Текст книги "Ты - моя зависимость (СИ)"

Автор книги: Rayne The Queen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)

Энакин ждал Асоку в условленном месте ждал достаточно долго, чтобы его мысли опять стали развиваться в тревожном направлении. Он уже дико ненавидел себя и зло сожалел о том, что опять позволил этой мелкой девчонке провести его, обмануть, развести как самого последнего дурака, сбежать за наркотиками с его же деньгами и не вернуться. От чего и чувствовать Скайуокер себя начинал соответствующе. Генерал искренне негодовал по поводу своего нового провала и в ярости не понимал, как можно было позволить обхитрить его вот так уже не в первый раз. От чего недовольно хмурясь, нервно начал ходить из стороны в сторону, зло поглядывая на наручные часы. Конечно, Асока отсутствовала не столь длительный период времени, дабы окончательно убедиться, что она сбежала, потому Энакин ещё не бросился за ней, тайно в душе подпитывая оправданиями последний, самый жалкий остаточек надежды на лучшее. Но с каждой минутой, это ощущение всё больше угасало и угасало, возвращая реальное, крайне неприятное, тревожное и болезненное чувство осознания реальности. И потому, с каждым новым мгновением просто бесполезно метаться из стороны в сторону становилось всё невыносимее.

Пройдясь ещё один, самый последний раз, около небольшой лавочки, Энакин резко остановился и, тяжело вдохнув, отчаянно сжав от безысходности пальцы в кулаки, гневно дёрнул руками. Асока вновь сбежала, сорвалась и сбежала за наркотиками, оставив его здесь абсолютно одного, осознавать свой полнейший идиотизм. Так купиться на её уловку про мороженное мог только Скайуокер, почему, ну почему он был таким кретином, каждый раз поддаваясь на обман бывшей ученицы? Именно об этом подумал генерал, больно хлопнув себя ладонью по лбу и одновременно хаотично ища какой-то быстрый выход из ситуации.

За прошедшие пару минут с того момента, как джедай трезво осознал, что Асока действительно сбежала, и раз сто проклял себя за новую глупость, ему на ум не пришло ничего лучше, чем просто выследить её по браслету и хорошенько надавать по заднице за всё, благо, «символический» подарок Энакина Тано больше не снимала почти никогда.

Спешно нажав на небольшом наручном устройстве пару кнопочек, Скайуокер быстро отследил падавана. Но, на его удивление, Асока оказалась не так далеко и почему-то не двигалась. Это открытие настолько поразило генерала, что тот даже и подумать не успев, о варианте, в котором Тано просто могла потерять или снять и выкинуть его «маячок», молниеносно рванулся в указанном направлении.

Не прошло и нескольких минут, как Энакин тоже очутился в полу мрачной подворотне, переполненный желанием хорошенько наказать наглую ученицу, где безжалостные дроиды жестоко добивали девушку, но увидев, что наглую тогруту и так уже «наказали» сверх меры, тут же сменил свой гнев на милость, а вернее, полностью переключил его на обидчиков Тано.

Вид бессознательной, всей истерзанной и окровавленной тогруты, его ученицы, его девочки, его любимой и будущей жены, настолько поразил Энакина, что это пробудило самые яростные, самые злобные и низменные частички тёмной стороны его души. Глаза сверкнули ослепляющими искрами ненависти, а меч как-то сам собой прыгнул в руки, и синее лезвие понеслось вперёд, рассекая воздух в смертельном танце.

Резко оттолкнув, нет, просто отшвырнув дроидов в противоположную от себя стену, прочь, от, возможно, уже не живой Асоки, Энакин яростно рванулся к ним и стал кромсать световым клинком всё, что попадалось ему под руки, а вернее, всех, то бишь роботов. На удивление Скайуокера, эти дроиды, ровно так же, как и тот, с которым в прошлый раз сражался он, были из аналогичного сплава, потому, как бы сильно Энакин ни бил, на их броне оставались лишь мелкие царапины, что ещё больше бесило генерала. Где-то в слуховых датчиках «близнецов-убийц», раздавались кашляющие приказы Гривуса, прикончить джедая, как и его ученицу, но Энакин слышал их словно в тумане. Световой меч то и дело ударяясь о несломимые конечности дроидов, лишь бесполезно звякал и шипел, разбрасывая в стороны дождь из разнообразных искр, но не приносил никакого полезного эффекта, однако у генерала был и иной способ расправиться с ненавистными противниками.

Перестав глупо размахивать световым клинком из стороны в сторону, Энакин со злостью отшвырнул его, сейчас джедай был в такой ярости, так сильно ненавидел этих роботов, что готов был разнести их на мелкие кусочки одним, взглядом, одним движением рук, что собственно, Скайуокер и сделал. Всего лишь лёгкий взмах кистей, незначительное сжатие пальцев, и несчастных «близнецов-убийц» накрыл невероятнейший поток Силы, коробя, искажая и разрушая их броню. Этот приём был настолько мощный, что дроидов буквально разорвало на запчасти, дождём посыпавшиеся в разные стороны, так сильно сдавил их в удушающем захвате генерал. Дроиды уже давно разлетелись на мелкие-мелкие куски, а от своего гнева и ненависти Скайуокер ещё несколько секунд неподвижно стоял на месте, лишь тяжело дыша и до боли вдавливая пальцы в собственные ладони, до тех пор, пока не опомнился, осознавая, что Асоке незамедлительно требовалась его помощь.

Лишь только мысли о Тано мягко коснулись его разума, Энакин тут же позабыл обо всём на свете, сорвался с места и бросился к окровавленному, всему израненному телу бывшей ученицы, пальцы настоящей руки нервно дрожа нащупали на шее едва бьющийся пульс, и Скайуокер с облегчением осознал, что Асока была жива, но с не меньшим волнением понял, что ей незамедлительно требовалась медицинская помощь. И спешно, но бережно, подхватив Тано на руки, джедай пулей понёсся в ближайший госпиталь, ведь ни один дроид скорой не водил спидер быстрее и ловче него.

Прошло несколько дней, за которые Асока порядком успела восстановиться. Все выходные, каждую свободную секунду, что у него была вне миссий ордена, которые он теперь жутко ненавидел, Энакин провёл у кровати израненной Тано, мягко держа её за руку и полным надежды и жалости взглядом изучая свою возлюбленную, как будто это могло кардинально ускорить её лечение. В прочем, тогруту сильно побили, да, но ни одного повреждения не совместимого с жизнью, у бывшей наркоманки не было обнаружено. И скоро Асоку должны были выписать домой, как только наиболее сильные болевые ощущения пройдут. А пока, мед-дроиды держали Тано на препаратах, притупляющих эти чувства. Чем, впрочем, тогрута была крайне довольна. Действие обезболивающих чем-то напоминали ей эффект от КХ-28, которого она так давно не испытывала, но так жаждала вновь испытать. Наркотики, благодаря негласному обету тогруты, теперь раз и на всегда были под запретом, но не лекарства же, лекарства так хорошо помогающие ей от любых физических недостатков, что казалось, будто и ломка вместе с ними уходила в небытие, и это было восхитительно и прекрасно, настолько, что Асока даже не чувствовала лёгкой боли от своих повреждений после боя, которая при любых условиях, всё равно, должна была быть, только некую эйфорию от принятия таблеток и до конца их действия. И это её полностью удовлетворяло. Но вот когда эффект проходил, вместе с неприятными ощущениями от синяков, царапин, ссадин, колотых ран, возрастало и дикое, раздражающее, противное чувство ломки. И его было трудно контролировать, особенно при том, что вокруг Тано постоянно сновали медики с разнообразными препаратами. И это было невыносимо.

Как, например, сегодня. Казалось бы, такой приятный и солнечный день совсем не радовал Асоку, несмотря на то, что она очень быстро шла на поправку, не восхитила девушку и хорошая новость о том, что на её теле почти не останется шрамов, коих должно было быть предостаточно, после подобных повреждений. Все мысли Асоки сейчас были сконцентрированы лишь на одном, когда ей вновь принесут обезболивающего. И вот дроид-медик плавно влетел в кабинет, медленно, с мучительной неторопливостью провёл осмотр, что-то бубня себе под нос записал в карту пациента, секунда, ещё секунда и Тано получит её обезболивающие. Но вот не задача, внезапно врач развернулся к тогруте лицевой пластиной и сообщил принеприятнейшую новость:

– С сегодняшнего дня мы можем снижать дозу лекарств.

Что стало для Асоки и откровенным шоком, и диким раздражающим фактором.

– Как? Но меня всё ещё мучают боли!? – аж подскочив на кровати, громко и как-то истерично взвизгнула она, крепко сжимая руками белоснежное одеяло.

– Я не вижу в этом особой необходимости. Данные лекарства в таких дозах прописывают тяжело раненным больным, но ваши повреждения почти зажили, потому повторюсь, я не вижу в дальнейшем поддержании подобной дозировки крайней необходимости, – абсолютно никак не отреагировал на чрезмерно возбуждённое состояние пациентки, монотонно пробубнил доктор, – Увидимся на завтрашнем осмотре.

– Но! Я… Э… – тогрута так и не успела сказать ничего внятного, впрочем, ничего осмысленного, чтобы возразить дроиду-медику она и не придумала, не могла же Асока открыто признаться в том, что её мучала ломка, и ей просто необходим был новый «наркотик», «диетический», «не калорийный», а значит, разрешённый наркотик.

От наглости и дерзости врача Тано аж зашипела, едва не разорвав скомканное одеяло, чувствуя, как нарастает неприятное болезненное щекотание, и быстро встала с кровати.

«Какие жестокие врачи, они не дают нуждающимся пациентам необходимые лекарства, как же тогда справляться с болью и… И с этим…» – тогрута вся изогнулась, ощущая, как ломает её тело.

Терпеть больше не было мочи, ей требовался «наркотик», нет, лекарство, только лекарство, чтобы унять боль. В каком-то тумане и полусне Тано быстро и незаметно вышла из палаты и побрела по пустынному коридору, оглядываясь вокруг, как будто это могло помочь получить желаемое. И предчувствия тогруты её не обманули. Вот она увидела небольшую тележку медсестры с лекарствами, оставленными возле чьей-то палаты. На нём аккуратным рядком стояли баночки с разноцветными этикетками и такими красивыми, разнообразными таблетками внутри. Вот она подошла ближе, чтобы только посмотреть, вот взяла одну из них, чтобы только прочитать надписи, вот, вторую, третью… Нашла необходимые обезболивающие, два, нет три упаковки, быстро запихнула их себе к карманы халата и юрко шмыгнула обратно в палату. А дальше, а дальше тогрута уже ничего не помнила, только эйфорию и кайф. Но она отчаянно убеждала себя перед этим, что это будет всего раз, один лишь раз, может два, пока врач, а главное, Энакин не видит.

Прошло ещё некоторое время, и Асока окончательно поправилась, Энакин, несколько последних дней невольно занятый на миссиях ордена, бросил всё, чтобы приехать за ней в больницу. Казалось, всё было идеально, Тано полностью выздоровела, Скайуокер был с ней, они немного прогуляюсь, словно на свидании, зашли в магазин, а потом устроили дома праздничный, но безалкогольный ужин. Всё было как в мечтах тогруты, за исключением одного большого «но» – при Скайуокере Асоке приходилось держаться без обезболивающих, которые, да, лишний раз обманывая себя, что были ей необходимы, тогрута пила тайком ото всех до сих пор. При нём она не хотела принимать ничего, что генерал мог бы счесть недопустимым. Но ведь она всё ещё была больна, ей необходимы были лекарства.

Девушка едва-едва выдержала эту длинную и какую-то невкусную трапезу, некие скучные рассказы её возлюбленного о последней миссии, что-то что там было за сиим дурацким ужином ещё, прежде, чем спешно отпроситься в ванную, якобы, чтобы привести себя в порядок после больницы. А ничего не подозревающий Энакин опустил её, вот так просто и абсолютно доверчиво. И Асока чувствовала некий стыд перед ним из-за этого, он не должен был узнать правды, она не должна была подвести его вновь, да, она бросит обезболивающие, как только так сразу, как только вылечится, а сейчас, сейчас ей нужна была новая доза… Нет, порция, таблетки, а не наркотики Тано как-то боялась и не хотела называть дозой, будто выработав какое-то психологическое неприятие к этому слову.

Быстро вбежав в ванную комнату, как ошпаренная, тогрута крепко-накрепко заперла за собой дверь, чтобы не дай Сила, Скайуокер не вошёл в самый не подходящий момент, на всю мощность включила воду, чтобы он не услышал ничего подозрительного, и хаотично вытащила из небольшой сумочки у себя на поясе таблетки. Быстро и небрежно выкинув из стаканчика для зубных щёток оные, тогрута разбрызгивая капли по сторонам набрала воды, ломая и раздирая на части пластинки с лекарством быстро извлекла одну таблетку и тут же проглотила её, за ней вторую и третью, жадно запивая каждую водой. На смену дикому раздражению и почти физической боли, которую она подсознательно ощущала таковой, от ломки, пришла лёгкая эйфория, уже не такая приятная и сильная как там в больнице, но это всё равно помогало справиться со всеми неудобствами приносимыми и почти зажившими ранениями, и зависимостью. Сейчас Асоке нужны были таблетки, сейчас ей это было необходимо. Завтра, послезавтра, а, может, через неделю или через две, она бросит, обязательно бросит обезболивающие, но только не в данный момент, не сегодня, когда последняя «боль» ещё совсем не ушла.

========== Глава 10. Слёзы, Часть 1 ==========

Асока так и не отказалась от обезболивающего даже спустя несколько недель. И более того, когда таблетки, всё же, закончились, а врачи не сочли необходимым и дальше выписывать ей рецепты на столь сильные препараты, девушка от безысходности скатилась на другие, менее эффективные и качественные средства. Сначала, искренне убеждая себя, что ей это было нужно, Тано практически опустошила домашнюю аптечку, которую, в отсутствие Энакина приходилось пополнять, чтобы он ничего не заметил. Затем, решив, что этого было недостаточно, тогрута перешла на «допинговое» запивание лекарств лёгкими алкогольными напитками, совсем лёгкими, коими иногда баловали себя не самые примерные подростки. Но и это быстро перестало приносить нужный эффект, от чего с каждым разом градус приходилось всё больше повышать. Организм Асоки настолько привык к такого рода веществам, что и они уже, практически, не пьянили её, а сильная, беспощадная ломка «требовала» большего и большего. И вот однажды, в конце концов, Тано не выдержала. Последний приступ так называемой «посттравматической боли» был столь силён, что тогрута просто поддалась своим внутренним желаниям, физическому велению её истощённого и измождённого всеми этими «пытками» тела.

И вот уже наркоманка покупала очередную дозу КХ-28 у такого знакомого ей и чуть ли не родного Головонога. Асоке с огромным трудом удалось отыскать в дебрях своей ужасной, теперь почти всё время затуманенной памяти его заветный номер коммуникатора, еле выдержать тянущиеся, словно сама вечность, мучительные минуты поездки до притона и раздражённо пропустить мимо ушей все весёлые вопросы дилера о том, куда же так на долго пропала самая главная клиентка наутолана. А потом, Тано, наконец-то получила то, чего так отчаянно требовала каждая клеточка её тела.

Манящая прозрачная баночка с сапфировой жидкостью оказалась в её хрупких руках, лежала на ладонях, «приятно ласкала» подушечки пальцев и всю кожу кистей совсем измученной тогруты. Да, наркоманка не выдержала, да, она собрала все деньги, что у неё были, чтобы опять купить КХ-28, да, она в какой-то степени сорвалась, поддалась извечному соблазну зависимости, но в душе и мыслях Асоки она даже этому находила оправдания. Тано искренне считала, что одна баночка, после столь длительного и мучительного воздержания ничем ей не повредит, вот именно, она купила не пять, не десять, и даже не три флакончика, а всего один, маленький и незначительный. Так как вообще он мог повлиять на неё теперь, когда тогрута твёрдо решила бросить, завязать?

К тому же, каждый имел право хоть раз в год, хоть раз в месяц получать свою малейшую частичку удовольствия, кто-то ел сладкое по праздникам, кто-то покупал дорогую одежду с зарплаты, она же, так же, как и все эти люди и гуманоиды, могла позволить себе хоть иногда небольшое послабление, потакание собственным прихотям и желаниям. Тем более, что Асока искренне полагала, что употребление наркотика тогда, когда терпеть уже было просто невыносимо, очень редко и в маленьких дозах, позволило бы ей держаться во все остальные дни и не сорваться окончательно. Её поведение сейчас было похоже на поведение худеющего, у кого отняли всю возможную вкусную еду на долгое-долгое время, и который решил себя побаловать всего одной конфеткой, чтобы не пойти и не нажраться до тошноты. И тогрута видела во всём этом и логику, и справедливость, и вполне разумное решение.

Отойдя всего на пару шагов от придурковато улыбающегося Головонога, Асока взглянула на собственные ладони с КХ-28, словно на самую дорогую ценность в мире. Сейчас для неё не существовало ничего любимее и желаннее этого наркотика, разве что, пожалуй, поцелуй Энакина… Но, к огромному сожалению, и одновременно огромной радости Тано, в данный момент Скайуокер находился на длительной миссии где-то вне Корусанта. И ждать его здесь в одиночестве было просто невыносимо, как и абсолютно невозможно терпеть в разлуке эти ужасные ломки, каждый день, каждую минуту и секунду страдать духовно и физически. А потому, сейчас наркоманке требовалось что-то, что могло заменить ей ласки любимого, что-то, что могло, пусть и временно, но остановить её боль.

«Энакин, наверняка, понял и поддержал бы меня, если бы только знал, что я переживаю и чувствую», – мысленно попыталась убедить сама себя в том, во что и она абсолютно не верила, Тано, – «Хотя… Ему об этом не обязательно знать. Никому не обязательно знать. Пусть это останется моим маленьким секретом…» – данные слова были последним, что произнесла тогрута, прежде, чем её руки безжалостно сорвали крышку с флакончика, а губы коснулись соблазнительной сапфировой жидкости в ярком и полном наслаждения наркотическом поцелуе «смерти», некой искусственной замене поцелую любви.

И тем не менее, несмотря на то, что до сих пор прочная защита Тано была почти окончательно сломлена, девушка вновь подсела, да, хотя, просто опять вернулась к наркотикам, в присутствии её возлюбленного она по-прежнему старалась держаться, искусно изображая полное выздоровление. И хотя Асока до сих пор мысленно убеждала себя в том, что Энакин понял и принял бы её новое решение лишь иногда позволять себе самые малейшие дозы, тем не менее, почему-то Тано дико боялась открываться ему. В некотором роде, тогрута даже стыдилась своего поведения, своих поступков и своего выбора, отчаянно опасаясь того, что раскройся джедаю правда, и она потеряла бы его навсегда. Потому наркоманка, как-то подсознательно заставляла себя, врать, обманывать, скрываться и держаться в присутствии бывшего учителя. К слову, делать это было крайне тяжело. Дни, проводимые Энакином дома, давались для Асоки как страшнейшая пытка. При нём она не могла употребить ни малейшего грамма дурманящих веществ, и это, чаще всего выливалось в страшнейшие ломки, и в боль и мучения, злость и почти ненависть к любимому. Но тогрута терпела, терпела всё ради него. Благо, в последнее время на миссии Скайуокера вызывали довольно часто, и его почти никогда не было дома. Ну, а к приезду генерала, бывшая ученица всегда успевала подготовиться, чтобы скрыть любые намёки на свой срыв.

Вот и сейчас, пару дней назад узнав, что Энакин должен был вернуться именно сегодня, Асока уже успела привести себя в порядок, тщательно прибрать квартиру, устранив все возможные намёки на её загул, и, конечно же, хорошенько спрятать последнюю, запасную дозу КХ-28. И к прибытию Скайуокера она была полностью готова.

Предвкушая его скорое появление в её маленькой захудалой квартирке, Тано с любовью приготовила вкусный обед и выбрала самый красивый и соблазнительный наряд. Почему-то сегодня, в замен на наркотики, тогруте хотелось куда больше простых разговоров и поцелуев, ведь с той самой первой ночи у них с бывшим учителем так ни разу ничего и не было. Быстро надев на себя алое платье, Асока демонстративно покрутилась перед зеркалом. Её кисти и задумчивый взгляд невольно сползли на живот. На мгновение Асоке даже показалось, что он стал более округлым, но это был лишь небольшой визуальный обман. Тогруте хотелось, чтобы после того раза она забеременела, и сейчас она ждала Энакина уже не одна. Однако этого так и не произошло. Мягко проведя руками по животу, мысленно представляя себя беременной, Тано тяжело вздохнула, думая о том, как она хотела бы, чтобы у них со Скайуокером была настоящая семья, такая, какой она не знала никогда. Возможно, тогда бы тогруте удалось окончательно завязать с наркотиками, но только не сейчас. Казалось бы, в её жизни уже было всё, однако почему же тогда её организм так настойчиво требовал дурманящие вещества? От этих сложных размышлений Асоку отвлёк шум открывшейся двери, и девушка на всей парах полетела встречать своего «мужа».

На удивление Асоки, Энакин совсем не устал на миссии, даже наоборот, был бодр и полон сил, как, впрочем, и какого-то жизнерадостного энтузиазма. Наверное, потому он легко и непринуждённо пригласил Асоку прогуляться по улицам дневного Корусанта, вместо того, чтобы оставаться дома. И это как-то не очень порадовало Тано – среди людей ей было куда труднее держаться без выпивки и наркотиков, дурманящие разум вещества были, казалось, повсюду на этой планете, по крайней мере, спиртное, так просто лилось рекой, даже в сенате и то, постоянно употребляли элитные дорогие вина. И, тем не менее, отказать возлюбленному в его прихоти наркоманка просто не посмела. Её чувства к бывшему учителю были сильнее всего на свете, даже изматывающей болезненной ломки, лёгкий подступ которой Тано уже начинала чувствовать, выходя из дома. Дело в том, что, чтобы привести себя в порядок, перед возвращением Скайуокера домой, убрать все видимые симптомы загула, тогруте приходилось обходиться без наркотиков и прочего на протяжении нескольких дней, что с каждым разом становилось всё тяжелее и невыносимее. Девушку просто трясло, «выкручивало» и ломало от отсутствия в её организме необходимых веществ, и порой ей казалось, что она была готова даже умереть, покончить с собой, лишь бы больше не чувствовать этого. Но Асоке приходилось раз за разом проходить новые и новые «испытания», лишь бы только удержать подле себя его, лишь бы только не разрушить счастье, которое Тано с таким трудом получила, и плевать, что ради этого она должна была каждую секунду страдать, буквально сгорая изнутри от желания принять очередную дозу.

На зло Асоке день был приятным, тёплым, ярким и солнечным. Казалось сама погода насмехалась над Тано и её невыносимыми страданиями, дико раздражая девушку не только физически, но и морально, как и «издевательски» улыбающиеся прохожие, как и все вокруг. Из последних остатков терпения тогрута медленно шла по искусственно созданному, невероятно живописному парку одного из верхних уровнях Корусанта, как только можно стараясь отвлечься от нарастающих с каждой секундой ломки, и мысленно молила Силу о том, чтобы не сорваться, чтобы сейчас, как и во все прошлые разы Энакин ничего не заметил. Впрочем, на удачу своей ученицы, бывший учитель пока ничуть не обращал внимания на маленькие, едва уловимые странности в её поведении, и Асока продолжала и продолжала с блеском играть свою роль.

Поддерживало девушку в этом грандиозном спектакле разве что одно – если бы не ломка, то всё было бы просто идеально: Скайуокер был рядом с ней, так близко, что в любую секунду она могла взять его за руку, обнять, поцеловать, они были вместе, они были счастливы, и ни что на свете не грозило теперь разрушить их безмятежную «семейную» жизнь. Асока и Энакин спокойно перемещались по живописному парку, будто не боялись абсолютно никого, гордились и выставляли на показ всему миру свою любовь, озаряемые тёплыми золотыми лучами летнего солнца, с трепетом ощущая, как нежный лёгкий ветерок ласково щекочет кожу. Он говорил с ней о боях, о миссиях, о тренировках и приёмах Силы, о тактике сражения на мечах – обо всём том, что Асока когда-то так любила раньше. Мастер и падаван с упоением вспоминали прошлое, весело смеясь и подшучивали друг над другом, словно этого страшного года боли и страданий никогда и не было. И тогрута действительно ощущала счастье, столь сильно, будто у её ног сейчас лежал весь мир. И эта идиллическая безмятежность, казалась бесконечной, словно, сама вселенная, если бы только не то, тесно переплетающееся с трепетным духовным наслаждением внутри, мерзкое, раздражающее щекочущее и возрастающее с каждым мгновением физическое ощущение ломки, которое столь сильно и яростно пыталась подавить в себе наркоманка.

Вот Энакин в очередной раз вспомнил что-то из их совместного прошлого, сказал, что ему так не хватает тех весёлых приключений, что они пережили с Асокой на том задании и легко прошёлся пальцами по её «рогатой» голове. Вот Тано весело рассмеялась, чуть отстраняясь и игриво скидывая со своих мотралов его кисть. Вот её взгляд невольно шмыгнул в сторону, в попытке тогруты чуть смущённо отвести глаза, и… Как на зло в поле зрения девушки попалась какая-то парочка, столь бесцеремонно и по-хамски поглощавшая алкогольные напитки на одной из лавок элитного парка. Мысленно проклиная всё на свете, и их, и того, кто пустил этих хаттовых быдланов в такое приличное место со спиртным, и свою ломку, и себя, и Энакина, Асока аж физически ощутила, как её всю передёрнуло в болезненной конвульсии от желания принять очередную дозу, а ярость чёрным пламенем так и полыхнула внутри истерзанного сознания тогруты.

Всего на пару минут отвлёкшись на столь ненавистных ей «алкоголиков», Тано и сама не заметила куда идёт, вследствие чего её едва не сбил с ног какой-то массивный, нёсшийся сломя голову вперёд, чагрианин. В одно мгновение ощутив сильную боль, по инерции взбудоражившую невыносимое щекотание во всём её хрупком теле, тогрута резко отшатнулась назад и, уже не обращая ни на кого внимания, неестественно передёрнулась, будто изламываясь всем своим телом.

Эта внезапная случайность вовсе не привела девушку в чувства, а, как раз наоборот, лишь ещё больше распалила ту бурю эмоций, что в данный момент бушевала в душе и сознании терпящей невероятные «пытки» наркоманки. За долю секунды её ломка возросла тысячекратно, а гнев, ярость и ненависть буквально взорвались яркой вспышкой злобы в Силе. И уже, абсолютно не отдавая себе отчёт ни в том, что происходит, ни в том, что и зачем она делает, Асока сорвалась.

Грозно зашипев, будто какой-то дикий хищник, сверкая своими белоснежными острыми клыками, Тано моментально приняла боевую стойку и, что было мочи толкнув огромного чагрианина прочь, в отместку за нанесённую ей «обиду», грубо заорала на него:

– Смотри куда прёшь, … !

Сейчас тогрута была настолько взбешена, что просто уже не могла реально оценивать ни свой собственный силовой потенциал, ни потенциал её возможного противника. Всё тело девушки ломало, её дико трясло, а клыки так и чесались от желания вонзить их в толстую шею её обидчика, прокусить его плоть, причинить ему боль, будто отомстить за всё то, что она испытывала в данный момент. Её блестящие от ярости зрачки расширились, а взгляд бешено забегал по несчастному прохожему, вот-вот и Асока сорвалась бы с места, чтобы накинуться на него, чтобы укусить, растерзать, уничтожить. Тано уже было дёрнулась вперёд, преодолевая первые миллиметры расстояния между ней и огромным чагрианином, который буквально «офигел» от её невероятной наглости и собирался было влепить маленькой хамке с массивного кулака, как во всю эту ситуацию быстро вмешался Энакин.

С молниеносной реакцией осознав, что у его ученицы случился очередной приступ ломки, граничащий чуть ли не с нервным срывом, проявляющимся сквозь злость и ярость, Скайуокер всего за секунду понял, что глупого и безрассудного падавана опять нужно было спасать. Вряд ли рассвирепелая тощая девчонка могла справиться с этим огромным синекожим рогатым амбалом в одиночку, который был столь массивен и мускулист, что в рукопашную победить его не смог бы и сам генерал, от чего вмешаться во всё происходящее следовало немедленно. Тем более, что позволять хоть кому-то драться в присутствии джедая с его же дамой, было бы верхом противоречия всем понятиям Энакина о достоинствах, смелости и чести, и такого он ни в коем случае не мог допустить. Быстро, просто мгновенно оказавшись едва ли не межу Асокой и чагрианином, Скайуокер тут же прибегнул к небольшому хитрому трюку. Чтобы уж наверняка сработало, генерал провёл перед глазами прохожего настоящей конечностью, которой он немого лучше контролировал Силу, и использовал на незнакомце затуманивающий разум приём.

– Забудь, всё и иди дальше, – громко и чётко проговорил пару коротких слов генерал, искренне надеясь, что чагриане не относились к той расе, разум которых не поддавался такого рода гипнозу, иначе бы дама джедая сейчас получила по полной, впрочем, как и он сам, не имея возможности и здесь, у всех на виду, порубать противника мечом.

На счастье крайне взволнованного за Асоку Энакина, его маленькая уловка сработала, массивный синекожий амбал лишь завороженно повторил:

– Забыть, идти дальше, – и осторожно обогнув всё ещё злую Тано, медленно, но чётко зашагал вперёд, словно подготовленный для парада дроид.

Успешно разобравшись с одной из сторон этого спонтанного конфликта, Скайуокер резко обернулся лицом к наркоманке, всем своим телом ощущая, что теперь она готова была накинуться уже на него за проваленную благодаря генералу попытку выместить свою злость от сильной ломки хоть на ком-то ещё. Благо, являясь гражданским мужем тогруты, джедай знал некоторые хитрости и уловки, как легко можно было усмирить женщину данной расы. Его настоящая кисть легко и нежно легла на её чуть подрагивавшую от ярости макушку, и пальцы мягко, гладящими движениями скользнули по монтралам и лекку Асоки. Да, это было не совсем приличный, немного даже эротичный знак внимания со стороны мужчины по отношению к тогруте, сродни жаркому поцелую, что-то достаточно личное, но успокоить Тано сейчас можно было только так, подарив ей хоть мгновение приятного забвения, хоть на секунду избавив и отдалив ото всех других мерзких ощущений раздражения и ломки. И джедай не побоялся использовать такую ласку даже здесь, в парке, среди всех зевак.

Ничуть не ожидав подобного, всё ещё дико злящаяся, но невероятно шокированная поступком её бывшего учителя Асока невольно вздрогнула. Лёгкое, трепетное прикосновение к самой чувствительной части тела любой тогруты мягким и нежным щекотанием плавно и постепенно заменило «щекотание» от ломки, даря Тано быстрое успокоение, заставляя отвечать на подобного рода проявление любви. Жадно схватив Скайуокера за его спасительную ото всех этих мучений кисть, наркоманка, покорно склонила голову чуть набок и осторожно потёрлась о неё щекой, постепенно чувствуя, как злоба и раздражение уходят прочь, оставляя место лишь расслабленности и безмятежности. Едва ли не урча от всего того прилива нежности, что сейчас испытала девушка, наркоманка слабо, но искренне улыбнулась генералу, который тоже с облегчением улыбнулся ей в ответ. Конфликт был разрешён, по крайней мере самая яркая и опасная его часть.