Текст книги "Туман и гроза (СИ)"

Автор книги: Lacysky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

– Ты всё ещё про байк?

Его голос немного хриплый и чуть тягучий. Лиза сжимает крепче руль, ощущая, как он правда придвигается ближе и следует её совету. И ткань джинсов не спасает от прикосновений его бёдер к её, а руки на талии неистово жгут даже сквозь кожу косухи.

Мурашки бегут по коже, но она лишь улыбается и опускает стекло, успев коротко бросить:

– Я повторю это ещё раз. В другое время. Держись крепче, Ник. Не отпускай меня.

Лиза всегда любила независимость и свободу.

Но тот, кто хочет свободы почему-то чаще других срывает коленки и обжигается – тем огнём, который гонит вперёд за горизонт и заставляет искать что-то новое и неведомое. Наверное, не будь в ней магии с самого рождения, Лиза бы искала именно её.

Кристина часто говорит, как здорово, что они – волшебники. Колдуны. Те, кто лихо запускает яркие огни в ночное небо, может устроить водоворот даже в мелком ручье и заклинает ветра. Лиза не понимала такого восторга долгое время, пока в результате аварии и долгого лечения её магия не ослабла настолько, что даже простые капельки воды едва возникали в дрожащих ладонях.

Тогда она снова вышла на простор дорог и к свободным ветрам, когда ты наедине с линиями путей этого мира, с бесконечным горизонтом за краем неба, а впереди – все дни и ночи, и можно мчаться до самой темноты, чтобы потом жечь костёр, пить крепкий виски с теми, чьи имена не важны.

Главное, просто ехать.

Она помнит, как за спиной друга-байкера вытягивала руки в стороны, ощущая сам ветер кончиками пальцев. Перебирала дух свободы и путешествий самими подушечками, уже загрубевшими от кожаных перчаток и руля.

Отпускала себя до того, что слегка летела без всякой магии.

Но куда больше ей нравилось видеть горизонт самой – и мчаться к нему до самого бездонного края ночи. Находить на её изломе новых друзей, острый вкус жизни и чувствовать себя живой.

Здесь и сейчас. Важно то, что здесь и сейчас. Потому что завтра может для тебя никогда не наступить.

Что-то не так.

Лиза не успевает испугаться, когда пролетает на красный, потому что не может затормозить. Отказали оба тормоза, что практически невозможно.

Она чувствует, как Николай крепче сжимает её, и почти слышит внутри себя вопрос: «всё хорошо?». На большой скорости и на мотоцикле не поговоришь. И она только надеется, что он сейчас сможет ей довериться.

Главное, выехать на прямую дорогу. Тогда можно сбросить скорость и замедлиться длинным тормозным путём.

Петляя по улицам, она сейчас даже не обращает внимания на то, что вокруг. Крепче сжимает руль и, вырулив на длинную набережную, где уже на удивление нет плотного движения, переключает на первую передачу и убирает газ.

Ей кажется, что мгновения растянулись в тягучую вечность, отбирающую время и ощущения, оставляя только одну точку впереди между крепко сжатых рук.

Вдох.

Переднее колесо едва не тычется в бордюр, а Лиза чувствует, футболка прилипает к спине от холодного пота, а пальцы едва подрагивают. Адреналин бешеными толчками бьётся в крови.

Николай возвращает шлем, его волосы совсем чуточку растрепаны.

– Что случилось?

– Тормоза отказали. Я их регулярно проверяю, там же всё в порядке!

– Или нет.

Николай, склонившись к переднему колесу, внимательно изучает мотоцикл. Руки в карманах пальто, он хмурится и кивает собственным мыслям.

– Следы теней. Уже их самих нет, так что я присутствие не ощутил.

– Просто прекрасно! Теперь тащить эту тяжесть в ремонт.

Ей обидно – и за байк, и за то, что её лишили любимого и удобного средства передвижения. И страшно. Николай предлагает оставить его прямо здесь, а забрать потом – эвакуатор тоже можно вызвать. С неба сыпет противная морось, и быстро становится холодно и неуютно.

Лиза сдаётся и уже почти слезает, когда Николай нависает и упирается руками в её бёдра.

– Снова проклятие? Может, повезёт в следующий раз?

– Неужели ты готов прокатиться ещё раз?

– Однажды. Возможно, даже я захочу поездку подольше. Мне понравилось крепко обнимать тебя бёдрами. Только сначала ТО.

Оттолкнувшись, он оправляет пальто, приглаживает пятернёй волосы и улыбается.

Лиза вдыхает осенний влажный воздух и чувствует, как бешено колотится сердце.

И тут же хмурится на звонок телефона в кармане куртки. Сообщение от отца полно удивления и злости.

Кто-то ночью забрался в их семейную лавку и устроил полный погром.

***

Библиотека Академии встречает понурым и серым зданием, мокрым и потемневшим от дождя гравием и карканьем ворон где-то в выси неба. Правда, внутри сладковато пахнет тыквами и карамелью – любые беды и проклятия бессильны перед студенческими праздниками, тем более, скорым Хэллоуином.

Сегодня у многих день для самостоятельных занятий и, конечно, мало кто его проводит в библиотеке.

Куда приятнее устроиться в общих гостиных за игрой в Аркхэм, пить шипучий яблочный сидр и рассказывать таинственные истории.

Впрочем, Кристину это вполне устраивает. У них с Сашей, который решил присоединиться к ней в поисках, в полном распоряжении огромный библиотечный комплекс.

За янтарно-красным чаем, который Саша добыл только одному ему известными путями, оба перекапывают картотеку библиотеки. По высоким витражным окнам царапают ветви деревьев от разбушевавшегося ветра, навевая то ли тревогу, то ли сонливость.

Кристина всегда легко находила нужную информацию по учёбе. Невозможно помнить всё, но иногда надо просто знать, где искать. И вот как раз картотеку Академии она знает весьма досконально.

Увы, кроме общих фраз про то, что однажды духи воды и воздуха покинули этот мир, оставив некоторым волшебникам своё наследие, более подробной информации нет. А на некоторых полках вместо книг, которые могут дать какие-то подсказки, пустота.

Словно кто-то специально их изъял. Или убрал подальше.

Обхватив светло-зелёную и ещё тёплую пиалу, Кристина в очередной раз перебирает сухие странички библиотечного каталога.

Саша вынимает из рюкзака коричневый пакет с домашними сэндвичами и тёплыми булочки с корицей и увлеченно читает про различных духов воды и воздуха, когда-то населявших этот мир.

– Я бы так не смогла, – Кристину мутит от взгляда на еду. И это какой-то тревожный знак. Но что её поражает больше всего – то, как Сюзанна успевает всё и до сих пор не выгнала всю толпу из дома. Только порадовалась доставке еды утром и тут же снабдила Сашу перекусом.

– Ты про что?

– Про то, как Сюзанна обо всех заботится.

Саша вдруг хмурится и напрягается. Сейчас в неярком свете ламп под высоким потолком его волосы отливают тёмной медью, а черты бледного лица кажутся заостренными.

– Для неё это важно, – как-то очень аккуратно замечает он. – Она знает, как бывает по-другому.

– Как бывает, когда не заботятся?

Саша со вздохом откладывает сэндвич и поднимает на неё взгляд. Руки сложены замком на раскрытой книге, а лицо… Кристине вдруг становится не по себе. В нём словно мелькает злость пополам с горечью. За всё их знакомство таким она Сашу никогда не видела.

– Только не спрашивай её. Она, конечно, расскажет. Спокойно и легко, но не надо, прошу тебя.

– Прости, я вовсе не хотела быть настырной.

– Вот скажи, тебе, как милину, нужен воздух?

– О, конечно! У каждого мага есть своя слабость. Можно сказать, что многие милины страдают клаустрофобией. А сухри часто не любят холод. По крайней мере, я бы не хотела застрять в тесном и маленьком лифте.

– А в маленькой комнате без окон и света?

Мурашки бегут по коже, и даже в рыжеватом тёплом свитере становится неуютно.

Кристина помнит, как отец после смерти мамы просил не пользоваться лишний раз магией. Это было тяжко, та сама просилась наружу. Но она росла в просторном доме, за оградой которого начинался лес, а если надо – пряталась в мастерской дедушки и отдавала магию камням и кристаллам.

Она и представить себе не может, как это – находится долгое время в тесноте.

– Родители Сюзанны пропали без вести в экспедиции. Они занимались исследованием фауны северного моря, – Саша говорит неторопливо, но без пауз. – Просто однажды не вернулись. К счастью, у Сюз оказались родственники – сестра матери со своей семьёй. К сожалению, она была сухри и недолюбливала сестру.

– Никогда этого не понимала. К чему все эти размолвки между магами?

– Дело вовсе не в магии, а в людях.

Куда разрушительнее любых заклинаний человеческая зависть и жестокость. Сюзанна оказалась белой вороной – милин, да ещё со склонностью к пророчествам. Её старшему двоюродному брату казалось забавным загонять сестру в тесные помещения и запирать её там. А ведь ей было всего десять. И никто не обращал на это внимания. Она же… милин. Изгой в семье.

Кристина чувствует, что ей становится дурно.

– В пятнадцать Сюзанна сбежала из дома. Когда мы познакомились, я даже не сразу понял, что она – маг, так привыкла скрывать воду и воздух. А она шарахнулась от меня, как от огня.

Саша иронично улыбается и возвращается к чтению нудного и громоздкого тома про водяных духов.

Чай едва тёплый, а в большом френч прессе одна горьковатая заварка, так что Саша предлагает сделать перерыв, когда Кристина натыкается на очередной абзац про то, как раньше мир полнился духами, которые затем покинули этот мир.

Она водит пальцем по строчкам, хмурится, пытаясь понять, странна ли её догадка.

– Мы всё время видели это. Вот послушай, – она разворачивает к нему книгу.

Никто не знает, что стало причиной исхода, но мир опустел – леса, реки, озёра, горы и моря. Само волшебство, древнее, мощное, что двигало горы и направляло реки, ушло. Я смотрю на крохотные капельки воды, и отчаяние скребётся в моём сердце – неужели это вся та малость, что у нас осталась?

В таком случае проще уйти и самим магам. Люди забывчивы – им нет дела до того, что они не видят. Впрочем, я всё равно не смогу долго жить. Во мне холодная бездна и опустошенность. Духи ушли – а с ними и магия.

– И что? Да, это всем известно…

– Именно! С детства все знают – в какой-то момент магии стало меньше, а духов не стало вообще. Они ушли. Куда?

Саша явно понимает её идею и крутит её в голове так и этак. Но прежде, чем успевает озвучить своё мнение, в тяжёлые двери негромко стучат, и в библиотеку входит смущенный лекарь, сжимая в руках неизменную зелёную шапочку.

– Кристина, ты сегодня не сдала анализы.

Она только фыркает и быстро собирает раскиданные по широкому столу книги и собственные записи. Ей вовсе не хочется снова идти в лечебницу в резкий запах лекарств, подставлять руку под иглу и выслушивать сочувственные вздохи.

– Захар, ну не каждый же день, а. Я сегодня занята. Завтра. Поверь мне, вряд ли что-то изменится.

– Но как же… – он явно теряется. – У меня распоряжение, назначения. Да я быстренько, правда! Всего-то пару минут!

– Можешь вписать в свои бумажки, что всё сделал. Я не расстроюсь. Чёрт!

Кристина смотрит на сообщение от сестры и опускается на стул, не зная, что ещё будет дальше. Теперь по случайному совпадению или нет, но у них ещё и проблемы с лавкой. Так что она решительно отказывает Захару, который явно не знает, как противостоять такой буре, хватает сумку и выскакивает из библиотеки.

Она не замечает, как странно Саша провожает взглядом лекаря.

***

– Кто это сделал?

Лиза собирает рассыпанные камешки по коробочкам: обсидиан, аквамарин, прозрачные и фиолетовые кварцы, неровная слюда.

Весь пол усеян острыми осколками. Выпотрошены коробки с засушенной полынью и вербеной и обычными украшениями, разбито несколько витрин, а от разлитых по полу эфирных вытяжек резкий запах гвоздики. Поднявшись с колен, она пожимает плечами на вопрос сестры.

– Вряд ли вандалы. В конце концов, столько лет всё было тихо и спокойно. Я не верю в совпадения.

– Теперь у нас много работы и явные убытки.

Кристина изо всех сил пытается не падать духом. Хорошо, что в лавочке хранилось только самое необходимое, а основные запасы – дома. Отец на улице беседует со служащим Бюро, а тот с немного скучающим видом кивает и записывает показания в мягкий блокнот. От него пахнет мятной жвачкой и табаком. Весьма ядрено.

Вряд ли им сильно интересно, кто бы это мог быть – всего лишь одна из многих магических лавочек, к тому же, нападение явно совершено ночью, когда никого из соседей нет, а на каждом магазинчике отводящая глаза магия. Какие тут свидетели или показания очевидцев!

Лизе кажется, что кто-то методично влезает в их жизнь и разрушает её шаг за шагом. Сначала отказ тормозов на байке, который теперь стоит отогнать в ремонт, а теперь и семейное дело.

Сильный порыв ветра швыряет внутрь стылый осенний воздух и прибивает к порогу влажные тёмные листья, когда отец заходит в лавку, понурый и уставший. Невысокого роста, плотный, с колючей щетиной и грустными глазами. Он не производит впечатление делового человека, но это весьма обманчиво.

А ещё обе знают, как он искренне их любит, хотя и бывает временами резковат или слишком строг. Но сейчас он явно растерян, а пальцы мнут черный котелок. На правой руке до сих пор тускло поблёскивает обручальное кольцо.

– Лиза, Кристина, я…

– Пап, всё в порядке, – Кристина суетится за прилавком и ставит старенький чайник, находит чёрные вяжущие ягоды, отвар которых немного бодрит.

Как и мама, она считает, что неизбежная чашечка чая в трудной ситуации может придать сил. Или хотя бы дать время собраться с мыслями и притупить печали.

Вот только она сама выглядит уставшей и осунувшейся, словно нечто выжимает из неё все силы. Лизе не нравится идея, что её сестра добровольно пойдёт в руки тех, кто, судя по всему, всё это и затеял.

Но может понять, почему – всем им нужны ответы.

Втроём – встревоженный дедушка звонит несколько раз, но не готов сейчас ехать в город – они прибирают всё, что могут. Кристина несколько раз шатается и хватается руками за стены, но только сильнее одёргивает рукава под встревоженным взглядом сестры.

– Отцу не говори, – коротко шепчет. – Не надо, пожалуйста.

– Уверена? А если…

– Лиза-а, сейчас слишком много «если». Не сдавай меня в этот раз – в конце концов, сейчас я не смогу так легко и быстро вернуться.

Лиза едва не закатывает глаза. Кажется, историю о том, как она сболтнула родителям о том, что младшая сестра ускользнула на свидание в девятом классе вместо подготовки к сдаче переходного экзамена, Кристина будет припоминать ей до конца жизни.

Конечно, экзамен она сдала. Но искренне обещала отомстить – пришлось вернуться быстрее, чем хотелось.

Лиза остро понимает, что Кристина и правда может не вернуться. Всплывает в памяти жутковатое смазанное фото прикрытых тканью трупов, а затем и профиль, чтобы не так было заметно, Анны.

Смахивая с полок мелкую колкую стеклянную пыль, Лиза знает – потерять сестру она ни за что не готова.

– Думаю, на сегодня всё, – отец, пригнувшись, выходит из маленькой задней комнатки и оглядывает всё ещё просвечивающие сквозь порядок следы погрома.

– Пожалуй, – кивает Кристина. – Я завтра…. продолжу. И сверюсь с тем, что нам сейчас не хватает из запасов и для ближайших заказов.

– Тогда поехали домой? Я вчера утку запёк. Расскажете новости.

Лиза впервые за много-много лет слегка смущается перед ним, а Кристина делает вид, что её очень заинтересовало какое-то пятнышко на стеллаже. Ей проще промолчать, когда она теряется.

– Давай не сегодня. У меня ещё дела в городе.

– Это какие? – чуть ехидно уточняет отец, протирая руки тряпкой, от которой пахнет спиртом. – Что, у обеих?

– Мы тебе потом всё расскажем!

Лиза отлично понимает, что сейчас – самый тот шанс, чтобы ускользнуть, потому что иначе начнутся лишние вопросы и допрос с пристрастием, к которому она не готова, да и застрянут они тут надолго.

– Только не забывайте хоть что-нибудь поесть!

========== -23– ==========

Комментарий к -23-

Даже если эта глава никому не зайдёт, я сама её ждала) И написать, в том числе.

Музыка:

Abney Park – Aether Shanties [2009]

11. Too Far To Turn Back

(https://music.yandex.ru/album/1380545/track/12706113)

Около восьми лет назад

– Ты подводишь семью, Кирилл.

В голосе отца звучит раздражение пополам с неодобрением. Он явно дожидался его в гостиной, видимо, желая поговорить наедине без матери. Кирилла это поражает – в конце концов, он мог и не вернуться до утра.

В следующий приезд он лучше снимет дешёвый хостел, чем остановится у родителей. Мама, конечно, расстроится, но общение с отцом становится уже невыносимым. Тот считает, что знает всё лучше всех.

Кинув влажную от английских дождей куртку на кресло, Кирилл сам садится на мягкий подлокотник и закуривает.

– Каким образом?

Роман Ард разливает на два стакана херес и подталкивает один стакан вперёд по вычурному журнальному столику из какого-нибудь дорогого каталога, в котором наверняка даже цен нет.

– Мы все считаем, не дело потомственному сухри тратить себя на грязную работу стража.

– Думаю, это мой выбор. И кто эти загадочные все?

– Я, тётя Энн…

– Ясно. А ты никогда не думал, что мне правда нравится то, что я делаю?

Кирилл не лукавит. Пусть сложно, пусть Шорохов порой изводит до изнеможения, пусть не всё даётся сразу, но он чувствует себя на своём месте и искренне верит, что может стать хорошим стражем.

Отец некоторое время молчит.

– Иногда надо делать не то, что тебе хочется, а то, что ты должен. Послушай, я ещё могу договориться о принятии тебя в Академию. В Москве или Англии, неважно.

– Я их скорее сожгу, – честно признается Кирилл. – В мире теней мой огонь хоть полезен.

– Я не одобряю…

С него хватит. Кирилл хотел бы, чтобы всё было по-другому. Он помнит, как когда-то отец его учил многому. Брал с собой на рыбалку, в путешествия на машине, угощал пивом. Проблемы начались, когда магия огня всё больше вырывалась из-под контроля, а Кирилл просто не знал, как с ней справиться.

Он хотел бы, чтобы отец им гордился.

Вот только для того стать лучшим среди изгоев – скорее провал, нежели достижение.

Так что, схватив куртку, Кирилл просто выходит из гостиной, чтобы собрать вещи. Лучше хостел, чем родительский дом.

***

В мире теней сейчас пахнет мокрой осенней листвой и подгнившими яблоками в корнях деревьев. Кирилл вертит в руках одно из них, серое и твёрдое, принюхивается к горьковатой кожуре в мелких пятнышках и откидывает в сторону.

Среди стражей бытует легенда, что для каждого из них мир теней показывается по-своему. Пейзаж в тонком слое почти один и тот же – бескрайние поля и дымка леса на горизонте, но куда он ведёт, какими запахами и видениями наполняется, зависит от магии, что в него приносишь. И твоих страхов и намерений.

Говорят, где-то шелестит у тёмного песка густое чёрное море. И даже стражи не рискуют плавать по нему, а от самой воды тянет мёрзлым холодом.

Кирилл там никогда не бывал, но он знает, что протоптанные узкие тропки среди трав всегда приводят его к кромке сыроватого леса с бесплотными, но почти безобидными тенями.

Стражи на протяжении веков изучали, куда открываются проходы из мира теней и к каким точкам соприкосновения с реальностью. И составили бережно хранимые всеми карты со сложной сеткой координат, с которой теперь сверяется Кирилл.

– Как здесь тихо, – Николай стоит рядом, заложив руки в карманы брюк. – Я уже и забыл.

– Ты сам как? Магия земли не отзывается?

– Нет. Куда дальше?

Сейчас вместо Саши с ними два печатника в тёмно-синей форме, которые курят и негромко переговариваются в стороне, ожидая распоряжений. Новость об аресте их главы до сих пор сенсация, болезненная, обжигающая предательством и сеющая недоверие друг к другу.

Но Кирилла куда больше волнует Николай и история с тормозами у байка Лизы. Предупреждение? Совпадение? Кирилл бросает в его сторону обеспокоенный взгляд, втайне надеясь, что всё-таки Марк был прав, и для восстановления нужно время, сон и хитрые эликсиры.

Он до сих пор помнит испуг и панику в глазах матери и то, как она куталась во все пледы и выкручивала батареи в доме, чтобы согреться. Как порой теряла сознание от слабости и отсутствия сил.

Её, как и Николая, будто лишили одного лёгкого, вырванного с корнями, и каждый вздох даётся в разы тяжелее. Как и сам мир теней, который отзывается стражам и принимает их, но каждый раз вытягивает свою дань и выцарапывает кусочек силы.

Словно стражи и сам мир теней не могут существовать друг без друга.

При всех непростых ощущениях, стражам он как бы… отзывался. Принимал их в свой сумрак с лёгким запахом тлена и болот – в тонких слоях.

И мир теней тоже становится теперь для Николая куда опаснее.

С другой стороны, стражи на то и стражи – не только кромсать и убивать теней, а и приручать их ритуалами и дарами, призывать к себе. Кирилл сворачивает карту.

– Ну что, взглянем на лабораторию, в которой скрывали Хлою?

– Да, мы готовы, – коротко кивают печатники и сверяют координаты.

Заклинание с зелёной, слишком яркой среди серо-белых оттенков вспышкой, с треском открывает проход глубже.

Глубокий слой духов и снов. Здесь уже зыбко, не стоит доверять ничему, что видишь вокруг, а воздух суше. Кирилл шагает первым, за ним Николай, а двое печатников остаются по обе стороны, удерживая проход.

Сейчас на Кирилле и Николае пропитанные маслом против теней рубашки и брюки, и немного жирная ткань липнет к коже. Они выходят на плато к каменным развалинам небольшой постройки. Лаборатория – слишком громкое слово для того, что скорее походит на деревянный сарай с несколькими помещениями.

Чем-то напоминает домик исследователей в Академии, только просторнее и лучше оборудованный. По крайней мере, когда-то он был таким.

Простой деревянный настил скрипит под их шагами. Несколько комнат, в которые из узких окон падают тусклые лучи солнца этого мира. Первая же комната похожа на простенький медицинский кабинет. Тонкий слой пыли покрывает широкий металлический стол с разбитыми колбами, грязными шприцами и перевёрнутыми склянками. Везде валяются порванные и грязные бинты с запекшейся кровью, явственно пахнет гнилью и болью.

В одной из комнат две простые кушетки со смятыми когда-то наверняка белоснежными простынями, сейчас грязными.

Не сразу заметно, что на деревянных стенах мелкие надписи. Некоторые кажутся выцарапанными ногтями, другие – словно выжжены.

Боль. Они идут. Безумие. Дом. Сколько ещё?

И короткие штришки, как отсчёт дней. Его передёргивает от отвращения и ужаса – невысказанного ужаса и криков, которые больше никто не услышит. Как стражи, они с Николаем видели многое, очень многое. Но это… это дело рук людей, а не теней.

Кирилл проводит пальцами по шероховатым стенам и надписям отчаявшихся душ, на миг ярко представив здесь каждого замученного студента. Перекошенное лицо Анны всплывает из памяти, жуткое, искореженное, сходное с самим этим местом, пропахшим болью. И после этого сегодня придётся отпустить Кристину… нет, конечно, он знает клинику Управления. Сосновый лес, свежий воздух и опытные лекари.

Но как теперь не представлять её на такой же койке, царапающей очередную чёрточку бесконечности дней? И каково сейчас Николаю видеть место, в котором, возможно, побывала и Кира?

– Блядь! – не сдерживается Кирилл, замечая на кушетках кожаные ремешки, явно предназначенные для того, чтобы удерживать пациента. – Коля, ты можешь себе представить, что здесь творилось?

– Лучше иди сюда, – раздаётся голос из соседней комнаты.

Из мебели там только стол и кресло, которое кажется более-менее удобным. Тут куда чище, нет медицинских инструментов, кроме пары банок из тёмного стекла на простых деревянных полках. На банках неразборчивые подписи чёрным маркером с чьими-то именами.

Николай внимательно читает какие-то ветхие документы на коричневатой бумаге, похожие то ли на отчёты, то ли на медицинские заметки. С виду он спокоен и сосредоточен, но Кирилл знает его слишком хорошо. Под монолитной скалой не каменное сердце, а обнаженный болезненный и кровоточащий нерв подобно текучей лаве. И этого не отнять ни с какой магией земли.

Он сглатывает время от времени и чуть заметно морщится, как от ноющей болезненности незаживающей раны.

– Что там? – Кирилл берёт протянутый список.

– Ничего особенного. Тут явно всё подчистили, но будто второпях, и кое-что всё-таки осталось. Это я нашёл под столом.

– Имена, фамилии, какие-то показания.

– У тебя с собой раскладка по крови ребят из Академии?

– Да, сейчас.

Смахнув пыль со стола и положив рядом два документа, оба быстро и по-деловому сравнивают показатели. Знакомых имён в найденном списке нет, но вот по показаниям становится ясно, что они связаны со смешиванием магии. Отдельной строчкой идёт «коэффициент всасывания umbra».

У всех он разный, но в раскладке от лекарей Службы такого вообще нет.

Кирилл закуривает, ощущая неприятную дрожь омерзения к самому месту и к тому, какие мучения здесь творились с живыми людьми. В конце концов, не зря же ремни у кушеток. Не зря валяются бинты, а на стенках некоторых банок кровавые подтеки.

– Я одного не пойму – что это за список? В Академии не было столько похищений, да и ни одного имени не упоминается.

– Это не студенты, – Николай тычет пальцем в несколько строк. – Эти имена я видел в документах Бюро среди дел о пропавших магах. Кто-то очень давно занимается этим. Чёрт! Здесь могла быть и Кира. Мне страшно представить…

Он вдруг напрягается и едва не шатается, инстинктивно вцепляясь пальцами в рукав Кирилла для равновесия. Мир теней сдавливает виски и плывёт. Кажется, что всё помещение заволакивает тонкой и неприятной дымкой, как от костра, когда ветер обязательно сдувает её именно в твою сторону.

Кирилл понимает быстрее. Возможно, здесь была какая-то ловушка, которая не сработала сразу. Или просто тени учуяли присутствие стражей рядом.

Схватив со стола бумаги и пихнув их по-быстрому в рюкзак, они направляются к выходу и открытой печати, около которой должны дежурить оба печатника. Проходя мимо одной из комнат, Кирилл краем глаза замечает то, что заставляет замереть ещё на одно мгновение.

Клетки.

Достаточно просторные для человека, высокие и прочные. С уже ветхими кусками ткани, которые наверняка заменяли одеяло и простыни, с искривленными и почерневшими прутьями.

Николай тянет за рукав вперёд по скрипучим доскам и к тусклом свету дня в проклятом мире. Печать мерцает совсем неподалеку притягательным маячком, вот только печатников рядом с ней не видно.

Тревога проникает под кожу и заставляет чаще оглядываться за спину.

До печати они не доходят пару метров, когда их окружают тени, похожие на полоски ветхой ткани. Они заворачиваются в ленты Мёбиуса, шелестят сотней голосов и кружат мрачным хороводом. Мельтешат так, что кажется – их бесконечное количество.

Кирилл ощущает, как его собственная тень не даёт голосам проникнуть в его голову – свою жертву она не отдаст ни за что. Огонь опаляет их, прожигает насквозь, но ткани продолжают хлопать своими вывернутыми телами.

Их слишком много.

И глухие отголоски пробиваются сквозь все препоны и выставленные барьеры, сквозь огонь в ладонях и взмахи кинжала.

Мы знаем, чего ты боишься. Однажды они все умрут. Ты уничтожишь каждого. Спалишь дотла. У тебя не останется никого и ничего.

Пылающий дом родителей с запахом гари. Их мёртвые тела. Руины Академии и заброшенная Служба – потому что стражей больше нет, теперь в городе власть теней.

Его огонь, который сжигает всё вокруг дотла и не щадит никого. Мёртвый Яков в ту ночь, когда Кирилл не смог остановиться.

Пустое запястье – потому что никого не осталось. Даже Николая, разорванного в клочья тенями. Заплаканная Сюзанна над неподвижным телом Саши. Улицы пахнут гарью и мелкой земляной крошкой.

Кирилл чувствует под коленями мягкую и влажную почву и пропускает через себя энергию земли. Даже в мире теней её магия и подпитка так же сильны, как и в реальном. Родители живы – и скоро будут в Москве. Саша сейчас наверняка закопался в какие-нибудь архивные документы, а Варя строго следит за порядком в Службе. А Николай….

Метка пульсирует под кожей.

Если можешь гореть – гори до самого конца.

Кирилл открывает глаза и яростно направляет всю пламенную и жаркую мощь огня на теней, наблюдая, как они плавятся подобно свечному воску. Снова и снова, пока не остаётся только дым и ветер.

Он быстро оглядывается и с удивлением видит, как Николай, сидя на грязной и раскисшей земле, с ужасом смотрит в пустоту перед собой.

– Коля, пойдём.

– Ты умер.

– Что?

– Я убил тебя. Тебя больше нет.

– Вот тоже выдумал! Знаешь, если меня нет, то и ладно. Ничего страшного. Но до выхода я тебя дотащу.

Около печати оказываются оба стража, скрытые щитами и в кругу из камней и масла против теней. Их дело – сторожить проход, а не рисковать понапрасну, но они искренне рады видеть обоих.

Николай приходит в себя только в своём кабинете в Службе, как-то странно оглядываясь по сторонам. И после второй чашки кофе заявляет, что ему срочно нужно поговорить с Амандой.

В клуб они приезжают глубоким вечером незадолго до назначенного времени встречи с Соней и Димой. Кирилл не представляет, как он выдержит спокойную беседу с ними и старается дышать как можно глубже – правда, с помощью сигаретного дыма. В отличие от него Николай внешне совершенно спокоен и хладнокровен.

За плотно закрытой дверью кабинета он рассказал, что видел. О своих кошмарах и другой реальности, в которой поддался теням и убил Кирилла. О похоронах и пустоте внутри.

Кирилл редко видел его таким – словно тот ещё не понял, что реальность совсем другая.

Но сейчас нет и следа от растерянности и мелькнувшего хищным зверем страха.

На столах расставлены миски с имбирным печеньем и искрятся тонкие палочки, похожие на бенгальские огни с холодноватыми искрами, а на полках бара расставлены маленькие тыковки и оплывшие свечи. На фоне мягкого журчания воды клуб кажется даже уютным.

Сейчас они сидят в отдельном кабинете и в очередной раз изучают огрызки документов из лаборатории и присланные данные от Аманды. Действительно, несколько имён совпадает.

Но главное – все маги были милинами.

К ним присоединяется Саша, чем-то взволнованный и взбудораженный. Он накидывает на себя плед цвета корицы и зябко поводит плечами – хоть в клубе и тепло, но без пламени внутри до озноба холодно. И сейчас он пытается быть хоть чем-то полезным и нужным, раз не может даже открыть печать.

– Аналитики смогли что-то найти по «Месяцу»?

– Толком ничего, – отвечает Кирилл. – Название мелькает в коротких заметках и упоминается в организации пары конференций, но даже имён никаких нет.

– А лекарей Академии проверяли?

– Да. Никаких зацепок, а что?

– Точно всех? Может, мне передаётся ваша паранойя подозревать всех, но мне показалось странным, что Кристину просят приходить каждый день на проверку анализов.

– Каждый день? – удивляется Николай, тут же прикидывая, что это может значить.