Текст книги "Новые приключения во времена Людовика XIII (СИ)"

Автор книги: Немов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

–О, боже! Это невыносимо! – застонал де Батц, нахлобучивая на голову шляпу ударом кулака. – Арман, предупреждаю вас, если еще и вы начнете вслух восхищаться своей избранницей, изумительной г-жой дю Трамбле, воспевать ее ум, доброту и ангельское милосердие, я окончательно сойду с ума.

Арман улыбнулся.

–Вы, де Батц, просто завидуете мне! – воскликнул де Арамисец, не обращая внимание на то, что де Тревиль уже вслух зачитывает приказ.

–Я? Боже упаси!

–Да, да! Но знайте, что все равно г-жа де ла Шпоро станет только моей супругой!

–Хорошо, хорошо, только успокойтесь, черт возьми!

–Вы хорошо меня поняли!?

–Тысяча чертей, Анри, до чего вы изменились с этой вашей любовью, глазам не могу поверить!

Действительно, Анри вел себя необычайно покровительственно в эти счастливые дни. Он как– то на редкость легко вошел в жизнь семьи де ла Шпоро, понравился ее отцу и матери. С ним, как человеком достойным, Джулию отпускали как в Лувр, так и на долгие конные прогулки вдоль Сены. Влюбленные уезжали рано, взяв с собой корзинку со свежим хлебом, гусиным паштетом и длинной кистью сладкого винограда. Любовь горела в их пылких сердцах, отвечая яркости мира – дни в эти недели установились необычайно теплые и солнечные. Де Арамисец и Джулия частенько наблюдали, как длинные лодки торговцев везут в Париж фрукты и только что выловленную рыбу, и самозабвенно целовались под кустами цветущей ароматной сирени, склоняющей им на плечи пухлые гроздья цветов. Розовые закаты алели у них на щеках.

В Лувре Анри не сводил с маркизы глаз, особенно когда бывал на карауле, и Джулию каждый раз бросало в жар от его взглядов. Человек настойчивый, он часто появлялся перед ней в самое неподходящее время, – когда по приказу королевы она бежала в гардеробную за бархатным пледом! – увлекал ее за ближайшие портьеры и принимался пылко целовать.

–Что это вы делаете, сударь? – шутливо шептала Джулия, задыхаясь и изнемогая от страсти в сумраке портьер.

–Как что? Целую самую прекрасную даму Парижа.

–Нас увидят, г-н Анри!

–Ничуть!

Мимо них, иногда задевая, со всех ног пробегали пажи, а Джулия тихо стонала от восторга в объятиях любимого, от восторга забывая обо все на свете! В конце концов, они вынуждены были расстаться. Маркиза, вся алая, на ходу поправляя корсаж, задыхаясь, бежала к лестнице, а де Арамисец возвращался на пост.

–Держите же себя в руках, черт возьми! – тихо выговаривал ему Арман. – Эти ваши отлучки не доведут вас до добра! Одна – единственная проверка и вам грозит трибунал за вопиющее нарушение дисциплины!

–Я уверен, что вы на это скажете, что я заметил что– то странное в поведении королевского виночерпия и, как храбрый солдат, отправился проследить за ним, рискуя жизнью!

–Я – то, конечно, сообщу о виночерпии и наши друзья меня поддержат, но лучше будет, если вы не будете ставить нас в такое положение, когда нам придется что– то выдумывать на ходу. Одно дело – хороший план, а другое – плохо продуманная ложь.

–Арман, вы прирожденный стратег! – воскликнули де Порто и де Батц. Но хитрый де Арамисец устремил на друга светлые глаза и застенчиво проговорил:

–Но вы же понимаете меня, де Силлек!?

–Конечно, понимаю, друг мой, но и вы послушайте меня, а вы знаете, я желаю вам только добра: если обнаружат, что вы ушли с поста, то не только вам грозит наказание! Фрейлины Ее величества тоже на службе, и следят за ними не меньше, чем за нами! Разве вам неизвестно, что и среди дам в этой зале есть масса осведомительниц, которые доносят не только г-ну Ришелье, но и герцогине де Роган? У г-жи де ла Шпоро могут быть неприятности, если ее застанут с вами!

–Так именно поэтому вы довольствуетесь с г-жой дю Трамбле только взглядами, да, Арман?

Де Силлек отворачивался, находил Изабеллу дю Трамбле среди прочих гостей и более не мог оторвать от нее глаз. Щеки Изабеллы горели, прекрасные глаза сияли, нежные губы улыбались только ему. Де Силлек не мог не восхищаться ею – Изабелла дю Трамбле казалась на фоне прочих вертлявых, суетливых дам серьезной, может быть, чуть безучастной к их капризам и шуткам, но выделялась из толпы неизменно. Выделялась спокойной доброжелательностью, улыбчивостью, готовностью поддержать или ободрить каждого отчаявшегося! На фоне светлых платьев шумных фрейлин ее платья цветов красивейших гранатовых, изумрудных оттенков – без драгоценностей! – только шпильки с жемчужными головками с трудом сдерживали копну вьющихся каштановых волос, – придавали ей вид необыкновенный. Кавалеры взахлеб делали комплименты Изабелле дю Трамбле, но улыбалась графиня только тем, кто действительно вызывал у нее симпатию. Деликатная, щадя сердце любимого, она перестала танцевать на глазах у де Силлек, когда он бывал в Лувре, в то время как Джулия обожала заставлять де Арамисец ревновать, нежно склоняясь в танце к плечу самых влиятельных лиц в государстве – очаровательного Гастона Орлеанского или молодого маршала Граммона. Де Арамисец надувал губы, злился, а маркиза де ла Шпоро только смеялась.

Изабелла же в один из этих летних дней даже отказалась танцевать с молодым принцем Савойским, маркграфом Салуццо, младшим сыном графа де Суассона, чем привела в изумление даже видавшего виды Шарля де Батц. Мушкетеры присутствовали на том знаменательном балу в качестве караула позади королевского трона. Бал этот был в честь праздничного ужина, состряпанного самолично самим Людовиком XIII. Вдоль стен поставили высокие столы, накрытые красными, вышитыми золотой нитью скатертями, выставили серебряные супницы с вкуснейшим молочным супом, который являлся любимым блюдом молодого короля, фаянсовые блюда времен Генриха II и Дианы де Пуатье с вареньем, оладьями, марципанами, сладкие слоеные пироги с яблоками и с айвой. Ручки всех столовых приборов были украшены драгоценными камнями, так что гости ахали, восхищаясь не только разнообразными талантами французского государя, но и красотой и богатством сервировки.

Король Людовик, с удовольствием выслушав заслуженные комплименты, удалился в Малый кабинет с кардиналом Ришелье, не без сожаления предоставив придворным танцевать без него. В этот момент к Изабелле дю Трамбле, сидевшей вместе с другими девушками на подушках у ног королевы Анны, и подошел принц Савойский, изукрашенный драгоценными тканями и жемчугами как живой идол. Изабелла без улыбки выслушала его просьбу танцевать и вежливо отказалась.

–Чего это делает наша г-жа дю Трамбле? – прошептал Шарль потрясенно, склоняясь к де Силлек. – Герцог же в ярости, только взгляните на его нахмуренные брови! Как только г-жа дю Трамбле не боится его гнева! Смела она, однако!

Герцог как раз моляще протягивал руку к юной фрейлине, которой, к слову сказать, уже два раза делал предложение стать его женой и оба раза получал обидный категорический отказ.

Изабелла, сидя на испанской подушке у ног королевы Анны Австрийской с какой-то книжкой на коленях, вежливо улыбаясь, отрицательно качала головой. Принц же явно настаивал. Из-за музыки его слов не было слышно, но и так все понимали, что он обращается к королеве с нижайшей просьбой повлиять на ее непокорную красавицу – фрейлину. Анна Австрийская, втайне поддерживающая строптивость своих девушек, ибо сама никак не могла быть таковой, сейчас, похоже, любезно отвечала, что отдавать приказ своей фрейлине танцевать не станет. Герцог навис над Изабеллой как коршун и настаивал на своей просьбе. Графиня же продолжала сидеть, но потому, как взметнулся ее подбородок и побледнело лицо, было понятно, что она рассержена донельзя.

–Эге! – воскликнул де Батц, кинув взгляд на де Силлек, у которого вдруг взгляд стал тяжелым. – Арман, будьте же благоразумны!

–Я благоразумен, – произнес де Силлек сквозь зубы.

В глазах его темнело от сжигающей его ревности и ярости, когда Изабелла, его хрупкая романтичная Изабелла, к которой он лишний раз боялся прикоснуться, чтоб не ранить ее нежную душу, подвергалась словесному насилию у него на глазах.

Вернувшийся в хорошем настроении король Людовик, в свою очередь, выслушав просьбу принца, царственно кивнул. Анна Австрийская вздохнула и мягко склонилась к своей фрейлине; отчего-то лицо королевы стало нежным и грустным, а герцог Савойский заулыбался довольно.

–Я пошлю ему вызов сегодня! – вырвалось у де Силлек сквозь стиснутые зубы.

Изабелла захлопнула книгу, бросила ее на алые подушки с золотыми кисточками и резко встала. Лицо ее от гнева было таким же темным, как и лицо графа де Силлек.

–Удивительно, – как бы, между прочим, фыркнул Анри де Арамисец, наблюдая эту скандальную сцену с другой стороны. – Как же тонка нить нашего счастья!

Изабелла в ярости отвечала что-то герцогу, с которым была вынуждена выйти в центр зала под звуки неторопливой паваны. Но танец с герцогом Савойским явно не получался, вызывая любопытные взгляды всего двора. Остальные дамы и кавалеры сходились, расходились, кланялись и скользили как лебеди по новому наборному паркету, а Изабелла, изумительно красивая в наряде светло-серого бархата, расшитого серебряной нитью, бросала на партнера рассерженные взгляды. Де Силлек до боли сжимал эфес шпаги всякий раз, когда руки Изабеллы и герцога Савойского скрещивались. Один раз герцог так низко склонился к Изабелле, словно намеривался грубо поцеловать ее при всех.

–Не могу это видеть! – признался де Силлек друзьям, говоря с трудом, словно у него занемели губы. – Это выше моих сил! Право, до принца с трудом доходит то, что ему хотят сказать!

Неожиданно Изабелла остановилась, резко смяв пестрый строй танцующих, размахнулась и закатила герцогу Савойскому пощечину. Потом круто развернулась и пошла сквозь строй расступающиеся перед ней дворян к выходу из зала. Анна Австрийская чуть улыбнулась и пожала красивыми плечами.

–Г-жу графиню сейчас накажут! – прошептал де Порто с ужасом. – Надо что– то делать, господа!

–Нет, мы ничего не будем делать! – покачал головой де Силлек. На выразительном лице его было написано непередаваемое восхищение. – Бог ты мой, но она знает, что делает! Смотрите, Их величества довольны!

И действительно, оба величества, наверно, впервые в жизни, обменялись улыбками заговорщиков.

Де Силлек перевел дух. Право, графиня дю Трамбле действительно была ни на кого не похожа! Но в этой ее непохожести и таилась для молодого мушкетера и непередаваемые боль и страх за нее! Сердце мушкетера мучительно и счастливо ныло при одном только взгляде на очаровательную, темпераментную, противоречивую Изабеллу. Желание защитить ото всех непокорную, мягкую, поэтичную Изабеллу дю Трамбле снедало графа. С графом де Силлек Изабелла была самой собой – веселой, понимающей собеседницей, необычайно честной, романтичной и преданной; иногда она бывала, бесстрашна как мужчина, а иногда – ранима и нежна как настоящая женщина! Изабелла часто читала ему стихи своих любимых трубадуров и он, плененный, каждый раз поражался, какой же разной она может быть.

–Да и вы всегда разный! – отвечала она тогда застенчиво.

–А мне кажется, что нет, любовь моя! Я тешил себя надеждой, что я всегда постоянен!

–Вы – человек чести, гордец из гордецов и в то же время вы – удивительно честный, добрый и великодушный человек!

Некоторое время окружающие не замечали их особого отношения другу к другу, ибо и граф и Изабелла на людях производили впечатление чрезвычайно сдержанных, если не сказать хладнокровных, людей. Но вот однажды барон де Дромоль то ли от отца Изабеллы, то ли от де Тревиля, прознал, с кем каждый день отправляется в Венсен гулять прекрасная Изабелла, и впал в совершенную ярость. А, может быть, внезапная дуэль графа де Силлек и герцога Савойского, наделавшая много шума, ибо герцог после дуэли был вынужден слечь на месяц дома, навела де Дромоля на неутешительную мысль, что ему можно более не надеяться на брак с великолепной г-жой дю Трамбле.

Барон де Дромоль в тот день явился в казармы мушкетеров без шляпы, с вздымающейся грудью, со шпагой наголо, и остановил де Силлек, как раз разговаривающего с товарищами о новых правилах экспорта вина французских виноделов в Англию.

–Как вы, де Силлек, посмели похитить у меня сердце графини дю Трамбле!– кричал де Дромоль, размахивая шпагой и привлекая к себе всеобщее изумленное внимание. Некоторые мушкетеры побросали свои дела, и подошли поближе к де Дромолю. – Вы не подходите ей в супруги совершенно! Уж я– то хорошо знаю госпожу дю Трамбле, знаю давно, с детства, и я уверен, что ей нужен другой супруг – открытый, веселый, легкий на подъем! Как вы посмели похитить у меня ее сердце?! Я немедленно вызову вас на дуэль!

–И получите удар шпагой в сердце!– холодно ответил де Силлек.

–Черт возьми! – застонал де Дромоль, являя всем своим видом отчаянье. Он запустил ладони в свою черную пышную шевелюру и в отчаянии выдрал клок волос. – Да, я видел, как вы дьявольски ловко деретесь! И я знаю, за что именно поплатился несчастный герцог Савойский! Все в городе говорят, что вы вызвали его на дуэль, потому что он посмел на балу у Его Величества оскорбить графиню дю Трамбле!

–Вы, по-видимому, решились предпринять все, что только возможно, чтоб повторить его судьбу?

–Но все равно вы не подходите ей!

–Не вам это решать! – сухо заметил де Силлек.

–О, что делать мне, несчастному влюбленному! И драться я с вами не буду – это самоубийство!– и простить вас тоже никак не могу!

–Во всяком случае, не стоит вам выставлять свои чувства на всеобщее обозрение, сударь! Ведите же себя, как мужчина, наконец! Как вы можете позволять себе подобные причитания, больше подходящие молодой девушке, чем дворянину, французскому барону, мушкетеру его Величества?! Тогда уж лучше деритесь со мной, черт возьми!

–А что вы, де Силлек, хотите от меня? Это я мечтал днем и ночью жениться на г-же дю Трамбле, и вы это знали, все знали, все вы! – де Дромоль с яростью глянул на смеющихся приятелей.– Вы все знали, что именно я являлся другом ее детских лет! Я – веселый, щедрый, обаятельный, я был бы нежным, заботливым супругом, а выбрала она, черт возьми, почему– то именно вас!

–Уж не требуете ли вы у меня извинений, де Дромоль?

–Боже упаси! – перспектива драться с графом де Силлек, который явно начал сердиться, напугала де Дромоль. Он сразу сник и тихонько ретировался. Но, как человек ревнивый, де Дромоль сообщил новость о дружбе де Силлек и г-жи дю Трамбле всем, кому она была интересна, и тем самым невольно поссорил Изабеллу с несколькими друзьями и приятельницами, в числе которых была известная нам Беатриса Сорель.

–Что это с вами, дорогая моя? – изумилась Джулия, встречая как-то заплаканную баронессу де Сорель на улице Ювелиров, в лавочке, где торговали самыми изысканными кружевами и воротничками.

–Джулия, вы знали, что г-н де Силлек проявляет особый интерес к г-же дю Трамбле? Вы знали, и ничего мне не рассказали?!

–Да, я знала о чем– то таком, но почему это было бы вам интересно?

Беатриса всхлипнула, с трудом удерживая прыгающие губы и зарылась лицом в прелестные платочки, которые собиралась покупать.

–Вы тоже мне более не подруга, Джулия! – крикнула она в ярости. – Вы обе отобрали у меня графа де Силлек!

–А! – протянула Джулия, внутренне собираясь. – Теперь мне все ясно! Вы хотели, чтобы г-н граф возил в Венсен вас, а отправляется он туда с Изабеллой дю Трамбле?

–Да! Будто сами не знали! Все в городе теперь об этом только и говорят! Все смеются надо мной, потому что я– то, в отличие от вашей гадкой подруги, никогда не скрывала, что люблю его! И вот я стала всеобщим посмешищем!

Джулия несколько минут задумчиво рассматривала Беатрису. Та могла причинить вред Изабелле. Вращаясь в королевском Лувре, Джулия лучше всех знала, какой урон человеку может нанести злое слово врага или не вовремя сообщенная новость. Поэтому Джулия решила прибегнуть к старому как мир способу остановить ненужного свидетеля – к шантажу.

–Что вы такое говорите, да еще так громко! – зашептала Джулия, таинственно оглядываясь по сторонам. Но в лавке, кроме них и воротничков на круглых подставках вдоль стен, больше никого не было. Хозяин только что убежал за новыми образцами манжет на платья. – Беатриса, милочка, даже думать забудьте о графе де Силлек.

–Почему это?

–Здесь замешана государственная политика! Подробности вам лучше и вовсе не знать, чтоб чувствовать себя свободно!

–Меньше всего г-н де Силлек занимается политикой!

–Это верно! Но соизволение на его прогулки со своей любимой племянницей дал ему сам отец Жозеф, а вы ведь знаете, какую высочайшую должность в нашем королевстве он занимает!

–Отец Жозеф?! Этот монах-капуцин? Но г-жа дю Трамбле не знается с ним!

–Что вы, милочка, вы заблуждаетесь, они с ним в прекрасных отношениях, в превосходных! Отец Жозеф нежно любит Изабеллу, многому учит ее, я сама несколько раз присутствовала при их беседах, очень занимательных, уверяю вас! До этого я все время гадала, откуда Изабелла так много знает о растительных и животных ядах, а еще об оружии! Вы же сами видели, она весьма неплохо фехтует и стреляет! Ее учат в огромной Оружейной зале их дома лучшие фехтовальщики Его высокопреосвященства кардинала Ришелье!

–Не может этого быть!

–Уверяю вас – все это правда до последнего слова!

–Вы лжете мне в глаза, Джулия!

–Нет, что вы!

–Изабелла всегда презрительно отворачивалась, когда в Лувре встречала своего дядюшку! Я тысячу раз это видела, и все тоже видели! Более того, она всегда утверждала, что ей невероятно стыдно иметь такого родственника!

–Вы что же, еще не поняли, что это была лишь тайная договоренность между ними? Вы удивляете меня, я считала вас более проницательной, дорогая! Да они с дядюшкой только прикидываются врагами, понимаете? Кардинал Ришелье хотел, чтоб все думали, что г-жа дю Трамбле терпеть не может своего дядюшку, а на самом деле они добрые друзья! Только, прошу вас, никому не говорите об этом! Меня могут серьезно наказать, если узнают, что я выдала государственную тайну!

–Вы лжете!

–Изабелла на все готова ради Франции, знаете ли! Ах, она такая патриотка! Да и граф де Силлек готов исполнить свой долг, невзирая ни на что! Вы же его хорошо знаете, он – человек верный, человек чести! Уверяю вас, если это нужно государству, Изабелла и де Силлек готовы быть вместе с утра до вечерней зорьки!

Челюсть Беатрисы отвисла. Она никак не могла найти какое-нибудь рациональное зерно в словах Джулии, глядящую на нее невинными синими глазами, и от напрасных стараний походила на изумленного лягушонка. А Джулия, по опыту зная, какое гипнотическое впечатление оказывают на всех в Париже жуткие слова: кардинал Ришелье, отец Жозеф, яд, англичане, с жаром продолжала импровизировать:

–Упаси вас бог вмешиваться в чужие дела, дорогая Беатриса, а уж тем более кричать знатные имена в лавках простых горожан! Вы же не хотите, чтоб однажды вас нашли с отравленным яблоком во рту?

Потом говорили, что именно после изумительных откровений Джулии, баронесса слегла. Узнав о причине ее внезапной болезни, Изабелла возмутилась:

–Жули, что ты ей наговорила, что измыслила?

Они сидели у Джулии дома и неспешно грызли виноград.

–Я сказала ей только, что, вмешиваясь в твою любовь к г-ну графу, она накликает на себя гнев Ришелье!

–Ужас какой!

–Я только слегка приукрасила действительность! Нужно было хоть когда-то воспользоваться твоим особым положением в Париже, я и воспользовалась!

–Но баронесса теперь передаст твою ложь всем в городе, потом сплетни дойдут до кардинала Ришелье, и вызовет его еще больший гнев!

–Нет, – Джулия выискала ягоду покрупнее, – нет, Беатриса никому ничего не передаст, я уверена. Уж я постаралась, что милая баронесса и слово боялась молвить, поминая о твоих особых способностях составлять яды!

–Ты с ума сошла! Я не составляю яды! Это запрещено, составление ядов может окончиться казнью на Гревской площади!

–О, да, конечно, ты не составляешь яды, но милая баронесса об этом не знает!

Теперь все друзья были довольны собой, а, значит, и миром. Но был человек, с которым нельзя было играть в Париже того времени. Мы говорим о Его преосвященстве герцоге Ришелье, которого так часто упоминали, но которого еще не имели чести лицезреть.

В тот день он, сидя в кресле у ярко пылающего камина, по причине дождливой погоды, слушал обычное утреннее донесение г-на Кавуа, человека, с которым мы уже успели познакомиться. И пока лейтенант звучным приятным голосом читает свой обстоятельный подробный проект закона о налоге на карты и другие игры, в частности шашки, шахматы, бильярд, кегли, кольца, шары и волан, обратим же, наконец, внимание на Великого кардинала.

В описываемое нами время ему было около 47 лет, он добился уже всего, что наметил в дни своей юности, но еще был полон сил и надежд. Алые одежды священника с широким белым воротником только подчеркивали бледность узкого лица, обрамленного локонами отличной черной шевелюры. Замечательное лицо его было из тех, что всегда привлекают взгляд: высокий тяжелый лоб, выдающий большие организаторские способности, приподнятые, словно в удивлении, тонкие брови, прямой нос, волевой рот, чей чувственный изгиб говорил о многочисленных затаенных желаниях его владельца. Выразительный взгляд больших серых глаз придавал кардиналу Ришелье лицу выражение твердости и доброжелательности. Как было известно в городе, красивые глаза Великого кардинала обладали странной завораживающей силой. Не одна женщина признавалась украдкой в их непостижимой притягательности. Его Высокопреосвященство отлично знал о своей красоте и беззастенчиво пользовался ею так же часто, как и своими чрезвычайно высокими умственными способностями. Только восемь лет назад он оказался в королевском совете и сперва занимал должность государственного секретаря по военным делам и внешней политике, и уже два года как вступил в блестящее положение первого министра короля Людовика. Ему нельзя было не отдать дань восхищения – за это время у Франции появилось уже три эскадры отличных кораблей во всех трех морях, на вооружение было принято лучшее оружие, с Францией считались на политической арене, торговля шла никак лучше – французские купцы добрались даже до Московии, где торговали лучшими тканями, вином и фаянсовой посудой. В ближайших планах Великого кардинала было основание Французской академии, но главное, на что он нацелил свою внутреннюю политику – создание мощного государства, управляемого из единого центра, что и вызывало крайнее неприятие у современных ему дворян, привыкших считать себя почти ровней королю. Кардинал Ришелье же требовал от них обязательной военной службы, за отказ срывал замки непокорных и лишал их земель, в некоторых провинциях уничтожил местные штаты, состоявшие из представителей духовенства, дворянства и горожан. Суды утратили при нём независимость; многие преступники, среди которых были и люди невиновные, месяцами ожидали, когда Ришелье лично примет решение по их вопросу. Но Ришелье с завидными стойкостью и изворотливостью продолжал свой политический курс, зная, что делает для Франции величайшее благо. Главной его военной целью было сохранение воинов – здоровых, молодых, хорошо обученных, поэтому слухи о дуэлях между этими гордецами, несмотря на принятый эдикт о запрещении, вызывал у него особый гнев. Вот и сейчас он спросил вдруг:

–Что вы скажите мне о г-дах де Пейри и де Селивье? Я давно не видел них.

Де Кавуа вздрогнул, как человек, застигнутый врасплох.

–Ваше Преосвященство, эти славные господа, к большому моему сожалению и своему стыду, не могут появиться перед вашим высокопреосвященством, чтоб засвидетельствовать вам свое почтение.

–Почему? – Кардинал остро глянул из– под полуопущенных век. – Что же вы замолчали, де Кавуа? Они сейчас разве не Париже или они уже не в гвардии? Тогда где же они?

–Они ранены, ваша светлость.

–Как же так, – задумчиво заметил кардинал, – как раз в тот день, когда они мне нужны, я с изумлением узнаю, что они не в состоянии служить мне? А они мне нужны немедленно! Что же – теперь из-за того, что они ранены неизвестно кем, неизвестно когда и где, мне менять свои планы, давать вам поручение найти других людей, неопытных и менее ловких, быть может? Иными словами, я должен претерпеть массу неудобств только потому, что они больны? Кстати, в результате каких моих распоряжений они получили свои ранения?

–Ваша милость не давали им распоряжения!

–А разве вам и им неизвестно, что я разрешаю проливать кровь только за дела, служащие интересам Франции?!

–Это все мушкетеры г-на де Тревиля, ваше Преосвященство! Это они постоянно затевают возмутительные перебранки в городе, во время которых страдают ваши люди, ваша светлость!

–Другими словами, мушкетеры короля нарушают закон, вы это желали сказать мне, г-н де Кавуа, не так ли?

–Да, ваша светлость!

–Кто же виновник последней дуэли?

–Это г-да де Порто, де Батц, де Арамисец и де Силлек!

–Они арестованы? – надо было не знать Ришелье, чтоб не услышать нотки сдержанного раздражения в его голосе.

–Теперь это невозможно!

–Вот как?– поменял позу кардинал. Он погладил сидящую у него на коленях любимицу – черную кошку по имени Газет. – Отчего это вы осмеливаетесь указывать мне, что возможно, а что нет? Берегитесь, де Кавуа, вы должны быть красноречивы, чтоб я поверил вашим утверждениям!

–Мушкетерам, о которых я вам говорил только что, покровительствуют две фрейлины королевы Анны – г-жа де ла Шпоро и г-жа дю Трамбле, ваша светлость. К мнению первой прислушивается король Людовик, а вторая является…

–Я знаю, кто она!

–Их дружба с этими четырьмя мушкетерами Его Величества известна всему двору!

Кардинал, поглаживая уснувшую кошку, поднял бровь.

–Стало быть, – заметил он задумчиво, – теперь фрейлины ее Величества королевы и мушкетеры его Величества объединились?

–Да!

–Нам это не нужно! Не нужно, ибо и без таких опасных коалиций обстановка в стране не сказать, чтоб спокойная. Верно, г-н де Кавуа?

–Я сегодня же арестую этих мушкетеров!

–Это нужно было делать раньше! Сейчас же арест нежелателен, ибо нас с вами тут же начнут обсуждать при дворе короля и неизвестно, что предпримет в ответ Его Величество. Он человек увлекающейся, пылкий… Арестовать фрейлин королевы тоже нежелательно, зачем обижать Ее величество? Она столь привязана к молодой г-же де ла Шпоро.

–О, да, ваше преосвященство!

–Кроме того, не могу же я действительно отправить в Бастилию старшую дочь моего друга графа дю Трамбле! И Жозеф тут же примчится вызволять свою племянницу; как бы Жозеф к ней не относился, но семейные узы французов крепки. Да и этот лиса Тревиль употребит все свое влияние на короля, чтоб только она поскорее явилась в Лувр.

–Несомненно, ваше преосвященство!

–Мы сделаем нечто другое… Найдите мне отца Жозефа, отца Бертрана, г-на Сент – Обез и, конечно, приходите сами. Ах, да, отец Жозеф должен прийти уже сейчас!

–Вы говорили мне о вашей встрече, ваша светлость!

–Кроме того, продумайте свои предложения по поводу всех возможных действий против мушкетеров и прелестных фрейлин королевы Анны. Мы должны действовать тайно, тихо и быстро.

–Повинуюсь, ваша светлость.

–Да, так будет лучше. Возможная фаворитка Его величества Людовика, племянница этого лиса де Тревиля и четыре мушкетера, что являются лучшими шпагами Парижа – мы сделаем их врагами друг друга!

–Да, ваша светлость!

–Я рад, что вы разделяете мою точку зрения, г-н Кавуа. Выгляньте-ка в приемную… Приехал ли уже Жозеф?

–Да, ваша светлость!

–Пришлите его ко мне немедленно… И еще – мне нужен ваш лучший писарь!

–Все будет сделано, ваша светлость!

–Что же… Я всегда говорю, что мне достаточно посмотреть на шесть строчек, написанных самым честным человеком во Франции, и я найду, за что его повесить!

–Ваша светлость действительно собирается повесить смутьянов? Но среди них знатные дамы!

–О, нет! Разве я не говорил, что нам предстоит действовать тайно? Мы сейчас все вместе подумаем, что именно можно использовать против каждого из мушкетеров и королевских фрейлин, чтоб не убить их, но нанести самый больший вред.

–Да пусть славиться Великий кардинал на благо Франции!

–Вот для славной Франции мы и постараемся, верно?

–Да, ваше высокопреосвященство!

Кардинал Ришелье неторопливо встал. Кошка Газет пронзительно мяукнула и выгнула спину.

========== Глав 19 Письмо, которое попало не те руки ==========

Г-н де Порто стоял на посту в той части Лувра, где апартаменты Его Величества переходили в помещения, которые занимал кардинал Ришелье, когда оставался в Лувре на целый день. С другой стороны комнаты маялся от безделья один из приятелей бравого Исаака – гвардеец, с которым можно было переброситься парой фраз. Но того вскоре вызвали к Ришелье, и де Порто остался в одиночестве. Он уже несколько минут следил за влетевшей в окно желтой бабочкой, метавшейся перед зеркалом, когда заметил за каминной решеткой погасшего камина смятую бумагу. Ее, видимо, бросили в огонь, но пергамент застрял среди цветочных завитушек чугунной решетки.

“Так, так, – сказал себе де Порто, – не иначе, как Его Преосвященство писал кому-то!”

Де Порто еще немного поскучал, потом, оглядевшись по сторонам, вытащил отлично сохранившуюся бумагу из камина. Повеяло знакомыми духами, де Порто в замешательстве перевернул письмо и узнал острый почерк. Он разгладил бумагу на колене и с изумлением прочел: “Ваша светлость! Благодаря покровительству свыше – а иначе я не могу истолковать нашу удачу, – свершилось, наконец, то, чего мы ожидали так долго. Как ваше Высокопреосвященство и предположил, я легко приобрела доверие мушкетеров и их капитана де Тревиля. Он и в самом деле поверил, что, если я являюсь его племянницей, то мое место – среди г-д мушкетеров! Его даже не смутил тот факт, что я еще и ближайшая и любящая родственница верного слуги Вашего Высокопреосвященства – г-на дю Трамбле! Поистине, доверчивость капитана мушкетеров безгранична! Ваша светлость! Идея отправить меня в Ош и заставить мушкетеров следовать за мной, была великолепна, и теперь я допущена к тайным собраниям сторонников короля, на которых многие известные Вам вельможи высказывают весьма крамольные речи. Замечу только, что такие имена, как граф де Бранка и маркиз де Готфор, находятся в конце списка этих самых сторонников, составленного мной и предложенного вам ниже. Знатность же остальных не позволяет им снимать шляпу даже перед королем! Г-жа де ла Шпоро тоже очень искусно сыграла свою роль. Мы обе готовы рассказать то, что нельзя доверить бумаге. Наши сведения, уверяю вас, дадут вам возможность держать в руках многих врагов великой политики Вашего Высокопреосвященства. В качестве благодарности осмелюсь просить, чтобы те люди, которые невольно передали нам эти сведения, перестали бы играть в нашей жизни слишком большую роль. Как вам известно, я была вынуждена ответить на любовь одного из них. Г-н де Силлек слишком влюблен в меня, чтоб быть опасным, но мне не хотелось бы и далее быть любезной с ним, изображать любовь, когда я мечтаю совсем о другом человеке! Г-жа де ла Шпоро настаивает на скорейшем избавлении ее от г-на де Арамисец! Ваша светлость может и дальше положиться на нас. Остаюсь преданной Вашей светлости графиней Изабеллой дю Трамбле”.