Текст книги "Туман и гроза (СИ)"

Автор книги: Lacysky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

– Теней. Знаешь… как чёрные призраки без лиц. Висят прямо передо мной или шаркают по комнате. Их даже огонь не отгоняет! Наверное… они во мне. А пламя… на ладонях. Честно говоря, мне немного страшно.

Короткий всхлип. Кирилл и хочет что-то сказать, но все слова сейчас кажутся пустыми и бесполезными, и всё-таки он старается их подобрать, чтобы звучало уверенно и обнадеживающе.

– Попробуй… в общем, представь, что огонь внутри. Вся магия ведь внутри нас, помнишь? Он также течёт в тебе, как вода. Ну, наверное. И как бы… разжигай под кожей. Только аккуратно!

– Так ты борешься со своей тенью?

– Иногда, – соглашается Кирилл и усаживается на пол, следуя за голосом. – Главное, не сдавайся. А знаешь, что? В мире теней не работает техника, и я иногда напеваю сам себе под нос, это немного успокаивает. Ну…

Он бросает смущенный взгляд на Сюзанну, которая подбадривающе улыбается ему, ей кажется это хорошей идеей.

– Вот помнишь, когда мы ехали ко мне домой, тебе понравилась та песня? Сейчас… «Город накрыла ночь, снами задув огни…»

– Театр теней? – судя по голосу, она улыбается. – Как колыбельная….

– «Дух огня, начни игру, нам не начать без тебя, в алых языках ритуального танца»…. как-то так, да.

– Спасибо. Забавно… я так отчётливо слышу твой голос, что кажется – протяни руку, и коснусь твоей. Но это всего лишь ветер. Я вернусь. Обязательно. Ты ведь никуда не денешься?

Сюзанна пристально наблюдает за каменным выражением лица Кирилла, который готов отправиться завтра в распахнутые арки печатей до самых глубин, и не может сказать ей того же. Кирилл с трудом подбирает осторожные слова:

– Я буду рядом.

– Спасибо. Я узнаю всё, что смогу…

Её голос всё тише, и на последних словах глохнет совсем. Сюзанна не сразу замечает, что пальцы Кирилла стискивают воздух.

Будто он хотел коснуться чего-то, но не смог.

***

Лиза просыпается, как от толчка и не сразу понимает, где находится.

Сон ещё неприятно липнет неясными чёрно-белыми кадрами, как из огрызков воспоминаний с солоноватым привкусом крови и мертвецами среди темноты с одинаковыми лицами.

С лицами Николая.

Пробормотав себе под нос «что за чертовщина» и накинув тёплый бордовый свитер на голое тело, она осторожно выходит на стылый балкон. Холодный воздух тут же заставляет поёжиться, но вид с верхнего этажа на расцвеченный огнями город впечатляет. Здесь чистота и порядок – впрочем, как и во всей квартире, только несколько высоких стульев, пепельница на узком подоконнике и раскладной столик с набором чистых колб.

Лиза наблюдает за редкими капельками дождя, пока медленно курит, гадая, спит ли сейчас Кристина.

Только по скрипу старой двери слышно, что из комнаты на холод входит Николай. Сейчас на нём только накинутая рубашка и домашние штаны, и на груди и боках ещё белеют повязки, волосы взъерошены, а сам он похож на крадущегося в полночи хищника.

– Что ты тут на холоде делаешь?

– На мне свитер. Дурные сны, но ничего такого. А ещё вид красивый.

– Да, мне об этом многие говорят.

Он садится рядом, и Лиза с удивлением видит, как Николай прищуривает взгляд, наблюдая за размазанными пятнами машин, объятых желто-оранжевыми фарами и огнями. И хотя она выдыхает дым в сторону, тот всё равно вьётся вокруг Николая, оплетая крепкие руки и тело.

– Какая тихая ночь. Так и кажется, что не к добру.

– Или ты во всём видишь только угрозу.

– Кирилл сегодня сказал то же самое. Плохие предзнаменования часто себя оправдывали. И я не знаю, что будет завтра. Не то, что я могу контролировать. И это плохо.

– Ну, жизнь вообще плохо поддаётся контролю, знаешь ли. Порой что-то случается помимо нашей воли, и остаётся только подстроиться.

Николай скептически хмыкает. В конце концов, можно сказать, что он даже контролировал сами тени – через Службу и дисциплину стражей. А теперь слишком многое идёт не так.

Лиза всё-таки подмерзает и удивляется, как Николаю нормально в полураздетом виде, хотя не то, чтобы она против. Впрочем, возможно, тот просто не замечает таких мелких неудобств – мысли заняты другим.

И всегда начеку.

Стоит Лизе спрыгнуть со стула на прохладные и скрипучие доски, как он следует за ней в тепло комнаты и уже там, где нет ветра сквозь щели, в отсветах огней, притягивает её к себе.

Тёплые руки скользят по телу под свитером, настойчиво, и в то же время ласково. Лиза чувствует скрытую силу в нём.

Мощь, выкаленную тренировками, глубокими ранами и сдержанностью.

Она ощущает, как бьётся его сердце, когда проводит рукой по груди. Кошмары остаются в снах – Николай перед ней, живой, пусть под пальцами ощущаются шероховатые бинты с запахом лекарств.

Свитер колючим пятном остаётся на полу вместе с рубашкой и бельём.

Утро пахнет кофе и корицей.

Проснувшись первой, хоть и по будильнику, Лиза взяла на себя смелость отыскать на кухне турку и пакетик с кофе, судя по аккуратной подписи, – «гаванский ром». Пахнет действительно чем-то жарким. Тропическими фруктами и алкоголем.

Она проверяет сообщения на телефоне – пусто – под бодрую мелодию, которая помогает разогнать засевшую внутри тревогу. Ей не даёт покоя мысль, как себя чувствует сестра, которая так не любит больницы и одиночество.

Отчасти Лиза знает, что сама в этом виновата. Ей казалось, что Кристина справится сама спустя год после смерти мамы, а ей самой хотелось быть ближе к лавке в городе – и жить самостоятельно. Возможно, стоило остаться. Кристина однажды с горечью сказала, что Лиза просто хотела уехать от воспоминаний о смерти мамы и бросила их всех. Возможно, так и было, и Лиза старалась быть в последние годы ближе к маленькой сестре.

Сейчас она понимает, что могла чувствовать Кристина. Как ждала встреч на выходных. Или когда неловко бурчала, что скучает.

И всё-таки не хотелось поддаваться унынию, а вместе с тем терять надежду, что всё наладится. Больше всего на свете Лиза хотела хоть как-то помочь – хотя бы раскручивать клубок тайн с Орденом, тем более, ей самой интересно.

Кофе едва не сбегает как раз в тот момент, когда Николай заглядывает на кухню.

– Для меня порция найдётся?

– Конечно. Ты не против, что я здесь шурую?

– Только не трогай банки на нижней полке – там далеко не чай. А, и моя кружка – высокая чёрная. Любые другие можешь брать. И кофе, закрой, пожалуйста, чтобы не выветрился. Я быстро в душ.

Выдав всё это, как набор инструкций, Николай оставляет Лизу наедине с кофе и ощущением, что она всё может сделать не так. Словно за его словами скрывается больше «не», чем он произнёс. Или ей просто так кажется.

Аккуратность и порядок в квартире отчасти пугают. Даже мусорное ведро с тремя отделениями для разного вида отходов, а чашки стоят стройно в ряд на полке.

Лиза разливает кофе на двоих, решив, что позавтракать можно и где-нибудь по дороге – а то ещё окажется, что омлет обязательно должен быть прямоугольной формы и с правильными кубиками помидор.

Николай появляется уже с влажными приглаженными волосами, застёгивая пуговица за пуговицей чёрную выглаженную косоворотку, которая пока не заправлена в брюки, и такая лёгкая небрежность ему невероятно идёт.

– О, какой кофе! Спасибо. Как твои кошмары?

– Больше не беспокоят. Ого, кто это?

Лиза наклоняется, пытаясь лучше разглядеть, мелькнувшее под столом серое пятно.

– Тень. В смысле, моя кошка по кличке Тень. Немного иронии в жизни не помешает. Так, Лиза, у меня к тебе серьёзный разговор.

– Ты не слишком торопишься? – отчасти насмешливо спрашивает Лиза, пряча за этим неприятный холодок от его пронзительного взгляда и догадываясь, на самом деле, о чём пойдёт речь.

– Это насчёт Ордена. Честно говоря, я не уверен, насколько тебе стоит в это лезть и дальше. Давай ты пока подождёшь ответа связного Дани, если тот и правда существует.

– Если? Хочешь сказать, ты не веришь в Орден?

– Я хочу сказать, что всё, что связано с Теневой клюквой, не внушает доверия.

– Так не пойдёт, Ник. Вот вообще нет. В это втянута моя сестра. В моём байке завелись тени! Думаешь, я отойду в сторонку и буду спокойно наблюдать за тем, что творится? Ну уж нет.

Кажется, он и правда понимает, что спорить бессмысленно.

– Кстати об этом.

Николай тянется к полке над столом и снимает оттуда жестяную коробку с несколькими подвесками разных размеров и разного размера. Протягивает одну из них Лизе: с простым кругом, мерцающим изумрудным светом.

– Это ловушка для теней. Носи или при себе, или повесь на байк к другим амулетам – у тебя же есть? Она сработает сразу, как только почувствует рядом их магию.

– О, спасибо! Это… это правда здорово. Не знала, что такие штуки есть.

– Их нечасто встретишь в лавках, многие думают, что они сразу притянут теней. Хотя это не так. Кофе правда хорош! Какой сорт ты варила?

– Гаванский ром.

– Не помню такого… эта упаковка? Ну-ка… Ааа!

– Что?

– Это специальный кофе, пропитанный алкоголем. Для ирландского со сливками. Отлично! Рабочий день ещё не начался, а я уже выпил.

– Да ладно, кофе как кофе…. зато сам же говоришь – хорошо получился!

***

Дима на все вопросы твердит «я ничего не скажу», и Николай оставляет его ещё на день – сначала они узнают, что скрыто в мире теней.

Его мысли заняты якорем и предстоящим проходом в мир духов воды и воздуха, если это всё ещё не сказки. Заклинание на месте: переплетение дыма, лесных теней и влажной земли с живительным огнём.

Но для якоря нужна мощь самих заклинателей, и у Николая её слишком мало. Теперь поход Кирилла в неизведанный мир кажется той ещё затеей, но тот точно не пойдет на попятную.

С Кириллом они встречаются в Службе, сейчас куда более оживленной, чем пару дней назад. Уставшие и злые от безделья – особенно когда город в опасности – многие стражи рады, что у них всё ещё есть насущные задачи, хотя некоторые предпочли пока остаться дома для безопасности семей.

Кирилл беседует с теми, кто время от времени проверяет пустые и заброшенные улицы рядом с башней Олега, но всё так тихо, словно ничего и нет. Только холодный дождь и ветер – с утра зарядила мелкая морось.

Кто-то вполголоса говорит о том, что Управление взялось допрашивать семьи стражей. Ничего такого, лишь для целей расследования и прояснения нюансов. Но это подогревает недовольство.

Стражи готовы действовать.

Саша вместе с другими печатниками подробно рассказывает план.

Николай озвучивает команду тех, кто отправится в глубокие тени под руководством Кирилла как единственного, кто хоть раз там был. Молчаливые одиночки, которые легче других переносят тёмную магию, а за плечами – многолетний опыт сражений на городских улицах. Они держатся обособленно и предпочитают работать не в команде, а каждый сам по себе – но не значит, что не умеют.

Кого-то Николай знает по Школе, другие старше и словно сжившиеся с формой и впитавшие в себя мир теней до краёв.

Те, кого точно не напугать тенью Кирилла.

Отдав последние распоряжения, Николай находит Шорохова в кабинете за изучением документов из лаборатории, кажется, уже в который раз. Что он хочет там найти – не совсем понятно. Его поведение, скорее, раздражает. По крайней мере, он будто не пытается что-то делать. Вообще хоть что-то.

– Что здесь такого важного?

– Пока не знаю. Крутится в голове, но я не пойму. Кстати, Яков звонил. В открытую предлагает передать Службу Управлению, а Школу стражей – Академии. Что скажешь?

Николай выразительно поднимает одну бровь вместо какого-либо ответа, потому что вежливость не позволяет высказать всё, что он думает о Якове и его отличных идеях.

– Я так и думал.

– Игорь Евгеньевич, вы когда-нибудь сталкивались с Орденом? – спрашивает Николай прежде, чем тот успеет навязать какую-то свою тему для разговора.

– Да.

Ответ настолько короток и ясен, что Николай слегка ошарашен и удивлен. Он даже ждёт, что сейчас последует что-нибудь вроде «мы же все знаем слухи», но Шорохов предельно серьёзен. Слегка прихрамывая, он неспешно ходит по кабинету по давней привычке, и даже без трости в его руках слышен ритмичный стук.

– С ним надо быть очень аккуратным. Это даже не тени… у них абсолютно свои интересы. Нет, не знаю, какие. Как и тех, кто стоит у руля. О, поверь мне, я пытался узнать! Не только гонялся за следами Олега по теням. Могу лишь предполагать, что исследования с магией – это всё-таки их идея. И они хотели получить доступ к Архиву. Очень давно. После этого я и убрал все записи стражей про возможные другие миры в глубине. Но, видимо, что-то осталось.

– Зачем им это? Опять скажете про власть и знания?

– Ты вспомни, что всегда говорят про Орден. Что в историях о нём? Баланс. Равновесие. Четыре стихии.

– И как они связывались с вами?

– Парализовали магию. Не знаю, как им это удавалось. И только голоса – никаких личных встреч. Что, вы нашли ниточки к Ордену?

Николай вспоминает летний приём магов, когда на балконе с ним произошла ровно то же самое, что описывает Шорохов.

– Пока не ясно.

– Осторожнее, Николай. Это тебе не полубезумный одержимый тенью маг.

***

Машину к полям за городом ведёт, конечно, Кирилл. Они быстро выскакивают на трассу за городом. Николай не уверен, но стрелка спидометра опасно зашкаливает на мокрых дорогах, хотя им не особо есть куда торопиться.

К тому же, Кирилл хмуро помалкивает, как и радио, даже непривычно. Стоит Николаю потянуться к выключателю, как тот бросает:

– Не трогай.

– Ого, что с тобой?

– Ничего такого.

– От ничего такого ты не рычишь на всех.

– Сюзанна ночью почувствовала, что Кристине не очень хорошо. Она позвонила мне, и я тут же примчался. Она не захотела уходить оттуда, но ей там плохо. Урод! Кто так подрезает? Так вот, всё, что мы смогли, – поговорить. Иначе магию могли засечь. Говорит, Олег выпустит теней, но она хочет узнать больше. Мне не нравится вся эта затея. Надеюсь, твоя ночь прошла лучше.

– Да, относительно. По крайней мере, разговорами не обошлось.

Кирилл прожигает его насквозь, не оценив выпад.

– Может, вы займётесь делом? – бросает Шорохов с заднего сиденья, который решил, что ему обязательно стоит поехать вместе с ними в одной машине. – Тут есть более насущные проблемы, чем любовные похождения.

В полях холодно и ветрено.

Мелкая морось влажной дымкой висит в воздухе, оседая на одежде, в волосах и перчатках. Николай ненавидит шапки, но сейчас даже жалеет, что не захватил с собой что-нибудь потеплее. В конце концов, кто знает, сколько им тут торчать. Многие стражи в непромокаемых куртках или накинутых дождевиках, мелькающие фигурки теряются в мутной дыме, а красноватые кленовые листья похожи на подсохшую кровь.

Ботинки вязнут в раскисшей земле, которая пахнет подгнившими веточками, а ещё чем-то горьковатым – как от гари.

Может, просто смесь запахов магии.

Кирилл даже не скрывает лёгкой усмешки при виде недовольства Николая от налипшей грязи и её брызгах на брюках. Он сам одет для похода, но сейчас налегке – это всего лишь первая разведка, осторожная проба того, что там дальше, если получится пройти. На нём кожаная куртка поверх косоворотки – ему и так тепло от огня с запахом разнотравья от масла, впитавшегося в одежду и руки.

– Ты же знал, куда едешь.

– Я что, должен выглядеть чучелом? Тут их хватает. Вот ты, например.

– Лучше теням устраивай лекцию о внешнем виде.

– Им – бесполезно. А с тобой ещё не всё потеряно.

– Твоя вера в меня умиляет. Все эти годы!

– Ладно, готов? И помни – только разведка.

– Ага. Не скучай.

Николай никогда не видел, чтобы печати открывались так тяжело. Несколько печатников по очереди плетут сложный узор. Скрип и скрежет, а земля проседает под ногами, вбирая в себя избыточную магию.

Сам мир теней не виден, но от открытого широкого прохода тянет чем-то подземным, сырым. Старыми каменными плитами, заклинаниями такими древними, что могут расщепить мир навсегда: трава в радиусе сереет, становясь похожей на ту, что в тенях, а от резких порывов ветра слезятся глаза.

Странно, но теней пока нет.

– Сколько у них есть времени? – уточняет Шорохов.

Он сам предусмотрительно в дублёнке и костюме из шерсти, будто не в грязных осенних полях, а на царской охоте.

– Саша сказал, не больше четырёх часов. Дольше не удержат. Не знаю, что будет со временем в этом туннеле. Может, для них – всего пара минут.

– Ждём.

Шорохов усаживается на камень, подобрав полы дублёнки и опираясь на трость. Его лицо ничего не выражает, но взгляд внимательно следит за всем происходящим.

Однажды Кирилл бросил ему, что тот отсиживается в мягком кресле, распоряжаясь жизнями других. Шорохов смолчал, но в следующий прорыв взял их с собой и велел наблюдать. У Николая шёл второй год Службы, но он тоже не видел наставника в действии.

То, что было тогда… впечатлило.

Ни одного лишнего движения или заклинания, скорость и ритм. Они даже не заметили, как вместо теней осталась пыль. Кирилл выглядел шокированным – кажется, он до последнего сомневался, а что может их учитель, несмотря на все байки. Даже не вспотев, Шорохов повернулся к ним и уточнил, нужна ли ещё какая-то демонстрация.

***

Они удивительно быстро проходят через печать – она словно туннель под водой. Шагов не слышно, а где-то сбоку видны проплывающие мимо смутные серые силуэты, как безмолвные рыбы на глубине.

Хотя меньше всего мир теней похож на океанскую толщу.

Печать заканчивается внезапно быстро, и они выходят на раскинувшееся заснеженное плато. Морозный воздух свеж и чист, все краски на месте, так что изо рта вырываются облачка пара, а льдистый блеск немного слепит.

А магия мерцает в воздухе подобно огонькам белых рождественских гирлянд. Чистое небо, замершая безмятежность, как бывает в горах, где словно нет времени, а только величие заснеженных пиков и простор с сизыми силуэтами скал.

Притихшие стражи не рискуют применять здесь магию – слишком хорошо известно, что в тенях она иная. Что будет здесь – неизвестно.

И пока им пора назад, хотя часы показывают, что прошло не больше двадцати минут.

Это странно.

Но в туннеле догоняет ощущение, что что-то не так. Пронзив мир теней насквозь, он мерцает во всех слоях, привлекая теней, как лакомый кусок. У него тонкие стены, хрупкие, как крылья стрекоз. И их легко подточить.

В туннель врываются тени. Не просто бестелесные дымчатые создания, а кровоточащие злом и тьмой, высоченные, многорукие, смесь облика человека и животного.

Чтобы уничтожить одну такую, нужна мощь не одного стража. Кирилл помнит их по глубоким теням и ощущение, что он – лишь песчинка перед громадами монстров из-под земли.

Когти скребут по щитам, проламывают их, как ореховые скорлупки, кружат, выматывая стражей. Всё ближе к выходу. К миру людей.

Кирилл понимает – они не справятся. Сейчас здесь просто все полягут, и всё будет напрасно.

Или – хуже того – вот такие тени вырвутся к людям, а тут десяток закаленных стражей не может справиться. И всё больше теней липнет к печати, высасывая энергию.

И шёпот внутри соблазном проникает в мысли.

Позволь мне. Я смогу. Дай им уйти. Ты же хочешь.

Вокруг скрежет и треск, искры и дым, земляные бури и едкая магия.

Кириллу кажется, что они не справятся. Кирилл закрывает глаза и расплетает заклинание, спуская внутреннего демона с поводка. Полог ночи и мрака, поглощающий жизнь вокруг и до крошки разрушающий другие создания. Вой и ветер, кажется, Кирилл даже ощущает отзвук боли – не своей, а тени. Главное, что другие стражи быстро отступают, запечатывая теней шаг за шагом.

И почти перед самым выходом, когда уже видны осенние поля, тень возвращается в Кирилла, полная силы и мощи, а расплетенное заклинание слишком ослабло, чтобы как следует удержать.

Он собирает всю волю в кулак, мнёт тень огнём, но та подобна тёмному водовороту, а он – беспомощный утопающий в центре стихии.

Не сдаваться! Бороться и подчинять!

Кирилл чувствует дикую боль в рёбрах и расплавленный металл под кожей, что-то, что сильнее его. Тень подавляет и ломает, и у него не хватает сил, а заклинание рваными путами висит в воздухе. Порванное и обветшалое.

Кажется, боль цепляет каждый нерв, кость, пульсирует ожогами в груди, руках и ногах, от неё плывёт сознание. Кирилл рухнул на землю, считая вздохи.

И последнее, что он чувствует – как внутри болезненно распускаются бутоны тьмы.

***

Здесь тихо и темно.

Пахнет дымом – искусственным, сценическим, как на пыльных подмостках театра. Кирилл не чувствует… ничего. Воспринимает, что у него есть руки, ноги, глаза, но отстраненно. Словно это не он. Везде: сверху, сзади, по бокам будто струящаяся иссиня-чёрная ткань.

– Ард… наконец-то, – голос шелестит сразу везде и нигде. – Долго. Очень долго.

– Кто ты?

– Страж.

Кирилл хмурится – по крайней мере, в голове такая мысль.

– Ну, что-то не так. Страж тут я.

– Или не только ты.

– Где мы?

– В моём мире. В тенях, до которых могут дотянуться души стражей, но никогда не рискуют.

– Ты – тень?

– Ты так считаешь. Немного невежливо с твоей стороны заключить сделку и не выслушать собеседника. Я еле пробивался к тебе.

– Мне казалось, ты хотел убивать. И красть магию.

– Я приходил на помощь, когда тебе было нужно. Может, ошибался… но я воспринимал эмоции. В сознание ты меня не пускал.

Кирилл немного опешил от этих слов, не веря им. Стражи знают – тени изворотливы и хитры, некоторые могут играть с сознанием и подсовывать иллюзии.

– Не иллюзия. Я тебе помогал, и мне тоже приходилось нелегко на голодном пайке. В мире теней достаточно… магии. В тебе тоже много огня. Но заклинание подавляло. Честно говоря, я просто хотел поговорить.

– Ты сказал, что страж? Чего?

– Границы. Вы храните мир людей. Я – мир магии. Расслабься, у нас есть время. Тебе некуда торопиться.

– Что ты имеешь в виду?

– Интересно? Мне тоже было интересно. Ты бы знал, сколько раз я жалел, что связался с тобой… итак, поговорим?

***

Спустя час присоединилась Варя вместе с фургончиком Марка, горячим обедом и термосами с чаем, за что получила тысячу благодарностей ото всех сразу, и горячо интересовалась, как всё проходит. Николай не помнит, что она когда-либо выезжала на такие прорывы, и эта мысль мельтешит где-то внутри.

Это всё больше напоминало осенний пикник на свежем воздухе, вот-вот – и потянет запахом барбекю. И Николаю это категорически не нравилось.

Всё изменилось в одно мгновение.

Вот только что – пустое поле с помертвевшим кругом в центре и маревом печати, горячие стаканчики с символом стражей в руках, пар вместе с дымом, вечный дождь…

И тут же тени из самых глубин

А вместе с ними из печати вываливаются те, кто ушёл в разведку, пошатываясь и прикрывая руками сочащиеся кровью раны, а Саша вместе с другими захлопывают прорыв. Николай, разделавшись с трухлявой, как старое дерево, тенью, подбирает с земли скинутое впопыхах пальто и тщательно стряхивает с него налипшую грязь, когда к нему быстро подходит один из разведчиков.

– Николай Андреевич, мы прошли! Честно говоря, не думал, что меня ещё чем-то можно удивить, но это… надо видеть.

– Уже хоть что-то. В следующий раз….

– Погодите. Я не всё сказал.

– Что? Теней много? Сейчас обратно в Службу…

– Николай Андреевич. Вы бы сели.

– Что?

Страж вздыхает и медленно достаёт пачку сигарет из нагрудного кармана, но так и не закуривает, отводя взгляд в сторону.

– Сквозь туннель, который выстроили печатники, прорвались тени. Жуткие, вы просто не представляете… хотя нет, что это я. Вы там были и знаете. Кирилл Романович… он спустил тень. Полностью, чтобы мы смогли пройти.

– Ну, пусть теперь ползёт к Марку.

– Его нет.

Николай с непониманием смотрит на стража, досадуя, что вместо внятных ответов Кирилла слушает какое-то невнятное бормотание.

– Повтори.

– Кирилла больше нет. Он не справился, тень поглотила его. Он… точнее, тело там.

Страж машет в сторону суеты около закрытой уже печати, там же Шорохов на корточках перед кем-то.

Чем-то.

Появляется жжение в запястье – все метки якоря тускнеют и опадают. Так уже было однажды, когда Кирилл разорвал заклинание после их возвращения.

Сейчас-то что? Слово «тело» не сразу вонзается в мозг.

А потом Николай срывается с места, бросив пальто на землю, и не слушая больше ни слова. Перед глазами какая-то мутная пелена с размазанной картинкой мира.

На его пути вырастает Шорохов, который вцепляется железной хваткой в плечи и держит так крепко, что Николай не может его легко сбросить.

– Не сейчас.

– Пусти!

– Дай Марку осмотреть его. Ладно? Просто дай Марку время.

Николай ждёт, наблюдая за действиями магов-лекарей, которые применяют весь свой арсенал, стараясь вернуть Кирилла. Внутри расползается ядовитая боль под отрывистые крики реаниматологов. Главное, не мешать, как бы ни хотелось сейчас рвануть ближе.

Просто дать время.

Сколько? Сколько минут может пропустить замершее сердце? Сколько времени маг может быть мёртв?

Ведь маги ничем не отличаются от людей – та же плоть и кости, красная кровь по венам. И та же смерть, холодная, стылая. Маги растворяются и тухнут, как и их магия. Фитильки.

Посеревший и уставший Марк отходит от своей команды к молчаливым стражам.

– Что с ним?

– Я не знаю.

– Точнее!

– Мы не можем запустить обратно его сердце. Все приборы летят. Магии я тоже не чувствую.

Но Марк всё ещё колеблется, словно не уверенный в точном диагнозе, и Николая эта медлительность сейчас выводит из себя куда больше, чем он думает.

– Марк! – рычит он, не сдерживая огонь, который вспыхивает во влажных полях. – Что с Кириллом?

– Возможно, тень поглотила его душу. Возможно, он ею укрыт, и она держит его в своей хватке. Я не знаю, правда. Мне нужно больше времени.

– У Кирилла его нет! Сколько он может быть… таким?

«Мёртвым».

– Я подключу его к приборам. У нас будет пара дней.

Николая шатает и ведёт.

Подходит наконец к каталке, на которой лежит Кирилл – сейчас совершенно безжизненный.

Зрелище жуткое.

Половина тела покрыта чёрной коркой, а в местах, где её нет, чернильные паутинки, похожие на облака взрывов под кожей. Но этого просто не может быть. Так не должно быть. Они справятся со всем…, но вместе.

Николай одну за другой снимает кожаные полуперчатки и прощупывает пульс на запястье. Рука, которая уже до плеча покрыта чёрной коркой, ещё тёплая, но мерной пульсации нет. Сейчас косоворотка разорвана, и под кожей там и тут расползшиеся узоры тьмы.

А взгляд, словно в никуда, как ни посмотри – чуть в сторону. И полностью застывший.

Николай чувствует, как коченеют его собственные руки. Он видел смерть так много раз, даже собственное лицо. Но сейчас…

– Кирилл, – он зовёт тихо, но твёрдо. – Очнись.

– Коля, его больше нет. Скорее всего, – на плечо ложится твёрдая рука Шорохова. И это злит.

– Кирилл!

Ничего. И метки якоря такие же потухшие, как и у него.

В этот момент Николаю кажется, что внутри прорастают корни тьмы.

Червоточинка, принесенная из мира теней, как недуг или перезревший плод, сейчас брызнувший ядом в самое нутро и ещё бьющееся сердце. А вместе с тем – что-то затвердевает, как лава остывшего вулкана. Сухая, твёрдая, чёрная. В ней нет ничего – никаких чувств, эмоций, только темнота. Бездна.

– Вы всё-таки добились своего, правда? В этом была вся ваша задумка – или один, или другой? Ну, спустя два года удалось.

– Я уж точно не хотел этого сейчас. Ни в коем случае.

– Да? Что-то не верится.

Николай взмахом руки открывает печать, не заботясь о том, что там будет, и шагает, тут же закрыв её, чтобы никто не следовал за ним.

Он никогда ещё не чувствовал себя таким хладнокровно-спокойным.

Лаборатория вырастает мрачной грудой, стражи возникают рядом, докладывая, что всё тихо и спокойно, как внутри, так и снаружи. Дима ни слова не сказал…

Николай проскальзывает по ним взглядом так, словно те – просто пустое место, отчего-то издающее звуки. Хрустит по камням к клетке с Димой, который вроде как дремлет в углу, накрывшись пледом. Дверь открывается с неприятным скрежетом заржавевших петель и покосившегося замка, когда Николай заходит внутрь. Подворачивает рукава косоворотки, как если бы собирался возиться в земле.

– Просыпайся.

Дима ворочается и приоткрывает один мутный глаз, изможденный часами что в мире теней, что в клетке в доме кошмаров и стонов тех, кого здесь больше нет. Не успевает пробормотать «я ничего не скажу», как в него врезается пламя, опаляя одежду и лицо.

Крик боли вонзается в стены, а Николай просто смотрит, не испытывая никакого сочувствия или сострадания. Ему даже отчасти нравится.

– Ты расскажешь всё, что известно. Или я буду медленно сжигать тебя заживо. Без дыма, так что не задохнёшься. Ты когда-нибудь видел, как плавится кожа? Или лопаются глазные яблоки, вытекая и застывая на лице?

– Нет, не надо!

Дима пытается использовать всю магию, что у него есть, но сейчас она подавлена, не приспособленная под такое место, где даже кровь не красная, а ещё темнее.

Огонь лижет стопы и поднимается вверх по телу, воняет палёной шерстью от подожженного пледа, а Дима хотя бы пытается подняться, хватаясь руками за прутья клетки, и с шипением отдёргивает ладони – металл вмиг становится раскаленным.

Николай подходит ближе и достаёт кинжал, подставляя к груди, и вертит кончик ровно там, где за рёбрами бьётся сердце.

Однажды он думал, что ему придётся занести лезвие для того, кого в мыслях называл братом. Каждый чёртов раз, когда тень играла с душой и сознанием! А теперь Кирилла просто нет. Шансы слишком малы. Из-за теней, из-за дурных магов и экспериментов.

Из-за того, что сам Николай не смог помочь.

Всё просто разваливается.

Это разъедает изнутри.

Пламя вспыхивает вокруг Димы, не давая шевельнуться, а призванные небольшие тени кружат рядом, не давая шевельнуться. Кинжал вспарывает грудь, и кровь в момент пропитывает рубашку. Николай направляет теней вовнутрь, и те, под волей жёсткой магии стража копошатся под кожей, та идёт буграми, вспыхивает очагами боли.

Пламя на пальцах, и Дима до крови кусает губы, не сводя ненавистного взгляда с Николая. Тот ждёт, когда тот не выдержит и сорвётся в новый крик.

– Ты знаешь о магии крови. Как вернуть землю?

– Я ничего…

Николай с холодным любопытством думает, а насколько бы хватило Диму? Как долго он может выдержать эту пляску? Теней, подобно мелким серым мошкам, всё больше вокруг, и они облепляют всё тело, оставляя крохотные кровоточащие укусы.

– Как. вернуть. землю?

– Это н-невозмож-жно, н-нет. Е-если з-забрать в-в-сё, то н-никто не с-сможет её вернуть. Только забрать.

– На кого ты работаешь на самом деле? На Олега?

– Н-н-не…

Николай, не задумываясь, режет ниже по груди. А потом пускает огонь в рану Димы, и тот орёт так, что закладывает уши.

– Тебя никто не услышит здесь. И никто не придёт на помощь. Как и всем тем, кого ты здесь мучил – да неважно, ты, твой отец или ещё кто-то. Но я прекращу, если ты расскажешь.

– Ол-л-ег х-хотел м-м-милинов-стражей, – Дима заикается и хрипит, – и мир духов. Б-б-больше м-магии, з-знаний. Ун-н-ичтожить С-с-службу. Т-т-тебя и Игоря. Эт-т-то… его… эксперименты…