Текст книги "Тени (СИ)"
Автор книги: Never Died
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 53 страниц)
И раз уж Джеймс не был в силах помочь другу, то хотя бы мог попытаться поднять ему настроение.
– Выше нос, Дил! – улыбнулся он. И почему это было так легко? – Давай же. Скоро Рождество. Подарки, вкуснятина. Поедем домой, отдохнем от всего этого. Веселей. Ты же так этого хотел.
Дил кисло улыбнулся, не впечатлившись попыткой. А вот Джеймс впервые захотел праздника. Все эти дни он был слишком встревожен последними событиями – состоянием Оливера, словами Вандерссона и внезапным недавним откровением Мии. А теперь его будто отпустило. И он просто радовался приближающемуся Рождеству. Как в детстве. Ожидание чуда.
– Будем кататься на лыжах с Алом, – мечтательно потянул Джеймс. Он обожал этот маггловский способ активного отдыха, как и его брат. Лили вот не понимала, в чем тут удовольствие. В прочем, как и Роза с Хьюго.
– Слушай, приезжай, если хочешь, – предложил Джеймс с улыбкой. Дил лишь вздохнул с сожалением.
– Нет. Я должен остаться с бабушкой и Микки. Но, по крайней мере, вырвусь отсюда. Сочувствую тем, кому некуда ехать.
Джеймс ощутил укол грусти. Мия оставалась в школе. Он, конечно, предложил ей погостить в своем доме, но она, ожидаемо, отказалась. Чужое незнакомое помещение. Толпа посторонних людей. Всё это не для неё.
По крайней мере, теперь Джеймс знал, почему. И его до сих пор охватывала злость, стоило подумать о том человеке, который разрушил жизнь Мии, ее психику и ее семью. Разве девушка заслужила это? Это несправедливо. Она такая добрая и хорошая. Она была другой, и её жизнь могла сложиться иначе. Если бы только…
А на ужине Джеймс увидел Камилу Диаз. Без надменного выражения на лице, с абсолютно счастливой ясной улыбкой, делавшей ее и без того идеальное лицо еще красивей. Она не посмотрела в сторону гриффиндорцев, слишком увлеченная разговором с однокурсниками. И Джеймс вдруг подумал, что знает причину, по которой она так сияла. Та же, по которой он сам весь день улыбался как идиот. Может, эта девица и была абсолютно, совершенно невыносима, но Оливер так же был для неё важен. Вообще, Джеймс замечал, что слизеринцы, в отличие, например, от тех же когтевранцев, которые были готовы лезть по головам друг друга, очень сплоченный коллектив. Один за всех, и все за одного. При всех очевидных недостатках их факультета, этот плюс был очень весомым.
Уже по пути в гостиную Джеймса позвал Альбус. Кивнув Дилу, Розе и Мие, Джеймс направился к брату.
– Привет, мелкий, – ухмыльнулся он, ощущая прилив радости и бодрости. Захотелось совершить какую-нибудь безобидную глупость, как в детстве – растрепать брату волосы, ткнуть в бок или стиснуть в объятьях. Но он ограничился лишь подмигиванием. Альбус хмыкнул и улыбнулся в ответ, чуть покачав головой.
– Я рад видеть тебя снова в хорошем настроении, – произнес он. И его зеленые глаза сияли.
– Что?
– В последнее время ты ходил мрачнее тучи. Приятно знать, что ты опять улыбаешься.
Джеймс растерялся, не зная, что сказать на такое неожиданное заявление. Альбус довольно улыбался, наблюдая за его мучениями, будто внезапно выиграл в лотерею тысячу галеонов. Ох уж тот младший братец. Джеймс в детстве часто отрывался на нем, устраивая розыгрыши и шутки, вгоняя в краску какими-нибудь фразочками или комментариями. И вот Ал до сих пор любил устраивать что-то типа маленькой мести за все те случаи. Как сейчас. И тогда Джеймс просто выпалил первое – единственное – что пришло в голову:
– Оливер очнулся.
– Слышал. Я рад. Иначе мне пришлось бы терпеть твою кислую физиономию все каникулы.
– Я не…
– Ладно, ладно. Проехали. Просто хотел убедиться, что теперь ты в порядке. Бывай, Джеймс.
– Ага. Пока, Ал.
Альбус помахал старшему брату рукой и отправился в подземелья. Какое-то время Джеймс еще стоял на месте и думал, думал, думал. Кажется, слишком много.
***
Роза ждала не Рождество. Она ждала Оливера. Каждый день с того утра понедельника, когда услышала, что он очнулся. В тот вечер она засыпала с мыслями, что завтра увидит его. Все утро вторника проходила как на иголках. Весь день выглядывала в окно. Весь вечер нетерпеливо поглядывала на часы. Всю ночь видела его во сне.
Наступила уже среда, а информации о состоянии Оливера не прибавилось. Каким-то чудом (наверняка, нытьем, упрямством и жалобными глазками) Джеймсу удалось вытянуть новости из мадам Пинс о том, что слизеринец до сих пор лежал в больнице, и целители пытались разобраться, что с ним вообще было. Роза отправила ему письмо, но ответа не получила. Кажется, Джеймс сделал то же самое, потому что к утру среды его оптимизм заметно поугас.
– Больше не удалось найти символов? – поинтересовалась за обедом Роза. Кузен покачал головой.
– Неа. Теперь уже после каникул.
Кто бы мог подумать в начале года, что всё это растянется на следующий семестр. Кто из них вообще в сентябре мог представить, что к Рождеству их ждёт нечто подобное? Что Джеймс будет сходить с ума из-за того, что парень со Слизерина впадёт в кому. Что Роза будет влюблена в этого самого парня. Что новенькая Грейс станет их подругой и первой девушкой Поттера, который до этого чуть не блевал от чужих отношений. И что все они будут искать невидимого убийцу в капюшоне, желающего освободить тысячелетнюю Тьму.
Их абсолютно простая подростковая жизнь в одночасье стала чем-то иным.
Роза вздохнула и посмотрела на Дила, уплетавшего рыбу. Им нужно было поговорить. На самом деле. Давно пора. Но он не хотел, а Роза не могла решиться. Но теперь она видела ясно, что у их отношений больше нет будущего. Только прошлое. И она знала, что Дил тоже это понимает. Просто не желает ее отпускать. Но время пришло.
Оставалось лишь найти подходящий момент. А это оказалось так сложно. Праздничный ужин должен был состояться вечером в пятницу, а в субботу утром поезд отвезет их в Лондон. За то недолгое время, что осталось от этого семестра, нужно было выделить минут двадцать, чтобы поговорить. Хороший же подарок Роза устроит Дилу. Но разве будет лучше хоть кому-то, если она останется?
– Роза, а ты и Дил собираетесь встречаться на каникулах? – полюбопытствовала Мэри перед сном. Роза, заплетавшая косу на ночь, молча посмотрела на подругу в зеркало.
– Нет.
Она не знала, как поговорить с Дилом. И как рассказать Мэри и Саманте о том, что хочет расстаться с Джексоном ради Оливера, тоже. Но должна была сделать и то, и другое. Теперь, когда Оливер очнулся, она больше не могла лгать.
– А ты сама-то увидишься со своим Ромео? – шутливо спросила Сэм, искавшая в этот момент что-то в шкафу.
– Неа. И он не Ромео.
– Так и ты не Джульетта.
Роза хмыкнула под смех подружек. Все втроем они были знакомы с маггловской литературой – Роза благодаря матери и собственной любви к книгам, Сэм из семьи маглов, а Мэри просто читала все, что советовали ей подруги.
Девушки уже выключили свет и пожелали друг другу спокойной ночи, как вдруг Роза не удержалась и выпалила:
– Я хочу расстаться с Дилом.
В темноте спальни стало слишком тихо. Даже дыхание стало более сдержанным, словно застыло.
– С чего это вдруг? – несколько мрачно прозвучал голос Сэм спустя пару минут молчания. Видимо, это время понадобилось, чтобы переварить внезапное заявление.
– Не вдруг, – глубоко вздохнула Роза.
– Даже так.
И пусть в темноте не было видно лиц, Уизли без труда могла представить выражение лица Саманты. Явное неодобрение, последовательно выраженное сначала поджатием губ, потом поднятием одной брови, а затем закусыванием щеки с внутренней стороны.
– Для этого может быть только две причины, – прощебетала Мэри куда более беззаботно и легко. – Либо тебе просто надоело с ним, либо ты влюбилась в кого-то еще.
– Второе, – честно призналась Роза.
– И давно? – все так же сердито спросила Саманта.
– Что давно?
– Ты это поняла.
Роза перевернулась на бок, отыскала взглядом темнеющий силуэт подруги на соседней кровати и тихо ответила:
– Да.
– Ясно.
Она видела, как Сэм заерзала на кровати, отворачиваясь в другую сторону. И молчание вдруг стало неуютным, колючим, острым.
– Сэм, – выдохнула Роза, не понимая, почему подруга сердится. Она надеялась, что, может, Мэри поможет ей, но та молчала, не желая влезать, или просто не знала, что ответить.
– Знаешь, мисс идеал, – фыркнула Саманта с раздражением, – кто-то должен был сказать тебе, что так не поступают. Как только понимаешь, что влюбилась в другого, ты просто идешь и говоришь об этом своему парню, и вы расстаетесь. Это честно. А не использовать его как страховку, на случай, если новые чувства не взаимны. Ведь именно так ты поступила с Диланом – держала его, пока не убедилась, что твой новый парень тоже в тебя влюблён. Это отвратительно.
Приподнявшись на локтях, Саманта резко задернула полог. В тишине комнаты звякнули колечки, поддерживающие его. Разговор был окончен. И Розе хотелось заплакать. Никогда прежде она не ссорилась с подругами даже по мелочам, а чтобы так, всерьез, тем более. И от слов Сэм, какими бы справедливыми они ни были, всё равно стало очень обидно.
– Спокойной ночи, Роза, – тихо произнесла Мэри.
– И тебе, – ответила Роза, стараясь, чтобы боль не просочилась в голос. А затем уткнулась лицом в подушку, надеясь тем самым заглушить подступающие к горлу слёзы.
***
В пятницу утром Джеймс понял, что от счастья, появившегося в понедельник, не осталось и следа. Он отправил уже два письма в больницу, но ни на одно так и не получил ответа – сова возвращалась ни с чем. От этого желание прибить Оливера при первой встрече только возрастало.
– Как думаешь, есть шанс, что Долгопупс не заставит нас опять возиться с этими премерзкими лианами? – поинтересовался Дил, когда вдвоем с Джеймсом спускался на завтрак.
– Вряд ли, – безразлично ответил Поттер. – Он же сказал, что собрать с них слизь нужно до января, потом она засохнет или что-то вроде того…
– Это отстой. Она же такая противная.
– И не говори.
Друзья прошли еще несколько ступенек, спустились с лестницы и оказались в холле, когда Дил, искоса взглянув на Джеймса, полюбопытствовал:
– Почему Мия остается в замке? Её что, никто не ждет?
Джеймс тихо вздохнул и покачал головой.
– У неё никого нет.
– Эх. Это ещё хуже, чем у меня.
«Да. Намного. Ты даже не представляешь, насколько», – с тяжестью на сердце подумал Джеймс. Почему все, кто был ему дорог, страдали? Оливер попал в кому из-за книги, и до сих пор неизвестно, что с ним было. Дил лишился родителей, и его бабушка совсем старая, чтобы прожить еще долго. А жизнь Мии вовсе сплошная трагедия. Так много расколотых душ. И Джеймс не знал, не мог помочь им всем, склеить их, излечить. Как? Ведь он не герой, не гений, он только Джеймс и ничего больше.
– Слушай, ты мог бы приехать ко мне вместе с Микки. Лили будет в восторге, ты же знаешь, она не разлей вода с твоим братом.
Дил благодарно улыбнулся и покачал головой.
– Бабушка, – одно слово, решавшее всё. И Джеймс не стал настаивать. Потому что на месте друга поступил бы так же.
Большой зал, украшенный к Рождеству, сиял праздничной атмосферой огней и музыки. Главный вход в него был оформлен красивой аркой из еловых лап, остролиста и еще каких-то веточек. Часть из них была покрыта золотом, а на части лежал нетающий снег. А на самом верху сидели рядком маленькие ледяные фигурки и пели рождественские гимны тонкими мелодичными голосами. Украшенные двенадцать елок вдоль стен, сияли рыжими, красными и белыми огнями. А с потолка сыпал тихий пушистый снег. И если выглянуть за окно – на улице шел точно такой же, только настоящий.
Джеймс подумал, что тоже мог бы остаться в школе и провести это Рождество с Мией. Пожалуй, у них вышел бы неплохой праздник. Но потом он вспомнил о лыжах с братом, о запахе печенья в доме бабушки, о своей кровати дома, и понял, что всё равно уедет.
– Знаешь, я действительно обожаю Рождество в школе, – улыбнулся Дил, круглыми глазами осматриваясь по сторонам с детским восхищением. – Это невероятно. Как к такому можно привыкнуть?
Джеймс не ответил. Вместе они зашагали к столу Гриффиндора, продолжая любоваться праздничным убранством.
И тут это случилось.
Среди шума многих голосов, смеха, звяканья посуды и пения – всего этого многоцветного бесконтрольного хаоса, вдруг прозвучало:
– Джеймс.
И все звуки исчезли.
Джеймс падал.
Но под ногами его была земля. И крепкие руки держали его, не давая рухнуть. Больше никогда.
Один-единственный голос. Тихий. Бархатный. С привычной усмешкой. Заглушивший собой всё остальное.
Джеймс обернулся, боясь и желая поверить. Если это шутка, если розыгрыш, как он сможет…
Серые глаза смотрели на него, и в них теплыми искорками мерцала жизнь.
– Оливер.
Джеймс даже не понял, сказал ли это вслух или только подумал. Всё равно. В два стремительных шага он преодолел расстояние, разделявшее его и Оливера и замер, не смея отвести глаз. Лишь взгляд его несколько нервно осматривал друга, всего, с ног до головы, чтобы убедиться, чтобы поверить. Живой. Здесь. Настоящий. Здоровый. В сознании.
– Привет, – улыбнулся Оливер. – Скучал?
Джеймсу показалось, что внутри него взорвалась ядерная ракета, потому что в душе вдруг настал совершенный непонятный беспорядок. Счастье, недоверие, радость, беспокойство, злость – слишком, слишком много всего сразу. Ударить. Обнять. Прикоснуться. Наорать. Улыбнуться. Будь Джеймс компьютером, у него бы точно произошел системный сбой.
– Что… что ты здесь делаешь? – вместо всего этого тупо спросил он, всплеснув руками. И тотчас скрестил их на груди, спрятав ладони под мышки.
– Прости? – характерно выгнул бровь Оливер. И Джеймс поверил. Поверил, что всё это правда. Что спустя две недели его друг здесь, живой и здоровый. Настоящий.
– Мне сказали, ты в больнице. Завтра каникулы. Ты приехал на один день? – выпалил он, чувствуя, как внутри начинает истерично орать сердце, пытаясь заглушить разум. Нет уж, дружок, не выйдет. Не в этот раз. Оливер только пожал плечами.
– Ну да. Надо было кое-что забрать. И я должен узнать, что случилось, пока меня не было.
– О.
Джеймс вдруг ощутил приступ раздражения такой силы, что тот заслонил собой всё счастье. Вот теперь желание врезать слизеринцу стало таким сильным, что даже костяшки на руках зачесались.
– Какого хрена ты не отвечал на мои письма? – прорычал он, сверля Оливера взглядом. Тот лишь моргнул, лицо его оставалось таким же беспечно насмешливым. Типичным. И это нравилось Джеймсу и бесило одновременно.
– Потише, львёнок, – фыркнул Оливер. – Что за драма? Если бы мы решили обмениваться информацией в письмах, то до сих пор писали бы первое из них. Сам посуди, когда новостей много, в двух словах не расскажешь.
– А написать, что ты просто жив и в порядке сложно? – не унимался Джеймс. Он беспокоился, как идиот, он переживал, он срывался на ни в чем не повинных людях, и ради чего – чтобы Сноу посмеялся над ним? Да что тот понимает!
Оливер усмехнулся, глаза его заблестели.
– Ты волновался, что ли?
– А ты бы нет?! – Джеймс не мог, больше не мог выдерживать. Он столько дней носил в себе страхи и боль, что однажды это должно было случиться. – Что нам всем было думать, когда это случилось, а? И твой дедушка не дал нам никаких ответов. Будь ты на нашем месте, ты бы не волновался? Мы ничего не знали, ничего, ты, чертов тупица!..
Лицо Оливера дрогнуло и изменилось. Улыбка пропала. Теперь в его взгляде, наконец-то, появилась серьезность. Понимание. Словно до него, наконец, дошло.
– Джимми, – тихо произнес он. И это остудило Джеймса лучше тысячи слов. Он вдруг поник, опустив плечи, и руки безвольно свесились вдоль тела.
– О чем ты думал, Оливер? – тихо спросил он, нуждаясь в ответе. Оливер сжал губы и вздохнул.
– Я ведь не знал, что так будет. Прости, Джеймс. Мне жаль.
Кричать больше не хотелось. Слава Богу, обниматься тоже. Джеймс устало потер лоб, чувствуя себя так, будто отсидел двенадцать уроков подряд.
– Так что все-таки случилось? – спросил он уже спокойно.
– Я… – начал говорить Оливер, когда вдруг из-за его спины раздался короткий визг. Одновременно юноши оглянулись. А спустя мгновенье Роза повисла на шее слизеринца. Всё, так, как Джеймс и предполагал. Или опасался?
– Оливер, ты здесь, – воскликнула Уизли радостно. – Ты приехал.
Джеймс скривился. И почти сразу же обернулся к столу Гриффиндора. Дил сидел на своем месте и смотрел за разворачивающейся сценой с абсолютно каменным лицом. Но самым странным было то, что когда Джеймс повернулся обратно, то увидел в точности такое же выражение у Оливера. Сноу не предпринял попытки обнять Розу в ответ, лишь растерянно хлопал глазами, не понимая, что происходит.
– И тебе привет, Огонёк, – ответил он, положил ладони на плечи девушки и отстранился. Роза разочарованно вздохнула и попыталась заглянуть ему в глаза, понять, в чем дело.
Самым правильным для Джеймса сейчас было бы развернуться и уйти за стол, чтобы позавтракать, и не мешать этой парочке выяснять их отношения. Но вместо этого он лишь громко кашлянул, нарочно напоминая о себе, и не сдвинулся с места.
Роза смутилась, щеки ее тотчас покраснели. Она метнула в сторону брата быстрый колючий взгляд, но почти сразу же вновь принялась разглядывать Оливера. Руки ее так и тянулись к нему, но не решались прикоснуться.
– Ты как, Оливер? – мягко бормотала она. Голос ее дрожал от волнения и нежности. – Ты в порядке? Что сказали целители? Ты здоров? Что это было? Тебе больше не больно? Всё хорошо?
Оливер пялился на девушку не менее внимательно, но когда она замолчала, довольно прохладно ответил:
– Да. Да, всё супер. Тебе, наверное, пора к твоему парню, а то он скоро свернет себе шею, подглядывая за нами.
Поджав губы, Оливер хмыкнул и перевел взгляд на Джеймса.
– Поговорим позже.
И, не дав никому больше вставить ни слова, развернулся и отправился к столу Слизерина. Роза провожала его печальным взглядом, а Джеймс вдруг подумал, что это правильно. Его сестре пора сделать выбор. И ему почему-то не было ее жаль.
Сам он увиделся с Оливером уже на первом уроке. Но лишь по той причине, что оба они не пошли на первые занятия в своем пятничном расписании. Вместо этого через тайный ход они выбрались в Хогсмид и засели в какой-то маленькой неприметной кофейне. В «Три метлы» идти не рискнули – иначе об этом сразу же доложили бы в школу.
Снаружи ничем непримечательная, внутри кофейня оказалась действительно очень милой в хорошем смысле этого слова. Теплые оттенки стен и мебели, барная стойка, аккуратные столики и мягкие стулья, живые цветы у окна и мерцающие по стенам рождественские гирлянды. Из посетителей здесь была только взрослая пара, завтракающая у окна, да сонный мужчина с кофейником у противоположной стены.
– Неплохое место, – заметил Джеймс, стягивая мантию и стряхивая снег с ботинок. Оливер улыбнулся.
– Мы часто ходим сюда.
Джеймс удержался от того, чтобы уточнить, кто эти «мы». Вряд ли ответ бы ему понравился.
Они заняли один из столиков в углу, с одной стороны которого у стены располагался диванчик орехового цвета, а с другой два мягких стула. Оливер сразу же уселся диван, и Джеймсу ничего не оставалось, как место напротив.
– Доброе утро, мальчики, – улыбаясь, подошла официантка в форменном оранжевом фартуке. – Что будете заказывать?
Джеймс только что позавтракал, и есть ему совсем не хотелось. Да и Оливеру тоже. Просто им обоим не хотелось мерзнуть, слоняясь по улице и привлекая к себе ненужное внимание. Да и в продуваемых ветром коридорах Хогвартса было как-то неуютно. И раз уж они не могли болтать в чьей-то гостиной из-за разных факультетов, то оставалось только завалиться в какое-нибудь теплое местечко в Хогсмиде.
– Чай, – улыбнулся женщине в ответ Джеймс. И уточнил. – Зеленый.
Оливер тихонько фыркнул. И Джеймс поймал себя на мысли, что в последние две недели ему этого действительно не хватало.
– Мне кофе, черный, с одним кусочком сахара, – сделал свой заказ Сноу. – Спасибо.
Когда официантка отошла, Джеймс сразу же спросил:
– Ей не кажется странным, что двое школьников сидят здесь утром в пятницу, когда должны быть на уроках?
– Какая разница? – ответил Оливер. – Мы платим, и это главное. Никто здесь не побежит докладывать о нас в школу, расслабься.
– Да я расслаблен. С каких пор ты вообще пьешь черный кофе?
– Лет с десяти. Одиннадцати, может.
– Но это же вредно.
– Кто бы говорил. А сливочное пиво, которое все вы так обожаете, совсем не вредно. Ведь лимонад так полезен.
Справедливо. Но все-таки Джеймс не мог удержаться от еще одной фразы, вертевшейся на языке.
– Твои родители…
Оливер громко фыркнул.
– Джеймс, – в голосе его мелькнуло раздражение, – мы с ними даже когда я дома видимся по часу в неделю. Не думаю, что они вообще в курсе.
Подошла официантка, очень удачно прервав зарождавшийся спор. Джеймс и Оливер с улыбками поблагодарили ее, а когда она ушла, обо всех разногласиях уже было забыто. Джеймс сделал большой глоток чая, наблюдая за другом. Тот лишь обнял чашку обеими ладонями, согреваясь, и смотрел на него.
– Давай, – взгляд Оливера отражал любопытство и нетерпение, – рассказывай. Что тут у вас произошло, пока меня не было? Вы что-то узнали? Нашли еще символы? И где книга?
– Сколько вопросов… – пробормотал себе под нос Джеймс, но с охотой принялся рассказывать. Ему и самому не терпелось поделиться с другом последними новостями и обсудить их.
И Джеймс рассказал, о том, как увидел Оливера без сознания, как Льюис сказал, что ему больно, а потом его забрали в больницу. Рассказал, как они все пытались понять, что это за странная книга, перевести ее, но так и не смогли. Как Оливер очнулся и попросил Розу связаться с его дедушкой. И как тот ничего им не сказал.
– Ясно, – с каждым словом Оливер становился всё мрачнее и мрачнее. – Дома нас с ним ждет серьезный разговор.
На месте Мэтью Сноу Джеймс бы уже начал бояться – так сурово и отчаянно выглядел сейчас Оливер. Кажется, его доверие со стороны дедушки было подорвано в очередной раз. И кто сказал, что когда не в первый, то уже не больно?
– Книгу мы спрятали под моей кроватью, но честно, мне хотелось ее сжечь, – вздохнул Джеймс. Оливер опустил голову и посмотрел на друга из-под ресниц.
– Почему же не сжег? – коротко усмехнулся он. И Джеймс видел за этой маской, что на самом деле тому ничуть не весело.
– Она могла быть важной для тебя, – честно ответил он. – Что случилось, Оливер? Что она с тобой сделала?
Вот теперь Сноу, конечно же, закрыл глаза. Чашка с нетронутым кофе в его руках давно остыла. Джеймс с сожалением наблюдал, как лицо друга застывает, скрывая эмоции. Оливер снова прятался за своими стенами.
Наконец, он открыл глаза и посмотрел на Джеймса. И от этого по спине пробежали мурашки.
– Не знаю, – Оливер медленно-медленно покачал головой. – Я вдруг услышал ее голос. В библиотеке. Она звала меня. И тогда я пошел за тем когтевранцем, что взял ее, и попросил посмотреть.
– Постой… Что значит «звала тебя»?
– Просто. Она говорила. Она говорила «Оливер, открой меня». Шептала. И я открыл.
Джеймс нервно дернулся, и его пустая чашка стукнула о блюдце с тихим звуком. В голове не укладывалось то, что он только что услышал. Это казалось пугающим. Неправильным. И безрассудным.
– Ты хочешь сказать, что слышал голос книги, который больше не слышит никто, и эта книга знала твоё имя и буквально приказала тебе ее открыть? – все-таки уточнил он, надеясь, что что-то понял неправильно. Но Оливер кивнул, подтверждая. И тут Джеймс вспылил.
– А в твою упрямую голову не пришла мысль, что стоит держаться подальше от странных книг, зовущих тебя?!
– Она же не говорила, что хочет меня убить, – огрызнулся Сноу. – А слышать то, что недоступно другим, я привык.
Да, Джеймс помнил о необычных способностях своего друга, но ему казалось, что это всё не одно и то же. Что сравнивать нельзя.
– Неужели тебя это не напугало? – выдохнул он. И вот тут-то всего на миг, но Оливер дрогнул и стиснул зубы. И Джеймс понял, что попал в точку.
– Ладно, – примирительно произнес он, отступая. На этот раз. Но не значит, что навсегда. Однажды он заставит Оливера вылезти из скорлупы и поговорить с ним по-настоящему. – Что случилось потом?
Сжатая почти до предела челюсть Оливера разжалась. И даже если гордый Сноу никогда не скажет вслух, Джеймс все равно увидел благодарность в его глазах. И этого было более чем достаточно. Оба они до сих пор еще учились общаться и взаимодействовать друг с другом правильно. И оба интуитивно принимали верные решения.
– Я открыл ее. И тут это произошло, – продолжил рассказ Оливер. – Всего стало слишком много, понимаешь? Будто я увидел и услышал все на свете одновременно. Что было, что есть и что будет. В одном мгновенье. Но при этом я понимал, чувствовал, что стою в коридоре в замке. А потом… темнота. Наверное, тогда я и отрубился.
– А дальше?
– Я был в коме?
– Нет, не это. Все говорили, ты словно не здесь. И что тебе больно. А твой дедушка сказал, что ты мог остаться и прожить счастливую жизнь. Там. Где ты был все это время.
Невозможно было понять хоть что-нибудь по застывшему лицу Оливера. Он несколько мгновений смотрел на Джеймса в молчании, а после, откинувшись на спинку дивана, отвел взгляд и небрежно ответил:
– Я не помню.
Джеймс, замерший в предвкушении удовлетворения своего любопытства, ощутил прилив разочарования.
– Ничего? – выдохнул он. Оливер напротив покачал головой.
– Ничего. Последнее, что помню, это себя в коридоре замка. А после открыл глаза и увидел потолок больницы. Даже то, как разговаривал с твоей кузиной про своего дедушку, я не помню.
Он вновь подался вперед, схватил свою чашку с кофе и сделал глоток.
– Остыл, – недовольно вздохнул он и сразу же посмотрел на Джеймса. – Ладно, что еще было?
Перевод темы казался слишком уж очевидным, чтобы у Джеймса не зародились сомнения. Оливер действительно ничего не помнит или просто не желает об этом говорить?
– Я нашел второй символ с дверей, – ответил Джеймс, решив отложить спор до другого момента. Лицо Оливера просияло. И только ради этого стоило проводить все те вечера в библиотеке.
– Отлично! – радостно улыбнулся Сноу. – Вы больше не спускались?
– Нет.
– Тогда сделаем это после каникул. Попробуем открыть хотя бы одну из дверей.
– Ты знаешь, как? – Джеймс искренне удивился такому энтузиазму друга.
– Нет. Но, может, дедушка подскажет. К тому же, у него дома огромная библиотека. Уверен, там есть что-то по Древней магии.
Джеймс недоверчиво прищурил глаза. Что-то было не так, но он никак не мог уловить, что именно. И это заставляло его беспокоиться.
– Так… ты теперь доверяешь ему? – осторожно спросил он. Оливер перестал улыбаться.
– Не знаю. Он должен мне так много ответов…
– Он сказал, в тебе открылась новая часть. О чем это он?
Оливер поджал губы.
– Не представляю. Чувствую себя так же, как до всего этого. Мне сложно быть более странным, чем я уже есть.
Он снова отпил свой кофе и поморщился, с неприязнью уставившись на дно чашки. Остывший напиток явно не приносил удовольствия.
Ощущение неправильности усилилось. Джеймс заерзал на стуле – ему вдруг стало неуютно и захотелось уйти. Но разговор еще не был закончен.
– Мы навещали тебя в больнице, знаешь? – спросил он, медленно переходя к одной из самых важных частей. Оливер хитро посмотрел на него и ухмыльнулся:
– Слышал. Весьма мило.
Джеймс с сожалением подумал, что его следующие слова заставят эту яркую довольную улыбку исчезнуть.
– Мы там встретили Вандерссона.
Оливер слегка дернул подбородком и вскинул брови, без слов спрашивая «Кого?».
– Мужчину, которого похитили тени, – пояснил Джеймс. – Того единственного, кого нашли из пропавших. О нем писали в газете осенью.
– И? Вы с ним поговорили?
В глазах Оливера снова появилось желание поскорее узнать ответы, делавшее его таким живым, таким простым. Джеймс кивнул, любуясь.
– Он сказал то же, что журналистам. Его похитили тени с красными глазами. Почему отпустили, неизвестно. А еще он видел Тьму в заточении, сказал, что она вырвется на свободу и устроит хаос. Мстить, убивать, всё такое.
– Хм.
Оливер явно не впечатлился.
– Всё это мы и так знали, – заметил он.
«Но кое-что нет. Нечто самое пугающее».
– Он сказал, у этой Тьмы имя одного из нас, – Джеймс задержал дыхание, вспоминая тихий ужасный голос человека в больнице. И его безумие. Он бы так хотел выбросить этот жуткий образ из головы, но не мог.
Оливер молчал.
– Мы долго думали, – продолжил с коротким вздохом Джеймс, – что бы это могло значить. Ведь Вандерссон указал на нас пятерых, когда сказал это. Всё сходится, понимаешь? Когда… Если Тьма вырвется, ей будет нужно чье-то живое сердце взамен того, что останется в гробу. Так что, возможно, кто-то из нас прикоснется к нему и впустит Тьму в себя. Или это случится как-то еще. Раз она может вызволять тени и заставлять их похищать людей, вдруг она достаточно сильна, чтобы уже пытаться завладеть кем-то?..
Джеймсу так давно хотелось поделиться своими мыслями и сомнениями. Перед остальными друзьями он не мог – не хотел видеть ужас на их лицах. Для них он должен был верить в то, что слова Вандерссона ложь. Но с Оливером он мог быть честным. И это стало настоящим облегчением – говорить правду, прожигающую изнутри так давно.
– Да, Тьме будет нужно тело, – согласился Оливер, задумчиво рассматривая опустевшую чашку. – Но почему одного из нас? Это абсурд, Джеймс. Тьма – величайшее из зол, она не выберет в качестве вместилища хрупкое тело подростка, а даже если и так, для этого кто-то из нас должен выпустить ее, прикоснувшись к сосуду и разорвав оковы. Для чего кому-то из нас это делать? Если бы мы этого не знали и сделали всё случайно… Но мы ведь в курсе, так что.
Разумно. Эти же доводы Джеймс сам приводил для друзей.
– Но что, – все-таки он позволил себе еще немного посомневаться, – если мы просто не всё знаем? Вдруг для того, чтобы освободить Тьму, есть другой путь? Что, если есть иной способ для неё выбрать себе тело?
– Вот как? – Оливер хмыкнул и потер костяшки на правой руке. – Откуда же тогда какой-то случайный человек об этом знает?
– Вдруг Тьма говорила с ним?
– Джеймс…
– Я лишь пытаюсь понять, Оливер. Вдруг Тьма способна предвидеть будущее? Вдруг это судьба?
Джеймс чувствовал себя маленьким напуганным мальчиком, и ему так хотелось, чтобы Оливер нашел такие слова, которые смогут разогнать его страхи. Потому что только он и мог это сделать.
– Судьба? – скептически скривился Оливер. Он оторвался от созерцания чашки и теперь прямо уставился на Джеймса, скрестив руки на груди. – И ты в это веришь?
– Да! – горячо воскликнул Джеймс. – Посмотри сам! Всё, что я видел в воде, сбывается!
– Ха. Ну, во-первых, мы и не пытались предотвратить ничего из этого.
– И не смогли бы…
