Текст книги "Семь кругов Ада (СИ)"

Автор книги: Mr Abomination

сообщить о нарушении

Текущая страница: 83 (всего у книги 94 страниц)

– Джон? Вайлин? – создатель лишь противно ухмыльнулся, – Бред заключается в том, Фелини, что ты уверен, что подобный вирус, который, по сути своей, и не вирус вовсе, написан Одним человеком. Листай дальше! – посоветовал он, и я молча подчинился. Как оказалось, эта тетрадь лишь была оформлена Вайлин и, видимо, именно ею были собраны материалы, относящиеся к ПКО-вирусу. Первые записи были совсем древними, затем я, к своему ужасу, заметил приклеенные листы, на которых были сотни пометок и кусков программы, написанных моим отцом! Потом шли обрывки программы, написанные десятками совершенно разных почерков, были здесь и Мои детские каракули, после вновь различные пометки, почерк Джонни, Джона (у них был разный наклон букв) и, наконец, записи самой Вайлин, которые довершали то, что не закончили все, кто занимался разработкой ПКО-вируса ранее. Моя давняя подруга стала последним кусочком паззла под названием ПКО-вирус.

– Теперь ты понимаешь, Фелини? Тот, кто все это собрал воедино, мертв, а остальные… если кто-то и остался в живых, вряд ли он в два счета расшифрует подобное. Есть, конечно же, еще один человек… Мой помощник. Он кое-что подправил в настройках этой программы, дабы этот вирус хоть чуточку нам подчинялся. Но и он полное управление над вирусом взять не смог, наоборот. Он встретил яростное сопротивление со стороны программы, потому что ПКО предпочитает управлять собой сам. Или, если быть точными, предпочитаЮт…

– Я не понимаю тебя… – я вслушивался в каждое слово создателя, чувствуя, как по моей спине и бокам течет холодный липкий пот, как испарина покрывает мой лоб, ужасно хотелось пить, перед глазами все плыло и, Господи, как же болела нога, но я упорно слушал, надеясь на то, что все же смогу уловить ключ, который даст мне возможность сделать с ПКО-вирусом хоть что-то, – когда ты сказал, что ПКО не вирус, что ты имел в виду?

– То и имел, – усмехнулся создатель, в руках которого откуда-то появился бокал горячего кофе, – Ты знаешь историю, Фелини?

– Хм… Смотря какую… – протянул я, невольно потирая болящую ногу и этим лишь причиняя себе еще большую боль, – я знаю уйму страшных историй! Моя самая любимая – про проклятые зеленые колготки! Так история и заканчивается. Девочка выглядывает из-за двери, а на лестничной площадке стоят Зе-ле-ные Кол-гот-ки… у-у-у!

– Не паясничай, сейчас ты не в том положении, – холодно заметил Кори. – Я о Мировой Истории.

– О, здесь, конечно, всё не так мною изучено, – пробормотал я себе под нос, нервно почесывая подбородок.

– Ну, а о Третьей Мировой что-нибудь знаешь? – снисходительно вздохнул Создатель.

– Эм… Ну… Россия, как всегда, победила? Это? – беспомощно пробормотал я.

– Никто не победил, – поморщился мой собеседник, – Погибло такое огромное количество людей, что ничего не оставалось, как собрать всех выживших и создать Мировое Правительство.

– А-а-а…

– Так написано в учебниках, – уточнил Создатель, – то, что произошло в действительности, до конца никто не знает. Но сейчас мы не будем заострять внимание на тайнах нашей истории, вспомним лишь о байках, которые ходят вокруг нашего города – Тосама.

– Ой, спасибо, что уточнил, – фыркнул я, медленно, но верно начиная сходить с ума от боли и в первую очередь ненавидеть весь этот мир.

– Так знаешь байку или нет?

– Да их сотни! – раздраженно огрызнулся я.

– Но я о самой масштабной. Слух о том, что под нашим городом спрятано оружие, способное уничтожить всю планету. Это звучит до жути смешно, пока ты не осознаешь того факта, что все сказанное может быть правдой. Ты хоть представляешь, насколько это глобально! Если бы в твоих руках было такое оружие, в твоих руках был бы весь мир! – провозгласил создатель.

– Ну да, ну да… но это бред сивого мерина, – скептически усмехнулся я.

– Так вот как ты называешь своего отца? – ухмыльнулся Кори, заставив меня вздрогнуть, – ведь, проведя довольно рискованное расследование, я узнал, что первым, кто реально нашел это самое оружие под Тосамом, был именно он. Дэвид Фелини. Ну и Шин Шаркис.

Меня совсем перекосило. Вот это новость! Мой папочка и папочка Зуо? Господи, неужели мы с сэмпаем как… как Ромео и Джульетта? Зуо, чур я – Ромео, тебе платье пойдет куда больше!

– Потрясающе, – только и смог выговорить я.

– Ты даже не спросишь, причем здесь ПКО-вирус?

– Ну и причем же здесь ПКО-вирус? – на автомате повторил я, начиная тихо скулить от боли.

– ПКО-вирус – это операционная система к подобному оружию. Понимаешь, эта технология входит в состав той самой знаменитой «Квартовой элиты», – пояснил создатель. Я как-то сразу съежился и попытался регрессировать до молекулы. Истории нашего мира я, предположим, не знал, но историю технологий – вполне. И конечно же, я слышал о Сергее Кварте – изобретателе, который в свое время создавал такое оружие, последствия использования которого и заставило всех заключить мир и объединиться в цельное правительство. Кварт создал всё, начиная с особых бластеров, которые пользовались у полиции успехом и сейчас, до фотонных миниатюрных бомб, которые были запрещены и посланы в космос. Взрывать их на нашей планете было чревато. Кроме того поговаривали, что Кварт, фанатик оружия, помимо заказов создал целую коллекцию оружия в единичном экземпляре, ее-то и назвали «Квартовой элитой». Сколько именно предметов в эту коллекцию входило, никто не знал и по сей день. Было известно лишь то, что пять изобретений Кварта хранились в одном из подземных городов правительства. Но некоторые экземпляры были безвозвратно утеряны. Якобы утеряны.

– Операционка? Всего лишь? Не слишком ли сложная?

– Фелини, не будь дураком. Думаешь, Кварт, создавая самую мощную пушку за всю историю человечества, запрограммировал бы ее подчиняться человеку, которому будет достаточно нажать на кнопочку «Пуск», чтобы раскурочить весь мир? Кварт не был идиотом! Он создал оружие. Но не создал управление им. Он последовал примеру Леонардо да Винчи, который, конструируя свои изобретения, специально в чертежах допускал ошибки на тот случай, если они попадут в руки врагов. Так и здесь. Кварт создавал оружие не потому, что ему нравилось убивать, хотелось денег или славы. Ему просто Нравилось конструировать что-то новое. А то, что все это превращалось в оружие… нет, ну у каждого же свое хобби, верно?

– Верно… – сипло подтвердил я.

– Оружие создал, а как им управлять, лишь намекнул. Первые вклеенные потертые страницы в этой тетради – записи из его дневника, которые наверняка обнаружил твой отец. Ну вот за дело и взялись Фелини и Шаркис старшие. Но видимо, что-то пошло не так. Операционная система подобного рода должна была позволять человеку проникать в систему оружия, как мы проникаем в виртуалию, а оттуда вручную управлять им. Но видимо, где-то был просчет. Твой отец отошел от дел, а вот Шаркис целенаправленно стремился усовершенствовать систему управления. Но безрезультатно. Зато переделать уже написанную программу в отличный вирус оказалось куда проще! Вот и все.

– Хочешь сказать, что мой отец тоже во всем этом замешан? – нахмурился я. Нет, не будь пули у меня в ноге, я бы наверное проявил куда как больше эмоций, побегал бы по комнате, повыдирал бы себе брови, поплакал и, уставившись в потолок, покричал бы «Почему-у-у-у?!!!!!! Отец, как ты мог?!!!». Но сейчас мне было не до эмоций, все перекрывала физическая боль.

– Нет, я же сказал, они разбежались раньше, чем было решено создать вирус. Чем ты слушал, Фелини?! Твой отец уехал в правительственную столицу, когда как Шаркис взял все в свои руки.

– Оу… Отлично… Ты меня успокоил…

– Да, и кстати, Фелини, ты понимаешь почему я тебе все это говорю? – спокойно поинтересовался создатель, вставая с кресла и делая ко мне один шаг.

– Не представляю, – невнятно пробормотал я.

– Потому что после того, как я вдоволь наиграюсь, я убью тебя, – с этими словами Кори аккуратно поставил стакан с кофе на стол, вытащил из-за пояса пистолет Зуо и направил его на меня, как и тогда, на крыше.

– Но зачем? Я же вообще здесь ни при чем! – возмутился я. Нет, ну правда… что я такого сделал?

– Я убью тебя по двум причинам, – спокойно оповестил меня создатель, – Во-первых, потому что всё, что до этого времени происходило, было продумано. Не мной, тем, кто всё это изначально распланировал. Шин Шаркис. Я-то сначала наивно полагал, что все в моих руках. Что это я управляю ситуацией, что я – Бог этого мира! Но… вскоре я понял, что всего лишь еще одна фигура на шахматной доске. Шаркис Хотел, чтобы я притащил тебя сюда, ровно как и ждал от меня нападения на твою семью. Он просчитал Всё. Знаешь зачем? Он уверен, что Ты! Ты, именно Ты допишешь операционную систему. Вступишь в бой с вирусом и заставишь его себе подчиняться! И именно поэтому я убью тебя! Шаркис уверен, что я не смогу этого сделать, но он наивен! Он не представляет, насколько я тебя ненавижу!!! А это уже вторая причина, из-за которой я нажму на курок.

– Почему? Мы же только что, кажется, пришли к выводу о том, что я ни в чем не виноват! – опешил я.

– Не виноват? Как сказать… ты мог написать тест, набрать высший балл и пойти в ту чертову школу для гениев вместо меня!

– Но если бы я набрал больше, что не факт, твои результаты также оставались бы очень высокими! Тебя бы все равно не оставили в обыкновенной школе!

– Может быть… не понимаю, – растерянно вздохнул создатель, опустил пистолет и выстрелил мне и во вторую ногу. Какой добряк, я просто умиляюсь с него. Вон у меня и слезы потекли. Конечно же, из-за того же умиления.

– Нх… – выдохнул я, ощущая, как все тело сотрясает кошмарный озноб, как боль становится вдвое сильнее и сводит судорогой мои ноги.

– Фелини-Фелини-Фелини… уверял, что рисовал солнышко, и я, конечно же, с удовольствием подыграл тебе и сделал вид, что поверил, НО… – Создатель наклонился ко мне ближе и приставил дуло Зиг Зауэра к моему лбу, – если бы действительно был настолько умен, я бы не вылетел из той школы! Как ты объяснишь Это?!

– Ну… Наверное, ты вылетел по той же причине, по которой я предпочел рисовать солнышко на тесте IQ, – осторожно ответил я, стараясь дышать ровнее.

– Ох, вот как? Тогда будь добр, просвети меня, что же это за причина? – попросил Создатель, вновь устраиваясь в кресле и жонглируя пистолетом Зуо.

– Фух… щас… надо с мыслями собраться… – забормотал я, чувствуя, что язык меня слушается все хуже, – так вот… о чем я? А, ну да… знаешь, мой отец всегда повторял мне, что жизнь человечества становится все сложнее и сложнее… и дабы выжить, мы подстраиваемся под нее, точнее, подстраивается наш мозг. Среднее IQ населения планеты на данный момент куда выше средней величины столетней давности, а что уж говорить о двадцать первом, нет, о двадцатом веке! – затараторил я, – Гении были всегда, не спорю. Но их концентрация растет просто потому, что сейчас, не имея определенного интеллектуального багажа, ты просто не выживешь. С другой стороны, за последние сто лет с нашей планетой чего только не было. Пережить пришлось очень и очень многое. Интеллект населения скакнул вверх. Но скакнул слишком быстро. Ты никогда не задумывался, почему так повысился процент самоубийств среди детей? Люди не выдерживали перегрузки. Слишком умным, в конце концов, тоже быть крайне тяжело. Тебе ли этого не знать! Особенно детям. Интеллект лишает детства. И тогда возможно, это лишь мои предположения, но что, если матушка природа решила сжалиться над нами, даровав нам как поразительное IQ, так и вместе с тем то, что спасало бы нас от этой самой удивительности? Что-то вроде блока! Правда, блок явно пока недоработан. Ничего, пара поколений, и с этим также всё станет в порядке. Ну, а пока… пока мы можем входить в режим мегаумных перцев… проблема состоит лишь в том, что находясь в таком состоянии, мы не способны решать самые простые примеры. Я вот как-то раз, начитавшись высшей математики, пошел делать уроки, в которых надо было решить примеры, которые держались на элементарной таблице умножения. И не поверишь. Я не смог их решить! Я натыкался на все большие непоследовательные и нелогичные вычисления и никак не мог понять, почему же, умножая два на два, мы получаем именно четыре?! Ведь это неверно! Ведь всё может быть иначе! По-другому! Конечно же, у меня просто был иной подход к решению домашней работы. Иной. Дающий совершенно иные ответы. Это как в программировании, там ведь два плюс два получаешь не четыре, а двадцать два. Вот и здесь. Самые простые вещи в секунду становятся до безумства сложными. Когда как сложные ты щелкаешь как семечки. Не думал ли ты, что и на том тесте произошло нечто подобное? Был всплеск этой самой умственной деятельности. Но закончился тест, исчез интерес и – Пух… ты обыкновенный ребенок, который и знать не знает ничего, кроме прописных истин, – объяснял я все это очень быстро, почти тараторил, боясь потерять нить рассуждения и попросту отключиться. Хотелось, конечно, свои объяснения сделать более фееричными, вставить свой юморок, но сил на это просто не оставалось, поэтому я безжалостно вылил кучу голой информации на голову создателя, надеясь на то, что он не заснул на середине моего повествования. Ведь от моих слов сейчас возможно зависела моя жизнь! Но мой голос звучал все тише, слова путались, окончания зажевывались, превращались в нечленораздельный бред. Медленно, но верно я терял сознание, видя искаженное лицо Кори, плавающие стены, вспышки перед глазами, опьяненный кошмарной болью, почти ничего не соображающий и словно растворяющийся в этом бренном мире. Я закрыл глаза, но не сразу провалился в темную неизвестность. Кажется, меня еще трясли за плечи. На меня кричали. Возможно, прямо сейчас в меня даже выстрелят? А может и нет. Надежда ведь умирает последней.

Мам…

Так почему же ты не назвала меня Надькой?..

Обидно…

====== Седьмой круг Ада: 76. Тень ======

Я высмею Жизнь,

Приковав ее к стенам.

Разорву на куски,

Кровь пуская по венам.

Я высмею Смерть,

Перемою ей кости

И с насмешкою злой

К ней наведаюсь в гости.

Я высмею Вас —

Безобразных людишек.

Растопчу все мечты,

Их у Вас ведь излишек?

Я смеюсь над собой,

А иначе не выжить.

Все смеюсь и смеюсь

И тихо вас ненавижу.

Это нечто хрупкое, почти неуловимое, кому-то непостижимое и кем-то однозначно не заслуженное чувство.

Это нечто жестокое, крайне болезненное, способное сделать из твоей жизни как безупречный рай, так и бескомпромиссный ад.

Это нечто, что может перебороть и гордыню, и алчность, и зависть.

Кто-то считает, что Любовь, о которой и идет речь, непобедима.

Заблуждение.

Любовь – сильное чувство, но оно никогда не сравнится с гневом. Гневом и всепоглощающим безумием.

Дэвид находился в небольшой светлой больничной палате, сквозь огромные окна которой в комнату пробивались ослепительные лучи яркого, но холодного солнца. Парень стоял у узкой пружинистой кровати, на которой, закутавшись в мягкое пушистое одеяло, словно в кокон, лежал белобрысый паренек, совсем еще ребенок.

Несчастная жертва бешеной похоти Шаркиса.

– Гир, как… Как ты себя чувствуешь? – спотыкаясь, все же выдавил из себя Фелини после долгого, гнетущего молчания, слегка прикоснувшись к виднеющейся из-под одеяла макушке. Блондин, что до того искусно изображал бездыханный труп, взвизгнул, вжал голову в плечи, пряча ее под одеяло, после чего поспешно, но крайне неуклюже сполз вниз на пол и забрался под кровать, бормоча себе под нос нечто нечленораздельное.

– Не прикасайтесь ко мне… больше никогда и никто… никогда… не прикасайтесь, – повторял Гир, дрожа всем телом и давясь слезами. Наблюдая это жалкое зрелище, Фелини не мог поверить в то, что первокурсник, которого приставили к Шину, дабы они вместе написали статью, тот самый улыбчивый мальчик, в какой-то степени слишком наивный и доверчивый, втрескавшийся в Шаркиса по самые уши и вызывающий у Дэвида жуткую ревность и ненависть, превратился в Это…

– Я надеюсь, что ты вскоре поправишься, – сев на корточки и заглянув под кровать, спокойно проговорил Фелини, понимая, что возможность этого крайне мала. Душевные раны если и затягиваются, то очень медленно, всегда оставляя после себя безобразные шрамы. Сильных людей эти шрамы заставляют двигаться дальше. Но Гир к таким людям не относился, поэтому, скорее всего, до конца своей жизни юноша был обречен прожить в специальном центре для душевно больных, сидя на таблетках и ночами мучаясь от кошмаров, вызванных приходом в его сны желто-зеленой бездушной твари, которую Гир когда-то посмел полюбить, – И не беспокойся… Шин поплатится за все то, что он сделал. И с тобой. И с теми, кто был до тебя.

Насколько бы ни была сильна любовь, она может быть разрушена одним-единственным словом, одним поступком. А потеряв уважение к тому, кого ты любишь, ты потеряешь и само это светлое чувство. Любовь сменят гнев, обида, разочарование, равнодушие и слепая, болезненная страсть.

Сегодня Дэвид окончательно разочаровался в своей любви. И безвозвратно возненавидел того, кому был готов посвятить всю свою жизнь.

Строительство Тосама, казалось, за последние несколько столетий не прекращалось ни на секунду. Не успевало солнце подняться над утопающим в пыльном тумане городом, как по улицам, перекрывая чириканье птиц и шум уборки, разносились тяжелые звуки вбиваемых в землю свай. Причем строили новые и новые дома иногда буквально над головами людей, надстраивая высотки над одноэтажными домиками, смелые хозяева которых посмели пойти против наглых толстосумов и так и не согласились продать свою землю и отдать под снос старое жилище, а сжечь каморку или убить ее владельцев по какому-то странному стечению обстоятельств так и не удалось. Никого не волновало, что подобные надстроенные высотки обладали куда меньшей устойчивостью и, хотя было доказано, что упасть дом не может, постоянные скрипы над головой не вдохновляли тех неудачников, что успели несколько сотен раз пожалеть о своем решении остаться жить в частном доме. Естественно, хозяев «землянок» надолго не хватало. Не желая жить под высотным зданием, вкупе с обыкновенным страхом за свою жизнь и давлением, люди сами продавали свои земли строительной компании за куда меньшую цену, чем им предлагали изначально, и уезжали из своих жилищ, после чего территория очищалась и, используя специальное оборудование, строители опускали высотки, укладывая их искусственные фундаменты в твердое основание. Но, конечно же, строительство домов мешало не только тем, кому посчастливилось оказаться под домом, но и тем, кто жил поблизости и даже в самой высотке. Дома опускали несколько месяцев сантиметр за сантиметром, в заранее подготовленный новенький фундамент, что шел дополнительной поддержкой к уже созданному искусственному. Конечно, все это сопровождалось кошмарным скрежетом и скрипом, от которого некоторые особенно впечатлительные жители высоток даже кончали жизнь самоубийством. И тогда, дабы избавиться от оглушительного и раздражающего шума бесконечной стройки, от которого не спасали даже пластиковые окна, было придумано специальное звукоизоляционное покрытие, которое почти на сто процентов поглощало все нежелательные звуки, что доносились снаружи.

Такое покрытие было и в новой огромной квартире Шина, что располагалась на последнем этаже одного из самых высоких жилых домов города. А значит, в ней должна была царить гробовая тишина. Так почему же по ушам брюнета настойчиво бил звук забиваемых в землю свай? Или ему только мерещились сваи, и это было что-то другое? К примеру стук? Если и так, то не слишком ли он громкий и настойчивый? Да и кому бы приспичило заявиться к Шину с утра пораньше? Сейчас же утро?

Мучаясь этим вопросом, парень разлепил сонные глаза, окончательно убедился что-то, что он слышит – стук и ничто иное, потянулся к часам и глянул на время. Что ж… Часы дали брюнету понять, что было далеко не утро, да и день близился к концу.

Стук тем временем не прекращался. Кто-то настойчиво барабанил по входной двери в квартиру Шаркиса, да так, что даже через семь комнат Шин четко слышал негодование своего нежданного гостя. На пару секунд Шаркис размечтался, что «барабанщик» соизволит уйти туда же, откуда пришел, но барабанная дробь по двери не прекращалась, раздражая тем самым брюнета все больше.

– М-м-м… милый, кажется, кто-то стучит в дверь, – пробормотала девушка, что все это время лежала под боком Шаркиса.

– Без тебя слышу, – зло фыркнул в ответ парень, безуспешно пытаясь вспомнить имя своей юной любовницы, на вид которой было не больше шестнадцати.

– Так, может, откроешь? – продолжала ворковать блондинка.

– А может, ты? – зло прошипел Шин, бесцеремонно спинывая девушку с высокой кровати. Та, не ожидавшая подобного, слетела с постели, не успев даже ахнуть, и стукнулась головой об прикроватную тумбочку, взвизгнула, тут же вскочила на ноги и трясущейся рукой прикоснулась к ровному лобику, по которому поползла тонкая струйка крови.

– Ты совсем спятил! – воскликнула она, – Как… как ты мог со мной так поступить! У меня кровь!

– Съебывай, шлюха, – усмехнулся в ответ Шин, вытаскивая из-под подушки кружавчатые стринги и бросая их хозяйке.

– Я? Это я-то Шлюха?! Да я дочь президента компании по… – девушка завела волынку про влиятельность своего отца и про то, что Шин обязательно пожалеет о содеянном. Продолжая вопить и возмущаться, она быстренько натянула на себя миниатюрное черное платьице, схватила туфельки и с гордо поднятой головой направилась к выходу. Шина угрозы девушки не волновали, потому что и он сам сейчас имел определенный вес в политике и бизнесе. Его считали самым молодым и успешным бизнесменом за всю историю Тосама. Человек, который добился огромной власти и заработал кучу денег всего за восемь месяцев, из обыкновенного нищеброда переквалифицировавшись в очень влиятельного юношу. И это притом, что он все еще оставался студентом университета!

Как только девушка, что составляла Шину компанию этой ночью, добралась до двери, стук в нее наконец-то прекратился. Некто ворвался в квартиру словно буря и Шаркис кажется даже уже подозревал, кто это мог быть. Далеко не каждый позволил бы себе так фривольно врываться в квартиру брюнета. Разве что…

– О, Дэвид… И чего тебе не спится, – усмехнулся Шин, сладко зевая и кивком приветствуя вломившегося в его комнату секунду назад седого парня.

– Зато тебе, как я посмотрю, спится очень даже неплохо, – сипло ответил Фелини, остановившись в дверях.

– А почему бы и нет? Вчера был напряженный день, встреча со старперами из Мирового Правительства. Ужасно скучно и утомительно, – не обращая внимания на недобрый взгляд своего друга, вещал Шин, выбираясь из-под одеяла и взглядом обшаривая свою комнату в поисках трусов.

– То есть, кроме встречи, вчера ничего необычного не произошло? – пытливо поинтересовался Дэвид.

– Хм… – Шин серьезно задумался над этим вопросом, но, так больше и не вспомнив ни одного значимого события, лишь пожал плечами, – да вроде ничего.

– И с Гиром ты, конечно же, не встречался, – последовал новый вопрос. Шин на секунду встрепенулся, затем перевел взгляд на Дэвида и ехидно усмехнулся.

– Только не говори, что собираешься закатить мне сцену ревности!

– Зачем ты это сделал? – словно не услышав последней фразы Шина, тихо спросил Фелини.

– Сделал что?

– Ты знаешь, о чем я говорю!

– Разве? Честно говоря, понятия не имею.

– Я говорю о насилии!

– Насилии? – красивое лицо Шина исказила на редкость противная ухмылка, – я его не насиловал, просто занялся сексом.

– Ты принудил его!

– Что значит принудил? Он же лип ко мне как банный лист!

– Потому что он влюблен в тебя!

– Вот именно! Я дал ему то, чего он добивался!

– Он хотел любви, а не жесткого траха! – взвился Дэвид, в сердцах хватая с дорогого трюмо не менее дорогую вазу и со всего размаха кидая ее на пол, пытаясь тем самым выплеснуть часть бушующей внутри него ярости.

– Не ломай мои вещи, – фыркнул Шин.

– Не ломай людей! – в тон ему прорычал Дэвид.

– Я никого и не ломал, – брюнет, явно очнувшись от остаточной сонливости, также начинал медленно распаляться.

– Тогда что же ты делал? Или ты считаешь, что, привязывая парня, который любит тебя, к кровати, ставя его раком и трахая до остервенения на протяжении нескольких часов, впихивая в его Девственную задницу не только свой член, но и попадающие под руку предметы, не останавливаясь даже когда он со слезами на глазах молит о пощаде, а затем бросая его с разорванным анусом истекать кровью в университетском медпункте, где все это и проделал… Что это, Шин? Это, блять, любовь?!

– Ну… Возможно, я был слегка груб… – равнодушно пожал плечами Шаркис.

– Груб? Слегка? Да ты, блять, пизданутый уебан! Нельзя так вести себя с людьми!

– Почему? Разве тебе не понравился секс со мной?

– Не смей сравнивать!

– Ну да… с тобой я был мягче… тогда я был не так опытен.

– Проблема не в этом! – окончательно взбеленился Дэвид, понимая, что до Шина достучаться скорее всего не получится, – Дело не только в том, что я любил тебя, но и в том, что Мне Такой секс нравится! А Гир – невинный ребенок! Он к подобному подготовлен не был!

– Ох, что ты… его еще и подготавливать было надо? Глупости… я видел, как он кончил! Значит, ему понравилось! И нехуй…

– Кончил? КОНЧИЛ, ты сказал?! СУКА! – Шин впервые видел Фелини настолько злым, поэтому не смог сдержать издевательского смешка.

– Посмотрите-ка, как мы разозлились. Неужели действительно так ревнуешь? Обидно, что все это я делал с ним, а не с тобой? Я же сказал…

– Заткнись… – выдохнул Дэвид, закрыв глаза. Ему следовало успокоиться. Сейчас Фелини вел себя слишком по-детски. Своими воплями он вряд ли смог бы донести до Шина хоть что-то. Слова уже не имели силы. Здесь надо было использовать более грубые методы.

– Значит, он кончил? – решил удостовериться Дэвид, шагнув в сторону все еще обнаженного Шина.

– Да, именно так, – самодовольно кивнул Шаркис.

– И ты уверен, что этого достаточно? – приподнял брови седой.

– Вполне, – спокойно ответил Шин, не чувствуя опасности.

– Что ж… почему бы нам не проверить это? – холодно предложил Дэвид, медленно вытягивая из штанов кожаный черный пояс.

– Ха, почему бы и нет, – заискивающе ухмыльнулся Шин, явно не понимая, к чему ведет Фелини, – с той дрочки между нами ведь так ничего и не было. А тебе наверняка этого мало. Хочешь быть выебанным во все дыры? Я тебе это обеспечу! – с этими словами брюнет сам подошел к Дэвиду вплотную и буквально впился ему в губы без желания доставить тому удовольствие, кусая его язык до крови и стараясь тут же показать свое превосходство. Поэтому сильный внезапный удар под ребра вызвал у Шаркиса искреннее изумление. Резко согнувшись, парень упал на колени, схватившись за ребра и судорожно хватая губами спертый воздух. Дэвид в это время грубо заломил брюнету обе руки за спину и связал запястья парня одной частью кожаного ремня, затем бесцеремонно перетащил Шина на кровать, уложив его на живот, и привязал свободный конец ремня к резной спинке кровати так, что до предела вывернутые руки брюнета изогнулись дугой над его спиной. Из-за подобного положения Шаркис не мог сделать ни одного лишнего движения, так как его спину тут же пронзала кошмарная боль.

– Ты спятил? Что ты задумал?! – нервно забормотал Шаркис, упорно не веря в то, что Дэвид действительно решится совершить что-то непоправимое. В конце концов, побои – это одно, но изнасилование! Разве Дэвид сможет сделать нечто, что сам же осуждает? Конечно же, нет! Шин был в этом уверен. А зря.

Фелини тем временем сдернул с кровати шелковую черную простынь и оторвал от нее два длинных широких лоскута. Затем довольно грубо, посредством парочки ударов по пояснице Шина буквально заставил своего бывшего друга согнуть ноги в коленях и привязал лоскутами щиколотки его ног к бедрам, так, чтобы разогнуть ноги Шаркис уже не смог.

– Твоя шутка затянулась, Фелини! Не думай, что… – злобное шипение брюнета было Дэвидом без стеснения прервано. Парень грубо и без предупреждений запустил пальцы в густую шевелюру брюнета и резко вдавил Шина лицом в подушку. Шаркис забарахтался и замычал, потому что мало того что вывернутые руки тут же дали о себе знать, так еще и подушка перекрыла ему доступ к кислороду. Фелини ослабил хватку только когда Шин, отчаявшись, прекратил всякое сопротивление. Лишь тогда седой, вцепившись своей жертве в волосы, резко вздернул голову брюнета вверх, давая тому возможность вздохнуть, но при этом выкручивая плечевые суставы лишь сильнее. Шаркис начал жадно хватать воздух пересохшими губами, кашляя и фыркая. Но не успел он придти в себя, как тут же сориентировался и ударил Дэвида макушкой прямо в лицо. Конечно, от этого действия больше повреждений Шин нанес себе же, но он был уверен, что этого вполне достаточно, чтобы привести явно съехавшего с катушек Фелини в чувства. Шаркис просто не понимал, что Впервые видит Дэвида таким, каков он, по сути своей, всегда и был.

– Тронешь меня хоть пальцем… – уже привычно зашипел брюнет.

– Трону не только пальцем, – ехидно пообещал Дэвид, вытирая капающую из разбитого носа кровь тыльной стороной ладони и вновь садясь на колени за спиной Шина.

– Я сказал, не прикасайся ко мне! – зарычал Шаркис, когда рука Фелини легла на его поясницу и мягко погладила ее, – Сейчас же развяжи меня, паскуда! – пальцы Дэвида в ответ на это, прочертив незатейливый невидимый узор на спине Шина, ринулись вниз, грубо схватили того за ягодицы, затем спустились еще ниже и нащупали мошонку Шаркиса. Сначала седой медленно помассировал ее, а затем внезапно сжал так, что брюнет плаксиво взвыл.

– Или что? – спокойно поинтересовался Дэвид, ослабляя хватку и вновь массируя яички Шина.

– Или я убью тебя! – в голосе парня явно читалась безудержная ярость с примесью паники.

– Когда? Как только развяжу? Но если не развяжу, не убьешь. Ведь ты не сможешь двинуться с места, – логически подошел к ситуации Дэвид.

– Я выберусь! Рано или поздно, и тогда…!

– Тогда уже будет слишком поздно, – с придыханием прошептал на самое ухо Шину Фелини, наклонившись к нему совсем близко и чуть навалившись на брюнета сверху. Сказав это, Дэвид развратно облизнул ухо Шина, а затем впился зубами Шаркису в шею, с силой сжимая зубы и оставляя после себя кровавые глубокие раны.

– Не смей, сукин ты сын! Думаешь, это сойдет тебе с рук? Да я из-под земли тебя достану! И когда сделаю это, найму армию конченых ублюдков, которые будут трахать тебя неделями! Затем тебя будут откачивать и лечить и снова трахать! И так до тех пор, пока я не наиграюсь, пока мне не надоест наблюдать это гадкое зрелище! А как надоест, отдам на съедение бешеным псам! Помяни мое слово, если ты не остановишься, я… – Шаркис орал и дальше, поливая Дэвида матом, изрыгая сотни угроз и бесконечное число способов, которыми он собирался убить Фелини, когда освободится. Но седому на все на это было откровенно начхать. Полностью абстрагировавшись от воплей бывшего друга, парень расстегнул ширинку, нагло раздвинул бедра Шина и без подготовки вогнал давно вставший и истекающий смазкой член в узкое сухое, нерастянутое отверстие. Шин взвыл, вцепившись зубами в мягкую подушку. По его щекам покатились слезы. С первым толчком Дэвид вошел в Шина на треть длины, без жалости разрывая нежные ткани и становясь виновником открывающегося кровотечения.