Текст книги "Туман и гроза (СИ)"
Автор книги: Lacysky
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)
Никаких доказательств, а на его стороне наверняка Яков с отрядами боевых милинов.
Тонкая грань перемирия и дипломатии. Николай отлично понимает, что война или боевое взаимодействие сейчас сделают только хуже. Факты, как можно больше фактов.
Николаю кажется, что он рассыпается и крошится на мелкую пыль, и от него ничего не останется. Он сам станет костяной пылью, развеянной по ветру, и растворится в нём навсегда.
Внезапная мысль осеняет, пробивает почти электрическим током до того, что он хватается за стол и едва не проливает кофе на коричневые брюки. Кирилл с удивлением смотрит на него и отодвигает подальше документы.
– Эй, что с тобой?
– Дурные мысли. Кирилл, а как твоя мама справляется с отсутствием магии? У неё ведь отняли весь огонь?
– О, с чего вдруг такой вопрос? Да, был длительный восстановительный период, но огонь так и не вернулся, только земля. Но хотя бы не всё сразу, иначе это смерть. От избытка магии можно сгореть или утонуть, задохнуться, наверное. Не знаю, как у милинов. Но если отнять всё…
– То смерть.
– Да. Так почему ты спросил?
У Кирилла пальто нараспашку, как и воротник рубашки, по пальцам порой еле заметно проскальзывают искорки, а за плечами словно клубится серый сумрак осеннего утра. Огонь и тень, неизменные. Он уже не мёрзнет после похода в тени. Может быть, не та мощь, как прежде, но не только земля. Гармония двух стихий.
Николай передвигает сахарницу, ставит её на место на деревянную подставку, поправляет торчащие вверх пакетики с зубочистками.
– Просто стало интересно, учитывая всё, что творится вокруг с магией крови и нашими стихиями.
– Ну, ты всегда можешь ей позвонить. Она и так жалуется, что мы почти не приезжаем. А ты знаешь, как она к тебе относится ещё со Школы.
– Так вроде твой отец собирался приехать в составе Комиссии, но его не было на встрече Бюро, Аманда мне шепнула.
Кирилл вместо ответа пожимает плечами и, затянув папку резинками, одним махом допивает кофе.
Всё, что касается его отца, болезненно и немного странно. Но что отец, что сын предпочитали не видеться лишний раз. Часто их встречи заканчивались бурями в прямом смысле этого слова. И страдала от этого, в первую очередь, Изабель Ард, которая одинаково любила обоих.
– Не знаю, мне он не рассказывал. Поехали в Службу?
– Да. Я хочу поговорить с главой печатников.
Николаю не даёт покоя странное спокойствие в городе и окрестностях. Словно сами тени затаились в своих сероватых и пыльных просторах, не торопясь снова к магам и их силе, не мечтая попрать пару горячих жизней.
В Службе непривычно пусто и тихо – многие на усиленных патрулях города, другие на прогулках по миру теней рядом с печатями. Расставляют ловушки и ищут новые прорывы. Правда, возможно, все просто сбежали подальше от Шорохова, прикрываясь какими-нибудь инструкциями и правилами, выученными на зубок за все два года Николая как начальника Службы.
Но, кажется, благодаря усилиям Вари с группой энтузиастов, у которых просто не было выбора, даже в Службу прокрался кусочек яркой осени. На светлых диванах теперь жёлтые и оранжевые пледы, на стойке информации корзинки с декоративными тыквами и несколько свечей.
Они с Кириллом ждут главу печатников в одной из переговорных. Здесь нет окон, а вместо яркого электрического света приглушенный огонь в стеклянных плафонах по стенам.
Переговорная исключительно для магии в конце первого этажа, дальше от открытых офисов и кабинетов глав отделов. И только Николай знает, что Яна с парой стражей стерегут за стенкой.
Глава печатников неторопливо входит в кабинет. Высокий, широкоплечий, знавший Службу ещё во времена запустения, а потом становления, как самостоятельной организации, он даже старше Шорохова и когда-то был знаком с его предшественником. Он из тех, кто никогда не уходит на пенсию, предпочитая хотя бы пассивно присутствовать в офисе. Но его ценность в знаниях печатей, в сложных схемах и рисунках, что стражи вычерчивают пальцами с огненными или землистыми всполохами.
По-своему опасен, как хранитель многих знаний.
Кирилл сидит рядом, не скрывая своей тени, распахнутой чёрным полотном сзади. Колыхание мёртвых вод рек другого мира.
Простой деревянный стул неприятно скрипит, когда на него грузно опускается печатник и достаёт замусоленную бумажку и мешочек с табаком для самокрутки.
– Николай Андреевич, хотели видеть?
– Да. Я жду новостей о причинах разрыва печатей во всём городе.
– Ну, тут ведь как… их чётко вскрывали с изнанки. Щёлкали, как скорлупки орешков, одну за другой.
– В каждом районе, так ведь?
– Кажется, да. Надо бы заглянуть в карты и графики, память уже не та.
– Кажется.
В звенящей тишине между ними медленно распускается магия каждого, кроме Кирилла. Едва уловимыми вибрациями и касаниями. Песчинки огненных искр против завитков дыма печатника. Он вскидывает в удивлении брови – не земля. Маленькое преимущество. Николай подаётся вперёд, чувствуя внутри злость.
– Я узнавал. Два или три района остались не затронутыми. Удивительное совпадение – в одном из них дом твоей семьи. И одна из общих магических школ сына.
– Примечательно, не спорю. А мне вот известно, что ещё в Академии ничего не произошло. Тоже подозрительно? Не сказал бы. Какая бы логика ни была у нападающих, они сделали именно такой выбор.
– Тебе уже известно число погибших? Хотя бы среди стражей? Семеро. Семеро!
Вместе со словами взметается магия, вонзается в мебель и стены вокруг тлеющими огоньками. В комнате сразу жарко и душно, как от близкого пламени костра. По потолку и стенам мгновенно проносится тень, слизывая всё без остатка, и снова оседает вокруг Кирилла по закатанным рукавам тёмной рубашки и геометрии татуировки.
Два стража, которые готовы стоять рядом друг с другом, даже если весь мир погребён во тьму. Ровный огонь и дикое пламя, древний вулкан и искрящийся туман.
Печатник впивается руками в стол, сгибаясь под жаром вокруг себя. У него явно нет сил на противостояние, ни на земляной щит, ни на поглощающий горящий купол. Вокруг по столу рассыпан пеплом табак, от сожженной бумаги кружит пепел.
– Рассказывай, – зло бросает Кирилл, как всегда торопящийся вперёд. – За что ты продал своих?
– Вот потому вы никогда и не поймёте.
Печатник медленно вытирает тыльной стороной ладони кровь с прокушенной губы, скупыми движениями стряхивает коричневый табак прямо на пол.
– Правильно Шорохов когда-то хотел убрать одного из вас. Вы зарываетесь и не видите ничего вокруг себя. Только Служба имеет значение. Знаете, я хотел уйти, когда на пост назначили Игоря. Остался посмотреть, что выйдет.
Он говорит хрипло и тихо. Как человек, которому уже нечего терять. Достаёт медленно из кармана новый мешочек и знакомую многим стражам чёрную фляжку с крепким и обжигающим пойлом.
– Служба никогда никому не мешала в составе Управления. Всё чинно, аккуратно. Никто не вылезал с сумасбродными идеями. Нас было мало, но достаточно. Мы не лезли и не кичились тем, кто мы есть. Знали своё место без наглости или зазнайства.
– И умирали, как нечего делать, – вставляет Николай, отвлекаясь на минутку на всплывшее сообщение.
– Был порядок! А теперь что? Служба и Управление постоянно на ножах, угрозы одному или другому, разрыв в мире милинов и сухри. А началось всё с самостоятельности стражей! У меня три сына – и все мечтают стать стражами! Глупо погибнуть на никому не нужной войне с призраками.
– Так тени никуда не денутся.
– Вот пусть этим занимается какое-нибудь отребье. Знаете, как было? Сгоняли провинившихся магов на краткосрочные курсы, а потом – в бой в тени. Благородные маги не марали руки. А потомственные сухри, – он тычет пальцем в Кирилла, – не сжигали себя в тенях. Вы бредите культом стражей….
– Ясно, – прерывает Николай, не давая договорить. С него хватит. – А разменивать сына, как монету, вписывается в эту картину? Марк прислал фото.
Телефон скользит через весь стол прямо в руки печатника. Тот замирает, в ужасе глядя на экран.
Николай ничем не показывает собственной ярости. По крайней мере, до этого момента он не знал, кого убил этой ночью. Но Марк смог снять маску двойника, заклятую на магии крови и теней, уже почти источившуюся. Заклинание почти развеялось, но ещё держалось.
И теперь печатник смотрит на мёртвого сына. Того, кто сам учился в Школе на стража то ли по стопам отца, то ли по чьему-то хитрому замыслу.
– Мишка! Не может быть! Он же просто мальчик на побегушках!
– У кого? Что ещё тебе известно?
Печатник закрывает глаза, отталкивая от себя телефон. Долго пьёт из фляжки, кажется, прямо до дна. Трясёт ею в воздухе, но ни одной капли не вытекает из металлического горлышка на высунутый язык. Ничего не осталось.
– Почему? – спрашивает Кирилл. – Почему сына?
– Они обещали, что ничего страшного не случится. Просто попросили помочь с печатями. А чтобы не через меня, позвали Мишку. Его же выгнали из Школы, вы знали? Вот. Да. За плохую успеваемость. И они пришли ко мне… предложили обучить его, как стража.
– Кажется, это противоречит твоей теории, – сухо замечает Николай, когда бормотание становится почти бессвязным. – Твой сын ведь не отребье, правда? Как и ты сам.
– Именно! Я хотел дать им лучшую жизнь, сам когда-то напортачил… всё как-то не так сложилось. Но сыновьям зачем!
– А Мишу можно было бросить вот так?
– Всё ради блага других семей!
– И чтобы не тронули твою, да? – догадывается Кирилл. – Один сын за двух других и жену?
– Вам не понять… у вас нет семей… Мишка…. да как так-то, – короткий всхлип.
– Кто эти маги? Имена, позывные, как связаться?
– Не знаю я толком ничего. Я их никогда не видел, они прятались в тенях, мы всегда только встречались в мире теней. Но Мишка должен был встретиться с ними завтра в каком-то баре.
– Теневая клюква?
– Кажется, да.
Николай поднимается и проходит к двери. В коридоре уже ждёт Яна, за спиной двое молодых стражей. И мысль о каждом из них режет – а вдруг он тоже? Подорвать доверие друг другу в их рядах – отличный план. Стражам и так не доверяют. А теперь и они друг другу.
Но это ровно то, чему он не позволит случиться. Один явно запутавшийся мальчишка не станет яблоком раздора.
Арест проходит тихо и спокойно с монотонными условиями содержания и дальнейшего расследования – это уже юрисдикция правового отдела, как и мера наказания. Для доказательств вполне достаточно его признания.
Николай шагает по коридорам Службы мимо закрытых дверей и открытых офисов, отмахивается от дымчатых теневых дракончиков. Он едва видит что-то перед собой, пока не выскакивает на холодный воздух.
У него нет магии земли, он вчера убил человека, и весь мир рассыпается в прах и пепел. Всё серо, как в мире теней, и также пепельно-горько.
Кирилл находит его во внутреннем дворике сидящим на спинке скамейки, ноги в ботинках на деревянном сиденье. Он устраивается рядом, на руках непривычные коричневые тёплые перчатки. Протягивает синюю пачку сигарет. У них нет вкуса, только дым. И Николай понимает, что больше не может держать это в себе, что если и может с кем-то поделиться необратимой слабостью, то именно с Кириллом.
– У меня больше нет магии земли.
– Что?
– Марк ошибся. Я провёл вчера ритуал, заглотил все таблетки, даже вспомнил навыки медитации из Школы. Ничего. Пора признать, что тогда её отняли напрочь.
Кирилл растерян до такой степени, что даже выкидывает сигарету. Подрывается с места и, заложив руки в карманы брюк, меряет шагами узкую брусчатую дорожку. На ровных прямоугольниках газонов пожелтевшая трава, одиноко торчат деревья с голыми ветками, на дальней лавочке компания стражей приветливо им кивает, но не спешит беспокоить.
Откуда-то тянет запахом пряного глинтвейна, возможно, за углом открыли палатку с осенними напитками и жаровней для каштанов.
– Поехали!
– Куда? Нам надо…
– Я плевать хотел, что нам надо! Мне плевать на всё грёбаное Управление или этого предателя сукина сына!
– Кирилл.
– Давай, нечего тут торчать неприкаянной тенью. Поехали.
Кирилл умеет быть настойчивым, когда считает это нужным. Как всегда, пальто нараспашку, ветер треплет волосы, заползает холодными дуновениями под одежду. Николаю всё ещё хочется плотнее застегнуться на все пуговицы, закутаться в шерсть, как в броню. Ему зябко и неуютно даже с мерно текущим огнём по венам.
И сейчас у него даже нет сил спорить.
***
Заклинание якоря – почти древняя тайна.
Ритуал, когда-то обнаруженный одним исследователем-стражем. В итоге он же сам его применил, вот только тот обернулся тёмной стороной, и высушил несчастного напарника.
Для стражей якорь, как обжигающая надежда и игра наудачу. О последствиях не знает никто. Были те, у кого он даже не срабатывал. Только язычок пламени в ладонях – и всё.
Словно само заклинание живое и отзывается далеко не всем.
Когда Николай принёс записи о нём в первый раз, Кирилл покрутил пальцем у виска. А потом сам же заинтересовался и полез в пыльный и просторный Архив на нижнем этаже Службы. Там, на крепких стеллажах хранились дощечки из тёмного дерева с мелкими рунами и выжженными рисунками к ритуалу. Оба ночами прокрадывались в Архив и сидели там до утра с расшифровкой и кодом.
Как шептали стражи, для каждого ритуал особенный.
И тёмное дерево окроплялось кровью и огнём, вспыхивая от таких даров флуоресцентным зеленоватым и голубым свечением.
Тогда, почти восемь лет назад, они просто знали, что надо делать.
Но после ночи с огнём и вырытыми ямками в земле никто из них толком ничего не помнил. Только осталась выжженная метка в форме огненного завитка на почерневшей, как от сажи, коже. Растворившаяся со временем, но всегда с лёгкой пульсацией под кожей.
Сейчас они шагают по тропинке осеннего леса в ранних сумерках.
Под ногами слой хвойных желтоватых иголок, намокших от прошедшего ливня, по листьям лёгкий стук дождя. Здесь сыро и влажно, под ногами хрустят ветки.
Николай чувствует здесь жизнь. Корни деревьев в мокрой земле, шуршание мелких насекомых в шершавой коре. Где-то среди голых ветвей хрипло каркают вороны. Сумраки подползают, окутывают с ног до головы. В лесу какое-то монотонное спокойствие, а от свежего воздуха кружится голова.
Лес – это земля.
Кирилл выбирает полянку и занимается костром. Вешает коричневое пальто на ближайшую ветку, и, оставшись в одной рубашке, расчищает место от листьев и мусора. Движения сосредоточенные, аккуратные. И Николай присоединяется. Выкапывает лопатой ямку, набирает сырые ветки.
Им не нужны слова.
Механические движения под негромкую музыку из колонки, прихваченной из машины, будто погружают в лёгкий транс. И во влажном лесу в аккуратно вырытой ямке вспыхивает ровное жаркое пламя.
Лес – это осенние костры.
Они сидят напротив друг друга, разделенные огнём.
И соединенные им.
На лицах пляшут тени, по спине лёгкий холодок под тканью рубашки, но на самом деле совсем не зябко. Кирилл кидает в огонь горсть сушеных трав, льёт красную ягодную настойку, от которой пламя меняет цвет на багряно-красный.
Огонь всегда отзывается ему, как послушный зверь. С лёгким рыком, опасный, дикий. Но всё же покорный воле мага огня, даже если срывается с рук.
Николай не мешает. Собирает горсть земли, пропускает через пальцы, прикрыв глаза.
Он – земля.
И тоже бросает в огонь, и пряный дым вьётся птицей вверх. Последний шаг.
Николай открывает печать на порог мира теней в зыбкие туманы и пустоши, в край без начала и конца, к демонам и колдовству хаоса.
Лес – это полночные тени.
И они тонкими струйками текут к призвавшим им, оплетают с ног до головы. Шорох крыльев ночных птиц, переплетение корешков в глубинах земли. Николай чувствует, как сам мир отзывается под кончиками пальцев дыханием и жизнью, связью земли и луны, биением двух сердец.
Кирилл шепчет первые строчки заклинания, и те сразу вспоминаются, возникают в памяти сами собой, словно запечатленные теперь навечно между ними.
– Следуй за мной.
– Я стану твоей тенью.
Они одновременно шагают к пламени, сцепляя руки, переплетая свои огонь и землю. Отзвуки заклинания бьются в унисон вибрациям музыки, цепляются звеньями одно за другое. Крепкая цепочка связи сквозь тени и дым.
– Следуй за мной.
– Я укажу путь сквозь тьму.
Третье звено встаёт на место.
– Следуй за мной.
– Я стану твоим светом.
Они чувствуют, как заклинание царапает кожу на руках, и горячая кровь течёт, но сейчас – это тоже дар. Спиралями и водоворотами шёлк теней вплетается в огонь и кровь, в землю и ночной воздух под бесконечным небом с тонким месяцем. Четыре.
– Следуй за мной. Я разделю с тобой любой из миров.
– И в самом тёмном безвременье я стану твоей дорогой домой.
Уже шесть.
– Клянусь.
– Клянусь.
Смутные тревожные тени вспархивают и рассыпаются вокруг шепотками и мотыльками от вспыхнувшего столба пламени. Спустя мгновение нет ни огня, ни порога в иной мир. Только угли и пряный дым. Только двое стражей.
И под кожей каждого яростно и живо пульсирует каждое из семи звеньев якорей.
***
Они возвращаются уже в полной темноте к шоссе, на обочине которого оставлена машина. Кирилл не торопится её заводить, усаживаясь прямо на капот и явно наслаждаясь ночью вокруг. Здесь нет света города и шума. Он любит долгие дороги в темноте с двумя лучами фар. И сейчас они высвечивают дорогу обратно, в них подсвечиваются капельки начинающегося дождя. Николай пускает дым вверх, к небу, сам запрокидывает к нему голову, ощущая, что ему правда немного лучше.
– Давай напьёмся, – предлагает Кирилл.
– Какое неожиданное предложение.
– Да всё равно надо в клуб Сары. Совместить приятное и полезное.
– А знаешь, хрен с ним. Поехали, поговорим с Сарой и напьёмся, там как раз много наших собралось. Может, и девочки подъедут. Есть у меня одна мысль насчёт Сони, но мне надо с Кристиной поговорить.
– Мне что-то не нравится, когда ты вот так решительно что-то предлагаешь. Дело пахнет жареным.
– Не забывай, у меня теперь только огонь!
– Это решение многих проблем. Поехали. Но учти, наперегонки я с тобой пить не буду!
========== -20– ==========
Комментарий к -20-
Традиционно музыка:
Ocean Jet – Distant (https://music.yandex.ru/album/1761877/track/20681762)
А ещё к этой главе есть маленькое видео (ВК):
https://vk.com/lacystarstories?z=video-44153268_456239024%2Fvideos-44153268%2Fpl_-44153268_-2
Около тринадцати лет назад
– Что за хрень ты устроил?
Николай хмуро и молча смотрит на Шорохова, замершего грозным изваянием у входа в Бюро магического порядка. Тот тяжело опирается на трость, видимо, сырая погода сказывается на поврежденной ноге. Вместо формы простая рубашка свободного покроя и светлые джинсы, жидкие волосы с проседью аккуратно разделены пробором.
Николай и хотел бы выглядеть также внушительно, но у него получается… никак.
Тем временем, Шорохов продолжает тихо отчитывать, не переменив позу.
– Считаешь, стражам и так мало проблем, чтобы одного из учеников отлавливали за продажу наркотиков?
– Это всего лишь эликсир против кошмаров.
– Ты это Бюро объясни! И какого чёрта звонили в Школу на моё имя?
– Других контактов нет, – со злостью и вызовом бросает Николай, пиная носком заношенного кеда камушек.
Его сердце словно окутано желчью, а мир уже давно расколот. Он надеялся, что дальше будет легче. Но, как оказалось, одиночество та ещё паскудная скотина, которая грызёт изнутри. Ему отчаянно не хватает сестры и матери. Отец стал настолько чужим и занятым новым романом, что уже не обращал внимания на взрослого сына.
Наверняка ждал его совершеннолетия, чтобы с чистой совестью снова уехать в любимую тайгу. Кажется, его женщина согласна.
Одному проще. И Николай всеми силами делает вид, что так и есть.
Холодный весенний ветер начала апреля забирается под растянутый бордовый свитер и футболку под ним. Когда-то он брал пример с отца, а теперь ему всё равно, как одеваться, лишь бы не мешало. Лишь бы ничего не мешало. Чему – он бы и сам не мог объяснить.
На мгновение ему кажется, что в светлых, почти прозрачных глазах Шорохова мелькает сочувствие, но тон всё также суров:
– Ты выглядишь, как отребье. Что дальше? Начнёшь варить действительно тяжёлые наркотики? Скатишься в бродяжничество? Забросишь занятия?
– Да вам какое дело? Найдёте себе ещё учеников, велика беда! Не я первый, не я последний.
– А я думал, для тебя что-то значит учёба на стража.
– Значит, мы оба ошиблись.
Шорохов молчит. Долго. Буравит его взглядом, и Николаю становится не по себе.
– В тебе много злости. Это хорошо, но недостаточно. Идём. И оденься приличнее! Стражи должны выглядеть достойно.
***
Клуб Сары едва ли полон наполовину, зато сейчас здесь свободно и просторно. Многие стражи при возможности прибыли заранее к ежегодной встрече и с радостью узнали, что теперь у них есть ещё одно место для сбора помимо главного здания Службы с её уютной крышей и рабочим хаосом.
Тёмный свет, текучая фактура воды по стенам и в аквариумах, синеватая подсветка зоны бара и голубоватое свечение вокруг, будто под водой. А на широкой барной стойке расставлены толстые оранжевые и белые свечи в глубоких прозрачных подсвечниках с наполнением из кленовых листьев и шишек. Сладковатый запах тыкв и карамели мешается с озоном от скопления магии вокруг.
Шустрые бармены сбиваются с ног, но успевают услышать заказ каждого и смешать фантазийные и разноцветные коктейли. Взлетают в воздух бутылки с джином, ромом, текилой, шипит белоснежной пеной шампанское, гремит кубиками лёд, быстро тающий от жара сухри.
Стражи – кожаные портупеи, чёрные косоворотки, сталь и полуперчатки, дым и пламя. Реже прохлада воды и ветра.
Музыка сменяется на что-то тягучее и медленное, и движения на танцполе замедляются, становятся плавными и покачивающимися. Как древние танцы у костров, а уж в таких ритуалах сухри нет равных.
Кирилл, ещё слегка одурманенный ритуалом и одной шальной порцией виски, спускается по узкой и грохочущей металлической лестнице в тёмный и длинный коридор с каменными стенами, запахом машинного масла и бетона. Его ведёт молчаливая Сара, и цокот её высоких каблуков выбивает твёрдый ритм. Правда, на удивление вместо платья на ней откровенный блестящий топ и узкие брюки. Тугой хвост светлых волнистых волос прыгает при каждом шаге.
– Здесь.
Она выглядит бледной и испуганной, и на мгновение мелькает мысль успокоить её, как раньше, когда им обоим хотелось тепла и простых человеческих объятий.
Кирилл отворачивается и внимательно вглядывается в серый сумрак перед собой. Вместе с ними ещё двое стражей для подстраховки, они, как чёрные охотничьи псы, припадают к каменному холодному полу и пускают яркие огненные струи вперёд.
Стены разрисованы ярким граффити, больше огромными витиеватыми буквами и словами, чем рисунками. Вдоль стен тонкие трубы, какие-то щитки и весьма тусклая подсветка.
– Что это? – уточняет Кирилл, с некоторым любопытством изучая чёткие очертания двери, освещенные огнём.
– Я не знаю. Они просто приходили отсюда.
– Кто – они?
– Называвшие себя магами крови.
Кажется, ей совсем не интересно. Она отворачивается, словно не желая вглядеться в правду. Наверное, как и всегда. Игнорировать то, что не нравится, не вписывается в её порядочный и яркий мир милина. Словно если не видеть смерти или боли, то их и нет.
Девочка, которая так и не выросла. Она просто однажды придумала прекрасного принца. Тот уже истрепал душу, сменил одеяние на жёсткий просоленный от потерь плащ и горький табачный дым, а она так и грезила им на белом коне и с наивной улыбкой.
Иногда грёзам надо оставаться грёзами.
Кирилла это раздражает. Его прямолинейность временами играла плохую службу, но, по крайней мере, он никогда не прятался от опасностей и не убегал от них. От вырывающейся магии невозможно скрыться, только найти способ справиться, даже если семья против. Даже если это означало другие опасности, с клыками и когтями и изнанкой мира.
А Сара прячется в каменную раковину клуба, музыки и неона вокруг себя, как трусишка. Вот чем был её клуб на самом деле – зыбкой границей против зла за его стенами.
– Кирилл, тут печать наложена, – замечает один из стражей. – Не самый простой рисунок, да и заклята на магии воды.
Как и та ловушка, в которую угодил Саша недалеко от своего дома. По крайней мере, это подтвердил не только глава печатников, но и другие стражи его отдела. Кирилл до сих пор помнит шок на лицах ребят, для которых арест их руководителя стал признанием предательства.
Если кто-то хотел посеять раздор и недоверие среди стражей, что ж… ему это удалось.
– Получится вскрыть? Только осторожно.
– Не уверен. Не мой профиль, сюда бы милина.
– Там, – Кирилл выразительно поднимает палец к потолку, – полно наших. Сходите за кем-нибудь. Нам не нужны лишние жертвы, если что-то пойдёт не так.
Стражи понимающе кивают и почти бесшумно поднимаются по лестнице, оставив его наедине с Сарой. Съёжившись и обняв себя за плечи, она рассматривает тёмно-красные и зелёные буквы на противоположной стене. И в их переплетении видится слово «шторм».
– Ты знаешь кого-то из этих магов?
– Нет.
– Какая потрясающая ложь.
Кирилл и хотел бы тоже поверить, закрыв глаза на всё. Но гадкое ощущение обмана просочилось уже под кожу. Противно и скользко, как от жирного слизняка.
– Ты будешь… пытать меня ради ответов?
– Для тебя мы все монстры, что ли? Или только я? С чего вдруг, а? Что тебе плохого сделали стражи?
– Вы ничего не делаете, чтобы справиться с миром теней! Варитесь в этом своём котле заносчивости и высокомерия, мол, только мы охраняем вас от зла! Словно гордитесь тем, что делаете.
– А должны униженно раболепствовать перед другими магами?
– Хоть раз вы пытались искоренить мир теней?
– Об этом можно было спросить у меня раньше и прямо. Но – да. Однажды собралась команда печатников и стражей, чтобы навсегда закрыть один из прорывов. Погибли все, выжженные досуха.
Сара кажется озадаченной. Светлые брови сходятся к переносице, она передёргивает плечами то ли от прохлады, то ли от нежелания признать свои ошибки.
Видимо, ей рассказывали совсем другое. Как будто кому-то очень не нравилось, что стражи теперь пользуются хотя бы небольшой, но популярностью.
Прежде, чем он успевает всё-таки уточнить про имена, возвращаются стражи с подкреплением.
Печатник-милин – мужчина средних лет, крепкий, в камуфляжных штанах и тёмной футболке, с зубочисткой в зубах и солнечных очках сдержанно кивает Кириллу и, не тратя времени на лишние вопросы, проходит прямо к двери.
Печати – как кодовые замки с шифром. Есть простые, для которых достаточно очерченного круга пальцами с вплетенной магией, есть куда сложнее, требующие времени и сил.
Здесь явно что-то сложное. Треск вскрываемой печати звучит, как вспарываемая ножом ткань, смешиваясь с гулкими вибрациями музыки. Кирилл наготове, напряженный, готовый почти к чему угодно. Он выходит вперёд, оставляя Сару сзади, за ним стражи чуть поодаль, выставив огненные щиты, ограждающие выход из коридора.
Что бы ни ждало их впереди – они не дадут этому прорваться.
Печатник работает неторопливо и сдержанно, и дверь всё больше мерцает, течёт и переливается то синим, то голубым, то бледно-зелёным, пока с неё падает печать, слой за слоем.
Последний ядовито-зелёный всполох, и печатник резво отскакивает назад, выплевывая под ноги зубочистку. Порыв ветра едва не размётывает пламя по стенам и не сбивает с ног, но из открытого прохода ничего не появляется. Никакой опасности или ловушки.
Подойдя ближе, Кирилл долго и внимательно оглядывает помещение, видимое за маревом воздуха в проходе.
Заброшенное офисное здание на окраине города, когда-то полное созданий из кошмаров.
Тусклое и теневое межмирье и обиталище мага-тени.
Замешкавшись на один короткий миг от удивления, он еле успевает заметить вплывшие сгустки и комочки сероватых теней, слившиеся с полумраком коридора.
Молниеносная атака – и тут же противное и возмущенное шипение о выставленные щиты из огня. То ли мёртвые, то ли неживые создания бесплотны, они растворяются струями чёрного дыма и просачиваются в малейшую щель.
Их мало – и Кирилл верит, что силы четверых стражей хватит. Краем глаза он замечает, что Сара спряталась под лестницей – выход перекрыт жарким маревом от заклинаний стражей.
Хоть она в относительной безопасности хлипкого убежища, но лучше, чем ничего.
Сейчас рядом с ним только опытные стражи, и их удары и заклинания разят налево и направо, чётко, слаженно и уверенно. Тени мечутся по стенам и потолку, огрызаются, тянутся к желанной плоти магов.
Мельтешение, обманчивые движения, шорохи и стоны.
Кирилл даже не замечает, как всё быстро заканчивается. Волосы слиплись от пота, ожоги на ладонях пульсируют жалящей болью даже под пластинами и кожей полуперчаток. Но больше никто не торопится нападать из открытой печати – то ли там пусто, то ли ощутили слишком сильную угрозу. Разума у теней почти нет за редким исключением, но инстинкты у них тоже развиты отлично.
Надо сказать Николаю. Ведь именно с магом-тенью они с Лизой и должны были вчера встретиться.
***
Кристина уже почти привыкла, что по вечерам Кирилла можно найти в клубе, ставшим теперь местом сбора стражей. В Академии утихла паника, в том числе благодаря мелькающим то и дело на территории фигурам в чёрной форме, так что после вечерних занятий она без проблем добралась до города.
Сначала в семейную лавку на смену Лизе, тут же улетевшей куда-то по делам, так что Кристина даже не успела ничего спросить.
И, как всегда, оставила толику буйного хаоса. Так что Кристина с удовольствием взялась за наведение порядка, которое её всегда успокаивало. Заодно и за обновление журнала товаров. Когда-то аккуратные каталоги с описанием и картинками составляла именно мама, а потом за этот труд взялась она сама.
Кристина ощущает себя совершенной потерянной и выведенной из равновесия. Злится, что теперь магия без контроля, и в то же время ей интересно её почувствовать. Горячий огонь, возможность создания пламени, язычки пламени, гаснущие тут же от магии воды. Никакого равновесия внутри.
А ещё кошмары.
Такие густые и навязчивые, реальные до липкого пота и дрожи в коленках. Ей даже было стыдно за себя. Вряд ли ночные истерики со сбиванием одеяла – то, чего хотелось бы мужчине, пусть Кирилл и правда успокаивал и помогал, как мог.
Так что утром она усиленно делала вид, что всё хорошо. Вот только шёпоты вокруг становились всё назойливее, а в переходах Академии теперь постоянно виделись мутные фигуры, манящие за собой в стены. Она впивалась ногтями в ладони, надеясь, что боль изгонит видения.
А милый Захар, к которому она постоянно ходила на обследование, шепнул, что в ней слишком много их магии. Как едкий яд, воздействующий не на физическую оболочку, а на саму природу магии.
