Текст книги "Туман и гроза (СИ)"

Автор книги: Lacysky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

– Да. И лекарь сегодня явно расстроился, что она пропустила приём. Он, конечно, сказал, что это для её же блага – для наблюдения. Я попросил записи, а лекарь замялся, мол, не положено, нужно официально через запрос. Тут, как назло, и старшая лекарка появилась.

– И почему же так важно наблюдать? – Кирилл переглядывается с Николаем и досадует, что сам не успел сегодня в Академию для более личного разговора. Впрочем, Николай уже набирает сообщение на имя Малди с запросом доступа к медицинским картам студентов.

Стражи сейчас дежурят круглосуточно и смогут сразу посмотреть документы. А поводов отказать у Малди особо нет.

И пока они ждут ответа, Кирилл выходит к бару и негромкой электронной музыке в прохладной пустоте клуба, не зная, как собрать воедино все кусочки паззла. Глава печатников наотрез отказался что-либо рассказывать или вспоминать о прошлых событиях Службы. Николай холодно заметил, что снаружи у него всё ещё семья, о которой он так заботился и переживал. Тому будто было всё равно, он смотрел на пустые стены вокруг себя и только зло сплюнул на пол.

Стряхнув пепел в вычурную пепельницу в форме черепа, Кирилл уже хочет вернуться к Саше с Николаем, когда слышит мерный стук каблучков сквозь музыку и чувствует немного шелестящую магию с запахом вспаханной земли.

– Здравствуй, дорогой.

Он поспешно вскакивает со стула и с удивлением смотрит на родителей. Ниже его на целую голову, Изабель умудряется смотреть на него словно чуточку сверху вниз. На ней твидовые брюки, кружевная блузка и тёплое шерстяное пончо в зелёную клетку, в руках сжаты длинные кожаные перчатки, а тёмные волосы аккуратно собраны наверх.

В её голосе звучит лёгкий английский акцент, а в уголках глаз сеточка морщин – таких, которые появляются от частых и искренних улыбок.

– Мам, пап, что вы тут делаете?

Затушив сигарету в пепельнице, Кирилл с искренней радостью обнимает Изабель, а потом крепко жмёт руку отцу. Деловой костюм, короткая борода, загоревшее и обветренное лицо и чёрные круглые очки. В нём ощущается мощь морского шторма, который может сломать прочный корабль в щепки.

– О, я позвонила в Службу – твой телефон был не доступен, а там сказали, что ты здесь. Мы решили заехать.

– Сейчас не лучшее время, честно говоря. Здесь небезопасно.

– Или ты просто не рад нас видеть, – замечает старший Ард.

– Это не так. Но у меня здесь встреча по службе.

– В клубе? Вечером? Вижу, у тебя лёгкая работа, раз ты по работе встречаешься в таком месте.

– Перестань, – Изабель тут же подхватывает мужа под локоть.

Она всегда буфер между ними. И любит обоих, переживая, что её «двое мальчиков» никак не разберутся в собственных отношениях. Долгими вечерами она делилась то с одним, то с другим своими тревогами и только хотела мира в семье.

Изабель поддерживала Кирилла в его желании стать стражем и утихомиривала мужа, когда тот слишком резко высказывал своё несогласие. Она всегда казалась воплощением жизни и терпения, с удовольствием занимаясь маленькими и хрупкими ростками, и дарила свою любовь от всего сердца.

– Я вижу Сару, – обрадованно восклицает Изабель. – Проведи свою встречу, а мы подождём тебя за бокалом Маргариты. Николай тоже тут? Я буду рада его видеть.

– Здесь, – вздыхает Кирилл, понимая, что выгнать теперь родителей из клуба выше его сил. – Только, пожалуйста, будьте… настороже. Сейчас в Москве неспокойно.

– Именно об этом я хотел бы с тобой поговорить, – вдруг сообщает отец к искреннему удивлению Кирилла, который совсем не ожидает какой-либо осведомленности московскими делами. – Давай потом, раз у тебя пока нет времени на собственных родителей.

Поставив жирную точку, похожую на кусок льда, в их и так натянутых отношениях, он уходит к жене, которая уже вовсю радостно щебечет с Сарой за одним из столиков.

Когда-то Изабель искренне считала, что они могут стать отличной парой с её сыном. Ни на чём не настаивала – это совсем не в её духе, но Кирилл знал об этом. Проблема в том, что он относился к Саре всегда только как к сестре.

И сейчас, глядя на её приятную улыбку, ореол светлых волос, тонкие серебряные браслеты на запястьях, ощущает только лишь тоску и разочарование. Ради каких идеалов она продала их всех? А, главное, кому?

– Эй, ты что, на мою сестру засматриваешься?

Даня появляется из-за спины. Обвешанный какими-то амулетами с ног до головы, с явственным запахом благовоний и следами хны на лице и руках, он запрыгивает на соседний стул и тычет в меню.

– Мне «Мохито». И рома побольше!

Кирилл оглядывается – пока ни девочек, ни Сони с Димой, так что он решает воспользоваться моментом и узнать что-нибудь про его сестру.

– Даня, ты не знаешь, у Сары в последнее время были какие-нибудь проблемы?

– Ну ты спросил! Я же почти всё лето в разъездах по экспедициям. Только заскакивал домой за сменой одежды.

Над следующим вопросом Кирилл раздумывает совсем недолго, отринув тактичность подальше в глухой погреб совести. Сейчас не время для хождений вокруг да около.

– Ты не знаешь, она с кем-то встречается?

– Решил приударить? – хитро подмигивает Даня. – У вас же уже не сложилось однажды. Но ты всё равно опоздал. У неё точно кто-то есть, но я понятия не имею, кто, это вроде как её дело. О, отлично!

Он с удовольствием тянет через трубочку мятно-прозрачный коктейль, вертит в пальцах разноцветный зонтик и довольно улыбается, явно вспоминая какие-нибудь бескрайние пляжи у океана и тёплый песок в ладонях.

В клубе становится оживленнее, а музыка громче и бодрее – под вечер подтягиваются и стражи с патрулей, многие – с друзьями или знакомыми. Кирилл ощущает смутную тревогу, но никак не может определить причину беспокойства. Что-то скребётся внутри коготками волнения – но не тень, сейчас притихшая. Только в ударах сердца немного колкая боль.

Кристина с Лизой приезжают едва ли не за пять минут до встречи, обе чем-то явно огорчены.

Кирилл поневоле вспоминает всё, что он видел сегодня в лаборатории, и не представляет, как сейчас спокойно смотреть на то, что Кристина уйдёт с теми, кто, возможно, всё это организовал.

В сумраке клуба и отсветах красноватых фитилей свечей на барной стойке кажется, что её волосы горят янтарным цветом с прожилками искрами. Сегодня вместо клетчатого платья и тёплых рыжих юбок на ней простые джинсы и свитер, и куда очевиднее сходство с сестрой.

Ему она кажется хрупким чёрным мотыльком, которого хочется уберечь от любого огня. Вот только что ждёт мотылька, который сам впустил в себя пламя и зыбкие тени?

Кирилл прижимает палец к губам и уводит её за руку в заднюю комнату, плотно закрыв дверь. Здесь и душно, и тесно, но это неважно.

Он осторожно прижимает её к стене, утыкается лицом в шею и шепчет:

– Не уходи. Мы найдём выход.

Она жмётся к нему, и он чувствует, что её пальцы чуть дрожат.

– Сегодня ты не ответил на мой вопрос. Сколько прожили те ребята? Ответь, пожалуйста.

– Около трёх недель.

– Я не хочу так. Я не хочу, чтобы у нас было так мало времени. Отпусти меня сейчас, чтобы однажды мы снова смогли посмотреть на звёзды из твоего окна.

Кирилл отстраняется и смотрит на неё, любуется, словно видит в первый раз.

– К тому же… они ведь правда вас арестуют. Я справлюсь. Мы же всё придумали.

– Помни – ты не одна. Это самое главное. Два дня – не больше.

Когда они выходят из комнаты, Николай уже беседует с Соней в ВИП-зоне на втором этаже за их любимым столиком. Он ничем не выдаёт какой-либо осведомленности об её участии в экспериментах над магами и говорит тихо и спокойно.

Соня мило улыбается и чуть прищуривается на Кристину то ли изучая её, то ли уже легонько применяя магию по проникновению в сознание, хотя Кирилл не ощущает привычного царапания или шороха в голове.

– Здравствуй, я Софья и хочу тебе помочь. У нас в Управлении разработаны отличные целительские программы и работают лучшие специалисты.

Клетки. Кушетки с ремнями. Выцарапанные надписи. А Кристина кончиками пальцев касается запястья Кирилла, как опоры и в последнем прикосновении.

– Это ведь не займёт много времени?

– Пара дней. Я верю, что мы справимся. Пойдём, сегодня отвезу тебя, а завтра начнутся процедуры.

Николай и бровью не ведёт, хотя что у него, что у Кирилла очень много сомнений и вопросов к этим самым процедурам. Но сейчас им надо не просто бросить обвинения Соне и Диме, которого тут и нет, но докопаться до правды и узнать – как побороть яд теней в крови, который медленно убивает.

– Соня, головой за неё отвечаешь, – Николай поднимается с дивана одновременно с ней.

– Не переживай так, она в надёжных руках. Расскажи мне пока об Академии, милая. Как проходят занятия?

Кристина не оборачивается, пока спускаясь за Соней по лестнице и тихо отвечает на её вопросы. Спокойно проходит мимо напрягшейся сестры, лишь качнув головой, – не останавливай.

Кирилл хмуро смотрит сверху на клуб и никак не может отделаться от ощущения, что что-то не так. Он находит взглядом Даню за барной стойкой, который уже кому-то рассказывает очередную историю и наверняка делится тайнами магии.

Он видит родителей за одним из столиков. Изабель устало прикрыла глаза и теперь сжимает руку мужа, как надёжную опору в мире, где у неё не так много сил.

Саша в намотанном до подбородка огромном шерстяном шарфе пьёт чай и подставляет какую-то книгу под неверный свет прожекторов. Рядом с ним Лиза, перегнувшись за стойкой, что-то шепчет ухмыляющемуся бармену, она вполне может перемахнуть за стойку и занять место рядом с ним.

Что-то не так.

– Коля, у тебя нет ощущения опасности?

Николай бесшумно возникает рядом и следит за взглядом Кирилла, но не видит ничего необычного или подозрительного.

– Ты же знаешь, я всегда подозреваю что-то плохое. Но сейчас… да нет вроде. О, твои родители всё-таки здесь.

– Да. И даже….

Кирилл крепко сжимает перила вмиг ставшими ледяными пальцами и хрипло поясняет.

– Коля, здесь все.

– Что?

– Саша, Даня, мои родители, Лиза. Это фулл хаус наших близких.

Наверное, догадайся он чуть раньше или обрати ещё хоть кто-то на это внимание, они бы успели сделать хоть что-то. Выставить щиты, подготовиться.

Воздух замирает, мигают неисправно прожекторы и подсветка на баре.

Клуб заволакивает мрак и темень, в которой тут же вспыхивают язычки пламени, освещая лица. Тихий шелест и шорохи, свист ветра и запах дыма по всему помещению, слышатся вскрики и удивленные вопросы между битами музыки.

– Стражи, в круг!

Николай перекрикивает даже музыку и уже сбегает по лестнице, Кирилл за ним.

Кажется, что тени везде.

В темноте с колыханиями и вспышками огня мелькают смазанные движения стражей, но их всех слишком мало.

Тени лютуют по всему клубу. Они впиваются в магов, жадно питаясь их силой, рвутся к человеческой плоти, жаждут крови и свободы в мире людей. Стражи сбиваются с ног, заталкивая их обратно заклинаниями, огнём и землёй, собственной болью в ноющих ладонях, заговоренными и закаленными кинжалами.

Они не справятся.

Противно и едко пахнет гарью, но хуже всего – холод. Сырые и мёрзлые касания чьих-то пальцев на запястьях, колебания бесплотных теней всё время за спиной или где-то сбоку. Липкая паутина и стылое дыхание.

Сквозь грохот мебели и так и не умолкнувшую музыку слышится, как кто-то ломится в запертые на заклинания двери.

За всполохами пламени и нитями искр вокруг Кирилл высматривает хоть кого-то. Сердце бешено бьётся – во мраке клуба не видно ни черта, только зелёные маячки печатей то тут, то там, только рьяный и выжигающий огонь, только чернильные мазки вокруг.

Сплетение теней как древняя мощь тёмных ритуалов с привкусом сырой земли и крови, истлевших костей и долгого гниения под землёй.

Что-то грохочет и трещит, слышится звон стекла и бутылок.

Кирилл не считает удары и только всей волей сдерживает собственную тень. Отпусти он её – и неизвестно, кого она затронет.

Не сдерживаясь, расточает огонь, бьющийся ртутью под кожей. Он скользит раскаленной саламандрой между теней и стражей, не щадя ни одно проклятое создание.

Рядом возникает Николай. У него распорото плечо, и кровь уже пропитала косоворотку.

– Их слишком много.

– Уверен, все, кто в Службе, уже засекли….

– Но надо как-то продержаться. Найди всех магов и уведи их куда-нибудь в безопасность.

Николай пригибается под распростёртыми крыльями одной из теней и крепко сжимает плечо Кирилла вместо ещё каких-либо объяснений.

Что-то меняется.

В магию вокруг вплетается новая сила – тяжёлая и отдающая сгнившими листьями в осенней земле, ядовитым соком отравленных ягод в вине и всеми корнями древних деревьев. Она стискивает с ног до головы даже самих стражей, но от неё и тени скулят и панически съёживаются серыми комочками в ногах стражей.

В центре хаоса и завихрениях дыма и тумана возвышается Шорохов. Он опирается на трость и одним движением сжатого кулака растворяет ближайшую тень в пыль.

И тут же несколько теней растекаются в стороны, обнажая чёрную и поблёскивающую обсидианом фигуру мага-тени. Воздух вокруг него вьётся лентами плотного тумана.

Тени колыхающимися телами замирают по всему помещению, окружив немногочисленных стражей. Кирилл видит родителей, зажатых в углу, напуганного до одури Даню в круге теней. Стражи растеряны – слишком близка угроза для многих магов здесь. Он сам в хватке ледяных касаний, которые медленно высасывают огонь.

– Как видишь, я был прав, – голос мага-тени похож на шелест змеи среди травы.

– В чём же? Кажется, ничего не изменилось. Ты всё также слаб, стражи-сухри также справляются.

– Хм. Справляются?

От одного незаметного движения сгусток теней срывается с рук и моментально облепляет Кирилла так сильно, что он не чувствует себя в холодных путах.

Холод. Страшный холод высасывает все силы. От него ломит кости и пальцы, перехватывает дыхание, а боль тени кажется ожогом внутри тела.

– Забавно, – пожимает плечами Шорохов. – И это всё, чего ты добился? У тебя были куда более глобальные планы, как я помню.

– О нет! – тихий смех. – Но я близок. И я рад… что ты вернулся. Так куда интереснее, хотя твои ученики забавны. Не забывай – я всегда рядом.

Миг – и он исчезает в собственно созданной печати, отпустив теней, теперь свободных.

Стражи не теряются, а молниеносно собираются по двое и трое в тусклых перемигивающихся лампах и разят высвеченные туманные силуэты.

Кирилл рывком прожигает ближайшую тень. Боль ударяет в виски, а его внутренний монстр медленно вытекает из тела, мягко обнимая и впитывая его огонь в себя, меняет его и обращает в тёмное и выжигающее пламя. Её нежность сравнима с отравленным поцелуем.

У Кирилла дрожат руки – магия огня вычерпана, но пальцы сильнее сжимают кинжал.

Вокруг ещё так много теней, а холод пронизывает до самого сердца. Чертовски холодно. Надо ещё тепла. Согреться чьим-нибудь огнём, вырезать его из-под кожи, пустить тёплой кровью по рукам.

– Остановись!

Он оборачивается, но видит перед собой только мрак и темень. Только холод могил с запахом гниения.

– Закрой глаза. Просто закрой глаза.

С усилием воли Кирилл слушает этот голос, знакомый и повелительный, тот, который так часто выводит из собственного мрака и ада. А в запястье вдруг резкая и обжигающая боль.

– Чёрт!

– А что ты хотел? Ты едва тень не отпустил резвиться.

Мрак исчезает. Рядом Николай, который смотрит куда-то ему за спину. Гулко бьётся сердце, он быстро оглядывается вокруг, находя бледные и испуганные лица. Только бы не… только бы не…. только бы не кто?

Но ему достаточно взглянуть на лицо Николая. Он знает этот взгляд – горький, обреченный. Кирилл достаёт сигарету и прежде, чем спросить, закуривает. Пальцы дрожат, и приходится достать коробок спичек.

– Кто?

– Кирилл…

– Кто? Думаешь, будет легче от того, что я узнаю потом? Или сам найду тело?

– Сара. Думаю, это был хороший способ убрать того, кто многое знал.

Кирилл молчит, ощущая пустоту внутри. Он слышит проклятый стук трости за спиной, но смотрит на Николая, потому что сам не знает, справиться ли сейчас с собственной яростью.

– Думаю, у вас есть пара вопросов.

========== -24– ==========

Комментарий к -24-

Музыка:

Diary of dreams – The Wedding

– > https://music.yandex.ru/album/245960/track/2474525

Lowering – Nighthawks

– > https://www.youtube.com/watch?v=TeeWONwj-HA

Николай чувствует себя неуютно каждый раз, когда Шорохов вызывает его на личную встречу в кабинет Службы с тяжёлой старинной мебелью, красноватыми узорами обоев и светильниками с живым огнём. Каждый раз он чувствует колкие взгляды старших коллег и временами завистливые – других стажёров. И делает вид, что не слышит негромких голосов, когда уже выходит в коридор.

– Ещё стажёр, а уже шастает к Шорохову как домой!

– И ты видел, как Поулг каждый раз выглядит? Почему на мне так форма не сидит?

– У вас что, отчёты сданы за практику? – шикает Яна. – Николай в отличие от некоторых лентяев не пьет кофе на кухне по пять раз на день.

Шорохов сидит за столом, увлеченно занятый графическими набросками для личного дневника по миру теней. При скрипе двери и звуке шагов отвлекается от своего занятия и кивает на длинный стол и перед собой. От запястья до самой шеи идёт защитный рукав из толстой кожи с креплением под другим плечом, а в пепельнице тлеет сигарета.

Шорохов непривычно серьезен, взгляд направлен прямо на Николая, но не насмешливый и колючий, а спокойный. Взгляд человека, который уверен в себе и настроен на серьёзный разговор.

– Николай, садись.

– Какие-то проблемы?

Он почти ожидает колкости или едкого ответа, но Шорохов сейчас напоминает того, кем всегда казался – мудрого наставника.

– Никаких, кроме теней. Ну, ещё Яков недоволен моими некоторыми решениями, но это тебя пока не касается. Речь о Кирилле.

– Ну, меня в Школе уже нет, так что точно могу сказать – на этот раз обошлось без меня.

– Я не о том. Ты слишком… близко подпустил его к себе.

Николай хмурится, чувствует, как давит воротник чёрной рубашки, а воздух в замкнутом полутёмном кабинете кажется спёртым и тяжёлым. От живого огня в плафонах даже жарковато, а узоры обоев отчего-то напоминают подсохшие разводы крови.

– Вы же сами позвали его в ученики. И теперь меня же упрекаете в том, что мы сработались?

– Хм, нет. Дело не в этом. – Шорохов подаётся чуть вперёд под скрип кожаного кресла и задумчиво складывает руки перед лицом в замок. – Стражам не стоит заводить привязанности, особенно тем, кто хочет быть в отделе по борьбе с тенями, а не считать цифры или копаться в Архиве. Это ослабляет и мешает работе.

– Думаю, вы ошибаетесь.

– Или у меня просто больше опыта, как и во всём остальном. Я тебя выбрал за силу духа и потенциал. Не давай слабину в угоду дружбе, она непостоянна.

Николай молчит, обескураженный и озадаченный такими откровениями. Он примечает залёгшие тени какой-то застаревшей боли в уголках глаз, в напряженном лице и цепком взгляде. Шрамы на ладонях и больное колено выдают не только травмы и опыт, но и то, что однажды врезалось болью под кожу и вены, въелось вместе с дымом полуночных сигарет на дежурствах.

Похожей болью отзывается его собственная спина после вчерашнего первого выезда на прорыв теней с командой стажёров.

Со вздохом Шорохов снова открывает свой блокнот и вертит в руках заточенный серый карандаш средней твёрдости.

– Иди, кажется, твоя смена закончена. И подумай над моими словами.

Когда Николай уже нажимает на ручку двери, вслед доносится:

– Я видел отчёт Яны о твоей работе стажёром. Весьма неплохо справился с тремя тенями в парке, только в следующий раз не забывай про спину, рана теперь долго будет заживать.

– Ерунда, кровоостанавливающее зелье помогло. Не зря я тогда наркотики едва не сварил, теперь получается кое-что.

Николай готов поклясться, что при этих словах на губах Начальника Службы промелькнула улыбка.

***

Кирилл никогда бы не поверил, что смерть может выглядеть умиротворением.

Кажется, что Сара просто задремала среди пыли и клубов сизого дыма на дальнем диванчике в стороне от сцены и бара. Несколько ещё работающих прожекторов под самым потолком снова и снова безмолвными синими лучами скользят по ней, высвечивая серебряные браслеты на запястьях, под которыми теперь нет пульса, тонкую полупрозрачную блузку, светлый хвост, перекинутый вперёд, блестящие тени на веках.

Кажется, вот-вот она вздохнёт и откроет сонные светлые глаза.

Кирилл в оцепенении смотрит на неё, не решаясь дотронуться до охладевшей кожи и безжизненности тишины без ударов сердца. Невольно хочет поправить прядь волос, упавшую на бледное лицо.

Поцелуй смерти – так называют это стражи. Тень проходит насквозь и отнимает все жизненные силы, выпивает их досуха вместе с горячим биением сердца. Молниеносная и смертельная атака. Редкий вид, но явно не для мага-тени.

Хорошо, что хотя бы убита без заклятия. Или ритуала, который может обернуть душу мага в тень. Или что это не крадущий души – тот бы унёс её в сам мир теней, в те глубокие мистические слои, откуда можно никогда не вернуться.

Всего лишь смерть. Едва ли не спокойная, но всё ещё остывшее прикосновение.

Сколько ещё таких уснувших вечным сном мертвецов в объятиях молчания и тусклого света сейчас в клубе?

Он больше никогда не сможет ничего сказать Саре – ни последнего прости, ни убедить, что она просто-напросто запутавшаяся девочка, влюбившаяся однажды не в того парня. Воспоминания рассыпаются хрупкой мозаикой в голове на отдельные кривые кусочки, двоятся и множатся, накладываясь одно на другое.

– Ты пойдёшь со мной на выпускной?

Нетерпение и решительность в напряженных плечах, школьная форма застегнута по всем правилам, даже юбка не короче, чем требуется. Кирилл сидит под лестницей рядом с приоткрытой дверью в школьный двор – здесь часто прячутся курильщики на коротких переменах.

– Сара, ты на год старше.

– Ну и что? А ты на голову выше меня. И ещё… очень классный.

Кирилл едва не кашляет от едкого дыма и признания, встаёт и действительно только сейчас понимает, что Сара запрокидывает голову, чтобы заглянуть ему в глаза. От неё пахнет земляничной жвачкой и цветочными духами.

– Тебе пойти больше не с кем, что ли?

– Значит, нет?

– Я такого не говорил. И ты переживёшь рядом с собой сухри?

– Я переживу рядом с собой тебя, Ард. Так да или нет? Звонок через минуту, а мне на пятый этаж.

– Хорошо. Зато Даня будет спокоен, что ты под присмотром, – он подмигивает, а потом наклоняется и легонько целует в щёку, касаясь дымом. – Не опоздай, принцесса.

Так они звали её с Даней ещё со школы. Теперь она мертва, а он не уберёг от того, от чего должен прежде всего – кривых дорожек и сбитых ориентиров.

– Мне жаль, – он даже не слышит, как к нему подходит встрепанная Лиза и встаёт рядом. – В такое с трудом веришь. Я могу чем-то помочь? Позвать лекаря или…

– Нет. Ты сама как?

– В порядке, небольшая царапина, и всё. Сейчас здесь нужна помощь, пока все в растерянности. Николай со стражами, но тут много и обычных магов. О, команда лекарей! Ребята, давайте быстро сюда, вы нам нужны.

Она с удивительным рвением каким-то образом организовывает бурную деятельность вокруг – не то, где нужна воинственная мощь стражей, а обычная тяжёлая работа на поле битвы. Разгрести завалы, найти всех раненых, успокоить. У Лизы забинтовано плечо, сама она в топике и с забранными в пучок волосами мелькает то тут, то там, втягивая в работу и других, заставляет что-то делать.

Лекари накрывают тело Сары тонкой тёмно-зелёной простынкой, и Кирилл понимает, что до сих пор не видел Дани. Взгляд никак не может сфокусироваться на мире вокруг и только выхватывает отдельные детали, как застывшие кадры дурного фантастического фильма.

Потёмки скрадывают реальность и прячут в себя то, что не хочется видеть. Под туго зашнурованными ботинками хрустит стекло – оно повсюду – пока Кирилл шагает по клубу в поисках Дани. Пусть Шорохов с его объяснениями сейчас катится ко всем чертям, ему нужно найти друга и… что дальше? Хоть какие-то слова могут повернуть время вспять и что-то исправить?

Осколки от больших аквариумов в тёмных лужах – возможно, вода пополам с кровью.

Лекарь перед кем-то на коленях среди развороченной и погнутой мебели, в руках бинты, а рядом раскрытый чемодан первой помощи. Мгновение – и он убирает бинты внутрь. Они уже не нужны.

Вжавшийся в стену и дрожащий от страха незнакомый маг, у которого явный шок, но нет видимых повреждений. Его находит Лиза, усаживает то ли на табурет, то ли на стол, шепчет успокаивающие слова и протягивает кружку с горячим и наверняка терпким отваром .

Опрокинутые колонки и микрофон на сцене.

Встревоженный Саша, который уже обсуждает с печатниками атаку и чертит схемы на первом попавшемся листе бумаги. Пусть он не может помогать магией, но хоть участием и знаниями.

Кто-то с ужасом смотрит на свою ногу, из которой прорастает мох и мелкие веточки с тёмно-красными листочками.

У другого мага медленно растворяются пальцы, и он орёт от ужаса.

Вместо электричества сейчас только яркое оранжевое пламя в уцелевших стеклянных сосудах или невысоко над головами и враз опротивевшие лучи прожекторов.

Наверное, для последних слов никогда не хватает времени, а внезапная смерть отнимает право на любые примирения и прощания. Всё, что осталось сейчас у Кирилла, – острое чувство вины, которое разрывает изнутри болезненнее любых глубоких ран и ожогов.

Даня в одиночестве сидит в уцелевшем кресле и смотрит прямо перед собой, не обращая внимания на порванные на бедре джинсы и сочащуюся кровью неглубокую рану. Бледный, оцепеневший, он крепко сжимает сунутый тоже кем-то пластиковый стаканчик, губы беззвучно двигаются, повторяя одно и то же. Кирилл садится прямо на пол перед ним и с трудом подбирает хоть какие-то слова, которые всё равно звучат нелепо.

– Прости. Я… я не видел, где она была. Не успел.

Даня, на котором словно враз обвисла одежда, дёргается всем телом и крепче сжимает коричневый стаканчик, из которого тут же выплёскивается на руки в фенечках и скользкий пол бурая по цвету и противная на запах жидкость. Вверх вьётся пар от горячего напитка, но Дане все равно. Светлые волосы, такие же, как у Сары, только куда больше выгоревшие, падают на лицо, а яркая рубашка натягивается на спине, когда он наклоняется ниже.

– Если её убили неслучайно и если в этом хоть кто-то замешан, я найду его.

– Она сегодня испекла тыквенный пирог. Представляешь?

– Честно говоря, с трудом.

– Вот и я по привычке посмеялся. Она расстроилась и сказала, что однажды добьётся нашего восхищения. А теперь что? Её нет. Её нет! Это всё дурной сон. Тени, какие-то тайны, разрушенный клуб… ни хрена нет. Просто жуткий кошмар, ведь так?

Даня осматривается по сторонам, и когда свет пламени падает на его лицо, видно, что оно мокрое от слёз. Кажется, он единственный из них троих, кто не стеснялся ни своих чувств, ни разговоров обо всём на свете.

К сожалению, кошмары не всегда те, что во снах и спасительных иллюзиях, а всего лишь хрупкая реальность здесь и сейчас. Отнятые от бессилия вздохи и движения сердца, раздирающие душу в мясо горе и боль, безвкусный дым между пальцами и стоны выживших за спиной.

– Это не сон. Давай-ка я позову лекаря, у тебя кровь идёт.

– Нет! – Даня вскидывается и крепко вцепляется в руку Кирилла, едва не заваливаясь вперёд. Его глаза темны от горячей боли. – Не уходи, останься. Я хочу знать, что произошло. Я хочу знать, почему Сара… почему…

– Хорошо. Но у меня пока только догадки.

Вскоре их находит Изабель. На ней уже нет ни пончо, ни перчаток, наверняка она, как и Лиза, помогала чем могла, пока отец связывался с Бюро и докладывал коллегам. Осторожно опускается на корточки и произносит с искренним сочувствием:

– Мне так жаль. Бедный мальчик.

Даня, кажется, не узнаёт её, снова впав в какое-то мутное оцепенение – или, возможно, подействовал успокаивающий отвар в стаканчике. Кирилл не хочет оставлять его одного и только просит привести кого-то из лекарей.

Вместе с ними приходит и Николай, уже успевший сменить порванную и мятую косоворотку на чистую и выглаженную. Он показывает взглядом куда-то за спину, скорее всего, на Шорохова. Разрушенный клуб с запахом разлитого алкоголя и крови явно не лучшее место для тайн прошлого. На какой-то момент Кирилл думает, что у него нет больше сил на какие-то разборки, мысли, планы, действия. Просто… хватит. Но мгновение душевной слабости проходит, вытесненное горькой и отчаянной злостью.

Николай терпеливо ждёт, давая краткое время побороть в себе пустоту. Отвечает подошедшему и явно взволнованному Саше с ворохом заметок в руках и внимательно слушает его эмоциональный рассказ, вглядывается в его записи, а потом кивком отпускает.

Кирилл дожидается, пока Даня не задремлет от снотворного и, уверившись, что тот не останется сейчас один, решает вместе с Николаем, что надо всё-таки поехать в Службу – к последним новостям, центральному месту сбора стражей и подальше от проклятого клуба, в котором теперь воняет тленом и смертью.

***

В Службе, кажется, собрались все стражи Москвы в ожидании распоряжений.

С такой единой и мощной угрозой, исходящей от одного мага, они ещё не сталкивались. Николай сам чувствует себя сбитым с толку, но он последний, кто имеет право на малейшие признаки неуверенности. Когда они втроём с Кириллом и Шороховом входят в светлый холл с журчанием искусственного водопада, где на диванах настороженными чёрными птицами расселись напряжённые стражи, то все взгляды устремлены именно на него.

Невозмутимая Варя уже рядом в алом вечернем платье в пол, волосы собраны в объёмную косу с живыми цветами, а в ушах поблескивают изящные перламутровые серьги-бабочки.

Вряд ли она планировала очередной поздний вечер, перетекающий в ночь, в неспящей Службе, но выглядит так, словно у них обычная утренняя летучка. Николай на ходу слушает о срочном звонке Якова и его ярости о теневой угрозе в заброшенном здании, о новостях из Академии и уведомлении от Аманды, что Бюро готово помочь чем угодно.

У него ощущение, что теперь все ждут чего-то именно от Службы и стражей, которых сами же многие кляли от всего сердца, плевали в спины и старались держаться как можно дальше. А теперь оказывается, что худшие подозрения магов подтвердились – вся угроза от самого мира теней и их злой и тёмной природы.

Вот только и справиться с этим могут сами стражи.

Ко всему прочему он видит, что притихший Кирилл с посеревшим лицом сам не свой после гибели Сары, а рукава косоворотки натянуты до середины ладони, явно скрывая что-то. Нет времени ни на скорбь, ни на оплакивание потерь, но ещё он знает, что сейчас Кирилл может быть опасен – и в том числе для самого себя.

Ослабленный после двух схваток и выплеснутого огня, он сейчас податлив для влияния внутреннего монстра.