Текст книги "Туман и гроза (СИ)"

Автор книги: Lacysky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

– Вы хотите получить контроль над стражами?

– Я хочу безопасности для всех прочих. А то, что я вижу, – весьма далеко от неё. Вот вы вчера напугали Соню…

– Это была самозащита – она хотела насильно проникнуть в голову моей студентки.

Яков молчит некоторое время, попыхивая трубкой, а потом распахивает дверцу машины, тяжело выбираясь наружу. Тлеющий огонёк высвечивает из-под полей фетровой шляпы обветренное лицо с морщинками в уголках глаз и чёрную густую бороду.

– Вы сами опасны, – он тычет трубкой в напрягшегося Кирилла. – Судите сами. Николай обвиняется в пытках и использовании магии мира теней, прорывы участились, тени бушуют в Академии. А у вас самого неконтролируемая тень.

– Мы ведём расследование своими методами. Вы разбираетесь в тенях? Тогда не лезьте.

Яков задумчиво смотрит на Кирилла, возвращая трубку на законное место между усами и бородой. Неприятно веет холодом – как от сухого льда, стоит к нему поднести ладонь.

– Значит, о методах. Вы забываете, что официально все маги подчиняются Управлению. Сколько семей у сухри? Сколько из них работают у нас – или в Академии?

– Вы говорите загадками.

– Я могу объявить стражей вне закона. Но это глупо, правда? Никто не спорит, что сражаться вы умеете. А вот, скажем… сократить некоторое число сотрудников, объявить ограничения по использованию магии. Провести аресты – для профилактики. В конце концов, я могу отменить договоры со Службой – посмотрим, как вы объясните сотрудникам невыплаты.

– Вы добьётесь только бунтов и столкновений.

– Или порядка. Как было сказано однажды, славься наша свобода, в рамках которой послушен народ.

Едва теплившийся огонь от ярости начинает скапливаться пламенем в и так подпаленных ладонях. Мало милинам того, что Управление и Бюро по сути в их руках, мало того, что в Академию с таким трудом стоило пробиться просто для чтения лекций. Теперь им нужна Служба! Яков добавляет:

– Кстати, мы уже обсудили с Леонидом Малди ваше отстранение как преподавателя. С вас всё началось – и привело к смерти студентов.

По рукам Кирилла проходит всполох огня, едва заметный, но с каким-то опасным блеском. Чем-то тёмным.

Яков с ленивой усмешкой посылает на него волну воды, окатывая с головы до ног.

– Не стоит сопротивляться. Война не нужна никому из нас, просто в отличие от стражей я защищаю магический мир – пусть даже от вас самих…

И Кирилла сносит. Яков едва успевает договорить, когда его откидывает в сторону мощью сорвавшейся тени. Тень обхватывает его по рукам и ногам, вжимает в стену дома. Внутри Кирилла горькое отчаяние пополам со злостью. Огня нет – но есть вся мощь сытой тени.

Она расцарапывает кожу шеи Якова до крови – но не смертельно.

Кирилл подходит медленно, шаг за шагом, расточая беспощадную расправу.

– Что в ваших отчётах говорится о количестве погибших, а?

Тень стискивает рёбра Якова, заставляя судорожно вдыхать воздух. Хлопают дверцы машины, и воздушная и водная магия милинов пытается прорваться сквозь полог клубящегося мрака вокруг Кирилла. Но тот просто ведёт плечами – и витки тени слизывают её.

– Что вы знаете о войне? Мы с ней живём каждый день.

Яков дёргается, прижатый густой мглой к стене, чуть приподнятый над землёй. Тень отдаёт Кириллу в голову – он всё делает правильно. Она утягивает его в свой мрак, где нет правил и пощады, только застилающее сознание отчаяние.

По венам пробегает огонь – тёмный, совсем другой. Тот, что сжигает не плоть, а души.

Кирилл вытягивает руку, с кончиков пальцев срываются тяжёлые сгустки пламени – не его, а отголоски тени.

Перед глазами имена стражей, которые погибли за всё его время в Службе.

Горящий дом родителей и метущиеся тени вокруг изломанных тел.

Николай, трясущийся в лихорадке.

Мёртвые глаза Хлои Монтейн.

Кирилл повелевает тени заползти под кожу Якова, пробежаться чернотой по венам.

Если они хотят войну, то он станет самим адом для них.

Яков бьётся в железной и мёртвой хватки тени, его лицо корчится в муках боли. Кирилл лишь усмехается – с этой болью он живёт уже два года.

Кирилл подходит к Якову, вынимая из ножен кинжал. Острый кончик утыкается в вену на шее. Кирилл соскальзывает им ниже и резко вспарывает рубашку на груди.

– Порой освобождение – это смерть. Вы не согласны?

– Ты.чёртов.ублюдок… – Яков хрипит, его руки суетятся, но тень прижимает их к стене.

Кирилл усмехается.

– Вы не такими считаете всех стражей?

Кирилл медленными движениями режет кожу на груди Якова – в тех же местах, куда входила в него тень.

Крик боли вспарывает ночь. Тёмная кровь течёт по груди, впитывается в светлую ткань рубашки.

– Считайте это предупреждением – не лезьте в Службу.

Яков резко падает вниз, отпущенный тенью, призванной Кириллом.

Она втекает медленно и неохотно обратно, и мгла вокруг рассеивается.

Кирилл едва удерживается на ногах, но при следующем шаге падает на колено, заходясь в судорожном кашле. Его тошнит, спазмы сжимают внутренности. Вокруг гул голосов, всплески стихий, острые всполохи.

Мир качается и падает тьмой.

========== -14– ==========

Комментарий к -14-

Музыка на начало главы: https://music.yandex.ru/album/217940/track/2200874

Тринадцать лет назад

Кирилл заходит к маме в оранжерею. Влажный воздух, вьющиеся лианы по квадратикам окон и косой крыше. Смотрит, как Изабель в рабочем комбинезоне и тканевых перчатках окучивает какой-то кустик со всей своей любовью к земле и новой жизни. Хмуро спрашивает, вертя в руках не зажженную сигарету:

– Почему отец против того, чтобы я стал стражем?

– Он боится за тебя, – объясняет мама, не прерывая своего занятия. – Думаешь, у него такая же безопасная работа, как мои цветы?

– У тебя ядовитый плющ в оранжерее.

– А он вчера ездил устранять последствия весенних ритуалов. Половина деревни в руинах, сами камни дымились. И магия трещала в воздухе, готовая в любой момент вспыхнуть. Каково ему думать, что в мире теней всё куда страшнее, и отпустить тебя туда?

Кирилл задумчиво катает по ладоням яркое пламя, чуточку щекотное и ласковое. Пока оно под его контролем, но в любой момент может сорваться неудержимой жаркой пляской.

– Но я не знаю, что делать с моим огнём. Никто не знает! Он просто… срывается и сжигает всё вокруг.

– Кому дано многое, с того и спрос большой, – мягко говорит Изабель. – Возможно, ты нужен в мире теней, как бы больно ни было нам с отцом.

– Я стану стражем, – упрямо заявляет Кирилл. – Может, и правда будет хоть какая-то польза.

– Конечно. А теперь убери подальше свои крепкие табачные изделия и помоги мне с этими саженцами.

***

Кирилл мёрзнет. Даже под двумя пледами в тёмную клетку и в толстом шерстяном свитере из Сашиных запасов. Он ненавидит эти ощущения. И не только из-за долгих часов в камере без магии, но и из-за отца, который пробивал его пылающий огонь своим холодным льдом, стоило им не сойтись во мнении.

А ещё он чувствует, что не справился. Когда-то он верил, что все его проблемы в сильной магии огня, которую не может сдержать.

С тенью куда хуже. Расшатанные эмоции и усталость слишком сильно ослабили контроль над ней и позволили ей играть по своим правилам. А она жаждала крови, боли и тёмной магии.

Кирилл едва помнит, как пришёл в себя уже дома у Сюзанны. С диким ознобом, опустошенный и совершенно ошарашенный, он даже не сразу понял, где находится.

В голове смазанные пятна воспоминаний, ломота во всём теле и начинающаяся лихорадка. Едва передвигая ногами, добрёл до полутёмной кухни с тихими голосами, где кружком за круглым столом сидели Николай, Сюзанна и сёстры Кристрен. Девочки почти тут же испарились, оставив их наедине с хвойно-пряным чаем.

И теперь он сидит над третьей горячей кружкой, с досадой слушая спокойный рассказ Николая о своих ночных грехах.

– Прости, – Кирилл плотнее кутается в тяжёлое одеяло. – Ни черта не помню. Только слова Якова…

– Чем он так тебя достал?

Теперь его очередь рассказывать. Чувство вины жжёт изнутри: он подставил под удар своих же и во всей красе доказал, как прав Яков в своих убеждениях против стражей. И хуже всего то, что разбираться придётся Николаю.

Всё вкривь и вкось. Кирилл слишком увяз в своей тени, которая день за днём уже два года разъедает изнутри. Однажды Саша сказал ему, что он может остаться один. Возможно, так будет лучше для всех.

Николай выглядит измотанным и уставшим, но рядом, как и всегда. Якорем не становится случайный страж. И Кирилл благодарен за это, ведь себя он считает давно потерянным в тех глубоких тенях, где сохли губы, текла кровь и врезались под кожу мелкие камни.

– Кирилл, – спокойный голос Николая заставляет вынырнуть из тяжёлых мыслей. – Я тебя не виню в том, что ты сделал с Яковом. Просто давай дипломатию ты оставишь мне, ладно? Но это было эффектно!

Странно видеть едва заметную улыбку у того, кого считают непробиваемой скалой. Впрочем, Кирилл видел её куда чаще остальных. После медленных размышлений он уточняет:

– Скорее, чертовски погано.

– Не утрируй. По крайней мере, мы знаем, что ждать от Якова теперь. Но всё завтра. Иди спать. И чтобы в Службе я тебя не видел!

Кирилл не спорит. Только прихватывает с дивана на кухне ещё один плед, мечтая залезть сейчас в самые горячие угли или огромный костёр.

Под тусклым светом ночника над кроватью Кристина читает книгу. Футболка с нарисованным красками драконом ей явно велика, как и короткие шорты, а глаза едва не слипаются. Но она всё ещё здесь к его искреннему удивлению. Вскидывает голову на скрип кровати и вынимает из уха зелёный наушник.

– Ты весь дрожишь, – ещё одно одеяло накидывается поверх двух пледов. Но куда теплее осторожное объятие Кристины со спины.

– Бывают такие времена, когда мёрзнут даже маги огня.

– Я бы отдала тебе сейчас весь свой огонь, если бы знала, как.

– Уже достаточно того, что ты рядом.

Она отстраняется и заглядывает ему в лицо с какой-то тревогой и заботой. Кончики пальцев проходят по залатанной рассеченной брови вниз к шее, по свитеру до его ледяных ладоней в ожогах. Замирают.

Медленно и осторожно она вызывает крохотные искры – для него. Они тут же тухнут под неумелым обращением или её текучей прохладной магией милина. Наклоняясь вперёд так, что он видит в глубине зрачков ясные блики воды, Кристина шепчет как тайну для него одного:

– Тогда в ночи я испугалась. Испугалась, что ты не вернёшься из того мрака тени, что была вокруг тебя.

– Этот мрак во мне. Засел в самих костях и крови.

– Возможно, ты просто слишком свыкся с этой мыслью. Но ярче свет только во тьме.

Она нежно целует его и прижимается всем своим теплом тела, закутывая их обоих с ног до головы во все пледы и одеяла. Кирилл всё ещё дрожит в ознобе. Но ему кажется, что внутри шевельнулся крохотный уголёк уютного костерка в лесу.

Он не замечает, как засыпает.

***

Два года назад

Под стук трости по деревянному полу кабинета Шорохов коротко передавал дела Николаю, застывшему в некотором оцепенении посреди тёмного кабинета.

– Николай, я принял решение назначить тебя исполняющим обязанности начальника Службы стражей.

Кажется, тогда его чуточку качнуло.

Он уже руководил действиями отдела стражей, координируя патрули и оперативников, ему дублировали все служебные записки на имя Шорохова, а директор Школы стражей согласовал практикантов именно с ним.

– Игорь Евгеньевич, это честь для меня…

– Честь! – Шорохов фыркнул и немного неловко уселся на жёсткий стул, вытягивая поврежденную ногу. – Прекрати нести чушь. Я же вижу, что ты изо всех сил сдерживаешься, чтобы не послать меня в самые глубокие тени.

– Не стал бы этого делать. Я был там.

– Тоже мне достижение! Ну ладно. Принимай Службу – и нечего тут думать.

– Есть куда опытнее стражи…

– Да что ты? И кого ты порекомендуешь вместо себя? Ивана, который погряз в семье и детях? Или Никиту, возомнившего, что из стражей надо сделать культ? Николай, запомни. Служба – это зверь с когтями и огнём, и ей нужен сильный поводырь. А в тебе есть все задатки для этого – я натаскивал вас с Кириллом не просто так.

– Почему не Кирилл?

– Слишком порывист и неуправляем. Да и тень может вырваться из-под контроля в любой момент. Ты же почти его личный страж, ха!

– Почему вы отдаёте мне Службу?

– У меня возникли некоторые дела, которым я вынужден уделить больше времени, чем Службе. Но учти – я всё ещё фактический начальник и буду приглядывать.

Шорохов никогда не отступал от принятых решений. Николай с непривычной для себя растерянностью смотрел на то, как его учитель выходит, прихрамывая, из Службы. Никаких прощаний – только утром все сотрудники с удивлением обнаружат смену руководства.

Дела у него! А у Николая теперь целая сеть стражей по всей России со штаб-квартирой в Москве. И он не имел ни малейшего представления, что ему делать.

***

Николай сидит за дальним столиком в кафе напротив Службы и чувствует себя совершенно разбитым. Между ним и работой тёмные воды реки и мост выгнутой аркой, горький отвар в чёрной керамической кружке и утренний «Летучий вестник». За окном ещё темно, и в вырезанных глазницах оранжевых тыкв на подоконниках поблёскивает пламя свечей. В кафе только закутанная в шаль женщина и парень в толстовке с накинутым на голову капюшоном.

Тёмные отражения бывают у всего, тем более, у человеческих душ. Но для теней всегда нужен свет с противоположной стороны. Николай знает – Кирилл никогда не хотел стать таким, как прошлой ночью под воздействием засевшей под кожей твари.

Николай рванулся бы вперёд без раздумий, будь он не так выжат после битвы в мире теней и лихорадки последних двух дней. Но полог тени вокруг Кирилла был таким плотным, что любая магия скатывалась, как струи дождя по плащу.

Дальше полная сумятица, яростные требования Сони отдать Кирилла Управлению, тут же сомкнутые ряды стражей и внезапно хлынувший ливень: наверняка отдача от магии милинов.

Из тихой и гостеприимной квартиры Сюзанны Николай ушёл, пока все ещё спали, уставшие и замученные после долгой ночи. Лиза едва шевельнулась, когда вместо своего тепла он оставил груду одеяла, но и только.

Над головой покачиваются пучки трав, расточая немного пыльный и сухой запах.

Николай в задумчивости помешивает изящной ложечкой отвар, похожий на болотную жижу, а вместе с ним и хмурые мысли. И не только из-за жутковатого интервью с Анной на первой странице «Вестника», «жертвой нападения и пыток стражей».

В нём по-прежнему едва отдаётся магия земли.

Сухри учатся через неё взращивать маленькие хрупкие зёрнышки в недрах тёмной и влажной почвы. Под умелыми заклинаниями на руках распускаются нежные цветы, крохотные сочные листочки, а в воздухе тянет луговыми летними травами.

Стражей учат иному.

Крошить, взметать ураганы, создавать не жизнь – царапающие камни, щиты, пыльные облака, а землю исчерчивать рунами, изгоняющими теней.

Сухри потом исцеляют почву, которую попрали тени – или стражи, применяя тяжёлые заклинания против них.

У Николая всегда была сильна земля. Та часть, которая про глубокие недра и подземные пещеры с душным воздухом. Проросший мох на влажных камнях. Земляная буря и комья взрытой земли. Выжженная почва, которая никогда не даст прорасти крохотным семенам, а им так нужна забота и любовь.

Кажется, он уже забыл, что это такое. Его сердце испещрено трещинами и шрамами, куда болезненнее тех, что сейчас скрыты под бинтами.

– Может, завтрак?

Звонко стукнула ложка о чёрную керамику кружки. Николай поднимает тяжёлый взгляд на молодую официантку в фирменном фартучке сливового цвета. Она смущается и смотрит чуть вбок. Николай готов поспорить, что спрятанные в переднем кармашке руки чуть подрагивают.

Слухи расходятся слишком быстро.

И тут же что-то щёлкает внутри – вряд ли она старше Киры, когда та пропала в тенях. Его сестре тогда было двадцать один.

– Нет, спасибо.

– У нас появилось осеннее меню…

– Так уже октябрь.

– Под Хэллоуин, – робко уточняет официантка и отступает на полшага. – Извините, Николай Андреевич.

Он с некоторой тоской провожает её взглядом. Раньше здесь его называли просто Николаем, подавали на троих с Кириллом и Сашей крепкий кофе с густыми сливками и даже разрешали партию в покер по вечерам, когда они ждали своей очереди в патруль. Теперь Кирилл каждый день борется с тварью внутри себя, Саша так и не найден, а все стражи на грани войны с милинами.

Два года в должности, которую ему однажды плюнул Шорохов вместе с приказом от своего имени, изменили многое.

Отец мог бы им гордиться. Если бы ему было хоть какое-то дело до сына после того, как он решил уединиться в Сибири на лоне природы. Мол, с их магией надо возвращаться к натуральному хозяйству и избушкам с печками. Мать со всей своей твёрдостью отказалась.

Кире было пятнадцать, Николаю девять. И у них ещё было шесть лет впереди.

Густой тёмно-коричневый осадок отвара застывает на дне кружки. Последний противный глоток – и пора начинать день.

***

Служба никогда не спит.

Из прозрачных дверей-вертушек в тёмное осеннее утро, наполненное сырой моросью, выскальзывают стражи, бесшумные, уставшие, некоторые уже без формы. Им навстречу торопятся первые ранние сотрудники, на ходу пожимая руки и получая в ответ пожелания спокойной службы.

Ночная смена сдаёт пост.

Николай с некоторым любопытством замирает в полумраке коридора по дороге к своему кабинету, прислушиваясь к разговорам стражей в их офисе. Ему важно знать, что сейчас в головах его подчиненных.

– Это возмутительно! Какие пытки? Мы что, монстры? – негодующий мужской голос.

– Больше, чем ты думаешь, – тихо отвечает женский. Мелькает в глубине офиса красная чёлка – а, значит, это Яна, которая сейчас возглавляет практику стражей.

– Да с чего бы? Кажется, все эти умники зарвались!

– Нам приходилось творить многое. Порой тени врывались в человека. И мы убивали.

– Да ладно, Ард же смог побороть тень!

– Кирилл Романович – страж с многолетним опытом, – точно, Яна. Только у неё хватает терпения так разговаривать с каждым. – К тому же, у него сильная магия огня, без которой тень ему не сдержать. В других случаях… представь себе, каково родителям слушать, что его сына убили из-за того, что его душу забрала тень?

– Но стражи ни при чём!

– Объясни это убитым горем родственникам. Однажды мы уничтожили тень ритуальным кругом и соединением сил нескольких стражей. Шторм по всей Москве, ударная волна и пожар в лесопарке – даже щиты не выдержали.

Николай отступает в коридор, оставляя за спиной взбудораженные споры, которые пошли на второй круг.

В его кабинете пахнет молотыми зёрнами кофе и сладковатыми женскими духами. Варя уже ждёт его за столом со своим чёрным планером формата А4 и едва укоризненным взглядом. Сегодня в ней всё по высшему разряду: высокие каблуки, узкая тёмно-синяя юбка и рубашка в тонкую серую полоску.

– Доброе утро, Николай Андреевич.

– Варя, подготовь звонок в Управление напрямую Соне.

– Времени семь утра, вы уверены, что это достаточно вежливо?

– Да. И назначь общее собрание всех отделов на десять.

– Хорошо. Вам Аманда уже звонила, – Варя едва ли не с улыбкой уже торопится к выходу под мерный стук каблуков по лакированному дубовому паркету. В её мире снова всё на месте – Николай в кресле начальника Службы. Больше никакого хаоса.

Ему только остаётся гадать, как она всегда точно знает, во сколько он будет в офисе. Однажды он даже рискнул спросить. С загадочной улыбкой Варя ответила, что всегда следит за ним краешком глаза.

Николай застывает в своём любимом промятом кресле в раздумьях, вертя в руках остро заточенный карандаш.

Он думает о том, на кой-чёрт Якову понадобилась Служба. В дела Управления или милинов стражи не лезут. И единственное, что может привлекать его до такой степени, – тайны мира теней, о которых никто ничего не знает.

Стражи были сыты по горло тем, как к ним относилось Управление долгое время. И когда в середине двадцатого века удалось организовать Службу, они ушли в себя. Возможно, слишком сильно. А Шорохов поддерживал этот имидж закрытого сообщества все свои годы начальником.

И многие горячие головы считают, что в мире теней скрыты возможности к иной магии.

Стражи умеют прятаться в тенях, использовать точки прорывов как быстрые переходы от места к месту, создавать из лёгких теней любые формы. Мир теней – это хаос, которым они учатся управлять. Опасный и дикий, и у него своя отдача.

Но есть те, кто считает, что стражи не хотят делиться такими знаниями.

Возможно, Яков хочет не Службу, а её тайны.

Впрочем, неважно. Он не получит ни то, ни другое – иначе погибнут слишком многие под его необдуманными приказами о познании и изучении мира теней.

Мягкие клавиши стационарного телефона негромко пищат, когда он набирает номер Аманды.

– Николя! Куда ты пропал? – голос, как всегда, бодрый.

Он сухо и быстро рассказывает свою историю про печать, убитого лекаря и долгое хождение по заброшенному дому.

– Но это же получается, что кто-то под твоей личиной…

– Именно. Где угодно и что угодно сейчас может творить. В Службе он не появлялся. В Бюро меня не было?

Вопрос звучит на грани бреда.

– Мне не докладывали, но я уточню.

– Хорошо. Я пришлю к тебе стражей, пусть посмотрят на печать, если от неё ещё что-то осталось. И Аманда… ты знаешь, что твой секретарь владеет магией крови?

Молчание между ними даже по телефону ощущается вмиг замёрзшей в лёд водой.

– С каких пор ты лезешь в личные дела моих сотрудников?

– Аманда, – как можно ровнее произносит Николай, бросая короткий взгляд на упавшее красное оповещение на смартфоне об открытой печати где-то на окраине. Утро началось как обычно. – Я ни в чем тебя не обвиняю…

– Неважно, Николай. Но ты нарушаешь границы и лезешь не туда, куда стоит. Диме я верю.

– Как милину, да? Но ты не ответила на вопрос.

– Нет, я не знала.

– Я вынужден просить разрешения переговорить с ним. Приеду сам – и только в твоём присутствии.

Аманда с некоторой безнадёжностью вздыхает в трубку и явно с неохотой соглашается. Николай быстро заканчивает разговор и долго сидит в тишине и полумраке кабинета, собирая себя в единое целое. В монолит. Потому что для следующего шага ему понадобится вся его воля и выдержка.

***

Стражи возмущены.

Просторный и светлый конференц-зал битком. По огромным панорамным окнам с видом на набережную Москвы стекают струйки дождя. Стражи сидят на подоконниках, прямо на полу с серым ковровым покрытием и на низких стульях, в беспорядке расставленных по всей комнате. Магия пряно и терпко покалывает в воздухе.

Здесь сотрудники из всех отделов в единой форме рубашек и брюк с нахлёстом ткани на ткань, только отличаются цвета.

На удивление ярче всего выделяются чёрными косоворотками сами стражи. Многие предпочитают добавлять к косым линиям формы плотные кожаные митенки для защиты рук, разного вида портупею с ножнами для узких кинжалов и защитные вставки по всей одежде.

У печатников тёмно-синие косоворотки, горячие споры и зарисовки схем заклинаний, начерченные на прозрачной доске для записей. Разноцветные маркеры скользят по стеклу сами по себе с мягким скрипом.

Шум стоит на весь верхний этаж, как и дух любопытства и табачного дыма от вейпов и крепких сигарет.

Кто-то из стражей выходит из комнаты, вызванный срочно в помощь к патрулям, кидая «держите меня в курсе в чатике!». Опоздавшие влетают на всех парах, выглядывают знакомых и торопятся занять хотя бы место на широком подоконнике.

– Со статистикой не поспоришь! Согласно последним данным количество прорывов никак не связано с погромами или разрушениями. В семи случаях из десяти…

– Ой, да какое дело Управлению? Им нужна Служба, вот и всё.

– Да нафига? Тоже с тенями будут бороться?

– Ха, пусть хоть немного пороху понюхают! Тоже мне, чистоплюи.

– Вы слышали, что Управление выпустило новый указ о вынужденном сокращении сотрудников?

– Брешут. Не пойдут они на такое.

– Зато уже в двух регионах отменили контракты со Службой.

Возмущение идёт на второй круг.

Все разговоры смолкают, стоит в конференц-зал быстрым и уверенным шагом войти Николаю с тонкой папкой в руках с основными заметками по последним событиям.

Никто не знает, как он только что в своём кабинете разбавлял горькое обезболивающее с одним из своих эликсиров.

Никто не знает, что сейчас все его реакции и чувства обострены до предела, а взгляд выхватывает любую мелочь.

Откат будет потом. Остаётся лишь надеяться, что действия хватит для совещания и поездки в Управление.

Электрический свет круглых ламп под потолком слишком больно бьёт в глаза, но это ничего. Николай усаживается за широкий стол, и голоса стихают один за другим. Чьё-то покашливание кажется почти кощунственным.

– Сводки статистики за последние полгода мне на почту, – его голос тихий и шелестящий, как ссыпающийся на шифер песок.

Пара человек быстро протискивается к выходу в опустевший сейчас офис.

– Отчёт по поискам Александра Лейфа.

Вперёд выдвигается крупный и высокий начальник отдела печатников с басовитым голосом, у которого для своих всегда за пазухой фляжка со странным пойлом, а в голове все возможные сочетания схем печатей.

– В том доме открывали печать глубже в мир. Мы отследили, куда – в лес теней. Следопыты уже взялись за дело, но сами знаете, какие там тропы и какие создания встречаются.

– Что по печати?

– А вот это уже интереснее. Печать закрывали из мира теней, но как-то странно…

– Что значит – странно? – холодно уточняет Николай, не сводя взгляда с начальника печатников. – Давай без загадок, их и так хватает.

Тот равнодушно пожимает плечами, пока окружающие его коллеги немного отодвигаются подальше. На всякий случай.

– Знаете, будто недоучка этим занимался. Да и схемы странные. Стихии со смесью теневой магии, словно их скрыть хотели – так сразу печать и не найдёшь. Но сделано топорно! – он хлопает большим кулаком по ладони. – Я бы таким недоучкам…

– Какие стихии? Огонь и земля сухри?

Кажется, он переборщил с эликсирами. Его начинает мутить и вести, но Николай знает, что так бывает только в первые полчаса-час. Как раз до Управления отпустит.

– Так нет! Вода милинов.

По конференц-залу проходит нестройный шёпот. Немногочисленные милины среди стражей неловко косятся на своих коллег, ожидая обвинений. Служба – одно из немногих мест, где ко всем одинаковое отношение, главное, – умения и знания. Но для многих всё равно непривычно.

Николай мерно стучит чёрным карандашом по столу, складывая всё воедино как паззл из тысячи осколков, каждому из которых будто нет места.

Печати в Академии тоже были вскрыты вряд ли просто так.

Милины-недоучки с возможностью закрывать печати и эксперименты с магией крови, о которой известно так мало.

Подстава стражей – или его и Кирилла. Ловушка для Саши или ещё для кого-то.

Смесь не только стихий, но и теневая магия в крови. Странные эксперименты над Анной, о которых она едва внятно может вспомнить – только помнит лицо своего мучителя.

Николай вскидывает голову, зная, что сейчас он похож на зверя, почуявшего след. Под его мысленным позволением по рукам проходит горячий и яркий всполох пламени. Непривычно и колко.

– Поднимите все данные по милинам, которые когда-либо проходили обучение в Школе стражей и не поступили потом на работу в Службу.

– За какой период? – уточняет из дальнего ряда тоненький голосок сотрудницы отдела по сбору статистики и информации.

– Тринадцать лет назад плюс-минус два года. Пока начнём с этого.

– Николай Андреевич, а что теперь с Управлением? – звонко доносится из середины комнаты, и над всеми остальными возвышается высокий и худой, как жердь, страж.

Если Кирилл уважает форму стражей, но носит её со всей присущей ему небрежностью, то Никита зачастую пренебрегает ею в угоду художественно рваных футболок, раскрашенных в дикие цвета рубашек, подвернутых джинсов и кед всех оттенков радуги.

Это не мешает быть ему хорошим стражем, но Николая его манера одеваться до чёртиков раздражает. А ещё Никита один из тех, кто взывает наподдать милинам в целом и Управлению в частности. Стычки с милинами для него норма.

Николай однажды уже объяснил ему, как тот не прав.

После месячной командировки в дальний регион России в разгар лета и отпусков Никита вернулся злой, искусанный комарами, сгоревший на солнце, но немного поумеривший пыл. Хватило его ненадолго.

– А что с Управлением? – обманчиво спокойно уточняет Николай.

– Я вот что предлагаю – давайте денёчек не выезжать на прорывы. Или постоим в сторонке, посмотрим, как милины тушат пожар, – короткий смешок и быстрый взгляд по рядам недоуменных коллег. Но Николай видит и других – тех, кто согласно и горячо кивает, тех, в чьих взглядах блеск азарта и некоторая доля торжества.

Служба – огонь и когти, и ей нужен свой поводырь.

Мягко шелестят ножки стула по ковру. Магия наполняет воздух тёмным дымом, удушливым и едким.

Взмах рукой – и с пальцев слетают огненные брызги прямо в удивленного Никиту. Слишком быстро и метко от тягучего и жаркого, как магма, эликсира в крови.

Николай делает шаг вперёд между тесными рядами стульев.

– Ещё хоть слово – и трое суток ареста тебе обеспечены.

Не Никиту Шорохов гонял до седьмого пота по миру теней, вымеряя испытание за испытанием. Не Никиту гнали в камеру без силы за любой проступок или нарушение правил. Шорохов мог быть не прав во многом, но стражи – это воины, по крайней мере, те, кто выжигает себя в битвах с тенями.

Николай слишком сильно впитал его уроки. Вот только мера у всего своя.

Он опускает сжатую в кулак руку и медленно обводит притихших коллег. Конечно, реши они все выступить против него, никаких шансов. Вот только многие знают, что он не просто так осаждает Никиту.

– Никаких провокаций или мятежей. Пусть Управление использует свои методы, но от теней могут страдать ваши же семьи. Может, вы ещё предложите отозвать стражей из Академии? Или действительно вскрыть печати все разом?

В ответ лишь натянутое молчание – с Николаем не спорят, это наука была освоена в первые месяцы его руководства. Никита растерянно падает обратно на стул, хмурый и подавленный.

– Николай Андреевич, а что за история с Бюро? Можно немного подробнее? Мы правда рады, что вы вернулись, но что было-то?

– И про Анну! Что за бред пишут в «Вестнике»?

Вопросы гудят и множатся.

Николай при всех своих способностях дипломатии ненавидит такие конференции с излишним любопытством. У них работы непочатый край! Но ответы нужны не столько им, сколько всем магам. Слухи тоже могут быть разными, а не только статьями в «Вестнике».

– Так, сначала задачи. В Академии появилась зацепка, и туда нужна группа стражей с кем-то, кто умеет вести допросы.

– Я съезжу, – подрывается один из печатников. – Заодно гляну ещё раз на печати Академии.

– Хорошо. Ищите Сашу. Считайте это моей личной просьбой. Никита! Да, я к тебе обращаюсь – ты лично отвечаешь в ближайшие дни за прорывы.