Текст книги "Семь кругов Ада (СИ)"
Автор книги: Mr Abomination
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 94 страниц)
Я убавил шаг, подошел к фуршетному столу и теперь уже разревелся. А когда я реву, мне всегда сразу хочется есть. Видимо, это нервное. Поэтому, всхлипывая и задыхаясь от слез, я начал запихивать в рот бутерброд с икрой одновременно с кремовым пирожным. Кого-то неподалеку вырвало… Послышалось тихое шушуканье. Нигде мне нет покоя! Я со злости схватил пару пирожных, нож и вилку и выбежал из зала на балкон. Как ни странно, но балкон был абсолютно пуст. Я забился в один из дальних его углов, граничащих со стеной здания, поэтому из зала заметить меня было просто невозможно, после чего, все так же давясь и фыркая, умял оба пирожных, размазав по всему лицу крем и варенье. Как только еды не стало, я и вовсе скис.
– Ну и че ты ревешь, насекомое? – послышался тихий вздох, и я невольно дернулся, ударившись виском об перила балкона.
– Я-я не реву, – пробубнил я, отворачиваясь и смотря на огни ночного города.
– Ага, тогда как же это назвать? – голос послышался уже ближе.
– Пироженки ем…
– Хуежинки, блять, – беззлобно бросил Зуо, усаживаясь неподалеку от меня на пол и опираясь на перила. И что вот он приперся, а? Еще больше меня раздражать?! Надо срочно что-то съесть! И тут я вспомнил про свой съедобный бюст! Осторожно вытащил одну из дынь и вырезал из нее кусок ножом, что схватил вместе с пирожными. Вытащив кусок, я начал смачно чавкать, при этом всхлипывая и шмыгая носом.
– Насекомое… – позвал Зуо, и я против воли все-таки повернулся к сэмпаю.
– Ах ты блять, блять! – внезапно воскликнул он, – вот это рожа… Ты себя в зеркало видел?! Я-то думал, что меня ничего уже испугать не может! – медленно выдохнул он, пытаясь прийти в себя.
– Все бывает в первый раз, – передразнил я сэмпая и вновь спрятал заплаканное, измазанное в еде лицо за куском дыни.
– Зачем так вырядился? Нравится позориться? – тем временем вновь подал голос Зуо.
– А вот нравится!
– И че, получил моральное удовлетворение от того, что над тобой вновь посмеялись?
– Получил! – упорно чавкал я.
– Урод, блять… – фыркнул сэмпай, засовывая в рот сигарету.
– Сам урод, – не отставал я от него.
Посидели… Помолчали… Зуо докурил одну сигарету, вытащил из пачки вторую и внезапно предложил:
– Будешь?
– Не курю, – фыркнул я, – что за кайф говно в рот засовывать, да еще и вдыхать его в себя.
– Можно подумать, то что ты сейчас жрешь, не говно…
– Нет! Это сладкие дыньки! – заявил я, как раз ковыряясь в дыне. Вся одежда, руки и лицо были заляпаны ее липким соком, и, наверняка, я выглядел как настоящая свинья. Но у меня горе! Мне можно!
– Какие нахуй сладкие дыньки? Они не натуральные! Напичканы всяким дерьмом не хуже моих сигарет!
– Но они… сладкие, – недовольно буркнул я, украдкой поглядывая на Зуо.
– И поэтому съедобны? Логика охуеть!
Посидели… Помолчали… Покурили… Поковырялись в дыне…
– Хочешь мою сладкую дыньку? – наконец выдавил я из себя.
– Это месиво? Обойдусь…
– У меня и вторая есть… она целая… – скромно предложил я.
– Да не нужны мне твои ебаные дыньки! – прошипел Зуо, закуривая третью сигарету.
– Думаешь? – удивился я.
– Что думаю?
– Ну… думаешь их кто-то… ну… того? Дырок вроде не было, – заявил я, осматривая нетронутую мной вторую дыньку на предмет ее прошлых контактов с людьми-извращенцами.
– Я вот чего не пойму, – Зуо наконец посмотрел на меня, – Ты правда на всю голову тронутый? Ты ведь ебанутый! Просто!
– Ну… че сразу ебанутый… раз ты не можешь не материться, называй меня хотя бы… хуепяшкой, – пробормотал я.
– Как-как?
– Ну, а что… и матерно… и миленько… – продолжал бубнить я.
– Так… все… хватит! – заорал Зуо, вскочил на ноги, схватил меня за локоть, одним движением поставил меня на ноги и потащил в зал.
– Мои дыньки! – воскликнул было я, но Зуо меня не слушал.
Надо было видеть глаза людей, которые наблюдали, как красавчик Зуо силком тащит за собой чудо, измазанное в креме и испачканное от и до дынным соком. Из казино мы буквально вылетели и добрались до дома Инфа на ужасающей скорости. В процессе этого марш-броска я умудрился потерять не только треклятые босоножки, но еще и белые носочки! Потеря потерь! В дом Инфа мы ворвались, как смерч, преодолели лестницу, я при этом прочувствовал своей жопой каждую ступеньку, ибо тащили меня на буксире, держа за шкирку. Затем меня не менее «нежно» протащили по коридорчику к комнате, а оттуда в небольшую ванную.
Минут десять Зуо буквально драил мое лицо мылом, то же постигло и мои руки. Болезненная помывка, но эффективная. При этом Зуо попеременно шипел о том, как я его бешу и как он меня ненавидит. Забавно…
Но почему-то вся эта душераздирающая история закончилась в постели!
Я и сам не сообразил, когда умудрился лечь на кровать, и главное, когда Зуо умудрился нависнуть надо мной.
– Если ты ссышь, скажи сразу, но тогда и отъебись от меня окончательно, – прошипел Зуо, наклонившись ко мне совсем близко.
– Я… я не ссу! Я просто… немножко боюсь, – прохныкал я, все еще невольно потирая глаза, которые щипало от попавшего в них мыла. Да, Зуо все-таки со мной не церемонился.
– А так как ты еще и фактически обещаешь, что будет больно…
Зуо, не обращая больше внимания на мои бредни, развязал мой пояс и распахнул кимоно. Не сказал бы, что мне было чем гордиться, поэтому я смущенно съежился. Зуо же нагнулся и поцеловал меня, на недолгое время прерывая поток бредней, что становился все больше в зависимости от того, как сильно я начинал нервничать. Руки же Зуо медленно скользнули от моей талии ниже, к паху, пальцы зацепились за резинку трусов и беспрепятственно стянули их с меня.
Так, главное, не нервничать! Расслабься, Тери! Расслабься! Вспомни, как это было у тебя с Ником! Ему же было приятно! Почему тебе-то не будет! Конечно, будет!
Зуо прервал поцелуй, вновь сел, развязал свой пояс и скинул кимоно. И я только сейчас заметил, что правой рукой Зуо управляет куда уверенней. Это хорошо! А то я очень беспокоился!
Послышался тихий шелест, и я вновь перевел взгляд с руки Зуо, на его лицо, и заметил, как он отрывает зубами от черного квадратика его часть.
– Э-э-э, что это? – поинтересовался я, всеми силами стараясь не показывать страха.
– Презерватив, что, неведомое для тебя изобретение? – ехидно ответил Зуо, вытаскивая из черного квадратика что-то прозрачное… и натягивая это что-то на свой член… Член… хм… пару секунд я тупо смотрел на то, как Зуо осторожно, но явно со знанием дела натягивает на него презерватив…
А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!
Зачем я туда посмотрел?!
Не смотри! Просто расслабься!
Я не хочу Это в мою задницу! Не хочу!
Спокуха! Дыши ровно! Главное, дыхание!
Я что рожаю, чтобы дышать?!
Не паникуй…
Пытаюсь!!!
Зуо вновь наклонился ко мне, и я почувствовал, как к моему несчастному анальному отверстию приставляют нечто… куда более… толстое, чем, как мне казалось, я мог бы в себя вместить. Один несильный толчок, но я буквально полез на стены, отбрыкнулся от Зуо и тихо зашипел:
– Без смазки! Без подготовки! Ты изверг! – заныл я.
– Хм, разве кровь не лучшая смазка? – искренне удивился Зуо.
– Какая, вашу мать, кровь! Ты порвать меня хочешь?!
– Но ты девственник, – пожал плечами Зуо, который видимо НИХЕРА НЕ ЗНАЛ ПРО СЕКС С ПАРНЕМ!
– Но не баба! Я не целка! А жопа это жопа! Ты что творишь!
– Хорошо, и как же я тебя должен приготовить? – что-то ухмылочка на губах Зуо мне не понравилась.
– Ну, пальцами, например, – чувствуя, что сгораю от стыда, пробормотал я.
– Пальцами? В жопе твоей ковыряться? Да никогда!
– А значит, членом ковыряться тебе не влом!
– Так на члене презерватив!
– А кстати… – я нахмурился, – зачем ты вообще его надел? Я не забеременею, как бы ретив ты не был, – заметил я.
– Просто не хочу испачкаться… к тому же, мало ли чем ты можешь быть болен, – пожал Зуо плечами.
– Что?.. но… как же… – видимо моя нервная система была окончательно убита, ибо я вновь разревелся.
– О, нет! Не смей реветь! НЕ СМЕЙ! – Зуо тоже начал раздражаться. Он даже замахнулся, дабы подарить мне наверняка увесистую пощечину и тем самым привести меня в чувства, но в последний момент остановился, внезапно слегка дотронулся до моей щеки, потом его пальцы погладили мои скулы, спустились ниже к шее… схватили за ворот кимоно и вмиг перевернули меня на живот.
– Зуо… ты что задумал? – с опаской пробормотал я, чувствуя как меня придавливают к кровати.
– Просто заткнись… и задницу приподними…
– Что еще мне приподнять?! – зло буркнул я, все-таки стараясь еще кое-как держать себя в руках. Я зажмурился и приготовился к боли… и она не заставила себя ждать. Проникновение оказалось настоящей пыткой. Из-за того, что я очень нервничал, я естественно сжимал свой сфинктер так, что первые два раза Зуо войти просто не смог.
– Расслабься, – наконец послышалось его шипение.
– Легко сказать, – болезненно простонал я. Простонал, но расслабиться попробовал.
С третьей попытки Зуо все-таки умудрился войти в меня. Конечно же, далеко не полностью! А мне уже начало мерещиться небо в алмазах! Я уткнулся в подушку носом и просто тихо сопел, уверяя себя в том, что все это скоро закончится. Блин! Ну и зачем тогда этот дурацкий секс, если это так неприятно?! Хотя-я-я… Я же сам этого хотел. И даже когда было очень страшно, все равно хотел. А сейчас? Сейчас я чувствовал только боль в самом неприятном месте, и хотелось реветь не столько из-за нее, сколько от обиды. Ведь ожидал я совсем другого! В фильмах всегда первая ночь это нечто охренеть какое крутое! Ну изобразят актеры пару гримас боли, а потом сплошной кайф и почти без последствий! А что тут? Тут кретин, который даже растянуть тебя не удосужился!
Толчок…
Зуо прошел глубже, а я вновь всхлипнул и невольно вновь сжался. Мое тело упорно не хотело принимать Зуо глубже. Еще бы! Словно не сексом занимаемся, а пытками древними. Сразу вспомнилась смертная казнь, в которой человека сажали на горшок, в котором была змея. И змея, не находя иного выхода, залезала ясное дело куда! Проползала через весь организм, естественно, изувечивая его так, что человек умирал долгой и мучительной смертью. Так вот, моя смерть, мне кажется, будет не менее долгой и не менее мучительной!
Еще толчок…
Мне почему-то показалось, что внутри все внезапно стало каким-то мокрым… Кровь? Нет, ну точно это кровь! Зуо, ты порвал меня, придурок!
– Все… я вошел полностью, расслабься, – послышалось тихое шипение у моего уха.
– Поздравляю, – без особого энтузиазма фыркнул я, всеми силами сдерживаясь от слез. Тери… Мужик ты, в конце концов, или не мужик?! Хотя… когда находишься в таком положении, уже и сам не знаешь ответа на этот вопрос.
– Ну же, расслабься, – блять, Зуо, тебе что, поболтать со мной охота?! Делай свое дело как можно скорее и оставляй меня в покое!
Впрочем, робкий поцелуй в затылок остудил мой праведный гнев. А затем холодные губы Зуо дорожкой поцелуев прошлись от затылка к шее, по позвоночнику. Руки же чуть приподняли таз, начиная… ласкать меня?! С ума сойти просто!
Но расслабляться было рано, ох как рано! Ну что за наивность, Тери! Разве ты не понимаешь, что Зуо не любитель телячьих нежностей, и все что он делает, не просто так?! Зуо вышел из меня, вновь перевернул на спину и, грубо раздвинув мои ноги, вновь вошел. Естественно, все это сопровождалось адской болью и матом сквозь мои стиснутые зубы. Но… реветь уже не хотелось, это радует. Все-таки человек действительно может привыкнуть ко всему! Факт!
Зуо навис надо мной, в упор смотря мне в глаза. Я хотел было отвести взгляд, но он схватил меня за подбородок и Заставил смотреть ему в глаза. Только теперь я заметил, что они у него приобрели не красный, как было, когда он злился, а какой-то темно-бордовый оттенок.
Сэмпай начал двигаться крайне сдержанно и медленно. Хоть за это спасибо. Через пару толчков боль не ослабла, но стала привычной, поэтому я расслабился окончательно, и раз не мог получать физического удовольствия, решил получить моральное, рассматривая клевое тело Зуо. И чем больше я им любовался, тем больше понимал, что нравится мне в нем абсолютно все! Все! Кроме гребанного характера!
Ритм тем временем ускорился, дыхание Зуо периодически сбивалось, и мне было приятно осознание того, что Зуо получает удовольствие. Правда, я совсем не ожидал, что один резкий толчок внезапно доставит удовольствие и мне. Я сжался и даже застонал от неожиданности. Зуо, кажется, это заметил и ускорился. В мгновение мне стало жарко, дышать почему-то было все тяжелее, было так больно, но эта боль стоила того удовольствия, что вспышками обдавало низ живота.
Ты возбужден. Ты хочешь его. Хочешь настолько, что тебе стоит больших усилий скрывать истинную силу своих желаний. Внутри у тебя все горит. От одной только мысли, что ты можешь обладать им, ты сходишь с ума. Ты, кажется, даже слышишь как бьется его сердце. Совсем не в унисон с твоим, как обычно описывают в слащавых романах. Его сердце бьется быстро, но как-то напуганно, твое же выбивает ритмы неудержимой страсти. Ты нависаешь над ним и вглядываешься в его искаженное болью лицо. И это возбуждает тебя еще сильнее. Ты наклоняешься и целуешь его губы, одновременно начиная двигаться внутри него, не сказать, чтобы осторожно, но пока медленно. Поцелуи твои остаются безответными, но ты не обращаешь на это внимания, думая сейчас лишь о том, как внутри него горячо и узко. Ты даже жалеешь, что надел презерватив, а значит, не можешь прочувствовать все в полной мере. Чувствуешь, как его пальцы впиваются в твою кожу на животе. Кажется, он пытается тебя оттолкнуть или заставить двигаться еще медленнее, но, естественно, у него ничего не получается, и лишь тонкие царапинки дают тебе понять, что это не просто игривое сопротивление. Наверняка ему очень больно. Но разве тебя это волнует? Конечно же, нет! Нет же?.. Ты приостанавливаешься, осознавая, что впервые хочешь кого-то настолько сильно… Но почему-то тебе мало просто получать удовольствие. Тебе действительно важно, чтобы приятно было и ему.
Наклоняешься к его шее, вдыхая запах его тела, прощупывая пальцами выпирающие ребра, вновь начинаешь двигаться. Целуешь его грудь, добираешься до сосков и начинаешь покусывать один из них. Тут же слышится хрип, и ты лишь успеваешь поймать руки, которые вновь пытаются тебя оцарапать. Руки прижимаешь к кровати, нависая над ним, словно хищник над своей жертвой. Делаешь очередной толчок, и внезапно выражение его лица меняется. Всего на секунду, но ты тут же замечаешь изменение. Ему… было… приятно?
Недолго думая, повторяешь то, что было проделано ранее, но уже сильнее. Он слегка выгибается и стонет. И как бы странно это для тебя не было, но понимание того, что ему приятно, возбуждает тебя до предела. И тебе хочется попробовать еще и еще, узнать, как он будет реагировать дальше. Ты начинаешь двигаться быстрее, увеличивая темп, и сам довольно быстро доходя до пика возбуждения. Он даже пытается двигаться навстречу тебе, но ты быстро это пресекаешь, вдавливая его в постель сильнее и полностью доминируя над ним. Толчки становятся грубее, твои поцелуи все более жесткими и наверняка причиняющими боль. Но по-другому ты просто не можешь. Внутри все горит, твое тело источает жар. По комнате распространяется специфический запах. Его тело внезапно слегка вздрагивает, и ты понимаешь, что он вот-вот кончит, но ты не позволяешь ему этого сделать. Сжимаешь его член у основания, причиняя боль и тем самым оттягивая неизбежную концовку. Он в ответ недовольно шипит и толкается в твою сторону, явно желая все же подойти к логическому концу, но получается ровно наоборот. Кончаешь ты. Конечно, первые секунды тебя накрывает экстаз, но он не сильный и проходит довольно быстро. Все потому, что кончил ты слишком рано. А из-за кого? Из-за этого паршивца. Что ж…
Ты выходишь из него, снимаешь презерватив и кидаешь его на пол. В глазах Тери читается облегчение. Наивный. Думает, что на этом все и закончится? Нет, все только начиналось. У тебя слишком долго не было секса, к тому же ты продолжал хотеть его, а тело твое в меру выносливо. Не дожидаясь того, пока твой член обмякнет, ты извлекаешь второй презерватив, но затем, подумав, отбрасываешь его и, к ужасу Тери, вновь входишь в него. Он возмущается и хнычет как маленький ребенок. Но ты-то теперь понимаешь, что можешь доставить ему не только боль, но и удовольствие. И ты пользуешься этим многократно. Доводишь его до предоргазмного состояния не раз и не два, но кончить не позволяешь. Он наверняка из тех типов, которые кончив лишь раз, тут же забираются под одеяло и засыпают. Но ты еще не наигрался. Ты хочешь еще и еще. Словно фанатик, который наконец-то добрался до своего Бога. Хотя сравнение Тери с богом у тебя вызывает лишь презрительную усмешку.
Периодически он пытается сделать что-то сам, насаживаясь сильнее или прижимая тебя ногами к себе, и эта активность тебя даже радует. Хотя большего делать ты ему не даешь. Пару раз он даже тянется к своему члену, желая все-таки кончить, но ты вновь прижимаешь его руки к постели, оставляя на тонких запястьях синяки. В наказание ты останавливаешься вовсе, медленно облизываешь его плечи и кусаешь соски. Ему приятно и это, он хочет, чтобы ты продолжил, но лишь после нескольких мучительных минут ты исполняешь-таки его желание.
Наконец, ты заставляешь сесть его на свой член, и прижимая его горячее тело к своему, пробуешь, как Это будет, если он будет настолько близко. Всматриваясь в его лицо, ты думаешь, что никогда не насытишься. Что была бы твоя воля – и ты бы не выпускал его из кровати сутками. У тебя не было Такого секса! Обычно, если приходилось сталкиваться с проститутками, они, конечно же, все в первый момент радовались, что к ним зашел такой красивый молодой человек. Но девушки по вызову быстро меняли о тебе мнение, потому что секс с тобой был для них настоящей мукой. Ты не стремился доставить удовольствие, наоборот! Ты хотел причинить боль, потому что это возбуждало тебя сильнее, а значит, усиливало твое удовольствие. Но именно сейчас и именно с ним тебе хотелось, чтобы он кричал вовсе не от боли.
Эта мысль слегка напугала тебя. Всматриваться в его глаза, чувствуя, как с каждым толчком царапин на твоей спине становится все больше… От этого возникало странное чувство. Еще чуть-чуть, и ты был готов признаться ему в любви, а этого делать было однозначно нельзя! Поэтому ты заставляешь его встать с себя и сесть к себе спиной, обнимаешь его за талию и буквально насаживаешь на себя. Тихий стон срывает твою крышу окончательно. Впиваешься губами в его тонкую шею, начинаешь ласкать его, осторожно прикасаясь к его влажному члену и не сбавляя темпа. Когда же чувствуешь, что он уже на пределе, резко прижимаешь его голову к кровати, тем ставя в знаменитую позу «Рака» и берешь такой темп, что, кажется, скрип вашей кровати слышит весь дом. Наконец Тери вздрагивает, и все его тело словно сводит судорогой. А с губ его срывается твое имя. Ты кончаешь следом, ощущая, как болезненно стучит искусственное сердце, как по телу разливаются волны непередаваемого и ни с чем до того не сравнимого удовольствия.
Я думал, что свихнусь! Когда Зуо не дал мне кончить первый раз, я еще стерпел. Но это продолжалось вновь и вновь! Под конец я уже не чувствовал ничего, кроме желания закончить. Все внутри горело! Тело требовало финиша! Но ему просто не позволяли его пересечь! Поэтому, когда Зуо грубо нагнул меня и позволил, наконец, кончить, я подумал, что теперь умру от удовольствия. Нет, честно говоря, в первую секунду я подумал так на самом деле, потому что ощущения оказались настолько сильными, что у меня все тело свело странной судорогой. Пару секунд я даже вздохнуть не мог, из глаз отчего-то потекли слезы, а голова взорвалась кошмарной мигренью. Вот тебе и удовольствие!
Еще минут пять я сидел неподвижно, прислушиваясь к ощущениям, и понимая, что когда как, безусловно, очень сильное удовольствие уходит на второй план, боль во всем теле только усиливается. Зуо вышел из меня и, кажется, пошел курить. Я же упал на один бок и приготовился помирать уже от боли. На тело мое тут же свалилась невыносимая усталость. Внезапно похолодало. Видимо, Зуо открыл окно, но я даже не был в состоянии накрыть себя одеялом.
– Тебе не холодно? – послышался голос Зуо.
– Холодно, – пробормотал я пересохшими губами.
– Так накройся… – Да, Кэп!
– Я не в состоянии, – как-то сбивчиво произнес я, и через мгновение Зуо накрыл меня пушистым одеялом, сам же сел неподалеку от меня, облокотившись на спинку кровати и о чем-то задумавшись.
Мне всегда казалось, что после такого бурного во всех отношениях секса человек тут же должен отрубиться. Не тут-то было! Да, я очень устал и жутко хотел спать. Но мое тело так болело, что я просто не мог заснуть.
– Ты спишь? – подал голос Зуо минут через двадцать.
– Нет… – сипло ответил я.
– Почему?
– Не могу заснуть… болит все… – раздраженно бросил я, не понимая, зачем он обо всем об этом меня спрашивает?! Правда, вскоре я это понял. Зуо внезапно закутал меня в одеяло, взял на руки и усадил к себе на колени, прижав мою голову к своей груди.
– Так болит меньше?
– Нет, – нахмурился я, – но сидеть куда приятнее, – поспешно добавил я, дабы этот придурок, не дай Бог, снова меня на пол не скинул.
– Эй… Зуо… я вот о чем подумал, – решил я поделиться своими подозрениями, раз уж заснуть ни я, ни, видимо, и он не можем.
– М?
– Андроиды… они же были А-класса. По идее, они могут двигаться со скоростью в разы большей, чем скорость пули. А это значит, что…
– Я знаю… – прервал мой шепот Зуо, – так что не парься, просто спи, – прошептал он, беря мою руку и просовывая свои пальцы между моими.
– Я засну, а ты меня обратно на постель положишь, – пробормотал я недовольно.
– Не положу…
– Так всю ночь держать и будешь?
– Да-да…
– Неубедительное да-да!
– Спи уже!
Я обиженно вздохнул, сжал его пальцы своими, закрыл глаза и действительно попытался заснуть.
====== Пятый круг Ада: 40. Спорим?! ======
Многие, говоря о физической боли, даже понятия в действительности не имеют, что это такое. Думаете, порез на пальце – это боль? Думаете, ушиб колена или мигрень – это боль? Думаете сломанный нос или вывихнутый сустав – это боль? Тогда вы никогда не чувствовали то, что болью называл Он.
Когда Ника принесли в лабораторию отца, он был в сознании и, конечно же, ему было больно, НО, он понимал, что-то, что он чувствовал в данный момент, не шло ни в какое сравнение с тем, что ему лишь предстояло испытать. В первый ли раз к нему приходило такое понимание? Отнюдь. За каждый промах, за каждое проваленное дело, мужчина стремился наказать сына. Правда, он-то считал иначе. Ученый был уверен, что вводя все новые экспериментальные машины в тело Ника, он делает это во имя его блага. Но, конечно же, никто, кроме самого ученого, в это, наверное, и не верил. Куда большую роль здесь играло обыкновенное любопытство мужчины. С самого детства сначала небольшими порциями в тело Ника вводили все новые нано-машины, у каждой партии которых было какое-то свое назначение: заменять собой клетки, улучшать работу определенных внутренних органов, усиливать организм в целом. Думаете, все это так просто? Думаете, ввели в вас пару биллионов микроскопических нано-роботов, направленных на полное изменение и слияние с вашим организмом, и вы стали сильны и непобедимы? Конечно же, нет. Протекание адаптации нано-машин внутри человеческого тела могло идти от пары часов до нескольких суток. Причем это всегда сопровождалось ощущениями, которые были куда неприятнее какой-то там обыкновенной боли.
Ник с подобными ощущениями впервые познакомился в семь лет, когда упал со своего первого двухколесного велосипеда. Помнится, тогда мама взяла его на руки и долго тихо напевала какую-то детскую песенку, пока мальчик, наконец, не перестал плакать. И сидя на коленях у матери, обнимая ее за шею и чувствуя запах ромашки, исходивший от ее волос, казалось, что нет лучше места, и так не хотелось разрушать эту идиллию. Но был тот, кто всегда и все портил. И этим кем-то был отец Ника. Тогда он, не смотря на слезы матери, забрал сына в свою лабораторию в первый раз. И женщина тогда еще не подозревала, что далеко не в последний.
Ник до сих пор помнил свою первую порцию нано-машин. Доза была просто мизерной по сравнению с тем, что вводили в его тело теперь, но уже тогда это было невыносимо больно. Словно под кожей роились тысячи маленький горячих червей и жуков. И они, в стремлении вырваться из клетки, коей являлось для них тело мальчика, вгрызались в его плоть изнутри, проделывали тоннели в его внутренних органах, разгрызали сухожилия и даже кости. Так Нику тогда казалось. Он лежал уже на железном холодном столе, после ставшим привычным, выгибался и тихо скулил в засунутый в рот кляп от переполняющей все тело невыносимой боли. Конечности сводило судорогой, из глаз текли слезы, из носа кровавые сопли. Как тогда Ник выжил, прокорчившись от боли несколько часов кряду, он и сам до сих пор не понимал. Ведь тогда, будучи всего лишь семилетним мальчиком, он уже хотел умереть. Покончить с этими невыносимыми ощущениями, выбросившись, к примеру, из окна или напоровшись на нож. Но он не мог пошевелить даже пальцем, поэтому, ему оставалось лишь всматриваться в серый безликий потолок, кричать от боли и отчаянья и ждать, когда же все это закончится.
Когда боль через какое-то время отступила, Нику должно было бы стать легче, но мальчиком овладела лишь холодная пустота. Детский яркий мир, изобилующий всеми цветами радуги везде, где бы ребенок не находился, как-то резко поблек и поскучнел. И не казался синий плюшевый зайка таким уж и добрым. Как и фиолетовый ослик. Ведь все то время, пока мальчику было так больно, они сидели на полу лаборатории и ничего, совсем ничегошеньки не делали! Они даже не пытались помочь Нику, а ведь были его лучшими друзьями!
Глупые игрушки. Тогда Ник пнул ослика куда-то под стол, а зайке оторвал ухо. Он не хотел больше дружить с ними, о нет, он хотел, чтобы им стало так же больно, как было ему. Тогда еще Ник и сам не подозревал, что в скором времени станет частым гостем в этой лаборатории и испытает еще такое, что ему и не снилось.
Все-таки отец Ника был очень любознателен. А что может быть интереснее детского тела, адаптирующегося к окружающей среде куда быстрее взрослого организма, подстраивающегося под различные изменения и впитывающего словно губка всю информацию, что поступала из внешнего мира. Ник медленно, но верно получал знания, касающиеся боли и нано-машин, причиняющих ее. Поэтому вскоре он перестал бояться приходить в лабораторию отца. Его мать не раз кидалась в ноги мужа, умоляла прекратить измываться над ее сыном, но ученый ее не слушал. Женщина же, слыша, как почти каждую ночь по всему огромному особняку раздаются болезненные стоны ее сына, видя, как мальчик все больше замыкается в себе, как он часами сидит на земле рядом с ее креслом в саду и даже не прикасается к своим игрушкам, не могла спокойно смотреть на страдания своего сына. Она пыталась бороться со своим мужем, внушала ему, что подобное отношение к ребенку аморально, что мужчина не может делать подобное с собственным сыном, но ученый был непреклонен. Он фанатично стремился создать из Ника нечто совершенное, не осознавая, что совершенных людей не существует и не будет существовать никогда. В конце концов, мать Ника, так и не убедив мужа в своей правоте и осознав собственную беспомощность, начала слабеть. Волосы ее поседели, лицо покрыли преждевременные морщины, а в одну из ночей она просто заснула и без видимых причин так и не смогла проснуться. Нет, она не умерла. Впала в кому, как сказали врачи.
Проходили годы, нано-роботов в теле Ника становилось все больше, а болевой порог становился все выше. Он больше не кричал при каждом новом уколе, а терпел боль молча. Парень приходил в комнату матери каждый день и часами рассказывал, как хорошо ему живется, сколько людей в школе стали его друзьями, но мать, словно зная, что почти все, что говорит ее сын, ложь – не просыпалась. К ее телу были присоединены десятки проводов и детекторов, вся ее комната была заставлена различными машинами, которые буквально заставляли ее продолжать жить, но женщина в себя не приходила.
Смотреть же на то, как от матери остается лишь сухая обездвиженная мумия, Ник не мог. Он хотел освободить маму и как-то ночью предпринял дерзкую попытку выключить все эти ненужные машины. Но завершить задуманное парень не успел. Охрана отца скрутила его раньше, мужчина же на несколько месяцев запер сына в маленькой кладовке, где держал на хлебе и воде. В каком-то смысле Ник понимал отца. Он жил одной лишь своей работой. Он был психопатом, коим, впрочем, являлся каждый второй в этот безумный XXIII век. И мать Ника была единственным человеком на всей планете, который любил этого мужчину несмотря ни на что. Терять подобную драгоценность никто бы не захотел. Но насильно привязывать ее уже почти умершее тело рядом с собой… Это выходило даже за рамки обыкновенного безумия.
Время шло. Мать Ника все меньше походила на человека. То же происходило и с его отцом. Но когда как мать теряла облик человека физически, отец – морально. Его испытания становились все более вызывающими и сумасшедшими. Ник не раз наблюдал, как в их дом привозили десятки сирот. Но куда они девались потом, Ник не знал, но подозревал, что никто из детей не выжил. Дети – безумно интересные создания. Впрочем, интерес к уже взрослеющему Нику у ученого так же не угасал. Он ввел мальчика в группировку Железа, заставил его жить в кругах убийц и маньяков. Он думал, что так закалит характер своего, как ему казалось, слабого сына, даже не подозревая, что тот далеко не слаб. Нет, он просто сдался… Ему надоело бороться с той участью, которую ему навязывал ученый. Ник плыл по течению, исполняя приказы отца, не думая о последствиях и вовсе не заботясь о своей жизни. У него просто не было смысла продолжать существовать в этом мире. Так он думал… ровно до того момента, пока не взглянул в эти глубокие серые глаза. Вроде бы обыкновенный мальчишка, которого природа явно обделила яркой внешностью и спортивным телосложением. Парень, что в куче серого тряпья превращался в невидимку и оставался незамеченным столько лет. Ник тогда еще удивился, как он раньше мог не замечать этих глаз. Как он мог не видеть этой улыбки? Ведь Тери… он был таким необыкновенным!
Подумав о Тери, Ник, наконец, открыл глаза и уперся взглядом в серый потолок. Отчего-то в последнее время при виде чего-то серого на душе становилось теплее.
– Наконец-то очнулся, я, было, решил, что ты таки умер, – послышался голос отца неподалеку.
