Текст книги "Тени (СИ)"

Автор книги: Never Died

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 53 страниц)

Здесь, в Хогвартсе, в первое время ей все было ненавистно, и она пыталась избегать людей так, как только могла. А потом внезапно оказалась в компании не то героев, не то мстителей, не то самоубийц. Мало ей, что ли, было того, что произошло за стенами школы, чтобы и здесь влезть в какую-то сомнительную и возможно опасную авантюру?

Но ее отец хотел, чтобы она приехала в школу. И она сама этого хотела. Знала, что ей это нужно, быть здесь. Это ее место. Если бы не мать, внезапно решившая устроить ей домашнее обучение, стольких бед можно было бы избежать…

Неяркое ноябрьское солнце уже скрылось за плотным слоем облаков у самого горизонта. И за стеклом начинало смеркаться. Мия сидела на кровати и смотрела на темнеющий уголок неба. Она старалась ни о чем не думать. Ни о том, что было, ни о том, что будет. Все сложится так, как должно. А ошибки прошлого уже не исправить. Они свершились, и спасения нет. Она знала, что давно пора двигаться дальше, так твердили ей Макгонагал, какая-то тетка из Святого Мунго с замашками мозгоправа, экзаменатор, проверявший уровень ее образования. И даже Оливер. Но Мия не знала, как это сделать. И не понимала, зачем.

Она сбежала. Она спряталась в Хогвартсе. Но ее кошмары последовали за ней. Наверное, она не достаточно сильная, чтобы отбросить все эмоции и чувства. Но Мия верила, что однажды это изменится. Здесь, в школе, она найдет себя.

Подушка насквозь пропахла листьями, но даже это перестало помогать. Мия сердито взглянула на нее, хоть и понимала, что виновата сама. Во всем, что случилось. И ее недавний срыв это только доказал. Она не нормальна.

– Не говори так, Мия, – произнес в памяти тихий голос Оливера. – Если ты ненормальная лишь потому, что напала на того, кто подкрался к тебе со спины и схватил, то что уж говорить обо мне, человеке, который слышит неизвестные голоса и видит то, чего нет?

Может, именно это притягивало к Оливеру людей. И в то же время отталкивало. Мия видела это – бесконечное сражение за его душу. Он избегал близких привязанностей, но так желал их. Она замечала это, даже если он никогда такого не говорил и не скажет вслух. Он стремился к одиночеству, но на самом деле ненавидел его. Выстраивал стены, чтобы спрятать за ними свои чувства, чтобы жить только разумом. Было в нем нечто родственное Мие. Какая-то тьма внутри, которую они оба пытались контролировать и сдерживать, зная, что однажды не смогут. «Команда плохишей», как когда-то сказал Оливер. Ох, он даже не представлял, как сильно это слово подходило к Мие. В прямом значении.

По лестнице за дверью раздались чьи-то торопливые шажочки. Кто-то поднимался, весело прыгая через ступеньку. Мия торопливо убрала солдатика в карман и схватилась за палочку, лежавшую около коленки. Просто, на всякий случай. Дверь распахнулась, и в комнату впорхнула Мишель, одна из глупых соседок. В руках ее белел свернутый пергамент.

Мия вновь уставилась в окно. Она не общалась с девушками, с которыми делила комнату, ограничиваясь лишь приветствием по утрам, так что ожидала, что Мишель просто сделает то, зачем поднялась сюда, и скроется. Потому удивление было еще сильнее, когда соседка вдруг остановилась около кровати Грейс.

Мия оторвала глаза от неба в окошке и молча уставилась на Мишель. Та несколько растерянно улыбнулась, но, не получив ответного дружелюбия, бросила все попытки казаться любезной и просто протянула вперед руку со свитком.

– Что это? – холодно спросила Мия, враждебно глядя на пергамент. Мишель надула губы и бросила свиток на кровать.

– Тебе передали.

Излишне гордо для данного момента отбросив волосы с лица, она развернулась и прошествовала до дверей. И пока шаги ее на лестнице не стихли, Мия не шелохнулась. Но когда вернулась тишина, она перестала пялиться на дверь и перевела взгляд на свиток. С виду безобидный, но кто знает, что внутри. Там может быть проклятье, порча или ядовитый порошок. А может, сама бумага пропитана ядом. Или же там написано заклинание, прочитав которое можно уснуть вечным сном.

Чем больше Мия думала, тем сильнее становилось ее недоверие. Наконец, она ткнула в свиток палочкой и мысленно произнесла заклинание: «Ревелио кантеум». Пергамент осветился оранжевым, подпрыгнул пару раз и затих. Он был чист.

Выдохнув, Мия отложила палочку и взяла его в руки. Свиток даже не был запечатан, и она просто развернула его, попутно подумав, а заглядывала ли внутрь любопытная Мишель.

Несколько неровных строк небрежным широким почерком.

«Мия!

Я бы очень хотел встретиться с тобой сегодня. Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. Потому что я больше не могу об этом молчать. Я не знаю, как ты отреагируешь на мои слова и даже то, придешь ли ты, но я очень надеюсь тебя увидеть.

Помнишь, как мы сидели вместе на лестнице и ели сладости? С тобой мне было тепло, как дома.

Я буду ждать тебя сегодня в лесу, в семь. На полянке, около ручья. Если идти от домика Хагрида, то это на северо-запад.

Джеймс».

Мия не заметила, на каких словах губы ее дрогнули в слабой, но искренней улыбке. Она тоже хорошо помнила тот вечер, когда Джеймс встречался со своим отцом. Тогда, наверное, она взглянула на Поттера по-другому, увидела в нем что-то, что привлекло ее, заставило прийти ему на помощь. В том его поступке проявилась глубина его души. А после… Она бы и не подумала, после всего, что было, что кто-то еще способен подарить ей столько тепла и света, ничего не требуя взамен, вернуть, пусть и на миг, улыбку и ощущение радости. Их с Джеймсом совместный праздник. Тогда Мия была почти счастлива. И лишь самый темный уголок души знал, что этого счастья она не заслужила.

Интересно, что же такое Джеймс собирается ей сказать? В последнее время он всегда рядом. Он поддерживает ее. Не осуждает. Не пытает вопросами, хоть она и видит, как его задевает ее недоверие, как он скрывает свое любопытство. Но почему-то так легко как Оливеру, говорить Джеймсу она не могла. Может, потому, что слишком сильно боялась увидеть разочарование и отвращение в карих глазах Поттера. Боялась, что, узнав о ней слишком много, он уже не захочет быть ей другом.

Она не могла его потерять.

Отогнав образ Поттера, выплывший из памяти, Мия бросила взгляд на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке одной из соседок. Без двадцати семь. Мия еще раз перечитала записку, а затем сложила ее пополам и спрятала под подушкой.

На улице было холодно. Надев пальто и шапочку (повязывать гриффиндорский ало-золотой шарф Мия упорно не желала), девушка опустила палочку в карман и вышла из комнаты. Никто не окликнул ее, не попытался остановить. Впрочем, ничего нового. Мие не было ни до кого дела, и все эти люди отвечали ей тем же. И даже если среди этой толпы были Дилан и Роза, то они также не сделали попытки заговорить со своей… Подругой? Коллегой? Знакомой? Кем Мия стала для них, в конце концов? И кто они для неё?

Спускаясь вниз по многочисленным лестницам, Мия повстречала семикурсника-гриффиндорца, тупо стоявшего у лестницы и проводившего ее пристальным взглядом, от которого стало не по себе; двух маленьких пуффендуйцев, играющих с кусачей тарелочкой, и целующуюся парочку из Когтеврана. Для полного набора не хватило только ребят со Слизерина, но те, видимо, прятались в своих подземельях.

Прежде чем выйти на улицу, Мия вытащила палочку из кармана и сжала в кулаке. За дверями уже смеркалось, но все же света еще было достаточно, чтобы идти, не зажигая огня.

Запретный лес темнел хищной глыбой, разинув свою дикую пасть. И именно туда собиралась Мия. Она не понимала, почему Джеймс назначил встречу именно там, но, должно быть, у него были для этого веские причины. Он бы никогда не подверг ее опасности, она это знала. В лесу Мия не была уже очень давно. Первое время там, среди деревьев, ей было комфортно. Она могла скрываться от людей, точно зная, что ее не побеспокоят, и заниматься улучшением своих боевых навыков. Пока Джеймс и Дил все не испортили. Они нашли ее, а их самих нашли пауки. Если бы не тот случай, Мия бы не стала одной из них.

Воспоминания о гигантских акуромантулах, диких, голодных, не вызывали у девушки ни малейшей дрожи ни тогда, ни сейчас. Конечно, она испугалась, и кто бы не испугался таких челюстей, но быстро пришла в себя еще там, в лесу. А после это и вовсе ее не волновало. Ей было плевать, что она чуть не погибла. Снова. Потому что, случись это, она бы приняла смерть как должное. Ее Мия не боялась. Уже нет. Слишком часто в последнее время они шли рука об руку, что стали почти подружками.

В домике Хагрида горел теплый желтый свет, лившийся из окошка на грядки, запорошенные тонким слоем снега. Мия быстро миновала их – не хватало еще, чтобы профессор поймал ее и вернул в школу – и вступила в тень первых деревьев. Заколдовав палочку, чтобы та указывала на север, Мия выбрала обозначенное в записке направление и, пробормотав «Люмос», зашагала именно туда.

Небольшой слой снега был слишком мал, чтобы заглушать шаги. Но на его светлом фоне отчетливей выделялись все силуэты. Мия останавливалась через каждые несколько шагов, чтобы прислушаться и сверить направление. Ей не хотелось вновь оказаться застигнутой врасплох, как тогда, на празднике в Хэллоуин. Да и повстречаться с недружелюбными пауками тоже не было особого желания.

– Джеймс! – негромко позвала парня Мия. Она зашла уже довольно далеко в лес, но по-прежнему не видела даже следов пребывания поблизости Поттера или кого-либо другого. На несколько секунд ей даже пришла в голову мысль, что она просто взяла неправильное направление, как тут справа стало слышно тихое журчание.

Ручей. Она на месте.

– Джеймс?

Мия подняла палочку повыше, чтобы свет от нее охватывал все близкорасположенные кусты. И какие-то неприятные сомнения заворошились в груди. Чутье подсказывало – что-то не так.

– Джеймс! – снова позвала Мия, и голос ее остался твердым, хотя она чувствовала, как начинает мелко-мелко дрожать. – Это ты?

Инстинкт самосохранения буквально вопил ей – бежать! Показатели опасности зашкаливали. Мие было знакомо это чувство. Она жила с ним почти всю жизнь. Она знала, как замирает сердце, чувствующее опасность. И сейчас ей нужно было уходить. Как можно скорее.

Никто не ответил ей, но вдруг позади, за спиной, там, откуда Мия только что пришла, что-то шевельнулось, с шумом задев промерзшие ветки кустов. Девушка стремительно оглянулась, и сердце в груди подпрыгнуло почти до горла.

– Кто здесь?! – выкрикнула Мия. Она готова была сразиться с кем угодно, но для этого должна была его увидеть. – Выходи!

Кусты снова шевельнулись. И Мие показалось, что там затаилась высокая черная фигура. Не Джеймс. Это не он. Невольно девушка отступила на шаг назад, к ручью. Где же Джеймс? Почему он так опаздывает? Или же… Вдруг с ним что-то случилось? Вдруг на него напали?

– Джеймс! – отчаяние вырывалось наружу. – Если вы тронули Джеймса, то пожалеете, слышите?! Кем бы вы ни были, я вас достану!

Кусты зашумели, словно охваченные резким внезапным порывом ветра, хотя во всем лесу наступил безмолвный штиль. И Мия ощутила исходящую из тьмы ледяную волну магии. И потому лишь крепче вцепилась в свою палочку, пытаясь унять дрожь в руках.

И вдруг черные тени вышли из кустов. Неочерченные силуэты во тьме, они приближались. Трое. Три высокие фигуры, рассеянные во тьме. Мужчина и две женщины. Они двигались плавно, будто призраки, и только создаваемый ими ветер шевелил ветви. Завороженная, Мия словно окаменела и не могла сдвинуться с места. Она смотрела и смотрела на приближающиеся тени, и вдруг дыхание оборвалось – было в них что-то знакомое. Страшное. Пугающее.

Нет, нет, нет. Не может быть…

И когда свет волшебной палочки упал на лица фигур, искаженные от ужаса и жестокости, Мия закричала от такого страха, какой ей не могли внушить и сотня акромантулов.

Это были они. Ее ночные кошмары. Они ожили и пришли за ней, чтобы отомстить.

========== 24. Болван и умник. ==========

– Джеймс! Джеймс, постой!

– Отстань от меня!

Джеймс шагал быстро и уверенно, чувствуя, как с каждым шагом внутри разгорается ярость. Сильней и сильней. Будто пожар в лесу, охватывающий с каждой минутой большую площадь. Как ему раньше не пришло в голову это имя? Потому что он даже не удивился, когда понял, чья мантия зацепилась за кусты. Кто капюшон. Это всегда лежало на поверхности. И сейчас он выскажет все, что накопилось в нем не только за эти два месяца, но за все годы.

– Джимми! – Оливер не отставал от Джеймса. – Подожди! Ты не можешь так туда пойти.

Джеймс круто развернулся и уставился на слизеринца. Сейчас он был так зол, что часть его раздражения автоматически перекинулась на ни в чем неповинного Сноу.

– Почему нет? – фыркнул он, сдерживая желчь. Оливер смотрел на него открытым взглядом, и голос его звучал с холодной рассудительностью, которой самому Джеймсу сейчас явно не доставало.

– Ты что, скажешь, что всё знаешь?

– Ну да.

– Ну да? – Оливер вскинул брови. – Джимми, очнись. Если это правда, то ты труп.

– Можно подумать, тебя это волнует, – не удержал ехидного комментария Джеймс. Но Оливер его проигнорировал, продолжая собственную мысль:

– А если нет, то ты получишь наказание куда хуже, чем уборка после уроков. Подставишь и себя, и свой факультет.

Упоминание о нарушении правил и возможных последствиях было лишним. Только не от Оливера. Он не смеет высказывать подобное, когда сам творит вещи и покруче.

– И что с того? – язвительно скривил губы Джеймс. – Ты вообще влез в чужой дом, так что не читай мне нотаций.

Прозвучало грубо, но сейчас юноша был слишком рассержен, чтобы следить за тоном. Оливер мгновенье смотрел в его лицо, прежде чем спокойно ответил:

– У меня не было другого выбора.

– Конечно, – яд так и сочился в каждом слове Джеймса. – Как бы не так. Просто ты считаешь, что тебе можно вести себя так, а мне нет. Я не ребенок, Оливер.

– Ну, так и не веди себя как двенадцатилетний. Успокойся. И давай все решим вместе.

– Что решим? Оливер, мы так давно искали человека в капюшоне, пытались узнать, как все это связано с Древней магией и что будет дальше. Да черт, нас пытались убить! Дважды! И теперь, когда я знаю, кто это, думаешь, ты сможешь меня остановить?

Джеймс разошелся и не заметил, как на последних словах невольно повысил голос. Он будто горел от злости, тогда как Оливер, стоявший напротив, представлял собой айсберг. Словно сердце его было сделано изо льда, который отражался в серых глазах.

– Уверен, что да.

– Неужели?

Оливер сделал решительный шаг вперед, не разрывая зрительный контакт с Джеймсом, который держал гриффиндорца лучше любой веревки, и оказался совсем близко.

– Потому что ты ничего не знаешь, – процедил он холодно. – Клочок мантии – это не доказательство.

– Я видел на ней эту мантию, понимаешь? Я не ошибся!

– Даже если так…

– Это так!

– …то она могла приходить в теплицы за чем угодно или вовсе одолжить ее другому человеку. Думаешь, я не хочу узнать всю правду? Но пока мы не будем уверены, ты не пойдешь никого раскрывать, подставляя свою шею. Я тебе не дам это сделать.

Джеймс все еще не собирался сдаваться. Он не находил ни одного логичного объяснения в голове тому факту, что ему было просто необходимо, чтобы Оливер его поддержал, но это было так, а потому он все еще не терял надежды настоять на своем. Хотя и видел приближающийся провал.

– Ты в дом Миргурда влез только из-за своих предчувствий. Это еще меньшее доказательство.

Ничто не дрогнуло в лицо Оливера. Взгляд оставался таким же прямым и твердым. Уверенным. Сильным. Вот уж кого не переубедишь, если он сам того не пожелает.

– Я сказал нет.

– Но Оливер…

– Нет.

И Джеймс сдался. Плечи опустились, и злость начала испаряться, как утекающий через пальцы дым. Он смотрел на Оливера, не зная, почему не мог сделать это без него. Но не мог, и всё. А раз Сноу не хочет, то спорить бессмысленно. Возможно, дело в том, что Джеймс понимал, пусть и в глубине души, что Оливер прав. И потому он не стал продолжать спор.

Джеймс разочарованно покачал головой, продолжая смотреть на слизеринца. Тот и не подумал отвести взгляд или хотя бы сделать шаг назад, чтобы освободить личное пространство. Он чуть прищурил глаза, будто пытался заглянуть в душу Поттера, понять что-то в нем.

– Порядок? – наконец, спросил Сноу. Джеймс кивнул. Вместе со злостью ушла и решимость. Оливер удовлетворенно хмыкнул и, наконец, отошел.

– Что будем делать? – поинтересовался Джеймс немного сердито.

– Ты ведь точно успокоился? – ухмыльнулся Оливер. Джеймс закатил глаза. Слизеринский придурок.

– Да, мамочка. Больше никаких опрометчивых поступков. Доволен?

– Славно. Нам нужны доказательства. Что-то большее, чем вероятность. Потому что того, что есть, не достаточно. Надо их найти.

– Постой-ка…

До Джеймса дошло, что собирался сделать Оливер, и тотчас внутри смешались восторг и ужас. Да, уж кто-кто, а этот парень точно не примерный ученик. И он, оказывается, предыдущие десять минут не просто останавливал гриффиндорца от глупости, но планировал совершить иную.

– Обыщем кабинет? – продолжил свою мысль Джеймс. Оливер улыбнулся и наклонил голову в бок.

– Согласен?

– Еще бы! – желание действовать немедленно подгоняло Джеймса. Оливер удовлетворенно хмыкнул и кивнул.

– Тогда пошли.

Быстрым шагом они стали подниматься по лестницам и коридорам. Никто из учеников или учителей не встретился им, что было вполне нормально, учитывая вечернее время и величину замка. Лишь на четвертом этаже они услышали Пивза, который пел себе под нос неприличную песню и писал что-то на стене зеленой краской, и свернули в другой коридор, чтобы не попасться ему на глаза. Конечно, полтергейст не мог наказать их или отнять баллы от факультета, зато вылить ведро краски на голову ученикам – это вполне в его духе.

Около преподавательского кабинета оба юноши замедлили шаг. Сейчас им нужно было быть максимально осторожными, чтобы не попасться в самый неподходящий момент. Если их застукают за попыткой проникновения в комнату учителя, наказание не заставит себя ждать. Джеймса сейчас меньше всего волновали возможные проблемы, но подставляться сам и при этом тащить за собой Оливера он не собирался.

– Готов? – одними губами спросил Сноу, взглянув на гриффиндорца. Тот только кивнул и первым взялся за ручку. Он не знал, чего ждал, то ли, что дверь будет заперта на ключ, то ли, что защищена особыми охранными чарами, но вместо этого та легко поддалась, без единого звука.

Джеймс бросил на Оливера быстрый взгляд и по его глазам понял, что тот подумал о том же – что-то не так. Неужели они снова оказались на шаг позади капюшона?

И вдруг за дверью раздался внезапный звук – будто чайная ложечка ударила о край блюдца.

Что за?..

– Она там, – прошипел Оливер. И тотчас его рука сжалась на мантии Джеймса на груди и потащила Поттера в сторону. Джеймс, не ожидавший такого, чуть не запнулся о собственные ноги и едва не упал. Но Оливер уверенно толкнул его прочь, так, что Поттер ударился спиной о стену. Чувствительно. Так, что у Джеймса невольно вырвалось слабое возмущение:

– Эй!

Тише шепота. Только дыхание, застывшее в воздухе.

Оливер, тем временем, пробрался к двери и осторожно заглянул в щелочку. Рука Джеймса дернулось в сторону слизеринца, движимая иррациональным желанием убрать того подальше. Потому что, если капюшон как всегда успел обойти их на шаг, это ловушка. Но даже если нет, то сейчас, увидев подглядывающего из-за двери Сноу, может обо всем догадаться. И Мерлин его знает, что тогда будет.

– Пьет чай, – пропыхтел Оливер, продолжая наблюдать. – Одна.

Часть Джеймса, та, что чуть не отправила его прямиком из теплиц проводить допрос, хотела немедленно ворваться в кабинет и получить ответы. Другая же часть, явно вступившая в сговор с благоразумием, – схватить Сноу за шкирку и убраться поскорее, чтобы вернуться для обыска после, когда здесь никого не будет. И пока Джеймс раздумывал, к какой из них лучше прислушаться, Оливер обернулся и взглянул на него. Лицо его сразу как-то ожесточилось.

– Чего? – напряженно свел брови Джеймс. Оливер лишь качнул головой, оставаясь хмурым.

– Нет.

– Что нет?

– Мы не пойдем ломать ей кости, выбивая правду.

Джеймс не сдержался и демонстративно закатил глаза. Но, в отличие от Ала или Дила, на Оливера это должного эффекта не произвело.

– Давай хотя бы последим за ней, – прошептал Джеймс. И Сноу согласился.

– Ладно. Спрячемся за той статуей, – он указал рукой на каменное изваяние длиннобородого волшебника с палочкой в застывших руках почти напротив дверей, ведущих в кабинет.

– Это великий Мерлин, вообще-то, – узнал это лицо Джеймс и не удержался от возможности сумничать. Не то, чтобы ему нравилось это когда-либо, скорее, он сделал это назло Оливеру. Пусть это и было немного по-детски, пускай, он и понимал, что, наверное, слизеринец прав и лучше не рисковать лишний раз, но это проявление того, чего не знал Сноу, словно стало маленькой местью за то, что вместо активных действий им предстояла засада.

– Кстати, он учился на Слизерине, – фыркнул Оливер. И, согнувшись, чтобы стать незаметней, бросился через коридор к статуе, даже не дождавшись ответа Поттера. Джеймс невольно усмехнулся и побежал следом.

Статуя стояла не вплотную к стене, и за широкими полами высеченной в камне развевающейся мантии волшебника можно было спрятаться. Возможно, не слишком удобно из-за довольно небольшого пространства, но если потесниться, то и Джеймсу, и Оливеру хватило места. Едва-едва, но всё-таки.

В молчании оба они уставились на двери, так и оставшиеся приоткрытыми. И там, за стеной, мирно пила чай профессор Эджком.

Джеймс потерял счет времени, ничто не происходило, не менялось. Ему казалось, что он сидит за этой чертовой статуей уже часов шесть, ноги затекли, но он не мог вытянуть их, боясь, что именно в этот момент дверь откроется, и тогда его сразу станет видно.

Оливер слева от него не отводил глаз от кабинета, но взгляд его постоянно затухал, снова и снова обращаясь куда-то внутрь себя. Но каждый раз, спустя несколько мгновений, он словно брал себя в руки, едва приметно встряхивал головой, и в глаза его возвращалась привычная проницательность и острота.

Сидеть в тишине с каждой минутой становилось все невыносимей. Джеймс бросил очередной взгляд на Оливера, и, кашлянув, произнес:

– Слушай, Оливер.

– Ммм? – немного рассеянно промычал Оливер, демонстрируя свое внимание, но продолжая наблюдать за дверью. Будто Эджком могла в любой миг выскочить оттуда, как черт из табакерки. Хотя… вообще-то, могла. Но не сейчас. Джеймс еще раз кашлянул, собираясь то ли с мыслями, то ли с духом. Было кое-что, что давно не давало ему покоя, и о чем он бы хотел знать подробней. Вопрос лишь в том, как отреагирует на эту тему Оливер. Потому что это может пойти как по нормальному, так и по отстойному сценарию. Со Сноу ведь именно так – никогда не угадаешь, где он позволит тебе узнать правду, а где скроет ответы за стеной из ухмылок.

– Твои способности… – голос все равно чуть хрипел. Кашляй, не кашляй, не поможет. – Особенности… Ты видишь мир по-другому…

Серые стальные глаза обернулись к нему. Сейчас в них не было шторма. Но, несмотря на это, они каким-то образом умудрялись оставаться океаном.

– Хочешь узнать, как, да, Джимми? – усмехнулся Оливер. Но в глазах его не было ни капли веселья. И Джеймс пошел на попятную.

– Мне просто интересно, но если ты не хочешь… – примирительно произнес он. Отступает. Снова. Так же, как с Эджком. Да что ж за день сегодня такой?!

– Я, кажется, говорил об этом, – все тем же фальшиво бодрым голосом продолжил Оливер. И Джеймсу хотелось заткнуть уши и закричать: «Хватит! Перестань так говорить, будто ты играешь!» – Дважды.

Джеймс отвернулся. Он помнил. Но не понимал, не мог до конца осознать, каково это, что это и как с этим живется. Для него это казалось странным, но для Оливера нормальным. Если он такой всю жизнь, то думал ли, будучи ребенком, что то необычное, что замечает он, видят и слышат остальные? Считал ли он это нормальным? И как узнал, что ошибался?

Наверное, что-то промелькнуло в его лице, потому что Оливер, не отводивший от него глаз, вдруг смягчился. Он приподнял уголки губ, будто хотел оставить на лице очередную улыбку-маску, но вдруг передумал, и лишь устало опустил их.

– Ты ведь все равно не отстанешь, не так ли? Пока всё не поймешь, – фыркнул он. И Джеймсу даже дышать стало легче – в голосе слизеринца больше не было той наигранной бодрости. – Это довольно сложно. Я не знаю, как объяснить, чтобы ты понял. Для меня это так естественно, будто дышать. И нет таких слов, чтобы…

Оливер прервался, чтобы направить долгий взгляд на дверь, за которой, возможно, сидел тот самый человек, который был виноват в том, что слизеринец и гриффиндорец прятались здесь и сейчас. Не случись все это – Миргурд, вода, капюшон – и Джеймс никогда бы не стал общаться с Оливером. Они так и ходили бы всю жизнь мимо друг друга, не поднимая взгляд, как параллельные линии, которые не пересекутся. Но вот же, пересеклись.

– Я не знаю, я просто… – через паузу продолжил Оливер, когда Джеймс уже решил, что разговор окончен, – ощущаю все иначе, как будто воздух, вода… Черт, не знаю, как это описать. А порой я слышу… разное. Звуки. Голоса.

– Голоса? – не сдержал удивленного выдоха Джеймс. Это что-то новенькое. Оливер взглянул на него и кивнул.

– Да. Когда я был маленьким, я часто слышал голоса в голове. Точнее, я думал, что в голове, но сейчас знаю, что нет. Слова, которые были больше никому не доступны. Тихий шепот, холодный, как северный ветер. Они врывались ко мне ночью, в тишине, заставляя замирать. И как бы я ни затыкал уши, они не переставали звучать.

Джеймс содрогнулся от невольного холодка, пробежавшего по спине легкой трусцой. Это звучало ужасно. Он ярко представил себе маленького мальчика в темной спальне, напрасно пытающегося спрятаться от голосов чудовищ во мгле. И никто не мог его от этого спасти.

– И что они говорили тебе?

– Разное, – голос Оливера звучал почти беспечно, и Джеймс не мог понять, то ли он смирился со всем этим, то ли просто скрывал свои истинные чувства, как всегда. – В основном, это была полнейшая бессмыслица. Бред. Будто обрывки разговоров, долетавшие до меня невесть откуда. Но порой это были угрозы. Слова, предрекающие беду. Мама сердилась каждый раз, стоило мне только упомянуть о том, что я снова их слышал. А отец начинал читать лекции о том, что я уже не ребенок и пора мне бросить эти выдумки и перестать бояться темноты. Но, Джеймс, я никогда не боялся тьмы. Я боялся того, что жило в ней. Голоса, шепот… Холодные невидимые щупальца, пробиравшиеся под одеяло и пытавшиеся меня задушить. Запахи дыма и сгорающей плоти в безветренную погоду или грозы, когда на улице светило солнце. Топот множества маленьких ног в пустом доме. И тяжелое дыхание под кроватью. Металлический вкус крови на губах. Песня, несущаяся из-за окна во время пурги. И тихий плач на пустынном пляже. Невыносимый холод в летнюю жару. И внутренний огонь среди мороза. Всё это сводило меня с ума. И я не мог ни с кем это обсудить, потому что меня сочли бы психом и отправили на лечение. Такое не рассказать ни родителям, ни знакомым детям. Даже дедушка… Даже он советовал мне не слушать, не обращать внимания, забыть. А стоило мне только упомянуть что-то подобное в компании… Так что я стараюсь не распространяться о том, что со мной происходит. Но эти голоса… Они самое плохое. Всё остальное давно часть меня, с которой я смирился. Но они… Хотя, их давно не было слышно. Уже несколько лет. Знаешь, как будто все это, особенности или способности, не знаю, как правильно, стали мне подконтрольнее с возрастом. Я выхожу на улицу, и моему телу нужно несколько мгновений, чтобы подстроиться. Чтобы не мерзнуть или не изнывать от жары. Вот. Как-то так всё и есть, Джеймс. Но самое ужасное, я не знаю, что со мной. Ни одна книга не дала мне ответа. И меня это убивает, – глубокий тяжелый вздох сорвался с губ. – И, Боже, Джеймс, давай больше не будем возвращаться к этой теме. Я и так сказал в пять раз больше, чем стоило.

И сейчас, в данный момент, ни Эджком, ни капюшон, ни видения в воде – ничто не имело значения. Джеймс сидел, пораженный прозвучавшим откровением Оливера. Пришибленный открывшейся ему правдой. Он ведь сам просил об этом, а сейчас едва мог дышать от тяжести, камнем осевшей на дне души. Каждое слово Оливера отзывалось болью в серых глазах, которую он упрямо пытался скрыть. И Джеймсу было больно вместе с ним. У него было чудесное, теплое, самое лучшее детство в кругу семьи, друзей и любви. А Оливер, маленький несчастный Оливер, должен был справляться со своим безумием совсем один, не понимая, что происходит. И не найдя ответов по сей день.

Прося рассказать о способностях, Джеймс не думал, что получит настолько полный и открытый ответ, без смешков и увиливаний. И эта откровенность его сразила. Потому что за стеной из язвительности и усмешек, он увидел все того же мальчика в темной комнате, так и не знающего ответа на главный вопрос – что с ним не так? Сильный, отчаянный, готовый идти до конца, он сам, должно быть, не понимал, как нуждался в защите.

Джеймс сглотнул возникший в горле комок. Только не развози слюни.

– Да уж, – хмыкнул он севшим голосом. И тут же постарался придать ему чуть менее драматичный характер. – Оливер, я знал, что ты особенный, но не думал, что настолько.

Оливер ухмыльнулся. Привычный слизеринец. И поскорее вернул разговор из серьезного в нормальную полушутливую плоскость.

– А ты как хотел? – весело вскинул он брови. – Думал, со мной легко?

«Думал. Но больше ты меня не обманешь. Теперь я знаю».

– Нет, – потянул Джеймс, с радостью переходя в режим подколов и шуток. Его любимый. Когда можно говорить даже о чем-то серьезном, не рискуя превратить все в мелодраму. – То, что с тобой непросто я с первого взгляда понял. Но, слушай, если ты снова услышишь эти голоса, ты можешь всегда сказать мне.

– Это ведь странно, – заметил Оливер совершенно спокойно. – Не считаешь, что я ненормальный?

На этот титул у них много кандидатов.

– Не больше, чем я. Мои видения, твои голоса. Мы оба по уши во всем этом.

– Это точно.

Оливер кивнул, сжав губы, и отвернулся. Ушедшая тишина вновь вернулась, навалившись на них теплым пледом осенним вечером. Джеймс тоже перевел взгляд на дверь, но, что бы там ни происходило, отсюда невозможно было ни увидеть, ни услышать что-либо.

– Надеюсь, теперь эта тема навсегда закрыта? – спросил Оливер нарочито небрежно. Джеймс тихонько фыркнул:

– В наше первое наказание ты сам заговорил о ней, а ведь мы тогда едва знали друг друга.