможно, даже несколько часов назад, юная наркоманка и думать не смела, что однажды вот так просто, в один момент, её чувства перестанут быть безответными, Сила услышит её мольбы, и Энакин сам, по доброй воле подарит Асоке взаимность, проявит свою любовь, не только дружескую или братскую, а такую, которую мог испытывать лишь мужчина к женщине. Да, сегодня ночью, этой счастливейшей ночью в жизни Тано, Скайуокер действительно впервые увидел в ней не ученицу, не маленькую девочку, а женщину, вполне серьёзную, взрослую, красивую и желанную. И от этого тогрута была абсолютно счастлива. Её заветная, её казалось бы, такая несбыточная, но самая-самая сокровенная мечта сбылась – учитель любил только её одну, учитель принадлежал только ей одной, и никто и ничто на свете уже не могло им помешать. Асока не заставляла Энакина быть с ней, ни духовно, ни физически, она не принуждала его силой сделать этот выбор, Скайуокер пришёл к такому решению сам, сам предпочёл Тано тысяче других красавиц-раскрасавиц галактики, поставив чувства к ней даже выше собственной жены – выше самой бывшей королевы Набу, Падме Амидалы, которой, к слову теперь уже больше не было в их жизни. Были только они вдвоём, но не просто как мастер и падаван, а как две половинки чего-то единого целого, навсегда связанного некой странной волей судьбы, каким-то своеобразным велением Силы. И это так воодушевляло Асоку, что хотелось кричать, кричать от трепетного, до слёз чудесного ощущения где-то глубоко-глубоко в груди, где заново возрождалось к жизни её некогда разбитое сердце.

Сейчас юной наркоманке было так хорошо, как никогда в жизни, потому, что теперь она точно знала – Энакин любил её, только её одну так, как она всегда мечтала, и реальность была даже лучше, чем все то бесконечное множество наркотических галлюцинаций и фантазий об идеальном Скайуокере. Да что там фантазий, то, что пережила Асока сегодня ночью было в миллиард раз лучше, любого эффекта, который только могли дать ей нубианская травка или КХ-28. Тано ещё никогда не испытывала такого наслаждения, идеального сочетания духовного и физического удовлетворения, никогда не чувствовала всю прелесть истиной, мощнейшей всепоглощающей любви, а что самое главное взаимной любви, в полной мере этого слова и во всех его смыслах.

Тогруте было действительно хорошо, причём не только, как она представляла себе морально, но и физически. Ощущения, которые дарила ей близость с самым-самым любимым человеком на свете нельзя было сравнить ни с чем другим, что когда-либо юная наркоманка испытывала ранее. Это было так странно, так необычно, так приятно, и Тано сейчас просто не могла подобрать подходящих слов, чтобы передать те эмоции и ощущения, которые она испытывала совсем недавно. Любовь просто поглощала её с головой этой ночью, вознося душу и слегка затуманенный рассудок Асоки высоко-высоко на вершину наслаждения мира, заставляя не только ощущать блаженство от столь долгожданной взаимности всем сердцем, но и трепетно отзываться каждую клеточку её тела на ласки, поцелуи, другие проявления своеобразной нежности к юной наркоманке её избранника. Моральное состояние необъятной привязанности девушки к её сексуальному партнёру, словно мощнейший допинг усиливало десятикратно удовольствие от каждого и так достаточно приятного контакта с ним. Впрочем, в каких-то вспомогательных средствах мастер Асоки не особо-то и нуждался, по её мнению он действительно был мастером по части удовлетворения женщин, ни одного лишнего действия, прикосновения, поцелуя – всё так, как она себе представляла, или даже лучше… Хотя, Тано, в общем-то, не с кем было сравнить, но она и сравнивать не хотела. Тогрута всегда по-настоящему любила только Скайуокера, мечтала только о нём и отдаться полностью и духовно, и физически желала только ему.

Да это действительно был первый раз для Асоки, и, возможно, ей должно было быть поначалу больно, очень больно, как и полагалось любой девственнице, но ещё одним фактором, сильно влияющим на все события этой ночи, являлось то, что Тано была под кайфом. И наркотик, который столько раз дарил ей безумное наслаждение, и сейчас не подвёл тогруту. Она не почувствовала совершенно ничего, что могло бы омрачить столь долгожданную близость, столь желанное «воссоединение» с её возлюбленным, только приятные ощущения, удовольствие, своеобразный кайф. Только безграничное наслаждение, которое девушка, хотя нет, теперь женщина, уже не забудет никогда. И за то, что Асока так и не испытала ни болевого шока, ни страха перед первым разом, который ей хотелось, чтобы был идеальным, а таким он и был, Тано всегда будет благодарна Силе.

Ещё шире улыбнувшись тогрута медленно и нехотя убрала руку с лица генерала, как-то невольно и абсолютно неосознанно переместив её себе на живот, и светлые безоблачные мысли юной наркоманки внезапно потекли в близкое по смыслу, но немного странное русло. Только сейчас Асока трезво осознала и переосмыслила одну интересную и весьма важную для себя деталь, заставив фантазию ещё пуще разыграться. А ведь после этой ночи, после страстной безумной ночи любви с её избранником, Тано могла забеременеть от него. Да она как-то украдкой размышляла об этом раньше, но тогда все мысли тогруты были глупы и не серьёзны. А теперь… Теперь она, вдруг, отчётливо смогла представить себя в ожидании ребёнка её возлюбленного, её с ним общего ребёнка. И эта мысль вдохновляла, даже в некотором роде возбуждала юную наркоманку не только морально, но и немного физически. На мгновение Асоке даже показалось, что она ощутила, как в ней зарождалась новая жизнь, почувствовала тот восторг, умиление, упоение собственным счастьем, от осознания сбывшейся мечты, от осознания осуществления нынешних и будущих – всех её самых-самых сокровенных желаний, представлений и предвкушений той идеальной жизни, в которой у них с мастером действительно могла быть своя семья, любовь, собственный дом, дети, много детей. И в это мгновение Асока отчётливо поняла, что в том чистом и светлом мире её грёз не было место наркотикам, ни за что и никогда.

Тано начала принимать КХ-28 только лишь для того, чтобы заглушить боль от своей несчастной безответной любви, которая не должна была иметь, просто не могла иметь шансов на взаимность. Она начала принимать наркотики ради сомнительного удовольствия, искусственно навеянного наслаждения. Но разве хоть один, даже из самых сильнейших «кайфов» тогруты, мог сравниться с тем наслаждением, что она испытывала сейчас, с тем счастьем, что она ощущала в данный момент. Нет, конечно нет.

Раньше у Асоки не было ровным счётом ничего, а теперь у неё было всё, чего она только могла пожелать. Все её мечты, все её надежды, все её наивные девичьи грёзы стали реальностью, раз и навсегда избавившись даже от самых малейших крупиц боли и страданий. И теперь Асоке больше незачем было принимать наркотики. Она получила всё что хотела, и сапфировая анестезия ей больше была не нужна.

Тано вновь нежно окинула светящимся, абсолютно счастливым взглядом бывшего мастера, ради него, ради его любви, она готова была пойти на всё, она готова была мучаться, страдать, лезть на стену от очередного приступа ломки, даже умереть, ради него она готова была отказаться того сомнительного наслаждения, которое дарили девушке разнообразные галлюциногенные вещества на протяжении последнего года. Потому что не было в мире более потрясающего, необыкновенного, возносящего чувства, чем истинная, взаимная любовь. И Асока твёрдо для себя решила, что теперь она покончит с наркотиками, покончит раз и на всегда! С этой мыслью Тано быстро поднялась с постели, совершая первые шаги навстречу её новой жизни, ведь тогруте ещё столько всего нужно было сделать.

Энакин «вернулся в реальность» тоже под утро. Однако всё, произошедшее с ним и Асокой этой ночью, почему-то до сих пор казалось джедаю сном. Скайуокер как-то смутно осознавал, что натворил, с ужасом понимая, что преступил грань дозволенного, раз и навсегда сломал жизнь своей ещё совсем юной бывшей ученице. В его сознании эта ночь «любви» была чем-то страшным, ужасным, непоправимым, сродни с растлению малолетних, в трезвой и рациональной части сознания. Но сердце и душа, вся прочая часть сущности генерала, отвечающая за чувства, почему-то ни о чём не жалела, даже наоборот, кричала о том, что всё то, что Энакин сделал со своим падаваном вчера в порыве страсти, было правильным, было логичным и абсолютно нормальным проявлением привязанности, той привязанности которая всегда и должна была между ними быть.

В конце концов, Скайуокер не просто воспользовался наивностью, согласием и чувствами Асоки для того, чтобы удовлетворить свою похоть, он любил её, действительно любил больше жизни и никому на свете не позволил бы обидеть Тано. Тем более, самому себе, тем более теперь, когда твёрдо осознал, что дороже бывшей ученицы для него не существовало никого в мире. Даже Падме, как бы сильно ни любил её Энакин, не могла сравниться с юной, бойкой тогрутой.

Скайуокеру действительно было с Асокой хорошо, так хорошо, как никогда не было с Амидалой или с кем-то другим. Нет, не только физически, но и морально, духовно. Они с Тано были словно две половинки единого целого, просто идеально дополняющие друг друга во всём, будь то физический контакт, контакт ментальный или контакт на уровне чувств. И, тем не менее, Энакина никак не отпускала мысль какой-то неправильности, какой-то страшной непоправимости, какой-то дикости всей ситуации в рациональном плане.

Да, Скайуокер всегда был учителем Тано, он нёс ответственность за неё, он должен и обязан был учить её всем тонкостям и премудростям суровых реалий жизни. Вот только генерал никогда не предполагал, что именно он научит Асоку «этому», станет тем, кто превратит её из маленькой, невинной девочки во взрослую, опытную женщину. И подобное казалось джедаю чем-то таким ужасным, отвратительным, грязным, почти изнасилованием ребёнка. Тогда почему же генерал сейчас чувствовал себя так, как будто его совесть была абсолютно чиста? Или настоящая, искренняя любовь действительно списывала даже самые страшные грехи? Да и, разве Энакин всю их совместную жизнь будет считать Тано ребёнком? И с чего вдруг у него появились такие странные мысли? Интересно, что думала сама Асока по поводу этого? Энакин не знал ответа на данный вопрос, как не знал теперь и как именно он должен был вести себя с бывшей ученицей, как вообще он мог теперь спокойно смотреть ей в глаза…

Тяжело и нервно вдохнув, Скайуокер бросил все свои силы на то, чтобы набраться мужества взглянуть на «обесчещенную» в порыве дикой страстной похоти тогруту, и повернулся в ту сторону где должна была находиться она. Но… Вместо напуганной, призирающей его или пока ещё не осознавшей всю серьёзность произошедшего Асоки глаза генерала лишь растерянно наткнулись на абсолютно пустую, со смятой постелью, широкую половину кровати. И джедай вздрогнув в ужасе, тут же предположил всё самое страшное, что только мог.

Хотя, первый и наиболее правильный ответ, куда делась «изнасилованная» Асока, был вполне себе очевиден – несчастная девушка, просто сбежала от него «мерзавца, садиста, старого извращенца», чтобы опять накачаться до беспамятства в каком-то грязном притоне. И на этот раз у неё действительно был серьёзный повод.

Не медля больше ни секунды, Энакин, словно ударенный током, подскочил с кровати, на ходу натягивая на себя свои «крутые» джедайские шмотки, и молниеносно рванулся к выходу из маленькой захудалой квартирки Тано, на поиски глупой, безбашенной тогруты, на спасение несчастной, многострадальной ученицы, жизнь которой он невольно всё сильнее и сильнее ломал. Хотя, куда уж было сильнее?

Но на счастье Скайуокера, не успел он и выйти за пределы бедного, почти бомжацкого жилища юной наркоманки, как тут же едва не с толкнулся с кем-то, с кем-то кого так сильно сейчас хотел увидеть.

Перед глазами генерала в один момент предстала абсолютно нормальная, прилично одетая, ухоженная и совсем ни капли не накачанная Асока, которая держала в руках, нет, не очередную дозу наркоты, не сигареты и даже не выпивку, а вполне себе стандартный пакет из магазина, заполненный относительно «правильными» продуктами, и счастливо улыбалась.

– Что ты хочешь на завтрак? – только и смогла спросить Тано у своего бывшего мастера, а ныне, наверное, любовника или будущего мужа, прежде чем тот, едва не сбив её с ног, в шоке замер на месте, недоумевая от всего происходящего.

– Асока… Ты… Нормальная… – всё ещё пребывая в крайней степени шока, дико изумился её вполне адекватному состоянию он, и лишь потом сообразив, как глупо и не правильно это прозвучало, тут же исправился, – То есть трезвая… Не накачанная…

Вполне себе ожидая подобную реакцию от своего возлюбленного, довольная девушка весело ухмыльнулась, забавляясь крайне сбитым с толку, нелепым видом бывшего учителя, и приятно, по-доброму заглянув ему в глаза, уверенно ответила:

– Такой я теперь буду всегда, – почти незаметно, слегка приблизившись к джедаю, Тано неожиданно, но нежно, взяла его за руку и, не отводя глаз в сторону, продолжила искренне и проникновенно говорить, – Не бойся, Энакин, я больше никуда не сбегу и не доставлю тебе неприятностей. Потому что теперь у меня есть всё, и мне уже не нужны наркотики. Я решила бросить, завязать, ради тебя, ради нас, ради нашей любви, раз и на всегда! И я исполню своё обещание, чего бы мне это ни стоило!

Её бездонные голубые радужки, ярко сверкнули в искусственном свете коридора, чуть смоченные подступающих от переизбытка эмоций скупыми слезами. Но Асока не заплакала, она больше не могла себе позволить плакать от чего бы то ни было, ни от страданий, ни от счастья, она должна была быть сильной, ради них обоих, она должна была бороться и победить ради того светлого будущего, которое могло ждать учителя и ученицу, а ныне возлюбленных впереди.

Слегка приподнявшись на носочках и при этом всё ещё не отпуская, даже наоборот крепче сжимая кисть Скайуокера в её хрупких пальцах, Тано легко и любяще коснулась его губ своими губами, даря бывшему мастеру полный чувств поцелуй. Поцелуй, который больше не был чем-то таким запретным и не правильным. И генералу ничего не осталось, как только принять его вместе с очередным обещанием тогруты о том, что дальше у них всё будет хорошо, только на сей раз действительно правдивым.

Это милое проявление любви и нежности Асоки и Энакина продлилось совсем недолго, после чего, так же уверенно, как и приблизилась к Скайуокеру, Тано быстро разорвала приятное соприкосновение их губ. А затем, словно делая вид, будто ничего и не произошло, весело затараторила привычную бытовую ерунду:

– Так что ты хочешь на завтрак?..

Продолжая говорить нечто с такой же лёгкостью, как была когда-то в её с учителем общении в годы падаванства тогруты, юная, теперь уже не наркоманка, с огромным энтузиазмом направилась к кухонному столу, увлечённо раскладывая продукты на нём и пытаясь из них сообразить лучшее блюдо, которое она только умела готовить, чтобы порадовать так ничего и не ответившего Асоке на предыдущий вопрос джедая.

И сам не веря своему счастью, Энакин лишь безмолвно последовал за ней, усевшись на одном из кухонных стульев и с радостью наблюдая за кардинальными переменами, что произошли в Тано, переменами в лучшую и единственно правильную сторону, мысленно осознавая, что теперь, по некому странному стечению обстоятельств, по некому причудливому велению Силы, по некой необычной воле судьбы, лететь за Падме не было абсолютно никакого смысла. Ибо ничего уже не изменишь и не вернёшь.

========== Глава 9. Я… , Часть 1 ==========

Прошло несколько дней с того момента, как Энакин и Асока, наконец-то, действительно открылись в своих чувствах друг другу. Тано отчаянно держалась изо всех сил, и, казалось, была абсолютно счастлива. Наконец-то, спустя столько долгих дней, месяцев страданий наступила заветная идиллия. Они со Скайуокером снова были вместе, только на сей раз не просто как учитель и ученица, не просто, как взбалмошная наркоманка и её нянька, а действительно, по-настоящему вместе, как влюблённые. Постепенно с переменой в настроении и в целях тогруты стала понемногу меняться и её жизнь. Они с генералом начинали медленно, но уверенно восстанавливать всё то, что было «разрушено» наркоманкой в прошлом. Вместе наводили порядок в квартире, Энакин даже, на свой страх и риск, собрал парочку мелких дроидов-уборщиков, не всё же ему самому, чуть ли не первому джедаю в ордене и первому командующему армией в Республике, тряпкой махать. Вместе ходили по магазинам за продуктами и предметами интерьера, дабы восполнить пустоту и бедность квартирки Асоки. Вместе гуляли по ночному Корусанту, наслаждаясь его таинственной, романтичной красотой. И всё было почти идеально, так, как всегда мечтала Тано, если бы не ужасные, мучительные, болезненные приступы ломки.

Да, тогрута старалась сдерживать свои порывы принять наркотики так сильно, как только могла. Теперь она была действительно счастлива, по-настоящему счастлива в реальности, и искусственное сапфировое наслаждение больше Асоке было ни к чему. По крайней мере, так она видела ситуацию разумом, но тело… Тело Тано с каждым разом всё сильнее и сильнее требовало новой дозы, делая очередной приступ ломки невыносимее прежнего. Это было тяжело, ужасно больно, однако тогрута пока проявляла нереальную стойкость перед смертоносным соблазном. Её счастье было таким огромным, но таким хрупким, что Асока была готова как угодно мучаться, лишь бы только вновь не разбить его в дребезги, на миллионы и миллиарды осколков, которые уже никогда нельзя было бы собрать. И Энакин помогал ей во всём, помогал настолько, насколько только мог человек, никогда не имевший дело с зависимостью от наркотиков. Старался подбадривать и поддерживать любимую бывшую ученицу во всех её начинаниях, которые только приходили девушке в голову. А Тано, со всей прытью двигалась в правильном направлении.

Вот, например, сегодня девушку, внезапно, посетила необычная мысль. Пожалуй, впервые Асока поняла и трезво осознала, сколько неудобств она причинила своими накачанными выходками, пьяными истериками, неадекватными буйствами соседям, невольно услышав, как чётко раздавались звуки в её квартире, когда кто-то шуршал за стеной. И вспоминая, как она сама громила мебель, орала, дралась, включала музыку, Тано с ужасом пыталась откинуть мысль, сколь громко всё это было для тех несчастных, что жили рядом. Да, и что там звуки, она ни раз лично ругалась и даже хамила обитателям других квартир. Особенно часто конфликты происходили с тем зелёным толстым гуманоидом, дом которого находился к её «апартаментам» ближе всего. Но это было в прошлой жизни, теперь же Асока считала, что она полностью изменилась, будто переродилось после той судьбоносной ночи, что перевернула всю её жизнь. И эта новая она уже не могла вот так просто оставить всё как есть. Эта новая она ощущала стыд и вину за содеянное и видела одним из шагов на пути к своему выздоровлению и искуплению извинения перед всеми теми, кому Тано когда-то сделала больно, хоть сколько-нибудь больно из-за наркотиков.

Наверное, потому тогрута набравшись смелости, конечно, не без поддержки и присутствия Скайуокера, буквально заставила себя посетить соседей, выразив, несмотря на их недоверие, свои искрение сожаления и извинения. И тем не менее, люди и гуманоиды, обитающие рядом с Тано, приняли её сердечное раскаяние, так или иначе. На очереди оставался лишь один сосед, тот, что больше всего натерпелся от наркотических выходок юной тогруты. Просить прощения у него было труднее всего, потому, Асока решилась на это не сразу.

Выйдя из собственной квартиры на лестничную площадку, девушка несмело остановилась у двери, нервно покручивая в руках небольшую коробочку с «задабривающим презентом», ещё издалека завидев курящего в коридоре гуманоида, что окинул её хмурым взглядом. Взволнованно сглотнув, Тано было хотела сделать шаг назад, к собственному жилищу, судя по всему, решив, что подходить к этому парню вообще – плохая идея. Но мягко лёгшая на одно из её оголённых оранжевых плеч кисть Энакина, одобрительно подбодрила бывшую наркоманку. Этим простым жестом Скайуокер, как всегда, привычно и заботливо показал Асоке, что готов был пойти с ней до конца, поддержать в любой ситуации, чтобы там ни сказал этот толстый зелёный гуманоид его бывшему падавану. И Асока решилась. Ещё раз тяжело вздохнув, девушка быстро двинулась вперёд в сопровождении её мастера.

Почти моментально оказавшись подле выглядящего достаточно сурово и хмуро мужчины, Энакин и Асока остановились. И девушка опять немного замялась, не зная, что и сказать. Просить прощения дома перед зеркалом было просто, но сейчас, глядя в глаза «грозному» толстяку, все слова куда-то сами собой испарились. И тем не менее, Тано проявила-таки хоть какую-то минимальную активность.

– Км… – чуть крепче сжав в руках коробочку с подарком, едва слышно протянула она, тем самым привлекая к себе внимание зелёного гуманоида.

Бывший явно не в восторге от юной тогруты, да и вообще, наверное, не совсем в духе, мужчина быстро затушил о пепельницу докуренную сигарету и лишь потом сурово взглянул на замершую от волнения девушку.

– Чего тебе, мелкая? – видя, что та никак не решалась нечто сказать, взял инициативу в свои руки он и явно недовольный тем, что эта хулиганистая наркоманка не только поспать, но и покурить ему спокойно не давала, тут же добавил, не обращаясь уже ни к кому конкретному, – Послала же Сила соседей…

В этот момент, вдруг, трезво осознав, что гуманоид немного не так её понял, Асока внезапно почувствовала лёгкий прилив сил, так на неё действовало желание быть услышанной и прощённой, а посему, наконец-то, решилась хоть как-то начать разговор: