Текст книги "Хроники Долгой Ночи (СИ)"

Автор книги: Nikolas Deadman

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 45 страниц)

– На войну!

Всадники ринулись за Дейкером в долгий путь, лежащий через Унфертские равнины до самых восточных, Аллеборских гор…

========== Глава 65. Встреча в Миэрине. ==========

С каждым днем в Миэрине становилось всё холоднее и холоднее. Жара, некогда царившая в Заливе Работорговцев на протяжении многих тысяч лет, начала уходить, отступая под натиском магического холода и скверны, идущих прямиком за мертвецами и армадой Пламенного Легиона. Все больше людей, дворфов, ночных эльфов и других рас покидали город, отправляясь на север и восток – искать спасения у Костяного хребта и в Дотракийском Море.

Дени, наблюдая за всем этим, каждый день проводила в тревоге и тихом ужасе, хотя, чувствовала она себя самой счастливой женщиной во всем мире. Маленький Джорах, рожденный ею чуть более чем два месяца назад и названный в честь её лучшего друга и защитника, радовал всех гостей в Великой Пирамиде.

Малыш не обладал привычной для Таргариенов внешностью – наоборот, его редкие, черные волосы делали его более похожим на отца, Джона, по которому Дени скучала. Джайна редко покидала Пирамиду, общение с Дейенерис доставляло ей удовольствие, и, порой, ей казалось, что Дени станет ей хорошей подругой.

***

– Моя королева, – спокойно, вложив кисти рук в рукава своей рубахи начал разговор Медив. – Жители Вольных городов начинают прибывать к стенам Миэрина. Браавос, Пентос и даже Квохор откликнулись на просьбу о помощи после падения Тироша.

– Мы сможем прокормить эту массу людей? – спросила Дени у Медива, безмятежно наматывающего круги вокруг стола, за которым собрался совет.

– Да, миледи, у нас есть такая возможность…

– Миледи, в наши армии вливаются все новые и новые части, нам может не хватить обсидиана, чтобы вооружить их всех. – беспокойно доложил король Андуин Ринн, принявший командование над всеми войсками в отсутствие Джона.

Дени вопросительно посмотрела на Кадгара и тот, нарисовав уже привычные всем руны, испарился в портале, предположительно отправившись в Йи-Ти.

– Что вы еще можете доложить? – проговорила Дейенерис, как вдруг послышался колокольный бой, означающий прибытие очередных беженцев.

Бой продолжался долго, и шел необычно долго, с Северных врат, откуда обычно этот бой не был слышен, ибо все беженцы приходили с востока.

– Надо проверить, что там! – проговорила Дени, и все, поднявшись со своих мест, начали идти к Медиву, уже рисовавшему огромный круг, способный вместить всех присутствующих в зале.

Они исчезли и Дени, пожираемая изнутри любопытством и страхом, вернулась в покои, где тихо и безмятежно спал маленький Джорах.

***

Джон вел своего коня к вратам Миэрина, охраняемым чуть ли не армией тех, кого Джон давно видел в Огриммаре. Орки, дворфы, люди и эльфы, разбившие свои палатки и шатры, протянувшиеся на десятки километров от врат, со страхом и любопытством смотрели на Джона, приведшего за собой почти сотню тысяч дотракийцев.

Он поднял руку, отдав этим жестом приказ колонне остановиться. Тяжелые, огромные врата стали медленно отворяться и Джон, подмигнув Тормунду, повел коня в город.

У врат стояли десятки безупречных, живым щитом окруживших делегацию лордов, королей и королев, собравшихся встретить лично мужа Дейенерис. Джон спешился и, увидев в этой толпе Скорбного Эда, приблизился к нему и обнял старого друга. Удивлению Тормунда не было предела – его глаза удивленно смотрели то на грифонов, гнездящихся на крышах домов, то на Иллидана, то на огромных орков, строящих укрепления на улицах города.

– С возвращением, мой король… – проговорил Варис, легко поклонившись усталому на вид Джону.

– Спасибо лорд Варис. А они, как я понимаю, прибыли сюда в полном составе? – спросил Джон, осмотрев уже знакомые лица.

– Да, Джон, все прибыли сюда в полном составе… – холодно произнес Медив, увидев которого Джон, не минуты не думая, бросился обнимать.

– Я рад тебя видеть тут. – высказался Джон, выпустив Медива из своих объятий.

Лицо мага озарилось легкой улыбкой и он, не переставая загадочно смотреть на одетого по дотракийски Джона, произнес:

– Ваша королева ждет вас…

– Джон? – послышался из толпы легкий голос, принадлежавший, очевидно, молодой девушке.

Он обернулся к месту, откуда он услышал этот знакомый до боли звук и неожиданно из толпы выбежала Арья, за которой хвостом следовали Джендри и Подрик, обросшие, усталые, но живые.

– Сестренка! – проговорил Джон, заключив Арью в объятия. – Как вы выжили?

– Я просто успела уплыть на Драконий Камень, а вот история этих двух тебя поразит! – радостно проговорила Арья, убрав руки с шеи и плеч Джона.

– Я скоро вернусь, или, лучше, направляйтесь в Пирамиду…

Джон вернулся к Медиву и тот, начертив руны на земле, перенес их в тронный зал, после чего удалился, дабы не мешать воссоединению королевской четы. Джон прошел в покои и увидел Дени, умиротворенно склонившей голову над кроваткой, откуда сквозь тишину покоев доносился спокойное дыхание малыша.

Дени повернула голову и, увидев Джона, тихо заплакала от счастья – его возвращения она ждала почти полгода, а Джон, подойдя ближе к кроватке, увидев черновласого младенца также пустил слезу, приобнял Дени и, прижав свою голову к её лбу, нежно поцеловал мать своего ребенка. Ей было непривычно видеть Джона таким, но она не могла не признать – завязанная на дотракийский манер коса Джону шла куда больше, чем убранные назад волосы.

– Я так скучал по тебе… – тихо прошептал Джон, лицом своим окунувшись в белокурые локоны Дени, поцеловав её шею и губы, столь нежные и желанные им.

– Я тоже, Джон. – так же тихо шепнула Дени, всем телом прижавшись к Джону.

***

Неспокоен был ныне Залив Работорговцев. Корабль, на котором Йен когда-то покинул родной Эрифос, быстро нес их к огромному на вид городу. Он был явно меньше Маграо, но на вид был куда интереснее и красивее этого Загорского, исполинского замка. Общение с моряками и Кори дало свои плоды – за полтора месяца плавания Йен почти знал общий язык, мог немного говорить на нем и полностью понимать то, что ему говорят.

Он волновался – никогда ранее он так далеко не уплывал и не уходил от дома, а новые люди, новые, не менее страшные войны, пугали его, не давали спать по ночам. Кори же сохранял полное спокойствие, он будто чувствовал, что эта война – его призвание, и шел он на неё с полной уверенностью и безумным, на взгляд Йена и почти всех железнорожденных, бесстрашием.

Трап медленно спустился на причал и Йен, ступив на землю, тяжело споткнулся, едва не свалившись с причала в море. Медленно спустился с трапа Кори и десятки его латников, очевидно больше привыкших к морским приключениям.

– Что, рыцарь, ножки подводят? – ехидно посмеявшись подколол Йена Кори.

– Да так, разминаю, чтобы потом тебя их в задницу загнать. – с не менее ехидной улыбкой проговорил Йен, как вдруг к нему подошел мужчина с длинными, свисающими почти до плеч волосами, убранными назад и бородкой, в которой четко прослеживались седые волоски.

– Кто вы? – задал вопрос незнакомец, положив свою руку на убранный в ножны меч.

Не став медлить и придумывать ответ, Йен сразу же, не обдумав ничего более, произнес:

– Я Йен Эрган, сын Виктора Эргана и брат короля Загорья Родрика Эргана, это мои друзья – маршал Рассветного Ордена Кори Блэр и…

– Хватит, рыцарь. – прервал незнакомец Йена, увидевшего, как Кори приложил ладонь руки ко лбу.

– А кто вы? – спокойно задал вопрос Йен, выпрямившись во весь рост.

– Меня зовут Эдиссон Толлет, но все называют меня Скорбный Эдд. Я тут командир городской стражи, и, раз уж вы в такое время прибыли в город, стало быть с какими-то намерениями, о которых мне положено у вас разузнать. – уверенным тоном проговорил Эдд, подивившись огромному росту молодого на вид рыцаря.

– От мужчины, именующего себя Теоном Грейджоем, я и мои друзья из Ордена узнали о надвигающейся войне, в которой, думаю, наша помощь лишней не будет…

– Постойте, так откуда вы? – спросил Эдд, в голове прокручивая все известные миру королевства, но никак не находя в их списке Загорья.

– Ну, это долгая история…

***

– Итак, вы сказали нашему кастеляну, что прибыли из очень далеких земель, я прав? – проговорил Джон, занявший свое место на троне в Великой Пирамиде.

У Йена разбегались глаза – какой-то получеловек-получерт стоял рядом с тем, кто именует себя королем этих земель, загадочный колдун, все время похаживающий со светящимися глазами и орк, на две, а то и на три головы выше самого Йена.

– Да, ваша светлость, я прибыл из Эрифоса.

– А где этот Эрифос? – спросил Джон, осматривая экипировку разоруженных рыцарей Ордена.

– Далеко на востоке, я полагаю… – холодно произнес Медив, вплотную приблизившись к неожиданным гостям.

– Рассветный Орден, да? Откуда вы такие? – уточнил Варис, для которого любая новость, которая каким-то магическим образом проскользнула мимо его ушей, была ценной.

– Да, вы правы. А родом мы из далеких Ороманских островов, но предки наши были неимоверно близки с вашими предками. – ответил Кори, не показывая своего искреннее удивление, ибо орков и дворфов он никогда не видел, впрочем, как и большинство присутствующих в зале представителей рас.

– Что вы имеете ввиду? – с загоревшимся в глазах интересом произнес Джон.

– Первые рыцари Ордена бежали из Вестероса восемь тысяч лет назад. Они спасались от ходоков, вихтов и мороза, но навсегда поклялись искоренить эту угрозу. Большая часть жителей Ордена – потомки Первых Людей…

В зале воцарилась тишина – выжившие северяне и одичалые, потомки Первых Людей, были поражены этой новостью, а остальные были не менее поражены – то, что далеко востоке расположилось воинственное государство, пусть и ставящее перед собой благую для живых цель.

– А сколько у вас воинов? – спросил Джон, спустившись по ступенькам и встав прямо перед Йеном и Кори.

– Когда я покидал Ороманию с Маршалом Брауном, в Оплоте Рассвета и на всей территории Оромании было около полумиллиона воинов. – произнес Кори, вызвав в зале всеобщее удивление, страх и даже восторг.

***

Все в зале обсуждали возможный союз с Орденом, оставив самих Орденцев и Йена без внимания. Спустя пару минут Джон, досконально обсудив всё с Варисом, Андуином и Джайной, вернулся к путешественникам и, встав перед Йеном, осмотрел исполинского рыцаря снизу вверх и произнес:

– Нам все ясно с рыцарями Ордена… Но ты, почему решил нам помочь?

Йен замялся, он честно не знал чего и говорить. Его жизненной целью всегда было превосходство над Родриком, ведь если говорят о роде Эрганов, все всегда вспоминают Родрика, но никогда ни Йена и уже почившего Эндора. Йен был героем, но теневым, героем про которого никогда не вспоминают в историях, их не увековечивают в песнях. Но сейчас, когда он увидел, какая участь ожидает всех живых, он решил, что должен положить свою жизнь, свои старания на победу, какой бы она не была.

– За свою жизнь я сделал много плохого, но все зверства совершал ради жителей Загорья, которым я принес клятву, защищать их и оберегать от любых угроз. По вашим словам, эта армия зла угрожает всему живому… Выходит, я тут для того, чтобы исполнить свою клятву…

Джон легко улыбнулся и, спустя пару мгновений, протянул Йену руку, не зная, насколько долгой станет их дружба…

========== Глава 66. Мертвые мечты. ==========

Три месяца, что прошли с момента бойни, состоявшейся в замке Маграо и близ его стен, для Бэйла пролетели очень незаметно. Первый месяц он почти в беспамятстве пролежал в своих покоях, окруженный лишь служанками, лекарями и близкими друзьями. Роун МакХейг лично навестил Бэйла, когда тот пошел на поправку, а Михаэль, наконец-то оправившийся от ран, прибыл в замок Песчаное Горло когда Бэйл уже самостоятельно мог ходить.

Маграо лишь виднелся вдали, но никто более не хотел туда ехать – после той битвы, когда погибли почти все жители замка и его окрестностей, выжившая Антея приказала оставить замок и уехать в родовое имение рода Суанор – замок Арден, находящийся в паре миль от Песчаного Горла. Маграо стал огромным, ужасающим замком-призраком.

Антея все три месяца не снимала черных нарядов – смерть матери, одной из своих лучших подруг и Дерека, росшего вместе с ней и Бэйлом, сильно огорчили госпожу. Траур продолжался и сейчас, но Бэйл, уже встретившийся со смертью в замке, но спешил его соблюдать – он пил, веселился и днями напролет раскуривал табак из своей любимой трубки.

Никто не подозревал, что в глубине души Бэйл был разгромлен. Признание Антеи настолько поразило его, что вся радость, свалившаяся на него в последние месяцы, была лишь маской, благодаря которой никто не беспокоил его, а лишь поддерживал его пьянства и веселые пирушки.

***

Он сидел на балконе, рассматривая море, волны которого бились о северные стены замка, и курил трубку, запивая едкий запах табака дорогим вином, привезенным Михаэлем из Пламенных Полей. Никто его не беспокоил, и даже раны, полученные в ходе битвы с Родриком, не ныли, позволяя Бэйлу дышать полной грудью и есть столько, сколько он хотел.

– Милорд! – услышал Бэйл, сомкнувший свои усталые глаза.

Он развернулся и увидел перед собой взъерошенного, усталого воина Суанор, стоявшего перед ним без доспехов – видно было, что солдат сильно спешил.

– Я слушаю вас, – умиротворенно проговорил Бэйл, поднявшись со своего мягкого стула.

– Время пришло, милорд. – уверенно доложил солдат и Бэйл, быстро переменившись в лице, протянул солдату кувшин с вином, дабы тот утолил жажду.

После этого они быстро начали спускаться во двор замка, где лорд Песчаного Горла Кристоф Аллен уже отдал приказ подготовить сиру Рэндэлу лошадь.

Бэйл молниеносно вскочил на своего скакуна, и покинул замок, направившись в лесное имение Антеи. В голове его все перемешалось, он боялся, но знал, что миледи справится, хотя больше боялся он за себя, за свою дальнейшую жизнь.

Врата Ардена были открыты – Бэйла здесь уже ждали, и вельможи, ни секунды не медлив, подхватили спешившегося Бэйла и увели в замок. Его усадили у самих покоев Антеи, в которые то и дело бегали служанки, а крик её был слышен чуть ли не на весь чертог этого небольшого замка.

Бэйл приложил руки к голове и опустил её, само ожидание убивало его больше, чем самый острый клинок в мире. Спустя пару часов ожидания, уже почти заснувшего Бэйла растормошила женщина с добрым, улыбающимся лицом, которая тихо проговорила:

– Милорд, войдите.

Бэйл тяжко вздохнул, потер свои сонные глаза и, собравшись с мыслями, вошел в покои Антеи.

Она лежала на своей огромной перине, прикрытой большой, полупрозрачной занавеской, а служанки с приходом Бэйла покинули покои, оставив лорда Амбора наедине со своей госпожой.

Он приоткрыл занавески и увидел Антею, качающую на руках младенца, её ребенка. У Бэйла по щеке покатилась слеза и он, полный любви и заботы к ней, сел на край кровати, приобняв Антею и своего новорожденного сына.

– Он похож на тебя, Бэйл, – тихо прошептала она спустя пару секунд после того, как Бэйл сел рядом с ней.

– Спасибо… Спасибо… – спокойно, едва не плача шепнул Бэйл, укутавшись у Антеи в волосах.

Она никак не реагировала на действия Бэйла, но знала, что любит их общего сына куда больше, чем его отца, который несмотря на это навсегда останется ей другом.

– Ты можешь дать ему имя, Бэйл, как отец, – прошептала она, положив голову на его плечо.

Бэйл ни на секунду не сомневался в выборе имени своему сыну и, аккуратно приняв младенца из рук матери, прижал его к себе и прошептал:

– Брюс… Брюс Рэндэл…

– Хорошее имя, в честь отца… А почему Рэндэл? Он разве не будет бастардом?

– Тея, вспомни, кем я прихожусь королю… По моей просьбе Балерн сразу же узаконит моего наследника…

Он отдал Брюса обратно на руки к Антеи, и она легла с ребенком, повернувшись к Бэйлу лицом. Младенец уже спокойно спал, но неожиданно голос служанки оборвал наслаждение Бэйла:

– Милорд, вам пора, госпоже надо отдохнуть…

***

Он гостил в Ардене не более недели, и уехал, увозя маленького Брюса с собой в Песчаное Горло, где для приема малыша уже были готовы кормилицы и няньки. Антея никак не могла оставить ребенка – она была обещана Михаэлю Боле, племяннику короля, а ребенок мог серьезно попортить эти планы.

Михаэль не видел Антею ни разу в своей жизни и сейчас, после отъезда Бэйла, когда ребенок уже никак не мог помешать планам госпожи, с её согласия покинул отстроенный Эдвардом Муром Ризмонт, знакомиться со своей невестой.

В карете, плетущейся по ровной дороге, без малейших камней и ям, отец и сын ехали до Горла пару часов, и младенца не укачало. Бэйл смотрел за малышом в оба глаза, постоянно смыкающихся из-за недосыпа. Когда они преодолели ворота, в карету вереницей ворвались няньки и кормилицы, оттолкнув ошарашенного Бэйла в сторону и запеленав малыша в теплое, шерстяное одеяло, ибо холод, присущий середине осени в Загорье, мог застудить малыша.

– Милорд, кроватка в покоях готова, мы отнесем младенца туда… – сказала самая старая и добрая на вид сиделка, пропустившая через себя, наверное, не один десяток малышей.

Бэйл спокойно кивнул и, повернув голову, увидел ожидающего Эдварда Мура, двинувшегося к Бэйлу с широко распростертыми руками. Они крепко обнялись и Эдвард, не успевший присутствовать на родах своей племянницы, произнес:

– Поздравляю тебя, папаша!

– А ты, как я понял, теперь у нас дедушкой заделался! – с улыбкой выдал Бэйл, наблюдая за тем, как служанки аккуратно несут маленького Брюса в чертог.

– Да, да, есть такой косяк за мной. Пригласишь своего старого друга на бокал вина? – спросил Эдвард, улыбаясь и хлопая Бэйла по плечу.

– Конечно, пошли выпьем…

Они шли через чертог, где лорд Аллен принимал своих слуг и выслушивал их жалобы и прошения. Когда зал был позади, и впереди остались лишь покои Бэйла, Эдвард поинтересовался:

– Как тебе лорд Аллен?

– Хороший человек, терпит все мои утехи, которых сейчас, видимо, станет куда меньше…

– Куда уж не терпеть любимого десницу своего короля! – посмеялся Эдвард, приоткрыв дверь покоев.

Покои за неделю постоянно убирались, за что Бэйл не мог не хвалить лорда Аллена, следящего за порядком в замке. Перина была застелена, а кормилица сидела на краю её, обнажив грудь и кормя Брюса. Ребенок не плакал, но Бэйл понимал, что никакая кормилица не заменит ему родную мать. Они молча дождались окончания кормления и служанка, заправив грудь под одеяния, подошла к Бэйлу со словами:

– Малыш заснул, теперь я приду вечером, покормить маленького перед сном…

– Хорошо, но будьте готовы помогать мне в любую минуту!

Служанка, поклонившись обоим лордам, тихо покинула комнату, лишь аккуратно скрипнув входной дверью. Бэйл прошел до тумбы, расположенной рядом с его кроватью и, взяв из неё два кубка и кувшин, направился к Эдварду. Лорд Мур спокойно, умиротворенно смотрел на своего внука, спокойно спящего и тихо сопящего своим носиком.

– А он на тебя похож, Бэйл. – шепнул Эдвард Бэйлу, разливавшему вино в хрустальные кубки.

– Да, многие так сказали уже.

Бэйл вышел из комнаты и попросил служанок принести закусок, соленых, как море, и жирных, как лорд Аллен. Они не заставили себя долго ждать – на деревянных подносах в комнату тихо внесли копченые колбаски, рыбу и сушеные фрукты.

– Пошли на балкон, там спокойнее… – произнес Бэйл, взяв наполненные кубки с собой.

С балкона открывался прекрасный вид на закат. Прекрасное, стремительно холодеющее море, билось о стены замка, некоторые соленые брызги долетали даже до балкона, приятно освежая присутствующих.

Бэйл и Эдвард сели напротив друг друга, Эдвард принял кубок с вином из рук Бэйла и немного отпил.

– Вино у тебя доброе, отец, – с улыбкой выдал Эдвард, похлопав Бэйла по плечу.

– Спасибо, не пью дерьма! – ответил Бэйл, достав из кармана трубку.

Не став дожидаться момента, когда Бэйл закурит, Эдвард шлепнул Бэйлу по рукам, отчего тот удивленно посмотрел на Эдварда, но, кстати, трубку он убрал сразу.

– Что такое?

– У тебя ребенок спит в покоях, а ветер с балкона всё несет к нему, – произнес Эдвард, отпив вино из кубка.

Бэйл улыбнулся и, отпив уже свое вино, надкусил кусок копченой рыбины.

– Ты не расстраивайся, лорд Рэндэл. Ты невероятно красив, умен и знатен, твоя любовь ещё найдет тебя, будь уверен! – обнадеживающе выдал Эдвард, вызвав легкую улыбку у Бэйла.

– Я понимаю… Но надо как-то забыть «эту» любовь, для этого нужно время…

– Ты скоро уедешь в Амбор? Я правильно понимаю? – поинтересовался Эдвард, откинув свою голову назад.

– Дня через два, пока не так холодно и не дождливо. Надо поправить свои дела, написать королю письмо с прошением о законном статусе моего сына, и, в принципе, всё. Нужен покой… – умиротворенно произнес Бэйл, глаза которого стали смыкаться.

– Ты давно спал? – спросил Эдвард, видя усталое, измученное лицо Бэйла.

– Ну, я спал, но пару часов там, может меньше…

– Пошли, пошли. Мне все равно спешить на пир надо, Михаэль вот вот приедет, все дела. Антея ждет.

– Конечно, Эдвард, только это, тихо уходи…

Бэйл проводил Эдварда до двери и, пожав тому руку, закрыл за ним дверь, и направился к кроватке своего сына. Малыш Брюс спал, прижав свои ручки к лицу, и Бэйл, погладив своего сына по животику, присел рядом. Он долго смотрел на сына, и, когда он гладил ручки его, сын сквозь сон обхватил палец Бэйла своей маленькой рукой, и Бэйл остался в кресле, сидеть рядом со своим ребенком.

По лицу его катились слезы, гори и радости, счастья и грусти – он был безмерно рад рождению сына, был счастлив, что пережил ту битву, забравшую у него самых верных и близких друзей, хотя, он до сих пор считал своим другом Михаэля, который, зная о чувствах Бэйла к Антее, все равно поехал свататься к ней. Впервые за последние месяцы он чувствовал, как ныли его шрамы, полученные в боях с загорскими войсками, и раны физические начинали сливаться с ранами душевными, смешиваясь и создавая невероятную симфонию боли, всецело поглотившей его.

***

Утро было пасмурным и холодным, отчего Бэйл проснулся еще затемно, а малыш на удивление хорошо спал, впервые за первую неделю своей жизни не проплакав ночи напролет. Прикрыв сына еще одним одеялом, Бэйл зажег свечу и сел за письменный стол, достал лист бумаги и полную чашу чернил, расчехлил свое любимое перо, кончики которого были покрыты золотой краской и начал писать письмо, адресованное королю:

«Ваше Величество, мой дорогой друг.

Я пишу тебе, в этом праздный для нас час, дабы сообщить о своей личной радости. За месяцы моих странствий, ратных подвигов и умных махинаций я был много раз ранен и возлежал с многими женщинами, одна из которых родила от меня сына пару недель назад.»

Бэйл понял, что горло его пересохло и, сходив на балкон за оставленным там вечером кувшином с вином, продолжил писать:

«Вы говорили мне о наградах, сулили мне горы злата и серебра, новые земли и почести, триумфы, которые до нас никто не знал. Но я прошу у тебя только одного, мой король. Подари моему сыну почетный статус, дабы он не прожил всю жизнь с клеймом бастарда. Признай его моим законным наследником.

Десница Короля Балерна, Бэйл Рэндэл, лорд замка Амбор.»

Свернув письмо в небольшой свиток и скрепив его гербовой печатью, он покинул комнату, поручив служанкам в полной тишине собрать его вещи. Спустившись по ступеням и преодолев чертог, Бэйл вышел во двор, куда уже падали первые лучи осеннего солнца. Он прошел двор замка, и, разбудив птичника, передал ему письмо со словами:

– Лично королю Балерну, как можно скорее…

========== Глава 67. Восстание Томаса Рассела. ==========

Итак, спустя годы, проведенные на западе такого разного и воинственного Эрифоса, мы отправимся далеко на восток, к подножью Аллеборских гор, в места, где множество рек, сливаясь практически в одном месте, образуют самую великую реку Эрифоса, Гидру. Земли эти живописны и полны живности, ибо война с княжеством Унферт до сих пор не постучалась в этот регион королевства Эрнедон. Часть земель покрыта густыми лесами, полными птиц и зверей; маленькие деревеньки, разбросаны тут и там; много быстрых, чистых как слеза, ручьев… Часть территории занята болотами, через которые порой трудно пройти даже по знакомым, полусухим тропам, а южнее расположились пашни и пастбища, вторые по размеру в королевстве, уступающие лишь далеко ушедшим вперед Пламенным Полям.

А кто же такой Томас Рассел? Говорить о нем можно много, но в первую очередь хочется сказать, что он сын казненного за утрату Загорья лорда Дракса Рассела. Мальчик рос практически беззаботно, воспитывался огромным количеством вельмож, много времени проводивший в странствиях по бассейну Гидры, в то время, как отец его считался лордом-покровителем Загорья.

Когда отец Томаса был публично казнен, новоиспеченный лорд, чудом не потерявший своих прав на замок и земли предков, быстро вернулся в Дробеж, укрепленный город, в центре которого находилась огромная замковая цитадель, находящийся на слиянии многих рек и ручьев, некоторые из которых проходили прямо по городским улицам. Часть домов этого города стояла на воде, на сваях из почти не гниющей аллеборской пихты.

Томас хотел начать войну с королем Балерном, воспользовавшись тем, что король вел войну на три фронта: на юге с регентом молодого Джеймса Гонарда, смещенного Балерном многие годы назад, Дэвом Монроем; на севере с княжеством Унферт; и западе – с образованным Загорским королевством. Но мать Томаса, Хелен Рассел, поговорив со своим единственным сыном, всё же смогла уговорить молодого, амбициозного лорда не начинать войну.

И сейчас, когда Томасу исполнилось шестнадцать лет, его ненависть к Балерну крепла с каждым днем, а недавняя смерть матери, которой он поклялся не начинать войну, развязала лорду замка Дробеж руки…

***

Раннее, холодное утро, привычное для северных областей бассейна Гидры, заставило каждого в Дробеж надеть траур. Похороны Хелен Рассел, любимицы народа, запланированные с утра, не могли никого оставить равнодушным.

Десятки мужчин несли лодку, на которую было уложено тело сохранившей свою красоту даже к сорока годам Хелен, а люди, стоявшие по обе стороны широкой, Ярмарочной улицы Дробежа, бросали последние полевые цветы и даже монеты, ибо в этих краях было поверье, богатые проводы на тот свет позволят усопшему жить в красоте и богатстве на небесах.

Томас, не чураясь физической работы, лично нес лодку своей матери, а люди, видя поникшее лицо его, выражали слова сочувствия, и некоторые даже приближались к нему очень близко, похлопать или погладить того по плечу. Он был не против, и даже стража по его приказу шла позади, не отгоняя людей в сторону и бережно обходя большую часть цветов и монет.

Спустя около получаса ходьбы, когда спины и руки тех, кто несли лодку, заныли уже на столько, что сил уже не оставалось, они подошли к берегу Торговки, крупной судоходной реки, протекающей прямо через город, спустили лодку на землю и Томас, наконец-то выпрямившийся и размявший сведеную спину, с факелом в руках встал перед спускаемой на воду лодкой.

– Прощай, мама… Никого ближе, чем ты, у меня уже не будет… – с грустью, проглатывая комок в горле и сдерживая слезы, произнес Томас, опустив факел на лодку.

Пламя схватилось быстро – хороший знак, но людям Томаса теперь надо было как можно быстрее отправить лодку по течению. Торговка сворачивала прямо за городской стеной, и, когда горящая лодка, подхваченная течением, скрылась за поворотом реки, огорченный Томас медленно направился в замок, его стражники отправились с ним, а вельможи, некоторые из которых помнят Хелен еще молодой, пятнадцатилетней девушкой, выданной за Дракса Рассела, до сих пор стояли и оплакивали смерть своей госпожи.

Томас был единственным ребенком своих родителей – двое других детей родились мертвыми и в то, что Томас родится живым и здоровым, почти никто не верил, но чудо, зимой, ознаменовавшейся началом войны с княжеством Унферт, родился маленький лорд. Томас унаследовал бледную кожу и черные, прямые волосы матери, и лицо отца – довольно суровое, но не лишенное приятной мужской привлекательности, вдобавок украшенное молодостью, что делало Томаса завидным женихом.

***

Преодолев город и войдя в цитадель, Томас оказался в донжоне, в Палатах Гидры, главном чертоге замка Дробеж. Стражники расположились вокруг стен Палат, представлявших собой круглый зал с шестью каминами и огромным круглым столом по центру.

Посередине стола была круглая дыра, в которой, на безопасном расстоянии от деревянных столов, всегда разводился костер, освещавший почти весь стол. В костре зачастую жгли смоченные в благовониях травы, отчего в зале почти всегда стоял чудный запах. Потихоньку в зал стали стягиваться лорды, вельможи, учителя и советники Томаса, и он, жестом рук, приказал слугам принести угощения и вина гостям, прибывшим на похороны его матери.

– Приветствую вас, лорды, советники, старые друзья… В этот тяжелый для всех нас час, я ищу вашей поддержки, я рад всех вас видеть… – спокойно произнес Томас, отпив вина из своей чаши.

Из-за стола поднялся довольно полный и высокий лорд, волосы его были редки и спутаны, лицо было усталым и заросшим, но Томас сразу признал в нем давнего друга своего отца, лорда Вентера.

– Милорд, мы любили и уважали ваших родителей, и любим и уважаем вас… Вы росли на моих глазах, милорд, и сейчас, когда пришло ваше время, я с полной уверенностью отдам свою жизнь за вас. Выражаю вам мои искренние соболезнования…

– Но вы, мальчик мой, еще не лорд… – справедливо отметил Мейс, советник и учитель Томаса. – Чтобы подтвердить ваше лордство, вам теперь надо ехать в столицу к королю Балерну, который, не побоюсь этого слова, давно точит зуб на наш род.

Лорды одобрительно закивали и Томас, осмотрев все их лица, сложил руки у себя на груди и громко произнес:

– Теперь, дорогой учитель, нам больше не нужно это право, ровно так же, как и не нужен этот король…

Удивлению и ошеломлению лордов не было предела, и только лорд Вентер, положивший руки на стол, одобрительно покивав, поднял чашу в воздух и громким голосом, ежесекундно прервав разговоры в зале, произнес:

– За короля Томаса Рассела, Речного Короля!

Лорды, смотря на авторитетного Эйда Вентера, подняли свои чаши, ибо знали, почему Томас произнес эти слова. Они любили молодого лорда, ибо он правда, рос у них на глазах, а смерть его отца на плахе поразила каждого из них.

– За Речного Короля! – произнесли все присутствующие в зале.

Улыбнувшийся Томас, довольный единогласному решению лордов, поднялся со своего места и, пройдя к висящей за его троном карте, развернулся к собравшимся на совет и, убедившись, что в зале наступила полная тишина, начал свою речь:

– Дорогие друзья, всё началось далеко отсюда, когда ныне покойный Родан перешел Гонардские горы и практически без боя взял столицу региона, Ман-Блу. Именно тогда моего отца обезглавили на плахе, и именно тогда я стал вынашивать этот план… Я клялся матери, что не пойду на запад мстить, но я не могу исполнить эту клятву, как бы я не любил свою маму…