Текст книги "Семь кругов Ада (СИ)"
Автор книги: Mr Abomination
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 94 страниц)
– Да-да, – кивнул Джонни, ощущая неприятную горечь от услышанного.
– Она нравится еще и Бролли! А Бролли придурок! Но, кажется, он нравится Кэти. Ты представляешь?
– Почему же он ей нравится, раз является придурком?
– Но ведь девочки придурков и любят, разве нет? – устами младенца глаголела суровая истина. – А еще… еще! – малыш замолчал, приподнялся к самому уху парня и заговорщицки прошептал: – Еще он умеет целоваться по-взрослому, представляешь!
– О-о-о… – протянул Джонни, стараясь сдерживать смех.
– А ты когда-нибудь целовался с девочкой? – начиная мотать ногами, поинтересовался малыш, не сводя любопытных глаз с парня.
– Было дело, – ухмыльнулся тот, решив не вдаваться в подробности и не говорить, что целовался он не только с девочками… и не только целовался.
– Это приятно? – мальчишка всегда отличался любознательностью.
– Смотря, с кем целуешься, – мягко улыбнулся Джонни, как бы невзначай касаясь тыльной стороной ладони гладкой щеки малыша. – Если с человеком, который тебе нравится, то очень приятно.
– А чем взрослый поцелуй отличается от обычного? Тем, что его взрослые делают?
– Делают? Поцелуи? Так не говорят, – рассмеялся Джонни. – Взрослый поцелуй отличается от детского совсем не этим.
– Чем тогда?
– Ты действительно хочешь знать?
– Хочу.
– При взрослом поцелуи ты… – парень задумался над тем, как бы объяснить это невиннее, – касаешься своим языком языка партнера, – наконец выдал он.
– Прямо явыком? – пробормотал мальчик, открывая рот, высовывая язык и пытаясь достать его кончиком до носа.
– Ага.
– Со слюнями?! – в ужасе прошептал он.
– С ними. Потому поцелуй и называют влажным.
– Вот это да! Покажи! – внезапно потребовал малыш, заставив Джонни вздрогнуть.
– Показать что? – хрипло выдавил он.
– Влажный поцелуй!
– Как ты себе это представ… Что ты делаешь?! – отпрянул парень от соседа, увернувшись от неумелой попытки мальчика облизнуть его губы.
– Хочу научиться влажному поцелую! – как ни в чем не бывало заявил малыш.
– Но не со мной же! – выпалил Джонни, чувствуя, как к лицу приливает кровь. И не только к лицу.
– Почему нет? – искренне удивился малыш. – Мы же друзья! И ты мне нравишься! – заявил он, в силу возраста не понимая, в чем разница между симпатией, испытываемой к другу, и симпатией к любимому человеку.
– Друзья не целуются. По крайней мере, не так. К тому же, первый поцелуй имеет большое значение. Неужели ты готов отдать его мне?
Мальчик задумался. Он обладал пытливым умом и феноменальной сообразительностью. Ход его мыслей, непредсказуемая логика, размышления – все это балансировало на грани чего-то паранормального. Еще более удивительным являлся тот факт, что, в отличие от пресловутых гениев, которые не стеснялись демонстрировать окружающим свое превосходство и вели себя, как старики в детском теле, малыш оставался ребенком: заставлял Джонни играть с ним в прятки, часами рисовал бабочек, таскал всюду плюшевого зайца и с восторгом встречал каждую серию любимого мультика. Оттого его острый ум и не привлекал внимания окружающих. Они Не Видели, на что он способен. Да и сам мальчик, кажется, не совсем понимал, чем отличается от сверстников. Малыш был куда умнее каждого из них. Да что скрывать, он был намного умнее Джонни.
– Пусть это будет нулевой! – внезапно выдал мальчик, светло улыбнувшись.
– Ты пожалеешь…
– Не-а, – уверенно мотнул головой малыш. Во взгляде его прочиталась непоколебимая решимость, с которой дети обычно залезают на верхушку дерева или подходят к рычащему псу. Они боятся, но не намерены отступать.
– Л… ладно, – к собственному удивлению, внезапно согласился Джонни.
«Что ты делаешь, мать твою!» – воскликнул внутренний голос, но парень постарался как можно скорее подавить его. Когда еще ему выпадет шанс оказаться к малышу настолько близко? Скорее всего, мальчик просил о подобном в первый и последний раз. И было бы слишком несправедливо по отношению к себе не воспользоваться подвернувшимся моментом.
Джонни медленно нагнулся к малышу, слегка коснулся пальцами детских розовых губ, нежно провел по ним, словно обдумывая, стоит ли совершать задуманное; наконец, приподнял острый подбородок и накрыл губы мальчика своими. Малыш вздрогнул, но не отстранился, поэтому Джонни рискнул продолжить. Языком он мягко и ненастойчиво раздвинул губы юного соседа и осторожно провел им по неплотно сомкнутым зубам. Малыш засопел и резко отстранился от Джонни, делая несколько глубоких вдохов. Щеки его раскраснелись, в глазах появился лихорадочный блеск.
– Что-то не так? – понизив голос, спросил Джонни.
– Дышать тяжело, – пожаловался малыш. – Твоя щека закрывает мне нос!
– Прости, я не привык…
«…целоваться с детьми!» – мысленно добавил парень.
– Да ничего! – лишь отмахнулся мальчик. – А у нас вышел? Поцелуй?
– Я бы не сказал… – тяжело вздохнул Джонни, стараясь скрыть дрожь в голосе.
– Тогда давай попробуем еще раз!
– Ты уверен, что…
– Ведь это приятно, правда, Джонни?
– Как я уже сказал, все зависит от того, насколько тебе нравится человек, с которым ты это делаешь.
– Ты мне очень нравишься! – с серьезным видом заявил малыш.
– Ты мне тоже, – честно ответил Джонни.
– Значит, еще раз!
– Но, получается, что этот поцелуй окажется первым, раз прошлый был нулевым.
– Не-е-ет! Этот будет нулевым с половинкой!
Джонни ухмыльнулся и вновь привлек к себе малыша, обняв его левой рукой, а правой – касаясь еще не ярко выраженных скул и подбородка мальчика. Несмотря на наигранную браваду, малыш еле заметно дрожал, а на коже его то и дело проступали мурашки, демонстрируя, насколько в действительности происходящее казалось ему важным и волнительным.
– В этот раз не забудь приоткрыть рот, – посоветовал Джонни.
– И твой язык будет прямо там?
– Будет, – кивнул парень. Щеки мальчика запылали сильнее прежнего.
– Хорошо, я постараюсь сделать все правильно! – пообещал он, после чего закрыл глаза и подался к Джонни, давая понять, что готов к новому эксперименту.
Никогда бы Джонни и в голову не пришло, что целоваться с шестилеткой окажется настолько приятно. Он вообще не думал, что когда-нибудь примкнет к гильдии педофилов. Но малыш без преувеличения вскружил ему голову.
Джонни жадно вобрал нежные губы мальчика, язык парня беспрепятственно проник в его разгоряченный ротик, начал исследовать нёбо, язычок, острые зубки. Малыш никак на это не реагировал. Да парень от него ничего и не ждал. Достаточно было и того, что мальчик сидел на коленях у Джонни и то и дело покрывался новыми порциями мурашек.
Поцелуй оказался длинным. Сколько бы Джонни ни силился его закончить, ему хотелось еще и еще. Лишь когда малыш вновь начал задыхаться, парень наконец-то от него отстранился.
– Теперь ты знаешь, как целуются взрослые, – чуть охрипшим голосом проговорил Джонни, потрепав мальчика по волосам. Тот в ответ еле заметно кивнул, пребывая в очередных раздумьях. Его пальцы то и дело касались влажных губ.
– Спасибо, Джонни! – наконец выговорил он. – Ты мой лучший друг! – воскликнул он и обнял парня за шею, уткнувшись маленьким носиком ему в ключицы.
«Друг…» – эхом отдалось в глубине души парня.
– Всегда, пожалуйста, малыш, – с грустью в голосе прошептал Джонни. – Я всегда помогу тебе, только попроси.
– Правда?
– Правда…
– Правда-правда?
– Правда-правда! – рассмеялся Джонни.
– Правда-правда-правда?
– Не перебарщивай!
– Джонни, я так люблю тебя, – внезапно прошептал мальчик, прижимаясь к нему плотнее. И эти слова были проникнуты такой чистотой и искренностью, с которыми парень никогда раньше не сталкивался.
«Меня не за что любить…»
– Я тоже люблю тебя, малыш, – зашептал он, уверенный, что они с малышом говорят о разной любви.
– Мы ведь никогда не расстанемся?
– Никогда, – кивнул парень.
Через неделю Джонни застрелился. В его комнате нашли предсмертную записку, в которой была написана одна-единственная строчка: «Прости меня, Тери. Когда вырастешь, ты обязательно все поймешь».
– Джонни! – воскликнул мальчик, вскакивая на постели. Ему снова приснился тот, что был ему когда-то самым дорогим человеком.
Со смерти Джонни прошло уже шесть лет, но воспоминания оставались настолько свежими, словно только вчера Тери был в его квартире, только вчера ему сказали о смерти соседа и мальчик, не поверив полиции, кинулся в комнату друга. Только вчера он видел его тело у стены с простреленной головой и пистолетом в правой руке.
Только вчера…
Шесть лет…
– Тери? Что такое? Снова кошмар? – заглянула в его комнату мама. Она старалась говорить спокойно, но ее тревога проскальзывала между слов.
Мало ли детей, которым снятся кошмары? Они снились всем и каждому. Но не шесть же лет кряду?! Иногда, на короткий период, все прекращалось. Но рано или поздно кошмары возвращались, мучая ребенка с новой силой, заставляя его кричать, плакать и забиваться в темные углы комнаты. Плохие сны вселяли в мальчика ужас перед самим процессом засыпания. Тери мог не спать по нескольку суток, точнее, Старался этого не делать, оттого под глазами его залегли не сходящие синяки, и мальчик постоянно выглядел уставшим и изможденным.
На вопрос матери Тери не ответил. Обняв колени и уткнувшись в них носом, он содрогался от беззвучных рыданий.
– Опять приснился Джонни? – присаживаясь на край кровати, спросила женщина, начиная гладить Тери по голове. Тот в ответ лишь кивнул.
– Тебе пора смириться. Столько времени уже прошло!
– Я хочу! Хочу смириться, но не могу! – сквозь слезы прошептал мальчик.
– Сынок… Я договорилась с одним человеком. Он выслушает тебя и поможет разобраться в себе.
– Психолог?
– Да.
– Я не пойду! Я не сумасшедший!
– Знаю, Териал, я прекрасно это знаю! Но к психологу ходят не сумасшедшие люди! А те, кто запутался. Согласись, тебе нужна помощь, – продолжая гладить сына по голове, спокойно проговорила женщина. – Сходи хотя бы на одну встречу. Если тебе не понравится, силой тебя никто не потащит. Но лишь разок, ради себя же… Прошу тебя.
Тери поднял на мать серые, наполненные слезами глаза, некоторое время молча всматривался в ее лицо, словно пытаясь прочитать ее мысли, и лишь затем ответил:
– Хорошо, я схожу. Но ничего не обещаю.
– Умница, – улыбнулась женщина, нагнулась к сыну и поцеловала его в лоб.
«Дурак…» – подумал про себя Тери.
– Тери Фелини?
Мальчик вздрогнул и поднял глаза на обратившегося к нему молодого мужчину лет тридцати с густыми темно-русыми коротко остриженными волосами и эспаньолкой. Поверх свободного свитера и брюк незнакомец накинул белый халат, тем самым обозначив себя в качестве врача.
– Да, это я, – пробормотал Тери, поднимаясь с мягкого диванчика, на который пару минут назад ему указала секретарша, попросив подождать.
– Я Доктор Силетти. Прошу следовать за мной, – врач открыл перед Тери дверь, и юный пациент, немного смутившись тому, что взрослый человек обращается к нему на Вы, зашел в кабинет. – Располагайтесь на кушетке, – кивнул врач в сторону темно-бордовой мебели. Сам он сел в мягкое воздушное кресло напротив.
Тери же с интересом оглядел кабинет. Ему почему-то казалось, что место будет неуютным и не внушающим доверия. Но кабинет психолога оказался удивительным образом похож на маленькую библиотеку, стены в которой пестрили разнообразными книгами, плотно втиснутыми в деревянные стеллажи. У окна располагался рабочий стол, на котором блестел маленький аквариум с единственной рыбкой.
Проследив взгляд пациента, Силетти сделал первую пометку в появившемся у него в руках блокноте и начал разговор:
– О чем вы подумали, увидев рыбку? – добродушно спросил он.
– Не знаю… – сбивчиво пробормотал Тери, скромно усевшись на край кушетки.
– Вы не стесняйтесь, располагайтесь удобнее. А лучше прилягте, – посоветовал психолог, и Тери, послушав его, смущенно улегся на кушетку и уперся взглядом в белый потолок.
– Так о чем же?
– Подумал о том, как ей, должно быть, одиноко в аквариуме, – протянул мальчик, сложив руки на животе. Так действительно оказалось куда удобнее. К тому же, это избавляло от необходимости смотреть на врача, который его откровенно смущал.
– Вы боитесь одиночества? – последовал новый вопрос. Мальчик лишь плечами пожал.
– Тери, почему бы вам не рассказать немного о себе и вашем погибшем друге? Его имя Джонни, если я не ошибаюсь.
Услышав знакомое имя, пациент вздрогнул. В груди защемило, а перед глазами поплыло. Говорить о Джонни ему совсем не хотелось.
– Тери, прошу вас, не молчите, – мягко подал голос доктор после затянувшегося молчания.
– Не могли бы вы… не обращаться ко мне на Вы, я себя очень неуютно чувствую, – тихо попросил пациент.
– Хорошо, – кивнул психолог. – Расскажи, как ты с ним познакомился?
– Я точно не помню… Такое ощущение, что мы были знакомы всегда, – осторожно выговорил Тери. – Я был маленький.
– Каково твое первое воспоминание о Джонни?
– Я гулял во дворе, играл в песочнице, а потом мама позвала меня домой, я побежал к подъезду, споткнулся и упал. Разбил себе обе коленки и разрыдался. Тогда ко мне и подошел Джонни.
– Он помог тебе дойти до дома?
– Нет, он сказал что-то вроде: «Харэ вопить, мелюзга. Бесишь».
– А что ответил ты?
– Я разозлился и наступил ему на ногу, а потом разревелся еще больше. Потом пришла мама, наорала на Джонни за то, что он довел меня до слез, и увела меня домой.
– Так значит, сначала вы с ним не дружили.
– Не-е-ет… Мы были на ножах. Я его подстерегал у квартиры и стрелял в него из водного пистолета или притаскивал к его дверям грязь с мусором.
– И что же делал Джонни?
– Он очень злился, и пару раз от него мне сильно доставалось, – вспоминая это, Тери улыбнулся.
– И все-таки вы сдружились? Расскажи побольше о Джонни. Кем он был?
– Соседом. Другом. Просто хорошим парнем. Ярким и неповторимым. Выкрашивал волосы в зеленые и желтые цвета, представляете?! К глазам, наверное, – они же у него тоже желто-зеленые. Были. И одевался он не менее ярко, даже пестро. Хочешь не хочешь, а Джонни заметишь. Он ненавидел разного рода подвески на шею, они его душили, зато обожал браслеты, особенно из ниток мулине, знаете такие? Он меня научил их плести, самые простые. Они называются браслетами дружбы. Конечно, я тут же сделал такой Джонни. Он его никогда не снимал. Еще он очень любил играть на гитаре, особенно ночью во дворе. В полном одиночестве. За это его все бабушки в нашем подъезде ненавидели. А мне очень нравилось его слушать. У Джонни потрясающий голос. Был. И играл он хорошо. Кстати, Джонни старше меня на десять лет, потому всегда казался мне очень взрослым и серьезным, несмотря на его клоунские наряды. Мне хотелось дружить с ним, наверное, с той самой минуты, когда он впервые ко мне подошел. И пакостил я ему лишь для того, чтобы привлечь внимание.
– И, в конце концов, ты его привлек, не так ли?
– Да. Одним вечером Джонни, как обычно, сидел на лавочке у нашего подъезда и пел, когда к нему пристала компания пьяных парней. Было уже поздно, и весь дом, скорее всего, спал, лишь я слушал Джонни. Они ударили его пару раз по лицу и животу, а потом потащили в подъезд. Это сейчас я понимаю, чего они желали от Джонни, но тогда мне показалось, что они хотят его убить. И мама, как назло, уехала накануне в больницу. Она тогда была беременна моей сестрой и постоянно ездила по врачам.
– И она оставляла тебя одного? – прервал рассказ мужчина.
– Оставляла. Ну и что, разве это так страшно? – нахмурился Тери.
– Сколько тебе было? Пять? Шесть?
– Около того, но это неважно, – уверенно заявил мальчик. – Мама знала, что я не наделаю глупостей.
– Откуда?
– Просто знала!
– Допустим, – кивнул психолог, сделав очередную пометку в блокноте. – И что же произошло далее?
– Я тогда так испугался за Джонни! Очень испугался. Сначала вызвал полицию, а потом, решив, что полицейские, как это часто показывают в сериалах, могут опоздать, схватил водный пистолет и коробку черного толченого перца и побежал на первый этаж. Когда я спустился, Джонни стоял на коленях перед одним из парней, что держал его за волосы, и он его… прямо в рот… Ну, вы поняли… Остальные за ними наблюдали. Я тогда не понял, что именно они с ним делают, но испугался не на шутку. До сих пор удивляюсь, как я тогда решился. Я засыпал этих парней перцем с ног до головы, схватил Джонни за руку и повел к нам в квартиру. Сам он идти не мог, потому что значительная часть перца попала и на него. Он забавно чихал. А из глаз у него текли слезы. Правда, я не могу гарантировать, что виновником этого был только перец. Я запер дверь на все замки, а Джонни уселся прямо на пол, облокотившись о стену. Помню, тогда желто-зеленая длинная челка полностью закрывала его лицо. А я не знал, злится ли он на меня за то, что я засыпал его перцем. Странно, правда? Я его спас от группового изнасилования, но беспокоился лишь о том, что он меня поругает за перец, – усмехнулся Тери.
Он не сразу понял, что по щекам его уже несколько минут катятся слезы. Заметив это, мальчик начал судорожно вытирать мокрые щеки. Врач молча ждал, когда внезапно нахлынувшая истерика закончится, и только затем продолжил:
– После этого вы и стали друзьями?
– Наверное… В тот вечер я долгое время боялся приближаться к Джонни. Просто наблюдал за ним из-за стола. Пока он сам не махнул мне рукой, подзывая к себе. Мне было страшно, но я все же подошел к Джонни и спросил, болит ли у него что-нибудь. Он ничего не ответил, внезапно усадил меня рядом с собой и обнял. А на следующий день я впервые пришел к нему в гости. Так и начали дружить.
– А как Джонни к тебе относился? Как к равному?
– Да. Думаю, да. Он часто говорил, что я очень развит для своих лет.
– А сам ты какого об этом мнения?
– Не знаю…
– Джонни был твоим лучшим другом, а его безвременная кончина вселила в тебя страх перед новыми отношениями, не так ли?
– Смерть? – Тери вновь усмехнулся. – Это не просто смерть. Он не умер от болезни. Его не убили. И он не ушел из этого мира из-за несчастного случая. Он застрелился! Обещал быть со мной, поддерживать меня, говорил, что я вселяю ему надежду, а потом взял и застрелился! Он врал и предал меня!
– Я понимаю, что…
– Да ничего вы не понимаете! – внезапно сорвался Тери на крик. – Что вы можете понимать?! Вы не знаете, как я относился к нему! Он же был для меня Всем! Всем, понимаете?! И я бы сделал для Джонни абсолютно все, только бы порадовать его! Если у него возникли проблемы, почему он не пришел и не поделился ими? Почему застрелиться Джонни показалось куда проще?! И это дурацкое послание, в котором он просит у меня прощения! Не прощу! Никогда не прощу! Слабака, который променял меня на смерть! Устал он, видите ли. Жить ему надоело, представляете?! В шестнадцать-то лет! Бесхребетная тряпка! Мне тоже сейчас плохо! Но я не режу вены и не глотаю таблетки! Хочется ли мне? Еще как! Чтобы прекратить мучения, забыться и исчезнуть! Но я никогда так не поступлю. Знаете, почему? Потому что я не эгоистичная скотина, я думаю о маме и папе и о сестре. Как на них повлияет моя смерть? А Джонни о моих чувствах не думал! Я любил его! Боготворил! Грезил мечтами о нашем совместном будущем. Да, я был маленький и, возможно, многого не понимал. Зато сейчас понимаю! Понимаю, как бы все могло сложиться, если бы Тогда он столь трусливо не сбежал! И эта чертова строчка: «Когда вырастешь, ты обязательно все поймешь».
Джонни!
Что же ты со мной делаешь?!
Я вырос, но я не понимаю!
До сих пор!
– Тери, успокой… – но доктор Силетти не успел договорить. Его юный пациент пулей вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью. Догонять его, впрочем, никто не стал. Не имело смысла. Психолог знал, что мальчик вернется.
Тери же убегал от чертового кабинета и чертового человека, посмевшего разворошить прошлое и вновь раскрыть еле-еле затянувшуюся рану.
Джонни, как же мне тебя не хватает.
Джонни, как же я хочу тебя увидеть.
Джонни, я никогда не смогу тебя забыть.
Джонни, Джонни, Джонни…
Мой милый Джонни…
Тебя никогда и никто не заменит…
====== Второй круг Ада: 13. Зиг Зауэр ======
ЧО
Место, обозначенное на голографической карте красным крестиком, оказалось ничем не примечательным и совершенно голым куском пустыни. А сколько было надежд, сколько фантазий по поводу места встречи! И все пошло прахом, а точнее, песком, в котором увязли колеса сэмпая, как только мы съехали с заасфальтированной дороги.
Оно и понятно! Какой нормальный человек поедет по пустыне на городском байке? Без активации антигравитантов-то?! Да-да, Зуо тот самый герой-экстремал. Проехали мы на колесах метра три, после чего сэмпай все же нажал на соответствующую кнопку, давая добро на переход к иному режиму передвижения.
И чем только ему антигравитанты не угодили? Это же безумно удобная штука! Первый прототип сконструировали еще полвека назад. Изобретение буквально разорвало шаблоны машиностроения. Модули, из которых оно состояло, создавали что-то вроде антигравитации, которая, сталкиваясь с гравитацией планеты, работала по принципу однополюсных магнитов, то есть модуль «намагничивал» машину или, в данном случае, мотоцикл, и тот отталкивался от земли и парил над нею. Мощность модулей можно было подрегулировать – от нее зависело, на какой высоте от земли окажется средство передвижения. То есть, те самые летающие машины будущего частично воплотились в реальность. Частично – потому что передвижение на антигравитантах полноценным полетом назвать бы никто не решился. Но и этого оказалось достаточно, чтобы справиться с проблемой плохих дорог, которые все никак не могли полностью восстановить после Третьей Мировой. Кроме того, антигравитанты работали на солнечной энергии, то есть являлись экологически чистыми, что также подкупало особенно дотошных потребителей. Одним словом, чудо, а не изобретение!
Зуо же предпочитал ездить на обыкновенных колесах. Видимо, ему доставляло извращенное удовольствие гнать по испещренным ямами и трещинами дорогам, все их великолепие ощущая пятой точкой! Только отдельные трассы, самые необходимые, привели в надлежащий вид, и по одной из таких мы и выехали из города в пустыню. Но вот с дорогой мы распрощались, потому Зуо пришлось активировать ненавистные антигравитанты.
Колеса мотоцикла из вертикального приняли горизонтальное положение и плотнее примкнули к рулю и заднему сиденью. В дисках колес завибрировали встроенные модули, поднимая мотоцикл над песком на десятки сантиметров. Теперь поездка должна была стать куда приятнее и наверняка бы таковой стала, если бы не чертов песок и поднявшийся горячий ветер.
Белоснежная пыль мгновенно проникла под верхнюю одежду, в кеды и, кажется, даже в трусы. Смотреть не смотрел, но чувствовал! Я заботливо поинтересовался, не попал ли песок в нижнее белье и к сэмпаю, за дурацкий вопрос тут же получил исчерпывающий ответ в виде удара локтем под ребра, после чего смирился со стеснительностью Зуо и с любопытством начал оглядываться по сторонам.
Все же надо прекращать нарываться, сам злю Зуо и затем сам же от этого страдаю. Мазохизм процветает. Что-то не припомню я за собой подобных увлечений. И, тем не менее, выводить из себя сэмпая мне нравилось, и очень! Хотя за удар я все же пару эпитетов для него, пусть и в своих мыслях, да приберег. Быть может, когда-нибудь я даже смогу произнести что-то из этого вслух! Ага, кого я обманываю?! Я ж сама добродетель. Простить могу практически все! Проходит боль, а с ней и обида. Не учусь я на своих ошибках. Можете считать это моим жизненным принципом: раз за разом наступать на одни и те же грабли. Руководствуясь столь феерическим кредо, я уже приготовился устроить Зуо новый сеанс по выносу мозга, но решил отложить его, так как мотоцикл остановился посреди пустынного поля. Обозначающие нас точки на карте переместились к центру красного крестика, говоря о том, что мы добрались до места встречи. Где, в таком случае, встречающие?
Я слез с мотоцикла и вгляделся в горизонт: на многие мили вокруг нас не нашлось и намека на кого-то живого. Люди, где вы? Зуо, в отличие от меня, не выглядел озабоченным ситуацией. Наверняка он знал что-то, что очень бы хотелось знать и мне, но увы. К счастью, я не слишком долго изнывал от любопытства. Песок у меня под ногами задрожал. Я опасливо отпрянул от места, рядом с которым только что стоял, и на всякий случай зашел за спину Зуо. Если возмутителем моего спокойствия окажется подземный червь или инопланетная тарелка, сэмпай хотя бы станет их первой жертвой! Я готов довольствоваться вторым местом, а то и вовсе не попасть в ТОП погибших!
Нечто тем временем медленно вздымалось вверх, когда как песок сползал с гладкой поверхности, обнажая стальные толстые двери широкого люка. Ни инопланетян, ни червей, ни даже кротов-переростков, под влиянием радиации ставших разумными, я так и не дождался. Лишь черная бездна, из которой повеял приятный холодок. Зуо слез с мотоцикла и уверенно подошел к люку, я же на полусогнутых последовал за ним. Заглянув в дыру, я надеялся увидеть хоть что-нибудь, но, помимо кромешной темноты и железной узкой лесенки, утопающей в оной, так ничего и не различил. Зуо без промедлений перебрался с песка на лестницу и начал шустро спускаться вниз.
– А… а как же я! – заикаясь, забормотал я.
– Спускайся, – послышался отражающийся от бетонных стен голос Зуо.
– Я? Туда?
– Быстро! Или ты предпочтешь остаться на солнцепеке и обуглиться?
– Даже не знаю, сложный выбор, обе перспективы слишком заманчивы, – хмуро ответил я, понимая, что сэмпай прав. У меня и без того кожа покрылась красными пятнами и начала жечь. Под землей, меж тем, царила прохлада.
Мотивируя себя спасительной свежестью, я зацепился за верхнюю перекладину не внушающей доверия лестницы и со скоростью улитки пополз вниз. Спуск, кажется, длился целую вечность. Шаг за шагом, вздох за вздохом. Меня успела посетить мысль о том, что лестница и вовсе никогда не закончится, когда очередную перекладину ногой я так и не нашарил, что ввергло меня в пучины отчаянья и ужаса. Пришлось посмотреть вниз, чего я за время спуска силился не делать.
Развернувшаяся картина меня не слишком обрадовала: тоннель, по которому я спускался вниз, заканчивался на границе с последней ступенькой, следом на неопределенном расстоянии проглядывалась старая плитка. И что же мне прикажете делать дальше?
Зуо, что оказался подо мной, без проблем ответил на волнующий меня вопрос.
– Чего стоим, кого ждем? – прорычал он.
– Так лестница закончилась! – оповестил я сэмпая с таким видом, будто сам он этого не заметил.
– Тут невысоко, прыгай.
– Но, судя по всему, не меньше двух метров, если учесть, что ты стоишь над люком и не касаешься его лбом. Два метра – это высоко, – возразил я.
– Спустись на руках до последней перекладины, идиот! – фыркнул Зуо.
– Я – и «спуститься на руках»? Ты пошутил или на самом деле думаешь, что я способен на это?!
– Тогда прыгай! – сэмпай вновь начал терять терпение.
– Не могу! Я боюсь! – заныл я.
– Чего боишься?
– Высоты!
– С каких пор?
– С этой самой минуты!
Зуо матюгнулся и ушел из поля моего зрения.
– Постой! Не уходи! Не бросай меня! – почти взмолился я, чувствуя, что сил на то, чтобы подняться на поверхность, у меня не осталось. Зуо вновь встал подо мной.
– Ладно, – вздохнул сэмпай устало. – Прыгай, я тебя поймаю, – пробормотал он, глядя куда-то в бок.
– Правда? – с сомнением переспросил я.
– Правда…
– Правда-правда? – я все еще не верил.
– Правда-правда… – в голосе Зуо вновь проскользнуло раздражение.
– Правда-правда-прав…
– Блядская сука, немедленно спускайся! Не выводи меня из себя! – уже зашипел сэмпай, своим поведением лишь укрепляя мое убеждение в том, что ловить он меня не станет. Точно-точно не станет. В последнюю секунду уберет руки, и тогда, в лучшем случае, я отобью себе пятую точку, в худшем – сломаю ногу, а то и позвоночник! Больно будет в любом случае. Правда, если я не спущусь и доведу этим Зуо до последней стадии бешенства, будет еще больнее.
Придя к столь неутешительным выводам, я зажмурился и расцепил пальцы, падая в объятья неизвестности. Я морально подготовился и к кровопотере, и к открытым переломам, и к ужасающим увечьям, а потому, приземлившись на руки к сэмпаю, безмерно этому удивился, распахнул глаза и офигевши воззрился на Зуо.
– Спас… сибо, – выдавил я, не веря своему счастью.
– Пожалуйста, – холодно бросил Зуо и резко убрал руки.
Так как я к этому моменту расслабился и потому подставы не ожидал, я не успел сгруппироваться и таки плюхнулся на пятую точку. Вскочив на ноги и ощутив отдавшуюся в пояснице боль, я уже собрался разораться по поводу того, что вести себя так с моей драгоценной задницей не полагается, но от картины, что открылась моему взору, слова застряли глубоко в горле.
Я стоял в просторном коридоре, который вел на заброшенную станцию метро. Судя по дизайну и давно неработающему табло, что висело над потолком, станции было не меньше половины века! Вы только представьте! Дух прошлого, который пропитал собой холодные грязно-зеленые плиты пола; мраморные стены, испещренные старыми символами, значение которых на данный момент, скорее всего, утеряно; почти окаменелые проездные билеты, забившиеся по углам…
Зуо прошел на станцию, а я последовал за ним, вертя головой и не веря тому, что действительно оказался в подобном месте. Высоченные потолки, при взгляде на которые лично у меня дух захватывало, широченная платформа и длиннющий, давно остановившийся эскалатор в противоположной стороне – в нынешнем метро куда теснее, потому что каждый лишний метр на счету, территории, на которых можно проживать, теперь-то куда меньше, а народу при этом на порядок больше! Оттого и толкучки, скандалы, драки и смертоносная давка. В метро, по статистике, в месяц погибает не меньше сотни человек! Правда, никого это не пугает и желающих проехаться на метро меньше не становится.
Как бы я ни старался, восторга от посещения сего места скрыть мне не удалось. Я даже вознамерился пробежаться по всей платформе, дабы лучше разглядеть отдельные ее части, ибо пару тусклых ламп под потолком такой возможности мне не давали. Но Зуо разрушил мои планы, схватив меня за ворот футболки и одним рывком притянув к себе. Не успел я сообразить, что происходит, как сэмпай стащил с моих бедер бордовую толстовку, натянул ее на меня и до упора застегнул молнию.
– Ну что, насекомое, жить хочешь?
– Хо-хочу, – заикаясь, кивнул я.
– Тогда я дам тебе один-единственный шанс. Тебе всего лишь следует молчать, понимаешь? Мол-чать. Я ясно выражаюсь? – прошипел Зуо мне в самые губы, и я, одурманенный внезапной близостью с сэмпаем, вяло кивнул. Только тогда Зуо отпустил меня, а через мгновение до нас донесся тихий, но стремительно приближающийся гул.
