Текст книги "Тени (СИ)"
Автор книги: Never Died
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 53 страниц)
– Отдай мне книгу сейчас же, – произнес Сноу таким ледяным тоном, что удивительно, как это в воздухе не пошел снег. И сделал шаг вперед, нависая над когтевранцем. – Или я покажу тебе, что такое настоящие темные искусства. И остаток дней ты проведешь, воображая себя чайником, и никто не докажет, что это был я, потому что, ой, взгляни, в этом коридоре только ты и я. И палочки с собой, чтобы помешать мне, у тебя нет, не так ли?
Семикурсник вздрогнул. Глаза его расширились. Медленно и лениво Оливер вытащил свою палочку и направил парню в грудь. Он ощущал, как вспыхивает в воздухе чужой страх, как колотится сердце когтевранца, как замирает его дыхание. И Оливеру было плевать. Внезапное чувство силы и свободы окрыляло его.
– Так что ты решил? – приподнял он брови. И излучаемое им спокойствие слишком сильно отдавало угрозой. Палочка накалилась и с шипением прожгла дырку на одежде когтевранца, задела его кожу, и он тихо вскрикнул.
– Ладно, ладно, забирай!
С тихим стуком книга упала на пол. Оливер даже не посмотрел. Он не отводил взгляда от когтевранца, и по телу его разливался обжигающий отравляющий всё живое яд. Такой естественный, придающий уверенность в своих силах. Семикурсник с досадой плюнул на пол и пошел прочь. Удалившись на приличное расстояние, он оглянулся и выкрикнул:
– Не думай, что тебе сойдет это с рук, ясно?! Когда у меня будет с собой палочка, ты еще пожалеешь!
Оливер лишь холодно улыбнулся, не чувствуя ни капли страха. Да и сожаления тоже. И когда когтевранец скрылся, он убрал палочку и наклонился, чтобы подобрать книгу.
Тьма в нем ликовала.
И злобное бормотанье вдруг обрело смысл, очертив каждое слово ясностью звуков.
«Возьми меня в руки.
Открой.
Оливер.
Сделай это. Разве ты не чувствуешь? Мы связаны. Всегда были и будем.
Я – твоя тьма. А ты моя.
Открой меня. И получишь свои ответы. О том, кто ты. И кто я. Ну же, Оливер. Ты хочешь этого.
Так сделай».
И Оливеру вдруг стало не по себе. Не от ледяного шипения, которое мог слышать лишь он. Не от того, что книга эта была сделана из человеческой кожи. И даже не от того, что она знала его имя и обращалась именно к нему. Но ощущение тьмы, что она излучала, такое мощное, душащее, шло от нее, что он почти задыхался. И внутри него что-то колыхалось в ответ. Будто подобное притягивалось к подобному. И вот это-то его и пугало. До чертиков. То, что отвечало книге внутри него самого.
«Не бери. Не бери. Не бери, – стучало сердце. Желая его остановить. Спасти. – Возьмешь – и пути назад не будет. Твоей жизни не будет».
«Но её и так нет», – возразил Оливер. Он подумал о Розе, сбежавшей от него к Джексону и так и не вернувшейся. О Джеймсе, нашедшем для себя Мию и так легко забывшем о нем. О дедушке, вравшем ему всю жизнь. О мёртвом Стивене и его глазах. О том, как ужасно он только что вел себя с незнакомым когтевранцем, выпустив из-за стен свою тьму.
И прикоснулся к книге обеими руками.
И словно разряд тока вдруг ударил его, от кончиков пальцев до самого сердца. Всего стало слишком много – звуки, запахи, образы, голоса. И больно. Как же больно. Что разрывалась голова. Готовая расколоться, лопнуть от миллионов всего, что вдруг оказалось в ней. И все тело будто грызли на части, резали, кромсали. Убивали всеми способами одновременно. Сдавливая легкие и горло. Впиваясь в живот и глаза. В сердце. Нестерпимо. Вкус крови. И боли. Внутри всё плавилось от огня. Кто-то кричал. Или это был его крик?
А потом вдруг не осталось ничего.
***
Джеймс показывал Мие, что значит играть в снежки. Ему было так хорошо и весело, как не было давно. Он хотел позвать с ними Оливера, но Мия попросила не делать этого. Ей нравилось, когда они оставались вдвоем. И Джеймс не возражал. Ему это тоже нравилось. Рядом с Мией он почти не думал о том, что немного, совсем чуть-чуть (или слегка больше, чем чуть-чуть), скучает по своему другу. Но он не говорил этого вслух. И просто наслаждался часами наедине с Мией. Ее поцелуями, такими же неуверенными, как его собственные. Они оба учились, что значит быть влюбленными.
Вопрос Розы за обедом о символах напомнил Джеймсу о том разговоре, что состоялся у него с Оливером недавно. Он правда хотел, по-настоящему, помочь другу с поисками, но тот так ловко спровадил его, что Джеймсу даже показалось, что это потому, что он уже достал слизеринца своим присутствием. Поэтому и не стал спорить и доказывать, что хочет остаться, а просто ушел. К тому же, Мия не любила сидеть за книгами, а Оливер ясно дал понять, что не хочет, чтобы из-за него Джеймс терял время с ней.
Наигравшись в снежки, промокшие и замерзшие, они вернулись в гостиную и отправились переодеваться. Громко топая, чтобы оставить на лестнице остатки еще не слетевшего с ботинок и штанов снега, Джеймс поднялся к себе. В комнате горел свет, и звучали тихие голоса. Распахнув дверь, Поттер увидел Дила и Розу. Они сидели на кровати Джексона в обнимку, подложив под спину подушку, и негромко разговаривали.
– Привет, голубки, – помахал им рукой Джеймс, ничуть не смутившись, и прошагал к шкафу с сухой одеждой. Роза свернула глазами в его сторону, но Поттера это давно не трогало. Он снова посмотрел на друзей и спросил:
– Как ты, Дил? Лучше?
Тот слабо улыбнулся и кивнул. Щеки его были немного розовыми от смущения, но ведь это привычная реакция на бесцеремонное появление Джеймса во время его романтических моментов с Уизли.
– Постой, – Роза даже приподнялась на локтях, – ты знал?
– Что знал? – Джеймс стянул свитер и, скомкав его, небрежно швырнул в угол.
– Про его бабушку, – уточнила Роза. Джеймс зарылся в шкаф в поисках подходящей рубашки и, наконец, найдя то, что надо, выглянул и ответил:
– Разумеется. Я же его друг. Что за вопросы, Рози?
Он бы и не ушел гулять с Мией, если бы Дил сам его об этом не попросил. А на вопрос Джеймса, почему, ответил, что Роза поможет лучше. Кто бы сомневался, ведь она может утешать Джексона поцелуями.
Джеймс спрятался за дверкой шкафа, чтобы переодеть брюки, а когда закончил, то, нарочно громко шаркая ногами, прошел к двери.
– Не буду мешать, малыши, – ехидно улыбнулся он на пороге. – Воркуйте дальше. Только не увлекайтесь. Сестренка.
– Кто-нибудь убьет тебя за твой язык, – в спину ему бросила Роза. Джеймс не оглянулся, лишь фыркнул, вытягивая гласные:
– Но не тыыы…
У него было отличное приподнятое настроение и совершенно ни одного повода для грусти. Мия с ним и счастлива. Дил больше не грустит, потому что Роза как всегда нашла способ его утешить. Бабушка Джексона вроде в порядке. Ничто не угрожает, не предвещает беды. И так легко было поверить, что всё действительно хорошо.
Мия сидела на диване с тетрадкой на коленях. Джеймс плюхнулся рядом. Ему так нравилось, что теперь не нужно постоянно сдерживать себя, думать, как не переступить черту, не оказаться недопустимо близко. Теперь он мог просто так оказаться рядом с девушкой и знать, что она не заедет по нему каким-нибудь заклинанием или кулаком. Оказался избранным. Единственным, кому она всё это позволяла.
– Ты обещал научить меня играть в виселицу, – произнесла Мия, взглянув на Джеймса.
Точно. Его программа социализации девушки включала в себя весь возможный арсенал игр и развлечений.
– Отлично, – хлопнул он в ладоши, предвкушая радость, которую получит, посвящая Мию в еще один кусочек настоящей жизни. Ему так нравилось дарить ей такие моменты, показывать, что значит жить по-настоящему. – Сейчас я тебя повешу, Мия.
– Или я тебя? – неуверенно добавила она. Джеймс улыбнулся.
– Или ты меня. Это простая игра, смотри…
Он уже собирался вдохновенно описывать правила, как тут их прервала явившаяся словно из ниоткуда хмурая Лили. И внимание Джеймса сразу же переключилось на сестренку.
– Лил? – он оттолкнулся спиной от дивана, выпрямляясь и не сводя с девочки глаз. – В чем дело?
– Там тебя Ал зовет, – ответила Лили и махнула рукой в сторону проема, скрытого портретом.
– Ал? – Джеймс непонимающе качнул головой. Всё это ему жутко не нравилось. Младший брат никогда не бегал к нему по вечерам и не ждал, как пес, за дверями гостиной. Чтобы он так поступил, должна быть причина. И что-то подсказывало, что всё это не сулит ничего хорошего.
– Да, – однако, подтвердила Лили. – Он говорит, что-то случилось с твоим другом.
– С моим дру… – начал Джеймс, все еще не понимая. И тут его словно ударили по голове, сбросив сверху камень. – Оливер!
И, больше не медля ни секунды, Джеймс сорвался с места и бросился прочь. Он слышал, как Мия бежала за ним, но даже не обернулся, чтобы проверить, так ли это. Потому что это больше не было важно. Как и ничего в этом мире. Да и мира тоже не было. Только колотящееся сердце в груди, которое, казалось, готово было разорваться. Едва вылетев из гостиной, он чуть не столкнулся с младшим братом и сразу же выпалил:
– Что с Оливером?!
Альбус отшатнулся, будто боялся, что Джеймс схватит его или ударит, или толкнет, и тихонько ответил:
– Мы нашли его без сознания.
Мысли разбивались, как корабли о рифы. И только одно слово уцелело в этом шторме:
– Где?
– В коридоре рядом с библиотекой. Том, что ведет в сторону башни Когтеврана.
И этого было достаточно. Больше не слушая брата, Джеймс помчался туда, чувствуя, что задыхается. И вовсе не от бега. От страха.
Оливер лежал на полу, без сознания – Джеймс сразу увидел его и хоть и был готов к этому, но на мгновенье ему показалось, что под ногами не осталось земли, и он падает в пропасть. Рядом с ним стоял бледный, напуганный Скорпиус с какой-то ужасно древней книгой в руках. И просто смотрел.
– Оливер! – Джеймс с разбегу упал на колени рядом с другом, ощутив боль от встречи с каменным полом, но не обратил на нее внимания. Плевать. Пусть он хоть все ноги себе отобьет, только бы не…
Ладонями он обхватил шею Сноу, приподнимая над полом. Лишь бы его голова не лежала на этом холоде. Будто это имело значение, но Джеймс едва ли мог соображать. Пальцы его скользнули к артерии на шее, проверяя пульс.
Бьётся. Господи, бьётся.
На миг вспыхнувшее облегчение почти сразу же исчезло. Джеймс осматривал друга в поисках ранений или травм, но ничего не было. И он не понимал.
И только шептал, но в голосе его с каждой секундой всё отчетливей звучала паника:
– Оливер! Ну же, чертов умник, открой глаза! Очнись! Давай! Оливер! Олли!
– Нужно позвать кого-нибудь, – раздался возглас за спиной, принадлежавший Мие.
– Я сбегаю за профессором Льюисом, – тотчас отозвался Скорпиус, которому, кажется, было не по себе, и Джеймс услышал его убегающие шаги. Но даже не оглянулся. Все его внимание было обращено к бесчувственному Оливеру, и перед глазами невольно вспыхивало давнее видение, как кто-то с эмблемой Слизерина падал на камнях. Он же предупреждал, он же говорил! А Оливер только шутил, будто всё это игра. Строил из себя неуязвимого, бесстрашного. И что теперь? Доигрался, умник! Что с ним случилось? Стоило только выпустить его из вида, и вот итог. А что, если он?.. Нет. Нет и нет. Оливер не может умереть. Не он. Это не честно, не справедливо. Он нужен им. Он нужен Джеймсу.
Неизвестно, сколько времени прошло – Джеймсу показалось – вечность, как вновь зазвучали голоса и послышались шаги. А затем по другую сторону от Оливера опустился Льюис. Глаза его горели тревогой, а на лице застыла маска.
– Поттер, отойдите, – приказал он несвойственным ему твердым тоном. Джеймс отшатнулся и упал на пол, едва успев выставить ладони, чтобы не шлепнуться на спину. А затем торопливо вскочил на ноги, покачнулся, и внезапно рука Мии на его плече помогла ему устоять.
Льюис прижал пальцы к шее Сноу, проверяя пульс, затем положил ладонь на грудь. Брови его сильнее нахмурились. И Джеймсу стало по-настоящему страшно. Что бы ни видел для себя профессор, это не было хорошим. Затем Льюис вытащил палочку, провел ей над юношей, что-то пробормотав. И, видимо, нечто понял. Потому что тотчас стремительно поднялся на ноги, вновь взмахнул палочкой, поднимая Оливера в воздух.
– Вы все – за мной, – скомандовал он, и по воздуху направил юношу в больничный блок. Джеймс, Мия, Альбус и Скорпиус последовали за ним. Рука Мии с плеча Поттера скользнула вниз и сжала ладонь, переплетая пальцы. Джеймс ответил на это прикосновение, вложив всю благодарность за поддержку, что не мог выразить словами. Потому что слов у него сейчас не было. Как не было голоса и ничего другого. Всё, что осталось – это Оливер, медленно плывущий по воздуху, будто кукла. Такой неправильно тихий и бледный, с застывшим лицом. Одна его рука лежала на груди, вторая свесилась вниз и сейчас болталась из стороны в сторону. И Джеймсу хотелось схватить за нее, встряхнуть и крикнуть, чтобы Оливер сейчас же открыл свои глаза. И тот бы, конечно, именно так и сделал. И, увидев их серый цвет, Джеймс бы ощутил облегчение. А Оливер бы ухмыльнулся со своим неизменным самодовольством и сказал:
– Испугался за меня, Джимми?
И Джеймс бы, разумеется, стал это отрицать так горячо и упрямо, как только мог, но Оливер как всегда видел бы его насквозь и улыбался бы только ярче.
А потом жесткий короткий вопрос Льюиса вырвал Джеймса из мечты.
– Что случилось?
– Не знаем, – ответил за всех Альбус. – Мы со Скорпиусом возвращались из библиотеки, когда увидели кого-то на полу. Подошли, а это Оливер. Я убежал за Джеймсом, а Скорпиус за вами.
– И, кажется, мы еще слышали что-то, – негромко и неуверенно добавил Малфой.
– Что именно? – спросил профессор, шагая по лестнице. Оливер плавно плыл перед ним, и Джеймс старался не отставать, не отводить глаз и в то же время слушать. Он тоже хотел знать, что случилось. К тому же в нем засела какая-то дебильная, но упрямая мысль, что если он отведет глаза, с Оливером еще что-то случится. Ведь всё было в порядке, пока они были вместе. Но стоило оставить Сноу на несколько дней, и вот итог. Во что он влез, глупый упрямый идиот? Что нашел? Почему не пришел к Джеймсу, не поделился? Кто сделал это с ним?
Альбус и Скорпиус переглянулись. И Малфой ответил:
– Как будто крик. Но мы были далеко, нам могло и показаться.
– Ясно,– коротко ответил Льюис. Он притормозил Оливера палочкой, обошел его, толкнул дверь и вошел в больничное крыло.
– Оставайтесь здесь и не мешайте, – произнес он. Джеймс хотел спорить, протестовать, рваться войти, но Мия сжала его пальцы, удерживая. Это было крепче любых цепей и слов. И дверь захлопнулась, оставив всех четверых в оглушительной ужасающий тишине.
Едва это случилось, Джеймс вырвал свою руку и отошел, пытаясь успокоиться.
– Я должен быть там, – хмуро бросил он в пространство, не обращаясь конкретно ни к кому. Альбус посмотрел на него со вздохом и покачал головой. Мия, тем временем, изучала Скорпиуса и вдруг спросила:
– Что это у тебя?
Джеймс невольно поразился, как уверенно и четко звучал ее голос. Тогда как ему казалось, что еще немного, и его собственный сломается, точно так же, как ломался он сам. Весь. Целиком. Обрушится на пол осколками.
– Книга, – ответил Скорпиус, чуть заикнувшись.
– Она лежала на полу рядом с Оливером, – поддержал друга Альбус. И вот тут Джеймс поднял глаза, впервые за последние минуты ощутив помимо тревоги и страха любопытство.
Может быть, Оливер нашел ответы?
– Дай-ка сюда, – он протянул руку, и Скорпиус без вопросов вручил ему книгу. На лице его отчетливо отразилось облегчение.
Это была самая мерзкая и неприятная вещь, что приходилось держать Джеймсу когда-либо. Странная на ощупь, вызывающая жуткое чувство. Было что-то, что замельтешило в сознании Джеймса, но он не мог это выцепить. Мия возникла рядом. Она даже не дышала, просто смотрела на книгу во все глаза.
Джеймс ухватился за краешек, подавив чувство тошноты, и открыл первую страницу.
– Блеск, – сорвался разочарованный стон с его губ. Да, книга была полна текста, хорошо сохранившегося, несмотря на время. Только вот язык, на котором она была написана, едва ли поддавался расшифровке. Если Оливер и понял что-то, то сказать мог это лишь сам.
И он скажет. С ним всё будет в порядке. Сейчас вот дверь откроется, оттуда выйдет Льюис, улыбнется и позволит им войти. А там Оливер, лежащий на кровати и пытающийся убедить все вокруг, что он в порядке, и не надо ему ни лекарств, ни грелок, ни бинтов.
Несомненно, именно так и будет.
С ним всё будет хорошо.
Черт, он еще не падал на тех камнях из видения.
Джеймс ненавидел себя за эту мысль. А за следующую возненавидел еще сильнее.
Ведь он не видел лица. И падать мог кто угодно со Слизерина. Даже Скорпиус. Или Альбус.
Нет.
Разозленный на себя за то, что даже всего лишь допустил подобную мысль, Джеймс взглянул на брата. Тот мог бы уйти, но стоял здесь и так же ждал, что будет дальше. Словно почувствовав, что на него смотрят, он поднял глаза и вдруг едва заметно улыбнулся. И в этой улыбке было больше поддержки, чем во всех словах мира. Может, чтобы быть братьями, не обязательно вести душевные разговоры и находиться рядом двадцать четыре часа в сутки?
Джеймс понятия не имел, сколько прошло времени. На каком-то этапе ожиданий мимо, шелестя мантиями, прошли директор и профессор Флитвик. Они даже не посмотрели на ожидающих учеников, но по их лицам Джеймс понял, что всё плохо.
И единственное, что мог, это ждать. И собственное бездействие бесило больше всего. Он перелистал книгу от корки до корки в поисках пометок, сносок или хоть чего-то на нормальном языке, но напрасно. Мия как-то странно смотрела на книгу, хмурилась и не решилась взять ее в руки, когда он предложил. Альбус и Скорпиус тихо топтались на месте. Тоже ждали.
Джеймс знал, что не уйдет, даже если ему придется здесь ночевать.
Но не пришлось.
Когда за окном стало темно до черноты, а в коридоры опустился ночной холод, двери больничного крыла распахнулись, выпуская по очереди трех профессоров.
– Если изменений не будет, придется отправить его в больницу Святого Мунго, – проговорила Макгонагал, явно завершая свою длинную фразу, но тут заметила учеников и замолчала.
– Идите, я сам с ними поговорю, – довольно дружелюбно улыбнулся коллегам Льюис. Ни Макгонагал, ни Флитвик не возразили. И Джеймсу показалось, что во взглядах их, брошенных на него прежде, чей уйти, больше жалости, чем недовольства.
– Всё не слишком-то радостно, – произнес Льюис, и голос его звучал ужасно устало. – Ваш друг в коме или чем-то вроде нее. Мы не смогли выяснить, что с ним происходит, потому что не знаем, что произошло. Явно воздействие какой-то очень сильной и темной магии. Но не понятно, какой именно. Его жизненные показатели в норме – сердце, дыхание. Он словно спит, но не может проснуться. При этом его мозг показывает невиданную активность.
– Что это значит? – спросила Мия. И Джеймс был так ей благодарен за это, потому что его собственный голос куда-то пропал. Он все еще переваривал ту первую фразу о том, что всё плохо. Другие слова, да, но смысл-то такой.
– Я бы предположил, что его пытают Круциатус или чем-то подобным, если бы не видел, что он просто без сознания. Он как будто не здесь, но где-то в другом месте или мире, где происходит нечто, – тихо ответил Льюис. И печально вздохнул. – А теперь возвращайтесь к себе. Уже поздно, и мистер Филч будет рад наказать вас, если встретит.
Джеймс и не подумал сдвинуться с места. Он всё думал и думал о том, что услышал. Оливеру больно. Там, в своей голове, ему больно.
– Могу я увидеть его? – хрипло спросил он, поражаясь, как нашел силы вернуть себе голос. Льюис взглянул на него и поджал губы.
– Нет, мистер Поттер. Не сегодня. Знаете, пожалуй, я провожу вас в ваши гостиные. Начнем с Гриффиндора, да?
Джеймс не ответил. Он слышал, что Мия сказала что-то, потом еще Альбус, но даже не пытался разбирать слов. И когда все пошли, просто отправился следом, всеми фибрами души чувствуя, что должен остаться.
Он не запомнил ни дорогу до гостиной, ни прощания со слизеринцами и их деканом. И очнулся только оказавшись в шумной переполненной гостиной. И им тотчас овладела такая ненависть, что хотелось швырнуть проклятую книгу, что он все еще держал в руках, куда-нибудь в огонь, перевернуть все столы, разбросать все вещи, что лежали на них, расколотить зеркала и окна, просто чтобы услышать звон и грохот, чтобы эти звуки заглушили смех, который не должен был звучать сейчас, когда Оливер умирал внизу.
Но Мия снова взяла его за руку и молча повела куда-то, не давая сорваться. Он едва заметил в толпе встревоженные лица Розы и Дила, но знал, что не сможет рассказать им, пережить все это еще раз. И Мия не остановилась, повела его дальше.
В следующий раз он пришел в себя уже в своей спальне. Он сидел на кровати, Мия стояла напротив и смотрела на него сверху вниз.
– Тебе нужно отдохнуть, Джеймс, – раздался ее голос, словно из тумана. Четкий, уверенный, почти властный. – Поспи, ладно? Я сама все объясню Розе и Дилу. А ты просто поспи. Станет легче.
«Нет, – хотел возразить Джеймс. – Не станет».
Мия легонько надавила на его плечо, и он сам словно кукла завалился на бок, все еще прижимая к себе книгу. Девушка аккуратно вытащила из-под него одеяло и накрыла его сверху до самого подбородка.
– Спи, Джеймс, – наклонившись, приказала она.
Но Джеймс не мог уснуть. Он лежал в темноте и слушал собственное дыхание. И все ждал, что сейчас сюда ворвется Дил, или Роза, или кто-то из его соседей, чтобы он смог наорать на них от души и швырнуть что-нибудь. Но никто не пришел. И это вызывало разочарование.
Джеймс перевернулся на спину и уставился в потолок. А потом вдруг понял, что все еще держит книгу и, судорожно дернувшись, спихнул ее на пол. А потом еще забросал одеждой, как будто книга могла подглядывать за ним. Она не нравилась ему. Вызывала плохие чувства. С каким удовольствием он бы ее сжег. Но Оливеру она была зачем-то нужна. И Джеймс не мог от нее избавиться, потому что это могло быть важно. Вот Оливер вернется и всё объяснит. Завтра.
Уверенный в этом, Джеймс натянул одеяло на голову и закрыл глаза. Утром он проснется, и всё будет хорошо.
========== 34. Прекрасный сон. ==========
Всё было плохо. Просто полный отстой. Сон не принес облегчения, а утро – хороших новостей. Оливер не пришел в себя, и к нему по-прежнему никого не пускали. Джеймс из чистого упрямства остался бы под дверью, но Мия раскусила его план, пришла и утащила его, не говоря ни слова. За завтраком их компания сидела в тишине. Роза, бледная, словно призрак, с опухшим лицом, не поднимала глаз от тарелки, но ничего не ела. Дил не отводил от нее взгляда, хмурился, но не высказывал претензий, понимая серьезность ситуации. Мия задумчиво таращилась в пространство и поджимала губы, думая о чем-то. Сам же Джеймс старательно жевал, пытаясь делать вид, что ничего не случилось. Не получалось. Его тошнило, и та, вчерашняя ненависть, никуда не делась. Она дремала внутри него, готовая взорваться злобным рыком по малейшему поводу.
– Эй, ребята, у вас тихо, как на поминках, – весело заметил сидящий неподалеку Ким Томас.
И это стало той самой каплей. Какие к черту поминки! Никто не умер! И не умрет! Ясно?!
Джеймс отшвырнул тарелку, та со звоном отлетела на пол, разметав по нему остатки еды. Игнорируя множество направленных на него взглядов, Поттер схватил сумку с учебниками и вылетел из Большого зала. Его никто не остановил. К счастью. Потому что желание поорать на кого-нибудь стало почти нестерпимым.
Чертыхаясь на скользкой тропинке, он первым подошел к теплицам, где в ближайшие два часа его ждала работа с растениями под руководством Долгопупса. Завтра будет суббота. У него должен был состояться первый поход в Хогсмид с Мией, но сейчас это было последним, о чем он думал.
Через двадцать минут стали появляться однокурсники с Гриффиндора и Пуффендуя. Мия и Дил, шагавшие вместе, подошли к нему и молча встали рядом, по обе стороны. «Совсем как стража», – вяло подумал Джеймс и горько усмехнулся. Его даже не удивило, что эти двое, такие несовместимые, оказались вместе. Между собой они вряд ли были друзьями, их связывал только он.
– Думаю, – сухо произнес Джеймс, глядя перед собой на верхушки деревьев в лесу, – на него напал тот же, кто и на Мию.
Он скорее почувствовал, что друзья смотрят на него, чем увидел.
– Я тоже об этом думала, – призналась Мия. – И согласна. Только почему?
– Почему? – фыркнул Дил. – А мы поняли, почему он напал на тебя, м? Или почему не тронул нас в теплицах, когда мы были безоружны и как на ладони? Этому психопату явно не нужны причины и доводы.
– У него есть цель, – возразила Мия. – Он бы не стал рисковать, не имей это смысл.
– Или стал, – не унимался Дилан. И вдруг охнул. – Мерлиновы рукава!
– Что? – сразу же нахмурилась Мия.
– Он решил перебить нас по одному, – выдохнул шокированный собственной догадкой Дил. – Ну, конечно. Он не может убить нас всех, это было бы подозрительно. Но если мы будем погибать по-разному и в разные моменты, никто ничего не свяжет. Нужно что-то делать. Джеймс! Нужно сказать кому-то. Или уехать? Черт. Давайте скажем. Хоть что-нибудь сделаем!
Джеймс устало закрыл глаза. Он не влезал в обсуждение друзей и не хотел быть тем, кто станет унимать паникующего Джексона. Он просто хотел тишины – здесь и сейчас, чтобы всё обдумать.
– Перестань, – одернула Дила Мия. И тот, к удивлению, сразу же послушался. Мия умеет быть грозной, когда хочет. Даже Эджком от нее не по себе, Джеймс это заметил.
Появился профессор, как всегда позитивный и дружелюбный. Открыл теплицы, впуская внутрь замерзших учеников и что-то радостно изливая про свои обожаемые растения. Джеймс не вникал.
Машинально он собирал какие-то мясистые зеленые листья, а потом разминал их в деревянной ступке, пока из-под тонкой кожицы не выбрызгивал вонючий липкий сок. Запах стоял настолько омерзительный, что тошнота усилилась, и Джеймс пожалел о том, что утром так старательно впихивал в себя завтрак. Кажется, задержаться в желудке ему не суждено.
– Может, нам больше никогда не разделяться? – предложил Дил шепотом. И тотчас сам себе ответил. – Определенно, так и сделаем. Всегда ходить как минимум по двое и с палочками. Как Мия. – Которой сейчас не было поблизости. – Так надежнее. Хотя бы будет шанс, правда?
Джеймс не ответил другу. Он всё пытался понять, что же вчера случилось, представить. Вот Оливер нашел книгу (интересно, где, выглядит она жутко), забрал ее и понес куда-то. Куда? Что он такого в ней заметил, чего не увидел Джеймс? Это должно быть нечто особенное, важное. Иначе, зачем капюшон на него напал? В том, что это сделал он, не было никаких сомнений. Потому что кто тогда, если не он? Нужно еще раз перелистать книгу, только тщательно. Чтобы ничего не упустить. Может, Оливер отметил что-то карандашом или загнул страничку. Ведь что-нибудь там быть просто обязано!
– Только с бабушкой все наладилось, так теперь это, – продолжал бубнить Дил. – Черт, мы же ничего не делаем, даже в подземелье больше не ходили. Какой смысл на нас нападать? Мы не мешаем, просто учимся, живём… Как думаешь, может, Сноу спускался без нас? Вдруг он что-то скрывал?
Рука Джеймса дернулась оттого, что друг сказал «скрывал» в прошедшем времени. Не в настоящем. Как будто уже…
Липкий сок брызнул прямо в лицо, попал в рот и глаза. Отплевываясь, Джеймс громко выругался, за что сразу же получил пять штрафных очков. Злобно заявив, что ему плевать, он тут же получил еще пять и укоризненный пристальный взгляд Долгопупса бонусом. Пришлось заткнуться, пока тот не начал что-то додумывать и не решил оповестить об этом отца Джеймса. Для полного «счастья».
– Он не спускался, – отрезал Джеймс. Уж в этом он не сомневался. Что бы то ни значило, что бы там, в коридоре, ни скрывалось, оно как-то влияло на Оливера. Джеймсу это не нравилось, но он молчал, не допытывался, ждал. Не бросил и забыл, но лишь отступил, чтобы перегруппироваться и в подходящий момент вновь попытаться вытянуть правду, что всегда в отношении Оливера было непросто, если только тот сам не желал поделиться. Но такой подход куда эффективней прямых надоедливых расспросов в лоб.
Но туда, в коридор, Сноу не спускался. Это точно. Он этого не хотел. И не пошел бы один, сказал бы, позвал с собой.
– Ладно, – примирительно произнес Дил, заметив грозный настрой друга. – Как скажешь. Ох, Джеймс, во что мы ввязались? Это ведь опасно. Может, уйдем, пока еще можем?
– А можем?
Джеймс посмотрел на друга. И тот почти сразу же опустил глаза. Виновато. Тоже ведь понимал, что уже не могут. Даже если сами перестанут искать, кто сказал, что капюшон позволит им уйти и жить долго и счастливо?
Подошла Мия и оценивающе посмотрела на каждого из них.
– Джеймс, у тебя что-то зеленое в волосах, – заметила она. Джеймс снова ругнулся, в этот раз тише, чтобы профессор не услышал, и полез вытаскивать из своей шевелюры остатки листка и его сока.
– Льюис сказал, что его будто пытают, – прошептала Мия, срывая листки с растения в специальную корзинку. – Думаешь, ему на самом деле больно?
Спазм сжал горло, будто кто-то сдавил его пальцами. И на мгновенье мир покачнулся.
«Да», – хотел сказать Джеймс, но не смог произнести ни звука. Он опустил голову и принялся сдирать листья с таким ожесточением, что едва не порезал кожу на пальцах. Мия глубоко вздохнула. И ничего больше не сказала. Дил тоже замолчал.
Ещё вчера днем Джеймс был абсолютно совершенно счастлив. У него была любимая девушка, друзья, Оливер, все хорошо в семье и без особых проблем в учебе. Даже не верилось, что это было всего пятнадцать часов назад. Будто в другой жизни. И никак не оставляло совершенно нелогичное, необоснованное чувство, будто случившееся с Оливером его вина. Это ведь не так. Чем он мог бы помочь? Тем, что был бы рядом? Но ведь Оливер сам его отпустил! Сказал «иди, Джеймс», и Джеймс пошел. Тогда почему ему сейчас так хреново? Им обоим. С той лишь разницей, что боль Оливера во сне, а Джеймса наяву.
***
Роза проплакала всю ночь, и ни Саманта, ни Мэри не смогли ни успокоить ее, ни добиться хоть слова о том, что случилось. Еще две девочки-соседки, с которыми они были не очень дружны, хмурились и ворчали, что им не дали поспать.
А Роза не могла успокоиться. Ей было так страшно и так больно. Она была так разбита, что больше не видела себя целой. Потому что она совершила самую ужасную ошибку в жизни. И ценой за это мог стать Оливер. Она ведь сказала, что вернется, и не вернулась. А он остался там, в библиотеке, чтобы дождаться ее, не зная, что она не придет. Она выбрала Дила, потому что он был так сломлен и несчастен, потому что пожалела его и не смогла добить своими словами. И в итоге сейчас теряла Оливера. Её неправильный выбор мог стоить ему жизни.
