Текст книги "Новые приключения во времена Людовика XIII (СИ)"

Автор книги: Немов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

–Умоляю тебя, поторопись! – просила Изабелла в нетерпении. – Этот ларец буквально жжет мне ладони! Я уверена, всем известно, что мы вернулись! Не дай боже милосердный, за ларцом явится твой месье де Рон!

–Не хмурь брови, – заявила ей Джулия, показываясь из-за ширмы в прелестном белом платье с синими лентами, подхватывающими верхнюю юбку мягкого голубого цвета. – Зато я великолепна как никогда!

Король принял их незамедлительно.

–Итак, сударыни? – вопросительно оглядел Людовик XIII подруг. В его глазах голубой льдинкой застыла надежда.

–Мы исполнили ваш приказ, сир! – торжественно произнесла Джулия и с глубоким поклоном передала ларец королю. Людовик XIII выхватил ларец у маркизы, одним движением вытащил тонкий ключ из-под обшивки ларца и вскрыл его дрожащими пальцами. Зашуршали желтые бумаги, испещренные мелким убористым почерком Наваррского короля. Щеки короля Людовика медленно заливал румянец.

–Мы довольны, – наконец сказал его Величество бесстрастно.– Можем ли мы и впредь надеяться на вашу преданность, сударыни?

–Да, сир!

–Только на вас я могу рассчитывать, сударыни, да на капитана моих мушкетеров, – вздохнул король. – Хорошо, что вы успели приехать так рано! Я как раз сейчас жду прихода его Высокопреосвященства. О, он будет взбешен, увидев наш подарок, но ничего! Мы – король Французского государства, и ему придется считаться с нашими желаниями! Вот так вот! Вы что же, еще здесь, сударыни? Ступайте, ступайте скорее!

Изабелла закрывала дверь, когда король тихо засмеялся, с удовольствием глядя на себя в большое зеркало над холодным камином.

Выйдя от короля, Изабелла с Джулией оказались перед двумя рядами придворных, ожидающих появления короля и кардинала Франции Ришелье. Сторонники Ришелье, как один, нарядились сегодня во все оттенки красного – от глубокого карминного до легкомысленного розово-лилового, противоположный ряд блистал жемчугом на белом и голубом фонах царствующего королевского дома. Но все – и кардиналисты и роялисты,– с интересом пожирали глазами двух прелестных фрейлин королевы Анны Австрийской, с независимым видом выходящих от короля Людовика. Девушки на мгновение смешались от этого внезапного повышенного внимания, ибо совсем забыли, что на сегодня назначен бал в честь именин королевы.

–О, сударыня, вы обронили свой платочек, – привлекая к себе внимание подруг, очень мягко обратился к Изабелле придворный, стоящий ближе всех к дверям королевских апартаментов. Изабелла поспешно подала придворному руку, и они с Джулией юркнули за его широкую спину. Красные одежды очень красили этого придворного уже в возрасте, придавая необычайную красоту серым большим глазам и породистому лицу с прямым римским носом и умным высоким лбом. Он имел с Изабеллой известное сходство. То был ее отец.

–Не уходи сейчас, – шепнул он дочери. – Мне крайне необходимо с тобой переговорить. А вы, милая маркиза, идите домой. Не нужно, чтоб ОН видел вас именно сегодня.

Изабелла вздохнула и развела руками.

Итак, Джулия покинула Лувр одна, не ведая, что сама судьба вышла ее встречать. Как всегда и бывает по таинственным законам жизни, думала прекрасная маркиза о мелких и посторонних вещах, не ведая, что сейчас произойдет в ее жизни встреча, которая бесповоротно поменяет ее судьбу и воплотит – слава богу!– все ее самые сладкие затаенные мечты.

Джулия прошла уже всю Королевскую площадь, заставленную экипажами, и вышла на набережную Сены, когда, наконец, заметила свою карету, посланную за ней отцом. Кучер уже раскрыл перед ней дверцу, но маркизу внезапно задержали.

–А ну-ка стойте, сударыня, – вдруг над самым ее ухом раздался грозный окрик, и чья-то железная рука схватила Джулию за запястье.

–О господи, де Рон! – с досадой и изумлением воскликнули Жули, оборачиваясь и встречая злющий взгляд покрасневшего от гнева гвардейца Ришелье.– Что вам нужно, сударь? Отпустите меня!

–Ну уж, нет! – де Рон, известный нам преследователь в гранатовым камзоле, возвышался над ней как мрачная башня казненного алхимика Жиля де Реца, всем своим видом навевая страх. – Мало того, что вы, как только что выяснилось, ловко расстраиваете все мои планы, притащив ларец из этой чертовой церкви святого Януария быстрее меня, так вы еще лишаете меня права находиться в вашем обществе!

–Мое общество не для таких, как вы! Оставьте меня!

–Оставить вас? Так, значит, я не хорош для вас?

–Сами знаете, что нет!

–Ах, вот так!

–Да, так!

–Нужно быть очень мужественной дамой, чтоб посметь сказать такое верному другу Его высокопреосвященства!

Джулия досадливо огляделась, надеясь отыскать какой– нибудь ускользнуть от докучливого кавалера, придумав благообразный предлог. Но – вот наказанье! – рядом не оказалось приятельниц или знакомых, к которым она могла бы обратиться с каким– нибудь незначительным вопросом и, таким образом, улизнуть от де Рона. Только дворовая челядь суетилась кругом, с интересом посматривала на живописную пару, и их любопытные взгляды придали Джулии смелости. “О! – мысленно воскликнула она. – Пусть он только отпустит мою руку, а я уж ловко прыгну в карету. Он не будет преследовать меня на глазах мушкетеров!” Сказала она так про себя потому, что из подъезда Лувра как раз вышел человек в голубом плаще мушкетера Его Величества и быстро направился в их сторону.

–Вы оглядываетесь, сударыня? Вы, что же, спешите? – ядовито спросил тем временем де Рон. Он был из той нередкой породы мужчин, которые, чем больше им женщина нравится, тем жестче и наглее ведут себя с ней.

–Да, меня ждут, сударь!

–Ха! Вас будут ждать столько времени, сколько понадобится мне для нашего разговора – мне хотелось бы поговорить о нас с вами, милая маркиза!

–Мне не о чем говорить! А тем более, о нас с вами!

–Насмехаетесь, сударыня!? Но я заставлю вас меня слушать благосклоннее, не будь я барон де Рон!

Он визгливо расхохотался, сжав руку Джулии будто инквизиторскими тисками. Джулия, отчаявшись достучаться до его разума, ослепленного страстью, страдальчески подняла глаза к небу.

–Не буду я к вам благосклонной, де Рон! Вы мне надоели!

–Нет, вы будете со мною любезны, любезная г-жа де ла Шпоро! Я более чем уверен, ваш батюшка, наконец, оценит ту честь, которую верный друг Его высокопреосвященства кардинала Ришелье оказывает его дочери, желая стать ее супругом и господином!

–Только этого не хватало!

–Да, да! Моя дружба и покровительство кое– что значат в этом городе, черт возьми!

–Да оставьте вы меня, ради бога!

Совсем рядом раздался звон вырванной из ножен шпаги и в то же мгновенье молодой, звонкий от гнева голос произнес:

–Сударь, вы должны быть по – вежливее с дамой!

Гвардеец резко обернулся и расплылся в притворной улыбке. Но, казалось, он был удивлен, что кто– то обращается к нему в таком тоне. Прямо в глаза ему глядел тот самый мушкетер, высокий, стройный, очень красивый человек.

–Какого черта вам здесь надо, сударь? – огрызнулся де Рон, все-таки выпуская руку Джулии.

–Вы невежливы с дамой, и я считаю своим долгом вас проучить! – произнес мушкетер учтиво с едва уловимым южным акцентом. Он взглянул в широко раскрытые глаза Джулии и слегка улыбнулся сладкой, ласковой улыбкой, которая медленно расцвела у него на четко очерченных решительных губах.

Ему было не более 25 лет. Высокий, худощавый, изящный, он мог любого заставить обратить на себя внимание. Голубой бархатный камзол с обилием кружев под лазоревым с серебряными галунами плащом мушкетера выдавал человека, привыкшего по праву высокого титула или высокого положения к определенному изяществу. Светлые волнистые волосы, модные тонкие усы и бородка очень красили его лицо, не терявшее из-за ласковой белозубой улыбки ни мужества, ни благородства. Его очень красивые, миндалевидной формы голубые глаза жителя Прованса казались почти прозрачными, но стоило мушкетеру сдвинуть брови, как сейчас, они сверкали гневом и возмущением.

–Ах, вы еще и учить меня вздумали! – воскликнул распаленный ревностью де Рон. Он перехватил восхищенный взгляд, брошенный мушкетером в сторону маркизы. – Шпагу наголо, сударь!

–К вашим услугам, господин грубиян!

Они оба встали в позицию для боя, резко скрестили клинки. Джулия без сил прислонилась к каменной стене старого, истонченного жучком заколоченного дома, перед которым стремительно разворачивалось это яркое действие. Ee словно парализовало от страха. Неужели эти неугомонные рубаки-мужчины начнут драться рядом с королевским Лувром! Это никак невозможно, мушкетер может попасть в Бастилию за эту дуэль, которую начал из-за нее, Джулии!

–Г-да! – заметалась она между ними. – О, боже, прошу вас, прекратите дуэль! Разве вы забыли об эдикте, запрещающем дуэли, господа! Вы же можете умереть или быть арестованными!

–Умереть на глазах вашей милости – наслаждение для меня! – отозвался мушкетер ласково.

–Черт возьми! – прорычал де Рон, распаляясь еще больше, глянув на выразительное личико маркизы де ла Шпоро. Жули кусала губы от страха и затуманенными влажными глазами глядела на своего неожиданного незнакомого защитника.

Дуэль началась. Мушкетер был необычайно ловок. Истинные ценители благородства в поединке пришли бы в восторг от его молниеносных выпадов, красивых отступлений и выдержанности темпа боя. Но зевак, и это было уж чистое везение, рядом пока не было, хотя такое счастливое положение дел не могло оставаться долгим – пронзительный звон шпаг рано или поздно привлек бы внимание патруля и тогда… О, Джулия боялась даже подумать об этом, не в силах оторвать взора от разворачивающегося перед ней смертельно опасного действа!

Де Рон не выдерживал высокого темпа боя своего противника и начал задыхаться. Мушкетер же, не выказывая видимых признаков утомления, теснил его все сильнее, вынуждая того почти прижаться спиной к стене старого дома. Гвардеец забеспокоился и начал делать досадные ошибку за ошибкой. Все чаще оружие мушкетера оказывалось в опасной близости от груди и живота де Рона. Шпаги яростно звякнули еще раз, высекая искры, и де Рон, получив удар в бедро, охнув, медленно осел на мостовую.

–О, боже! – прошептала Джулия потрясенно.

Мушкетер опустил оружие, обернулся к ней и нежно улыбнулся. Пленительная многозначительная улыбка на его красивых губах наполнила сердечко Джулии необъяснимым восторгом и блаженством. Она потупилась. Он хотел что– то сказать, глубоко вздохнув, но в этот неповторимый момент де Рон, сделав яростное последнее усилие, в броске применил испанский удар снизу. Этот удар считался смертельным. Шпага де Рона зло сверкнула на солнце. Мушкетер в последний момент попробовал отразить удар, но не очень успешно. Джулия пронзительно закричала. Кровь из раны в груди мушкетера брызнула ей на платье.

–Негодяй!– прошептал незнакомец и рухнул в пыль у ног Жули.

–О, нет! нет!– кричала маркиза, заломив руки. Только что она была пленена красотой и мужеством мушкетера, и вот он бездыханно лежит у ее ног. Она и сама не знала, почему так кричит, бросившись перед ним на колени, схватив его руку, и почему сердце ее разрывается от нестерпимой душевной боли! Она не знала этого молодого красивого человека, своего нежданного защитника, еще даже не знала, и уже потеряла!

–Не беспокойтесь, г-н мушкетер жив!– заявил подбежавший тем временем кучер маркизы.– Он только ранен.

–Помогите ему, Пьер!– оттирая слезы, приказала Джулия, даже не взглянув на раненого барона де Рон, который, неловко привалившись к трухлявой стене старого дома, в бессилии ругал бога и черта с одинаковым ожесточением.– Да отнесите же г-на мушкетера в карету, ради бога!

Там, захлопнув двери экипажа и отгородившись от всего мира, она осталась с раненым лицом к лицу. При виде его крови на голубом бархате камзола у нее тряслись руки. Джулии пришлось расстегнуть ему плащ, крючки камзола и белоснежной рубашки, обнажить грудь и приложить к треугольной ране на его груди платок. Он мгновенно окрасился красной влагой.

–Рана нетяжела?– умоляюще спросила маркиза кучера, человека опытного, давно состоявшего на службе маркиза де ла Шпоро.

–Скорее всего, легка! Он скоро очнется, я думаю!

–Дайте ему вина!

Кучер поднес к губам раненого флягу с бургундским вином, лежавшую за подушками кареты.

–Какой же он красавец, госпожа! – воскликнул кучер, когда раненый инстинктивно сделал несколько глотков. – Это вам не де Рон!

Джулия покраснела. Она и сама так думала.

–Нужно немедленно увезти его отсюда!– посоветовал кучер.– Смотрите, госпожа, какая собралась толпа! Так и патруля из господ гвардейцев дождемся!

В это мгновение мушкетер шевельнулся и открыл глаза. Румянец окрасил его щеки, а удивительные светло– голубые глаза с восхищением глянули на Жули.

–Какая красивая! – прошептали его бледные губы. – Я, верно, в раю, сударыня?

–Вы не скоро туда попадете, сударь! – заметил кучер. – Хотя вы и ранены.

–Вот как?

–Скажите нам, месье, куда вас отвезти? – пролепетала Джулия.

–Уехать с этого благословенного места, где я в полной мере познал истинное блаженство – быть рядом с вами, милое видение? Никогда!

–Вы можете умереть от потери крови!

–Я счастлив умереть у вас на руках, сударыня!– прошептал мушкетер. Казалось, он видит одну Жули, ждет от нее какого– то знака, но та и слова не могла сказать от смущения. Маркиза еще не встречала такого любезного, мужественного, остроумного человека, и он привел ее в чрезвычайное

волнение!

–Как ваше имя, сударыня?– прошептал раненый, пытаясь поймать ее растерянный взгляд. – Не молчите, умоляю вас!

От резного движения кровь из раны пошла сильнее. Жули побледнела и вскричала:

–Адрес, скажите ваш адрес, сударь!

–Я умоляю вас ответить мне, мадам! Не оставайтесь незнакомкой навсегда!

Жули покачала головой. Смущенная улыбка ее была столь прелестна, что молодой человек, ослепленный, на секунду закрыл глаза.

–Я скажу вам свое имя, сударь, только после того, как вы назовете свой адрес!

–Оружейников, 18, – прошептал он обессилено. Судорога боли внезапно исказила ее красивое лицо, но он нашел в себе силы улыбнуться.

Кучер обменялся с госпожой взглядом и выпрыгнул из кареты.

–Ваше имя, сударыня! Вы обещали!

–О, сударь!

–Неужели вы столь жестоки, как и прекрасны!

О, страсть звенела в его бархатном, с южными нотками голосе, читалась в прозрачном как южное небо, глазах. Светлые вьющиеся кудри упали на влажный лоб.

Карета тронулась. От боли и волнения мушкетер охнул, и голова его склонилась Жули на грудь. Он, к своему несчастью, потерял сознание. Держа мушкетера в объятиях, не в силах не отодвинуться, ни прижать его к себе крепче, Жули задыхалась и дрожала как осиновый лист под налетевшим внезапным шквалом. Еще никто не был причиной такого ее волнения, никто не вступался за ее честь, отчаянно рискуя головой и никто еще не был ранен из-за нее. Но даже если б она увидала этого человека на улице, она не смогла бы отвести от него взгляд! Почему? Джулия и сама не могла ответить на этот вопрос! Что– то в его красивом правильном лице с юношеским приятным румянцем, в прозрачных глазах южанина с их неизменными нежностью и лукавством, в прихотливом изгибе чувственных губ волновало ее до глубины души!

У красавицы маркизы, конечно, было много поклонников разных дворянских званий и возрастов. Не было ничего приятней быть предметом их мечтаний, наряжаться в свои любимые бархатные платья голубых и персиковых оттенков, призывно улыбаться кавалерам, а затем, напустив на себя холодность, утверждать, что ничего – ну ничего!– не сможет ее развеселить, а затем позволять им кротко целовать себе руки, признаваться в вечной любви, делать предложения руки и сердца, принимать роскошные цветы и сладости! Но ни разу в жизни ни перед кем Джулия не терялась, ни с кем рядом ей так мучительно не хотелось узнать своего спутника, выведать все его сокровенные тайны, стать единственной! Ни на кого не хотелось смотреть бесконечно, не отрывая глаз, словно капля за каплей наполняя жаждущее любви сердце удивительной живительной влагой! Ах, как же этот молодой мушкетер был красив, пылок, более того, он получил рану из-за нее и теперь страдал из-за нее, Джулии де ла Шпоро!

Маркиза была еще столь неопытна, столь плохо знала свое сердце, что еще не осознавала, что не столько напугана его потерей сознания, которое, кстати, свидетельствовало о серьезности ранения, сколько донельзя раздосадована этим, ибо ей хотелось, чтоб он продолжал смотреть на нее так, как никто еще не осмеливался смотреть – восхищенно, нежно, может быть, с какой– то долей мягкой насмешки в прозрачной глубине красивых миндалевидных глаз!

Она нахмурилась. О, он так красив и любезен, должно быть, в него влюблены многие дамы Парижа! Впервые настоящая жгучая стрела ревности задела ядовитым острием сердце маркизы де ла Шпоро и, как обычно бывает, не принесла ничего кроме боли, страха и жгучей обиды, разъедающей душу и оставляющей в ней глубокие раны!

Четверть часа, дрожа, бледнея, заливаясь румянцем, кусая губы, молясь как положено истинной католичке и жадно разглядывая каждую черточку совершенного лица незнакомца, как положено девушке красивой, Джулия ловила каждый его прерывистый вздох и с волнением ожидала, что вот-вот длинные золотые ресницы юноши дрогнут, и он раскроет глаза.

Кучер вскоре остановил карету, сбегал на квартиру мушкетера и вернулся с худым высоким человеком.

–Благодарю вашу милость! Вы, мадам, спасли жизнь моему господину!– произнес тот почтительно, заглянув в карету. Джулия во все глаза разглядывала слугу мушкетера, хотя смертельно боялась выдать свое волнение.

Слуга с кучером Джулии вынесли мушкетера из кареты на руках.

–Еще раз, мадам, благодарю вас за доброе сердце! Не волнуйтесь за моего господина, – изрек вышколенный слуга.

Джулия залилась краской. Чтобы скрыть замешательство, она нахмурилась.

–Не посмотрю на него даже! – заявила она себе, отвернувшись. Но, едва мужчины внесли раненого в дверь, высунулась из окошечка кареты. Это был один из самых изящных районов Парижа – близ уютного особняка старой королевы, матери Людовика XIII Марии Медичи. Строительство ее особняка, длившееся ни много ни мало 11 лет, уже, – хвала создателю! – подходило уже к концу. Главный архитектор дворца Саломон де Бросс за эти годы добавил к своему замечательному творению некоторые элементы прелестного флорентийского стиля – все эти разнообразные кольчатые колонны и тосканские капители. Южный фасад дворца как раз перед парком был украшен большим фронтоном и широкой террасой с балюстрадой. С места, где остановилась карета Джулии, был виден краешек восьмиугольного бассейна дворца, а также мраморные статуи, искусно спрятанные в зелени жимолости и кленов.

Высокие трехэтажные дома высились на тихой просторной улочке, тянувшейся мимо дворца, где в палисадниках цвела пышная сирень, заливая воздух свежим и тонким ароматом, вызывая в воображении людей романтического склада звуки красочных любовных речей, пылких взглядов и долгих грустных вздохов.

Кучер маркизы де ла Шпоро вышел из дома.

–Все в порядке, г-жа! – доложил он, взбираясь на козлы.– Жан позаботиться о господине.

–Домой, живо!

–Что, г-жа?

–Я не хочу, чтобы меня видели здесь. Что ты стоишь? Ты не понял приказа? Увози меня отсюда! Живо!

Жули сейчас дрожала как в лихорадке, и ей никак не удавалось овладеть собой, что вызывало еще большую тревогу за себя и за…. него! Конечно, за него! Мушкетер был ранен, а она уезжала. Он был прикован к постели, а она бросала его на произвол судьбы, и ничто не могло помочь ей остаться!

Жули глотала горькие слезы досады. Ей так хотелось остаться там, в этом доме, но не были они знакомы, не могла маркиза взять на себя заботу о неизвестном мушкетере, чтобы выходить его! Это, верно, сделает другая, та, которая представлена ему, которую он знает и, может быть, знает слишком хорошо! И маркиза кусала губы, вся во власти жгучей обиды и бессильной ярости.

В то время, нравы которого были, признаемся, более свободные, чем стали много позже, все-таки было совершенно невозможно знатной даме войти в квартиру к мужчине, каким бы титулованным кавалером он не был! Хотя король Людовик часто подчеркивал, что в военное время можно попрать многое из того, что не следует делать в мирное время ни при каких обстоятельствах, но до такого нарушения приличий все – таки не доходило. Хотя интересные изменения недавно затронули многие сферы жизни: дамы и кавалеры одевались теперь в удобные и свободные одежды; тесные корсажи и высокие плоеные воротники, гордо поддерживавшие головы, ушли в прошлое, уступив место широкополым шляпам, на которых задорно качались яркие страусиные перья, исчезли шлейфы, появились свободные платья, позволявшие их обладательницам скакать верхом; одним и самых нужных дамских украшений стали часы – их подвешивали на поясе за специальный крючок. Совсем недавно и подумать было невозможно, чтобы дама в Париже вышла за пределы своего особняка без слуг или в мужской одежде! Теперь по особому эдикту прогрессивного французского короля дамы разъезжали, куда им было угодно, и многим из них пришлось научиться стрелять, чтоб не оказаться совсем уж беззащитными перед нищими, разбойниками или дезертирами. Некоторые из дам сами тайно брали уроки фехтования, другим уроки оплачивали родители, как Изабелле дю Трамбле, например.

Но вернемся вновь к нашей героине! Весь долгий день после приезда из Лувра все валилось у маркизы де ла Шпоро из рук, у нее сладко кружилась голова и алели щеки от мечтательных мыслей, что невольно приходили ей в голову. Жули разбила за ужином бокал с вином, ответила невпопад, с каменным лицом выслушала укоры матери, забыла вступительные слова обязательной вечерней молитвы и к ночи до того измучилась, что уже не была уверена в своем чарующем влиянии на мужчин! Множество раз за вечер подходила Жули к зеркалу, поворачивала личико так и этак, улыбалась, кокетливо поднимала ресницы, придирчиво осматривала свой отличный округлый бюст, стройные ноги в кружевных панталончиках, гладила золотистые волосы, пышным плащом падающие на плечи, – и так и не могла решить, ослепительна ли она или так, просто хорошенькая!

Она начала опасаться, что только из приличия голубоглазый мушкетер Его величества вступился за нее, а не по велению сердца, как она страстно бы хотела! Ах, разве нет у него возлюбленной, если он так красив и благороден!? И, может быть, они с этой возлюбленной как раз сейчас смеются над юной маркизой де ла Шпоро, которая смотрела на своего защитника столь восторженно, столь откровенно, столь восхищенно! Понял ли мушкетер ее взгляд? – мучилась Джулия, изнывая от стыда и нетерпеливого ожидания новой встречи. Ах, наверняка мушкетер догадался, какое неизгладимое впечатление произвел на ее чувствительное сердечко и, догадавшись, самодовольно смотрит сейчас на себя в зеркало!

Джулия с досадой стукнула кулаком по пышным подушкам, вскочила с кровати, потащив за собой одеяло, подошла к окну, но вид беспечно спящего сада с белыми круглыми пятнами цветущих лилий навевал на нее такую тоску и чувство обездоленности, что она опять легла. Бесконечные часы этой длинной ночи она ворочалась с боку на бок, металась в горячей влажной постели, не в силах дождаться рассвета. Перед ней как живое стояло лицо молодого мушкетера, он улыбался так нежно и насмешливо, отчего юную маркизу кидало то в жар, то в холод! Плечо, на которое тогда, в карете, легла его красивая светловолосая голова, горело как в огне.

========== Глава 5 Каприз ==========

Джулия решила поступить так, как поступали прочие предприимчивые дамы в тот замечательный век – послать по известному адресу ей свою служанку Мари.

–Я слушаю вас, г-жа Жули!

–Мари, ты знаешь, где находится… мм… на улице Оружейников дом с ротондой?

–Да, г-жа.

–Ты сейчас же отправишься туда и узнаешь, как чувствует себя раненый господин из этого дома.

–Да, г-жа!– Мари, камеристка госпожи де ла Шпоро, скуластенькая, свеженькая парижанка, присела в реверансе.

–Мари, ты ни в коем случае не назовешь мое имя, поняла? Не вздумай рассказать какие– то подробности жизни моего дома, по которым можно догадаться, кто тебя послал! Если его слуги не будет дома или тебе не откроют, осторожно расспросишь соседей или хозяина дома, тебе все ясно!?

–Да, я все сделаю.

–Через два часа ты должна быть здесь, поняла, Мари!?

–Хорошо, сударыня.

Джулия остро позавидовала ее свободе служанки, которая как раз могла легко явиться в незнакомый дом повелению своей госпожи, не скованная приличиями и сословными предрассудками! Конечно, в мушкетеры брали только дворян, отличившихся либо на воинском поприще, либо в делах дипломатических или, наконец, оказавших личные услуги членам королевского дома. Ее незнакомец был мушкетером, стало быть, он и знатен и искусен как на дуэли, так и в словесных баталиях, но, как фрейлина королевы Франции, она никак не могла сама явиться к нему в дом! Поэтому маркиза и отправила туда свою служанку – вызнать все о здоровье мушкетера инкогнито!

Но Джулия зря надеялась на скорое выполнение собственного плана – ее срочно вызвали в Лувр. Впервые королевский приказ не обрадовал девушку. О, боже, она ждет свою посланницу, вся горит и ужасно нервничает, а при короле придется делать беспечное личико, а то еще и петь томные любовные куплеты! Нет, она не справится с собой! Не справиться, если она не будет знать, что с ее великолепным защитником все хорошо, если не передаст она для его здоровья свежайшие фрукты, оставаясь при этом прекрасной таинственной незнакомкой!

Жули не нравилось сегодня ни одно платье. Она перемерила ни меньше дюжины, окончательно замучив служанок, когда в гардеробную вбежала запыхавшиеся Мари и принялась помогать прочим девушкам. Жули молча следила в зеркало, как служанки одевают ее, застегивают на шее жемчужное ожерелье с сапфировыми подвесками в виде мелких капелек. Драгоценные камни отсвечивали в голубых глазах Джулии, оживляя цвет кремового платья с кружевами и широкими розовыми лентами, подхватывающими рукава и верхнюю юбку. Наконец служанки ушли.

–Я слушаю тебя, Мари!– произнесла Жули надменно. Служанка перевела дыхание и затараторила:

–Слугу зовут Жан, его раненого г-на – шевалье де Арамисец. Он служит в роте мушкетеров уже три года. Среди дворян имеет славу непобедимого дуэлянта. Выполняет он только опасные задания, за что г-на де Арамисец хвалит Его величество король.

–Вот как!?

–Капитан мушкетеров очень ценит его и его друзей. Все четверо первые шпаги Франции.

–Что еще?

–Г-н де Арамисец живет в Париже с семи лет, но сам он из Прованса. По-моему, госпожа Жули, родных у него не осталось.

–Это все?

–Нет, конечно!

–Говори далее, Мари, только, гляди, ничего не напутай!

–Я очень приглянулась Жану, и он мне рассказал, сколько у них было приключений! Боже мой! Однажды г-н де Арамисец даже был брошен в Бастилию за какую-то злую шутку над его Высокопреосвященством кардиналом де Ришелье.

–О, боже мой!

–Жан клянется, что его господин очень знатен, но, похоже, привирает.

–В мушкетеры берут самых достойных, не забывай это!

–Да, г-жа!

–А его рана?

–Легка! – Мари томно вздохнула.– Жан говорит, что быстро заживит ее. И еще вот что, госпожа, – завтра де Арамисец собирается встать.

–Безумец!

–Он хочет найти в Париже какую-то даму, – загадочно прошептала Мари.

–Даму!? Какую даму?

–Я приглянулась Жану, он и рассказал мне об этой тайне его господина! Эта прекрасная дама спасла его господина после дуэли с неким грубияном прямо у Лувра!

–Вы хотите отыскать меня, сударь? – прошептала Жули задумчиво. – О, найдите меня, прошу вас!

Губы ее дрогнули. “Найдите меня, г-н де Арамисец, ибо я хочу этого. Очень хочу”! И, стыдясь, не ожидая от себя самой таких слов, она резко встала.

–Мари, можешь идти! Хотя, постой! Ты, я надеюсь, не называла мое имя?

Мари обиженно поджала полные губки.

–Я не выдам вашу милость даже под пытками!

–Хорошо,– удовлетворенно сказала Жули. – Иди!

–И вот еще… Я не знаю, интересно ли вашей милости…

–Что– то еще?

–Знаете, г-жа, кого я еще встретила на улице Оружейников? Даже вы не сможете догадаться, кого, а вы столь проницательны всегда! Помните, как вы быстро указали на ту новую служанку, которая утащила вашу кружевную косынку! Ну, ту, обшитую золотыми нитями!

–Мари, говори прямо!

–Я встретила возле дома г-на де Арамисец еще одну посланницу из хорошего дома!

Жули окаменела.

–Она приехала узнать о здоровье г-на де Арамисец по приказу своей госпожи! Хотя Жан и уверял меня, что его г-н не влюблен в госпожу этой девчонки, я ему не верю! И не верю я, что у Жана нет ничего общего с той служанкой – она так неподобающе на него смотрела!

–Замолчи, Мари.

–Что, госпожа?

Жули выпрямилась. Глаза ее засверкали.

–Замолчи, Мари! И больше никогда, слышишь, никогда, не напоминай мне о нем!

–Но, госпожа Жули…

–Ты, наверно, думала, что он мне нравится!? Признавайся, думала? Ты думала, я поэтому хотела узнать о нем побольше и отправила ему с тобой фрукты? Так вот, это все – глупости, и мушкетеры короля меня ну никак не интересуют! Зачем мне интересоваться ими, когда у меня есть такие поклонники, как милый мой г-н де Бельфон!? Это был каприз, поняла? Всего лишь мой каприз!

–Да, госпожа.

–И не бегай больше к этому дурачине Жану!

Мари озадаченно сморщила лоб. А Жули круто развернулась, так что взметнулась пышная юбка, и уехала к королю Людовику.

Как она была весела в этот вечер! В Лувр сегодня собралось множество гостей, и все они не сводили восхищенных глаз с прелестной фрейлины королевы Анны. Жули танцевала, отчаянно флиртовала с кавалерами, даже спела несколько модных песенок. У нее был прекрасный чистый, сильный голос, правда, сегодня он почему – то дрожал, словно от сдерживаемых рыданий, но этого никто не заметил. Красавица Жули покорила в этот вечер все сердца. Все хлопали ей восторженно и искренне. И никто так и не узнал, что дома она горько плакала, бросившись на кровать. Виски ее невыносимо ломило от духоты, усталости и слез. Жули безжалостно сдернула с головы жемчужную диадему и вздрогнула, когда волосы мягкой волной упали ей на обнаженные плечи, неприятно задев пылающее опухшее от слез лицо.

–Я ненавижу вас, сударь!– сжав зубы, крикнула Жули насмешливой темноте за окном. – Я видеть вас не желаю. Вы что же, в самом деле надеялись, что понравились мне? Фи! Ничуть! Маркиз Суассон выше вас и учтивее, а де Бельфон третий раз за два месяца делает мне предложение. Я выйду замуж за него. Обязательно выйду, и вас забуду навсегда!

Долго сидела она у распахнутого в сад окна, вдыхая острые запахи зелени, цветов, воска. Ночная прохлада ласкала ей влажные щеки, ввергая Жули в сонное оцепенение, которое всегда наступает после того, как человек выплачет, наконец, все слезы обиды, гнева и досады.