Текст книги "Семь кругов Ада (СИ)"
Автор книги: Mr Abomination
сообщить о нарушении
Текущая страница: 87 (всего у книги 94 страниц)
– С чего бы, – буркнул робот, который обычно говорил куда более быдлятски.
– Ну, в конце концов, именно ты ее прототип, по сути, она твоя младшая сестра, – пожала плечами Би, – а сестры, даже если очень грязные…
– Задрала своей грязью! И мы тут все сестры и братья… – прорычала Ди, в сердцах кидая отвертку в стену перед собой, – маленькая сучка еще поплатится за все то, что сделала! – прорычала она.
– Если бы не Мари…
– Сука! О ней вообще мне не напоминайте!
Перепалка между обучаемыми дроидами, что может быть занятнее? Они сами не заметили, как начали обладать рядом эмоций и теперь были не в силах контролировать то, чего не понимали. Впрочем, меня это волновало мало. Куда больше меня беспокоил тот факт, что я, доказывая то, что являюсь главным героем, кажется, умудрился доказать обратное. Даже обидно. Главные герои, в конце концов, не могут быть безликими. А я не красивый. Я даже не урод! Я никакой. Самая лучшая характеристика моей персоны. Я могу быть незаметным или ярким и привлекающим внимание, но… Дело не во мне, а в том, что я надену. Именно… одежда? Неужели в нашем мире все решает она? Я так не думаю. Во что бы не был одет Зуо, он останется красив, и даже в синих трениках с вытянутыми коленками выглядеть будет безупречно. Хотя…
Пф!!! Вот это видон, Зуо! Нифига! Кто на тебя это напялил?!
Да, это действительно смешно… Но все равно. Словно не одежда, а именно я под нее подстраиваюсь. И так не только с вещами. Я живу в своем замкнутом мирке тихой злобы и призрения, сваливаю свою кипящую внутри ненависть на некоего Лиса, зная, что это всего лишь слово, всего лишь имя, но не личность, не человек, это я сам. Когда люди сталкиваются с чем-то, чего не понимают, они пытаются найти этому пусть даже самое дурацкое, но объяснение. Это как древние люди, не зная, откуда берется дождь, придумали бога дождя, и не зная, что такое солнце, придумали бога солнца. Так и сейчас. Не желая, не понимая, отвергая того, каков я есть со всеми своими загонами и тараканами, проще приписать худшие черты моей личности кому-то другому. Проще сказать: он болен. Проще решить: у него раздвоение личности. Проще заявить: ты не знаешь, что делаешь и не понимаешь кто ты.
Я все понимаю.
Прямо сейчас, сидя на полу в маленькой комнатке с пулями в ногах, мечтая вдуть Зуо, с уверенностью утверждаю, что я понимаю, кто я таков. А понимаете ли это вы?
– Он совсем дурак или как? – вновь донеслись до меня голоса андроидов, – теперь его потянуло на философию? Застрелите меня!
– Что же такое вы ему вкололи, что его так уносит?
– Ой, да ничего особенного… обычно люди в его состоянии просто молчат или даже спят, а этого блин прорвало на «поговорить».
– Конечно, – активно закивал я, – я люблю говорить! Слова – это дар! Через них можно рассказать обо всем! Знаете выражение «Словами не описать»? По мне так оно не верно. Описать можно абсолютно все. Зависит это лишь от того, кто этим занимается. Кто-то здорово описывает природу, кому-то дано писать диалоги, а я люблю рассуждать о человеческих чувствах.
– В пятнадцать-то лет? Парень, у тебя все дома?
– Просто хочу стать Главным героем! А дома у меня сейчас никого нет, мама в больнице, сестра, скорее всего, с ней, а отец на работе, а что? Только не говорите, что хотите нас обокрасть! У нас и брать-то нечего! Нет, мы не слишком бедно живем, но и не особо богато! Мама копит на наше с Эллите высшее образование, так что обходимся красной икрой и золотыми унитазами.
– Господи, лучше бы он продолжал тихо-мирно бредить, – послышался обреченный вздох.
– Что? Кто? Где? А ладно… все равно я вряд ли чем-то смогу помочь, – пожал я плечами и перевел взгляд на свои ноги, которые вот уже некоторое время не чувствовал вовсе. Странно видеть часть своего тела, но не ощущать ее, пробовать пошевелить ей, но безрезультатно. Это как если бы я предположил, что у меня есть шестой невидимый палец и попытался бы пошевелить им. Эффект был бы тот же. Сквозь рваную ткань штанов проглядывались побагровевшие от крови бинты. Да! Ноги мне даже забинтовали! Но вот пули из них не вытащили. Действительно. Зачем так заморачиваться, когда можно вкатить дозу обезболивающего, и на какое-то время забыть обо мне. Как я понял, Кори собирался поболтать со мной еще какое-то время. Разговаривали мы с ним очень долго. Мне показалось, что несколько суток. Впрочем, мое восприятие времени из-за мучающей меня боли, скорее всего врало мне, и в действительности просидеть в кабинете неуловимого мстителя я мог всего пару часов. Наш разговор продолжался бы куда больше времени, если бы ни оглушительная сирена, что наполнила кабинет Кори и своим появлением дала парню понять, что что-то не так. Кори что-то пробормотал про вторжение, после чего приказал андроидам спрятать меня в этой кладовке. Мне перебинтовали ноги, вкололи лошадиную дозу обезболивающего, из-за которой я разве что говорить и мог. Тело меня не слушалось. О бегстве конечно же не могло быть речи. К тому же в месте со мной в комнате покоились все пять дроидов. Одна девушка с розовыми волосами сидела под столом и даже не высовывалась, другие четыре девушки периодически перекидывались парой слов. Трое из пяти роботов были серьезно повреждены, и только блондинка все еще работала на полную мощность.
Эх… если бы не ноги, возможно, я бы все-таки переквалифицировался в героя-мачо, вскочил на ноги и пробежал пару метров, прежде чем огреб андроидовских звездюлей. А так я даже ползать был не в состоянии. Да и обезболивающее, кажется, начинало действовать все хуже, из-за чего по моему телу волнами растекалась настырная, но пока еще терпимая боль. А что будет, когда действие обезболивающего пропадет вовсе? Я снова буду мучиться от кошмарной боли? Как быстро я умру? А ведь, наверное, я все же умру? Так ведь? Я же не главный герой. А Зуо не мой принц.
И, словно опровергая подобные мысли, дверь кладовой, не выдержав сильного удара, внезапно слетела с петель.
====== Седьмой круг Ада: 77. Кто кого... ======
«…когда вырастешь, ты обязательно все поймешь…» – написать от руки на обыкновенном листке бумаги эту коротенькую фразу оказалось куда сложнее, чем предполагал Джонни. Сначала парню пришлось изрядно попотеть, дабы вспомнить, как вообще следует держать ручку. Привыкшие к клавишам пальцы не желали слушаться своего хозяина, из-за чего приспособиться к столь непривычному предмету из прошлого Пэрроту было тяжело и получилось далеко не с первой попытки. А уж о нанесении с помощью ручки определенного текста на бумагу и говорить нечего. Как бы Джонни ни старался, буквы все равно получались кривыми и то и дело начинали скакать. Причиной этого являлся тот факт, что в техно-цивилизации год за годом все меньше значения придавали письменности. К чему уметь хорошо писать, когда везде и всюду следовало печатать? Резонный вопрос. Нет, конечно же, в мировых школах, как и в старые добрые времена, преподавали Письмо, но уделялось ему куда меньше времени, чем раньше. Кроме того, все лекции, домашнее задание и большую часть докладов и презентаций ученики делали на компьютерах. Даже в тестах и на контрольных, где зачастую использование компьютеров было запрещено, работа ручкой ограничивалась вырисовыванием кривых галочек напротив правильных, а когда и не очень правильных ответов.
Оттого к началу XXIII века население планеты настигло такое страшное наваждение как утрата способности нормально писать. Возможно, еще несколько десятилетий подобной жизни, и люди окончательно бы забыли о рукописном тексте, если бы данная проблема, в конце концов, не вылилась в одну неприятную историю. Дело в том, что после Третьей Мировой войны, когда были построены сорок четыре города, каждый из них был поистине огромен и поражал не только своими размерами, но и потребностями. В первую очередь потребностями в электроэнергии. И тогда с легкой руки группы лучших мировых ученых было собрано сорок четыре генератора, каждый из которых был способен питать целый город. Но вот в одном из населенных пунктов впервые за все время эксплуатации данного механизма, генератор внезапно вышел из строя. Более того, прежде чем прекратить работу, он выработал за одно мгновение такое количество электроэнергии, что большая часть городской электроники попросту вышла из строя. Даже не подключенные к сети приборы «сгорели». Связь с остальными городами, естественно, была полностью утрачена. Продолжали работать лишь малая часть приборов, питающихся солнечной энергией.
Починить генератор собственными силами так и не удалось, и не удивительно, ведь все лучшие механики мира обучались своему делу и жили в столице. Тогда мэру лишившегося электроэнергии города пришлось послать письмо, адресованное Мировому Правительству, которое по собственной прихоти шевелиться явно не собиралось. Так как ни компьютеры, ни телефоны не работали, сделал он это по старинке, написав послание на бумаге обыкновенной ручкой, которые, благо, все еще производили, но больше как сувениры или инструменты для художников. Письмо было отдано доверенному лицу мэра. Он должен был на небольшом самолетике, который во время всплеска электричества в городе по счастливой случайности был за его пределами, а значит, электронная начинка самолета не пострадала, довести документ от одного города к другому. Он это сделал. И через несколько недель привез ответ. Вот только мэра послание не вдохновило, ведь в переданном письме ни о каких спасителях-механиках речи не велось, зато говорилось о том, что документы подобного рода принимаются только при определенном оформлении. К тому же, написано оно должно быть не кривыми полупечатными буквами. Проще говоря, жизнь жизнью, а бюрократическую волокиту никто не отменял. В результате население города почти три месяца, полностью оторванное от остального мира, не жило, но существовало, надеясь лишь на миниатюрные генераторы и солнечные батареи. Голод, отсутствие чистой воды, мародерство, насилие. Люди дичали. Наверняка никто из них до того не подозревал о том, какое значение имеет в их жизни электричество, пока не лишился его. Все это вылилось в жуткий скандал, отголоски которого ярко отразились на обществе, активно забеспокоившемся проблемой утраты письменности. Так, дабы окончательно не потерять способность писать, в младших классах начали вводить куда больше лекций, которые дети должны были записывать именно от руки.
Но даже с обостренным вниманием к обучению детей в данном направлении, почерк многих из них оставлял желать лучшего. Как, например, почерк того же Джонни. Что ж, в этом были и свои плюсы. Пусть в какой-то момент письменность потеряла свою важность для передачи научной или деловой информации, при этом она приобрела некий символизм. Все, что сделать трудно, так или иначе начинает людьми цениться. Поэтому стало очень популярным писать любовные письма или поздравления именно от руки, пусть криво и не разборчиво, зато сразу видно, что от души. Мотивируясь этим, сейчас за ручку взялся и Джонни. Пускай его письмо было далеко не любовным и должно было воплотить в себе не самую приятную информацию, не говоря уже о том, что малышу наверняка пришлось бы очень долго биться над расшифровкой каракуль парня. Тем не менее, Джонни чувствовал, что поступает правильно. И плевать на тот факт, что над письмом он просидит всю ночь, его время и муки того стоили!
Перечитав первую написанную им строку, парень наконец-то остался доволен результатом, ибо прошлые четыре попытки полетели в ведро, расцененные как совсем уж не читабельные. Джонни приступил было к написанию новой строчки, когда в дверь постучали. А стук обычно ознаменовал приход одного-единственного человека, который в силу возраста был еще слишком низким и поэтому не мог дотянуться до сенсорной кнопки звонка.
Оставив письмо на столе дожидаться своего завершения, парень, на ходу поправляя яркую клетчатую рубашку и растрепанные волосы, поспешил к двери и открыл ее перед этим даже не удосужившись взглянуть в глазок. Как он и думал, тем, кто стучал, был Тери. Вот только сегодня он был не один. За хрупкой фигурой маленького мальчика стоял высокий статный мужчина с белыми словно снег волосами и серыми блеклыми глазами.
– Привет, Джонни! – звонкий голос маленького чуда вывел парня из секундного оцепенения, которое вызвал холодный изучающий взгляд незнакомца.
– П… привет, – запинаясь, пробормотал Пэррот, чувствуя легкую панику.
– Пап! Смотри! Это Джонни! Тот самый! – с явным восторгом, если не гордостью, ткнул мальчик пальцем в своего взрослого друга.
– О, многое о тебе слышал. Приятно познакомится, Джон, я Дэвид Фелини – отец Тери, – с этими словами мужчина протянул парню руку для рукопожатия, но Пэррот вместо ответного приветствия отшатнулся от Тери и мужчины и чуть не запнулся о стоящие в коридоре ботинки.
– Бу-у-у-у! Пап, ну ты че! Не Джон, а Джонни! Джон – это другой… – заговорщицки забормотал мальчик.
– Ох, виноват, мне приятно с тобой познакомится, Джонни, – старательно выговорил имя парня мужчина, все так же держа руку на весу и дожидаясь ответного жеста.
«Что еще за другой Джон?» – пролетело в голове Пэррота, но тут же было вытеснено иной мыслью, касающейся этого странного мужчины. Почему Джонни он показался странным? Как бы смешно это ни звучало, но парень и сам до конца не понимал причины. Какая-то ненормальная, почти безумная и до боли знакомая аура опасности, при соприкосновении с которой возникало неудержимое желание побежать собирать чемоданы и заказывать билеты в самый дальний город, окружала отца Тери почти незаметно, но очень ощутимо. Где же раньше Джонни уже испытывал подобное?
«Эй, засунь свои экстрасенсорные способности себе в задницу и соберись, тряпка!» – мысленно взвыл парень, пытаясь отойти от этого неприятного ощущения.
– Я…ой… простите, – спохватившись и устыдившись своего поведения, забормотал Джонни, торопливо вытирая правую вспотевшую от напряжения ладонь о ткань джинсов и поспешно пожимая мужчине руку, – Я… эм… не хотите зайти? – пискнул он, тут же жалея о своем предложении.
Да что же это такое?! Почему, как бы Джонни ни старался взять себя в руки, с каждой минутой он нервничал все больше, словно перед ним стоял не отец Тери, а какой-то жуткий хищник, который собирался вот-вот на него наброситься? Хищник? Шаркис. Ну, точно, от этого мужчины веяло таким же подозрительным холодом, как и от Шаркиса! Если не хуже, Дэвид казался куда опаснее Шина!
– Спасибо за приглашение, – тем временем добродушно улыбнулся мужчина и вслед за маленьким сыном прошел в просторную квартиру. Все еще не в силах справиться с дрожью в руках, Джонни прикрыл за собой дверь, решив на всякий случай не закрывать ее на замок. Почему-то с мыслью о том, что дверь осталась открытой, парню было куда спокойнее. Отец и сын тем временем без стеснения прошли в зал. Тери настойчиво усадил отца на мягкий диван, после чего нагло забрался тому на колени, как обычно забирался к Джонни и с довольной миной начал рассказывать мужчине о том, как здорово проводит время с Джонни, во что они играют, какой его друг умный и как здорово смотреть с ним мультики. Мужчина на изобилие восторгов лишь кивал, нежно поглаживая сына по затылку и мимолетно улыбаясь. Лишь когда взгляд серых глаз был устремлен на серое чудо, он теплел и выдавал в этом мужчине любящего отца. Но как только Джонни присел в кресло напротив Фелини и взгляд мужчины метнулся на него, от сквозящего холода в этих глазах у парня по коже побежали мурашки.
– Ой, кажется, я забыл дома телефон, – внезапно растерянно пробормотал мужчина, прикасаясь тонкими длинными пальцами, которым бы позавидовал любой пианист, к уху и не обнаруживая там пластины телесного цвета.
– Я принесу! – с готовностью вызвался Тери.
– Буду тебе благодарен. Скорее всего, я оставил его на комоде в спальне, – улыбнулся мужчина. Мальчишка тут же спрыгнул с его колен и побежал из зала. В комнате воцарилось гнетущее молчание, которое продлилось вплоть до того момента, пока не послышался щелчок закрывающейся входной двери. Тяжелый взгляд словно рухнул на плечи Джонни и пригвоздил его к креслу, не давая парню возможности пошевелить и мизинцем.
– Это лицо… – безэмоционально пробормотал Фелини, опираясь рукой на подлокотник и поддерживая ей свой подбородок, – Сколько он тебе платит?
– Простите? – поперхнулся воздухом Джонни.
– Я спросил, сколько тебе платит Шин за то, чтобы ты занимался с моим сыном? – терпеливо повторил мужчина с нотками раздражения в голосе. От милой улыбки на его губах не осталось и следа.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сипло пробормотал Джонни, невольно впиваясь пальцами в мягкие подлокотники кресла.
– Не понимаешь? Правда, что ли? Если не ты научил моего сына работе с компьютером, тогда кто? – усмехнулся он.
– Понятия не имею! Сейчас дети быстро развиваются, еще в дошкольном возрасте они…
– Я не подпускал его к компьютерам, – не согласился мужчина.
– Да вы же дома по полгода не появляетесь! Что вы можете знать о… – Дэвид поморщился, резко поднялся с дивана и приблизился к Джонни. Парень инстинктивно вжался в мягкое кресло, словно желая слиться с ним, готовый попросить прощения за необдуманно кинутые слова. А еще лучше вскочить на ноги и убежать из этой квартиры, куда глаза глядят, если бы не этот взгляд, под которым Пэрроту даже дышать было крайне тяжело.
– Запомни, – встав прямо напротив парня, вновь заговорил Фелини-старший, – я знаю куда больше, чем можешь предположить ты или твой отец.
Джонни побледнел.
– Откуда вы…
– О, тут и гением быть не надо, – ухмыльнулся Фелини, – это видно невооруженным глазом. Вы очень похожи.
– Неправда! – решился подняться с кресла и Джонни. Все же, когда на тебя смотрят сверху вниз как на ничего не значащую букашку, это изрядно нервирует. Правда, даже встав напротив Дэвида, Джонни едва ли изменил свое положение, потому что Фелини был намного выше парня.
– Кого ты хочешь в этом уверить? Меня? Или себя? – равнодушный смешок заставил Пэррота вздрогнуть. Как бы парень ни силился держать себя в руках, внутри у него все переворачивалось от неконтролируемого, почти животного страха, что вызывал в нем этот мужчина. И дабы подавлять его, Джонни требовалось слишком много моральных сил. Он почти физически чувствовал, что вот-вот сорвется.
– Уходите… – набравшись мужества, просипел Пэррот.
– Да ты не нервничай так. Жить я здесь не останусь, – рассмеялся мужчина.
– Уходите сейчас же!
– Сию же минуту?
– Да!
– Нет, так нельзя. Тери расстроится. Он наконец-то познакомил своего папу с лучшим другом, мы не можем испортить ему этот маленький праздник. К тому же я до сих пор не услышал цифры, которую ты ежемесячно получаешь от Шина за то, что делаешь из моего сына отменную подопытную свинку.
– Свинку? – в дверях появился Тери с тонкой пластиной отца в руках. Парень и мужчина так «увлеклись» разговором, что не заметили, как мальчик вернулся в квартиру, – а какую свинку? Морскую? У нас в живом уголке в садике появилась морская свинка! Такая пушистая-пушистая! Мы вчера все ее гладили! Она такая клевая! Назвали ее Васькой! Еще она ест огурцы и если ей что-то не нравится, начинает так громко фыркать! Папа, я такая свинка? – подбегая к отцу, с надеждой в голосе спросил мальчик.
– Ты же знаешь, что это не так, – тяжело вздохнул мужчина, забирая из рук мальчика свой телефон. Тери тут же помрачнел, а Джонни пытался понять, что здесь происходит. Нет, Тери еще очень мал. Он не мог знать значение данного словосочетания, или все же…
– Да, знаю… – детский, но какой-то отстраненный голос заставил Пэррота вздрогнуть, – Знаю, что Джонни не стал бы дружить со мной без причин, – выдохнул Тери, с наворачивающимися на глазах слезами, – но папа! Он мой единственный друг! – захныкал он, кидаясь к отцу, – ну и что, что ему что-то от меня надо! Мне все равно!
Он знает?
Он все знает?
Он… он…
– Джонни, мы же будем дружить и дальше, правда? – вывернувшись из объятий отца, обратился мальчик к парню, – Правда, ведь? Пообещай мне! – вытирая слезы, что градом катились по его щекам, шагнул Тери к другу. Джонни испуганно попятился.
– Не подходи ко мне, – выдавил он из себя, отходя от мальчика до тех пор, пока спиной не наткнулся на стену.
«Он все знал, он все знал, он все знал, он все знал, он все знал. Он Все Знал?!» – у парня просто не укладывалось это в голове. Если Тери действительно все это время обо всем догадывался, что же было между ними? Дружба? Или чертовски хорошая театральная игра, направленная на то, чтобы, в конце концов, попросту поиздеваться над Джонни? Точно! Мальчишка играл с ним так же, как играет со своим плюшевым медведем или железной дорогой. Пэррот просто был одной из его игрушек!
Тери всегда казался Джонни очень странным ребенком, и только теперь парень начал понимать почему. У этого мальчишки было то же самое! Та же аура, что и у его папаши! Этот же холод, чувство превосходства и высокомерный взгляд, скрытый за наигранной наивной улыбкой! Наверняка, и слезы эти тоже не настоящие! Оба Фелини просто смеются над Джонни! Это заговор! Они все сговорились против Пэррота, чтобы терзать и мучить его! Они все против него! Все до одного!
– Не приближайся! – буквально заорал Джонни, хватаясь руками за голову.
Как же ему не пришло все это в голову раньше? Точно-точно! Тери и его отец, и Шаркис, и мать, и отчим, и тот ублюдок, что его изнасиловал, и учительница русского языка и даже дворовая собака: все они заодно! Все они – враги!
– Джо-о-о-о-о-он-ни! – завыл Тери, кидаясь к другу с желанием обнять его. Но парень воспринял этот порыв иначе.
– Я сказал, не смей ко мне приближаться! Чудовище! – в сердцах проорал он, толкая мальчика на пол и в порыве панической злости сам не зная зачем ударяя его ногой по животу. Тери взвыл пуще прежнего, скрючившись в позе зародыша и обливаясь слезами. Джонни, уверенный, что Фелини-старший тут же среагирует на подобные его действия, морально подготовился к драке, но мужчина ожиданий парня не оправдал, продолжая спокойно сидеть на диване и все так же изучать взглядом до ужаса напуганного Пэррота.
– Я только что ударил вашего сына, а вы даже не шелохнулись? Да вы прогнили насквозь! – прошипел парень, сам только сейчас начиная осознавать, что он натворил, и приходя от этого в ужас. Тери? Он ударил маленького Тери? Он пнул шестилетнего мальчишку? Заставил его плакать? За что… За что ты с ним так жесток, Джонни?
– Все к лучшему, – спокойно ответил Дэвид, – хорошо, что он увидел твое истинное лицо сейчас… – вздохнул он и, наконец, поднялся с дивана, подошел к ревущему сыну, осторожно взял его на руки и начал ласково гладить мальчика по голове, стараясь его успокоить, – Наконец ты показал вашу семейную сущность, – невесело усмехнулся он.
– Это я-то? Я? Да это же вы! – обессилено застонал парень, медленно подбираясь к двери, – Вы! Двуличные твари! – в отчаяньи выкрикнул он, стараясь этим утверждением оправдать свои действия. Но слова его звучали жалко, голос дрожал, глаза лихорадочно блестели. Джонни не понимал, что происходит. Джонни не понимал, как такое могло произойти. Джонни не понимал, что он делает. Джонни не понимал, просто не понимал, как он мог ударить Тери.
«Он чудовище! Поэтому! Он просто смеялся надо мной! Он… во всем виноват только Он!»
«Как легко перебросить свою вину на чужие плечи» – внезапный голос, прозвучавший словно бы прямо в голове парня, заставил его вскрикнуть.
– Кто? Кто это сказал? – зашептал он, оглядываясь по сторонам, – Это вы…? Ну да! Точно! Это вы! Это ведь вы? – почти умоляюще простонал парень, тыкая пальцем в Фелини.
Мужчина молчал.
Безмолвно смотрел парню прямо в глаза.
Каждый его жест, легкая ухмылка, невыносимо тяжелый взгляд – все это говорило о многом. Но понять всего этого Джонни было не дано.
– Джон, – внезапно тихо проговорил Дэвид, – оставляю Его на тебя.
О чем он говорит?
Что он оставляет?
Я – Джонни!
Я, черт побери, – Джонни!
Потому что Джон – это я.
Голову Пэррота внезапно пронзила невыносимая боль, и парень, зажмурив левый глаз, кинулся из зала в свою комнату, захлопнул за собой дверь, закрыл ее на замок и затем сполз по ней на пол, закрывая уши ладонями.
– Джо-о-о-о-о-онн-н-и…– все еще слышался за дверью вой Тери.
– Убирайся! Чудовище! Больше никогда не подходи ко мне! Видеть тебя не хочу! – заорал в ответ Пэррот, подтягивая колени к груди и утыкаясь в них лицом.
«Зачем я это делаю? Что я говорю? Как я могу?»
– Чудовище… – тем не менее все бормотал и бормотал себе под нос Джонни.
– Лучше быть чудовищем, чем бесхребетным трусливым ничтожеством, – послышался приглушенный голос Дэвида за дверью, после чего тихие удаляющиеся шаги и звук закрывающейся двери дали парню понять, что он остался в квартире абсолютно один. Впрочем, еще какое-то время Пэррот просто сидел на полу, дрожа от страха и терзаясь чувством вины.
– Как ты мог ударить Тери? – Джонни и сам не понял, откуда он услышал этот вопрос. Он мог поклясться, что его произнесли его собственные губы, но он же ничего подобного говорить не собирался!
– Они не оставили мне выбора! – все же ответил парень, судорожно вздыхая.
– Выбора в чем? – вновь самопроизвольно зашевелились губы. Джонни в ужасе зажал их ладонями, стараясь прекратить это странное явление, но губы не слушались своего хозяина, – не затыкай меня!
– Прекратите это! Что вы со мной сделали? Кто это? Что происходит?
– Ты действительно удивительно труслив, – смешок, – я думал, что создам кого-то куда более жизнелюбивого, чем я… Но, никогда бы не подумал, что вместе с тем ты окажешься так жалок.
– Хватит, хватит, хватит! – захныкал Джонни. Все происходящее в данный момент было выше его понимания. Еще страшнее стало парню, когда внезапно его тело против воли поднялось на ноги, подошло к кровати и вытащило из-под подушки спрятанный там пистолет. Пусть он был предназначен для того, чтобы когда-нибудь лишить Джонни жизни. Но в данном случае ключевым было «Когда-нибудь»! Пока парень обдумывал это, его тело уже подошло к зеркальному шкафу и отражение без теснения улыбнулось и подмигнуло Джонни. Парень хотел было что-то сказать, но к своему ужасу осознал, что сделать этого не может. Он словно был заперт в своем теле, не имея возможности говорить или шевелить своими конечностями. Единственное что он мог, это видеть в зеркало все, что происходило. Парень видел, как его рука с пистолетом поднялась к голове, как дуло было приставлено к виску.
«Не надо!» – мысленно взвыл он.
– Разве ты не хотел умереть? Этот пистолет тому яркое подтверждение! – улыбнулось отражение.
– Я хотел! Но не сейчас!
– А какая разница, когда умирать? – удивилось отражение.
– Разница есть! Есть! Ведь сейчас я умирать не хочу! – воскликнул парень, готовый разреветься.
– Правда? А мне вот уже все равно. После того, что ты сделал Тери…
– Я всего лишь ударил его! Я извинюсь! Правда!
– Всего лишь? Ты, кажется, был убежден, что влюблен в него. И смеешь говорить «Всего лишь»? Всего лишь ударил ребенка? Всего лишь ударил друга? Всего лишь ударил… того, в кого влюблен?
– Это не так!
– Мне все равно… – нахмурилось отражение, – ведь дело даже не в том, что ты ударил его, а в том, что ты сказал… Ведь слова зачастую куда страшнее побоев!
– Я извинюсь и за это!
– Но он не простит. Он больше никогда тебе не поверит. С этой секунды он будет тебя только ненавидеть. Именно поэтому я нажму на курок, – фыркнуло отражение и тяжело вздохнуло, – Никогда бы не подумал, что настолько разочаруюсь в тебе… в себе… в нас… – выдохнул он и выстрелил.
Можно ли было считать это самоубийством? Отнюдь. Ведь Джонни не застрелился. Джонни убили. И его убийцей был Джон.
Что бы Дэвид ни предпринимал, успокоить своего сына ему так и не удалось. Мальчик то слегка сбавлял обороты, то вновь начинал реветь и биться в истерике. Что только Фелини-старший не делал: он и ругал Тери, и был ласков и чуток, завалил мальчика сладостями и даже пообещал накупить кучу разнообразной ерунды, но сын его был безутешен.
– У тебя все еще болит живот? – вконец обессилев, в сотый раз поинтересовался Дэвид, на что Тери в сотый раз замотал головой.
– Тогда почему ты плачешь?
– Потому что… потому… потому что Джонни назвал меня чудо-о-о-о-овище-е-е-е-е-ем! – завыл мальчик, переходя на ультразвук.
– Он сказал это не подумав! Он обязательно извинится, вот увидишь!
– Не-е-е-ет!!! – не успокаивался Тери, – он… испугался меня! Он шарахнулся от меня! Он убежал от меня! Он такой же как и все-е-е-е-е!
– Териал Фелини! А ну-ка прекрати это! Мужик ты, в конце концов, или не мужик?
– Мужи-и-и-и-ик! – выл Тери.
– Тогда соберись и прекрати реветь! Мужчины не ревут!
– Тогда что они делаю-ю-ю-ют?
– Доказывают обратное, – улыбнулся Дэвид, ласково погладив сына по щеке и поцеловав его в лоб. Тери еще какое-то время молча шмыгал носом, кажется реветь больше не собираясь.
– Ну что? Успокоился? – улыбнулся мужчина, внимательно осматривая сына.
– Угу, – кивнул тот хмуро.
– Ну? Не хмурься! Взбодрись! Завтра пойдем к Джонни и поговорим с ним сно…
– Нет, – холодно отозвался мальчик.
– Нет? Ты уверен?
– Уверен.
– Почему? Разве он не твой единственный друг? – Тери на это лишь еле заметно кивнул, а затем, немного подумав, добавил:
– Я не смогу его простить.
– За удар? Дети часто дерутся, конечно, то, что он намного старше и сильнее, чести ему не делает, но…
– За слова.
– Тери…
– Он назвал меня… чудовищем! – сквозь суровую маску вновь проскользнули слезинки.
– И он не последний, кто скажет об этом, – тихо прошептал Дэвид, обнимая сына, – Но однажды ты найдешь человека, который не будет бояться тебя настоящего. Как я однажды повстречал твою мать. И поверь, в момент, когда ты поймешь, что тебя любят со всеми твоими недостатками, ты поймешь и то, насколько незначительны мнения окружающих. Ведь все они одиноки и потому так обозлены.
– А вдруг этим человеком должен был стать Джонни, но я что-то сделал не так? – вновь захныкал Тери.
– Нет, поверь мне, уж кто-кто… но этот парень тебе не пара.
– Па-а-апа-а-а-а… – с удвоенной силой завыл Тери.
– Не реви… и забудь. Забудь все, что сегодня произошло. Этого не было, слышишь? Прямо сейчас закрой глаза, и забудь обо всем…
Тогда Дэвид даже подумать не мог, что его сын воспримет эти слова буквально и действительно забудет обо всем.
Стэнли работал в этом здании уже целых три месяца и был безмерно рад тому факту, что наконец-то смог устроиться на столь непыльную и высокооплачиваемую работу. Точнее он был рад, что Вообще смог хоть куда-то устроиться. Когда у тебя за спиной лишь среднее образование, будущее не кажется слишком отзывчивым в плане карьеры и денег. А у Стэнли, кроме него, не было вообще ничего, даже физических данных, по которым отбирали в охрану, да и мозгами парень пользовался далеко не всегда, а значит, продавцом или, скажем, мелким офисным работником ему стать также не светило. Да и кому вообще сдался туповатый, несимпатичный, неказистый, худенький парнишка? Но вот каким-то чудом, наверняка на небесах за Стэнли пошаманил его ангел-хранитель, после долгих поисков и унижений парень стал портье в огромном небоскребе. Странно, но это здание даже не являлось гостиницей. Здесь располагались помещение для офисов, и лишь верхние десять этажей были приспособлены для жилья. Но чтобы там жить, сумма требовалась очень и очень кругленькая.
