Текст книги "Новые приключения во времена Людовика XIII (СИ)"

Автор книги: Немов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

–Де Арамисец!– вскричал тот с непритворной радостью. – Вы уже вернулись из путешествия? Где остальные?

–Приветствую вас, капитан. Все в Со.

–Все живы?

–Да, капитан.

–Все с вами?

–Да.

Де Тревиль облегченно вздохнул.

–Но почему они не явились сюда все?

–Г-н де Силлек сейчас у г-на дю Трамбле, а де Порто и де Батц остались с нашими дамами.

–А вы решили приехать успокоить меня и передать заверения от Изабеллы, что все у вас хорошо? Или что– то еще?

Мы уже говорили, что г-н де Тревиль был самым строгим и нежным отцом своим мушкетером, и как каждый отец отличался наблюдательностью в отношении своих любимцев. Де Арамисец глубоко вздохнул.

–Сударь! – начал он.– Я несказанно рад служить Его Величеству под вашим началом, но некоторые обстоятельства вынуждают меня просить вас позволить мне оставить Париж.

–Оставить Париж?

–Да, сударь. Я прошу у вас рекомендацию в один из полков действующей армии в Люксембурге.

–Вот как?

–Но, может быть, вы посоветуете мне что-нибудь другое?– с живостью спросил де Арамисец.

Капитан в задумчивости забарабанил пальцами по столу.

–Еще неизвестно, будет ли война в бельгийских Альпах, сын мой! Вам же, если я правильно понял обстановку, нужно как можно скорее участвовать в событиях, в которых вы смогли бы отличиться?

–Да, капитан!

–Я знаю, что вам нужно, сын мой! Вам понадобиться все ваши предусмотрительность, осторожность, храбрость! Отправляйтесь-ка в Лотарингию, сын мой! А чтобы вы поняли, почему я предлагаю именно ее, я вам кратко расскажу, что произошло за те месяцы, что вы путешествовали.

–Со вниманием слушаю вас!

–Месяца четыре назад Его Высокопреосвященству стало известно, что герцог Лотарингский на полученные из Мадрида деньги собирает армию для завоевания Франции испанцами. И вот уже как два месяца французская армия под командованием маршала ла Форса находиться в Лотарингии. Маршал в ближайшие дни собирается совершить бросок к Седану, к резиденции изменника и арестовать его. Я дам вам рекомендательное письмо к маршалу. Он – мой друг, он с готовностью примет вас.

Де Арамисец в глубоком поклоне склонился перед капитаном.

–Я благодарю вас.

–Завтра я отошлю вам рекомендательное письмо. Вас это устроит, де Арамисец?

–Простите, мой капитан, но мне хотелось бы как можно скорее отправиться в Лотарингию.

–Хорошо, сын мой! Через полчаса я отдам вам письмо.

Таким вот образом, к назначенному сроку де Арамисец явился с рекомендательным письмом в кармане, приказом о назначении в действующую армию и новыми амбициозными надеждами.

Де Силлек тоже успешно встретился с отцом Изабеллы.

–Вы привезли ее?– вскричал тот, едва увидев зятя.– Изабелла с вами? Где она?!

–В Со, сударь, я поостерегся привозить ее в Париж, предварительно не поговорив с вами.

–Уф!– перевел дыхание граф дю Трамбле. – И правильно сделали, сын мой. Но вы можете привозить Изабеллу. Должен заметить, когда речь заходит о выгоде, кардинал Ришелье становиться весьма терпимым. Хотя, как выяснилось, Изабелла и не вышла замуж за испанского гранда, Гризоны теперь уже принадлежат Франции. Кардинал добился всего, че¬го хотел, послав в вашей свите своих людей. Г-н Ришелье прощает вам ваш побег, сын мой. Везите сюда Изабеллу поскорей, вам не станут чинить препятствий! Мне не терпится прижать дочь к груди.

–Госпожа де Силлек будет здесь завтра!

В назначенный час оба мушкетера встретились у ворот Пасси.

–Я вижу, вы провели день удачно, граф!– проницательно произнес де Арамисец.

–Да и вы, похоже, тоже, друг мой!– заметил де Силлек с улыбкой. – Куда вы получили назначение?

–В Лотарингию.

–Вот как? Похоже, пока мы отсутствовали, в стране произошли кое– какие изменения! Вы не возражаете, если мы скорее отправимся в Со, а вы по дороге расскажите мне подробности?

Через день Изабелла несмело вошла во двор своего нового дома в Париже. Де Силлек с сияющей, необыкновенно счастливой улыбкой торжественно ввел ее сюда. Узорчатая частая решетка с гербами графа отделяла просторный двор дома от улицы в спокойном районе Парижа. Большой, хотя и запущенный сад, радовал глаз. Добротный, в три этажа, дом был сложен из серого камня и выделялся каким-то достоинством и достатком. Это был городской дом родителей Армана де Силлек, когда они изредка приезжали в Париж из своего любимого поместья на Луаре. Обновленный, просторный, хотя и не оживленный, ибо слуги еще не были наняты, дом порадовал Изабеллу своей простотой.

Де Силлек крепко держал Изабеллу за руку и вел ее наверх по широкой мраморной лестнице. Вишневого цвета бархатное платье графини тихо шелестело, задевая за белоснежные ступени. Она шла и представляла себе, как в этих комнатах будет звучать звонкий голос ребенка, их ребенка, и улыбалась.

–Теперь вам, моя любовь, мой старый дом отдает свое сердце! – торжественно сказал де Силлек и нежно сжал пальчики жены. – Как и я!

–Как я счастлива! – восклицала Изабелла. – До чего же здесь красиво!

В дом вошла хозяйка – умная, заботливая и непосредственная. Глаза ее сияли. Она небрежно поправляла тонкой рукой вьющиеся темные волосы, сегодня уложенные в высокую модную прическу.

–Ну, нет! – вдруг непосредственно заявила она. – Не нравится мне эта прическа! Мода не для меня – завтра же закалываю волосы, как нравится именно мне! Арман, вы не будете против, если ваша супруга будет выглядеть несколько несовременно!?

Де Силлек, давно уже не сводивших с жены повлажневших глаз, вдруг в порыве любви опустился перед ней на колени, как перед алтарем!

–Что вы, Арман? – удивилась Изабелла, глядя на его побледневшее строгое лицо и на мгновенье дрогнувшие губы.

–Изабелл! – тихо сказал он тем интимным тоном, каким делаются самые важные признания. – Изабелл, я так благодарен тебе! До встречи с вами, в том трактире, я был ужасным, холодным человеком, не ведающим, что такое настоящие радость, смех, ликование! А вы… Вы великодушно преподнесли мне в ладонях любовь и семью, Изабелла! Если бы не ты, не видел бы я, как прекрасен и широк мир, что нас с тобой окружает сейчас! Кем был бы я без тебя – одиночество отравляло бы мне душу, заставляло бы носить маску сурового, мрачного, черствого человека. А сейчас – ты со мной, моя жизнь, и у нас скоро будет дитя! И мне сейчас больно от счастья!

Он протянул руки, обнял ее за талию и нежно прижался лбом к ее животу. Изабелла в этот момент в безоблачном хороводе пьянящего счастья с восторгом чувствовала, как бьются в унисон их сердца! Как хорошо, что они встретились, такие непохожие, но такие понимающие друг друга с полуслова, как хорошо, что вместе они преодолели все преграды и наветы, смогли сохранить свою великую любовь! Как же прекрасно, что вся жизнь – перед ними, жизнь, полная счастья, радости быть вместе, полная детского смеха!

–Как же мне жить теперь без вас? – повторил де Силлек, отводя от жены повлажневший взор.

Изабелла, растроганная до глубины души, пыталась скрыть слезы – ибо никогда не ожидала такие слова услышать от этого поистине железного человека! Она ласково погладила его по черным непокорным волосам и воскликнула:

–О, граф! Что это с вами – вы на коленях перед женщиной?

–Сам удивляюсь! – смущенно засмеялся де Силлек и легко поднялся. – Отчего бы это!? Ах, Изабелла, никогда бы раньше не мог бы я поверить, что могу любить, смеяться, радоваться жизни! Никогда раньше бы я не мог поверить, что могу измениться – вот так!

Он нежно отвел ей волосы от лица и с умиротворением вгляделся в сияющие глаза жены.

–Ведь я же, глупец, долгое время не верил в любовь. Не верил, потому что столкнулся с корыстью и лицемерием раньше, чем узнал, что так оно бывает в жизни, Изабелла! Я вам не говорил, но начало моей жизни было несколько печально. Когда погиб мой отец, как вы знаете, в битве при Азенкуре, ко мне приехал мой дядя, младший брат отца. Я с радостью принял в своем поместье его, его сыновей и его супругу.

Де Силлек помолчал, потом крепко прижал жену к груди.

–Я действительно был рад им, любовь моя! Г-жа де Сент-Руж испросила у меня разрешения пригласить в поместье свою единственную племянницу-сироту. Я разрешил и это. Мне по невежеству и неопытности всерьез показалось, что г-жа де Бранка относится ко мне нежно. Так мог считать только юноша, знающий о любви по балладам… А потом я как-то услыхал забавный разговор г-жи де Бранка с тетушкой. Обе эти женщины делили между собой мое будущее состояние. Г– же де Бранка нужны были деньги, она готова была на все, чтоб только заполучить мое имя, готова была притвориться набожной, честной девушкой, любительницей чтения и вышивания! Обе бесчестные женщины смеялись надо мной и над теми, кто был мне дорог в жизни – над моей матушкой и отцом. При этом, как оказалось, они подсыпали мне в пищу яд, и только хорошее здоровье позволило мне остаться в живых! Сказать, что я был уничтожен, Изабелла, не сказать ничего! В тот же день по странной иронии судьбы, было вскрыто завещание моего отца, и по завещанию все деньги оставались шевалье де Сент – Руж! Отцу и в голову не могло прийти, что произойдет дальше! А далее шевалье де Сент – Руж честно сообщил мне, что, раз деньги у него теперь есть, я больше ему не нужен, и, коль еще жив, к моему несчастью, могу ступать на все четыре стороны.

Изабелла ахнула.

–На что рассчитывали они, не знаю, наверно, что меня вскоре прирежут в каком-нибудь темном закоулке, куда я забреду по недомыслию или с досады. Я же уехал в Париж. Моего отца с детства хорошо помнил нынешний король, потому я и получил место в его роте мушкетеров, куда только – только стали набирать молодых дворян. А через год моей службы в полку мой дядя погиб. Я часто думал тогда, была ли его смерть случайной, и склонялся к мысли, да и сейчас склоняюсь, что, увы, нет! Де Сент-Руж, безусловно, оставался честным человеком. Он предпочел заплатить жизнью за то, чтоб справедливость восторжествовала. Он вернул мне все. Но на мне, признаюсь, подобные семейные перипетии сказались не лучшим образом… Поверить в то, что я могу быть когда-нибудь счастливым, было мне уже нелегко, а уж о том, что женщина может привлечь мое особое внимание, даже речи не было! Вкус яда, знаете ли, остается на губах на всю жизнь…

Он грустно покачал головой, вглядываясь в широко распахнутые, полные слез серые глаза жены, потом улыбка появилась на его лице.

–Вы же меня околдовали! – признался он со страстью. – Как так получилось, Изабелл? Я никак не мог ждать подобного изумительного дара судьбы! Я встретил в самый обычный день в самом обычном придорожном трактире пленительную девушку, которая потрясла меня, когда встала на колени перед маленьким поваренком! Она жалела его и не боялась при этом всем показаться необычной или несовременной! Меня сразу поразил контраст, вы понимаете? Мне очень нелегко было признаться себе тогда, что я могу еще любить!

–Граф де Силлек, – воскликнула Изабелла, всеми силами стараясь отвлечь его от грустных мыслей, – этот факт пытались доказать вам многие!

Де Силлек засмеялся. Глаза его, когда-то потрясшие Изабеллу своими глубиной и проницательностью, лучились ясным счастьем, которое ничто не омрачает, превращая своего обладателя в веселого, радостного, умиротворенного человека.

–Что верно, то верно, радость моя! – признался он, и на благородном строгом лице его не было больше печали. – Похоже, многие приложили руку к тому, чтоб я был сейчас так безоблачно счастлив!

Крепко обнявшись, граф и графиня де Силлек пылко целовались на пороге новой жизни.

========== Глава 37 Опасный план г-на де Арамисец ==========

Вернувшись в Париж, Джулия первым делом отправилась в Лувр. Она за время путешествия по Испании слегка загорела и теперь, чтобы подчеркнуть изумительного оттенка безупречную кожу, одела одно из самых модных своих платьев – необычного, лимонно-желтого атласа с отделкой золотистыми кружевами и такими же бантами на лифе. Дамы в Лувре на фоне яркого эффектного атласа сразу поблекли, словно бледные невзрачные анемоны. Они бросали на девушку рассерженные взгляды, в вот мужчины заметили праздничное, счастливое настроение маркизы, и были покорены ею. Никогда еще она не принимала столько изысканных комплиментов, столько прекрасных кавалеров не суетилось вокруг, никогда она еще не чувствовала себя королевой бала, когда все только и желали, чтоб поймать взгляд ее широко распахнутых синих глаз, подать ей руку, опередив соперников пригласить на танец, один, второй, третий!

Де Арамисец не сказал ей, что уезжает. В тот вечер он прижимал Жули к груди сильнее, чем обычно и жадно ловил каждый ее взгляд. Маркиза же была весела и беззаботна. Благодушие и приветливость Его величества, проявленная им на балу, ввергла ее в состояние радости и уверенности в завтрашнем дне! Конечно же, он теперь разрешит ей выйти замуж за самого лучшего человека на свете!

–Я выйду за вас замуж, г-н Анри, даже без благословения короля. Я так счастлива рядом с вами!– говорила, она, блаженно вздыхая.

–Г-жа Джулия, я должен сказать…

–Наша свадьба решена, слышите?! Завтра, как я думаю, нам нужно вдвоем броситься к ногам короля Людовика. Если он откажет нам, мы устроим тайную свадьбу! Если уж Изабелла могла выйти замуж без соизволения г-на Ришелье, то я – без соизволения короля Людовика и подавно!

–Завтра мы не можем быть у короля Людовика, любимая!

–Почему, г-н Анри?

–Пусть только мои слова не омрачат ваше личико, г-жа Жули! Свадьбу придется отложить!

–Как? Почему? Почему отложить? Я не хочу!

Де Арамисец крепко сжал ее руки.

–Сейчас в Лотарингии идет война…

–Какое мне дело до войны! До короля Людовика, до Лувра, до всего в этом мире!? Я люблю вас, г-н Анри, и я не хочу, чтоб моя свадьба была отложена ни на месяц, ни на день, ни на миг!

–Посмотри мне в глаза, г-жа Жули! – ласково попросил де Арамисец с глубоким вздохом. – Выслушай меня, ангел мой.

–Я слушаю, любимый!

–Умоляю тебя, будь тверже в борьбе с обстоятельствами! Сейчас барон де Арамисец не может жениться на тебе. Ты потеряешь слишком много, став моей супругой сейчас – место в Лувре, уважение Его величества короля, нынешний титул маркизы! Я никак не могу так навредить тебе, г-жа Жули.

–Но Его величество, я уверена, в конце концов, согласится на нашу свадьбу!

–Любовь моя, я помню, насколько ясно выразился тогда король Людовик. Выйдя замуж за барона, вы теряете возможность вернуться в свет, а вы – лучшее украшение Лувра! Я никак не могу допустить, чтоб ты сожалела о своем решении разделить мою судьбу! Я намериваюсь завоевать тебя, добыть славу и имя! Я хочу, чтоб вы стали герцогиней!

–Нет! – она с рыданиями упала ему на грудь, все сразу поняв и испугавшись до глубины души. – Я не отпущу вас на войну! Вы хотите сделать меня герцогиней, но не думаете о том, что я могу стать вашей вдовой, еще даже не став вашей женой! Это война! Война! Анри, глупец, неужели вы думаете, что я променяю вас на какое– то там богатство?! Нет! Я выйду замуж за барона де Арамисец! Пусть при этом я расстанусь со своим титулом, но вы будете живы, будете со мной!

Де Арамисец нежно обнял ее за плечи.

–Вы рождены, чтобы блистать, г-жа Жули! – Прошептал он со страстью и нежностью.– Вам должны поклонятся, как поклоняются Французской королеве. Я буду жесточайшим себялюбцем, если лишу вас этого поклонения.

–Нет, не будете! Г-н Анри, я умоляю вас, не оставляйте меня! Мы с вами еще не познали настоящую любовь, о которой я мечтала всю жизнь, вы даже не целовали меня еще по – настоящему!

–Я не могу преподнести вам в качестве свадебного подарка лишь мой старый провансальский замок.

–Я очень хочу, чтобы вы мне его преподнесли! Я очень хочу этого! Мы будем счастливы там, клянусь! Я хочу родить вам ребенка!

Джулия покраснела. Де Арамисец покрывал благодарными поцелуями ее ладони.

–Я не хочу терять вас, г-жа Джулия. Этого не хочет и король Людовик, ибо вы – драгоценное украшение французского двора. А, значит, он в любой миг может выдать вас за любого из своих блестящих придворных.

Де Арамисец вгляделся в любимые синие глаза, наполненные слезами.

–Я должен стать герцогом или потерять вас, маркиза де ла Шпоро.

И, не слушая более ее мольбы, он уехал в действующую армию в Лотарингию, оставив возлюбленную в слезах и в чрезвычайно мрачном настроении. Теперь дни и ночи Джулии до краев наполнились тревогой, бесконечным ожиданием депеш, которые приходили из Лотарингии нерегулярно, заставляя ее безутешно плакать ночами, а днем выспрашивать у приятелей – мушкетеров, что слышно о том или ином сражении!

Джулия изменилась с первых минут расставания с возлюбленным невообразимо – она больше не походила на ту хохотушку, какой была раньше. И в Лувре и у себя дома она грустила, отказывалась танцевать на балах, а, если по приказу короля Людовика и пела, то совершенно без настроения, будто жизнь уходила из нее капля за каплей, каждую минуту! Однажды король Людовик даже попенял маркизе де ла Шпоро, что, если не увидит ее улыбку, будет чрезвычайно недоволен! Джулия покорно кивнула, но позже побежала в королевскую библиотеку, где можно было хоть ненадолго уединиться, и расплакалась навзрыд. Ничто не могло утешить ее, и только посещения Изабеллы де Силлек приносили маркизе некоторое облегчение. Джулия откровенно могла говорить только с ней, да со своими друзьями– де Порто и де Батц.

Изабелла с радостью принимала Жули в любое время дня, но она ждала ребенка, и только потому не уезжала еще в свое поместье на Луару, что хотела поддержать Джулию.

–Вы, наверно, сердитесь на меня, граф, – как– то грустно сказала Жули хозяину дома, когда тот зашел в гостиную, где они сидели с Изабеллой и возмущались лицемерием французского монарха, который отказался давать Жули соизволение на брак, а потом капризно требовал от нее веселости. – Вы, граф, наверно, хотели бы сами все свое время проводить с Изабеллой? Верно я говорю?

Де Силлек улыбнулся и оперся на спинку кресла Изабеллы, незаметно лаская взглядом ее затылок и заколотые назад роскошные волосы. Та, будто знала о его пылком взгляде, подняла к нему прекрасное лицо и лукаво улыбнулась.

–Отнюдь нет, – произнес де Силлек сдержанным тоном. – Но подумайте лучше вот о чем, сударыня. Г-ну де Арамисец тоже чертовски тяжело без вас, ибо вы только ждете его возвращения, а он сражается за право назвать вас своей супругой!

–О, боже, – прошептала Джулия, прижав дрожащую руку к губам.

–И он добьется своего, уверяю вас, и вы обязательно станете его супругой. Де Арамисец очень осторожен в сражениях, рассудочно нетороплив, что, поверьте мне, является следствием редчайшего хладнокровия! Он никогда не станет рисковать без нужды. Я видел г-на Анри в разных ситуациях, но он ни разу не был безрассуден или недальновиден! Так что вам не стоит бояться за его жизнь.

–Правда?

–Он любит вас, сударыня, значит, он вернется к вам живым и невредимым!

Джулия слушала его жадно.

–Но когда, сударь, когда это произойдет!?

–Я, в общем– то, всегда остерегаюсь отвечать на подобные вопросы.

–Сударь!

–Арман!– воскликнула Изабелла, моляще взглянув на мужа.

–Но вам, сударыня, как будущей жене моего друга, я отвечу. Вряд ли это война продлится позже весны, таким образом, де Арамисец вернется к вам очень скоро!

–Ах, граф! – прошептала Джулия благодарно. – Вы – великий человек, раз нашли для меня слова утешения.

Супруги де Силлек окружили маркизу вниманием, и Джулия отогревалась рядом с ними душой. А вот когда Изабелла все-таки уехала из Парижа, стало много хуже. Лишившись откровенных бесед с подругой, Джулия не находила себе места.

Она скучала по возлюбленному невообразимо! Ее раздражали праздники без его прищуренных в гневе и ревности глаз, дежурства у покоев королевы Анны без его внезапных появлений. Маркиза печалились без его иронии, комплиментов, внезапного сарказма и шуточек, острот, похожих на проповеди и гнева, заменяющего признание в любви! Она бесконечно вспоминала его поцелуи и любовные игры; вся горела, мечтая о первой брачной ночи, и рыдала, представляя келью монастыря, куда она поедет, если он погибнет!

Два раза Жули съездила на прогулку с герцогом де Бельфоном, без особого желания и настроения, правда, чтоб только не оставаться один на один со страхом навсегда потерять г-на де Арамисец. После второго свидания она вернулась домой заплаканная и заявила матери, что никогда и ни с кем более никуда не поедет.

Де Бельфон относился к ней нежно, но куда ему было до переменчивого, самоуверенного, забавного и чувственного де Арамисец! Они с герцогом ехали по саду Венсен молча, пока, наконец, Джулия не выдержала.

–Почему вы молчите, герцог? – спросила она, старательно пряча в голосе неприязнь.

–Я не хочу тревожить вашу милость! – отвечал герцог де Бельфон почтительно. Джулия, услышав такой ответ, невольно скривилась. Де Арамисец никогда не молчал, он расспрашивал ее и, если она не отвечала, обязательно добивался от нее улыбки. Она, бывало, и притворно сердилась, и надувала губы, и отказывалась отвечать, и парировала ему едко, но потом смеялась непременно его шуточкам, не в силах противиться тонкой улыбке бывшего семинариста, его пылкому взгляду и смелым жестам.

Жули попросила герцога жалобно:

–Развеселите меня, сударь!

Де Бельфон обрадовался и начал что– то городить о своей любви, о гордости, о счастье, как он выразился “если ее светлость снизойдет к нему!” Джулия скрежетала зубами. Она не могла понять, почему де Арамисец всегда знал, что ей сказать, а этот вельможа никак не мог взять с ней верный тон!

Она слишком хорошо помнила, как однажды попросила рассмешить ее г-на де Арамисец.

–О, – воскликнул он тот в памятный день. – Но зачем мне веселить вас?

–Как это? – изумилась она.

–Как я могу развеселить солнце, великолепное, яркое, когда оно в прелестных облачках грусти? – отвечал он.– О, такие облачка дают мне возможность как– раз любоваться на это небесное светило, которое в этот момент не сжигает мое сердце, не ослепляет меня, как бывает обычно! Вы – мое солнце, г-жа Жули! Так дайте мне возможность насладиться вашей грустью, что значит для меня рассмотреть до мельчайших ваше божественное лицо, эти прелестные светлые кудри, нежные руки, очаровательную грудь!

Джулия, все чаще вспоминая тот их разговор, плакала, плохо ела, никого не принимала, и вела теперь жизнь совершенно затворническую.

“Тебе нужно сейчас лишь одно, – писала ей Изабелла со своей Луары каждую неделю. – Верить! Верить, что он вернется, что он тебя любит. Это тяжело, не спорю, но вера в любовь приведет к тебя к счастью. Верь, верь, что бы ты не узнала об том, что происходит в Лотарингии!”

Заметим читателю, что Лотарингия с давних времен тревожила покой французского королевства. Независимое, богатое государство, с одной стороны связанное с Нидерландами, с другой – с Шампанью, богатыми Мецким и Тульскими герцогствами, – оно во все времена имело большой вес для папы Римского и империи Габсбургов, чьи интриги против Франции раздражали ее королей, начиная уже с Генриха II. В свое время хозяйственный Генрих IV пытался переманить Лотарингию на свою сторону, сделав ее провинцией Франции. Договор о женитьбе будущего короля Людовика XIII на единственной дочери герцога Лотарингского красавице Николь был уже готов, когда Испания внезапно оказалась более сильным врагом, и свадьба эта расстроилась. Супругой короля Людовика стала очаровательная испанка Анна Австрийская.

Новый герцог Лотарингский Карл славился своим удивительным неблагоразумием. Он открыто выступал против Франции, забыв, видимо, чрезвычайно простую истину, что с сильным противником не шутят. Он отказывался подчиняться королю Людовику, налоги платил чрезвычайно неаккуратно и не переставал повторять, что лучше уж перейдет на сторону Империи, чем станет зависимой пешкой у себя в стране! В конце концов, королевским советом было решено наказать смутьяна и заставить его подчиниться Французской власти, пока он не стал безвольной и опасной игрушкой в руках Империи. Ему было предложено смириться, на что недальновидный смутьян спрятался у себя в крепости Седан и заявил послу кардинала Ришелье, что станет выдерживать осаду, но не подчинится. Чаша терпения короля Людовика была переполнена. Французские войска подошли к Седану, резиденции герцога Лотарингского, 17 ноября 1626 года. Три тысячи человек маршала де Лафорса приготовились к длительной осаде города.

Как раз к ним и направлялся де Арамисец. В своем путешествии в Лотарингию, он, не доезжая до Седана несколько лье, остановился в деревеньке ле Дюр. Было поздно сегодня представляться маршалу Лафорсу, и поэтому де Арамисец предпочел переночевать в местном трактире, а наутро, со свежими силами явиться в расположение частей. Кроме того, человек чуткий, он смутно надеялся на какой– нибудь удачный случай или, лучше сказать, на некий божий промысел, который помог бы ему сразу же завоевать расположение маршала.

Ему не спалось. Стоя у окна своей комнаты, он видел бесконечных гонцов, скачущих, разбрызгивая лужи, в обе стороны – к Парижу и к Седану. Они на секунду останавливались у трактира, на ходу выпивали стакан вина, поданный поваренком, бросали ему мелкую монету, меняли лошадей или отводили их к кузнецу и уносились прочь. Постепенно их становилось все меньше, пока с наступившими синими сумерками перед трактиром не остался только один человек. Он довольно долго стоял в тени деревьев, а когда совсем стемнело, скрылся за стволами буков. Человек стоял, прислонившись к липе во дворе так неподвижно, что де Арамисец принял бы его черный плащ и шляпу за причудливую игру теней, если бы сам не отрывал от него глаз, не обращая внимания на прочих редких постояльцев, входящих в трактир. Через какое– то время к человеку со стороны Парижа приблизилась небольшая группа людей. Де Арамисец с возрастающим интересом следил за ними. Ночь выдалась безлунная, но мушкетер с присущей ему остротой зрения разглядел у них за поясами кинжалы и пистолеты. Бесшумно выскользнув из комнаты, де Арамисец затаился на лестнице, ибо несколько человек из группы направилось к трактиру. Двое из них прошли почти пустой общий зал и схватили трактирщика.

–Если закричишь, мы сожжем дотла твое жалкое заведение! – Пригрозил ему один из людей.– Сейчас ты пойдешь к офицеру из Парижа, который остановился у тебя на втором этаже, и заставишь его открыть тебе дверь. Остальное – наше дело. И не вздумай шутить, иначе герцог Лотарингский тебя из– под земли достанет!

Де Арамисец отпрянул от перил лестницы и подошел и одной из дверей, куда, как он слышал сквозь стену, недавно поселили молодого человека, по разговору как раз офицера.

–Что там?– отозвался на его стук молодой напряженный голос.

–Будет ли вам приятно, сударь, если вас сейчас посетят десятка два гостей с кинжалами?– поинтересовался мушкетер тихо.

–Это возможно?– спросил голос.

–Они уже поднимаются, сударь!

За дверью воцарилось глубокое молчание.

–Хорошо!– произнес другой, более властный голос.– Входите.

Де Арамисец проскользнул в полуоткрытую дверь и оказался лицом к лицу с тремя вооруженными, чрезвычайно усталыми людьми. Двое из них казались совсем юными и были пажами, офицер же – высокий дворянин с орлиным носом и горящими глазами на землистом от недосыпания лице, глядел на гостя пытливо.

В дверь постучали. Одновременно со стороны окна раздался характерный лязг шпаг, вырываемых из ножен. Похоже. Оставшиеся люди в плащах караулили окно и готовы были напасть на своих жертв, если те попытаются покинуть комнату через окна.

По знаку высокого дворянина один из пажей сказал недовольно.

–Что еще?

–Это я, ваша милость! – залепетал трактирщик. – Вас хочет видеть какой– то господин.

–Убирайся! – крикнул высокий дворянин.– Не мешайте мне отдыхать, любезный!

–Вот как!– воскликнул чей– то насмешливый голос за дверью. – Ты, значит, все понял! Ломайте дверь, ребята!

Дверь треснула по всей длине. Де Арамисец и высокий дворянин выстрелили одновременно. Комната наполнилась едким пороховым дымом.

–Внизу пять шпаг! – закричал один из пажей. Он, не целясь, выстрелил вниз из окна. Ответная пуля пролетела в трех дюймах от его горячей кудрявой головы.

–Как ваше имя, сударь?– обращаясь к мушкетеру, спросил офицер, невозмутимо заряжая пистолет.

–Барон де Арамисец, сударь.

–Граф де Аранжон к вашим услугам! Рад встрече! Шпаги наголо!

Он первый бросился на одного из противников и одним ударом раскроил ему череп. Де Арамисец дрался смело, но не рисковал, помня, что ему в любом случае следует остаться в живых. Он нанес сокрушительный удар одному из своих соперников и освободил всем путь к выходу. Паж смахнул свечи со стола, и комната оказалась погруженной во мрак. Получив в темноте несколько ссадин, граф де Аранжон, де Арамисец и двое пажей выскочили из комнаты. Граф не счел нужным даже вытащить шпагу, когда навстречу им бросились двое люд¬ей в черном – он оглушил ножнами одного. Другого заколол де Арамисец.

–Вы храбры, сударь!– сказал де Аранжон своему новому знакомому. – Могу ли я осведомиться, по пути ли нам с вами?

–Если вам, сударь, необходимо проехать еще несколько лье в сторону Седана, то – да, нам по пути.

–Сударь, я как раз еду именно в этом направлении.

Таким вот образом, они вдвоем и отправились в Седан той ночью.

–Меня предупреждали, что за бумагами, которые я везу маршалу де ла Форсу из Парижа, охотятся, но я не предполагал, что они настолько важны, что из-за них можно убить нас! – молвил молодой де Аранжон. – Зря я остановился на отдых, но, признаюсь, я просто совершенно выдохся, да и лошади шли уже шагом!

–Ничего страшного, сударь, отдохнем в полку! – откликнулся де Арамисец. – Ночная дорога, я уверен, не принесет нам ничего опасного – два дворянина и два пажа могут опасаться лишь малого – целой армии.

========== Глава 38 Шпаги и даги ==========

Этим утром маршал де Лафорс вернулся в свою палатку в отличном расположении духа. Он только что получил ответ мятежного герцога на послание маршала, в котором герцог предупреждался об осаде. Ответ мятежника был продиктован страхом и, как обычно, крайней спесивостью – Карл будет выдерживать осаду, но, возможно, позже согласится на условия короля Людовика и решит сдаться. Верный себе, герцог играл в свою излюбленную игру – он выжидал. Ждал вторжения Испании в Шампань и Бургундию, но одновременно не упускал возможность в случае неудачи иметь возможность обелить себя перед Французским государством. Ему ничего стоило в случае, если его схватят, заявить, что испанцы запугали его, несчастного! Было понятно, что он поступит столь некрасиво в любое время, но герцога этот факт ничуть не смущал!

Слуга помог маршалу Лафорсу снять латы кораллового цвета и облачиться в стального цвета простой камзол. Время благосклонно сохранило для нас замечательный портрет Маршала – человека с открытым волевым лицом, большими глазами под набрякшими веками, многочисленными шрамами и тонкими морщинами на лбу и возле носа. Маршал во время военных действий редко не принимал участия в сражениях, больше радел за своих солдат, чем о собственной безопасности, чем снискал себе славу человека старой закалки, закалки армии покойного короля Генриха.