Текст книги "Ты - моя зависимость (СИ)"

Автор книги: Rayne The Queen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)

– Да, магистр Кеноби, – слишком уж официально произнёс Скайуокер, нажав на кнопку коммуникатора, быстро сообразив по цифрам, что вызов был от его бывшего учителя.

– Похоже ты не очень-то и рад меня видеть, Энакин, – с улыбкой подметил Оби-Ван, стараясь как-то разрядить атмосферу, однако, мгновенно уловив то, что его ученик был явно в дурном настроении, тут же стал серьёзным, – Что-то ещё произошло у вас с Асокой после скандала в храме? – взволнованно поинтересовался джедай, тоже слегка нахмурившись.

Энакину было тяжело дать ответ на этот вопрос, но прояснить ситуацию для Оби-Вана казалось ему необходимым, как будто только Кеноби мог понять и поддержать Скайуокера, посоветовать что-то дельное и хотя бы немного снять груз волнения с его плеч.

– Я так и не смог её найти. Она так и не возвращалась домой на протяжении трёх дней, – с крайне недовольным видом, скорее из-за самого себя и собственной беспомощности в данной ситуации, нежели из-за факта всего случившегося, поведал Кеноби он.

– Это прискорбно, – быстро отозвался Оби-Ван, хотя вопреки ожиданиям Скайуокера развивать тему дальше не стал. Нет, будь ситуация немного иной, Кеноби конечно бы поговорил с бывшим учеником, попытался бы ему помочь и что-то посоветовать, но джедаю необходимо было сообщить Энакину нечто более значительное, отчего, выразив своё глубочайшее сочувствие, он просто перешёл к новой теме, – Но я звоню тебе по делу. Совет приказал нам обоим немедленно явиться в орден, чтобы получить какое-то важное задание.

Скайуокер уже было понадеялся, что всегда добрый и понимающий Оби-Ван хотя бы морально поддержит его, но вместо этого услышал лишь то, что он никак не мог ожидать. Ещё совсем недавно совет сам дал Энакину разрешение некоторое время не учавствовать в заданиях, так почему же теперь его непосредственное присутствие и занятость в этой миссии вдруг так потребовалось ордену? Понимая, что из-за случившегося несколько дней назад скандала с Асокой, магистры могли передумать, Энакин крайне возмутился. И всё его возмущение тут же явно отразилось в его раздражённом вопросе.

– Как?! – аж взволнованно выкрикнув от негодования, резко поинтересовался генерал и, не медля ни секунды, нагло и бесцеремонно попытался что-то возразить дальше, – Но…

Однако, хорошо зная своего бывшего ученика, Кеноби мастерски пресёк поток гневных речей и возмущений Скайуокера ещё на корню.

– Знаю-знаю, Энакин. Но я ничего не могу поделать. Это прямой приказ совета, так что жду тебя в храме, как можно скорее, – произнеся это таким тоном, как будто действительно понимал всю сложность сложившейся для Скайуокера ситуации и сочувствовал ему, что собственно так и было, Оби-Ван быстро отключил связь, лишая Энакина очередной возможности вступить с ним в спор.

А Скайуокер бы точно вступил. И не просто стал бы пытаться оспорить данный приказ совета, но и вовсе поднял бы такой крик с такими выражениями и высказываниями, что ни Кеноби, ни другим магистрам этого лучше было не знать и не слышать. К счастью Оби-Вана, за долгие-долгие годы обучения он отчасти научился предотвращать подобные быстро разгорающиеся скандалы с Энакином, особенно, когда видел, что тот был не в духе, и тем более, когда понимал, что по сути Энакин был прав.

Так и не получив возможности сказать ещё хоть слово, как-то отнекнуться от навязываемого ему задания, увильнуть, донести, если не до наитупейших, по его мнению магистров, то хотя бы до Кеноби, всю сложность ситуации с Асокой, Скайуокер разозлился. Разозлился не на шутку.

– Но, Оби-Ван!.. – отчаянно крикнул он исчезающей голограмме, оборванную в самом начале фразу какого-то последнего возмущения и возражения, однако быстро поняв, что бывший учитель его уже не слышит и воспротивиться приказу совета никак нельзя, генерал с такой силой ляпнул кулаком по столу, что его гладкая отполированная столешница едва не треснула под этим ударом.

Не долго думая, находящийся под волей негативных эмоций, раздосадованный до предела всем тем, как обстояли дела, причём крайне неудачно и для него, и для Асоки, Энакин одним лёгким движением сорвал коммуникатор со своей руки. Крепко сжав его в пальцах и не имея возможности выразить весь свой гнев, всю свою ярость как-то по-другому, отыграться на виновниках подобного состояния джедая, генерал со всей силы запустил прибор куда-то в сторону, срывая собственную невероятную злость на нём.

Пролетев несколько метров, высокотехнологичный компактный коммуникатор с громким звоном врезался в одну из новых металлических ставень на окнах и оставил на ней небольшую, но всё же заметную царапину.

Зрительными сенсорами уловив, что заказчик попортил приобретённый им совсем недавно товар, один из дроидов механическим голосом произнёс:

– Ну, вот, а ведь мы только закончили работу. Теперь придётся переустанавливать.

– Думаю, нам следует потребовать за это дополнительную плату, – тут же успокоил его другой.

На что Энакин так ничего и не ответил. Резко поднявшись из-за стола, Скайуокер лишь раздражённо зажмурился, крепко-крепко, до боли в кистях, сжав кулаки, а потом вновь открыв глаза тяжело вздохнул, чтобы хоть немного успокоиться и не поддаться невольному желанию разнести сиих дроидов «в щепки». Против гнева и ярости это не слишком-то помогало, хотя роботам-ремонтникам всё же повезло, и джедай таки сумел удержать нужный самоконтроль. Обречённо махнув в ответ на их претензии рукой, вроде как делайте, что хотите, я уже привык платить нереальные суммы зазря, Энакин решил удалиться в другую комнату, чтобы соблазна порубать невинных дроидов у него не возникло снова.

Яркие алые лучи заката рубиновым светом озаряли многолюдные уровни Корусанта, правда, на тот уровень, где сейчас находилась Асока со своей лучшей подружкой – розовокожей твиллечкой-наркоманкой, не мог пробиться ни один из них. Здесь, в самом низу, на самом дне планеты было как всегда серо и мрачно, ровно так же, как сейчас было на душе у юной тогруты. Тано молча брела по какой-то грязной подворотне со своей спутницей, казалось, ни о чём не думая. Эффект от давно принятой последней дозы медленно начинал проходить, но некие ощущения ещё остались. И это переходное состояние, какое-то никакое, ни плохое, ни хорошее, образовывало абсолютную пустоту в голове девушки. Там не было мыслей, ни печальных, ни радостных, Асока не думала вообще ни о чём, она лишь со стеклянным взглядом бесцельно брела вперёд в каком-то абсолютно спонтанном направлении, делая вид, что внимательно слушает подругу. Но слышала ли её Тано на самом деле, было под вопросом.

В отличии же от тогруты, вторая девушка-наркоманка как раз наоборот была весела, активна и даже как-то слишком уж возбуждена. То ли на неё так влияли наркотики, то ли, она просто была такой по характеру, было не ясно. Но розовокожая твиллечка не могла спокойно устоять на месте, она суетилась, пританцовывала, подпрыгивала на ходу, бешено смеялась, пинала попадающийся под ногами мусор, громко что-то кричала, забираясь на разнообразные ящики, расставленные по всюду, дразнила и огрызалась с прохожими – в о общем, казалось, во всю наслаждалась собственной жизнью и миром вокруг.

Вот на встречу подружкам откуда-то из-за угла внезапно вынырнули два грязных, противных бомжа. Оценивающе взглянув на красивых юных девушек, достаточно прилично одетых и несущих в руках сумочки с каким-никаким содержимым, мужчины явно задумали что-то нехорошее, отметив, что у случайных гостий их подворотни было чем поживиться, и как-то хитро ухмыльнулись. Асока, всё ещё находящаяся в каком-то трансе, спокойно, словно призрак Силы, проплыла мимо бомжей, как будто их здесь и не было, даже не заметив потенциальную угрозу для себя. А вот твиллечка, уловив на собственной персоне совсем не желательное внимание со стороны, тут же агрессивно отреагировала на хозяев подворотни.

– Чего уставились, голодранцы?! Валите отсюда пока по шее не получили! – нагло и дерзко высказалась она, демонстративно скорчив рожу и хамовато показав проходящим мимо бомжам язык.

Смелый поступок девушки заставил обоих незнакомцев как-то немного сконфузиться и быстро отвести глаза в сторону. Мужчины ничего не ответили и просто молча прошли вперёд, однако слишком сильно удаляться от наркоманок не стали, остановившись у большого мусорного бака всего в нескольких метрах от них, и всё ещё с нездоровым интересом посматривая в сторону девушек.

Явно довольная своей смелостью, наглостью и хамством, твиллечка громко рассмеялась, лениво запрокинула голову назад и, широко раскинув руки, счастливо закружилась на месте в безумном «танце» на несколько минут. Перестав вертеться прямо посреди подворотни, словно юла, девушка быстро нагнала недалеко отошедшую от неё Асоку и, по всей видимости решив, что просто тащиться по этому переулку молча было скучно, завела какой-то разговор ни о чём.

– Везёт тебе, Рогатая, – глубоко вдохнув полной грудью грязный воздух нижнего уровня Корусанта, как будто это был приятный освежающий лёгкий морской бриз, с неприкрытой завистью обратилась к Тано подруга, – Можешь позволить себе КХ-28. Не то, что я, едва-едва на всякую дрянь денег хватает, – твиллечка демонстративно высунула из собственного кармана небольшой пакетик с каким-то белым порошком и, словно играя, повертела им сначала перед своим носом, а затем грубо сунула почти в самое лицо тогруте, тряся содержимым перед её голубыми глазами.

Безразлично взглянув на наркотик, который принимала её нынешняя лучшая подруга, Асока убрала от себя пакетик с ним рукой в сторону, а затем добродушно предложила:

– Если хочешь, я поделюсь с тобой, Розовая.

Услышав то, что не часто могло быть сказано среди наркоманов, твиллечка сначала немного удивилась, а потом как-то безумно рассмеялась, то ли от радости, то ли от неадекватного состояния, в котором сейчас пребывала из-за кайфа.

– Да, не, это всё бессмысленно, – по-свойски тут же отказалась она, грубо и резко отмахнувшись от Асоки рукой, – КХ-28 не произведёт на меня такого эффекта, как на тебя, – девушка чуть сильнее приблизилась к Тано и, играя с одним из её лекку пальцами, словно это была какая-то вещь, а не часть головы тогруты, стала пояснять закадычной подруге почему, – У меня слишком низкий уровень мидихлориан в крови. Почти никакого кайфа не будет.

Розовая выпустила «причёску» Тано из рук, а затем, вновь, тряхнув своим заветным пакетиком, добавила:

– Я лучше по старинке… Порошок. Меня от него куда больше штырит, – громко усмехнувшись, твиллечка возвела обе руки над собой и вновь сделала танцующий оборот на сто восемьдесят градусов, изображая на лице такое неземное наслаждение, что глядя на неё со стороны девушке можно было даже позавидовать.

Завершив собственный манёвр, Розовая, блаженно потягиваясь, опустила кисти через стороны вниз и, вернувшись в прежнее состояние, обратно заинтересованно уставилась на Асоку.

– А вообще, – восторженно опять затараторила она, – Везёт вам «владельцам» Силы. Говорят, эффект от КХ-28 просто улётный, ни с чем несравнимо! Иногда даже жаль, что я не способна на все эти штучки-дрючки, типа телекинеза Силой, как джедаи, – упомянув небезызвестных рыцарей ордена, Розовая сложила свой драгоценный пакетик с наркотой обратно в карман и передразнивающее замахала руками перед собой, как будто действительно была способна влиять на предметы подобным способом.

Несколько мгновений, активно поизображав из себя одарённую, словно заигравшийся маленький ребёнок, твиллечка перестала кривляться, а затем, задумчиво почесав в затылке, быстро задала только что возникший в её голове, но крайне заинтересовавший девушку вопрос:

– Слышь, Рогатая, а ты правда была джедаем?

Новое упоминание об ордене быстро вырвало Асоку из её почти «медитативного» стояния, заставив невольно вздрогнуть и всю передёрнуться. Девушка только-только смогла оправиться от произошедшего в храме, только-только заставила себя забыть прошлое, забыть, что она когда-то тоже была «воином со световым мечом» и сколько неприятностей и боли ей всё это принесло, как, казалось бы, нежелательная тема вновь дала о себе знать. Появилась, всплыла наружу резко, причём оттуда, откуда её совсем не следовало ожидать, из некой зоны спокойствия и комфорта для Асоки, и полностью пошатнула её умиротворение. Упоминание о бывшей принадлежности Тано к ордену, да что там упоминание, само слово «джедай» теперь было противно тогруте до изнеможения. Девушка будто боялась признавать своё прошлое, будто стыдилась того, что было раньше. Ей было противно, мерзко, невыносимо говорить обо всём этом, думать обо всём этом, вспоминать обо всём этом, от чего Асока и развивать данную тему дальше не стала, как-то раздражённо присекши её на корню.

– Лучше бы не была, – тяжело вздохнув, с огромным сожалением в голосе ответила Тано, в тайне надеясь, что Розовая поймёт её состояние и отношение к этому, а значит не станет больше упоминать о джедайстве тогруты.

Но, увы, накачанная твиллечка не была столь проницательна, как её лучшей подруге хотелось бы. И что ещё хуже, сама того не зная, далее затронула наиболее болезненную тему для Асоки.

– Наверное, красавчиком был твой мастер, – мечтательно закатив глаза, Розовая попыталась представить себе невероятно мужественного, невероятно соблазнительного джедая.

Не ясно кого в её воображении видела в данный момент подруга Тано, но самой тогруте вновь явился такой любимый, такой идеальный, и одновременно ненавистный ей образ Энакина. Асока опять представила себе его небесно-голубые глаза, в которых всегда читалась доброта и забота по отношению к близким ему людям. Такие прекрасные и такие бездонные. Его волосы, столь непослушные, красивые и блестящие. Тано долго не хотела себе признаваться, но ей всегда нравились человеческие волосы, девушка порой даже пыталась представить, как бы она сама выглядела, родись она другой расы. Конечно, мечтать об этом было глупо, но всё же… На головах мужчин с её планеты не было ни единого волоска, только огромные кривые рога и длинные полосатые лекку, такие обычные, такие ничем неприметные и похожие друг на друга, от чего самцы тогруты не сильно-то её и привлекали визуально. Асока с самого детства знала, что её избранником когда-нибудь будет человек, потому как внешность людей казалась ей более экзотической, более изящной и утончённой. И юная наркоманка не ошиблась в своих предположениях. Следующая отличительная черта, которая явилась воображению тогруты, был тот небольшой, но всё же привлекательный шрам на одном из глаз Скайуокера. Возможно, кому-то он казался уродливым и отталкивающим, но только не ей. Эта маленькая деталь внешности Энакина делала избранника Асоки более мужественным, придавала ему более заматерелый и героический вид. Шрам, которого всегда хотелось коснуться рукой, нежно провести по нему пальцами, наслаждаясь ощущениями от прикосновения к прямому доказательству того, что Скайуокер был настоящим джедаем, что побывал не в одном серьёзном бою, и при этом до сих пор остался жив. Далее Тано представила себе своего бывшего мастера в полный рост. В отличие от того же Кеноби, Энакин был достаточно высок. Асока когда-то едва-едва доставала ему до груди и очень смешно смотрелась со своим учителем рядом. Хорошо, что со временем эта разница немного сократилась. Тано так хотелось, чтобы и внешне, наравне с тем, как было духовно, они с Энакином идеально подходили друг другу. Воображение тогруты совсем разыгралась, и вот уже её мечтательные мысли, её внутренний «взгляд» скользил по идеальному, натренированному, как у большинства джедаев, телу. Нет, с Энакином по мужественности и красоте не мог сравниться никто, ни Винду, ни Кеноби, ни кто там ещё из людей был в этом дурацком ордене. Скайуокера не портило даже отсутствие одной руки. И хоть Энакин всегда стыдливо прятал свой механический протез под кожаной перчаткой, считая потерю конечности самым большим позором в его жизни, и хоть Асока вообще не сразу узнала, что рука была не настоящей, его металлическая кисть тоже сводила её с ума. Она была такой же неповторимой особенностью её мастера, как шрам на глазу, как другие отличительные черты его внешности. Тано столько раз представляла себе, как Энакин нежно приобнимает её обеими руками, или как аккуратно берёт девушку за кисти, умело вплетая между её пальцами свои, и настоящие, и механические. А потом… Потом, возможно, любяще целует её. Далее Асока вспомнила губы Энакина. Когда-то она так хотела прикоснуться к ним своими губами, ощутить какими они были на вкус, каким был на вкус поцелуй её избранника. Но нет, по какой-то несправедливой воле Силы, Асоке не дано было этого узнать. Энакина вместо неё целовала другая. Его жена наслаждалась вкусом этих губ сполна, а ей лишь оставалось наблюдать за своим возлюбленным со стороны, с досадой недоумевая, почему при виде неё он не испытывает того же желания, что и Асока, почему лишь наивно, по-дружески ей улыбается, но не более того. Сейчас, вспоминая улыбку своего бывшего мастера, каждый раз, когда он видел её, общался с ней, Тано почему-то чувствовала будто Энакин насмехался над ней издевался, всегда зная всю правду, зная, что Асока безумно и безгранично любила его, но ей не суждено было никогда быть рядом с ним, быть вместе с ним. И причиной тому являлась другая женщина, пусть и тайная, но всё же законная жена генерала. При упоминании о Падме, весь не настоящий, воображаемый идеальный образ Скайуокера в голове тогруты внезапно расхохотался, расхохотался злорадно и с издёвкой, как будто насмехаясь над её наивными мечтами, над её глупой любовью. И это разозлило Асоку, разозлило по-настоящему и очень сильно. Тано приводило в ярость не столько то, что Энакин, которого она возводила почти в идеал, не любил её, да и не считал даже просто привлекательной, как женщину, сколько то, что она сама никак не могла забыть его, вырвать из собственного сердца, даже ненавидя за его предательство, даже зная, что у него была супруга. Прав был тот, кто сказал знаменитую фразу «любовь зла», вот только от этого не было легче. Розовая попала в точку, мастер Асоки действительно был красавчиком, однако уже захомутанным другой женщиной красавчиком, а значит абсолютно недоступным для Тано.

– … женатым был мой мастер, – от переизбытка эмоций вдруг грязно выразилась тогрута, злясь то ли на собственную судьбу, то ли опять на Энакина, и у неё для этого действительно была весьма веская причина.

Уловив ответ подруги, Розовая вновь вернулась в реальность и, как-то удивлённо нахмурившись, будто не веря собственным ушам, воскликнула:

– Оу… Женатый джедай, впервые слышу. Но это интересно, – девушка на секунду задумалась, продолжая быстро волочиться следом за Асокой, а потом с ещё большим любопытством задала новый вопрос, – А кто была его же…

Договорить эту фразу до конца донельзя раскрепощённой твиллечке так и не удалось, потому как её собеседница внезапно резко остановилась на месте, от чего, не смотрящая куда идёт Розовая с силой вписалась в собственную подругу.

– Ой! Ты чего, Рогатая? – громко и непонимающе воскликнула она, больно ударившись о тощую спину Асоки, Асоки, которая вновь была сама не своя.

Воспоминания об ордене, воспоминания об Энакине, о его жене, в один момент разбили, словно хрупкое стекло, безразличное и спокойное «медитативное» состояние Тано. И боль новыми волнами опять стала окутывать её. Боль, которую тогрута так ненавидела потому, что никак не могла подавить. Наркотики спасали её, но их хватало ненадолго, совсем ненадолго. Лишь только действие КХ-28 заканчивалось, как Тано вновь и вновь начинали мучать прежние проблемы. Это было словно ломка, ломка от её личного наркотика. Мерзкое неприятное, давящее на сердце ощущение, от которого немедленно нужно было избавиться, иначе жить дальше просто не представлялось возможным. Тяжело вздохнув, Асока с большим трудом подавила подступающие к глазам слёзы, она больше не могла, не могла всего этого терпеть. Эти воспоминания, эта реальность в трезвом состоянии были для тогруты словно ад, и с каждым днём он становился всё ужаснее и ужаснее. Особенно с тех пор, как Скайуокер вновь вернулся в её жизнь. Одним своим присутствием невольно дразня бывшую ученицу, невольно тревожа её старые почти зажившие раны.

– Думаю, действие КХ-28 уже ослабло. Пришла пора принять новую порцию, – угрюмо пояснила легкомысленной твиллечке Асока и быстро стала рыться в собственной сумке в поиске заветного наркотика.

За те дни, что Тано прошаталась по улицам, барам и подворотням со своей лучшей подружкой девушка употребила всего три дозы, что несказанно радовало её. Две баночки с сапфировой жидкостью всё ещё лежали на дне сумочки Асоки, ожидая своего часа. И их время наконец-то пришло.

Быстро достав из своего модного аксессуара один из флакончиков, Асока грубо содрала с него пластмассовую крышечку и, запустив ей куда-то в ближайшую груду хлама, моментально залпом осушила содержимое баночки. Приятные ощущения, которые всегда приносил тогруте КХ-28, уже спустя пару минут, вновь вернулись к ней, но почему-то вдруг показались Асоке не такими сильными как обычно. Все эти переживания, все эти негативные эмоции, что Тано довелось испытать на себе за последнее время были настолько мощными, настолько подавляющими её способность и желание жить, способность и желание бороться с несправедливой реальностью, что девушка просто чувствовала, что одной дозы ей было недостаточно. Боль казалась настолько сильной, что даже один заветный флакончик «анестезии» не мог её заглушить. В данный момент Тано требовалось больше, куда больше.

Долго не раздумывая, наркоманка спешно извлекла из сумочки второй флакончик «сапфирового наслаждения» и стала раздражённо сдирать крышку и с него. Видя, что подруга явно перебарщивает, Розовая как-то даже забеспокоилась за неё. Быстро ухватив Асоку за одну из рук, твиллечка попыталась остановить тогруту.

– Эй, а не слишком ли много два флакончика сразу? – Розовой, конечно, было по сути всё равно, но почему-то в данный момент она посчитала необходимым вмешаться.

По всей видимости твиллечке показалось невероятным расточительством так не экономно использовать бесценные дозы, от которых можно было получить два раза кайф, если немного повременить с применением следующей порции, а Асока, необдуманно спешила залить в себя всё мгновенно.

Явно недовольная тем, что ей снова кто-то пытался указывать, тогрута резко и грубо вырвала свою руку у подруги и, сквозь зубы злобно зашипев, раздражённо огрызнулась:

– Сама разберусь!

Маленькая пластмассовая баночка легко коснулась краями мягких пухлых губ наркоманки, и «сапфировое наслаждение» полилось внутрь измученной от боли душевной и физической девушки.

– Ладно, как знаешь, – обиженно убрав от Асоки собственные кисти, Розовая лишь развела руками и стала с интересом наблюдать за тем, что делала в данный момент Тано.

Позволив КХ-28 проникнуть в недра собственного тела, литься по нему, словно кровь по венам, тогрута замерла в трепетном ожидании нарастающих волн наслаждения, ощущения безграничной силы и власти, замерла в ожидании, когда духовная боль вновь исчезнет, раствориться, уступив место лишь всепоглощающей пустоте, наслаждению жизнью и абсолютной свободе. И «любовная ломка» постепенно начинала угасать, поддаваясь сильному влиянию невероятно мощного наркотика. Боль, моральная боль, понемногу притуплялась и уже не так остро чувствовалась тогрутой, однако вместо двойного блаженства, которое должно было наступить в результате увеличения дозы наркотика, к Асоке внезапно пришли те ощущения, что она никак не могла ожидать.

– Ай! – обеими руками схватившись за грудь, громко вскрикнула Тано так, что голос её звонким эхом отдался по всему переулку, чувствуя, как нечто невероятно сильное, невероятно мощное и мучительное внезапно обожгло её изнутри.

В один момент боль, но уже не воображаемая моральная, а вполне реальная физическая сковала каждую клеточку тела Асоки, тысячами и миллионами невидимых игл, пронзая тогруту насквозь, мучая её, убивая её. Это было невыносимо, это было ужасно, это было сравнимо лишь с ощущением сжигающего изнутри дотла безжалостного пламени ада. И это невозможно было больше терпеть. Вместо привычного чувства переполняющей силы, тогруту внезапно накрыло ощущение резкой слабости. Её хрупкие худые ноги невольно подкосились и, издав мучительный стон, почти безмолвную мольбу о помощи, Тано моментально рухнула наземь, отчаянно цепляясь руками за какие-то грязные ящики, что стояли сейчас рядом с ней.

Не понимая, что происходит, Асока не на шутку испугалась, так плохо ей не было ещё никогда. Да, за свою джедайскую жизнь Тано часто бывала сильно ранена и много раз находилась на грани смерти, но тогда, она, по крайней мере, была способна бороться с этим, подавлять это, сделать хоть что-то для собственного спасения. Сейчас же она могла лишь корчиться от боли и громко стонать, едва перенося эти невыносимые пытки побочного действия передозировки. И это было страшно, поистине страшно. Несмотря на сильное наркотическое опьянение, тогрута вдруг трезво осознала, что сей приступ, внезапно охвативший её организм, действительно мог стать для Асоки последним, и дикий ужас, и паника в одно мгновение полностью поглотили её.

– Розовая, Розовая… – отчаянно и жалобно позвала свою подругу Тано, цепляясь за твиллечку едва удерживаемой на весу рукой, словно за спасительную соломинку, – Помоги мне… – чувствуя, как некая невидимая сила мощно сдавливает её лёгкие, задыхаясь, взмолилась она.

Жадно хватая ртом недостающий ей воздух, Асока громко закашлялась и, сотрясаясь в болезненной конвульсии, сплюнула на землю сгусток крови, одновременно ощущая, как перед глазами всё затуманивается и темнеет. Чувствуя неприятный металлический привкус сбегающей по её пухлым губам алой жидкости, Тано окончательно лишилась зрения и, погрузившись в полную тьму и пустоту, продолжая задыхаться и кашлять, ещё громче попросила.

– Розовая, пожалуйста!.. Я кажется ослепла, я ничего не вижу! Сделай хоть что-нибудь! Помоги мне! – громко вскрикнула Асока, со всей силы резко дёргая ошеломлённую и шокированную твиллечку за ткань её молодёжных модных брюк.

Став невольной свидетельницей того, что произошло с Асокой, Розовая не сразу решилась на какие-то действия. Если честно она была так напугана происходящим, что на какое-то время даже замерла на месте, в панике не зная, что можно было предпринять. И пришла в себя лишь тогда, когда умирающая подруга отчаянно издала истошные мольбы о помощи и хаотично задёргала её за брюки.

– Но… Я… Что я могу сделать? – так же взволнованно и нервно, как и сама тогрута, заметалась из стороны в сторону твиллечка, которая и хотела как-то помочь, вот только абсолютно не знала как.

Продолжая сотрясаться во всё более и более болезненных конвульсиях и дико кашлять, Тано вместе с нереальным ощущением страха вдруг испытала и лёгкий прилив гнева. Она умирала, умирала у своей лучшей подруги на глазах, а та, та бездействовала… Впрочем, девушка отчётливо понимала, что, собственно, и сделать ничего толкового даже при всей оперативности и собранности твиллечка бы не смогла. Оставалось лишь надеяться на помощь извне.

Одной рукой крепко сжимая собственную грудь от абсолютной невозможности дышать и буквально рвя на себе красный топик, другой, освободившейся, когда Розовая в панике забегала туда-сюда, кистью Асока быстро нащупала коммуникатор на своём хрупком запястье. И содрав его, наугад швырнула твиллечке под ноги.

– Не знаю… Позвони кому-нибудь… В больницу… В полицию… В храм джедаев… Кому угодно… Путь помогут мне… Сделай хоть что-нибудь… – начинавшим всё больше и больше слабеть голосом потребовала от подруги Асока.

Краем глаза уловив, упавший на землю прибор связи, накачанная твиллечка быстро рухнула на колени и, подобрав коммуникатор стала рыться в телефонной книге Асоки, выбирая нужный контакт. Однако Розовая толком не знала, чьё именно «имя» там следовало искать.

– Но кому? Кто может нам помочь? Я не знаю никого из твоих близких знакомых… – всё так же беспомощно попыталась что-то возразить она, напугано и заботливо положив собственную руку на спину неимоверно страдающей и задыхающейся подруги.

Ощущая, что последние силы покидают её, и тогрута вот-вот умрёт, действительно умрёт, Асока собрала в кулак последние усилия и громко, отчаянно выкрикнула почти разъярённый приказ:

– Звони по первому попавшемуся номеру!

Отдав это распоряжение, Тано опять стала давиться самым мощным приступом кашля, сплёвывая на землю рубиновые капли крови, тем самым заставляя подругу убрать от неё собственную кисть и начать наконец-то действовать. Проникновение воздуха в сжатые до предела лёгкие тогруты совсем прекратилось и, беспомощно хватаясь руками за пустоту, которую она никак не могла видеть в данный момент, будто это должно было спасти её, Асока пару раз плавно качнулась, а затем без чувств рухнула полуголой спиной на грязный асфальт подворотни.

Видя, что дело совсем плохо, Розовая быстро нажала на кнопку вызова. Вызова какого-то контакта, подписанного Энакин Скайрокер.

Наркоманке ответили не сразу, но когда голограмма достаточно привлекательного мужчины наконец-то появилась, он тут же взволнованно и одновременно обрадованно заговорил:

– Асока, это ты? Асока, где ты? – незнакомец отчаянно пытался выяснить, что да как было с юной наркоманкой, судьба которой, по всей видимости, его крайне беспокоила, однако, спустя пару мгновений всё же поняв, что по ту сторону оказалась не его бывшая ученица, Энакин немного переменил тон и грозно спросил у неизвестной твиллечки, – Кто ты? Где Асока? Что ты с ней сделала? Отвечай.

На долгие разъяснения всей ситуации не было времени, да и Розовая хотела поскорее выкрутиться из этой крайне неприятной и сложной истории с наименьшими для себя потерями, потому как-то сконфуженно, дрожащим и запинающимся от смеси волнения и наркотического опьянения голосом заговорила о самой сути:

– Это… Ну, в общем… Рогатая того… Перекачалась и помирает здесь. И я не знаю, что делать… Нам нужна помощь…

Быстро выпалив данную фразу, твиллечка хаотично поднесла коммуникатор в сторону отключившейся Асоки, дабы Энакин мог её видеть и удостовериться в том, что Розовая говорила правду.

Когда взору малознакомого наркоманке собеседника предстала бессознательная Тано, твиллечке даже показалось, что он в ужасе вздрогнул и как-то переменился в лице. Однако трезвость мышления неким чудом всё же сохранил. Не став выяснять, что да как, Энакин быстро и резко задал вопрос по делу: