Текст книги "Новые приключения во времена Людовика XIII (СИ)"

Автор книги: Немов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

Маршал беседовал с несколькими дворянами, которых пригласил к себе в палатку, когда к нему вошел дежурный офицер.

–Приказ от Его Величества! Граф де Аранжон и его спутник, барон де Арамисец просят разрешения вручить его вашей светлости.

Маршал торопливо сделал знак. Молодые люди вошли. Де Аранжон с поклоном вручил бумаги.

–Хорошо! – сказал Лафорс, изучив приказ. – Я доволен вами. Тем более что, судя по свежим царапинам на ваших лицах, вам пришлось применить силу и ловкость, чтоб доставить эти важные бумаги мне.

–Осмелюсь заметить вашей светлости, что я не смог бы доставить вам бумаги без помощи барона де Арамисец! – благородно добавил де Аранжон.

Де Арамисец выступил вперед.

–Хорошо!– произнес маршал, разглядывая его. – Можете отдыхать, де Аранжон.

Граф удалился.

–Надеюсь,– начал с улыбкой маршал, которого, видимо, удовлетворил осмотр прибывшего молодого человека, – вы последовали за г-ном графом не случайно? Мне нужны храбрецы.

–Ваша светлость, именно об этом я хотел просить вас! – де Арамисец протянул маршалу рекомендательное письмо от г-на де Тревиля. Маршал де Лафорс читал письмо от друга не менее внимательно, чем письмо короля Людовика.

–Отлично, сударь! – живо сказал он. – Вы уже доказали, что лестные слова, написанные о вас, соответствуют действительности. Мой друг г-н де Тревиль просит зачислить вас офицером в мой штат. Я не возражаю. Вчера, кажется, был убит командир третьего отряда конной гвардии?

–Да, ваша светлость!– немедленно отозвался один из дворян.

Маршал повертел письмо в руках и сказал, словно поставил точку:

–Де Арамисец, вы замените мне его. Ступайте!

¬Между тем, герцог Лотарингский решил предпринять вылазку и прорваться сквозь кольцо осаждавших. Он намеривался отступить к двум своим хорошо укрепленным крепостям – Стене и Жамец, где к тому времени его должна была ожидать испанская армия, как раз этой ночью перешедшая германскую границу.

Набрав отряд из тысячи воинов, герцог в одну из дождливых ночей приказал незаметно открыть центральные ворота своей крепости, и опустить мост. Этого маневра из-за внезапного ненастья никто не заметил. Дождь хлестал уже вторые сутки, и лагерь французской армии был бы давно затоплен, если бы не находился на некотором возвышении. Но даже здесь и днем ночью и лошади и люди по колено стояли в грязи.

Маршал де Лафорс был раздосадован погодой, но заставлял свою армию быть начеку.

–Что– то герцог уже вторую неделю не дает о себе знать! Это дурная примета!– бормотал он, расхаживая по своей промокшей, продуваемой сильным ветром, палатке.

И был прав. В эту ночь все пробудились от криков дозорных, которые заметили, как из ворот Седана черным блестящим потоком выливается передовой отряд Карла. Маршал де Лафорс начал действовать сразу. Батареи, размещенные заранее на холмах и наведенные на мосты города, заговорили разом и начали успешно пробивать бреши в стенах Седана. Визг летевших осколков заглушил дождь.

–Нужно непременно вынудить их вернуться обратно в город! – кричал де Лафорс. – Лафайет, выводите артиллерийские полки. Да трубите скорее сигнал к атаке, черт возьми!

Солдаты бросились на головной отряд герцога и, после непродолжительного сражения, в результате которого понесли большие потери обе стороны, вынудили тех отступить.

–Теперь гвардия!– приказал генерал де Лафайет, прислушиваясь к звукам схватки. – Де Арамисец, Бальвьен, вперед!

Драться при факелах, заливаемых дождем, и под огнем пушек, которые освещали всю картину фосфорическим синеватым светом, было чрезвычайно опасно. Но после мелких схваток, происходящих ежедневно и больше похожих на пародию, серьезная настоящая атака заставила солдат наконец-то преобразиться. Пушечные громовые залпы, гулкая барабанная дробь, лязг железа, крики, клубы дыма – заставляли гореть глаза молодых дворян, с восторгом слушающих выстрелы мушкетов, а старые солдаты, наконец– то чувствовали себя как на крыльях, рубя противника направо и налево.

Отряд поспешно отступил в Седан, но Карлу с несколькими гвардейцами удалось все– таки раствориться во мраке. Преследовать его ночью, под проливным дождем, в бурю, среди дремучих лесов Лотарингии не решился никто. Только на следующий день французская армия разделилась – часть осталась осаждать Седан, меньшая часть перестроилась и отправилась преследовать мятежника, что было сделать легко – продираясь сквозь кусты, чавкая по грязи, беглецы оставили вполне ясные следы. Следопыты отца Жозефа, присутствующего в армии, вскоре разыскали лотарингского беглеца и направили армию в Жанец.

Отец Жозеф, прозванный “серым кардиналом”, известный нам дядя Изабеллы дю Трамбле, часто встречался де Арамисец. Ходил он тихо, спрятав руки под широкими полами своего серого одеяния или запихав широкие пальцы за грубую веревку, опоясывающую его, будто красный кардинальский кушак; ореол власти и страха окутывал его как фимиам, который он привык вдыхать, каждый день, подолгу молясь перед алтарем походной церкви. Он никогда ничего не требовал прямо, был мягок и кроток, но каждый, к кому он обращался с просьбой, напряженно заглядывал ему в рот, до смерти боясь пропустить хоть слово. Бывало так, что за неверно понятый приказ солдат, а часто и офицер мог поплатиться обвинением в измене, сделанным очень тихо, и отправлен в неизвестном направлении.

Все офицеры в армии держались с отцом Жозефом вежливо; де Арамисец, встречая взгляд красивых серых, как у Изабеллы де Силлек, глаз – хотя этим глазам не хватало чистоты и ясности! – только небрежно кланялся.

Де Арамисец мог уже гордиться собой. На его счету было уже несколько удачно проведенных вылазок, в которых он показал себя человеком смелым, благоразумным, отличным командиром, который не щадит солдат только тогда, когда бой стоит этого.

Маршал де Лафорс высказывал о нем наилучшее мнение и, чтобы угодить своему другу де Тревилю, направлял нового своего офицера в самые опасные места, чтобы дать ему возможность отличиться. Так он решил поступить и у крепости Жанец, где прятался мятежный герцог. Испанцы, по сведениям отца Жозефа, были уже близко. Кардинал Франции Ришелье засыпал де Лафорса категорическими приказами скорее покончить с испанской армией, что выводило из себя бравого маршала. В письмах кардиналу Ришелье, весьма натянутым слогом, он бесконечно объяснял Ришелье, что королевская армия, к сожалению, не сразу может уничтожить армии Испании, Австрии и Англии.

Карл тоже не дремал. Ему удалось через испанских шпионов выведать кое– какие сведения, которые могли бы ему помочь усмирить французскую армию и заставить ее ретироваться. Но он не мог тягаться в ловкости с отцом Жозефом.

Отец Жозеф сам пришел к маршалу Лафорсу.

–Слушаю! – сухо произнес маршал, жестом приказывая своим офицерам и гонцам покинуть его палатку голубых и белых цветов.

–Как мне удалось выяснить, ваша светлость, есть связной между Испанией и герцогом Лотарингским, некий Монтегю, – начал отец Жозеф тихо. – Он знает слишком много, и я смиренно прошу у вашей светлости соизволения дать мне самых ловких людей, дабы доставить его в Париж.

–У меня нет людей для такой щекотливой операции!

–Ваша светлость не может сказать мне такое всерьез!

Маршал осторожно положил перо, которым отмечал планы компании на широкой карте, испещренной разноцветными значками будущей компании, будто перо было стеклянным. Он изо – всех сил сдерживал свой вспыльчивый темперамент, чтобы не натворить бед. А бед он мог натворить, потому что ла Форса страшно раздражал тот факт, что его армия мало– помалу превращается в скопище шпионов.

–Это не война, а черт знает что! – пробормотал он сквозь зубы. – Спросите у меня, где ваша армия? Где армия? Сражается, как положено?! Нет и нет! Армия моя, как коты, прыгает по полям, выслеживает и вынюхивает!

–Вы что– то сказали, ваша светлость?

–Ай, ерунда!

–Все– таки мне показалось, что ваша милость сказали мне что– то важное!

–Так сколько вам нужно человек?

Отец Жозеф с обычным своим грустным видом поднял к французскому знамени в углу большие серые глаза. Он служил своему государству, избавляя его от врагов, пусть, может быть, и не совсем благородными способами, но страдал от откровенного презрения гордых феодалов, кровное благородство которых не признавало шпионаж.

–Мне нужно 15 человек, – вздохнув, подсчитал он,– и, прошу вас, самых лучших! Кроме того, я прошу вашу милость проявить весь свой талант человека, разбирающегося в солдатах, и послать мне любой ловких и, по возможности, самых бесстрашных!

–Позовите мне командиров роты конных гвардейцев и роты кавалеристов – господ де Арамисец и де Аржанона! – распорядился маршал, позвав адъютанта.

–Я знаю этих людей, ваша светлость! Вы, как всегда любезно предоставляете мне то, что нужно! – прошептал отец Жозеф.

Маршал промолчал.

Де Арамисец и де Аранжон вошли в расшитую серебром палатку маршала и словно врезались лбами в это враждебное молчание. Но дворяне и сами находились в дурном расположении духа. Де Аранжон подняли с постели, и он с трудом влез в камзол багряного цвета с черными бантами, не успев даже застегнуть все крючки. Де Арамисец, наоборот, одет был очень элегантно, в орехового цвета одежды с золотистыми шнурками. Такого же цвета штаны сапоги до колен, серая шляпа с белыми перьями – добавляли его наряд. Выражение лица де Арамисец против обыкновения не было располагающим – его оторвали от письма невесте.

–Вот что, господа! – сухо произнес Лафорс, рассматривая карту.– Вы сейчас соберете по семеро самых сильных и молчаливых солдат и будете готовы выступить…

–К восьми вечера, ваша светлость!– ввернул священник.

–Вы сегодня подчиняетесь господину дю Трамбле! – докончил маршал с таким выражением, словно у него разнылась старая рана в груди, полученная еще во времена короля Генриха. – Идите, господа.

–Подчиняться монаху! – шепнул де Аранжон приятелю, когда они возвращались к себе. – Что вы об этом думаете, барон?

–Война! – сдержанно отозвался де Арамисец. За оставшиеся полчаса ему нужно было дописать письмо, переодеться и выбрать солдат.

Солнце заходило, превращая низкие облака в грязную розовую пену. Над лагерем зажигались первые зеленоватые звезды. Они соперничали по яркости с кострами, на которых уже готовили пшенную кашу к ужину. Пушки маршала и крепости порой игриво обменивались выстрелами, и тогда сизые облачка дыма поднимались к небу и медленно таяли вечернем холодном воздухе.

Отец Жозеф, одевший сегодня красивые серые латы, увел свой маленький отряд под сумрачный и промозглый полог леса. Они ехали, пока совсем не стемнело. Монах ориентировался прекрасно, отчего вывел отряд прямо к обширному капустному полю, где с земли поднялись два человека.

Отъехав подальше, де Арамисец и де Аранжон разговорились.

–Что он задумали?– спросил де Аранжон сердито. – Что еще заставит нас делать этот неугомонный монах?

–К утру узнаем, милейший граф. А если так, то незачем ломать голову над вопросом, который сам собой разрешиться через несколько часов.

Словно догадавшись о сомнениях молодых людей, отец Жозеф сам подъехал к ним.

–Мы следуем к деревне Нан, господа! – произнес он, пристально глядя на них.– Она расположена отсюда в трех лье.

Офицеры поклонились и все так же молча, отправились к деревне. Только к восходу солнца, проведя холодную ночь в седле, они окружили небольшой домик, стоящий на окраине, почти у излучины реки. Речушка медленно струила свои воды, золотые от первых лучей солнца. Еще двое шпионов отца Жозефа незаметно скользнули к нему.

–Он там! – зашептали оба. – Лошадей им подадут через две четверти часа.

Де Арамисец притаился с тремя солдатами недалеко от Серого кардинала. Мушкетер, не отрываясь, смотрел на запертое окно дома, через которое им предстояло попасть вовнутрь. Дверь была поручена де Аранжону и его солдатам.

–Пора!– сказал отец Жозеф.

Все уже знали: следует без оружия тихо схватить маленького, похожего на женщину, человека с красивым лицом. Каждому, кто нанесет человеку вред, грозит Бастилия.

Де Арамисец и его солдаты подкрались к окну дома. С другой стороны крыльца подошел де Аранжон, держа в обеих руках по кинжалу. Де Арамисец вознамерился гардой разбить задвижку окна, как вдруг ставни распахнулись, и оттуда осторожно высунулась чья– то физиономия. Один из солдат схватил человека за горло и вытащил наружу. Его, придушенного, передали отцу Жозефу. Де Арамисец тихо пробрался в окно. Он открыл дверь и впустил де Аранжона. Все шло, как договаривались, но тут один из солдат оступился и задел приготовленный для умывания таз. Тот загремел предательски громко. Медлить было нельзя. Офицеры побежали навстречу распахнувшейся двери, откуда посыпался град пуль. Два человека оказывали им существенное сопротивление. Офицеры успели заметить, как с узкой чердачной лестницы сбежал маленький человек и бросился на помощь своим спутникам. На ходу он выстрелил. Пуля просвистела над головой де Арамисец и разбила кувшин вина на буфете.

Десять солдат бросились на противников. Лица их раскраснелись, а руки приобрели железную хватку. Шпионы были схвачены.

Отец Жозеф удовлетворенно кивнул. Пленников усадили в черную карету без окон и под вооруженной охраной увезли. Дом подвергся тщательнейшему обыску.

–Я вернусь через три четверти часа!– сообщил отец Жозеф, когда окончил досмотр. – Если кто будет спрашивать Монтегю или его друзей, арестовывайте всех.

Он благосклонно осмотрел своих спутников и даже улыбнулся. У де Аранжон в ответ на лице появилась кислая мина. Де Арамисец молча проводил глазами священника.

–Если бы не личный приказ маршала,– заявил де Аранжон зло, – я бы за отпущение всех моих грехов не поехал бы сюда!

–Господин дю Трамбле знал, к кому обратиться. Мы бы ни за что сюда не поехали, если бы не приказ его светлости да Лафорса. Хитрая лиса этот отец Жозеф!

Солдаты засели в доме и начали допивать оставленное на столе приятное розовое вино. Что– то тревожило де Арамисец.

–Что он делал наверху, как вы думаете?– спросил он де Аржанона. – Мы же с вами смотрели, на чердаке есть только маленькое слуховое окошко. В него не проскользнет и ребенок. Не так эти люди глупы, чтоб пытаться бежать через него.

–А что, разве под окно мы не ставили солдат? – пробурчал де Аранжон. Завернувшись в плащ и подложив под голову шляпу, он собрался соснуть пару часиков.

–Нет, на той стороне, выходящей к реке, нет окон. Вы что не помните, вы же смотрели вместе со мной!

–Тьфу ты! Охота вам, де Арамисец, ломать голову нам пустяком? Может быть, шпион прятал на чердаке золото?

–Но дом же обыскали и золото не нашли, как не нашли ничего предосудительного!

–Слушайте, де Арамисец, я очень хочу спать. Меня не интересует, что делают шпионы, хоть они на чердаке, хоть в подвале! Я – дворянин, и не отличаюсь сребролюбием в отличие от простолюдина Трамбле!

–Г-н дю Трамбле, между прочим, имеет графский титул.

–Да вы что? Ни за что не поверю!

–Он – дворянин и дворянин знатный!

–Откуда вы– то это знаете, признавайтесь? Или вы коротко с ним знакомы?

Де Арамисец встал и прошел на чердак. В полумраке он разглядывал всякий хлам, уже перерытый людьми отца Жозефа. Остро пахло мышами и пылью. Маленькое слуховое окно находилось у пола. Из него тянуло свежестью реки.

–Что же он тут делал?– шептал де Арамисец, расхаживая по чердаку, кончиком кинжала приподнимая то край рваного покрывала, то осколок грязной тарелки. Побродив по дому, де Арамисец вышел во двор, где в огромных пожелтевших лопухах деловито суетились черные куры. На ходу перепрыгнув покосившуюся деревянную ограду, мушкетер медленно пошел к реке. Яркое солнце блестело на поверхности воды. На другой стороне реки шумел густой хвойный лес, откуда тянуло промозглой сыростью и запахом перепрелых грибов. Де Арамисец постоял немного на берегу, огляделся и прошел еще дальше, сминая унылый шуршащий камыш, влекомый нюхом, как хорошая ищейка.

В жухлой траве, почти в воде, он заметил толстый коричневый пакет, перевязанный грязной бичевой. Подняв голову, де Арамисец отметил про себя, что окно чердака выходит именно сюда. Маленькому человеку стоило только хорошенько размахнуться, чтоб выбросить бумаги в воду.

Мушкетер осторожно поднял пакет. Один край бумаг уже подмок в воде и сквозь бумагу отменного качества проступили чернила. Некоторые слова еще можно было различить. “Если король умрет…” и размашистая характерная подпись “кардинал Ришелье”. Де Арамисец, недолго думая, размотал бечевку, быстро перебрал бумаги и покачал головой. Неудивительно, что агент вез письма герцогу Карлу. Если бы тот пригрозил передать их королю Франции Людовику, кардинал Ришелье был бы уничтожен в глазах французского монарха. В письмах Его Высокопреосвященство признавался в симпатии к королеве Анне Австрийской и предлагал ей выйти за него замуж,… “если король Людовик умрет”!

Писем было много, десять или двенадцать, причем сильно подмокло только три. Написанные на прекрасной бумаге с позолотой и подписями самого влиятельного человека в государстве, они представляли ценность поистине необыкновенную! Де Арамисец с изумлением, нечасто появляющимся у него на лице, разглядывал личную печать кардинала, убеждаясь, что письма подлинные. Анна Австрийская, видимо, передала эти письма своему брату – Хуану Австрийскому, а тот переслал их Карлу Лотарингскому, чтобы тот мог шантажировать первого министра Франции.

Де Арамисец глубоко спрятал письма на грудь. Он недолго думал, что делать с ними. Они все равно попадут к Ришелье, как если бы их нашел отец Жозеф, но при этом сослужат добрую службу двум любящим сердцам.

Де Арамисец благоразумно никому ничего не сказал, и теперь ночами и днями ломал голову, как ему попасть на прием к кардиналу Ришелье и при этом не поплатиться за дерзость головой, когда, наконец, случай представился. Кардинал Ришелье сам прибыл в лагерь маршала де Лафорса в январе и первым делом провел осмотр места действия. Одетый в ржаво – красный костюм, он по-королевски подбоченись сидел в седле белоснежного жеребца, и его острые серые глаза замечали все. Говорили, что такой странный, проницательный взгляд был и у Карла Великого, но Ришелье не хватало великодушия и щедрости сердца, чтобы заслужить такую же любовь окружающих.

В лагере он внимательно осмотрел укрепления, дал несколько полезных советов и удалился в свою палатку со штандартами французского короля. Немного погодя маршал де Лафорс собрал у себя офицеров, в том числе и де Арамисец с де Аржаноном.

–Его высокопреосвященство хочет расспросить кого– нибудь о жизни в лагере, – сообщил маршал мрачно. – Я только что объяснял его светлости, почему вы до сих пор не смогли прорвать оборону крепости… Признаюсь, его светлость рассержен! Он считает, что дело в недобросовестности солдат и командования. Я не хочу приказывать вам, г-да. Лишь прошу самим решить, кто отправиться отстоять доброе имя Французской армии перед Великим кардиналом!

Все удрученно молчали. Было хорошо известно, что порой после таких задушевных бесед с Его высокопреосвященством солдат как– то незаметно для себя отправлялся в крепость Фop – Левек, и, понятное дело, о нем уже никто никогда не слышал!

–Ваша светлость, я прошу разрешить мне сделать это!– вдруг выступил вперед де Арамисец. Лицо его казалось безмятежным, но глаза лихорадочно блестели, а щеки густо покрыл румянец волнения, непонятный остальным. – Мне сдается, господину Ришелье будет интересно побеседовать именно со мной.

–Вы рискуете головой, сударь! – произнес маршал сурово. – Вы знаете это? Может быть, вы все – таки повремените? Мне кажется, у вас, де Арамисец, все– таки мало опыта в общении с Его высокопреосвященством!

–И, тем не менее, мне интересно было бы побеседовать с таким великим человеком!

–Безумец! – прошептал де Аранжон приятелю, терзая себя за ус.– Тебе нельзя рисковать, ты же сам рассказывал, тебя ждет невеста!

–А я люблю риск, господа. Есть в нем некий привкус жизненного успеха, не так ли?

Кардинал Ришелье как раз разглядывал карту местности вместе с отцом Жозефом, когда ему доложили о приходе требуемого офицера. Кардинал не спеша надел на свои черные волосы шляпу с черными завитыми перьями. Отец Жозеф выскользнул через другой вход.

Де Арамисец вошел, поклонился кардиналу и застыл,как статуя, давая собеседнику возможность задавать вопросы по своему усмотрению.

–Вы давно в лагере?– после некоторого молчания вкрадчиво начал Ришелье, ни единым движением не давая понять, что узнал мушкетера.

–Да, монсеньер.

–С какого дня?

–С сентября того года.

–Я слышал, вы, сударь, уже отличились за это время? Мне нужны такие солдаты. Надеюсь, ваши дальнейшие действия, как и ваши правдивые ответы сейчас принесут пользу Франции.

Глаза де Арамисец сверкнули, но он быстро погасил их огонь. Он низко поклонился.

–Меня интересуют настроения нашей кавалерии,– продолжил кардинал неторопливо, – что вы можете мне об этом сказать?

–Монсеньер, – начал мушкетер осторожно, – я не могу найти ничего предосудительного в обычных разговорах солдат. Мы все здесь желаем только одного – заставить испанцев покинуть Францию!

Кардинал скупо улыбнулся, словно только сейчас узнал собеседника.

–Маршал не ошибся, прислав мне его, – прошептал он и быстро продолжил расспросы. – Кавалерия не может быть довольна затянувшейся войной, сударь. Нет ли разговоров, скажем так, весьма не подданнических?

–Нет, монсеньер.

–А что вы скажите о людях г-на дю Трамбле? – резко поменял тему разговора Ришелье.

–Они, несомненно, нужны армии.

–Но вы понимаете, мне нужно знать, что думаете об этой войне лично вы, сударь?

–Я согласен, монсеньер, с высказыванием, что все то, что делает командир, правильно!

Кардинал забарабанил белыми пальцами по столу.

–Довольны ли вы командованием г-на маршала?

–Да, монсеньер!

–Может быть, есть что– то, что нужно было бы изменить? Поменять г-д офицеров или капеллана?

–Нет, монсеньер!

Кардинал скрестил руки на груди.

–Я доволен вами, де Арамисец, – произнес он, наконец.

Молодой человек, почуяв неладное, удвоил бдительность, тем более что собирался поведать нечто опасное для своей горячей головы.

–Благодарю вас, монсеньер! – отозвался он. – Мне чрезвычайна важна ваша лестная оценка моей скромной особы, тем более что я хотел бы просить у вашей милости разрешения рассказать вам о некотором моем любопытном деле.

Кардинал подался вперед.

–Что такое?

–Месяц назад, монсеньер, мы преследовали трех шпионов Карла в небольшой деревне Нан.

Серые глаза кардинала стали острыми.

–Там, монсеньер, среди прочих бумаг были найдены некие важные документы, о которых я хочу говорить.

Угроза ясно читалась на потемневшем лице Ришелье, но он, как всегда, дал собеседнику высказаться до конца. Де Арамисец на это и рассчитывал. Он продолжал.

–Это письма, ваше Высокопреосвященство, письма некого французского кавалера к Ее Величеству королеве Анне. Их, похоже, везли Карлу, чтобы заставить нашу армию отвезти войска от его крепостей.

–Насколько я понял, вы-то сами хорошо ознакомились с этими важными бумагами? – холодно поинтересовался кардинал.

–Как любой на моем месте, монсеньер.

–Что вы хотите мне предложить?

–Эти бумаги, монсеньер.

–Кто мне поручится, что эти бумаги настолько интересны, как вы говорите?

–Вы сами, монсеньер.

Кардинал Ришелье минуту молчал. Де Арамисец тоже затаил дыхание. Все решалось в эту страшные секунды – любовь ли ждет мушкетера, счастье, семья, или многолетнее заключение в Бастилии, а то и ссылка на острова, и в любом случае кандалы. Минута ползла чудовищно долго. Так долго, что кардинал Ришелье успел встать, пройтись по палатке, поправить потертое сукно на столе и осмотреть кольцо с сапфиром на указательном пальце.

–Мне, разумеется, хотелось бы иметь эти бумаги у себя, – наконец признался кардинал с невозмутимым видом, – если, конечно, они все до единой будут переданы мне. Вы можете поручиться, что только вы владеете их содержанием?

–Слово дворянина, ваше Высокопреосвященство!

–Что вы просите взамен?

–Очень немного.

–Я не торгуюсь, сударь!

–Я прошу у вашей милости титул маркиза или герцога и земли с годовым доходом в двадцать пять тысяч ливров. Право, это скромно.

Кардинал тонко улыбнулся. Так тонко, что губы его стали походить на два окрашенных кровью лезвия клинка.

–Я понимаю вас, де Арамисец. Вы цените эти бумаги.

–Так же как и вы, ваше высокопреосвященство.

–Что ж, де Арамисец, вы получите, что просите.

–Благодарю вас, монсеньер.

–Ближе к делу. Где, когда вы передадите мне письма? Не принесли же вы их сюда? Или все– таки принесли?

–Я передам вам их сегодня по дороге на Страсбур, после поворота на Кольмар, в шесть вечера.

–Там же получите ваше герцогство. Я более не задерживаю вас!

“Черт подери! – подумал кардинал Ришелье в тот момент, когда де Арамисец откидывал полог, закрывающий выход. – И этот стоит четверых!”

В четверть шестого де Арамисец тайно выехал из лагеря, захватив с собой де Аранжона и Бальвьена. Они, вооружившись до зубов, быстро поехали по дороге на Страсбур.

–Куда это нас несет, черт возьми?– в десятый раз спрашивал взволнованный де Аранжон.– Не забывайте, что мы покинули лагерь без разрешения!

–Вы обещали мне молчать! – молвил де Арамисец, в который раз сожалея, что рядом нет его верных друзей, которые почти никогда не задавали ненужных вопросов и если нужно было ехать, то это значило, что они поедут, чего бы им это не стоило.

–Когда я впервые встретил вас, – заметил шевалье Бальвьен задумчиво,– я не подозревал, что за вашей обманчивой внешностью таится такая бешеная энергия!

Де Арамисец не улыбнулся. Он сосредоточенно глядел вперед, внутренне подобравшись, как подбирается и замирает гепард перед головокружительным прыжком. Вскоре он заметил пятерых всадников, скрывавшихся под прикрытием пушистых веток можжевельника в том месте, где дорога делала поворот и уходила на север, к Парижу.

Де Арамисец знаком остановил приятелей, демонстративно отдал шпагу де Аранжону, и, безоружный, выехал вперед. Из группы всадников напротив отделился очень высокий человек. Он гордым жестом надвинул шляпу на глаза, отдал сопровождающим пистолеты. На середине дороги между двумя безмолвными группами, завернутыми в плащи, они и встретились.

–Вот письма, ваша светлость! – сказал де Арамисец первым, передавая пакет, и напряженно наблюдая за кардиналом Ришелье.

–Вот бумаги, сударь! – надменно молвил Ришелье. Они обменялись документами. Кардинал быстро пересчитал письма, внимательно осмотрел все печати. Де Арамисец в свою очередь дрогнувшей рукой развернул свою дарственную. Там, за подписью кардинала Ришелье, от 10 января 1627 года значилось, что герцогство Сент – Дье с доходом в 30 тысяч ливров в год отдается барону де Арамисец в вечное пользование. Радость сверкнула в голубых глазах де Арамисец.

–Благодарю вас, ваше Высокопреосвященство! – низко поклонился де Арамисец. Кардинал Ришелье, прихотливо изогнув губы, глянул на него с язвительной усмешкой и отъехал.

Почему кардинал Ришелье поступил благородно, никто никогда не узнал; сколько потом друзья не строили предположений, разгадать намерения Великого кардинала никто так и не смог. Решил ли Ришелье, что подарить де Арамисец герцогство дешевле, чем содержать мушкетера в Бастилии, оказал ли любезность друзьям племянницы отца Жозефа, был ли настолько доволен, что компрометирующие его письма вернулись к нему, что первые в жизни сделал подарок от души, или еще по какой неизвестной нам причине, но великий кардинал Франции не поскупился и подарил счастье двум влюбленным сердцам.

Успех несказанно окрылил де Арамисец. Он весело пустил коня в галоп, уже почти осязая свою заветную мечту.

========== Глава 39 Надежда ==========

Господин де ла Шпоро вошел в комнату дочери. Джулия сидела за клавесином и, казалось, внимательно изучала партитуру одной из последних модных пьес, но обмануть отца она не могла. Маркиз заметил и ее бледное личико и краешек батистового платка, выглядывающий из широкого рукава платья.

–Три дня назад французы в Лотарингии дали бой испанской армии!– сообщил маркиз с гордостью. – И разбили ее. Король Людовик торжествует!

–Я тоже рада! – сдержанно отозвалась Джулия.

–Г-н де Арамисец наверняка скоро сообщит тебе о подробностях этой жаркой схватки.

Маркизу показалось, что его дочь всхлипнула.

–Наверно, – прошептала она.

–Война скоро закончится, дочь моя!

–Да? – вдруг воскликнула Джулия возмущенно. – Об этом толкуют с сентября, а уже, между прочим, середина апреля! Я не видела его уже восемь месяцев! Восемь месяцев, отец! Это – полжизни, боже мой! Бой был дан, а он не написал мне! Почему? Почему? Может быть, он ранен или убит! Я вот сижу здесь в этом дурацкой розовом платье, играю слащавые песенки, а он, может быть, умирает в эту минуту от потери крови или пневмонии… Только не это! Я тогда тоже умру! Я не могу без него, отец, не могу!

Она закрыла лицо руками. Маркиз тяжело вздохнул и тяжело присел возле дочери. Он покачал головой, как бы сожалея о ситуации.

–Де Арамисец вернется к вам, я уверен, дочь моя! Не такой он человек, чтобы не вернуться к той, которую любит!

–Господи, только бы он остался в живых, и ничего мне не нужно больше! Только б вернулся, любым – пусть со шрамами, пусть даже изувеченным, но только б мне удалось увидеть его! Отец, если б вы знали, как мне не хватает его улыбки, его комплиментов, его голоса! Он обычно так смотрит на меня… И тогда мне ничего не страшно! А без него я чувствую себя беззащитной, маленькой, слабой!

Маркиза вскочила, но зацепилась подолом об одну из красивых корзин с ярко-алыми розами, которыми заставили пол, и сердито рванула платье.

–Откуда такие цветы, Жули? – спросил маркиз, впервые с того времени, как зашел в комнату, обращая на них внимание.

–А! – расстроено махнула рукой Джулия. – Их прислал некий герцог Сен-Дье с изъявлениями всяческой приязни! Ненавижу его!Очередной искатель счастья и богатых красивых невест!

–Ты поедешь сегодня в Лувр, дочь моя?

–Да! – тяжело вздохнув, сказала Джулия. – Может быть, узнаю что– нибудь о де Арамисец! Если новости о Лотарингии дошли до Парижа, то, наверно, и подробности уже известны.

Она нервно позвонила в колокольчик и приказала служанкам:

–Уберите эти цветы, от которых у меня только голова болит, и принесите мне новое платье, пепельное, бархатное, с черными бантами.

–Жули! – возмутился маркиз. – Ты с ума сошла! Де Арамисец сегодня герой в глазах Его Величества, а ты, его невеста, собираешься одеться так, словно удручена этим!

–Вы правы! – согласилась Джулия недовольно. – Я надену другое платье, пусть будет… – какая разница! – пусть будет голубое. Ах, отец, если бы вы знали, как мне тяжело носить такое красивое платье не для него!