Текст книги "Туман и гроза (СИ)"
Автор книги: Lacysky
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)
Николай выступает вперёд, понимая, что некоторое преимущество сейчас на стороне милинов. Последним из дальней машины с черными блестящими от капелек дождя боками выходит Дима Мойова. Светлый плащ, статная фигура, как всегда, надменный взгляд того, у кого перевес то ли в силе, то ли во власти.
Если про Николая говорили «каменное сердце», то о Диме ходили слухи, как о ледяной глыбе или айсберге без каких-либо эмоций и даже некоторой склонностью к жестокости. Правда, Аманда всегда считала, что это обратная сторона исполнительности. С той только разницей, что всё время казалось, что Дима ищет выгоду для себя и предан только самому себе.
На просторной площадке с редкими пятнами фонарей натянутые струны вежливости и магии. Баланс и равновесие.
Остановившись между светом от двух фар, Дима перекрикивает шум ливня:
– Добрый вечер! Как-то вас здесь слишком много.
– Дела, знаешь ли. С чем пожаловал?
– Вы нарушили новое распоряжение Управления по ограничению сбора стражей в одном месте.
– А с каких пор Бюро занимается выполнением распоряжений Управления?
– Так мы тоже следим за порядком, – улыбается Дима, а за его спиной слышатся довольные смешки. – А это здание находится под нашим наблюдением.
Действительно, именно Аманда рассказала про него когда-то Николаю, но говорила, что это всего лишь её увлечение – разведка по Москве заброшенных зданий и проверка, нет ли где-то сбора разных магических банд, промышляющих незаконными делишками.
– Здесь дела Службы, – с нажимом отвечает Николай, внимательно наблюдая за Димой. То ли он специально им палки в колёса вставляет, то ли просто наслаждается выделенной властью. – И там, в стенах, столько теней, что под ними может быть погребен весь город. Дайте нам спокойно выполнять свою работу.
– А с чего бы? Вы же не подчиняетесь ни Бюро, ни Управлению. Сами по себе, правда? Тени нападут – это будет на вашей совести, что не справились. Но – так и быть – сегодня никаких арестов. Буду ждать завтра. Давайте там же, что ли. В клубе. У Сары отличные коктейли.
Николай бросает короткий взгляд на Кирилла, от всего сердца надеясь, что его выдержки хватит сейчас не сорваться тем или иным образом, но тот лишь молчит, сложив руки на груди.
Среди милинов слышатся бросаемые с вызовом словечки от простого «трусы» до более оскорбительного «ублюдки теней». Глупо и совершенно низко, но Николай ощущает за спиной ворчание – даже не слов, а движений, искрящей магии, вскинутых средних пальцев с явным посылом идти куда подальше.
Он оборачивается и медленно обводит всех стражей взглядом, находит поддержку в коротком кивке Яны, выступившей чуть вперёд. Не сейчас. Только не сейчас – и это не мягкая просьба, это безмолвный приказ, приправленный ощутимым потоком магии, который понятен почти каждому.
И только по очереди, как в жесте непримиримого духа и воли, зажигаются языки пламени в их руках вопреки проливному дождю, освещая неприятные ухмылки на лицах стражей, отражаясь красноватым светом на мокрой коже курток и перчаток. Пусть всего на несколько мгновений.
По-своему гордые, свободолюбивые и яростные, потому что слабых здесь просто нет.
И на миг Николай замечает, как замирает Дима перед тем, как залезть в машину, словно в оцепенении или осознании, какой улей он сейчас ворошит.
– Быстро, – кидает Кирилл и бросается к своей машине. – Это наш шанс.
– О чём ты?
– Коля, просто сядь в машину!
Озадаченный и удивленный Николай занимает переднее сиденье, успев расправить складки пальто, которое теперь пахнет мокрой шерстью. Он немного задрог, пока стоял под ливнем, так что теперь с удовольствием греется огоньком в руках и разгоняет по венам сухой жар. Простуда сейчас точно лишняя.
По лобовому стеклу шуршат дворники, разметывая струи дождя, тут же собирающиеся снова перед ним.
Тем временем машины милинов с рёвом двигателей и яркими фарами выруливают в сторону широкого проспекта, но Кирилл смотрит не на них, а чуть в сторону – в тёмный проулок между зданиями, куда свернул Дима.
– Ты же не хочешь сказать, что мы займёмся слежкой? – догадывается Николай.
– Я знаю Диму не только по досье, которое достал Даня. У него есть одна слабость – быстрая езда в дождь, отец рассказывал. Как и о многом другом. И я готов поспорить, что здесь он оказался не просто по делам Бюро. Пусть дождь на руку милинам, но ночь и тени – это то, с чем умеем иметь дело.
– То есть мы сейчас будем гнать по мокрым дорогам на большой скорости неизвестно куда?
– Отличный план же!
– Почему он мне тогда так не нравится?
– Просто пристегнись.
***
Ночь пахнет дождём и сырой землёй, а ещё скоростью и дурманом. Словно сквозь огни города, брызги от шин, перестук поздних электричек и треск запоздалых троллейбусов, неон и биты музыки клубов пробивается древняя магия четырёх стихий.
Фары потушены вопреки всем правилам, и машина сейчас не механическое средство передвижения, а мощный зверь. Весь мир немного искажается – и Кириллу слышны в отдалении звуки тамбурина, стук барабанов, гул костров, окропленных кровью жрецов.
Он ощущает это под кожей, пульсацией под подушечками пальцев. Интуиция вопит – сейчас. Только сейчас.
Может, так обострены чувства из-за ритуала или потому что подчинение его огня всегда казалось некоторым действом и особым колдовством, и он сросся не только со своей тенью, но и с самыми древними ритуалами.
Проклятый колдун огня и земли, наверняка чуточку безумный – кто иначе смог бы обуздать тень?
Машин мало, они проносятся мимо друг друга с бешеной скоростью, но идеально блестящую чёрную машину на удивление не так легко потерять – фонари удивительно ярко очерчивают линиями её силуэт, мчащийся едва ли не на пределе скорости.
Быстрее. Скользить между струй дождя по изгибам дорог, широким мостам над сумрачными водами реки, по полукругу центральных улиц мимо редких поздних пешеходов и такого обыденного мира.
Не адреналин, а именно что огонь бурлит в крови. И тень внутри будто танцует.
Кирилл верит – закрой он сейчас глаза, и она будет вести его следом за выбранной целью. Свернув на более оживленные и запруженные даже поздней ночью улицы, он сбрасывает скорость и едет неторопливо в потоке машин, сворачивает в проулки, чтобы потеряться на время из вида, если их всё-таки заприметили.
– Откуда у тебя такие познания в преследовании машин? – не выдерживает Николай. Наверняка для него вся эта гонка был тем ещё напряжением, слишком рискованно.
– А ты думаешь, отец всегда заведовал отделом в Англии? Нет. Он много выслеживал банды или отдельных тёмных личностей. Далеко не всегда магией. И когда мы колесили одним летом по Англии, он научил меня не только водить машину, но и паре фокусов. Надеялся, что пригодится…
– Пригодилось же.
– Не так, как он хотел. А вот теперь стоп. Выходим тихо и ныряем в проход к теням.
Машина мягко тормозит за пару сотен метров до цели преследования, и оба выжидают, пока Дима в одиночестве выходит, озирается по сторонам в пустынном проулке и быстро направляется в проём арки.
Той самой, где находится «Теневая клюква».
Николай успевает подхватить тяжёлую деревянную дверь, промчавшись от их машины до входа за рекордное время, ботинки едва не скользнули пару раз на размокших листьях в глубоких лужах.
Интересно, эта ночь когда-нибудь закончится?
Из коридора, который связывает два мира, всё видится в зыбкой влаге дождя и немного мутно, зато кружащая вокруг магия теней скрадывает шаги, кутает в тонкий шёлк тумана. Николай с опаской спускается по узкой лестнице, ведущей в прохладу бара с каменными стенами, но то ли второпях Дима не оставил ловушки, то ли его самонадеянность сыграла им на руку.
Они останавливаются на середине лестницы, вжавшись в шершавый камень стен. Отсюда видна только часть зала. Угол стойки, звук разливаемой жидкости, перестук стекла и дерева. Николай прислушивается к тихим голосам, но пока без толку.
– Спускаемся ниже? – резонно и едва слышно спрашивает Кирилл.
– Нет, слишком опасно. Придержи печать, хочу попытаться услышать.
Осторожно и с некоторой опаской Николай шагает в привычный мир с громкими звуками и чёткими линиями. И почти сразу слышит хорошо знакомый голос Димы, в котором сейчас раздражение и едва ли не злость.
– Николай жив, видимо, мальчишка провалил дело.
– Точно? Не мог им прикинуться? – это уже явно Соня.
– У него бы выдержки не хватило этот камень изображать. Тьфу, терпеть не могу! Ты бы видела эти чертовы ухмылки на лицах стражей. Явно преданы ему до мозга костей. Прав Яков, он опасен.
– Ты просто завидуешь, что у тебя нет такой власти.
– Яков поддался на твои уговоры? Ограничение на сбор стражей введено?
– Ты сомневаешься в моем таланте внушать мысли и прокрадываться в них? Влюблённым мужчиной легко вертеть.
– А как эксперименты? Теперь успешнее?
– Да, уже несколько отрядов готовы, скоро начнём. Здорово, что тогда наткнулись на Киру, она помогла понять, что делать с тенями. Хотя это ещё твой отец начинал. Теперь не остановить эксперименты, нужны ещё люди.
– Мало было Анны? Слишком грязная работа, я видел её. Даже меня проняло.
– Добровольцев не так много, знаешь ли. Стражи постоянно путаются под ногами.
– В Академии по списку ещё много, кто потенциально может выдержать смешение магии. Пусть стражи подавятся своим миром теней! Мы почти близки к цели.
– Ах, Дима, ты порой так мил в своём стремлении отомстить! Аккуратней в лаборатории. Тени нынче беспокойны. Клетки их держат, но я бы держалась подальше.
– Ладно. Как думаешь, они отдадут Кристину? Нам нужно больше магов с разными стихиями. Страж из неё точно не выйдет, а вот для ритуала пригодится.
– Ну, заставим. Ей только хуже становится. В конце концов, я с ней поговорю сама, попробую убедить.
– За чашкой чая?
– Куда изящнее, чем иглы и тени. Фу.
– Ты слишком брезглива. Зачем тебе сдался мир теней?
– Дима, даже тебе я не доверяю настолько. Мы договорились в самом начале – в душу друг друга не лезть. Ладно, уже поздно, меня Яков ждёт.
– Эй, кажется, от двери сквозняком тянет. – Незнакомый мужской бас. – Дайте-ка я проверю.
Скрип отодвигаемых стульев и шорох складок одежды.
Николай стремительно отступает обратно в открытую печать, пытаясь успокоить рьяно бьющееся сердце, которое, кажется, сейчас заполнено вновь вспыхнувшей застарелой болью. Порой сковырнутые раны болят куда сильнее свежих порезов.
С какого момента это всё стало чей-то хитрой задумкой? Когда цепочка событий привела к тому, что он сейчас на краю внутренней бездны и мрака, когда хочется прямо сейчас размазать обоих магов по стене и буквально выпытать все ответы?
Кира может быть жива! Эта мысль бьёт набатом, застилая разум и здравый смысл. Если даже и нет… то, что ей пришлось вынести? Что эти твари сделали с ней?
Мысли, как ошалевшие, уже просчитывают варианты, строят догадки. Во что бы то ни стало он вырвет Киру из лап этих уродов, запоздало спасёт, если это ещё возможно. Или отомстит за её мучения и гибель.
Но даже сейчас Николай понимает, что риск слишком велик – они не знают всех возможностей Димы и Сони, к тому же, те явно не одни. И куда важнее информация, которой все ещё слишком мало.
Он даже не осознаёт, как Кирилл быстро выталкивает его на улицу в холод осени под свод проклятой арки и к машине подальше от бара, липких воспоминаний и назойливых вздохов прошлого.
Сейчас ливня нет, но брюки всё ещё липнут к коже от влаги, а пальто кажется сырым и холодным, зато свежесть ночи поздней осени, когда не стоит доверять случайным огням за углом, остужает мысли.
Очнувшись как от проклятия или колдовства, Николай берёт себя в руки и успевает мягко прикрыть дверцу машины за миг до того, как из арки появляется точёная фигурка Сони. Замерев на мгновение, чтобы прикурить сигарету, она тут же торопится к подъехавшему жёлтому такси.
И тоскливым мыслям вторит шорох шин их машины – теперь уже без какой-либо слежки.
Просто домой – или хотя бы в тепло.
***
– Сюзанна просит купить продуктов, – с толикой вины озвучивает Кирилл новое сообщение, когда они уже почти подъезжают к её дому. – По крайней мере, если мы всем табором снова собираемся у них. Да, и про табор – это её слова. Впрочем, девочки всё равно у них.
– Напиши, что я уже заказал доставку завтра на утро, – Николай отвечает с напускным безразличием. – Если чего-то не будет хватать, пусть скажет.
Конечно, он замечает встревоженный взгляд Кирилла, но не готов сейчас что-либо обсуждать.
Уже от входа в квартиру оба ощущают пряный запах глинтвейна с горечью корки апельсина, жгучей корицей и яблочным духом, а с кухни звучат фолковые переливы Blackmore’s Night.
Сюзанна в облаке ярких этнических узоров и лёгких завихрениях воздуха похожа чем-то на птицу, а лёгкая шаль с крыльями усиливает сходство.
На широких подоконниках зажжены свечи в красных яблоках и расставлены пузатые оранжевые и белые тыквы, на которых вскоре появятся ухмылки и пустые глазницы, подсвеченные живым огнём.
Кристина, которая Николаю кажется едва ли не по-детски юной, с искренней радостью бросается на шею к Кириллу, вжимается в него, и он чуть криво улыбается, забыв, как это можно делать по-другому. Воздвигший столько границ вокруг себя два года назад, он сейчас постепенно их опускает, позволяя себе немного расслабиться. И даже уже не прячет под рукавом почерневшую шершавую кожу.
Николай уверен – тень ещё потребует свою плату, захочет подчинить волю и разум. Но теперь он никогда не вонзит кинжал в того, кто стал ему братом по крови. Они найдут способ победить самую страшную тьму. Главное, вместе.
Полусонный Саша, слегка сползший на стуле, даже сейчас улыбается и немного жмурится на яркий для него свет ламп под потолком. Уставший и всё ещё бледный, но, как и все они, не готовый отступить перед опасностями. Он притворно ворчит, когда Сюзанна мягко напоминает, что надо бы поспать, но всё-таки ставит перед ним глиняную кружку с глинтвейном.
Лизы нет.
Николай даже не удивлён, скорее, это вполне ожидаемо.
– Держи, – Сюзанна подаёт ему его порцию, и в бурой жидкости с ароматным паром плавают звёздочки аниса. – Не печалься. Дни скорби ещё впереди, но и за ними есть свет.
– Не очень обнадёживает.
– Просто ты не готов опираться на надежду. Не она тебе нужна. Хочешь кусок пирога? С яблоками, надо же куда-то девать осенний урожай.
Она продолжает говорить что-то ещё. По окнам немного печально стучит вновь занявшийся дождь, и сейчас от этого звука становится только уютнее.
Это непривычно. Николай даже ощущает себя неловко, словно ему позволили сейчас заглянуть в какой-то иной мир, а не тот, что пронизан холодом, вечной борьбой и сырым ливнем.
И сейчас он даже может понять Сашу, который вечер за вечером возвращается вот в такое тепло.
Глинтвейн на вкус отдаёт медовой сладостью, запоздавшими дарами осени и снами, которые несут в себе только покой.
Неслышно Николай исчезает в гостиной, ставит кружку на мраморный подоконник и смотрит в дождливую ночь. Рядом мерно мерцает одна-единственная свечка, от которой тянет травами. Наверняка тоже отгоняет зло, по крайней мере, Сюзанна в это верит.
Ему казалось, стоит доехать до дома, и он рухнет спать, а теперь сон не идёт. Он думает о Кире, о том, что вынесла его сестра и где она сейчас.
Тихонько скрипнула дверь, и он спиной ощущает чьё-то присутствие.
– Я лишь хотела узнать, что всё в порядке. Что ты в порядке.
Он с удивлением оборачивается на Лизу в проёме двери. На ней широкий вязаный свитер, едва прикрывающий живот, и плотные чёрные джинсы, а волосы собраны в свободную косу на бок.
– Вполне, спасибо.
– А на самом деле?
На самом деле, он наполовину без магии, в доверенном ему городе какая-то мразь возомнила себя вершителем судеб, а маги играют жизнями других, ломая их ради своих идеалов.
Но почему-то именно здесь и сейчас он ощущает себя… спокойно.
И даже с неохотой для самого себя отчасти признаётся:
– Это была долгая ночь.
– Тогда не буду мешать.
– Ты хочешь уйти?
– Вовсе нет!
Она пожимает плечами и заходит в комнату под лёгкий перестук подвесок на шее. И чем ближе, тем лучше видны подведенные чёрным глаза, тем как-то решительнее каждый шаг, тем острее её близость и то завораживающее ощущение магии воды, свободной и немного дикой.
Между ними пара шагов, разделенные шрамы и тепло прикосновений – или просто жар от глинтвейна.
Два шага между уйти и остаться.
Внутренние демоны и непривычное ощущение, что она просто рядом. Без каких-то требований, не потому что он заведует Службой или умело и галантно ухаживает, как это было с другими. Не ради чего-то.
И это он первым подходит к ней и прижимает к себе, притягивает за ремень джинсов, целует с той нежностью, на которую способен, может быть, не очень умело, не так эмоционально, как мог бы.
И каждое прикосновение между ними сокровенно, наполнено разделенной горечью потерь, у каждого своих, но шрамы так похоже болезненны.
Между ними ночь медленных поцелуев, долгих прикосновений и касаний, погасшего света и жаркого пламени. Ночь, когда под шорох дождя хочется любить до умопомрачения и дурмана.
После, закутавшись в одеяла, они сидят напротив друг друга на подоконнике, попивая уже остывший глинтвейн, и теперь его очередь слушать истории Лизы. О маме, о дорогах, о забытых барах на краю света и пещерах великанов.
И Николаю кажется, что замёрзшая часть его души, оледеневшая в какой-то давний и почти позабытый миг, слегка раскалывается.
Ему кажется, сейчас он дома.
========== Часть III. -22– ==========
Комментарий к Часть III. -22-
Всё-таки самую-самую движуху я перенесла на следующую главу.
А тут… такое. Есть важные детали, которые скоро сыграют.
Спасибо Мэй за ссылку про посадку на байке и музыку!
Lana Del Rey – Ride (https://music.yandex.ru/album/625175/track/5320827)
На кухне пахнет свечками и совсем немного – костром от маленьких огоньков над плитой. Кристине куда больше нравится живое пламя в темени раннего утра, к тому же, ей интересно колдовать с новой и ещё не поддающейся магией. А пламя красиво отражается в цветных стёклах фонариков на подоконнике.
Кирилл в накинутой и не застёгнутой косоворотке сидит за столом, перебирая амулеты, флаконы с маслом стражей и пучки трав. Его утренний ритуал, когда для этого есть время. Тянет терпкостью вербены и прохладой елового леса. Под дымчатые колечки слушает Кристину и качает головой.
– И речи об этом не может быть.
– Но это отличный шанс…
– Отдать тебя в руки этих извращенцев? Ты не видела, что они сделали с Анной.
Кристина от досады стискивает ручку сковородки, на которой поджариваются сочные помидоры. Ей куда больше хотелось бы сейчас оказаться где-нибудь вдвоём – как бы хорошо она ни относилась к друзьям Кирилла, постоянная толпа народа в одном доме немного утомляет.
Но ей приятно быть рядом с ним. Делить полусонные и туманные утра с дождями за окном после долгих ночей, ощущать мягкое тепло его прикосновений и дымок костра от чая в его кружке. Украдкой смотреть на мазок сажи между рёбер, впечатанный тенью в кожу.
Порой он даже не задумывается, когда водит пальцами по её плечам или касается шеи под подобранными вверх волосами, если они сидят рядом.
В его объятиях хочется раствориться.
Вот только сейчас Кристина понимает, что то ли его обостренное чувство опасности, то ли ответственности за других не позволяет лишнего риска. Если у него шрамы и отметины, значит, их хватит на двоих. Беда лишь в том, что чёрные паутинки отравленной крови просвечивают сквозь кожу рук и тянут какой-то тяжестью.
А она всё ещё легко смущается его взглядов и временами немного снисходительного тона.
Но отступать не собирается. Ловко перевернув лопаткой ярко-красные кружки, Кристина пожимает плечами и добавляет:
– Я поговорю с Николаем.
– С чего бы?
– Слушай, мне не нужно твоё разрешение или одобрение. Это мой выбор. Думаю, он сможет понять.
– Значит, ты его совсем не знаешь. Он никогда не пойдёт на такой риск.
– Это не риск. Я… устала. И мне страшно.
– Из-за кошмаров?
– Я вижу теней в самой Академии. А иногда иду по коридору и понимаю, что мысли… плывут. Будто кто-то заводит не туда. И в снах я задыхаюсь.
Кристина едва не шепчет последние слова и отводит взгляд в сторону.
Она не привыкла показывать слабость или навязывать проблемы. Мама всегда говорила, что если запутался – надо всего-то увидеть в клубке кончик ниточки и медленно, но верно раскручивать.
Сейчас она и чувствует себя вот таким клубочком, сплетенным из огня, воды, воздуха и теней. Слишком много ниточек, эмоций и мыслей. Она теряется сама в себе и не может нащупать выскальзывающий кончик.
Возможно, всё это время после смерти мамы она пыталась сбежать от себя и из дома, где стало так тихо и пусто. Сначала в лавку, которую они с Лизой воскресили, когда даже отец хотел продать и уйти работать в Бюро, потом в Академию – к новым знаниям, свободе и тайнам магии.
Она никогда не знала, что самое интересное скрыто в стороне под пологом серых красок и среди бестелесных и смертоносных созданий, но ей хотелось опереться на кого-то. Кристина отчаянно боялась одиночества, но хотела найти кого-то не в родительском доме среди треска пластинок дедушки или сухих финансовых отчётов отца, а там, где перешептывается сама магия.
И она легко последовала за тем, кто одним осенним днём ворвался в её жизнь искрами, табачным дымом и полным хаосом. Но сейчас Кристина даже ощущает раздражение к нему.
Кирилл, вскочив за новой порцией чая, прислоняется к холодильнику. На лбу – хмурая складка, руки сложены на груди.
– Ты же не думаешь, что должна справляться с этим сама?
– А что делаешь ты сам? Ты же один отправился за Сашей. И тогда в печать полез тоже один. Но сейчас – дай мне помочь вам. Лучше будет, если вас арестуют?
– Кого арестуют? – на кухню легко входит Сюзанна в джинсовых шортах и просторной сине-белой тунике, с любопытством заглядывает на сковородку и одобрительно хмыкает. Она несёт себя легко и безмятежно, едва ли не мечтательно.
– Никого, – с неохотой отвечает Кирилл, не готовый признать поражение.
Кристина невольно смотрит на собственные руки – вены ноют, а лекари что в Академии, что в Службе разводят руками. Слишком много теней. Медленная едкая отрава под кожей, разрушающая постепенно как само тело, так и влияющая на восприятие действительности. И пылающий огонь в костях.
Кажется, только теперь до Кристины в полной мере доходит осознание – те ребята мертвы. А бедная Анна теперь с искореженным лицом и живыми кошмарами.
Мертвецы – от теней под кожей, как она видела в отчётах стражей.
– Кирилл, сколько прожили Хлоя и Андрей после экспериментов?
– Зачем тебе?
– Потому что я хочу знать, сколько времени у меня осталось.
– С тобой такого не произойдёт. Мы найдём выход.
Его упрямство вполне заразительно. Прежде чем Кристина успевает резонно возразить, на кухне появляются остальные. Она едва не закатывает глаза от взъерошенного и довольного вида сестры, которая, окинув быстрым взглядом кухню и оценив, что у плиты и так достаточно толпливо, забирается на подоконник к тёплому пледу.
Уже одетый в форму и с влажными волосами Николай молча отнимает пачку растворимого кофе у Саши, который спросонья за ней тянется, и просит дать ему турку, а лучше две.
Кристина, закончив с первой порцией огромного омлета, уступает место Сюзанне и устраивается рядом с Кириллом, с удовольствием наблюдая за его мерными и спокойными движениями. В нём чувствуется тот профессионализм, который приходит только с годами горького опыта, после тяжёлых ночей на работе и моментов, когда ничего не получается.
Кристина делится своим решением.
– Сестрёнка, ты не прифигела случаем? Дурной план, точно тебе говорю.
– Твои решения?
– Надо найти того, кто это сделал. Пусть вытаскивает теней обратно.
– А мне что делать? Просто сидеть и ждать?
– Я найду. Обязательно.
Лиза говорит серьёзно и веско, и Кристина кивает, но не отступает от своего.
– А пока ты ищешь, я посмотрю изнутри на то, что там творится.
– Тогда тебе нужны пути отхода, – резонно замечает Николай. – Так, чтобы сработало в любом случае.
– Печати, – предлагает Саша. – Я составлю такую схему, чтобы можно было пройти сразу не в мир теней, а…. да хоть к нам домой!
– Лучше в Службу.
– Или так, да.
– О, а знаете что? – Лизу осеняет мысль. – Саша, как действует печать? Это же в любом случае магия?
– Конечно, это как чертёж на ткани мира, в который вплетена одна из стихий. Или даже обе.
– А знаете, что мы, Кристрены, круто умеем делать? Помещать заклинания в кварцы и кристаллы. Неприметный амулет, вон, у меня все руки в них. Но магией от них не тянет.
– Звучит, как план, – кивает Николай. – Давайте ещё раз, что мы делаем?
И когда утренняя темень сменяется на сероватые сумерки начала дня, когда громыхают в раковине последние тарелки, а Николай задумчиво заваривает третью порцию кофе в турке, кажется, что найден некий компромисс.
Кирилл опирается руками на стол, глядя в одну точку перед собой, напряженный и молчаливый. Морщится от приступа головной боли и закуривает очередную сигарету, хотя дым и так повисает под потолком, похожий на следы заклинаний.
– Я всё-таки не согласен.
– М-м-м? Вот как? Но она права – это может помочь. И, прежде всего, ей самой.
– А будь на её месте Лиза? Сюзанна? Или…. Кира?
Николай молниеносно оборачивается, и от него веет чем-то резким. Огненная буря и всполохи высоких костров. Но тут же всё пропадает – и вместо этого пламенеют искры в его волосах и на плечах.
– Прекрати. Меньше всего я хочу рисковать хоть кем-то. Мы уже всё обсудили.
– Распоряжайся в Службе, а не в жизни других.
– Да что с тобой, чёрт возьми? Утро только началось, сигареты при тебе, у нас есть план действий. Я не верю, что Соня с Димой всё это затеяли вдвоём. А ещё у них должны быть ниточки везде. Ладно, с Соней ещё понятно – путь в Бюро лежит напрямую через сердце Якова. Но чего они добиваются?
– Якову нужна Служба, это понятно. Для него мы неопознанный объект в мире магов, а это опасность. Ты же знаешь, как он на этом повёрнут.
– Всё слишком сложно, – Николай садится за стол, и становится немного теснее – даже с Лизой на подоконнике на мягком пледе и Сашей, который стоит за спиной Сюзанны, обнимая её за плечи.
– Всё вело к тому, чтобы убрать нас с дороги, – напоминает Кирилл. – Не самих стражей, а тебя и меня. Ты не думаешь, что здесь как-то замешан Шорохов?
– Думаю. Соня с Димой тогда, может, и не подозревали, но дали неплохую наводку – эксперименты Управления проводились много лет назад. История с коллегой Шорохова тоже довольно давняя. Тебе не кажется, что многое тянется из прошлого?
– Кажется. Может, стоит начать с Шорохова?
– Нет, – Николай медленно качает головой, – он мастер уклончивых ответов. Я хочу поговорить с печатником.
– А с Соней что?
Кристина чувствует, что сейчас все взгляды на ней – тревожные, с ожиданием её решения. На мгновение она колеблется, но тут же берёт себя в руки.
– Ну… я согласна.
– Тогда я попрошу их прийти вечером. Кирилл, ты готов сегодня дойти с Сарой до конца? Нам нужны ответы.
Кристина хмурится при воспоминании от той девушке, но сдерживается. Во-первых, ревновать совершенно глупо и как-то даже по-детски. Во-вторых, то, как Кирилл с ней бурно обсуждал что-то, не очень походило на романтическую беседу.
– Да. Никаких недомолвок. Я хочу ещё раз поговорить со старшей лекаркой. Мне не нравится её волнение. Встретимся вечером?
Николай смотрит в окно, за которым дождь уже поутих, но ещё мелко бьёт по листьям.
– Если ничего не случится раньше.
– Хочешь, подвезу до Службы? – предлагает Лиза. – Мне всё равно в ту сторону.
– Поехали.
У Кирилла в очередной раз вибрирует телефон, наверное, пятый раз за утро, и он отвечает коротко и быстро. И поясняет, хотя никто и не спрашивал:
– Ты не поверишь! Сегодня вечером родители прилетают.
– Надо же, – Николай выразителен, как каменный монумент. – Вот это неожиданно. По личному делу?
– Видимо, да. Или мама ничего не знает о работе отца, во что я не поверю. Но пишут, что у них всё хорошо, сейчас идут на посадку.
Кирилл вдруг наваливается на стол, вцепляясь пальцами в деревянный край. Тень явно тянет его за собой в потаенные желания и собственный мир. Из вен вылетают искры и язычки пламени.
– Саша, открой печать!
– Я не могу! У меня нет сил.
Зрачки Кирилла и сам он, как чаша, наполняется тьмой, и в ней вьются кружева дыма. Кажется, что сейчас в доме резко вернулась ночь над каким-то древним миром, не тронутым ещё человеком. Ночь тех времён, когда мир полнился духами стихий и живым волшебством.
Николай чертит огненный круг в воздухе и открывает проход в мир теней. В самый первый и тонкий слой – он не печатник, чтобы сейчас раскроить пространство дальше и глубже. В отличие от Саши, который с отчаянием встряхивает руками. Его лоб в испарине, он почти сразу бледнеет, но всё бесполезно.
Кирилл рывком кидает себя к открытому проходу и на мгновение замирает, прежде чем шагнуть за порог.
– Слишком близко. Закрывай сразу.
– Я подожду.
– Нет. Я вернусь сразу в Службу.
Кристина в полном оцепенении смотрит на то, как он исчезает в мутном пейзаже просторных то ли вечно сухих, то ли просто осенних полей. Треск костра – и на кухне только вьётся лёгкий дымок. Она дрожит, потому что с ужасном понимает, как едва не шагнула следом за ним – но не по своей воле, а повинуясь чьей-то подсказке.
Она твёрдо уверена – когда Кирилл вернётся, ей нужно побывать в мире, одновременно и прекрасном, и опасном.
***
Байк стоит под навесом, а в воздухе приятная свежесть после дождя. Лиза достаёт из кофра второй шлем, который часто захватывает с собой для сестры или ещё кого-нибудь.
Никогда не знаешь, кто станет твоим пассажиром, но лучше быть готовым, что дороги сами принесут незнакомца с запахом земли и мха.
И пусть у Николая сейчас нет привычной магии, Лиза всё равно ощущает в нём что-то такое – земляное, мшистое, немножко лесное. Словно в глубине зрачков таятся тропы среди древних стволов.
– Ты готов? – она видит в ответ намёк на улыбку.
– Кажется, пару дней назад ты что-то сказала про проклятье. В итоге… всё сложилось не очень. Может, пора с этим завязывать?
Он кладёт руку на руль, с которого свисают заговоренные наудачу и попутный ветер подвески. Лиза не верит, что магия может спасти от всего на свете, но ей кажется, что толика колдовства ещё никому не вредила.
– Тогда держись.
Она садится первой и коротко кивает, давая добро на то, что можно сесть позади. Стекло шлема ещё поднято у обоих. Поставив ногу на подножку, Николай легко садится сзади, и Лиза чувствует его крепкое тело сзади. Слишком далеко.
– Ник, ближе.
– Что?
– Придвинься ближе и сожми меня крепко бёдрами.
