Текст книги "Ты - моя зависимость (СИ)"

Автор книги: Rayne The Queen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 38 страниц)

Под волей всей этой хаотичной бури мыслей, чувств, воспоминаний, эмоций, Асока ещё раз, в последний раз, взглянула через стекло на мирно «спящего» Энакина. Вот только он не выглядел спящим, скорее полуживым, а может, и вовсе… У Тано не хватило ни моральных, ни физических сил произнести в своём сознании это единственное, самое страшное слово, – «мёртвым»! И из её глаз ручьями хлынули горькие слёзы, слёзы слишком позднего раскаяния, сожаления, жалости и отчаяния!

Не произнося больше ни слова, ничего, совершенно ничего не отвечая на всю справедливую грубость Оби-Вана, тогрута резко сорвалась с места и, задыхаясь от собственных всхлипываний, понеслась в палату к Скайуокеру, чтобы, хотя бы, в последние минуты жизни бывшего учителя быть рядом с ним… Без наркотиков! Только с ним одним! И лишь сейчас заядлая наркоманка осознала, действительно трезво и отчётливо осознала всё, что она натворила. Ведь это действительно была «Только её вина!».

========== Глава 12. Клятва, Часть 2 ==========

Асока миновала расстояние между смотровым стеклом и дверью палаты реанимации просто молниеносно, к счастью, никого не было поблизости, чтобы запретить ей войти внутрь. Но, как только Тано преодолела последнюю преграду, что разделяла сейчас её и её любимого, уверенности у тогруты явно поубавилось. С глухим щелчком, отдавшимся где-то словно совсем далеко в её помутнённом сознании, юная наркоманка закрыла за собой дверь. И это действие будто моментально отделило всю ту смелость и решительность, которые были у Асоки мгновениями ранее.

Медленно и осторожно ступая вперёд трясущимися ногами, Тано делала каждый шаг, будто последний, словно боясь, что любое её движение, любой вздох мог как-то повлиять на состояние «спящего» Скайуокера. Конечно, умом тогрута понимала, что это совершенно ничего не изменит, хотя ей было не столь страшно совершить некую ошибку сейчас, сколь страшно видеть вблизи, буквально на расстоянии вытянутой руки, все те ошибки, что она уже совершила. Созерцать своего бывшего учителя в полуживом состоянии, практически лицом к лицу, было отнюдь не то же самое, что наблюдать за ним через смотровое стекло. Вблизи всё казалось ещё страшнее и непоправимее, а жизнь Энакина, вернее, хоть какие-то шансы на его выживание – очень маловероятными и абсолютно призрачно-хрупкими. И Тано настолько сконцентрировала своё внимание на нём, что даже на некое время перестала плакать, уже совершенно не чувствуя, как последнее слёзы медленно катятся по её щекам.

Подойдя совсем близко, девушка остановилась, замерла, как в копанная, у больничной койки, не понимая и не зная, что она должна была делать дальше. Скайуокер абсолютно умиротворённо, неподвижно возлегал на широкой белоснежной «кровати» прямо перед Асокой, словно на похоронах в роскошном джедайском гробу, будто не временно погружённый в бессознательное состояние, а навсегда уснувший вечным беспробудным сном. С ужасом взглянув на его не выражающее совсем никаких эмоций лицо, едва вздымающуюся от слишком затруднительного процесса дыхания грудь и безвольно сложенные поверх больничной простыни руки, Тано на мгновение представила себе самое ужасное… В её голове мелькнула невероятно страшная картина похорон возлюбленного, вместе с осознанием того, что больше тогрута уже никогда не сможет увидеть своего единственного избранника по эту сторону Силы, и всё это было была лишь её вина.

От резкого, почти болезненного, холодка ужаса, пробежавшего по телу юной наркоманки, девушка невольно вздрогнула и быстро, но нежно, ухватилась за руку Энакина, ту, что была настоящей, будто таким образом Асока могла спасти его от неминуемой гибели, удержать подле себя, так и не дав переступить границу иного пространства вселенной. Крепко сжимая безвольную неподвижную кисть в своих тощих ладонях, Тано сделала ещё один едва заметный шаг навстречу Скайуокеру, а затем, мягко, сопровождая это действие хаотичными гладящими движениями тонких пальцев, прижала её к себе, словно та была самым бесценным сокровищем в мире, словно дороже бывшего учителя для тогруты во всей галактике не существовало ничего вообще. Впрочем, так оно и было.

Слабыми трясущимися руками буквально вдавливая кисть Энакина в собственную грудь, Асока вновь ощутила, как по её нежным щекам побежали тёплые горькие обжигающие слёзы вины, раскаяния, сожаления боли и страдания. Но ей было всё равно, Тано не замечала того, что снова плакала, уже не в состоянии остановить потоки солоноватой прозрачной влаги из собственных покрасневших глаз, она не слышала и не осознавала, что происходит вокруг, она не думала о том, видит или знает ли кто-то ещё о её, нарушающем все больничные правила, присутствии здесь. В данный момент для тогруты это было не важно, без Скайуокера в её жизни абсолютно всё было не важно.

Вновь задыхаясь от собственных громких всхлипываний и продолжая всё быстрее и хаотичнее гладить кисть генерала тощими пальцами, девушка наконец-то решилась заговорить.

Её голос сейчас дрожал, словно лист на осеннем ветру, а интонация его была совсем не похожа на привычный нагло-дерзкий требовательный тон Асоки. В данный момент Тано не смела ничего требовать. Она могла лишь просить, умолять о снисхождении, которого совсем не заслуживала.

– Пожалуйста, не умирай… – едва слышно и абсолютно жалобно обратилась она к Скайуокеру, так, будто тот действительно мог осознавать всё то, что говорила ему Тано, – Ты ведь, знаешь, что я живу только тобой. Даже если ты никогда меня не простишь – не важно, ведь моей огромной любви хватит нам двоим с головой. Пожалуйста не уходи… Я знаю, что совершила огромнейшую ошибку, выбрав наркотик… За всю свою недолгую жизнь я множество раз делала не правильный выбор… Совершила множество ошибок… Но эту я не прощу себе никогда! Если ты умрёшь, в моём существовании просто больше не будет смысла. Мне незачем жить без тебя. Мне ничего не нужно без тебя, ни эта жалкая жизнь, ни эти проклятые наркотики, гори они адским пламенем! Ведь я люблю тебя, только тебя, больше всего на свете! Пожалуйста, Энакин… Умоляю, не покидай меня!!!

Асока уже не могла сдерживать ни собственные рыдания, ни собственные эмоции ни громкость собственного голоса. У неё не было больше сил вести себя непоколебимо или скрытно, у неё не было больше сил делать вид, что ничего не произошло, у неё не было больше сил хранить в недрах её истерзанной души весь тот поток боли и страданий, который просто хлынул через край, весь тот груз вины, который давил на юную наркоманку с такой неистовой силой, что Тано и её прежняя личность буквально «ломались» под его тяжестью. Тогрута уже, и в правду, не считала себя в праве что-то требовать или просто просить, сейчас Асока была готова ползать по полу и умолять, умолять о том, чтобы судьба даровала её возлюбленному спасение. О том, чтобы, несмотря на непростительный выбор Тано, сделанный всего ничего времени назад, великая Сила не забирала у тогруты того, от кого она сама так опрометчиво отказалась ради наркотика. Сейчас девушка наиболее отчётливо и трезво за всю свою жизнь осознавала, что каким бы благом ни был для неё смертоносный «сапфировый» КХ-28, какие бы другие блага вселенной не предлагала ей взамен судьба, для Асоки не существовало ничего в мире, что могло бы быть дороже Энакина и тех чувств, той любви, того счастья, которые он, и только он, смог ей подарить.

В момент, когда данная мысль окончательно дошла до слабо соображающего от никуда не девшейся, но из-за обилия слишком сильных эмоций, практически не ощущающейся ни морально, ни физически ломки, разума Тано, груз вины и мощь раскаяния настолько властно «надавили» на хрупкие плечи тогруты, что та в буквальном смысле даже не смогла устоять на ногах. Издав громкий душераздирающий вопль, ещё обильнее сопровождаемый обжигающими глаза и душу слезами, юная наркоманка бессильно рухнула на колени и, трясущимися от истерики, практически не слушающимися её уже руками, интенсивнее прижимая безвольную кисть Скайуокера к своей груди, к своему сердцу, подняла глаза к небу и взмолилась:

– Пожалуйста, Великая Сила, умоляю тебя, не отнимай его у меня! Энакин – это всё, что есть в моей жалкой грешной жизни! И без него для меня угаснет весь свет вселенной. Без него для меня, вместе с моим многострадальным сердцем, умрёт и весь окружающий мир. Энакин – смысл моего существования, он тот единственный лучик света во мраке моей реальности, в которой без него нет ничего, кроме боли, одиночества, холода и пустоты. Да, я знаю, я виновата, что выбрала наркотики. Я одна виновата во всём. И мне нет прощения. Пусть так, пусть я навсегда буду наказана твоей волей и его презрением. Пусть вы оба отвернётесь от меня на всю оставшуюся жизнь. Но умоляю, Великая Сила, не наказывай его за мои прегрешения! В том, что я стала наркоманкой нет вины Энакина. В этом нет ничьей вины, кроме моей собственной. Я разрушила свою жизнь, но мне всё равно. Куда важнее, что вместе с тем я разрушила жизни и тех, кто любил меня, а вернее, того, кто любил и всегда оберегал меня. Пусть я умру, пусть испытаю любую боль и страдания, пусть хоть все муки ада наяву, но молю, Великая Сила, не убивай его, не забирай его у меня. Если Энакин выживет, я готова на всё! Я исправлю все свои ошибки, я искуплю все свои грехи, я больше не причиню боль своей наркоманией ни тебе, ни ему, ни кому бы то ни было. Я обещаю, что буду лечиться от зависимости. И я клянусь, что никогда больше в жизни не притронусь к наркотикам! Они – ничто, по сравнению с ним… Они не стоят того, чтобы потерять его… Пожалуйста, прошу, умоляю, Великая Всемогущая Сила, не забирай Энакина за мой не правильный выбор навсегда, заклинаю позволь ему жить!

Вместе с этими словами, Асока окончательно рухнула на пол, словно самая фанатичная последовательница религии Далёкой-далёкой галактики, легко удерживая руку Энакина одной из своих ослабших кистей и преклоняя голову перед могуществом Создательницы Вселенной, Той Единственной Энергии, которая сейчас могла хоть что-то изменить. Да, Тано раньше не была особо верующей, не надеялась и не уповала на помощь Великой Силы, но в такой крайней ситуации оставалось лишь молить её одну, потому, что в реальном мире уже никто не мог помочь бывшему учителю тогруты, потому, что в подобных самых и самых безвыходных ситуациях могла спасти лишь она. И сейчас юная наркоманка не врала, она подлинно и искренне склонялась перед волей Создательницы Вселенной, Асока всецело признавала её безграничную мощь и доброту, она жалко и покорно каялась и молила Силу о милости, которую явно не заслуживала. И в данный момент Тано, действительно была готова на всё, лишь бы Она спасла жизнь её возлюбленному, и ни наркотики, ни ломка, ни что уже было не важно. Только прощение Силы, только снисхождение, дарованное Асоке и Энакину, нет, хотя бы ему одному.

Полностью отдавшись воле Всемогущей Энергии и выразив ей своё абсолютное, безграничное повиновение и покаяние, буквально упёршись лбом в холодный отполированный пол, Тано медленно, словно в неком трансе, подняла голову. Всё ещё продолжая сидеть подле больничной койки и тяжело всхлипывать от нескончаемо бегущих по лицу слёз, девушка чуть крепче сжала в руке ослабшую кисть её возлюбленного, словно это могло подарить тогруте хоть какую-то, самую крохотную надежду на его спасение, и нежно, очень бережно, прислонилась к ней щекой, ласково, будто домашний зверёк, старающийся выразить свою абсолютную привязанность к хозяину, трясь о тыльную сторону.

Асока не знала, достойна ли она была прощения, хотя подсознательно и понимала, что, вряд ли, не знала услышит ли её просьбы, мольбы о спасении Энакина, Великая Сила, не была уверена выживет ли Скайуокер вообще, и, что самое страшное, ничего, больше абсолютно ничего не могла сделать. Да, она поклялась покончить с наркотиками раз и на всегда, отказаться от них, бросить, завязать в обмен на жизнь своего драгоценного бывшего учителя, но непреодолимый страх того, что несмотря на все её стенания и слёзы, генерал, всё же, умрёт, никак не желал отпускать Тано. И она чувствовала себя абсолютно жалкой, совершенно ничтожной, не в состоянии хоть что-то изменить, и сейчас тогрута могла воплотить в жизнь лишь одно, своё единственное и самое последнее желание – быть рядом с ним, быть как можно ближе к нему, дарить все свои любовь тепло и нежность только ему одному, так долго, как распорядится сроком жизни Энакина судьба. А мысленно юная наркоманка продолжала и продолжала повторять, как мантру, свою клятву о том, что больше никогда в жизни не прикоснётся к наркотикам, лишь бы только Сила услышала её, лишь бы только Сила поверила ей и спасла того, кто во всём этом уж точно никак не был виноват.

Тано не помнила в который раз за несколько миновавших после молитвы секунд про себя она повторила обещание завязать, если джедай выживет, хотя и сама уже не верила в возможность подобного чуда, когда девушке, вдруг, показалось, что неподвижная безвольная кисть Энакина под её мокрой заплаканной щекой слегка вздрогнула, а затем грубые пальцы Скайуокера резко, но слабо сдавили в руке её ладонь.

– Асока… – словно издалека, из каких-то мечтаний, снов, сказочной реальности прошлого, где всё было идеально хорошо, тогруту, внезапно, позвал такой знакомый и родной, такой любимый и ласкающий слух голос.

И девушка аж вся вздрогнула от приятно-трепетного испуга. Резко подскочив с пола на ноги, будто снова обрёвшие силы удерживать её измученное тело в вертикальном положении, Асока нерешительно вздёрнула голову вверх, и её красные, мокрые и распухшие от слёз глаза с надеждой уставились на генерала. Генерала, которому по необъяснимому чуду Создательницей Мира была дарована огромная милость жить дальше.

Многочисленные приборы для поддержания работоспособности до сего момента бессознательного тела джедая залились разнообразным оглушительным писком, отображая более-менее нормальную активность внутренних органов пациента, но Асока их уже не слышала. Переполняемая безграничными счастьем, благодарностью и сравнимым по размерам с самой вселенной преклонением перед Великой Силой за её доброту, снисхождение и прощение, «брызжа» теперь уже нескончаемыми каплями слёз радости, Тано отчаянно кинулась к своему избраннику, желая, как можно крепче сжать его в объятьях и уже никогда-никогда «не выпускать из рук» самое ценное, что было у неё в мире – свою любовь и свою единственную важную и возможную в жизни зависимость – Энакина. В этот день, в этот час, минуту, мгновение, здесь в этой палате Создательница Вселенной свершила великое чудо – Сила простила того, кого не стоило бы прощать, и спасла того, кто уже не должен был жить. И теперь тогрута была обязана ей по гроб жизни, и теперь юная наркоманка знала, что она должна была делать дальше, ибо только сейчас она понимала, что в противном случае могла потерять.

Прошло ещё какое-то время, прежде, чем выгнанная поспешившими на писк приборов жизнеобеспечения в палату реанимации врачами Асока вышла из помещения. Девушка больше не плакала, она была абсолютно спокойной и непоколебимой, былая смелость вместе со вторым шансом на жизнь её возлюбленного вновь вернулась к несломимой Тано. Да, теперь она будет несломимой, какие бы трудности ей ни пришлось преодолеть, а ведь впереди тогруту ждал очень долгий и тернистый путь, но она была полностью уверенна, как в правильности своего решения, так и в том, что пройдёт его до конца. Великой Силе, наверняка было непросто простить юную наркоманку за все её прегрешения, так почему Асоке должно быть легко выполнить свою часть обещания? И тем не менее, она знала, что сдержит свою клятву во что бы то ни стало.

Бодрым решительным шагом подойдя к изумлённо смотрящему на Тано Оби-Вану, тогрута слегка виновато и стыдливо опустила глаза, чтобы не видеть по праву заслуженного осуждения, а затем твёрдо и чётко произнесла:

– Отвезите меня в клинику, магистр Кеноби. Я действительно хочу избавиться от зависимости. И ради этого готова на всё, на любое лечение.

Прошло несколько месяцев с того дня, как Асока реально попросила о помощи, месяцев, которые Тано провела в наркологическом центре, сквозь муки и страдания сражаясь со своими «последствиями прошлого», долгих и тяжёлых месяцев, на протяжении которых она исправно следовала всем необходимым предписаниям лечения, не обманывая и не избегая ничего. Как тогрута и ожидала, её путь к выздоровлению был тернистым и даже более сложным, чем она могла предположить. Однако прежняя Асока, которую девушка так отчаянно пыталась возродить, до ухода из ордена всегда справлялась со всеми трудностями, какими бы они ни были, и нынешняя Тано силой воли заставила себя справиться с ними и на этот раз. Нет, конечно, полностью излечиться от зависимости было невозможно – наркотики и прочие дурманящие вещества навсегда останутся для юной тогруты самым величайшим соблазном в мире, но девушка, по крайней мере, научилась контролировать свои не правильные желания, делать тот выбор, который хотела она сама, а не который навязывал ей «смертоносный сапфировый» КХ-28 или другой «наркотик», словно хозяин, полностью подчиняя разум и волю своей жалкой рабыни. Тано прошла весь курс лечения в разлуке с её так же медленно восстанавливающимся от последствий действий тогруты возлюбленным от начала и до конца, и сегодня был день, когда она, должна была покинуть «страшное» место, временно заменившее Асоке дом, и вернуться в реальность, перевернув последнюю страницу этой, едва не ставшей самой печальной в её жизни истории. И Асока была уверена, что навсегда покончила с наркоманией, не желая даже вспоминать об этом, так, будто ничего и никогда не было, вот только некоторые последствия всего того, что Тано тогда натворила, теперь горьким напоминанием навечно останутся в её жизни. Такие последствия, как постоянная борьба с соблазном принять очередную дозу, как многочисленные уродливые шрамы, оставленные плетями работорговцев на её некогда идеально-красивом теле и как совершенно непонятные отношения с Энакином, который, наверняка, уже никогда не сможет забыть и простить все проступки его бывшей ученицы.

Яркие лучи летнего солнышка мягко освещали искусственный парк наркологического центра, по которому медленно брели Тано и Скайуокер. Вопреки всем опасениям Асоки о том, что генерал теперь не только бросит её, но и навсегда возненавидит за совершённое, джедай, всё же, приехал забирать свою, наверное, уже бывшую пассию из клиники, абсолютно здоровый и, слава Силе, по виду никак не пострадавший от последствий воздействия наркотика джедай.

Вечер был приятным и тёплым, вечер был спокойным и умиротворённым, вот только даже ощущая, как лёгкий нежный ветерок мягко покачивает её ставшие чуть более длинными лекку, Тано никак не могла почувствовать эту гармонию в своей душе, её мучали тысячи и миллионы самых разных вопросов: «Почему Энакин был здесь?», «Как он к ней теперь относился?», «Что будет с ними обоими дальше?» и т. д. – но девушка молчала, боясь разрушить ту последнюю самую хрупкую нить связи, которая ещё могла каким-то чудом существовать между ними с бывшим учителем.

Не решался начать разговор первым и Энакин. От чего какое-то непродолжительное время оба они молча шли по декоративной дорожке, вдоль усаженной самыми разнообразными и красивыми растениями. Мастер и падаван уже было приближались к выходу из наркологического центра, когда Скайуокер не выдержал и счёл своим мужским долгом, наконец-то, нарушить эту нелепую и неудобную тишину. Как бы невзначай, будто делая вид, словно между ними с Асокой ничего не произошло, Энакин спокойно и заботливо спросил:

– Что ты собираешься делать дальше? Может быть, хочешь вернуться обратно в Орден?

Слова, произнесённые генералом, оказались не только неожиданными, но и явно затронули нечто важное в сознании Тано, так как та, услышав заданный вопрос, даже остановилась.

То ли виновато, то ли грустно опустив глаза, девушка, которая, похоже, ожидала совсем не этих реплик, на мгновение запнулась, а затем, обернувшись лицом к Скайуокеру и тяжело вздохнув, уверенно ответила:

– Нет. Но даже если бы я и хотела, то не смогла, – Асока ещё на секунду замолчала, несмело, но внешне спокойно поднимая взгляд на своего тоже развернувшегося к ней собеседника, после чего пояснила, – Наркотик атрофировал мои мидихлорианы, и я больше не могу использовать Силу.

Кажется, слова Тано шокировали генерала ещё больше, чем Асоку то, что сказал он ей, джедай даже не сразу нашёлся что ответить. Да и что вообще можно было ответить в подобной ситуации? Для него самого потерять возможность использовать Силу было сродни смерти, а уж если бы такое случилось по его же вине…

– Я сожалею, – стараясь вести себя как можно мягче и снисходительней по отношению к Асоке, Скайуокер смог произнести лишь это, сочувственно и одновременно приободрительно положив одну из кистей на тощее плечо Тано. Так, как он это делал ещё в те времена, когда они вместе сражались на миссиях.

От сего лёгкого, почти ничего не означавшего со стороны, но слишком много значившего для неё самой движения девушка вздрогнула и с опаской, будто боясь разбить эту хрупкую идиллию, нежно коснулась тыльной стороны кисти джедая своими тощими пальцами.

Осторожно и бережно сняв руку генерала со её плеча, Асока продолжила держаться за неё своей конечностью, прибавив к этому небольшому жесту нежности и пальцы второй кисти. Тано ещё раз взглянула на бывшего учителя, пытаясь то ли показать ему, что она ценит и понимает его сочувствие, то ли что-то хочет прочесть в его небесно-голубых глазах, смотрящих на неё с огромной жалостью, а затем, сквозь серьёзно-грустное выражение лица постаралась улыбнуться.

Не сказать, что сия улыбка далась ей особо легко, ведь тогрута знала, что она потеряла по собственной «неосмотрительности», однако со стороны это выглядело достаточно непринуждённо, что указывало на то, что бывшую наркоманку данный аспект реальности не так уж сильно и волновал.

– Не нужно, – почти безразлично к её утрате, попыталась успокоить Энакина Асока, – Я сама виновата в том, что произошло, – Тано произнесла эти слова, особо подчёркивая их «глубокосмысленной» интонацией, как бы всеми силами стараясь дать понять Скайуокеру, что девушка в полной мере осознавала причины и следствия всего случившегося, как и то, что это были её, и только её, ошибки.

Не желая больше концентрировать внимание на данной неприятной теме, тогрута продолжила говорить, теперь уже пытаясь отразить в собственных высказываниях то, что она поняла, едва не потеряв возлюбленного из-за наркотиков, едва не погубив его собственными руками, несколько месяцев назад:

– Но это не важно. Главное, что ты жив и рядом со мной! – на данных словах Асока во второй раз улыбнулась, теперь уже, правда, счастливо и искренне, ведь то, что Скайуокеру несмотря на все её грехи, на всю вину и все ошибки удалось выжить – было самым великим везением в судьбе тогруты, самым огромным и самым лучшим подарком свыше, и Тано не могла не радоваться тому, какое ни с чем не сравнимое одолжение сделала для неё тогда Сила.

Девушка чуть крепче сжала в своих тонких пальцах механическую кисть генерала и далее попыталась почти отшутиться так, как она делала раньше, при этом говоря бывшему мастеру достаточно серьёзные вещи:

– Я жалею лишь о том, что нам придётся скрывать ото всех свою любовь, – Асока замолчала, понимая, что, наверное, сказала чего-то лишнего, ведь Энакин ни единым его словом или действием не обнадёжил её сегодня, что продолжение их романа, после того, что случилось в тот злополучный день, возможно, – Если эти отношения, конечно, вообще будут… – чувствуя, как на лице проступает яркий от неловкости ситуации румянец смущения, Тано стыдливо попыталась повернуть голову в сторону, отводя от Скайуокера, её единственного и самого-самого любимого на свете избранника, виноватые глаза, при этом спешно выпуская кисть джедая из своих цепких рук.

Её тонкие пальцы быстро скользнули по его механической кисти, стараясь побыстрее разорвать этот «неуместный» контакт, как будто рука генерала жгла их подушечки огнём. Казалось, ещё мгновение и последнее, самое нежное, самое смелое и одновременно сдержанно-скромное прощальное прикосновение пары разорвётся навсегда. Но этому не суждено было случиться. Когда тонкие оранжевые пальцы «добежали» уже почти до края кожаной перчатки, покрывающей «подушечки» его верхней механической конечности, Энакин быстро среагировал и ухватил Асоку за кисть, причём куда крепче, чем держала его до этого тогрута. И, так и не дав соприкосновению их рук исчезнуть навсегда, абсолютно внезапно для Тано произнёс:

– Значит, я правильно сделал, что тоже ушёл из Ордена.

Информация сквозь пелену печали и разочарования из-за возможного расставания, долетевшая до монтрал бывшей наркоманки заставила ту вздрогнуть, ощутив, как по телу пробежал лёгкий отрезвляющий холодок, и недоверчиво, с трусливой опаской, бросить несмелый взгляд на бывшего учителя.

– Очевидно жизнь джедаев не для нас обоих, – видя, как напугана была возможным разрывом их отношений Тано, стараясь говорить чем можно более весело и свойски, тут же добавил Энакин, при этом, как бы в подтверждение своим словам, одновременно мягко и заботливо взял в свободную руку вторую кисть тогруты, тем самым внушая ей больше доверия и смелости.

Совсем не ожидав подобного, ещё секунду назад представлявшая едва ли не на самый страшный исход этой беседы – последнее прощание, девушка невольно перебежала недоуменным взглядом сначала на левую конечность джедая, а затем на его лицо, словно безмолвно пытаясь задать тысячу новых немых вопросов, возникших сейчас в её голове, но не могла произнести ни слова, так и не решаясь перейти к необходимым уточнениям сама, в то время, как генерал продолжал и продолжал говорить ровно то, что Асока больше всего на свете хотела слышать.

На этот раз совершенно легко и свободно, без какой-либо практической надобности, джедай переместил настоящую кисть на один из лекку Тано и, игриво поглаживая его, в старой, абсолютно свойственной Энакину, в общении с бывшим падаваном манере добавил ещё несколько судьбоносных слов:

– Кстати на некоторые мои накопления, я купил жильё. И твои вещи уже туда перевёз, – слегка дразня выпустив из мощных пальцев синий кончик отростка головы Тано, вместе с её рукой, до этого момента всё ещё находящейся в его механической кисти, Скайуокер, соблазнительно коснулся подушечками одной из верхних конечностей нежного подбородка тогруты, ласково, но властно заставляя ту полностью обратить взор на него.

– Пошли домой, Асока, – чуть более тихо и на этот раз уже не шутя, а абсолютно серьёзно, проговорил Энакин, ещё сильнее приблизившись к возлюбленной, – В наш с тобой общий дом, – почти шепча ей в губы, уточнил Скауйокер, – Будем планировать свадьбу…

Его последние слова были произнесены достаточно тихо, чтобы быть почти сокровенно-интимными, но в голове Асоки они отдались громким радостным эхом тысячу и миллион раз, заставляя все переполняющие тогруту в этот момент эмоции вылиться наружу «кристальными» слезами счастья. Прозрачные струйки солоноватой жидкости неконтролируемо быстро побежали по её щекам. Тано снова плакала, но на этот раз плакала от счастья, которое было столь же непомерно, как и вся вселенная. Возможно бывший учитель сам собирался поцеловать свою такую «непростую», такую трудную и проблемную ученицу, но та, утопающая в буре её захлёстывающих эмоций опередила его, буквально прыжком бросившись мастеру на шею.

Их руки обвились вокруг тел друг друга, заключая мастера и падавана в прочные объятья любви, любви, «прошедшей огонь, воду и медные трубы». А их губы, наконец-то, соприкоснулись, словно в первом настоящем, самом тёплом, самом нежном самом страстном и чувственном поцелуе. Лёгкий ветер, до этого осторожно колыхавший лекку Асоки, мощным потоком поднимая мелкие сорванные с некоторых деревьев листки заставил те плавно парить в неведомом танце вокруг пары, словно их союз одобряла сама Сила, Создательница Всего сущего во вселенной, пока двое влюблённых наслаждались таким естественным и правильным, но ранее почти невозможным, выражением привязанности друг к другу.

Ещё некоторое время длился сей необычный, сей долгожданный и заслуженный всеми пережитыми ранее страданиями теперь настоящий, отражающий реальные отношения вне наркотиков, поцелуй, пока Энакин и Асока сами не захотели его разорвать. Бывший учитель, больше ничуть не стесняясь, ничего не опасаясь и совсем не тревожась, заботливо обнял ученицу за хрупкие плечи сильной рукой, падаван ответила мастеру примерно таким же действием.

И оба они в лучах алого заката пошли вперёд, навстречу новой жизни, без зависимости!