Текст книги "Новые приключения во времена Людовика XIII (СИ)"

Автор книги: Немов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

–Спой, дитя, спой!

========== Глава 11 Мудрость госпожи де ла Шпоро ==========

Джулия стояла у высокого обрыва. Белые облака сонно висели в вечернем фиолетовом небе, где с пронзительными криками носились стрижи. Внизу плавно катила свои воды Дордона, которая казалась нежно-розовой от света заходящего солнца. На противоположном берегу неподвижно стояло стадо бело – коричневых коров, изредка оглашая хрустальный воздух звуками тонких колокольчиков. Еще дальше уходили к горизонту леса, отсюда казавшиеся необозримым полем насыщенного изумрудного цвета.

Джулию привели сюда не прелесть заката, не розовый от заходящего солнца песок под обрывом, не желание уединиться, а тонкий и тщательный расчет. Поэтому щеки ее окрасились румянцем осуществленного желания, когда позади ее раздался ласкающий слух голос с южными нотками.

–Прелестная картина, не правда ли?

Джулия улыбнулась и застенчиво опустила ресницы. Краешком глаза она следила, как рядом встал де Арамисец – не очень близко, что говорило о его почтительности, но и не слишком далеко, что, слава богу, что свидетельствовало об его интересе.

–Да, сударь, красиво!

–В Провансе закат намного изысканнее. Солнце бросает последние лучи на неподвижную гладь моря…

–Такие закаты можно, должно быть, наблюдать из окон вашего родового замка, сударь? Вы ведь родились в соседней провинции, не так ли?

–Вы прекрасно осведомлены обо мне, сударыня! – заметил он лукаво.

Джулия бросила на де Арамисец быстрый взгляд. Покраснели ли они оба или розовый свет заката так падал на красивое, с правильными чертами лицо г-на де Арамисец? Он во все глаза смотрел на нее. Джулия была сейчас прекрасной и элегантной, как королева, да так себя и чувствовала!

–Хотите спуститься на берег? – спросил он осторожно.

–О, да!

Молодой мушкетер подал ей руку. Они вдвоем сбежали вниз, смеясь как дети. В самый последний момент Джулия пошатнулась, мушкетер легко поддержал ее за талию и так, рядом, они опустились рядом.

–Как бы мне хотелось, чтобы мы никогда не попали в город, что зовется Парижем! – признался де Арамисец, пересыпая из ладони в ладонь желтый теплый песок.

–Отчего же, сударь?

–Мы привезем вас королю Людовику, сударыня, и, верно, расстанемся. А мне не хотелось бы думать, что навсегда!

–Тогда и не думайте! Все зависит от вас, сударь! – прошептала Джулия застенчиво.

–Я запомню, эти дорогие для меня слова! – в восторге воскликнул он. – И буду смиренно надеяться, что и вы не забудете их!

–Я постараюсь…

–Тогда, чтоб я смел надеяться на встречу…

Он порывисто вскочил, нарвал ей охапку высоких лиловых фиксий, что гордо стояли под обрывом.

–Ах, сударыня, я желал бы дарить вам розы самых изысканных форм и цветов, но я могу преподнести вам лишь эти фиксии! Они скромны и сразу, верно, увянут от зависти к вашей редкостной красоте.

–Я благодарю вас! – улыбнулась Джулия. Она прижала цветы к груди. – Пусть они не претендуют на изящество роз, но мне они очень дороги.

–В Париже вы забудете о моем скромном подарке… Увы…

–Сколько бы цветов мне не преподносили, ваш букет будет занимать среди них свое истинное место, поверьте.

–Я счастлив, сударыня! – его прозрачные глаза сухо блестели.

–А в Провансе много цветов? – спросила Джулия тихо, все– таки отводя взор. Этот закат, негромкий разговор сближали их, придавали интимность любым словам, радовали сердце.

–Да, г-жа моя! Их огромное множество, яркие, сочные, прекрасные. Солнце юга вспоило их своим животворным светом, даруя нежные и страстные цвета! Моя матушка обожала наши гиацинты…

–А теперь … ваша матушка… Она умерла?

Де Арамисец тихо вздохнул.

–После гибели отца она не прожила и года. Я, увы, не был на отпевании. Меня не отпустили из Парижской духовной семинарии.

–Вы учились в семинарии? О, неужели!

Джулия никак не ожидала такого. Но, конечно, она почти не знала своего нового друга. И теперь все связанное с де Арамисец было наполнено для нее особым, жизненно важным смыслом!

Де Арамисец улыбнулся, но улыбка его отчего-то вышла несколько трагической.

–Я находился там с семилетнего возраста, сударыня, и очень хотел стать священником, но в двадцать лет я решил отложить церковную карьеру на несколько лет. Мне нужно было понять, чего именно я лишаюсь, став священнослужителем, ведь обратного пути для меня бы уже не было. Тяжкий путь Франциска Ассиского к святости никак не давал мне покоя. Ну и к тому же, мне очень хотелось узнать, что такого есть в мирской жизни, сожалея, о чем так мучаются некоторые из нашей братии. Военное поприще как никакое другое подходило мне для подвига в миру – я легко получил место в только что набранной роте королевских мушкетеров. Правда, до этого я год брал уроки фехтования у одного нашего брата, до пострижения бывшего корнетом гвардии короля Генриха. Он и научил меня некоторым недурным фехтовальным приемам, которые весьма пригодилось мне, когда я поступил в роту де Тревиля.

–Вы собираетесь вернуться в семинарию? – спросила Джулия дрожащим голосом. Ей стало так страшно и тяжело, словно в это мгновенье на ее плечи тяжело упала темная холодная ночь.

О, она не вынесет, если он станет священником, и она его потеряет, потеряет! Никто, никто не понимал ее так, как этот изящный, элегантный, но внутренне чрезвычайно рассудительный и целеустремленный человек. Иногда ей казалось странным, почему это происходило, но в тот же миг приходила отгадка – с де Арамисец она была самой собой. Прочие видели в ней только очаровательную дочку маркиза де ла Шпоро, будущую хорошую хозяйку богатого дома и скромную, набожную девушку, но она была не такой, вернее, не только такой! Джулия любила приключения, ее восхищало разнообразие в чувствах, действиях, характерах! Как она и призналась недавно Изабелле, рядом с де Арамисец она не знала, что от него ждать и это ее привлекало чрезвычайно! Иногда де Арамисец глядел на Джулию ангельски прозрачными глазами, ласково улыбался и говорил прелестнейшие комплименты, а иногда вдруг превращался в саркастического мрачного человека, слова которого истекали ядом, ловко замаскированного под мед! Но при этом он всегда оставался восхитительным собеседником, чей голос звучал мягко, даже когда слова жалили, как шершни!

–Нет, в семинарию я, конечно, уже не вернусь! – райской музыкой звучали его слова. – Хотя осталось еще восемь месяцев до назначенного срока, когда я могу еще вернуться и дать обеты вечной бедности, целомудрия и послушания.

–О, боже!

–Ad maiorem Dei gloriam!

–К вящей славе Божьей!

–О, да! Но теперь, после встречи с вашей милостью, я решил остаться мирянином.

–А если б не было нашей встречи, вы бы стали…

–Аббатом, сударыня, и, клянусь, неплохим. Не буду хвастаться, но моя выпускная проповедь “Христос посреди нас” вызвала только хвалебные отзывы. Отец Бернард собирался даже замолвить за меня словечко перед Его святейшеством епископом Парижским!

Жули испуганно прижала цветы к лицу и даже прикусила лепестки губами. “Я бы могла любить аббата! Господи, что со мной было бы! И счастья бы я не познала! Еще восемь месяцев, и церковь разлучила бы нас навсегда!” – подумалось ей, и мороз прошел по коже, как если б это на секунду было страшной правдой.

–Теперь я не буду священником, – повторил он твердо. – Но не пойти в семинарию я никак не мог.

–Почему? – вырвалось у Жули.

Де Арамисец, казалось, был доволен ее интересом.

–Я – младший сын рода де Арамисец. У меня было два старших брата. Один погиб совсем юным, я его не знал. Второй по закону наследовал баронский титул и наше поместье. Я должен был уйти, чтоб заслужить себе имя и обеспечить себя в дальнейшей жизни. Но теперь, после смерти брата, я – наследник поместья! Де Арамисец – славное имя, уверяю вас!

–Я верю, – прошептала она, глядя ему прямо в лицо влажными глазами.

–Знаете, сударыня, а ведь мне пророчили сутану аббата, потом епископа, быть может…

–Вы, я думаю, тщеславны!

–Нет, сударыня, вы ошибаетесь, потому что я очень тщеславен!

–Но вы – мушкетер!

–Я теперь останусь им.

–Расскажите мне о семинарии, прошу вас!

–Это не так уж интересно для столь хорошенькой головки! Рассказы о нашей семинарии отнюдь не развлекут вас!

–Прошу вас!

–Ну что ж…Об одиннадцати годах жизни всегда есть что рассказать. – Он помедлил, склонив голову набок, разглядывая уже темнеющее на западе беззаботное летнее небо. – Мне нравилось в семинарии, не скрою, госпожа моя, но было в учебе что– то лицемерное. Я видел братьев, как отец Бернар, например, которые были жестоки и нетерпимы, ставили провинившихся семинаристов коленями на острую ореховую скорлупу. Это очень больно, уверяю вас! Или заставляли смотреть на солнце, пока у брата не темнело в глазах и он не падал на землю, совершенно ослепленный. Глаза болели еще неделю, а ведь нужно было при этом еще много читать, выполнять письменные задания! И были те, кого отказ от мирской жизни мучил невообразимо. Я знал и тех, кто в нарушении всех наших канонов любил и был вынужден отказался от трагичной своей любви. Настоящих чистых душой, светлых отцов все– таки, конечно, было больше. Я безмерно уважал отца Оноре, моего большого друга, но и он был нетерпим…

Только когда стало совсем темно, г-н де Арамисец и Джулия вернулись в деревню. Недалеко от трактира к ним ¬из темноты метнулась чья-то тень.

–Черт возьми! – раздался возмущенный возглас де Батц. – Где вы были!? Уже близиться полночь, а вы все гуляете неизвестно где! Анри, вы заставили нас сильно волноваться! Черт знает, что с вами могло случиться в наши неспокойные дни! Между прочим, мы отвечаем за безопасность наших дам головой, вы помните, или напрочь забыли, что говорил нам г-н де Тревиль?

Де Aрaмисец и г-жа де ла Шпоро заговорщически молчали. Они в этот миг с восторгом обнаружили, что понимают друг друга с полуслова! Они были не прочь прогулять рука об руку всю эту тихую счастливую ночь, и только соображение, что друзья непременно отправиться на их поиски и невольно вспугнут их зародившееся доверие друг к другу, заставило их вернуться.

В трактире они расстались.

–Доброй ночи, г-жа де ла Шпоро! – тихо произнес де Арамисец. Он не отводил восторженного взгляда от ее лица, ища в его выражении подтверждения своим самым смелым мечтам.

–Доброй ночи, сударь!

–Вы идете, наконец, Анри? – проворчал де Батц. – Доброй ночи, госпожа де ла Шпоро!

–Доброй ночи!

Но улыбка ее, самой очаровательной, прелестной, элегантной дамы в Париже, была предназначена г-ну де Арамисец. Рядом с ним, остроумным, живым, ласковым и плескалось настоящее счастье для Джулии! Она едва могла дышать от восторга, когда он многозначительно пожал ей руку.

Изабелла читала молитвенник у открытого окна. У ее ног, свернувшись калачиком, уютно спал котенок. Джулия, открыв дверь их комнаты, без сил прислонилась к косяку двери. Изабелла подняла голову от книги, и серые глаза ее озорно блеснули.

–Как прогулка с бароном де Арамисец, дорогая?

Жули подняла на нее сияющие, широко раскрытые глаза. В них горело чистое пламя восторга.

–Этого не может со мною быть! – прошептала она.

–Я могу подтвердить, что может! Он влюблен в тебя, конечно! Я была права, как всегда. О, да он подарил тебе цветы!

–Я схожу с ума от счастья, Изабелла, милая!

Джулия бросилась в объятия подруги и закружила ее по комнате. Та рассмеялась.

–О чем же вы так долго беседовали, Жули?

Джулия сжала ее руки и тихо, страстно заговорила:

–Он – странный и милый, но палец ему в рот не клади! Совсем такой, как мне хотелось в мечтах! Он так дорог мне!

–Еще бы!

–О, боже, Изабелла! Наконец– то я встретила совершенно необычайного человека, такого милого… Но что это? Я вижу чудные розы у твоей постели! Да неужели г-н де Силлек бросил, наконец, борьбу с сословной честью и разрешил себе побыть просто человеком!?

Улыбка исчезла с губ графини, словно смытая горькими невыплаканными слезами. Жули с грустью почувствовала, как дрогнули и сникли ее плечи.

–Не смейся надо мной, – тихо произнесла Изабелла, отворачиваясь и вновь беря в руки молитвенник. – Я не могу мечтать даже о его взгляде, а ты говоришь такие вещи…

–Значит, он все– таки не разрешил себе быть просто человеком.

–Жули, прошу, не смущай меня!

–Но ты всегда столь проницательна, Изабелла, ты так хорошо чувствуешь людей, неужели ты сама не понимаешь, отчего г-н граф так сдержан с тобой? – спросила Жули, с любовью устраивая свой букет на подоконнике окна. Личное счастье не заставило ее забыть, что и ее верная подруга нуждается в помощи. – Неужели тебе не кажется деланным его странное равнодушие?

–Не, кажется! – тяжело вздохнула Изабелла. – И не утешай меня, милая. Я справлюсь сама.

В глазах ее заблестели слезы, но ни одна не пролилась на бледные щеки. О, да! Она умела страдать, не обременяя других, превозмогая по мере сил страх, боль, отчаянье, стараясь не показывать окружающим, как ей трудно и больно, но, может быть, поэтому ей было так тяжело.

–Ты нуждаешься в утешении, Изабелла! – серьезно молвила Жули. – Доверься мне, расскажи все-таки, что тебя мучает!

–Я не могу!

–Я знаю, как высоко ты ценишь личное мужество в человеке, выносливость, честность, чувство собственного достоинства и прочие прекрасные качества, но я же вижу, что тебе нужно говорить о графе де Силлек!

–О, нет!

–Тогда просто признайся мне, что он красив!

–Де Арамисец? О, да! – губы Изабеллы озорно улыбнулись.

–Нет, твой де Силлек!

–Он для меня – неразрешимая загадка, Жули, и, наверно, останется далеким навсегда. Увы! Он не хочет видеть меня, не то, чтобы со мной откровенничать.

–Я бы так не сказала! – заявила Жули, садясь у ног подруги. – Я кое-что знаю об этом!

Изабелла нервно встала, отчего резко всколыхнулось пламя свечей, породив тревожные тени в углах комнаты.

–Ах! – воскликнула она дрожащим голосом, словно больше не могла сдерживаться. – Мне так страшно, Жули!

–Господи, да отчего!?

–Мне досадно, что я кажусь ему глупой, злой, неинтересной, даже некрасивой! Страшно, что мы вернемся в Париж, и я больше никогда его не увижу! Боязно, что он всегда будет со мной так же холоден и бесстрастен! Мне жутко оттого, что я не знаю, что мне говорить рядом с ним, меня бросает то в жар, то в холод, я лепечу при нем что-то жалкое! Жули, неужели этот постоянный страх и есть любовь?!

Она подошла к стене и обессилено прижалась лбом к прохладной древесине.

–С той стороны стены, к которой ты так живописно прижалась, как раз комната г-д мушкетеров де Батц и де Силлек! – лукаво произнесла Джулия. Она широко раскрыла синие глаза. – Изабелла, ты, может быть, не знаешь, но граф де Силлек сейчас там и может слышать твои страстные слова!

Графиня охнула и сразу отошла от стены.

–Как с вами, людьми чести, все-таки тяжело! – беспечно вздохнула маркиза. Она по опыту знала, что лучший способ привести в чувство загрустившую подругу, это рассмешить ее. – Вы ни за что не признаетесь в обычных простых желаниях, такие все из себя сдержанные и деликатные! Почему бы графу де Силлек не признаться себе: “Меня чертовски интересует графиня дю Трамбле, и я хотел бы узнать ее поближе”. Почему бы тебе не сообщить нам: “Я хотела бы быть рядом с вашим благородным другом, господа!” Так нет же, вы оба будете упрямо делать вид, что вам все это малозанятно, что вас интересуют всякие высокие материи вроде политики давно почившего г-на де Анкра и средневековых баллад, а вот всякая там обычная любовь, конечно, не для вас! Конечно, разве может высокородный граф де Силлек влюбиться как мальчишка? Да ни за что! Разве может высоконравственная г-жа дю Трамбле сохнуть по мужчине!? Да никогда!

Изабелла грустно усмехнулась.

–Так что – де Арамисец? – спросила она с усилием. – Где вы были? Что он говорил тебе целых три часа? Чем он заинтересовал тебя так надолго?

–Сначала я поставлю в вазу его цветы! – вскочила Жули. – Они необыкновенные!

–Да, верно!

–3наешь, я понимаю все, что он мне говорит!

–Еще бы!

–Он рассказывал мне о своем Провансе!

–О!

–Он, оказывается, учился в Парижской духовной семинарии!

–А!

–Представляешь, ему было только семь лет, когда его отправили туда! И для такого крошки занятия там проходили с пяти утра до восьми вечера, с одним маленьким перерывом на обед! И так из года в год – молитва, занятия по богословию, молитва, семинар по истории, молитва, подготовка к урокам на следующий день! А в 12 лет он остался сиротой.

–Как же так?

–При осаде Арраса героически погибли его отец и брат. В Провансе через год скончалась матушка и умерла во время родов сестра. Ребенок ее родился мертвым. Муж сестры на следующий день был убит на дуэли.

–О, Жули! Боже мой!

–Он остался совсем один! Г-ну Анри некуда было деваться, и он целиком погрузился в учебу, как г-н Анри выразился: «Чтоб не сойти с ума и не начать проклинать Всевышнего». Он с отличием окончил семинарию и уже собирался стать аббатом, но решил поглядеть свет. Я бы умерла, если бы его план удался бы! Это ужасная судьба для женщины – любить священнослужителя! Это не только грешно, но и не выносимо для сердца!

–Теперь он, видимо, аббатом не станет никогда!

–Да, он тоже сказал мне это! – Жули нежно улыбнулась. – А в семинарии была скучная зубрешка, наказания, отвратительная пища! И постоянные наставления о том, что не существует ни любви, ни дружбы! Двенадцатилетний мальчик так нуждается в любви, Изабелла, а ему говорят, что любовь – непростительная слабость!

–Как много всего ему выпало в жизни!

–А он прочел мне одну из своих проповедей!

–Должно быть, это чрезвычайно интересно?

–Да, очень! А как он их читает!

–Как бог, верно!?

–О, да! У него изумительно бархатный голос с такими чудесными пленительными нотками… О, я умираю от страсти, слушая его! У меня, знаешь, бегут мурашки по всему телу!

Изабелла искреннее развеселилась, глядя на счастливую подругу, ибо зависть была чужда ее сердцу.

–Ах, Жули, тебе очень повезло с ним! Де Арамисец – прекрасный человек и, похоже, безумно любит тебя.

–Ох, я не уверена! Если б только я могла бы знать это наверняка!

–Конечно, это так! – не принимая возражений, заявила Изабелла. – Со мной же у него не возникает желания гулять.

–А, знаешь, он к тебе прекрасно относится, как, впрочем, и все остальные.

–Хотелось бы, конечно, надеяться, что это было так!

Изабелла и Джулия, задув свечу, залезли в постель. Изабелла все слушала и слушала подругу, и, если порой ей и было грустно, она тактично таила свою боль в себе.

–Спи, Жули, – сказала она ласково, когда обе они наговорились вволю. – Тебе должны сниться чудесные сны!

–И тебе спокойного сна, дорогая! И не вздумай сейчас плакать от меня втихомолку! Г-н де Силлек еще подарит тебе цветы, я уверена!

========== Глава 12 Возвращение ==========

Изабелла проснулась рано, когда Жули еще сладко спала. Изабелла не хотела оставаться в крошечной комнатке трактира, когда яркое радостное солнце так и звало ее искупаться в своих лучах. Словно торопясь куда-то, Изабелла умылась, оделась, наскоро причесала волосы и выбежала за дверь. Лес и солнце звали ее. Это был один из тех ярких дней, когда радость живет в каждом лице, каждом сердце.

Во дворе уже суетились слуги, кричали, смеялись, ругались. Визжала пила. Изабелла опустилась на деревянную скамью у зеленой изгороди недалеко от высокой стены старого леса. Она с удовольствием следила за жизнью во дворе. Хорошо было никуда не торопится, сладко грезить под ярким летним небом. Лето солнечным горячим потоком вливалось в нее, растворялось в крови.

–Доброе утро, сударыня! – раздался позади голос де Силлек, который сегодня тоже рано вышел из трактира. -¬ Где же наш друг де Порто?

На этот раз, против обыкновения, де Силлек глядел графине прямо в глаза, и в бесстрастии его голоса было даже больше возмущения, чем когда он сухо произносил: “На вашем месте я бы не покидал трактир!” Изабелла смутилась под пристальным взглядом де Силлек – она и впрямь постоянно глупо рисковала собой и своими новыми друзьями.

–Я сегодня еще не видела г-на де Порто, – постаралась произнести она как можно естественнее. Неужели они всегда будут смотреть друг на друга так непримиримо!? У Изабеллы больно сжалось сердце.

–Вы хотите сказать, что он не сопровождает вас, и вы остались опять одна? – произнес граф, подняв бровь. – Вы очень любите неоправданный риск, сударыня, замечу я вам!

–Я не люблю риск!

–Сомневаюсь!

–Но чего мне бояться, когда рядом со мной друзья!

–Самые лучшие друзья не помогут, если вы безрассудны!

–Да если бы я не была безрассудна, я бы в эту самую минуту рыдала, вышивая церковные ризы!

Де Силлек странно посмотрел на нее.

–Ну что же, сударыня, в конце концов, с вами сейчас я, – произнес он скорее для себя, чем для Изабеллы. Та перевела дух. У нее создалось приятное впечатление, что она ответила единственно правильным способом. – Хотя мне и кажутся странными некоторые ваши поступки – вы боитесь быть арестованной гвардейцами г-на кардинала и в то же время в одиночестве собираете цветы, опасаетесь Бастилии и гуляете с беспечным видом у всех на глазах!

–Я, сударь, конечно, могу сидеть в комнате, вцепившись в пистолет, и никогда не открывать дверь, предварительно тщательно не расспросив посетителя, кто он таков и с какой целью пришел, и, кроме того, увидев на дороге неизвестного мне человека, я могу прятаться, но, уверяю вас, такое мое поведение покажется вам еще более странным! Оно сведет с ума и меня и моих друзей!

Он неожиданно улыбнулся, и вдруг оказался единственно родным для нее, и, впервые поняв выражение его лица, Изабелла потянулась ему навстречу, как к очагу, где ее ждало тепло и счастье!

–Сударь, – прошептала она, сразу теряя львиную долю своего упрямства, – но я вынуждена признать вашу несомненную правоту – я и впрямь слишком безрассудна.

Де Силлек наклонился к ней. Взор его смягчился.

–Не слишком, – произнес он непривычно мягко. – Должен заметить вам, сударыня, что безрассудность, безусловно, обратная сторона вашей храбрости!

–Мне приятен ваш комплимент, сударь, но это отнюдь не храбрость, уверяю вас!

–Тогда что же это?

–Если честно, не знаю… Под дамокловым мечом вечного ареста я живу с того дня, как вернулась в Париж. Если каждое утро, просыпаясь, ты не знаешь, пойдешь ли сегодня под венец или отправишься в одиночную камеру Бастилии, вопросы о храбрости отпадают сами собой! Я потому и стараюсь наслаждаться жизнью каждую минуту, ибо вокруг меня все так зыбко и ненадежно! Я устала бояться!

–Вы меня удивляете, сударыня!

–Почему же?

–Я не ожидал от вас подобных слов, которые свидетельствуют о вашей крайней стойкости и проницательности!

Смущаясь пристального внимания своего спутника, Изабелла отвернулась и тут с ужасом увидела, как из-за густых елей с другой стороны трактира выезжают гвардейцы кардинала в алых плащах. У Изабеллы, словно у загнанного безжалостными охотничьими собаками лисенка, сердце ушло в пятки.

Де Силлек не видел гвардейцев, ибо стоял к ним спиной, но он сдвинул брови, словно что-то прочитал по побледневшему лицу спутницы. Много позже Изабелла поняла, почему он почувствовал ее страх, когда она почти ничем не выдала его.

–Что случилось, сударыня?

Его голос чистым ясным звуком пробился сквозь пелену безмолвного ужаса Изабеллы, и она смогла удержаться, чтоб не вскрикнуть и в панике не помчаться в дом прятаться под кровать.

–Гвардейцы! – прошептала она трясущимися губами. – К нам едут гвардейцы кардинала!

Серые огромные глаза ее с отчаянной мольбой остановились на его лице. Де Силлек не обернулся.

–Не вижу в этом ничего страшного, – спокойно заметил он. Спокойно настолько, что Изабелла смогла взять себя в руки. В этот момент великое облегчение снизошло на нее. Оказалось, она не боится ничего рядом с ним, ибо де Силлек, сильный, хладнокровный, бесстрашный возьмет ее тревогу на свои надежные плечи и защитит Изабеллу, обязательно!

–Вот так лучше, – с одобрением заметил он. – Не двигайтесь с места, сударыня, и улыбнитесь.

Изабелла, не в силах противостоять властной силе в его голосе, усилием воли вызвала на губы бледную улыбку. Де Силлек покачал головой. Казалось, он не ожидал от нее мужества.

–А теперь вновь осторожно посмотрите на гвардейцев, – приказал он, не оборачиваясь. – Они едут сюда?

–Да!

–Сколько их? Вы способны их сосчитать?

–Семь человек, возглавляемых лейтенантом.

–Это те самые наши преследователи или люди кардинала, выполняющее какое-то свое задание?

–Я не знаю их. Ах, они, кажется, едут прямо к нам!

–Очень хорошо! – кивнул он, незаметно кладя руку на эфес шпаги. ¬– Если вы не знаете их, то и они не помнят вас хорошенько. Сыграем на этом. Будем молиться, чтобы наши друзья не вышли из трактира в сей же миг и не испортили нам всю игру.

Он стремительно наклонился и нарвал мелких роз, росших у изгороди.

–Держите, сударыня, – впервые с откровенной симпатией произнес он, протягивая ей цветы. – Склонитесь к цветам как можно легкомысленнее и не вмешивайтесь ни во что. Говорить буду я.

Изабелла прижала цветы к губам. Розы отбрасывали теплый розовой свет на ее прелестное взволнованное личико. Она и де Силлек мгновение смотрели друг на друга как заговорщики, собравшиеся вместе совершить безумный побег.

Тем временем гвардейцы подъехали ближе. Лейтенант гвардейцев, молодой барон де Шевроле, следовавший по приказу кардинала Ришелье в Нант, узнал г-жу дю Трамбле и, помня со слов кардинала, что нужно ее найти, решил выслужиться. Он направил свой отряд к мирно беседовавшим у изгороди кавалеру и г-же дю Трамбле.

–Приветствую вас, г-н де Силлек! – произнес он надменно, не сходя с коня.

Де Силлек неторопливо повернулся, и холодно оглядел незнакомца.

–С кем имею честь говорить?

–Разрешите представиться, сударь, – барон де Шевроле. Я, конечно, не имею чести быть знакомым с вами лично, но, тем не менее, вас я узнал. Мы с вами, сударь, встречались в Париже при весьма прискорбных обстоятельствах. Вы помните?

–Приветствую вас, сударь. Чему обязан в этот раз?

–Прошу вас не сопротивляться, сударь, и дать мне возможность выполнить приказ Высокопреосвященства кардинала Ришелье, ибо я вынужден арестовать вашу спутницу – графиню де Трамбле.

–Сожалею, сударь, – высокомерно отозвался де Силлек, – но я не понимаю, о ком вы мне сейчас говорите.

–Ваша спутница – мадам дю Трамбле – должна быть арестована по приказу Его высокопреосвященства кардинала Ришелье!

–Моя спутница – не та дама, о которой вы мне тут толкуете.

–Как же не она!?

–Повторяю для вас еще раз: это не она.

–Но я не могу ошибаться!

–Вам, что же, недостаточно моих слов, а?

–Это – Изабелла дю Трамбле! – воскликнул Шевроле, пристально вглядываясь в чуточку насмешливое, прекрасное лицо дамы, занимающейся своими цветами. Та бросила на него лукавый взгляд и беспечно склонилась к лепесткам роз. Казалось, ее совершенно не заботило происходящее, а, может быть, даже и забавляло. Казалось, она без особого волнения, даже, скорее, с интересом ожидала, чем закончиться спор двух горячих дворян. Может быть, дуэлью? Еще бы, дуэль для такой красавицы похоже, часть жизни, милое развлечение среди серых будней!

Шевроле и догадываться не мог, что за легкомысленным видом дамы таится жгучий страх и ясное осознание безнадежности сложившейся ситуации. Де Силлек сперва тоже бросал на Изабеллу частые тревожные взгляды, но вдруг ощутимо успокоился, заметив, как безукоризненно играет она свою роль.

–Да с чего вы взяли, что моя дама – г-жа дю Трамбле? – произнес де Силлек все также холодно.

–Я узнаю ее!

–Каким образом, позвольте полюбопытствовать? Вы столь хорошо знаете графиню дю Трамбле?

Шевроле закусил губу.

–Я не однажды видел ее в Лувре, г-н де Силлек. Да к тому же с госпожой дю Трамбле – вы, мушкетер короля Людовика. Все знают, что ваш капитан г-н де Тревиль – ее дядя!

Де Силлек пожал плечами. Держался он так свободно, что Изабелла чувствовала, как любовь и восхищение им разгораются в ней все сильнее и уже полыхают жесточайшим огнем, да что там, опалили ее душу до самой сокровенной глубины!

–Вы что же, барон, считаете, что я не мог встречаться с г-жой дю Трамбле в Париже!? Мне нужно было бросить все и мчаться сюда, на край земли, чтобы немножко прогуляться с племянницей моего капитана?! Да у меня для личных встреч есть весь Париж!

Шевроле признавал логику в словах собеседника, но при этом чувствовал что-то в его голосе, и никак не мог понять, в чем именно он подозревает графа де Силлек.

–Так значит, вы утверждаете, что эта женщина – ваша дама, а вовсе не г-жа дю Трамбле? – хмурясь, произнес лейтенант.

–Вы, забываетесь, сударь, расспрашивая меня о столь личных вещах! Я вызвал на дуэль, и убил, разумеется, семерых забияк за меньшее оскорбление, чем это!

Шевроле отшатнулся от мушкетера. Прочие всадники тревожно переглянулись и подъехали ближе, явно готовые удержать своего лейтенанта от непоправимых поступков, которые он мог совершить по неопытности или чрезвычайной пылкости.

–Не горячитесь, де Силлек, прошу вас! – вскричал замороченный Шевроле.

–Уж не осмеливаетесь ли вы еще и учить меня правилам хорошего тона, сударь?!

–Ох, нет!

–Я не стану вас задерживать при условии, сударь, что вы немедленно принесете извинения мне и моей даме!

–Извините меня, сударыня, извините, г-н де Силлек. Я и в самом деле ошибся! Прощайте!

Изабелла, боясь даже вздохнуть, широко раскрытыми глазами следила, как гвардейцы отъезжают прочь. Вот они на ходу выпили вина, только что поданного им трактирщицей; отряд пустил лошадей в галоп и вскоре скрылся за стеной леса.

–Они уехали! – потрясенно прошептала Изабелла. – О, г-н де Силлек, вы неподражаемы!

И, обессиленная чудовищным напряжением, она упала на скамью.¬

–Какая вы мужественная, сударыня, – тихо проронил мушкетер. – Признаюсь, я не ожидал этого от вас.

В который раз он бескорыстно помог ей, спас от монастыря, ненавистного замужества! Изабелла, вне себя, схватила его за руку.

–Благодарю! Благодарю! – вырвалось у нее, когда Изабелла ощутила ответное пожатие теплых пальцев де Силлек. Он улыбался.

–Фу, ну и жара! – к изумлению Изабеллы де Силлек вытер лоб платком. – Но, право, по вашему хрупкому виду не скажешь, что вы так отважны!

–Почему? – вырвалось у Изабеллы. О, только бы он подольше говорил с ней как с другом, а не отчужденно, что случалось обычно. Де Силлек нахмурился.

–Вы очень красивы! – ответил он так, будто эта фраза объясняла многое! – И вы – фрейлина Ее величества!

Изабелла собралась было возразить, но промолчала. Она дышать боялась, чтоб не разрушить ту хрупкую ниточку дружбы, которая, возможно, когда– нибудь свяжет ее и г-на де Силлек. Во всяком случае, как бы ни сложились их судьбы, – и это понимали сейчас оба! – Изабелла всегда может рассчитывать на помощь графа де Силлек! Он не станет зря терять время, а четко и спокойно, как положено человеку властному, отважному и рассудительному, начнет действовать!