Текст книги "Ты - моя зависимость (СИ)"

Автор книги: Rayne The Queen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 38 страниц)

Уже около десяти минут, после того, как Оби-Ван разобрался со своей партией дроидов, Кеноби пытался связаться со Скайуокером, судя по его боевой подготовке и силе избранного, тот должен был справиться с врагом даже быстрее учителя, если, конечно, что-то не пошло не так. И судя по тому, что Энакин упорно продолжал игнорировать «звонки» бывшего мастера даже теперь, так дела и обстояли. Насторожившись сложившейся ситуацией Оби-Ван понял, что ему следовало поспешить, подготовка-подготовкой, но человеческий фактор никто не отменял. Энакин был живым существом, со своими достоинствами и недостатками, а не роботизированным избранным – спасителем мира сего, коим считал его совет джедаев, а значит и ему свойственны были ошибки, и он мог поддаваться воле чувств и эмоций, а то, что таковые буквально захлёстывали Скайуокера сегодня и напрочь отвлекали от миссии было очевидно. Оттого, раз в десятый не получив хоть какого-либо ответа по коммуникатору, Кеноби со всех ног помчался к хранилищу главного компьютера. Что сделал, очень кстати.

Когда Оби-Ван появился в помещении, буквально почти выломав тяжёлую металлическую дверь, он застал робота с вознесённой над раненным Энакином рукой с мечом. Кеноби не успел сделать и шагу вперёд, даже дёрнутся, до того, как синее световое лезвие, мерцающее в тусклом освещении, устремилось навстречу с его бывшим учеником, неся тому неизбежную смерть. Помедли Оби-Ван хоть секунду, и мир живых навсегда простился бы со Скайуокером, а совет лишился бы великого избранного, но Кеноби пришёл в себя быстро, и среагировал молниеносно. Мощный поток Силы, посланный джедаем, в один момент выбил световой меч из цепкой руки дроида, когда оружие было уже на полпути к Энакину. Опасная игрушка, взмыла воздух, а затем с грохотом плюхнулась на местами гладкую поверхность пола и, шурша по ней, откатилась к стене. Не желая терять ни мгновения, Оби-Ван попытался вторым, более мощным потоком Силы сбить с ног противника, а возможно и нанести ему как-то значительный урон, но быстро обучающаяся машина, уже однажды попавшись на подобную уловку, отпрыгнула в сторону прытче. Мягко приземлившись на всё тот же огромный компьютер, дроид за несколько мгновений просчитал траекторию и ход своих дальнейших действий, что-то замышляя.

Потерпев неудачу во время первой атаки на дроида, Оби-Ван быстро запустил в того вращающийся световой меч, который точно и чётко должен был пронзить противника, но и тут робот среагировал просто идеально. С силой оттолкнувшись своими механическими ногами от компьютера, умная машина с ловкостью какого-то зверька прыгнула к открытому отверстию в вентиляционную шахту, а световой меч словно нож в масло, мягко вписался в панель управления, тут же вызвав несильный взрыв, белые и жёлтые искры, и яркие, оранжевые язычки пламени.

Разобравшись с последней задачей, которая не была предусмотрена командованием, но, наверняка, негласно возлагалась на плечи дроида – лишить Республику её же данных, «джедай-киллер» понял, что исполнить последний приказ Гривуса уже не удастся. И вычислив, что сохранение секретной информации при нём было куда более важным, нежели смерть какого-то джедая, робот решил моментально удалиться из лаборатории таки оставив Энакина в живых.

Взглядом проследив за тем, как дроид ловко перепрыгнул на край вентиляционной шахты и крепко уцепился за него, Оби-Ван не стал тратить время на подбирание мечей и попытку атаковать при помощи оружия, второпях сконцентрировавшись Кеноби выставил обе руки вперёд и послал прямо вслед за роботом такую мощную волну Силы, что та буквально перевернула все обломки и осколки, что валялись на полу между джедаем и врагом. Но робот ожидал и этого действия, потому ещё до столкновения с разрушительной атакой противника, успел умело юркнуть внутрь узкого «коридорчика». Мощная волна Силы, невероятно сокрушительным ударом вписалась в ту часть стены, где до этого висел дроид, заставляя её прогибаться под своими потоками и сильно корёжа вход в вентиляционную шахту, одновременно осыпая её градом осколков, обломков и прочего мусора.

Увы, несмотря на всю разрушительность атаки, посланной Кеноби, она не возымела никакого эффекта против дроида и даже наоборот, навредила интересам джедаев, так изогнув часть стены, что та сделала невозможным дальнейшее преследование врага. И это, лишь спустя пару минут, с досадой понял Оби-Ван, тяжело дыша от усталости и обессиленно опускаясь на пол после такого изматывающего боя.

Немного переведя дух, Кеноби тут же поспешил на помощь Энакину, который, как оказалось, был не смертельно ранен. Тоже, почти одновременно с бывшим учителем придя в себя, Скайуокер, абсолютно не обращая внимание на глубокие кровоточащие порезы, уселся на полу и зло посмотрел на всё ещё пищащее устройство слежения. Тяжело вздохнув, Энакин раздражённо стиснул зубы, скорчив на лице такую гримасу, что к нему сейчас было страшно даже подойти, и недовольно потёр рукой болящую после электрошоковой атаки голову. Однако Оби-Ван оказался не из робкого десятка.

– Миссия провалена, – как всегда спокойным и размеренным голосом сообщил плохую новость своему бывшему ученику магистр.

Не ответив ему ни слова, чтобы ненароком не нагрубить, Скайуокер попытался замахнуться металлической рукой, дабы со всей дури, в ярости долбануть ей по полу, ведь только так сейчас он мог выразить всю свою досаду и негодование. Но отсечённая конечность с неприятным царапающим звуком прошлась слегка искорёженным краем по гладкой поверхности, давая понять своему хозяину, что с протезом что-то было не так. Ещё более недовольным взглядом окинув обрубок руки, Энакин лишь тяжело выдохнул, пытаясь окончательно не сорваться, и зло выругался:

– К … хаттам эту миссию, Асока опять сбежала!

Произнеся данные слова, Скайуокер от безысходности зажмурился и лишь обречённо хлопнул себя здоровой ладонью по лбу, чувствуя острейшую волну боли в месте пореза и ещё обильнее заструившуюся по предплечью кровь.

Спустя какое-то не долгое время Энакин с наспех перевязанными рукой и ногой, крепко опираясь на придерживающего его Оби-Вана стоял посреди зала совета и выслушивал весь тот новый бред, что нёс Винду. Магистры сейчас были не в полном составе, присутствовали Мейс, Йода и ещё человека два, потому Винду мог изгаляться в своих наставлениях и ругательствах как только мог. И он во всю пользовался этим правом.

– Как? Ну, как магистр совета джедаев и избранный могли провалить такую важную миссию? Я вас спрашиваю? – продолжал возмущаться и возмущаться Мейс, совершенно не обращая внимания на молчавшего с задумчивым видом Йоду, – И после этого вы ещё смеете настаивать на том, чтобы Кеноби отправляли на миссии в одиночку, а Скайуокеру вообще разрешали прохлаждаться? Да на месте гранд-магистра я бы вас обоих наказал, посадил бы в уединённые карцеры и заставил тренироваться до посинения и кодекс изучать, конечно, кодекс изучать! Ибо я просто уверен, что вы оба не помните ни строчки из важнейшей для джедая книги. Слишком сильны привязанности у вас обоих, потому и на заданиях как следует сконцентрироваться не можете! Потому и миссию провалили лишив армию Республики таких важных разработок, и снабдив врага секретной информацией. А может, вы вообще на сепаратистов работаете, а? Как-то слишком удачно вы оплошали на этой миссии, причём оба!

Винду так завёлся от чтения провинившимся джедаям лекций, что даже сам не заметил, как сорвался на крик, обвиняя и обвиняя бывших учителя и ученика во всех самых неадекватных смертных грехах. Энакин, конечно мог бы возразить надоедливому магистру, но он был так поглощён мыслями об Асоке, что готов был молчать во вред себе, лишь бы поскорее отделаться от Мейса, быстро посетить больничное крыло и мчаться на выручку своему несмышлёному падавану. К тому же только теперь боль от полученных им глубоких ранений начинала действительно давать о себе знать, и это было не самое приятное ощущение в мире, оно и раздражало, и одновременно ослабляло Скайуокера, бывшие ранее идеально-белые повязки которого теперь полностью пропитались кровью, от чего та постепенно начинала просачиваться сквозь ткань и с громким стуком падать на мраморный узорный пол. Но Энакин держался, вступать сейчас в словесную перебранку с Винду было себе дороже, каждая секунда была на счету. Смотря на то как мучается его напарник Оби-Ван будто сам чувствовал невыносимую боль и моральную, и физическую, так сильно он привязался к бывшему ученику, как к брату. Наверное, оттого в итоге первым не выдержал он.

– При всём уважении, магистр Винду, – с некой долей упрёка в голосе произнёс он, – Не могли бы вы отложить свои поучительные речи на потом, Энакин ранен, ему срочно нужно в больничное крыло.

Не ожидав подобной наглости от Кеноби, Мейс аж задохнулся на полуслове и прожигающим яростным взглядом смерил обоих джедаев.

– Пусть терпит, раз он провалил миссию, боль во время, как вы выразились, «моих поучительных речей» должна стать хорошим испытанием для избранного, чтобы он всегда помнил о том, к чему могут привести его не желание подчиняться совету и кодексу! А вы, магистр Кеноби, и вовсе не имеете право меня перебивать после такого сокрушительного поражения! Не удивлюсь, если причиной провала миссии стал результат именно ваших действий! – тут же нашёлся, что возразить на дерзость Оби-Вана Винду.

Слушать эти пустые тирады о кодексе и о том, что все вокруг Мейса были недостойными джедаями теперь уже и Энакину надоело, тем более, что тот посмел задеть и оскорбить вступившегося за него учителя, и вернувшийся в реальность Скайуокер как ни хотел не вмешиваться, но всё же влез в разговор.

– То, что миссия была провалена – это только моя вина, Оби-Ван здесь совершенно ни при чём. Он не только идеально справился со своей частью задания, но и подоспел вовремя, чтобы спасти меня от неминуемой гибели! Я признаю свои ошибки и готов понести соответствующее наказание, которое совет сочтёт нужным, – гордо и отважно заявил Энакин, сделав перед дальнейшими репликами небольшую паузу, – Однако… Если орден не желает потерять своего избранного, – явно намекая на свой уход из организации, ибо раны у него были относительно пустяковые, добавил Скайуокер, – То нам с магистром Кеноби, всё же следует быстрее отправиться в больничное крыло и разобраться с текущими повреждениями, – закончив говорить, Энакин демонстративно махнул перед Винду отрубленной рукой, а потом ещё более гордым и наглым тоном заявил, – Что мы сейчас и сделаем.

Воспользовавшись временным ошеломлением Мейса относительно наглости Энакина, Оби-Ван понял намёк ученика без слов и, не давая Винду опять открыть рот, спешно поволок Скайуокера из зала совета. А раздражённый Мейс лишь, ища поддержки, взглянул в сторону всё ещё молчавшего Йоды.

– Прав он, думаю я, – спокойно ответил ему на безмолвный вопрос гранд-магистр и, соскочив со своего места, отправился по собственным делам.

К огромному сожалению Энакина в медицинском крыле он пробыл значительно дольше, нежели рассчитывал. Несмотря на все ярые отказы Скайуокера полноценно лечиться и просьбы лишь сделать более свежие повязки на его ранах, избранного-таки заставили окунуться в лечебную бакту, и Скайуокеру проще было согласиться, нежели тратить время и лишние нервы на возражения. А затем последовало длительное и нудное восстановление механической руки. Генералу уже начинало казаться, что скручивание и прилаживание на необходимые места всех этих болтиков, винтиков и микросхем никогда не закончится, ему даже думалось, что он так и не сможет усидеть на месте до конца процесса, сорвавшись почти в самый последний момент, тем самым не позволив закрутить последние шурупы как следует. Однако Энакин смог, Оби-Ван заставил, и, чувствуя перед ним огромнейшую вину, Скайуокер стиснув зубы всё же дождался конца процесса. Но лишь только дроид-механик выпустил из своих серебристых рук металлическую кисть Энакина, как тот, не смотря на все уговоры и упрёки бывшего учителя о том, что ему следовало и отдохнуть, и потом ещё вернутся в зал совета, для дальнейшего выслушивания Винду, молнией понёсся спасать Асоку, действительно как её «принц со световым мечом».

Ответив на звонок от соседа, которому на всякий случай он оставил свой номер коммуникатора, Энакин выяснил, что Асока прорезала световыми мечами огромную дыру в металлической двери. Сейчас Скайуокеру было не до этого, но разобраться с такого рода проблемой следовало до его возвращения с Тано обратно в её «апартаменты». Ведь не оставлять же сорвавшуюся наркоманку в квартире без двери, с таким же успехом её можно было самому отвезти и оставить в наркопритоне. В общем, по пути к месту, откуда маячок тогруты подавал сигнал, генерал успел дозвониться до ремонтного бюро и нанять дроидов для нужных работ.

Асоку, слава Силе, Энакин нашёл в одном из баров нижнего уровня Корусанта целой и невредимой, по иронии судьбы в тех самых «Нежных сиськах». И зло отчитав охрану за то, что они пускали несовершеннолетних в подобное заведение явно непристойной направленности, с огромным трудом уволок оттуда его бывшего падавана. Крепко удерживать тогруту в своих объятьях или перекидывать её через собственное плечо, как раньше, в силу последних событий Энакин не стал, да и как-то не мог, а потому, единственное, к чему он был способен прибегнуть – это тащить Асоку за руку, через всю улицу в спидер, Асоку, которая, как всегда, вырывалась, отбивалась, иногда даже пошлила и материлась, позоря своего бывшего учителя на весь нижний уровень Корусанта. Но Энакину до этого не было уже никакого дела, он был на столько вымотан, что у джедая уже не хватало каких-то сил спорить или ругаться с Тано в ответ, как, впрочем, и спрашивать причину очередного срыва. Единственное, что генерал посчитал самым важным и необходимым, это временно отобрать у девушки мечи, дабы та вновь не сбежала в какой-то притон или клуб.

С огромным трудом приволоча Асоку домой и с силой запихнув её в собственную квартиру на глазах у теперь сочувствовавшего Энакину соседа, джедай ловким движением руки обманул накачанную тогруту и, нажав на несколько точек на её плече, аккуратно поймал бессознательное тело девушки.

Нежно и бережно уложив Тано на её идеально чистую кровать и, даже ничуть не обращая внимания на тот беспорядок, что Асока устроила в гостиной из его вещей, Энакин молча расплатился с дроидами за починенную дверь. И лишь когда роботы покинули квартиру хозяйки-дебоширки, Скайуокера вдруг взволновали две новые проблемы.

Во-первых, после всего того, что он узнал об Асоке и её чувствах сегодня, генералу было как-то неудобно, неуютно, даже в какой-то мере стыдно находиться в её жилище, с ней наедине, сожительствовать с ней и дальше, проводить ночи вместе. Да, пусть Энакин и просто спал на диване, но это не меняло ни мнения окружающих об их «парочке», ни влюблённости Тано, и Сила знает каких её странных девичий фантазий, ни в особенности смущения по поводу всего этого самого Энакина. Сегодня, впервые задумавшись о тогруте совсем не так, как раньше, Скайуокер уже не мог выбросить из собственной головы мысль о том, что Асока была девушкой, достаточно привлекательной влюблённой в него девушкой, от чего какой-то внутренний совершенно неправильный голос, так и нашёптывал ему какие-то совершенно неправильные мысли. И хоть Энакин всем своим естеством отвергал подобные идеи, глупые навязчивости почему-то не желали оставлять его в покое. Нет, Скайуокер ни на секунду не помышлял сделать нечто неподобающее относительно Тано, однако мысли о том, что она была бы достаточно привлекательна для него в плане чувств при других условиях и жизненных ситуациях, как-то слишком сильно волновали и беспокоили генерала. От чего от греха подальше, он решил уйти сегодня из квартиры Асоки.

Ну, а во-вторых, Энакин только что с досадой понял, что дома его ждала на романтическое свидание, наверняка, теперь уже обиженная и расстроенная Падме. А судя по тому, что он увидел на циферблате, Скайуокер опоздал на их с женой вечер уединения на три часа. Ох и не лёгким же этот день выдался для него, но впереди ещё предстояли объяснения с до смерти обиженной супругой.

К огромному удивлению генерала, Падме встретила его скорее взволнованно, нежели обиженно и, подбежав к мужу, просто молча крепко обняла, посильнее прижавшись к его груди. Простояв так какое-то время, Амидала немного отстранилась и слегка поблёскивающими радужками уставилась Энакину в глаза, как бы вопрошая, что на этот раз произошло. Всей своей душой, всем своим сердцем боясь потерять любимого, Падме не стала на этот раз преждевременно обвинять Скайуокера хоть в чём-то, решив, что для начала нужно было выслушать его, а свои выводы она ещё успеет сделать. Ведь если постоянно злиться, подозревать и упрекать, то можно было окончательно разрушить и так ставшую слишком хрупкой в последнее время связь. Потому Падме старалась вести себя достойно, заботливо, нежно, понимающе, тем более, что за прошедшие дни она не редко вспоминала, что их с мужем отношения начинались именно так. И Амидале хотелось сохранить и дальше это тепло, это единение душ.

Осознавая, что любимая и единственная ждала от него ответа, каких-то слов, какой-то информации об опоздании, донельзя вымотанный Энакин с грустью и глубоким чувством вины, взглянув на догоравшие свечи на столе с явно остывшим ужином, что виднелся через открытую дверь другой комнаты, решил перейти сразу к сути:

– Прости меня, ангел, – нежно поведя по волнистым распущенным волосам Амидалы настоящей рукой, искренне извинился джедай, – Я провалил миссию, Асока опять сбежала, я опоздал на наш с тобой вечер… Прости меня, я виноват, – произнося эти слова мягким, таким, какой он позволял себе в разговоре только с женой, шёпотом, – Энакин, медленно опустился перед ней на колени и нежно обвил стройную талию супруги руками, крепко прижавшись к её животу щекой.

Таким раскаивающимся, таким ласковым с ней Энакин, пожалуй, не был никогда, даже в самые первые дни их романа. И Амидала уж было решила, что выбрала правильную тактику действий, что давала ей то, чего она не получала ранее. Да, пусть муж был перед ней виноват, пусть муж опоздал на свидание, но такой сильной любви с его стороны как сейчас, сенатор ещё не чувствовала никогда. Так же мягко и заботливо, как сделал Энакин до этого, женщина положила свою хрупкую кисть ему на голову и легко погладила супруга в знак одобрения, немного игриво вплетая свои нежные пальчики Скайуокеру в волосы.

– Ничего страшного. Я всё понимаю и нисколько не сержусь, – слегка ослабив объятья любимого, женщина тоже медленно опустилась на колени, чтобы их с супругом глаза оказались на одном уровне.

Нежно коснувшись щеки генерала подушечками своих пальцев, Амидала мягким, заботливым голосом тут же добавила:

– У тебя был трудный день, любимый. Думаю, тебе стоит немного отвлечься, – произнеся эти слова, Падме осторожно взяла Энакина за руки, помогая ему подняться с пола.

– И хотя наш экзотический ужин уже остыл, без сюрприза я тебя не оставлю, – уже более явно заигрывая с собственным супругом, хитро улыбнулась она, каким-то своим пока тайным для Энакина мыслям, – Иди в спальню и жди меня там, я скоро к тебе присоединюсь, – договорив фразу до конца сенатор, словно пятнадцатилетняя девчонка легко поцеловала Скайуокера в губы и быстро скрылась в неизвестном ему направлении.

Генералу ничего не осталось, как только послушаться её.

Прошло кажется всего минут пять с того момента, как Падме и Энакин с лёгким поцелуем расстались в гостиной их огромной роскошной квартиры. И вот уже Амидала, облачённая в весьма необычный для неё наряд нежного фиолетового оттенка, босыми ногами шла по гладкому отполированному полу, мягко ступая на него. Её сюрприз для мужа заключался именно в этом костюме, так развратно сенатор не одевалась ещё никогда. Но жёсткие времена требовали жёстких мер. Боясь что их обычный традиционный секс без каких-либо излишеств, уважительный и романтичный, мог наскучить её половинке, женщина решила немного поэкспериментировать. Так сказать, разогреть желание мужа, пошлым проститутским нарядом, в котором Энакин никогда в жизни не то, что не видел её, но и представить себе даже не мог. А потом, воспользовавшись новым приобретённым образом на одну ночь, возможно станцевать для Скайуокера что-то на подобии стриптиза, а может, и прибегнуть к каким-то другим развратным ласкам, которые она никогда себе с ним не позволяла.

В общем, в данный момент изящное тело Амидалы идеально украшал прозрачный пеньюар, с мягким, пушистым лифом, полы которого, кстати, тоже окантованные подобным материалом по краям, плавно спускались вниз и расходились в обе стороны, оголяя плоский живот сенатора. На нижней же части тела женщины красовались в тон пеньюару ниточки-стринги, передняя часть которых, что закрывала все самые интимные места, также была обшита пухом. По мнению Падме, её новый костюм, приобретённый исключительно и специально для мужа, для их с генералом брачных игр должен был подойти просто идеально, и распалить ту былую страсть, то неудержимое желание, что было кого-то в самые первые дни пары вместе. Так думала и мечтала про себя Падме, пока неспешно и тихо, словно кошка кралась в спальню, где её сюрприза с нетерпением должен был ожидать супруг.

Однако каково же было разочарование Амидалы, когда торжественно и изящно, с пластикой пантеры она «проникла» в спальню к любимому и… С досадой заметила, что тот, небрежно подложив голову на декоративные постельные подушки крепко спал, прямо в одежде и обуви, так, как пришёл с улицы, буквально свалившись без сил на кровать, наверняка только лишь подойдя к ней. Конечно, женщина понимала, что после столь тяжёлого и неудачного дня это была вполне логичная развязка событий, Энакин, наверняка, зверски устал, не только физически, но и морально. Однако в её нежное доброе сердце, каким-то холодным, колющим чувством закралась некая обида. Сегодня Падме была готова ради Энакина на всё, смириться, что он жил с Асокой, простить прошлые случаи отстранённости и грубости к ней, закрыть глаза на трёхчасовое опоздание, даже вырядиться шлюхой и вести себя соответственно, только бы ему было хорошо, а он… Просто отрубился, как будто сон в обнимку с подушкой мог заменить приятные, нежные ласки любящей жены. А может быть Энакин уже не считал её ласки такими уж приятными? От этих мыслей Амидале вдруг стало так обидно, так противно, что она едва-едва сдерживала подступающие к глазам слёзы.

Конечно, женщина могла разбудить своего опять провинившегося супруга и продолжить их по всем параметрам провалившееся свидание, или могла надавать ему пощёчин и наорать, но Падме решила отомстить по-своему, отомстить бездействием – пусть Энакин завтра проснётся, мучается и гадает, что за сюрприз его ждал, о котором муж уже не узнает никогда, пусть чувствует стыд и вину за то, что он так разочаровал готовую для него на всё любимую, пусть извиняется, ползает на коленях, да хоть сам джедайский стриптиз ей устраивает, она лишь гордо и обиженно будет делать вид будто ей это безразлично, будто ей всё равно – эдакая непреступная снежная королева.

К слову о политике, раз уж по какой-то причудливой и необъяснимой воле Силы их свиданию сегодня не суждено было состояться, то женщина не желала просто так зря тратить остаток этого вечера, решив провести его за работой. Как не собиралась сегодня и ложиться спать в одну постель с мужем.

«Пусть поспит один некоторое время и осознает в полной мере всю свою вину», – всё ещё и донельзя расстроенно, и невероятно обиженно подумала Амидала, нарочно не став будить собственного супруга и аккуратно взяв с письменного стола кипу каких-то нужных ей для работы бумаг, почти бесшумно, с гордым и надменным видом вышла прочь из комнаты.

Раз Энакин предпочитал вместо неё проводить ночь в обнимку с подушкой, то Падме предпочитала проводить ночь в другой комнате в обнимку со своими драгоценными указами, законами и делами сената.

========== Глава 6. Любовь и боль, Часть 1 ==========

Прошла ночь. Слишком обиженная на Энакина за испорченное свидание Падме провела её за бумагами до утра. Она была так зла, расстроена, угнетена, что даже не стала переодеваться, как-то упустив из вида этот момент. Поначалу тяжёлые мысли о том, что муж её больше не любит, не хочет, отвергает, так и лезли в голову Амидалы, но потом, проект по снижению расхода средств на создание новой партии клонов полностью поглотил сенатора, и она на время вывалилась из реальности. Больше любви Падме к Энакину была лишь её любовь к политике, демократии, служению во благо общества и Республики, потому только дела сената могли отвлечь Амидалу от её страданий и переживаний. И отвлекали до самого утра.

Когда над горизонтом Корусанта медленно стали подниматься первые алые лучи рассвета, женщина с ужасом поняла, что проработала всю ночь, проработала, всё ещё сидя в проститутском наряде, что дошло до Амидалы лишь в тот момент, когда она устало поднялась с кровати гостевой комнаты и мельком взглянула на себя в зеркало. Отражение, что Падме там увидела, не слишком-то её порадовало, глаза покраснели и слегка припухли от слёз, которым она всё же дала волю, оказавшись в другой спальне, под глазами виднелись уродливые синяки от недосыпа, а остальное лицо и вовсе было усталым и бледным. Пожалуй, впервые Амидала порадовалась тому, что современная мода и её статус разрешали разрисовывать себя как угодно, слишком уж женщине не хотелось показываться в таком жалком подавленном виде на людях. О её несчастьях и неудачах никто не должен был знать, тем более, её знакомые в сенате. В конце концов, кто стал бы слушать пламенные речи от депрессивно настроенного политика? Да никто. А потому женщина должна была выглядеть крепкой, стойкой, полной сил и решимости нести свои идеи в массы.

Ещё раз обиженно помянув мужа-предателя-изменника нехорошими словами и за этот ущерб, нанесённый ей, Падме зло сорвала с себя пеньюар и стринги, раздирая их на кусочки. Раз Энакин посмел проигнорировать её сюрприз вчера, вот значит и не получит его вообще никогда, потому соблазнительная прозрачно-пушистая одежда ей больше была не нужна. Раздирая и раздирая свой наряд на миллионы маленьких кусочков и с каждой секундой всё сильнее изъедаемая гневом, ненавистью, обидой, болью, Падме вновь разрыдалась. Сейчас ей было так невыносимо плохо, так отвратительно и омерзительно, что больше всего на свете она хотела забыть и то, что произошло с ней вчера, и того, кто был в этом виноват.

Прошла буквально минута, и красивый, соблазнительный, эротический дуэт превратился в бесполезные клочки и тряпки, которые абсолютно голая Падме с яростью зашвырнула в мусорное ведро. Лишь, когда остатки наряда оказались на его дне, женщина немного успокоилась и, утерев скатывающиеся по шелковистым щекам последние слёзы, направилась в ванную, чтобы умыться и начать собираться в сенат.

На разукрашивание лица так, чтобы следов былой истерики не оказалось видно невооружённым взглядом, и подбирание к нему соответствующего наряда ушло много времени. Тем не менее, Амидала ещё не опаздывала, но из дома после всего пережитого ей хотелось уйти как можно скорее. Наконец, выплыв в просторную гостиную в полном причудливом образе галактического политика, женщина на секунду остановилась и внимательно всмотрелась в сторону двери, ведущей в их с мужем спальню. Стоило ли будить Энакина сейчас Падме не знала. Наверняка, Скайуокеру было бы очень удобно и выгодно, если бы она это сделала, но Амидала была слишком расстроена и обижена на мужа, чтобы встречаться с ним лицом к лицу сегодня, а, тем более, ещё и оказывать какие-то услуги.

«Обойдётся», – молча подумала про себя Падме и с надменным видом снежной королевы направилась к выходу из квартиры, так и не став будить Энакина.

Впереди её ждали важные дела сената и галактики.

Слишком сильно вымотанный после вчерашнего трудного и невероятно неудачного дня, Скайуокер проспал до самого вечера. Он настолько устал, что не видел вообще никаких снов, ни приятных, ни обычных, ни даже кошмаров. Зато кошмар генерал узрел, когда проснулся и взглянул на циферблат новеньких, блестящих часов и с ужасом понял, сколько сейчас было времени, а потом, повернувшись к той стороне кровати, где обычно спала его безгранично любимая жена, с огромной досадой и чувством вины уразумел, что опять прокололся.

«Сколько ещё таких ошибок сможет стерпеть Падме с моей стороны, прежде чем бросит своего идиота-муженька?» – резко усевшись на кровати, на мгновение про себя задумался Энакин, тяжело вздохнув и приложив обе свои руки к собственной голове. А ведь она была абсолютно права, и что не стала его будить, и что даже спать с ним в одной кровати после такого не захотела. Вчера он самолично испортил свидание, которого оба они ждали долгое-долгое время, запретное свидание, на которые судьба им итак отвела считанные минуты. И как, ну как он умудрился заснуть именно в такой момент? И ладно бы он просто попросил Падме отложить бурный секс на другое время, и они с женой мило провели этот вечер в обычных нежных романтических объятьях, пока она не позволила бы ему счастливо и умиротворённо погрузиться в царство Морфея у неё на руках. Но нет, он и вовсе не дождался Падме, грубо бесцеремонно и абсолютно не уважительно к ней завалившись спать на кровать прямо в одежде и обуви. Каково было лицо Амидалы, её реакция, и насколько сильна оказалась после такого оскорбления обида жены джедай даже и думать не хотел. Слишком больно, слишком стыдно, слишком…

Энакин и сам не мог описать словами набор всех тех негативных эмоций по отношению к себе, что он испытывал в данный момент. Одно генерал знал точно, теперь, помимо решения прочих проблем, ему придётся приложить не малые усилия, чтобы жена простила его. Скайуокер даже не представлял, что такое он мог сделать и на что пойти, чтобы заслужить снисхождение донельзя оскорблённой супруги, но это должно было быть очень искренним, очень ценным, и в полной мере отражающим его истинные чувства к Падме.

Однако разбираться с извинениями, чуть ли не граничащими с унижениями, перед своей одной единственной и неповторимой предстояло потом, потому как сейчас, во-первых, Падме просто не было дома, во-вторых, Энакин ничего достойного ещё и не придумал и не купил любимой даже мельчайших банальных подарков – цветов и украшений, а в-третьих, до генерала наконец-то дошло, что из-за его бесцельных валяний сутки напролёт в кровати в обнимку с подушкой, опять сорвавшаяся Асока находилась сейчас там у себя дома одна, абсолютно одна… И могла творить, что угодно.