Текст книги "Хроники Долгой Ночи (СИ)"

Автор книги: Nikolas Deadman

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 45 страниц)

«Ну давай, ты можешь» – утешал себя Бэйл, отдававший должное умению князя сражаться. Когда их кони сблизились, Бэйл, понимая, что не сможет нормально управлять лошадью с двумя мечами в руках, резко спешился и, не дожидаясь удара князя, рубанул по шее его лошади.

– Князь Ховард, какая встреча! – проговорил Бэйл, позволив князю подняться с земли после падения лошади.

– Лорд Рэндэл, а голос-то отцовский! – ехидно ответил Ховард, вспоминая, как лично обезглавил отца Бэйла, бывшего лорда Амбора Брюса Рэндэла.

Ослепленный ненавистью, Бэйл помчался в атаку с мечами наперевес, но князь даже в тяжеленной кольчуге был довольно ловким и смог парировать выпады Бэйла. Ховард занес меч и выкинул тяжелый, размашистый удар, но Бэйл, скрестив мечи, смог заблокировать клинок князя, после чего сам, ловко двигаясь и раз за разом, нанося удары, раскручиваясь, словно в быстром танце, продолжил атаковать.

Поле боя моментально обрастало горами трупов – даже конница Бэйла, завязнув в пехоте княжества Унферт, начала нести тяжелые потери, а дружинники князя, видя, как тот схлестнулся в поединке с самим лордом Рэндэлом, непременно бежали на помощь. Бэйл не обращал на них внимания – лишь некоторые могли выстоять больше, чем две его атаки, да и то, погибали после третьей.

– Ну что, что тебе дала твоя атака? – спросил Ховард, практически доставший Бэйла концом своего меча.

– А тебе пять тысяч в бассейне Гидры? – с улыбкой парировал Бэйл, чем вызвал у князя массу вопросов.

– Он мертв?

– И сожжен в горе трупов! – злобно добавил Бэйл, ударом своим выбив щит из рук князя.

Отбив одним мечом несколько выпадов лорда Рэндэла, Ховард поднял небольшой топорик и, сразу метнув того в Бэйла, помчался в атаку. Замахнувшись, Ховард почти врубил меч в шлем Бэйла, но тот, в очередной раз скрестив свои клинки, заблокировал удар.

Ховард продолжал давить на мечи Бэйла, уже севшего на одно колено, но тут, уже со стороны Зачарованного леса и Зачарованных врат, послышался другой горн, с детства знакомый уже самому лорду Рэндэлу.

***

Из-за стен и леса стали появляться войска, принадлежащие дяде Антеи, лорду Эдварду Муру, прятавшемуся в Амборе у Бэйла. Он вернулся в Загорье пару месяцев назад, аккурат тогда, когда сам Бэйл его покинул. И сейчас, вняв просьбам лорда Рэндэла, лорд Мур вел свои войска в бой.

Заметив, как Ховард отвлекся на приближающихся всадников, Бэйл резко отпрыгнул назад и, отбив очередной выпад князя, резко бросился на него. Левый меч Бэйла пробил тело князя Ховарда насквозь, и, прижав умирающего к себе, лорд Рэндэл тихо, на ухо ему произнес:

– За моего отца, ублюдок.

Бэйл провернул меч в теле Ховарда, после чего тот камнем рухнул на землю. Со стен, и от окруживших его всадников послышались одобрительные возгласы. Видя смерть собственного князя, воины начали отступать, но проносившиеся через их строи конники Бэйла и Эдварда не давали никому уйти… Битва, как и долгая, продолжавшаяся двадцать лет война, была закончена…

***

С окончанием битвы успокоилась даже метель. Обессиленные воины, убрав свое оружие в ножны, упали на землю или же просто сели на лежащие кучами трупы. Бэйл, следуя своей давней традиции, забил табаком трубку. Подкурив угольком от лежащего рядом факела, Бэйл начал раскуривать табак, как обычно успокаивающий его после битвы и в трудных ситуациях.

– Бэйл, мать его, Рэндэл! – донеслось до Бэйла из-за спины.

Он поднялся с трупов и, развернувшись, увидел перед собой следующих вместе Роуна МакХейга и его Величество, короля Балерна.

– Ваше Величество! Лорд МакХейг! – учтиво поклонился Бэйл старым друзьям, которых не видел многие месяцы.

– Как вы добрались? Вы же с Михаэлем? – задался вопросом Роун, пораженный появлению Бэйла на поле боя.

– Две недели назад мы разбили войска мятежников на Верхней и я, увидев письма от Ховарда к Дейкеру, сразу же собрал конников и по картам речных земель рванул к вам. Вроде успел, тютелька в тютельку! – с улыбкой ответил Бэйл.

– Ваше Величество! Милорды! – произнес Эдвард Мур, наконец-то вернувшийся с погони за отступающими.

– Мы рады вашему, кхм, воскрешению, лорд Мур! – высказался король Балерн, отдав должное лорду за спасение столицы и, скорее всего, победу в войне.

– Это Бэйлу спасибо, если бы не его письма мне, я бы не приехал…

– Слава лорду Рэндэлу! А теперь, лорд МакХейг, у меня для вас последнее дело… – задумчиво произнес Балерн.

– Всё во имя короля! – отозвался воевода, пнув тело мертвого князя Ховарда по голове.

– Твоя задача взять половину наших сил и отправить в Унферт, устанавливать нашу власть… Кому она достанется я объявлю на пиру в честь наших спасителей, нашего десницы, лорда Бэйла Рэндэла, и лорда Эдварда Мура!

Улыбаясь, король и лорд МакХейг покинули компанию Бэйла и Эдварда, вскоре от Бэйла отошел и сам лорд Мур.

– Наконец-то… Мир… – устало проговорил Бэйл, вальяжно усевшись на тело князя Ховарда и вновь закурив трубку…

========== Глава 80. Королевство Рек и Востока. ==========

Зима, достигшая Аллеборских предгорий, отличалась суровыми морозами, в этих, соседствующих с горами местах, постоянно валили снега и с ног людей сбивали ледяные ветры. Михаэль чувствовал, что выбрал не лучшее время для похода, но он не мог дать лорду Расселу время на то, чтобы лорд успел собрать войска в Дробеже.

После битвы на реке Верхней прошло две недели. Через заснеженные поля и леса армия Михаэля вышла к Аллеборским горам. Окрыленный победой Михаэль, носящий на поясе трофейный меч убитого в той битве Дейкера, жаждал перекрыть Фростинерскую переправу, являющуюся вратами из бассейна реки Гидра в богатые земли богатого лорда Эйма Фростинера. Вперед, сквозь метели и пургу, Михаэля двигала информация о том, что молодой Томас Рассел, таки добравшийся до своей крепости Дробеж и, собрав там почти всех прибывших вассалов, двинувшийся на восток, пополнить запасы и золото в землях Фростинера. От своих лазутчиков принц знал, что в Дробеже собралось не более пятнадцати тысяч человек, из которых Томас забрал с собой лишь девять, оставив три тысячи в замке и еще три тысячи отправив охранять важнейшие переправы, ведущие вглубь земель Гидры: переправу Рассела и переправу в замок Конбор, контролирующий мост через реку Буйную.

***

Эта ночь выдалась особенно холодной, но, на удивление Михаэля, совершенно безмятежной и безветренной, да и намека на приближение метелей и буранов не было. Приказав сделать привал возле места, где Верхняя впадает в саму Гидру, Михаэль с его личной гвардией отправились вперед, разглядеть Фростинерскую переправу с холма. Проехав пару миль, конный отряд взобрался на тот самый холм, с востока граничащий с Аллебоскими горами. Невдалеке виднелся тот самый Путь Утренней Зари – единственный путь из Королевства Эрнедон в мятежное Герцогство Торо.

– Смотрите, милорд… – почти шепотом обратился к Михаэлю рыцарь, показав пальцем в сторону леса, начинавшегося сразу за переправой.

Из глубин леса стали появляться огоньки. Десять, двадцать, сто, тысяча… Великое множество огней, скорее всего являющихся факелами в руках несущих их людей, продолжали появляться из леса.

– Они уже здесь, – проговорил Михаэль, бережно похлопав свою лошадь по шее.

По непрочному льду, небольшими группами, солдаты Томаса Рассела стали переправляться через реку. Когда первые люди сошли на берег, Михаэль услышал тревожный зов еще одного всадника:

– Милорд, посмотрите, там!

Михаэль обратил свой взор на Путь Утренней Зари, из тени которого на белый снег стали выезжать конники.

– Спешиваемся, лошадей уведите за холм. Здесь что-то темное происходит! – с тревогой приказал Михаэль, слезая со своей лошади.

Всадники почти синхронно начали спешиваться, часть их принялась отгонять лошадей с верхушки холма, но не так далеко, чтобы, в крайнем случае, до них было проще добраться. Стоя по колено с снегу, Михаэль продолжал наблюдать: то за переправой армии лорда Рассела, то за приближением к ним конников из Герцогства Торо. Воины Рассела уже начали ставить палатки и шатры, зажигать костры, как вдруг, отделившись от их общей массы, навстречу коннице Торо вырвались конники из земель Гидры, несущие длинные знамена, которые было невозможно разглядеть на таком расстоянии. Михаэль уж было думал послать конника с приказом готовить войска к битве, как вдруг из горного прохода вслед за конницей показались целые полки немаленького войска.

– Сидим тут, хочу посмотреть, что здесь происходит…

***

Томас, скрепя сердце и, подавив волнение внутри себя, впереди своих всадников мчался навстречу конникам Дэймона Торо. Он не ожидал, что молодой маркиз так быстро откликнется на его письмо, но все же стоит отдать Дэймону должное – за три недели он смог не то, что принять решение о встрече, но ещё и собрать войско. Когда между ними осталось не более десяти метров, конники обеих сторон остановились, но, поняв, что под ними сейчас с полметра снега, сдвинули коней на колею Восточного Тракта, по которому довольно часто двигаются торговые караваны.

Томас, не выдержав возникшей паузы, первым выехал навстречу маркизу Торо, взяв собой только лордов Вентера и Вейдта. Дэймон Торо навстречу к молодому королю выехал в сопровождении своих вассалов, и его сразу можно было узнать по не менее легендарным, чем сам маркиз, доспехам медного цвета со шлемом, увенчанным окрашенной в синей цвет конской гривой.

– Неплохая сегодня погодка, не находите ли, маркиз Торо? – любезно произнес Томас, в душе осознавая, насколько сильно он замерз.

– Да, приятная безоблачная ночь… Можете отбросить формальности, титулоупотребление и так далее. Для вас я просто Дэймон, для удобства общения. Надеюсь, я могу называть вас просто Томас? – поинтересовался Дэймон, с легкостью сняв с головы свой шлем.

– Ваше право, марк… ой, Дэймон! – неловко отсмеявшись, ответил Томас, с трудом потянув свой шлем со своей головы.

– Так-то лучше. Итак, зачем ты вызвал меня сюда, Томас? – с улыбкой спросил Дэймон, передав шлем одному из своих спутников.

Томас замялся – честно, он даже не обдумывал то, что скажет при встрече, на которую он, кстати говоря, даже не надеялся. В Дэймоне он видел много плюсов: хороший военный опыт, статус легенды многочисленных битв совместно с Родриком Эрганом и без него… Это придало бы его бойцам уверенности и усилило бы их дух. Дэймон – воин, которых Томасу категорически не хватало для противостояния мощи армий Бэйла Рэндэла и Михаэля Боле. Это ум и опыт, которых до сих пор так сильно не доставало молодому Томасу Расселу. Хорошенько обдумав, Томас уверенно, будто готовил эту речь часами, произнес:

– Вы знаете меня…

– Не знаю, – перебил Дэймон, приятно улыбнувшись, дав понять, что готов слушать дальше.

– Вы знаете, что мы боремся за правое дело – против королевского гнета, постоянных войн и того, что им сопутствует. Мы боремся за справедливость, свободу и надежду, давно оставивших уже наше королевство. В вас я вижу того человека, который сможет помочь мне выиграть нашу общую войну, возродить ту самую надежду на мир…

– Какую надежду ты хочешь возродить? На что надеяться мне, человеку, потерявшему лучшего друга и не сумевшего никак ему помочь? На что надеяться его сестре, в один миг потерявшей всю свою семью: отца, братьев и родной дом? Жене моего друга, только познавшей, что такое настоящая любовь? Моему отцу, от старости теряющему рассудок и веру в нашу победу? Нет, король Томас, надежду не для кого возвращать…

– Но вы же надеетесь… – растерянно буркнул Томас, искренне желая, чтобы серьезно настроенный Дэймон снизошел до него.

– Я надеюсь? Да… Ты прав, юный король. Я надеюсь, что моя жена, носящая под сердцем моего ребенка, сможет родить здорового малыша, надеюсь на то, что вернусь к ним, надеюсь на то, что смогу выиграть в войне и убить тех, кто принес мне боль… А видя тебя, Томас, я понимаю, что таких же людей, надеющихся на лучшее и сражающихся за светлое будущее, намного больше, чем один я.

– Дэймон, мне приятно слышать это… Но теперь, когда мы, наконец-то поняли друг друга, я предлагаю тебе союз, Речное королевство и Герцогство Торо – чем не великая сила, способная свергать династии?

Тут уже задумался Дэймон – предложение молодого короля было ожидаемым, но всё же, трудным для мгновенного принятия решения. Слабый, больной отец Дэймона, герцог Бенедикт Торо, совсем недавно передал свои полномочия сыну, и только теперь маркиз понял, что такое ответственность за государство. В Томасе он видел молодого себя – гордого, сильного духом, способного на великие дела и умного юношу, нашедшего в себе силы мстить тем, кто когда-то лишил его родного отца. По одному в этой войне не победить. Дэймон прекрасно осознавал этот факт, да и правление было совершенно не его стезей. Почесав покрывшуюся инеем бородку, Дэймон удивительно задумчиво спросил:

– Что для вас союз? Объединение исключительно для войны, или же быть вместе, до конца, в дальнейшем?

– Кхм, если для вас наш союз может значить нечто большее, чем просто союз против наших врагов, то я со всей присущей королю ответственностью заявляю, что готов пойти на этот шаг для нашего, общего блага.

– Да будет так! – громко, вообще не задумываясь, произнес Дэймон, увидев в решительном Томасе настоящего лидера, если, конечно, многому того научить.

Дэймон и его спутники спешились, подошли вплотную к лошади Томаса, тоже спешившегося вслед за Дэймоном. Маркиз Торо ещё раз посмотрел в еле покрывшееся волосками первой бородки молодое лицо Томаса и, беззвучно покивав, преклонил колено перед королем Томасом Расселом.

– Да здравствует король! – праздно и громко произнес Дэймон, что, спустя пару секунд повторили его вассалы.

– Встаньте, герцог Дэймон Торо, правитель Герцогства Торо, входящего в состав великого королевства Рек и Востока! – провозгласил Томас, глядя на то, как медленно и величаво поднимается его новый подчиненный.

***

– Милорд, кажется тот человек, что прибыл из герцогства, преклонил колени перед Расселом… – шепнул всадник справа от Михаэля, усердно всматривающийся вдаль.

– Я вижу… Отправляемся обратно в лагерь, надо отправить много писем… – шепотом приказал Михаэль, наблюдающий за тем, как армия Торо сливается с войском Рассела.

В лагерь они прибыли быстро – мороз подгонял их, порой Михаэлю казалось, что он отморозил себе все конечности. Спешившись, он направился в свой шатер, разведенный у самой реки, в месте, где лед был наиболее тонким, а по центру вообще виднелся незамерзающий островок воды.

Пройдя вовнутрь, Михаэль сразу же бросился к вину, гревшемуся рядом с пламенем, разведенным внутри шатра. Покашляв от едкого дыма, принц отпил вина и, бросив взгляд на наскоро собранный стол, направился к нему. Достав из сундука несколько бумаг, Михаэль бережно взял в руку перо и первым делом написал Бэйлу Рэндэлу, по слухам уже покинувшего столицу после победы над войсками Унферта.

Завернув тонкий свиток и скрепив его печатью, юноша принялся за второе письму, которое уже должно было отправиться к любимой его, Антее, недавно порадовавшей Михаэля новостью о том, что носит его ребенка. Он помнил этот день – следующий после победы над Дейкером, на рассвете, когда Бэйл уже собирался на подмогу столице, птичник принес ему счастливую весть. На его удивление, лучший друг и соратник его, Бэйл, не разделил с ним радость и чашу вина за будущего ребенка, а лишь как-то зажато, и даже грустно улыбнулся, не объяснив причину этим переменам.

Когда и это письмо было готово, Михаэль аккуратно завернул свиток и оставил на столе – птичник всегда забирал письма принца утром, когда все ещё спали. Выпив немного горячего вина и, с улыбкой представив, какой прекрасный ребенок будет у него и Антеи, Михаэль лег на свое ложе, укрылся меховым одеялом и, прогнав лезущие дурные мысли о встрече Торо и Рассела, безмятежно заснул…

***

Томас проснулся рано – лучи солнца ещё даже не появились из-за вершин Аллеборских гор. Он увидел лица новых стражей, исправно сменившихся среди ночи, и, смочив горло холодным, как лед вином, поднялся с постели. Облачившись при помощи ночных слуг в доспехи, Томас тяжело вздохнул и вышел из шатра. На улице до сих пор властвовала ночь, но просвет, еле видневшийся за горами, давал понять – утро наступит совсем скоро.

Из шатра Дэймона Торо, расположенного буквально в метрах десяти от шатра Томаса, валил яркий свет, издаваемый пламенем. Пройдя по притоптанному снегу, Томас отодвинул занавесь шатра и оказался внутри. Взгляду его предстал Дэймон, расхаживающий по шатру в обычной рубахе, сквозь которую Томас видел многочисленные ранения герцога. Он пил что-то из маленькой, прозрачной бутылочки, что-то напоминающее немного густое молоко, и после каждого глотка казалось, что движения герцога становились более расслабленными.

– Герцог Торо, от чего вы не спите? – произнес Томас, дождавшись, пока Дэймон обратит внимание на его приход.

– О, Ваше Величество, с чем пожаловали? – ответил Дэймон, поставив флакон на небольшой столик.

– Да… Хотел обсудить то, куда двинет наша армия утром. Но пока наблюдал за вами, герцог, единолично решил, что двинемся мы на юг.

– Отчего это на юг? – поинтересовался Дэймон, сев на бочку в метре от яркого и жаркого пламени.

– На юге есть интересный город, через который проходят все торговые суда королевства Эрнедон.

– Вы говорите о крепости Эрнепорт, дома для рода Брайсон? – прервал Дэймон Томаса, но, решив дослушать, сразу же замолчал.

– Да, Дэймон, именно он… – вспомнив про отказ от формальностей, проговорил Томас.

– Я помню этот город, у меня с ним связано много неприятных воспоминаний и глубоких ран, так физических, как и душевных…

– Мне очень интересно, Дэймон, продолжайте, до рассвета у нас есть время…

– Будете вино? – предложив Дэймон, на что Томас лишь молча покивал.

Дэймон поднялся и шаткой походкой прошел к кувшину, стоявшему близ его расправленного ложа. Взяв кувшин в левую руку, и что-то из деревянной миски в правую, Дэймон вернулся к Томасу, с нетерпением ожидавшего рассказа Дэймона. Плеснув вино в чашу своего короля и поделившись с ним парой длинных кусков сухого крепко соленого мяса, герцог сел и, направив глаза в пламя, с грустью начал свой рассказ:

– Мне было лет семнадцать, не помню, но точно не старше, чем ты… Как раз тогда началась эта срань с восстаниями, долгими войнами и всем другим… Ну, ты понимаешь. Первыми отделились Талширы, за ними войну начал Дэв Монрой, желавший восстановить на троне уже покойного Джеймаса Гонарда, а потом мой отец и мой старший брат решили пойти по стопам мятежников… «Давай! Возьми Дэймона с собой! Пусть станет настоящим мужчиной!» – говорил мой отец, отправляя моего старшего брата, Джерома, на войну… Он и взял меня с собой, молодого, неопытного, не убивавшего ни разу в жизни. Поначалу всё шло отлично, только меня долго тошнило от вида крови и трупов, а потом… Потом нас разбили, разбили именно лорды Брайсон и молодой МакХейг. Только нас, благодаря высочайшему знатному происхождению оставили в плену, убив всех воинов, многих из которых я знал лично…

– И что было потом? – произнес Томас, еле откусив кусок сухого мяса, безусловно вкусного, но очень соленого.

– Мы прожили в плену месяц, но предложений о выкупе от нашего отца не поступало… Решив, что выкупа не будет, Брайсон принялся за пытки и издевательства. Я не мог сопротивляться, ибо на тот момент был довольно мал и не умел биться, поэтому мне доставалось не так много, лишь плеть и редко – палка и порезы в воспитательных целях… А вот мой брат… Он до последнего сопротивлялся, сопротивлялся до тех пор, пока его не лишили пары пальцев и, наверное половины зубов… Но и это не заставило Джерома сломаться, он держался, как мог держался… Мужественнее Джерома не видел никого, может, только хоть как-то близкого к нему… Потом его оскопили… Под самый корень, настолько гладко и ювелирно, как только это можно сделать. – У Дэймона потекли слезы… Не ожидал Томас увидеть, как легенда Эрифоса, победивший в десятках сражений и победивший в немалом количестве дуэлей, плачет. Но юноша понимал его. Пережить такие потрясения в возрасте, в котором сейчас находился Томас, трудная задача. Томас понимал, попади он в такую ситуацию, наверное бы сошел с ума, но, прогнав эти мысли, он вновь вслушался в грустный рассказ Дэймона. – Я почти месяц вставал на защиту брата, даже после оскопления не потерявшего свое достоинство… Но они били меня больше сознательно, давая ране Джерома зажить… Потом мои пытки вновь сменились на палку, ножи и плеть, а его эти ублюдки облачили в женское платье и выставили на всеобщее обозрение… Но и это не помогло им, и тогда, когда прошло почти два с половиной месяца, а выкупа за нас не пришло, лорд Брайсон «великодушно» приказал Джерому заработать на наше спасение… Для того, чтобы брат согласился, лично лорд Брайсон принялся вырезать у меня на спине свой герб, три золотых монеты… Не в силах видеть мои мучения, Джером согласился, и тогда его насильно повели к войскам Роуна МакХейга, стоящим под стенами города, к воинам самого Брайсона, к самым его развратным купцам и вассалам… Его насиловали до такой степени, что он уже не мог стоять… Его забирали с утра, возвращали к глубокой ночи, в новом платье и с горстями золотых в руках и карманах. На утро платье меняли, забирали золото и вновь уводили брата на промысел… Я помню, что даже не мог ему помочь, ибо кости мои были поломаны от пыток… Твою ж мать, насколько надо быть извращенцами и уродами, чтобы насиловать мужчину! Я не понимаю этого…

– И что случилось потом? – грустно произнес Томас, понимая, что это, пожалуй, самая трудная история в его жизни.

– После двух недель такого заработка у брата вообще не осталось зубов, он частично поседел, вообще не поднимался и с трудом ел… В один из дней я заметил, как у него во рту отсутствовал язык… Он уже не ходил по-маленькому и большому в угол – только под себя… Но в один момент лорд Брайсон зашел к нам в клетку, и, осмотрев наши измученные лица сказал, что золото за нас было получено и заработано, и нас сразу же выставили за стены города, с одной лошадью, скудным запасом провизии, парой золотых и письмом, из которого следовала информация о том, что нас не следует трогать под страхом смерти… Мои сросшиеся кости болели каждый день, но больше болела душа, ибо вид моего брата был настолько удручающий, что я сам пускал слезу и представлял, как вбиваю меч в самый череп лорда Брайсона… По дороге нас раз за разом встречали разбойники, сначала забравшие лошадь, потом забравшие припрятанные под одеждой золотые, и регулярно трахавшие моего брата… От него осталось мало человеческого уже тогда. И вот, спустя пару недель после освобождения, мы оказались около Пути Утренней Зари, где я бессильно упал от жажды, бессилия и боли. Повезло нам лишь тем, что Путь каждый час патрулировали наши отряды… Я проснулся в своих покоях, вымытый, перевязанный, как будто того кошмара и не было… Но Джером – он настолько обезумел, что не носил ничего, кроме женских платье, не стриг своих длинных волос, и уже не был похож на мужчину…

– Так он жив? – пораженно спросил Томас, осушив свою чашу до дна.

– Спустя полтора года, когда я уже полностью восстановился и победил во многих сражениях, мой брат одной из ночей направился к морю, отплыл на лодке настолько далеко от берега, что шансов найти тела бы не было, привязал себя к камню и прыгнул в воду… Именно после это мой отец начал сходить с ума… И я поклялся – я не буду измываться над павшими, побежденными, но буду убивать всех, кто служит Балерну, а в первую очередь – я вырежу весь род Брайсонов!

Томас, дослушав историю Дэймона до конца, поднялся со своего места, посмотрел за занавес – рассвет уже был в самом разгаре. Вернувшись к Дэймону, Томас похлопал того по плечу и, гневно и уверенно произнес:

– Тогда выступаем! Порадуем лорда Брайсона ваши возвращением, герцог Торо!

========== Глава 81. Он опять нас поимел… ==========

С приближением к югу погода становилась определенно мягче, чем на Аллеборских равнинах и в северной части бассейна Гидры. Армия короля Томаса всё быстрее и быстрее пробиралась через снега, уже менее плотные и глубокие, чем в его родных краях, да и Соляной Тракт, являющийся важной торговой артерией королевства никогда не пустовал, отчего протоптанных путей, оставленных колесами повозок и следами путников, становилось только больше. Войско на многие километры растянулось по тракту – Томасу постоянно приходилось держать разведку в лесах и позади всей его армии. Со временем с тракта пропали все караваны – скорее всего в Эрнепорте уже знали о приближении мятежников. И вот, когда Эрнепорт оказался всего в миле от передовых частей армии Томаса Рассела, юный король наконец-то отдал приказ о постройке лагеря.

***

– Ваше Величество! – обратился к Томасу Дэймон, проводивший своих воинов к местам их стоянки.

Томас в сопровождении своих гвардейцев находился на холме, с которого открывался удобный обзор на городские укрепления. Эрнепорт окружали высокие и толстые стены, на которых, как заметил Томас, постоянно перемещались стражники, на отдельных башнях красовались баллисты и катапульты, направленные в сторону Соляного Тракта.

– Нас ожидают, герцог Торо… – удрученно проговорил Томас, обернувшись к своему союзнику лицом.

– Смотрите, врата! – громко проговорил всадник, усердно всматривающийся в заснеженные поля, расположенные перед замком.

Врата Эрнепорта стали медленно отворяться и, когда они были широко распахнуты, из города появилась группа всадников. Они сразу же, без лишних задержек, двинулись в сторону холма, на котором и расположились мятежники. За ними направлялась небольшая тележка, запряженная двумя лошадьми, но то, что везла эта телега, никак нельзя было распознать.

Преодолев небольшую деревеньку, являющуюся, скорее всего, пригородом огромного порта, отряд конников сбавил ход и, когда до холма осталось не более двадцати метров, конники встали. Лучники Томаса заняли свои позиции и наложили стрелы на тетиву, но молодой король жестом приказал им опустить луки, и, сев на свою лошадь, медленно принялся спускаться с холма навстречу отряду. За Томасом через пару мгновений выдвинулись его гвардейцы, лорды Вейдт и Вентер, а Дэймон, дождавшись, пока ему вновь подведут лошадь, направился за ними следом.

– Мы ждали вас, лорд Рассел! – обратился мужчина, из-под шлема которого торчала длинная, куцая черная борода.

– Вы говорите с королем Томасом Расселом, правителем земель Гидры, государем Герцогства Торо. Имейте честь обращаться к нему, как к королю…

– Он не наш король, лорд… Кажется имя вашего рода Вентер! – произнес всадник, посмотрев на знамя, которое находилось в руках у знаменосца лорда Вентера.

– Кажется, мой вассал выразился, король Гидры. А Эрнепорт стоит в устье Гидры, что относит вас к моим землям… – произнес Томас, сняв с головы свой шлем.

– Думайте, как хотите… Я приносил клятву другому королю! – резко выразился конник, сняв свой шлем.

Взору Томаса и его спутников предстал молодой мужчина, лицо которого было довольно мягким, но черная борода, куцо поросшая на его лице, придавало ему некую брутальность. Его длинные волосы были собраны в хвост, а зубы, которые виднелись через его ехидную улыбку, были неприятно черны.

– Назовите ваше имя, мне нужно знать того, с кем веду разговор, – проговорил Томас, в душе осознавая то, что говорит с знатным человеком.

– Мое имя – Морд Брайсон, я младший сын лорда Пэтона Брайсона, правителя Эрнепорта и всех прилежащих земель. Я…

– Я помню тебя мальчуганом, бросающим в меня грязь и гнилые фрукты в момент, когда мне ломали кости! – не сдержавшись, перебил Морда Дэймон, в гневе сжав поводья своей лошади.

– Ах да… Не узнал вас без крови на лице и не вопящего во весь голос. Как там поживает братец? – злорадно улыбнувшись, проговорил Морд.

Томас серьезно посмотрел на Дэймона и тот, увидев укоризненный взгляд своего короля, решил сдержаться и услышать то, что скажет сын лорда Брайсона.

– Вы ждали нас, не правда ли? – спросил Томас, рассмотрев за спинами всадников сундук, привезенный на той самой телеге.

– О да, узнав о том, что ваша армия движется к нашим землям, отец приказал немедленно набить тот сундук золотом до самого верху. Я думаю, что это более чем достойная цена за мир в землях моего отца.

Пара всадников спешилась и, спустив сундук с телеги, поднесли их к копытам коня Томаса. Они раскрыли сундук, и тот правда оказался доверху забит золотыми монетами, среди которых даже затесалось несколько крупных самоцветов. Глаза Томаса загорелись, он знал, что этого золота хватит на все, что только пожелает душа: корабли, наемников, подкупы и диверсии. Но, вспомнив пронзительный рассказ Дэймона, Томас поднял глаза, и, улыбнувшись, произнес:

– Я обещал одному человеку надеть на пику голову каждого Брайсона, которого увижу, и вот, этот момент настал… Лучники, залп!

Сразу же лучники, ожидавшие приказа своего короля уже более десяти минут, пустили свои стрелы. Туча из сотен стрел поразила каждого всадника, а те, кто начали бежать, не успели проскакать и десяти метров. Морд, стоявший ближе всего к королю Томасу, получил только две стрелы, и, выбравшись из-под туши его мертвой лошади, трусливо пополз в сторону врат замка. Посмотрев на Дэймона, Томас с улыбкой кивнул, и маркиз Торо, не медлив не секунды, спешился, обнажил свой меч и начал двигаться в сторону ползущего лорда.

– Я никогда не убиваю упавших, слышал об этом? – гневно произнес Дэймон, приставив свой холодный меч к шее Морда.

– Что… Сдохни ублюдок! – вырвалось у Морда, и Дэймон сразу же пронзил его шею, с наслаждением повертел в ней мечом, еще больше разворошив эту смертельную рану.

– Пошли, Дэймон, посмотрим, что творится в городке, – произнес Томас, спешившийся и направившийся в пригород Эрнепорта.

***

При виде их люди с криками и визгами разбегались, отчего Томасу и Дэймону на душе становилось тепло, а сопровождавшие их гвардейцы не стеснялись припугивать плохо спрятавшихся крестьян. Пройдя практически весь городок, на самом краю они увидели деревянную башню, скрытую за частоколом. Знамена её несли на себе колосья пшеницы, сложенные и образующие собой лучи солнца, и Дэймон, посмотрев на них, произнес:

– Хэллеры, вассалы Брайсонов, ну, не имею ничего против пролить и их кровь.

Дверь поддалась людям Томаса не сразу – пришлось выламывать её бруском, найденным возле брошенных торговых лавок. Стражников во дворе не было – лишь десятки испуганных крестьян, столпившихся возле общего костра.

– Простых людей не трогать, запрет под страхом смерти! – приказал Томас и сразу же направился к дверям дубового чертога.