Текст книги "Туман и гроза (СИ)"

Автор книги: Lacysky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

Тут же он срывается с места и проносится сквозь стража. Сознание остаётся в полном небытие, из которого нет выхода. И только одно чувствует точно – как дух лакомится его человеческой сущностью, впитывает её в себя.

И тут приходит тень. Она наваливается мощью морского шторма, придавливает, выгоняет дух из тела. Два сгустка тьмы и мрака извиваются, пока один не принимает образ чудища во плоти и не начинает терзать духа, погребенного под заклятиями стража, скрытыми в камнях. Кирилл открывает глаза и хватает ртом воздух. Фокус удался, теперь этот дух в его власти. Страж медленно подходит к распластанному духу, которого удерживает зверь, сотканный из сумрака. Тело зудит от мелких царапин, на плече рана.

– Вы, кажется, любите забывать, с кем имеете дело.

– Ублюдок, – шипит дух. – Ты не достоин такой силы.

– Я – страж, а вы – твари из ада, и здесь вам самое место. И я не позволю никому из вас причинить зло хоть одному человеческому существу.

В его глазах сверкает пламя костров.

– А теперь ты расскажешь про девушку.

– Дай время. Я её не видел.

Кирилл кивает.

– Я вернусь. И если ты помедлишь прийти на мой зов, то пожалеешь об этом.

Он смотрит на духа, ощущая его ненависть. В нём закипает гнев, но не Кирилла – лишь отголосок эмоций тени, которая с ним связана. Ему всё равно. И с этим ему предстоит столкнуться, когда они вернутся в мир людей. Она тоже возьмёт свою плату.

***

Кирилл слышит, как кто-то входит в дом, но у него нет сил встать.

– Однажды ты себя так погубишь.

Рядом с ним садится Сара, обнимая коленки руками. Она некоторое время изучает его. Как всегда: одета с иголочки, опрятная и деловая. Кирилл лёжа пожимает плечами.

– Однажды мы все умрём, – он с трудом поднимается. Пора уже обработать рану на плече, которая никак не хочет затягиваться. Вокруг кружит тень, вьётся у ног, ластится к свежей крови, и маленькие капельки испаряются в её сущности. Кирилл аккуратно снимает пропитанную потом и кровью косоворотку.

– Что случилось на этот раз? – Сара перекидывает тяжёлую косу через плечо и поправляет манжеты рубашки, наблюдая, как он достаёт из секретера аптечку первой помощи.

– Тень задела. Не смертельно. Ужинать будешь?

– Не откажусь, – улыбается Сара. Он возится с плечом, никак не дотягиваясь до всей раны и шипя сквозь зубы. – Ох, Кирилл, все стихии, давай я тебе помогу!

Сара ловко справляется и аккуратно переплетает бинтом руку. От неё еле уловимо пахнет жасмином.

– Саша рассказал про ваш гениальный план, – Сара прищуривает глаза, осматривая повязку, и кивает сама себе.

– Да. Нам очень нужен твой клуб. Я могу тебе доверять.

– Ежегодный сбор стражей… та ещё головная боль.

– Твой клуб только выиграет.

– Если вы его не спалите дотла.

Сара начинает ходить по комнате и рассуждать, что может пойти не так. Кирилл садится на диван, устраиваясь удобнее, и закрывает глаза. Сам того не замечая, он проваливается в дрёму, и только громкий возглас Сары заставляет прийти в себя.

– Кирилл, тебе надо поесть! А потом уже поспать.

– Прости, устал, – Кирилл потирает глаза. Мир теней никогда не отпускает просто так.

Зря он позвал Сару сегодня.

С другой стороны, насколько же приятнее, когда не приходится быть одному после мрака мира теней. Сара забирается с ногами на диван, он притягивает её к себе. Немного человеческого тепла – не более.

– Как дела у Дани? – её брат в очередной командировке от Управления по делам магов.

– Как обычно. Мотается по миру в поисках секрета счастья и налаживает связи среди магов.

– До сих пор не нашёл?

– Вернётся, узнаю. Он застрял в Индии.

Она улыбается, каждый раз с нежностью думая о брате.

Они втроём дружат со школы. Когда-то Кирилл по делам отца переехал вместе с родителями в Москву, и, как часто бывает, освоиться на новом месте сразу не удалось, да ещё огонь мешал. Пока Даня за углом школы не стрельнул сигарету, болтая обо всём на свете, надоедая и раздражая своей некоторой навязчивостью. Зато уговорил пойти к кому-то на вечеринку, потому что обязательно надо было выпить перед долгой дорогой – уже тогда Даня обожал путешествия и новые неизведанные места.

Кирилл закрывает глаза и расслабляется.

Даже тень притихла и не требует ничего – ни силы, ни каких-либо жертв, словно тоже присела рядом отдохнуть. И только мысль о Хлое и других пропавших студентах не даёт покоя.

– Сара.

– М-м-м?

– Останься со мной сегодня.

– Тебе нужен якорь, Кирилл. Я не могу постоянно его заменять, а тебе без него тяжело как никому другому. После Николая…

– Не надо!

Он резко поднимается и подходит к камину, закладывая руки в карманы и вглядываясь в огонь, ощущая, как он бьётся внутри вместе с каждым ударом его сердца.

– Я приготовлю ужин, хочешь?

Он всё ещё стоит к ней спиной, напряженный, как струна. Тень облепляет его, дёргается и растворяется внутри.

– Не будь таким… отдалённым.

Молчание всё ещё висит в комнате. Почти незаметно и тихо по окнам начинает стучать дождь. На пороге холодный и тёмный ноябрь, и почему-то Кириллу кажется, что он принесёт больше бед, чем хватит сил с ними справиться. Тёплые руки Сары обвивают его плечи, шёпот ласкает кожу на шее.

– Ты же знаешь, я всегда рядом.

– Я того не стою.

– Не тебе решать. Давай, хватит хандрить. Лучше расскажи, что занимает твои мысли. И что там творится в Академии.

Обрывки теней в коридорах Академии. Исчезновения студентов. Горький вкус кофе Сташека. Глаза, полные надежд и мечтаний. Он поворачивается к Саре и обнимает её, цепляясь как за нечто знакомое и родное. Почти сразу раздается оповещение в телефоне.

Что-то случилось.

– Ужина не будет? – Сара грустно улыбается, отворачиваясь к камину и обнимая себя руками. Кирилл ищет телефон и находит его под подушкой дивана.

– Чёрт!

– Что такое?

– Новое нападение теней.

Кирилл чуть шатается, ощущая, как на него обрушивается ураган того, с чем он не может справиться. Он снова перечитывает сообщение.

«Помогите. Я в переходе между корпусами. Тени». Отправитель: Кристина Кристрен, группа второго курса.

– Кирилл, – осторожно окликает Сара, видя, как вокруг него сгущаются тени. Он поднимает голову и смотрит на неё. В его глазах бушует пламя, которое сметёт всё на своём пути. Сара подходит и касается его горячей руки.

– Что бы ни произошло, это не твоя вина.

Он медленно кивает. Его ждёт ночная дорога до Академии.

========== -4– ==========

Комментарий к -4-

Спасибо Мэй за идею с шоколадкой – мальчик в форме и шоколад, ми-ми же!

Косоворотка Кирилла: https://i.pinimg.com/564x/ca/2b/f6/ca2bf6d337adf085839818e8ebe3f878.jpg

Хрустящие простыни под рукой. Запах льна и высушенных на солнце ромашек. Воспоминания мельтешат, кружатся, выскальзывают. Веки тяжёлые и никак не открываются. Издалека раздаются голоса.

– Не Вам меня обвинять! – в голосе мужчины слышится перестук кубиков льда в стакане.

– Вас не было неделю! – второй голос сочится неприязнью и ядом. Она хочет поднять руку, но кончики пальцев едва дёргаются. Сил нет. Силы нет. Страх обрушивается лавиной, отнимая остатки дыхания. Но нет, она на месте.

– В Академии всегда есть страж на посту. И печати не нарушены. Это не кажется подозрительным? – снова кубики в стакане. Но ещё она чувствует – сейчас этот мужчина полон огненной бури.

– Я всегда говорил, что один страж на всю Академию – это мало. И вы, между прочим, взяли на себя обязательства оказать всяческую поддержку и…

Монотонный серый дождь по стеклу. Слова сливаются в холодные струи, от них начинает болеть голова. Она хочет крикнуть, чтобы ей вернули бурю. Но губы еле шевелятся, скованные той же тяжестью, что и всё тело. Рядом раздаются шаги, и шелковое тепло касается кожи.

– Как она? – голос меняется, становится нагретой солнцем землёй. Удушливая стерильность больницы рассыпается от этого голоса, уступает ему.

– Какая забота с вашей стороны, не ждал от стража, – второй голос становится ближе. Несколько мгновений тишины, которые словно наполнены треском искр. – Потеря силы, слабость, небольшая кровопотеря. Не смотрите так на меня, Ард. От Вашего взгляда я не истлею, как бы Вам ни хотелось.

– Когда она придёт в себя?

– Вам уже не терпится устроить допрос? Увы, придётся дождаться утра. Ард, да имейте совесть! Какие сигареты в лечебнице!

– Я и не собирался, мне пора идти. До утра есть чем заняться.

– Как и мне.

Обладатели голосов разворачиваются и удаляются. И почти сразу накатывает тяжёлое забытье.

***

Кристина просыпается от напева «What shall we do with a drunken sailor early in the morning». Вместо вчерашней одежды – мягкая серая пижама. Яркий свет солнца из окна заставляет прищуриться, и Кристина приподнимается на продавленной подушке, чтобы оглядеться вокруг.

По полу скользит швабра. Около стола напротив кровати суетится молодой лекарь в тёмно-синем халате. Он немного сутулится из-за своего роста. Расставляет баночки, распевая «Пьяного матроса», и пританцовывает. Салфетки, бинты и простыни аккуратно раскладываются по трём стопкам. Пахнет спиртом и валерианой.

– Доброе утро, – негромко произносит Кристина. Голос звучит глухо. Лекарь подпрыгивает и испуганно оглядывается. Швабры с глухим стуком падают на пол.

– О… э… – кажется, он совсем не ожидал того, что с пациентами придётся разговаривать. – Я вас разбудил?

– Это даже к лучшему, – успокаивает его Кристина и аккуратно садится на кровати, морщась от того, как тяжело даётся каждое движение. – Расскажите, где комната для девочек и когда я могу вернуться к занятиям?

Казалось, события прошлой ночи были очень давно. Ей хочется ворваться в оранжерею магических растений, посмотреть на пегасов, вспомнить, как управлять светом. Палата выглядит слишком обыденно, будто вытащенная из мира немагов.

– Вас не велено никуда выпускать, – горячо возражает лекарь, поправляя шапочку, которая ему явно велика. Впрочем, как и халат, который бесформенно висит на его долговязой фигуре.

– Даже в туалет?

Кончики ушей под шапочкой краснеют от смущения.

– После палаты сразу направо, – бормочет он, хватает несколько банок и торопится выйти в коридор, на ходу тараторя. – Только никуда не уходите, я сейчас старшую лекарку позову. И скажу, чтобы завтрак несли. Или сначала анализы? Ох, сейчас-сейчас, я всё узнаю!

Кричит он уже в коридоре, оборачиваясь на ходу, одновременно удерживая охапку банок и пытаясь снова поправить шапочку. Кристина сомневается, что сможет уйти куда-то дальше коридора. Ломота в теле и жуткая слабость позволяют только с трудом дойти до туалета и ванной.

Стоит ей умыться и вернуться в палату, как туда входит заведующая лечебницей. Невысокая и крепкая, волосы заколоты под белоснежную косынку. Слева на халате блестит небольшой значок, который ловит солнечного зайчика. Кристина пытается понять, что изображает значок, но блики мешают.

Лекарь что-то сумбурно объясняет, комкая в руках шапочку и сутулясь ещё больше.

– Захар, успокойся, – одёргивает она лекаря и обращается к Кристине. – Здравствуй, меня зовут Вера Григорьевна. Мне нужно взять у тебя пробу силы и кровь на анализ. Надо понять, что с тобой случилось.

– Я и так могу рассказать.

Она не любит лечебницы и не верит в мягкие убеждения лекарей. Стерильность палаты и белые стены давят, ей не хватает воздуха. И даже распахнутых настежь окон мало.

– Знаю, – мягко отвечает Вера Григорьевна, наклоняется и смотрит на показатели механизма. – Так, пульс в порядке. Но меня интересует твой организм, а тут уж извини – надо спросить у него самого. Это не больно.

Какая глупая ложь. Всегда бывает больно. Кристина застывает, вспоминая взгляд старшей сестры в лечебнице, который цеплялся за всех, кто был рядом. Лизе тоже обещали, что будет легко и просто. Один маленький укол, освежающий эликсир… та ночь была полна отчаянных криков и страшной боли.

С другой стороны, хорошо, что всё обошлось. Лиза так навернулась со своего мотоцикла в тот раз, что на мгновение Кристина успела поверить в худшее. Она никогда не видела сестру такой… сломленной от боли.

– Нет, – качает головой Кристина, подтягивая колени к груди. – Я не согласна.

Сейчас она ощущает себя отчаянно одиноко, отрезанная от остального мира стенами палаты. Ей хочется вдохнуть полной грудью – и не получается.

Вера Григорьевна присаживается на край кровати, касаясь своей сухой ладонью пальцев Кристины. «Не надо, – проносится в голове. – Не надо меня успокаивать и трогать». Скажи она это вслух, окончательно покажет себя капризным ребёнком.

– Солнышко, никто тебе не хочет навредить. Это не страшно и не больно, правда.

Ты не будешь знать страха и боли. Слова вспыхивают в голове, обжигают, касаются, как тени. К горлу подкатывает тошнота. Кристина падает в темноту, полную шепота, смрадного дыхания и ледяных прикосновений.

Вера Григорьевна обхватывает её запястья в желании успокоить. Кристина вскакивает на кровати, прижимаясь спиной к шершавой холодной стене. В теле всё ещё болезненная слабость, но сейчас она забыта под волной злости.

– Только посмейте до меня дотронуться. Вы хотели узнать, в порядке ли моя сила? Пожалуйста.

В белизне и стерильности палаты лечебницы поднимается вихрь с запахом моря, который сметает со стола все пробирки и склянки. Лёгкие кружевные занавески рвутся с карнизов, вздымаясь парусами. Захар не удерживает шапочку, и клочок синей ткани кружит в водовороте воздуха. Вера Григорьевна отшатывается, спохватывается, и из пола вырастает каменный щит, окружая её и лекаря.

Кристина неловким прыжком приземляется на холодный пол. Главное, выбраться на воздух. Ещё влажный после уборки пол холодит босые ступни, волосы путаются и липнут на лицо от бурного ветра.

Звенят окна. Осколки осыпаются на пол.

Вперёд к солнцу и воздух даже сквозь стены. Дышать. Не быть запертой в клетке больницы.

И всё же энергия магии ещё не до конца ожила. Вихрь срывается с рук, крушит всё вокруг в последнем порыве… и опадает безмятежным бризом. Кристину шатает. Ей хочется осесть на пол, но это непозволительная слабость. Главное, сила осталась с ней. Потому что на мгновение ей показалось, что у неё её отняли.

В коридоре слышны быстрые шаги, и через мгновение в палату заходит Кирилл, медленно оглядываясь по сторонам. Под его высокими шнурованными ботинками хрустит стекло: осколки разбитых банок. Кристина чуть не спотыкается о него взглядом. О его решительные и быстрые движения, о чёрную косоворотку навыпуск над тёмно-серыми брюками. Форма стража как никогда ему идёт.

– У вас, я посмотрю, тоже доброе утро. Как самочувствие после теней?

– Кирилл Романович, она отказывается сдавать анализы… – начинает Вера Григорьевна. Каменный щит тут же осыпается комьями земли на белоснежный пол. Бледный и испуганный Захар поднимает с пола измятую шапочку и аккуратно водружает её обратно на голову.

– Я спрашивал не у вас. Кристина, что тут произошло?

Она чувствует, как краска заливает её лицо. Теперь её вспышка кажется дуростью.

– Они хотели взять пробу силы. Как вчера. Вчера уже это сделали.

– Что сделали? – Кирилл вскидывает руку перед заведующей, которая снова пытается встрять.

– Когда пришли тени, с ними пришёл ещё кто-то. Он или она, я не знаю, взял кровь из вены. Вот.

Под закатанным рукавом серой пижамы чёрный синяк на сгибе локтя. Вся вена почерневшая как тонкая нить.

– Кирилл Романович, успокойте её, пожалуйста, и пусть она отлежится несколько дней. Девочка же уставшая совсем, – сбивчиво причитает Вера Григорьевна. – Сейчас тут такой ураган выпустила! Вон, сколько побитого теперь.

Она морщится и пинает носком белого ботинка кучу пыли, оставшуюся после щита. Неосознанно Кристина хватается за сильную руку Кирилла, стискивая ткань рубашки. Ей кажется, что он вздрагивает.

– Я хочу на воздух, – она старается, чтобы это звучало не капризом, а просьбой.

Кирилл смотрит ей в глаза несколько секунд и кивает. Её рука безвольно соскальзывает с его предплечья, когда он отступает к выходу.

– Прошу прощения, мне надо её допросить. Одевайся. Я подожду в коридоре.

– Какой допрос?! У вас совесть есть?! – Вера Григорьевна похожа на кипящий чайник с красными щеками и возмущением в голосе.

Кристина уже собирает по палате разлетевшиеся водолазку и джинсы. Кирилл замирает у выхода, придерживаясь рукой за косяк. Он не оборачивается, когда слова слетают и остаются в воздухе тенями.

– Не знаю насчёт совести, но у меня есть Служба.

Вместо мягкой серой пижамы привычные джинсы и свитер под осеннюю погоду. Удобные для прогулок мартинсы под кроватью. Последний взгляд на палату – но вокруг только осколки стекла и опавшие занавески. Сейчас после страха и злости в лечебнице ей стыдно от своего поведения.

– Извините, – неловко бормочет Кристина. – Мне здесь слишком тяжело. Я приду на обследование.

Ей в спину укоризненное молчание и запах разлитого спирта.

***

На улице по-осеннему тепло и пахнет жареными каштанами, которые продают с маленьких тележек на колёсах волонтёры одного из студенческих обществ. На лужайках Академии рассыпаны разноцветные пледы, похожие издалека на огромные цветы. В такую погоду многие предпочитают колдовать на свежем воздухе в перерывах между занятиями. Одна группа даже вытащила алхимический стол с инструментами и колбами.

Корпус больницы находится вдали от других зданий рядом с большим озером. Кристина стоит на самом краю песчаной полосы, ещё шаг – и вода коснётся носков ботинок. Солнце щекочет закрытые веки, ласкает теплом лицо и руки, пригревает сквозь ткань водолазки. Куртка отброшена в сторону как совершенно бесполезная вещь.

Слабость прошла не до конца. Но свежий воздух наполняет её новыми силами.

– Держи, – доносится голос Кирилла. Кристина открывает глаза и оборачивается. На чёрной косоворотке блестит медный значок стража. В руках Кирилла тяжёлая плитка шоколада в фиолетовой обёртке. Вишня с миндалём.

– Это мне?

– Извини, корзины для пикника у меня нет. А шоколад всегда поднимает настроение. И… а, гемоглобин повышает. Говорят, полезно. А теперь рассказывай.

– Это и правда допрос? – Кристина шуршит фольгой и отправляет в рот несколько долек. Она не уверена насчёт гемоглобина, но в шоколаде определенно скрыта магия. Сладкая и тающая на пальцах.

Кирилл пожимает плечами и достаёт сигарету.

– Ты хотела на воздух. А я хотел курить и узнать, что произошло.

– Хорошо.

Она подходит ближе и опускается на островок пожухлой травы – слабость снова накатывает. Вена ноет. Кристина смотрит прищурено снизу вверх и хлопает рукой рядом.

– Садитесь. Или боитесь испачкать брюки?

Лёгкая ухмылка. Кирилл опускается рядом, нечаянно касаясь её плечом. От него пахнет высушенной солнцем травой и горьким табаком.

Она рассказывает всё, что помнит. Вынимает из себя каждую деталь.

Кирилл слушает, не перебивая. Кончик его сигареты тлеет. Закончив рассказ, она замолкает, едва дыша, осознавая, что всё это время они касались друг друга, делили уединение между собой.

Кристина замирает. Ей кажется, что если и бывает в мире спокойствие, то сейчас всё оно даровано им двоим. Возможно, у него не так много моментов, когда можно просто сидеть на лужайке и смотреть, как колышется от ветра вода в озере.

– Кристина, – он говорит тихо, но она всё равно вздрагивает от того, как звучит имя из его уст. Будто провели ногтем по внутренней стороне руки. Шоколад в пальцах тает.

– Я не знаю, что от тебя понадобилось и кому, но обещаю, что выясню. Тени никогда не тревожили Академию.

– Спасибо, – выдыхает она. И тут же поясняет, – в смысле, что вытащили из палаты. Я не могла там оставаться. Стены давили.

Кирилл докуривает сигарету, окурок рассыпается искрами, которые тут же подхватывает осенний ветер. На солнце едва заметно, как вокруг стража чуть сгущён воздух. Ей хочется прикоснуться к его силе другого мира с мягким шёлковым спокойствием с запахом жидкого дыма. И вместе с тем уткнуться в самого Кирилла.

– Однажды я видел, как у мага отняли силу, – осторожно начинает Кирилл. Словно боится сказать слишком много. – И сегодня мне показалось, что в твоих глазах мелькнула тень того ужаса. Наверное, просто показалось.

– Такое возможно?

– В этом мире всё можно разрушить и разбить на осколки. Любую силу, любое чувство можно снести до основания и обнажить до скелета. А потом раскрошить и его. И маги – не исключение, – в его словах звучит печаль, подёрнутая чем-то таким личным, что по коже бегут мурашки.

– Поэтому Вы стали стражем? Чтобы не дать разрушать?

– Нет, Кристина, – Кирилл поднимается и протягивает ей руку. Солнце светит ему в спину, и он кажется тьмой на его фоне, наполненной шепотами и запахом костров.

– Просто я мог сгореть от огня, если бы не научился им пользоваться. Обычная волшба не помогала его обуздать.

Кристина хватается за него и встаёт. От резкого подъёма у неё кружится голова, ноги чуть не подкашиваются, и Кирилл подхватывает её, удерживая от падения в темноту.

– Кристина? – его голос звучит в голове гулом. Лицо расплывается в тумане. – Дыши! Глубокий вдох и выдох!

Его голосу невозможно не подчиниться. Вскоре она чувствует, как её наполняет невесомый воздух, придаёт сил, возвращает с края, за который она вот-вот соскользнёт.

– Спасибо, – Кристина всё ещё дышит тяжелее, чем до этого, но уже может стоять сама. Но пальцы продолжают цепляться за Кирилла, будто если она отпустит его – и всё равно упадёт. Его сила покалывает искорками.

Он хочет ещё что-то сказать, но тут по всей территории раздаётся оглушающий барабанный бой, сообщающий об опасности. Символ стража на косоворотке Кирилла вспыхивает.

– Чёрт! – он отпускает Кристину и достаёт из заднего кармана брюк полуперчатки с металлическими пластинами, вшитыми в центр. Барабаны бухают, отдаваясь в крови.

– Прорвана печать рядом с Академией! Иди в главное здание, скорее всего, всех соберут там. Доберёшься сама?

Кристина кивает. Вокруг Кирилла уже вьётся тень, его явно тянет к месту прорыва.

– И, пожалуйста, постарайся не влипнуть в неприятности, пока я не вернусь!

Его окутывает дым костров, он выбрасывает руку в сторону и шепчет открывающее заклинание. В воздухе появляется трещина, из которой тянет холодом. Кирилл заходит в неё, воздух вспыхивает зелёным, и там, где только что был страж, остаётся лишь знак Службы.

========== -5– ==========

Комментарий к -5—

Cмотрите, что сделала Мэй!

https://pp.userapi.com/c844321/v844321403/2b668/OWs0bDZ4dTU.jpg

Школа стражей, около десяти лет назад

– Еще раз.

Бесстрастный голос ввинчивается в голову. Все мышцы тела отчаянно сопротивляются тому, что надо подняться и выдержать новую атаку.

– Еще раз! – теперь в голосе слышится рокот морского шторма, а по спине словно проходят наждачной бумагой. Стиснув зубы, Кирилл поднимается с пола. Кожа саднит от постоянного жара и мелких ссадин, которые так щедро даруют тени. Шорохов проходит мимо них, овевая своей силой, тяжёлой, давящей, как чаща древнего леса. Его трость выстукивает каждое слово.

– Концентрация, дери вас стихии! Вам всего лишь надо удержать щиты!

– Лучше научите нас уничтожать тени! Иначе что мы за стражи, которые прячутся за щитами?

Становится тихо, как на кладбище. Шорохов медленно разворачивается и идёт к Кириллу, которого разрывает от злости. Они не какой-то скот на убой. Но за полгода обучения Шорохов не дал им ничего, кроме щитов и концентрации.

– Хочешь большего? – вкрадчиво спрашивает начальник Службы стражей. Его сила похожа на тяжесть земли, которую кидают на гроб. – Пожалуйста.

По щелчку пальцев спадает сдерживающее заклинание, и тени несутся на Кирилла. Он выставляет щит, и они бьются об него как горох. Щелчок. Тени нападают. Снова и снова. Кирилл начинает задыхаться от напряжения, его сила течёт в воздухе палящим жаром. Щелчок. И тени сдавливают щит, сминают его так, что Кирилл пригибается и падает на колени.

– Так что же ты? – в голосе Шорохова слышится едкая усмешка. – Сил не хватает?

Кирилл смотрит на него сквозь мельтешащие тени и медленно поднимается. А потом выпускает всю силу, что горит в нём. По венам будто течёт расплавленное золото. Щит распадается, и тени рвутся к нему, чтобы тут же сгореть. Всё кончено. Только мягкий пепел лепестками вокруг.

– Любопытно. Вот только запомни, мальчик, – Шорохов подходит ближе и поднимает тростью подбородок Кирилла вверх. – Я не прощаю, когда мне перечат. Ночь в камере, отрезанной от силы.

Кирилл вздрагивает, но молчит. Он знает – это будет самая долгая ночь в его жизни.

***

Кирилл проносится по тонкому слою мира теней, за которым, как за пеленой, мерцает человеческий. Студенты врассыпную бегут к корпусам Академии, надеясь найти спасение за камнем стен. На лужайках остаются побросанные пледы, забытые впопыхах рюкзаки и сумки. Вокруг главного здания вздымается стена льда, потрескивая на солнце.

Разрыв границы похож на трещину, зависшую в воздухе и пульсирующую тёмным бордовым цветом. Кирилл проходит через неё, всё тело колет мелкими иголками. Сила вспыхивает внутри, рвётся упасть пламенем на землю.

Пахнет взрытой землёй и порохом. Текучие дымные тени носятся в воздухе, расточая запах тлена и смерти. Когтями они проводят по льду, как по стеклу, и нет ничего хуже этого звука.

– Кто закрывает печати? – Кирилл окружает себя щитом огня. Воздух плывёт маревом вокруг него, обдаёт жаром. Металл на полуперчатках прохладой ласкает разгоряченные ладони.

Дежурный страж по Академии испуган до смерти, его сила вспыхивает перед ним искрами и тухнет. Его трясёт, на лице ужас.

Концентрация, парень! Шорохова на тебя нет.

– Нам бы с тенями разобраться! – скрипит зубами страж старше, второпях вычерчивая руны ловушки на земле. Две или три тени учуяли стражей и соскользнули со стены, медленно направляясь к ним.

– Закроем печати – больше теней не появится, – Кирилл припадает на одно колено и касается руками земли, взывая к ней, чувствуя, как токи жизни впиваются в пальцы, прорастают внутри него.

– Вот и закрывай, раз такой умный! – огрызается старший страж. Он морщится от усилий и напряжения, бросая взгляды на круговорот теней перед ними. С губ готово сорваться заклинание, стоит хоть одной подобраться ближе.

Кирилл поднимает руку – и с неё срывается вихрь из камней и пыли, сметает ближайшую тень, маленькую и юркую, которая почти коснулась его щита. Металл перчатки обжигает ледяным пламенем, но зато сдерживает силу, не даёт растратить всё сразу.

Тень рвётся из клетки внутри, стучится в кости, и Кирилл ослабляет связь. Та проносится чем-то крылатым и огромным, распахиваясь во всей своей полуночной и смертоносной красоте.

Вопль боли доносится сбоку. Кирилл бросается к мальчишке, который уже окутан агатовой шипастой тенью. Её длинные изломанные пальцы скребут по позвоночнику. Страж извивается на земле, пальцы от боли зарываются в её мякоть.

По рукам Кирилла течёт пламя, опадая всполохами. Он выпускают тень всю, до остатка, до того, что дрожат нервы. Сейчас ему не нужны заклинания.

Кирилл сжимает ладонь в кулак, и огненный вихрь плащом накрывает тень, сдавливает её в объятиях. Пронзительный визг – и она опадает крошками земли.

Мальчишка, кажется, без сознания, но у Кирилла нет времени.

Его тень врезается в тело на полном ходу. Кирилл едва удерживается на ногах, сила взрывается внутри, сдавливает лёгкие, стекает с пальцев дымом. Он чувствует, как в нём вихрятся сотни костров.

Он – хаос. Он – огненная смерть. От одного его прикосновения тени рассыпаются в прах. Его движения точны, как разящие удары кинжала. Кажется, одна всё-таки дотянулась сквозь щит и рванула когтями по лопатке. И тут же развеялась в дым.

Кирилл не сразу понимает, что теней больше нет. Не с кем сражаться. Остался только выжженный круг земли.

Тень бьётся внутри, как в клетке, просит спустить её с поводка, дать снова почувствовать мощь хаоса. Скрипнув зубами, концентрируясь и не давая себе послабления, Кирилл выравнивает силу внутри, утихомиривает. Не сейчас. Не здесь.

Трещит воздух, вспыхивают печати, распуская грань миров и выпуская команду стражей. Косоворотка хоть и пропитана отводящим огонь маслом, не выдержала такого напора, рукава до локтя сожжены. Правая лопатка саднит и ноет.

– Кирилл, – к нему подходит Николай. Кожа перчаток блестит на солнце чёрным. Как всегда, само воплощение изящества и порядка. На шее небрежно повязан белый шарф – единственное светлое пятно на фоне чёрного костюма. Они ловят взгляды друг друга, спокойный тёмный шоколад против синего пламени.

– Помочь?

Не с тенями. С тем, что бьётся внутри Кирилла и просится наружу. Обуздать, проследить.

– Сам справлюсь, – Кирилл сплевывает набившуюся пыль и достаёт из внутреннего кармана сигареты. Руки дрожат. Усталость накатывает волнами, от неё сводит мышцы. Николай почти безразличным взглядом окидывает его с ног до головы и неодобрительно цокает языком. Кирилл потирает тыльной стороной ладони нос и закуривает, запрокидывая голову к небу. Прохладный осенний ветер остужает кожу.

– Сколько прорвалось? – голос Николая спокоен и сдержан. Как и положено тому, кто теперь будет разгребать весь беспорядок.

– С десяток.

– Уничтожены?

– Все.

Николай медленно кивает и оглядывается, оценивая масштабы. Защитная стена Академии медленно растворяется в воздухе, из здания выходят преподаватели. Они негромко переговариваются, нервно косятся в сторону стражей. Кирилл предпочитает смотреть в небо и теряться в его голубизне.

– Я проверил печати, – к ним подходит Саша. На нём тёмно-синяя форма, вместо косоворотки тёплый джемпер. Иногда Кирилл забывает, что другим бывает холодно. Ему вполне достаточно одной рубашки.

– Хорошо. Ты осмотрел печати? Как теням удалось их сломать?

Саша явно теряется. Он хмурится и смотрит под ноги, закладывая руки в карманы брюк. Солнце подсвечивает его волосы золотом мёда.

– Нет. Печати были вскрыты.

– Что значит – вскрыты?

– То и значит, – Саша пожимает плечами, не поднимая взгляда от земли и чертя носком невнятный узор. Кирилл растворяет окурок в пепел. Стало легче. Сила шуршит внутри, тёплая и приятная. Успокоившаяся.

– Теней выпустили специально? – уточняет Николай, мельком оглядываясь. Нельзя, чтобы сейчас кто-то слышал их разговор.

– Получается, да.

Кирилл давно не видел, чтобы у Николая не нашлось слов. Исполняющий обязанности начальника Службы стражей втягивает воздух через ноздри. Его руки сжимаются в кулаки.

– Та-ак… Никому ни слова об этом. Надо подобрать более толковых стражей для Академии. Это какое-то недоразумение, – он машет туда, где лекари колдуют над парнем. Кажется, он будет жить. Кирилл ощущает, как его отпускает напряжение, когда со стороны дороги к озеру раздаётся крик:

– Стражей сюда! Быстрей!

Кирилл с Сашей срываются с места. Николай хочет последовать за ними, но его окликает один из служащих и машет в сторону леса за воротами Академии.