Текст книги "На осколках цивилизации (СИ)"

Автор книги: Julia Shtal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)

– Именно поэтому я чувствую себя ещё более счастливым… – прикрывая глаза и зевая, закончил Чес и заснул окончательно, прямо в брюках, но без футболки. Джон прикрыл его одеялом: несмотря на то, что они жили в штате Калифорния, здесь всё равно оказалось холодно зимой, особенно после катастрофы стало, кажется, ещё холоднее. Единственное, чем они грелись здесь, была печка, которую они сами усердно топили. У соседей внизу была такая же, и труба от неё проходила рядом с их и за крышу.

– Да… мне кажется, мы оба слегка… немного перепили. Хотя смысл в том, что ты говоришь, есть… – Джон потрепал его по красной щеке и улыбнулся: такого довольного и здорового Креймера он не видел уже несколько лет. Даже в Хайде он прежде не сиял так ярко. Может, и правда Новый год обещал нечто приятное? Каждому хотелось на минуту стать маленьким ребёнком и позволить себе роскошь: поверить в чудеса.

Спустя месяц, когда уже работа установилась стабильная, и зарплату выдавали полную, и расходы стали постоянными, Джон и Чес, как и многие вокруг, спешили на рабочие места в свой обычный вторник и обсуждали долгожданное внедрение электричества в их кафе. Наконец в светильниках заменят вечно капающие воском свечи на нормальные лампочки! А сколько радости оказалось для их профессии, ведь теперь заработала кофе-машина и вчерашний день Чес вовсю разбирался с ней – вот уж было удивительно, когда кофе приходилось делать не самому. На кухне же заработали конфорки и электрические печи, гораздо удобнее мангалов и обыкновенных печей. Раньше, чтобы выполнить заказ на барбекю, приходилось выходить во внутренний дворик, заливать готовые угли специальным раствором, немного ждать, пока пламя утихнет, при этом готовя мясо, а потом уже нанизывать его на шпажки и жарить. Посетителей, конечно, сразу предупреждали, что придётся подождать, по крайней мере, полчаса, но на голодный желудок это время тянулось слишком медленно.

Вроде бы, целый месяц пролетел, но, кажется, этого не было заметно; честно говоря, отношения Джона и Чеса мало поменялись, но они оба никуда и не спешили и были, вероятно, довольны происходящим. Джону иногда казалось, что они ещё привыкают, пробуют на вкус эту отчаянную, запрятанную на седьмой круг Ада любовь, и в разный момент она ощущалась по-разному: иногда пахла колкой свежей древесиной, которую они рубили вдвоём, чтобы согреть жилище, иногда – жасминовым чаем и терпким до слёз эспрессо, когда они делали перерыв пять минут, пересекаясь на заднем дворе, и Джон позволял себе приобнять парнишку, вдыхая такой аромат его волос, а иногда – жжённым белым светом работающего на батарейках светильника (тогда они до полуночи болтали о всяком, лёжа на одной кровати). И Джон был счастлив так, что и не думал, будто на его скверную долю когда-нибудь выпадет ещё такое счастье. Чес же с радостью получал эту заботу, потихоньку восстанавливался после стресса, пил нужные лекарства и лез безумно целоваться к Джону только когда немного выпивал – а на трезвую голову, сам признавался и при этом румянел, ещё не мог. Но Константин только подсмеивался над ним и трепал по голове. Конечно, Креймеру пока сложно делать столь откровенные вещи с человеком, который раньше и на метр не подпускал. Однако всё это, благо, быстро выдавится множеством тёплых моментов.

Этот день ничем бы условно не отличался ото всех остальных, если бы около кухни их не ждал Рон. Обычно, если он и спускался, его не было видно: он постоянно где-то сновал, что-то доделывал, с кем-то беседовал, даже помогал официантам и принимал заказы. Одиноко стоящим увидеть его было зрелищем удивительным. Но, заметив их с Чесом, Рон оживился и подозвал их, жестом приказав не направляться в служебку, чтобы переодеться.

– Доброе утро, ребята! Сегодня отпускаю вас на час с утра: сам главноуправляющий Хайдом, ну, тот человек, в доме которого вы были, когда делали паспорта, приглашает вас на личную встречу. Спросить что-то хотел, как я понял.

– Доброе… Ничего себе. И что же это может быть, по-вашему? – Рон пожал плечами.

– Даже мыслей нет. Вероятно, что-то насчёт вашего пребывания: может, лично спросить желает, как вы здесь обосновались, это на него, в общем, похоже. Он ждёт вас у себя в кабинете, в главном здании. Идите туда. Вас проводят к нему. Джеймс аж сам заходил сюда рано утром.

Джон и Чес развернулись и вышли из кафе, пребывая в раздумьях и в удивлении. Об этом человеке они знали лишь то, что он был слишком щедр и что пожертвовал свой дом на благо деревни. Один раз они видели его, когда он выступал с поздравлением на Новый год: мужчина лет пятидесяти, может, чуть больше, с чёрной густой бородой и большими печальными глазами. Он больше напоминал русского крестьянина прошлой эпохи с пасторальных пейзажей. Интерес разжигался в их душах всё сильнее: что за вопрос заставил самого Джеймса увидеться с ними? Так и не придя к вменяемой причине, они дошли до главного административного здания. Внутри их ждала девушка с невероятно короткими волосами и потому похожая на мальчишку; заранее спросив, Джон ли они с Чесом, она повела их в сторону лестницы. Потом указала на дверь в конце коридора и сказала, что Джеймс с нетерпением ждёт их.

Комнатушка была маленькой, пахнущей лавандой и зелёным чаем; обставлена скромно, лишь лимонные занавески почему-то выделялись среди этого серого пятна. Сам Джеймс что-то заинтересованно читал, а когда они зашли, поспешно встал и направился к ним.

– Рад вас видеть, молодые люди. Присаживайтесь! – они пожали друг другу руки, Чес уселся в кресло, а Джон на скрипучий стул. – Вас зовут Джон, верно? А вас – Чес? – обратившись по очереди к ним и увидев их кивки, Джеймс улыбнулся. – Ну, моё имя, я надеюсь, вы знаете. Приятно познакомиться с вами.

Константин кивнул, а Креймер проговорил «Взаимно». Джеймс вернулся на своё место за столом и, хмыкнув, продолжил:

– Я заинтересовался вами, потому что давно искал людей сведущих. Вы сейчас поймёте, о чём я… – он, многозначительно глянув, стал вертеть в руках зажигалку. – Уже приличное время я опрашиваю всех пополняющих ряды Хайда, точнее, соцработников, что к ним приставлены. Потому что, конечно, все здешние жители далеки от катастрофы, которая произошла. Клара поведала мне, что вы пришли к нам аж из самого Ирвайна и застали первые минуты гибели нашего мира. Всё правильно? – Джеймс поднял быстрый пронзительный взгляд на них. Они почти одновременно кивнули.

– Да, это так… И, честно говоря, мы не привыкли особо распространяться по этой теме, так как нам двоим пришлось потерять многое, мистер Джеймс, – ответил Чес и пристально посмотрел на главу деревни. Тот почему-то покачал головой в разные стороны, словно что-то отрицал.

– Можно просто Джеймс… Нет-нет, я это прекрасно понимаю. Я понимаю то, что вы устали от постоянного пересказа своей истории в каждом поселении и ваши сердца болят от каждого слова такого рассказа. Однако, пожалуйста, не спешите уходить, – отчего-то Джеймс волновался так, будто они и правда так запросто могли встать и уйти из кабинета самого главы. Хотя, конечно, в каком-то смысле и могли.

– Я несколько раз собирал отряд добровольцев, и мы уходили осматривать города, чтобы понять, что же произошло на Земле. Потому что всё, что мы услышали за это время, это грохот от упавшего снаряда где-то недалеко в поле. И всё. Ну, и несколько пролетевших над головами огромных, но быстрых кораблей, которые и не разглядеть было, так что некоторые даже списали это на низко летящие самолёты или какой-нибудь аэрокосмический фестиваль. Но то, что мы увидели в городах, полностью разрушило нашу иллюзию о том, что всё хорошо… – он вздохнул. – Я устроил пару десятков походов, больше не получилось, ведь всё это ужасно затратно и опасно… Из этих вылазок, правда, пару человек не вернулось… Однако нам удалось увидеть и, самое главное, понять многое. Но вместе с этим появилась куча вопросов: почему никто не смог предвидеть это, почему вся система безопасности не была готова к такому повороту? Но, знаете, честно говоря, мы немного поисследовали, поспрашивали людей из других селений и почти сумели доказать, что мы не сумели защититься, потому что были ослаблены чем-то, наше внимание отвадили от главного. Но что это за причина – конечно, нам придётся ещё узнавать. Из рассказов пришедших нам удалось понять, что мы все якобы были под каким-то влиянием, со стороны, конечно, тех внеземных сил. Но как это случилось – неизвестно.

Он помолчал пару секунд, а потом продолжил:

– Вам, конечно, есть что рассказать. Даже если это и будет то, что мы и так уже знаем, я всё равно буду благодарен вам. Взамен, если вам будет интересно, вы можете быть членами нашего сообщества, которое как раз таки и занимается исследованием. Не обязательно выходить на вылазки, – тут же заметил он, предвидев их отрицание, – но вы можете обрабатывать эти сведения, редактировать архивы, участвовать в дискуссиях. Кроме этого, я могу дать вам всего, что вы пожелаете, но, сами понимаете, в разумных границах: денег или какой-то дорогой прибор, или даже рабочую машину. Конечно, она вам сейчас ни к чему… Ваш рассказ может быть весьма полезен, вот я о чём! Пожалуйста, я очень прошу вас поведать.

Джон и Чес переглянулись: этот мужчина внушал доверие и, кажется, не был так наивен в вопросах того, что происходило с миром. Конечно, сообщество по расследованию случившегося – бред бредом, особенно сейчас, но получить немного денег или чего-нибудь другого оказалось заманчивой перспективой. Естественно, они, не проронив между собой ни слова, решили рассказать. Говорил Джон. Он упускал детали, но упомянул самое главное, из-за чего Джеймс сильно встрепенулся – некие установки, от которых жутко мутило, если подойти очень близко. Посыпались вопросы, и Джон старался отвечать на них максимально подробно, хотя признался, что описывать – не его талант.

Они проболтали около получаса. Джеймс сиял и был невероятно благодарен им за прояснение того, ради чего они много раз безуспешно ходили в города. Джон добавил, что до сих пор помнит местонахождение целых двух установок и просто так их найти реально трудно. Джеймс уже хотел было записать координаты, как отложил ручку и внимательно глянул на них.

– Нет, ребята, это получается слишком несправедливо: вы мне даёте такие ценные сведения, но ничего не получаете взамен. Давайте так: вы мне – желание, я его исполняю в тот срок, в который сумею, а уж потом вы мне скажете, где эти установки. Я вам верю, – его глаза и правда светились добротой и доверием. – Так что безоговорочно готов сделать что-нибудь для вас. Тогда, между прочим, пройдёт время, станет ещё спокойнее, и я смогу сформировать новый отряд на поиски. Я ведь, знаете, очень надеюсь, что в будущем, может, через год или пять лет, если всё будет спокойно, я смогу предложить самому правительству эту идею расследования или, если уже такая будет, обязательно включить туда всех своих помощников.

Джон раздумывал, что же сейчас более выгодное можно попросить у Джеймса, как Чес неожиданно ответил, будто уж давно только и ждал, когда его об этом спросят:

– Мы хотим работающий автомобиль. Желательно, с полным баком. И заручиться вашей помощью на тот случай, если нам понадобится зарегистрировать свои права на, скажем, опустевший после катастрофы ничейный дом, – Креймер скрестил руки на груди и заинтересованно-задорным взглядом посмотрел на Джеймса. Тот лишь хмыкнул, а Джон удивлённо глянул на парнишку, пытаясь поймать его взгляд и спросить, что за странный план.

– С машиной – без проблем, хоть сегодня. С другим… что вы имеете в виду?

– Вы поможете нам, например, с подачей документов, соответствующей информацией по этому делу и так далее. Потому что, я думаю, нам будет трудновато это сделать.

– Тогда сделаю всё, что в моих силах! По рукам? – Чес кивнул. – Машину ожидайте уже завтра. Её подгонят вам к гаражу, что недалеко от вашего домика, знаете ведь? – они одновременно подтвердили. – Тогда… расскажете мне про эти установки, когда я исполню всё, что вы хотите.

– Можем завтра. Вторая часть договора останется на вашей совести. – Джеймс благодарно улыбнулся Чесу.

– Ладно, тогда завтра, в три дня. На работе будут оповещены. Договорились!

***

– Лучше бы ты попросил несколько сот долларов. К чему нам машина? – Джон был скорее изумлён, чем раздражён. Креймер слегка смутился, видимо, знал, что идея Джону не понравится, а потом осторожно проговорил:

– Я воплощаю нашу мечту в реальность. Ведь ты не был против. Машина – чтобы уехать к океану. Вторая часть договора – догадайся… Чтоб проблем с подходящим пустым домом не было. Не сразу уедем. Надо ещё подзаработать, конечно… – поспешно добавил, увидав нарастающее отрицание. Джон остановился (они почти подходили к кафе, правда, с заднего двора, где обычно пустынно), притянул за руку Чеса и удивлённо заглянул ему в глаза:

– Домик рядом с океаном? ты не шутишь?

– Отчего мне шутить… Надо ведь пусть медленно, но верно пробираться к цели. Я думаю, не иначе, чем через полгода отправимся в путешествие к океану и… – Джон прервал его речь, прервал, резко прижав к себе и ощутив на своих губах горькие от утреннего кофе губы Чеса, а на своей щеке – пахнущую мятой прядь волос. Креймер вздрогнул, но, бессомненно, было известно, какого рода эта дрожь: когда тепло адски горячими порциями пульсированно расслаивается по телу. Отпустив его, Константин покачал головой.

– Я сошёл с ума. Видимо, оправданно. – Джон ощущал внутри себя маленький извергающийся вулкан, когда держал парнишку так близко к себе, когда прикасался к нему. Совсем мелочь могла заставить его испытать такое влечение. Что-то в серьёзно исполняющем свою глупую мечту Чесе его на этот раз привлекло…

– На тебя похоже… или не похоже… – Креймер смешно каждый раз смущался, как будто целовался впервые. Неохотно отойдя друг от друга, но держась пальцами за края одежды друг друга, они, усмехаясь чему-то своему, но неизменно общему, поплелись до кафе.

Никогда ещё мечта о чём-нибудь материальном не была так близка и исполнима, как сейчас. Уже и трудно было вспомнить её истоки: как они сидели на грязном влажном полу своего тюремного квадрата и, лишённые простора, пытались воспроизвести хотя бы черты океана – казалось, этот серый угрюмый гигант выбил из них даже этот светлый образ. Или, например, расследование катастрофы: они, ещё испуганные и оглушённые взрывами, лежали в подвале вместе с первой группой и аккуратно перешёптывались, рассуждая, что и после всего этого весело не будет. А теперь – уже реальность. Да и эти простые прикосновения между ними, глупые, бесшабашные, но такие человеческие – тоже ведь раньше были немыслимы. Раньше был страх перед всем, теперь не было ничего такого. Теперь есть смущённый от его поцелуев Чес, натягивающий на себя футболку, мягко скользящую по тёплой коже, собственный второй этаж в уютном доме с печью и их счастье, фееричное, лёгкое, незаметное, но проявляющееся почти в каждом их движении, в каждом дне, пропитанном хвойным терпким запахом аллеи, где они гуляли по вечерам. Джон иногда ещё с трудом осознавал это как должное; Чес же, кажется, привык давно сливать их души воедино, разве что поцелуев немного стеснялся – ну, не радость ли это на фоне разваливающегося бетонного мира? Всё это, кстати, на его фоне выглядело даже каким-то чрезмерным, слишком идеальным. Но все мысли о каком-либо подвохе прошли уже очень давно, поэтому они просто продолжали жить и наслаждаться, пока могли.

Утро следующего дня не мог никак дождаться Чес: спал спокойно, но проснулся часов в шесть и сразу же поплёлся одеваться, умываться. Джон не смог заснуть, видя это вдохновлённое сияющее лицо, потому и встал вместе с ним. Об электричестве обычным домам пока мечтать было нечего, разве что через несколько месяцев, поэтому греть воду, готовить еду приходилось на улице. Но для этого у них был небольшой дворик с ровной лужайкой, где место для костра было обозначено кольцом камней и мангалом. Мангал они убирали, а для завтрака ставили собственно созданную конструкцию, состоящую из двух палок и проволоки – туда вешали чайник. Что-то поджаривать было очень легко с помощью раскалённого от костра камня. Чем-то было похоже на оторванную от цивилизации жизнь сельчан, но, судя по всему, оно так и было.

Пока Джон выносил еду во двор, ставя её на небольшой столик, Чес уже нетерпеливо умылся холодной водой и побежал в гараж – их тут было всего пять и использовались они не по назначению. Константин подумал, что это жутко нечестно, и, бросив всё, пошёл за ним – их новая машина должна поджидать их через тридцать-пятьдесят метров. Когда он дошёл, Чес стоял перед открытыми створками гаража и довольно любовался, вертя в пальцах два ключа. Он восторженно посмотрел на Джона и кивнул, предлагая подойти поближе.

– Мне человек Джеймса уже отдал ключи от машины и от гаража. Ты только погляди на эту прелесть!.. – Перед ними гордо блестел Форд Мондео чёрно-аспидного цвета – он казался несколько неуместным здесь, пусть и в развитом в сравнении с другими месте, но всё же необычно видеть высокие технологии на фоне кипятящейся на костре воды для умывания. Но Чес был средоточием одного большого восторга – и тут уж становилось без разницы.

– Хорошая машина! Только чьей она была до катастрофы и как мы оформим её на себя?

– Мне сказал тот человек, который отдал ключи, что это старая машина самого Джеймса и он сам разберётся с её оформлением на нас, только понадобятся чьи-нибудь права, а это, как ты понимаешь, будет не скоро. Но пользоваться мы можем ею уже сейчас. – Они подошли к машине поближе, Чес разблокировал её, и они сели внутрь: Джон – на привычное сидение пассажира рядом с водителем, его напарник – за руль. Константин видел, с каким ажиотажем Креймер трогал все бардачки, проводил пальцами по холодному кожаному сидению, как настроил зеркало заднего вида и, увидев себя, сказал: «Ну и отросли у меня волосы!». Потом огладил круг руля, вздохнул. Давно он не водил! Не разучился, конечно, нет, но тяга прокатиться сейчас была велика. Наконец Чес вставил ключ в машину и завёл её. Вздрогнув, та неохотно задребезжала – о ней тоже все забыли во время катастрофы и она лишь угрюмо простаивала свои дни.

– Хочется скорее её опробовать? – догадываясь о желаниях Чеса, насмешливо спросил Джон. Тот мечтательно вздохнул и кивнул.

– Ещё бы! Но, боюсь, это не будет возможно ещё долгое время. Сейчас по этим дорогам проедет разве что грузовик, а не обычный седан! Хотя я не уверен, что что-нибудь изменится даже через пару месяцев. Именно поэтому я говорил о половине года… – видно было, что Чес, конечно, немало расстроен этим сам, но идти против реальности – глупо. – Однако мы можем выехать из гаража, развернуться и снова заехать! – тут же радостно добавил, сменив сцепление. Перед гаражом находился пустырь, и они никому не смогли бы помешать.

Двигаясь прерывисто, ещё привыкая к рулю и к газу с тормозом, Чес с горем пополам выехал, сделал небольшой круг и заехал в гараж передом с третьего раза. Несмотря на то, что всё это в сумме заняло не больше пяти минут, Креймер даже слегка подрагивал от радости, а безнадёжно широкую и глупую улыбку даже не скрывал. Без всякого желания вылезал он из машины, с грустью закрывал гараж. Но на обратном пути вновь повеселел и стал рассказывать, как он представляет себе путь до океана.

– Ведь, серьёзно говоря, – начал Чес, потряхивая ключами в руках, – я понятия не имею, какими именно дорогами нужно ехать к океану. Но я точно знаю, что он там, – указал вперёд и по диагонали направо, – стало быть, уж как-нибудь доедем.

«Да, как-нибудь…» – Джон уже и не сомневался, что они доедут, и потрепал по голове паренька. Теперь между ними и мечтой стояло лишь время – кажется, самое долгое, но самое лёгкое из всех возможных препятствий. И уж его они точно перейдут.

В три часа они сидели у Джеймса: Чес выказывал полный восторг машиной, а Джон рассказал про местонахождение установок, впрочем, добавив, что после обстрелов там могло ничего не остаться. Он рассказал про самую первую, найденную ими на заброшенном заводе, и про вторую, к которой гуськом тянулись завороженные люди. Джеймс ужаснулся и был в шоке от новой подробности. Подумав, он предложил им ещё раз поразмышлять над предложением вступить в их группу: «Вы обладаете настолько ценными знаниями, как никто иной в ней!». Джон сказал, что они подумают.

Когда они разошлись, Джон и Чес, ещё не выйдя из дома, уже вовсю обсуждали плюсы и минусы вступления.

– Знаешь, может, сейчас это и выглядит наивно, но, кто знает, в будущем это окажется настолько важным званием, что люди будут толпами стоять, чтобы записаться на аудиенцию. И допустят только единиц, – Чес хмыкнул. – В пример могу привести лишь создание сайта. Ну, например, для художников. Сначала набирается команда тестеров, потом ещё немного пользователей: всех их ждут сначала огромные лаги, тормоза и удалённый материал. Но потом сайт развивается, и вот уже прошлые тестеры становятся на ступень выше остальных пользователей, только дошедших. И им идут какие-то небольшие, но приятные бонусы. Думаю, у нас будет также. Поначалу будет тухло, но потом, чувствую я, это станет популярным течением. Кому не интересно, что произошло? И кто не захочет рассказать про жужжащий мега-страшный корабль?

– Я всё ещё сомневаюсь, что эта здравая идея. Но, судя по всему, это членство никак нам не навредит. Поэтому давай вступим таки туда, – Джон вздохнул, а парнишка, схватив его за руку, уже повернул обратно. Ворвавшись в комнату Джеймса, они одновременно крикнули, что согласны вступить.

– Я так и думал… Очень рад, что вы решили. Наше собрание пройдёт послезавтра в шесть вечера. В этом же здании, только в противоположной нам комнате, – Джеймс махнул вперёд, указывая на коридор. – Вообще, собрания назначаю я сам. Они не идут регулярно, потому что банально иногда не о чем говорить. Но послезавтра я выдам вам членские удостоверения и немного расскажу, что вы будете делать в будущем. Также познакомлю вас с другими участниками. Согласны? – они кивнули и, попрощавшись, ушли.

– Всё равно я не в восторге, – хмыкнул Джон, когда они отошли подальше. – И я очень надеюсь, что нас не будут задалбывать какой-нибудь лишней работой.

Но Чес был доволен и примирительно взял его за руку.

– Да даже если и выдадут задание… Мне кажется, в этом копаться существеннее, чем в еде. Это будет что-то типа нашего хобби. Мы с тобой ни рисовать, ни писать, ни танцевать, ни петь не умеем. Пусть хотя бы горькие лихие воспоминания нас возвысят над остальными! – В словах Креймера был хоть и напыщенный, но смысл, поэтому Джон успокоился и забыл вплоть до собрания о том, что они состоят где-то. Его мысли были только об одном: скорее бы добраться до дома, пообедать и придумать, чем заняться: прогуляться по аллеям или по главным улицам и выйти к реке. С работы их отпустили на полдня благодаря просьбе Джеймса, и Джон решил потратить это время с пользой: они теперь часто выходили гулять – это положительно влияло не только на Креймера. К тому же, сегодня был один из тех немногих январско-февральских дней (стоял конец января, но вовсю ощущался февраль), когда жёлтое размытое пятно солнца было хоть как-то видно сквозь облака.

Прогулка их разбавлялась походами к Форду – впрочем, это было оправданно. Даже пару раз садились и заводили машину. Чес мечтательно говорил, что настанут дни, когда они будут ездить по всем городам, по набережной, въезжать на серпантин, останавливаться на ночь перед сосновым загадочным лесом или в пустом заброшенном поле, разведут огонь и по старой привычке поставят чайник – так чай был, конечно, вкуснее, чем дома. Упадут в траву, обнявшись, и встретят тысячу рассветов, держась за руку. Джон готов был слушать его бесконечно; всё же это казалось сказкой рядом с опустевшим и разрушенным миром и разбитыми людьми. Сказкой, но уже полуступившей сюда, в этот мир.

Последующие месяцы не запомнились ничем особенным: счастье имеет свойство быть почти что незаметным, проникая в души людей лишь тонкими золотыми струйками. Оно вращается внутри, клубится, человек чувствует себя лучше, но так и не догадывается, что это и есть счастье. Все эти длинные вечерние прогулки под ржавеющим небом, эти мелкие щекотливые, но такие приятные прикосновения, эти безумные, очаровывающие, пропитанные вечным летом и морским песком разговоры о будущем, что виднелось недалеко, этот взаимный аромат мяты друг у друга, когда Джон с Чесом позволяли себе обниматься среди тёмной одинокой аллеи, скрывающих множество подобных душ, и, наконец, эта непринуждённая забавная работа – во всём этом счастье оставляло частичку себя, давая возможность собрать пазл воедино. Замечательно, что Джон хотя бы догадывался об этом, а Чес, конечно, точно знал.

Это сообщество по расследованию катастрофы и правда никак не мешало им, не доставляло лишних проблем. От них требовался лишь редкий пересказ подробностей, которые быстро документировали местные журналисты. К тому же, они часто пересекались с художниками – те хотели изобразить устройство тех самых установок. Выходило не очень похоже на оригинал, но никто не расстраивался и они продолжали. Джеймс делал вылазки вместе с отрядом – по-хорошему, в сообществе в основном были разведчики, – и, кажется, можно было сделать вывод, что обстрелы прекратились. По опросам чуть ли не самих жителей Ирвайна (отряд доходил и туда) даже ни одного летающего корабля не было видно на небе. Джеймс решил тут же выступить с речью перед народом и сказал, что можно наконец с натяжкой говорить о начале мирного времени. Мирного, конечно, относительно: внеземная сила ушла, но какие демоны остались ещё в людских душах – вот хороший вопрос. Однако пока никому нельзя было выходить за пределы Хайда. Это случилось в начале мая; погода стала напоминать обычную калифорнийскую в это время года, хотя чистое небо было ещё редкостью.

После этого воскресного заявления Чес, как только они дошли до дома, радостно признался ему:

– Ещё совсем немного осталось подождать, Джонни! В августе поедем к океану и начнём выбирать дом. Конечно, не терпится уже сейчас, да и другие люди тоже созреют к тому времени, но, к сожалению, я опасаюсь, что мы будем не в безопасности. Да и дороги ближе к побережью наверняка ещё оставляют желать лучшего… – Джон был с ним полностью согласен: какая разница, сколько им ещё ждать? Ведь в этом кусочке Рая ожидание скрашивалось приятной жизнью. Тогда почему бы и не остаться навсегда, задавали они себе этот вопрос? Просто-напросто потому, что мечта иметь целый собственный дом, а не ютиться на втором этаже, а каждое утро находить взглядом молочно-бирюзовую гладь была слишком обольстительна.

Да и время словно слушалось их: когда надо, почти останавливалось, а иногда скакало как бешеное. И Джон реально начинал думать, что судьба всё же как-то награждает ветеранов войны с собственными чувствами и с миром вообще.

С Чесом жилось даже как-то слишком идеально; Джон уже сожалел, что столько лет насиловал себе мозг женщинами, когда, в общем, тихое, чудесное счастье с зеленовато-карими глазами было совсем рядом. И да, именно после того, как они немного пожили в Хайде, глаза Креймера почему-то стали поблёскивать изумрудным светом. Может быть, это его радость вырывалась наружу? У всех она разного цвета, вероятно. И у Константина наверняка было что-то подобное, просто на себе, конечно, никогда не заметишь.

Джон видел, что они с Чесом построили некий уют в их отношениях. Чего не было у него, Константина, никогда. И чем больше он доверял пареньку, тем сильнее чувствовал себя настоящим собой, а не той параноидальной куклой с ледяными глазами. И это открытие немало удивляло его: он-то думал, что будет, превозмогая боль и ненависть к себе, продираться к этой любви. А оказалось всё просто: испытал горечь в начале, а потом уж припеклось на сердце – ничем не отдерёшь. И пусть многое в этих отношениях было непривычно, по большему счёту Джон был абсолютно счастлив. И знал, что Чес точно такого же мнения.

Лето было тёплым, но не калифорнийски жарким, что, впрочем, не могло не радовать. Солнце стало появляться чаще, весенние облака улетели на Аляску, а небо стало иссиня-светлым, таким чистым, что уже и забылось, как более полугода назад его бороздили неведомые огромные корабли и превращали города в пыль. Об этом и не хотелось вспоминать, впрочем. В июле Джону и Чесу дали отпуск на две недели, и они лениво провели его, то беззаботно валяясь дома на одной кровати, рассуждая о всяком смешном и безрассудном, то мечтательно слоняясь в тени прохладных деревьев и устраивая там пикники. Несмотря на сезон отпусков, уединённое местечко этим потрёпанным, ещё гудящим от прошлой боли душам этот лес охотно предоставлял. А ближе к августу радостно прогрелась речка, и, отыскав пляж, находящийся не так далеко от их дома, Джон и Чес почти не вылезали оттуда.

Пляж, конечно, не песчаный – каменный, но было даже что-то сокровенное в том, чтобы, выходя или входя в воду, постоянно спотыкаться, качаться туда-сюда и в итоге падать. Джеймс подтвердил им, что вода абсолютно чистая, они даже пробу взяли, и что никакой завод в неё свои отходы не выбрасывал. Купались в речке недолго – двадцать три градуса всё-таки, вода бодрящая, да и солнце иногда стыдливо скрывалось, оставляя плавающих наедине с прохладным течением; плюс, к тому же, не разрешали переплывать реку из-за сильного течения – в тридцати метрах от берега уже плавали буйки. Так уже было неинтересно: в чём смысл реки, если её нельзя переплыть? Но это, правда, чистые капризы, возросшие только благодаря такой довольной, неторопливой жизни в Хайде.

Греясь на солнце или выныривая со дна реки вместе с каким-нибудь камнем или ракушкой, Чес любил рассказывать ему, как это будет у них совсем скоро, только рядом с океаном. Он искренне надеялся, что они ещё искупнуться в солёной воде и позволят волне захлестнуть себя. «Знаешь, никогда не любил волны, но почему-то соскучился… да и вообще давненько не бывал у побережья! Говорят, если жить рядом с океаном, появится ощущение ночью, будто спишь и качаешься на волнах, но потом проходит, конечно…». Он мог рассказывать часами, а Джон мог часами слушать его, изредка убирая с его головы водоросль или стряхивая с его плеча мелкую гальку, которая отпечаталась на его коже, пока он возбуждённо рассказывал, лёжа на спине.

На теле Чеса зажили все раны, остался только небольшой шрам выше бедра – его, Джона, шрам. Но это было даже несколько интересно, говорил Чес, типа боевых ранений. Константин всегда на таких моментах недовольно цокал и закатывал глаза.