Текст книги "На осколках цивилизации (СИ)"

Автор книги: Julia Shtal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 39 страниц)

Джон действительно начинал ощущать тяжесть и некоторую боль в животе в последние несколько часов, поэтому охотно согласился есть на время их «тотальной экономии» хоть немного.

– Обещаю.

– Славно… я себя чувствую уже лучше… – он улыбался лихорадочной улыбкой – Константину было и приятно, и страшно видеть эту потухшую улыбку. – Можешь потрогать мой лоб снова.

Джон, конечно, не поверил, что только из-за его присутствия парню сможет стать лучше – если сказано, что нужно пить лекарства, значит, без них никак и никакие внешние обстоятельства не могут помочь физически. Его удивление граничило с помешательством, когда пальцы ощутили под собой тёплый, но не горячий лоб, и лишь холодную испарину, катившуюся каплями по лицу. Он не верящим взглядом смотрел на Чеса, спрашивая и изумляясь. Тот с присущей ему притягательной хитростью усмехался.

– Я же говорил… лекарства ведь просто поддерживали меня физически всё то время, что я был один, все три года. Ты же поддерживаешь меня морально, и это куда важнее. Слышал ли ты о чудесных излечениях, когда люди только силой мысли заставляли себя вставать с кресел для инвалидов и идти? Конечно, мой случай далёк от этого, но я просто верю тебе, верю в тебя. Ты можешь ругаться на то, что я скажу сейчас, но я чувствую твою нежность. И это делает меня… – он вдохнул полной грудью, прикрыл глаза и на выдохе произнёс: – Самым счастливым…

– Ну и дурак… Я же ничего не делал, и я не устану это повторять. Я просто был рядом, изредка издевался над тобой, то притягивая, то отодвигая; был отчасти похожим на того Константина, из прошлого, на того ужасного человека, коим, в принципе, и сейчас остался. Что за счастье здесь может быть?

Чес тихонько рассмеялся.

– Если ты так думаешь, значит, ты ещё ничего не понял, – Джон не стал больше спрашивать: если он не понял таких банальностей, куда ему дальше?.. Он просто промолчал, а потом, спустя минуту, добавил:

– Тебе нужно заснуть…

– Надеюсь, просьба чуть-чуть посидеть со мной, пока я не засну, не слишком обременительна.

– Она даже желательна.

Они всё поняли, улыбнувшись друг другу. Луну за окном закрыло облако, в домике опять стало темно. Джон удобно откинулся на стуле, держа руку у Чеса и не смея её пока убирать. Он хотел уйти через пятнадцать минут, но сам не заметил, как, ожидая, прикрыл глаза и, убаюкиваемый равномерным вздыманием грудной клетки Чеса, заснул. Было неудобно, но всё это померкло за одной только возможностью держать его руку. На утро затекло всё, болело всё; но пела – душа.

========== Глава 21. Обыденная жизнь, как раньше? ==========

Когда Джон проснулся, с улыбкой понял, что всю ночь продержал руку своего напарника; осторожно высвободив её, он с трудом поднял своё «деревянное» тело и пошёл набрать воды для утренних умываний. Почему-то ему казалось, что вскоре вода должна стать платной – население всё росло, а воды не прибавлялось. Но это дело будущего; отчего-то его настроение, несмотря на целый список невесёлых фактов, было на высоте. Он, отыскав два ведра среди различного хлама в углу, который им вчера не удалось разобрать, и обследовав их на дырявость, изредка усмирял свою почти беспричинную радость – было слишком странно быть счастливым в такое время.

Отсюда колодец был и правда недалеко; на улицах было уже достаточно народу, хотя часы ещё навряд ли пробили семь; небо заволокло тучами, что всегда заставляло насторожиться: внеземных тварей было легче, естественно, отслеживать на ясном небе, теперь же они могли появиться из-за облаков в любое время. Джону, честно говоря, не очень нравилось их новое местожительство в плане безопасности: что, если начнётся вторая волна истребления? Опасность всегда была и даже для таких окраин. Джон решил, что сегодня нужно будет проверить их погреб – может, это окажется их будущим спасением.

Когда вода была забрана и аккуратно внесена в дом, Константин стал раздумывать над едой. У него не было иного шанса накормить больного человека и чуть-чуть – себя, кроме как вновь пойти к Молл и попросить у неё. Хоть она и говорила, что он может брать у неё порции и так, он не мог оставаться в долгу и точно решил, что, по крайней мере, стоимость одной порции постарается вернуть в ближайшие дни. Джон решительно направился к Молл, по дороге отыскав то место, где вчера продавались готовые порции ужина, а теперь – завтрака. Одна порция стоила двадцать крышек; нынче в пластиковых боксах были несколько ломтиков колбасы, сыра, хлеба, квадрат масла, искрилась от жира свежая яичница, и стоял стаканчик-непроливайка с крышкой, какие раньше давали в кафе; наверное, в нём была горячая вода, а рядом с ним виднелись пакетик чая, кофе и сахара. Джон подумал, что это недурно, и зашагал быстрее.

Не дойдя до дома Молл несколько десятков метров, он увидал её саму, спешно вышедшую из-за поворота; она шла по направлению к нему. Когда она подошла поближе, Константин увидал позади неё походный рюкзак и почему-то подумал, что она, наверное, собирается выйти за пределы деревни. Её лицо было серьёзно, даже несколько сурово; увидев Джона, она тут же улыбнулась. Когда они были близко, послышалась её задорная речь:

– Что ж, а вот и помощь новеньким… я как раз шла к вам… Сегодня я спешу и ухожу в разведку… нет времени что-либо говорить, берите этот мешочек, – она ловко сдёрнула рюкзак с плеч, достала оттуда серый пакет и сунула ему в руки. – Здесь шестьдесят крышек – на два завтрака и ещё чего-нибудь по мелочи вам должно хватить. Раз вы идёте работать, я за вас не переживаю. Но будьте же осторожны… – она посмотрела обеспокоенно. – Обманщиков много. Всегда беритесь за работу только ту, что предлагают на главной улице; глупо говорить, что здесь всё идеально – мы ещё далеки от идеала… Можете обращаться за помощью к моему отцу, но, кажется, он вас не очень полюбил; в мэрии есть ещё много людей, постарайтесь не насолить им. Что ж, берегите себя. Увидимся через недельку…

– Спасибо конечно… – Джон едва удержал резко всунутый ей ему в руки весомый пакет. – Но куда вы идёте? На какую разведку?

– Я, как одна из участников Главного комитета, должна хотя бы раз в месяц ходить в разведку, возглавляя какой-нибудь отряд. Нынче мы отправляемся за зерном для хлеба и различными кашами плюс, как всегда, будем собирать лекарства. Вы же помните, я говорила, что у нас сгорел склад с мукой…

– Удачи вам… – Джон кивнул. – Когда вы вернётесь, я уже буду обеспечен и смогу вернуть вам всё.

– Вот вы какой противный! – она тряхнула головой, с напускной раздражительностью на него глянув. – Что ж, если вам нужно доказать свою принципиальность, то делайте что хотите. Своё мнение я вам сказала – мне не нужно ничего.

Молл обошла его и, проходя рядом с ним, тихо проговорила: «Всё же будьте осторожны…» Джон сказал ей вслед нечто похожее. Тогда он ощущал радость оттого, что совесть не будет его мучить по поводу долга; отдать его теперь можно через неделю. Молл снова скрылась где-то за поворотом; Джон стал неспешно возвращаться назад с мешком, полным «денег». Дома он был уже с двумя порциями завтрака.

***

Позже, когда Чес проснулся и они сели завтракать, Константин рассказал о сегодняшней встрече с этой женщиной. Бывший напарник и был явно рад, что нынче завтрак у них двоих, и хмур – по непонятной причине. Когда Джон спросил его, он задумчиво ответил:

– Туго нам придётся, Джон, эту неделю. Кажется, это был единственный человек, которому мы были симпатичны. Чего стоит один только её папаша, который остаётся здесь! – он покачал головой, но тут же добавил: – Впрочем, это не должно принести больших осложнений. Всё же мы не одни такие, начавшие перечить…

Константин задумался над его словами, но вместе с тем решил для себя, что это сейчас не проблема. После завтрака, первого за всё это время настоящего завтрака, он ощутил в себе силы и, взяв общение с Чеса, что тот не пойдёт работать, а будет тихо сидеть дома, сделает вторую часть уборки, посмотрит, что скрывает погреб, и подумает над тем, что делать с двадцатью оставшимися крышками, пошёл записываться на самую высокооплачиваемую работу в этом месте – строителем подземных убежищ. Конечно, не факт, что его возьмут – бумажечка, будучи его паспортом, говорила о том, что ему максимум можно доверить побелку стен или донос воды для кухни. Но был и другой факт – опасность работы и наверняка немногочисленность желающих. Джон шёл с уверенностью, граничащей даже с самоуверенностью; он знал, что своего добьётся.

Он направился вверх по улице и скоро очутился рядом со входом в шахты, откуда вчера вынесли трупы; рядом стоял крохотный домишко – явно для оформления на работу. На двери как всегда висела бумажка с двумя надписями: оставшимися свободными местами и ценой за день. Цена оказалась перечёркнута и вместо неё было нашкрябано «55 кр./день». Джон знал, отчего такое повышение зарплаты… Оставалось десять мест; он толкнул деревянную дверь вперёд и вошёл в маленькую «приёмную», на самом деле комнату, обставленную двумя столами и скамейками для ожидающих. За столами сидели люди, ожидающих было два человека; Джон присел к ним и стал вертеть в руках свой «паспорт».

Разговаривали шёпотом; собеседование проходило быстро – не более двух минут. Вот уже и настала очередь Джона подходить к столику. Перед ним сидел мужик, которого именно что только и можно было назвать «мужиком», а не мужчиной: грубые черты, смуглая кожа, сильные руки, волосы короткие и жёсткие, лицо даже в грязи, а одежда не первой свежести. Кажется, это был какой-то бригадир…

– Давай паспорт, – сказал он, как только Джон уселся на стул; пробежав карточку глазами, он ехидно глянул на него: – Ты не подходишь, знаешь? Ты ведь почти ничего не можешь, верно? Нам нужны строители или хотя бы связанные с этим профессии, а не разнорабочие. Учить тебя здесь с нуля никто не собирается.

– Я научусь сам. По образу и подобию… – Джон искривил губы в ухмылке, готовый на спор. – Вчера отсюда вынесли пять трупов. И цена стала выше. Здесь дела идут не очень, правда? Получается, скоро строителей не будет и строительство прекратится, так?

Мужик нахмурился, но более никак не отреагировал. Потом ответил:

– Это я так, как бы поступил, будь сейчас всё хорошо. Смерти у нас дело типичное, но вчера был действительно какой-то пик. Именно поэтому я разрешаю тебе работать. На какой срок тебе?

– Пока на неделю. Я же могу отказаться в любой момент?

– Конечно! Только потом придётся снова проходить процесс оформления. И, возможно, тогда дела наладятся и тебя попросту не примут. Но если отработаешь две недели, ты получишь новую отметку в паспорте вместо этого. По рукам?

– Да, – Джон едва заметно, но с облегчением выдохнул.

– Вот твоя карточка, заходишь не через эти двери, а которые рядом, может, видел. Это пропуск, показываешь охраннику. Пока будешь в шестой бригаде, где проходит как бы практика тех, кто не умеет. Там тебя быстренько бригадир научит всему, только готовься к изнурительному труду и быстро соображай – тупых не любят. Зарплата там меньше в два раза. Так будет проходить две недели. Можем отдавать плату жетонами и крышками или только крышками – на усмотрение. Потом получаешь новую отметку в паспорте и идёшь работать на полную плату. Делать на две недели?

– Да… – ещё раз подтвердил Джон; он чувствовал, что предстоит нелёгкое занятие. Мужик черкнул пару строчек в бумажке, спросил его имя и подал ему.

– Если с сегодняшнего дня, то проходи. На входе будут ставить штампик в эти столбцы. Когда они закончатся, прикрепится другая карточка. Есть поощрения за отработанные трудодни. Через две недели приходи – поставлю новую профессию в паспорт. Если не заявляешься на работу три дня – распрощаемся, возможно, навсегда. Всё понятно? Как войдёшь, отведут к шестой бригаде, к её главному. Он тебе дальше расскажет, что делать, выдаст одежду, расскажет про обед, перерывы, предоставит план работ. Иди.

Джон взял свои бумажки и пошёл на выход; мужик говорил рублено, перескакивая с одной темы на другую, но в общем-то суть он понял: двадцать семь с половиной крышек у него сегодня будут. Когда вышел, свернул направо, в огороженный решёткой ход, и постучал; заскрежетал замок, его впустили, потребовав пропуск. Там ещё один мужик, выйдя из своей будки, поставил ему на первой строчке штамп с надписью «Работа принята» – наверное, штампы теперь были редки и на такие случаи подходили любые, с любой надписью. Тот же мужик буркнул ему что-то о том, что двигать нужно ко входу в так называемые шахты, и кивнул на огромную железную дверь впереди. Сзади неё было что-то похожее на коридор, идущий под землю; перед этим висел огромный плакат с нарисованным от руки чертежом планируемых работ: светлыми чернилами – что ещё предстоит сделать, чёрными – что уже сделано. Наверняка понятно, какой оттенок преобладал на этом плане… У этих людей были наполеоновские планы; многое ли они совершат из них?

Дверь была тяжела, но открылась; Джон вошёл в какое-то подобие уходящего вниз коридора, крышу которого поддерживали балки; света здесь было мало – электричество, понятное дело, уже давно пропало (его лишь, кажется, вырабатывали в ограниченном количестве только для больниц), и горели здесь керосиновые лампы, висящие сверху через каждые метров десять-двадцать. Джон стал шагать вниз – не было ступеней, просто пологий скат. Где-то далеко-далеко, казалось, под самой толщей земли, слышались напряжённые крики, переговоры, какие-то удары – работа шла в самом разгаре.

Шёл он недолго: вот впереди забрезжил более яркий свет и стал виднеться человек. Джону нужна была шестая бригада. Коридор, по которому он шёл, разделялся там на три, ещё менее освещённых и ещё более круто уходящих вниз. Человек (ещё один невзрачный мужик, из той породы рабочих, лица которых до ужаса идентичны) спросил у него, в какую ему бригаду, и, услыхав, махнул рукой в сторону крайнего правого коридора.

– Там расположены пятая и шестая бригады. Там… – он показал на крайний левый, – третья и четвёртая, а посредине – первая и вторая. Это для информации. Бригадира найдёшь в отдельной комнатке перед самой площадкой. Постучись, и он тебе всё расскажет…

Джон поплёлся дальше, перед этим рассмотрев ещё один ход, ведущий сюда, а не отсюда. Он не помнил, чтобы на поверхности были ещё ходы, но территория, занимаемая под работы, была обширной, поэтому пространство, обнесённое забором, могло скрывать разные потайные ходы. Но Джон немного не понимал одного: зачем их скрывать? Мало ли какая опасность… Однако внимательность в этом деле была лучшим другом – вот какой вывод он сделал.

Чем глубже он спускался, тем слышнее становились крики, разговоры, брань рабочих и нередкие удары каких-то инструментов. Воздух становился более спёртым; где-то два десятка метров перед самой площадкой вообще были не освещены. Но затем, за поворотом, открывалась широкая полукруглая площадка с не менее чем тридцатью людьми, работающими на ней. Вот здесь света не жалели – всё было видно, как днём. Слышались удары лопатой о твёрдую землю, противные звуки пилы, перерезающей какую балку надвое, глухой стук молотка и ещё много таких звуков, какие каждый из нас может услыхать, находясь недалеко от стройки; только здесь было одно различие: не было слышно ни болгарки, ни сварочного аппарата, ни сверла. Скорее, здесь были видны такие причудливые и странные приборы, которые современный человек позабыл. Здесь были звуки стройки, но стройки старинной, будто бы восемнадцатого века, когда ещё не было придумано электричество, а существовали лишь какие-то простые механизмы. Лишь потом Джон узнал, что и под землю провели то ценное электричество, большая часть которого уходила на больницы, только им могла пользоваться первая бригада и никакая более. В ней вообще, как говорили, самые профессиональные строители и обычному человеку, даже прошедшему практику в две недели, не светит ничего выше третьей. Именно поэтому сразу после смены первой бригады на вторую работа становилась тяжелее и опаснее – больше никто не обучал и не давал поблажек… Но сейчас Джон этого не знал, да если бы и знал – навряд ли отказался.

Ровно на повороте действительно находилась дверца; Джон постучал в неё, прокуренный голос проворчал что-то наподобие «Войдите». Комнатка была маленькая, квадратная, два на два метра; правда, от неё куда-то вела другая дверь, сейчас закрытая. Из мебели были только стул и стол, да лампа висела под потолком на балке. Пол не был прикрыт досками – всюду было пыльно и грязно от земли. На столе валялись груды каких-то бумаг и много ручек. Бригадир, немолодой, но и не старый, подтянутый, но с грубыми чертами лица мужчина, одетый в лёгкий комбинезон, поверх которого была чёрная куртка, сейчас что-то писал на листе, потом только обратил внимание на вошедшего.

– Новенький? Что ж, отлично! Это твой комплект одежды, иди переоденься в эту комнату. Потом расскажу остальное… Свою карточку оставляй у меня вплоть до окончания рабочего дня.

Рядом с ним действительно лежал какой-то пакет; Джон взял его, оставил карточку и прошёл в соседнюю комнату, ещё более узкую и освещавшуюся полоской света из-под двери от первой. Когда он начал переодеваться, голос бригадира возвестил:

– Одежду свою оставляй пока там, в шкафчике, он рядом с тобой. Завтра уже приходи сразу в форме.

Его новая форма состояла из потёртых, но вполне удобных сапог, чёрных холщовых штанов, тёмной кофты, жилета без рукавов с фосфорицирующей полосой и самодельной каски из какой-то железяки, вогнутой внутрь, с пришитыми верёвками, а также перчаток, засаленных, грязных, но сносных. Вообще, от всей его одежды веяло поношенностью – он явно не первый и даже не пятый, кто её надел, – но в общем, она была чистая и свежая. Всё удивительно подошло ему, даже каска ровно села на голову. Сложив вещи в шкаф и прикрыв его, он вышел. Бригадир мельком оглядел его и спросил:

– Размер твой? Сапоги не жмут? – Джон помотал головой и ответил «Всё в порядке». – Хорошо. Что ж, Джон, меня называй Уиллом. С этого дня тебе многому предстоит научиться. Но заставлять тебя учиться здесь никто не будет… приготовься к тому, что в первое время будет тяжело. Согласен? – он кивнул. – Ладно, теперь перейдём к организационным моментам. Работа начинается в полвосьмого – лучше не опаздывай. Рабочий день – восемь часов – заканчивается в полчетвёртого соответственно. Перерыв на обед час, когда перейдёшь из шестой бригады в любую другую – полтора часа; начинается он в половину двенадцатого. Так как ты новенький, первую неделю будешь получать половинную зарплату – двадцать семь с половиной. Потом – полную. После перевода в другие бригады начнут засчитываться поощрения, по типу, проработал более двух недель, более месяца, выполнил тяжёлую работу. Это по пожеланию бригадира, но хотя бы несколько тебе выплатят. Размеры поощрений строго не определены, но точно до половины оплаты одного трудового дня. Зарплату всегда забирать у бригадиров в конце рабочего дня. Приходить, как я уже говорил, в форме. Ну, в этом плане вроде бы всё… – Уилл почесал затылок. – Всё понятно?

– Да, – отвечал Джон. В этот момент что-то рухнуло на площадке; гром был таким сильным, что Константину показалось, будто всё к чертям обрушилось. Уилл оставался невозмутимым, спокойным, но всё равно вскочил со стула и, открыв дверь, крикнул:

– Опять здесь свинарник устроили, твари? Ну я вам тысячу раз говорил – не используйте вы эту хилую балку как вешалку! Нет, давайте крушить всё! Быстро собирайте это дерьмо, а потом за работу! Если план не выполните, никаких поблажек не сделаю из-за этого. А ну за работу! – он вернулся, вытер пот со лба и глянул на собеседника.

– Ну, здесь главное слушаться меня и выполнять все приказы. Иначе буду так. Ты вроде тупым не выглядишь, с тобой мы должны сдружиться, – добавил он тихо и спокойно так, будто несколько секунд назад вовсе и не орал истошно.

– Что там случилось?

– Да есть у нас тут такие перекладины, которые мы используем как полки или вешалки для лёгких предметов. Эти олигофрены не совсем понимают смысла слова «лёгкие» и соскладировали на самую дресливую все свои манатки и даже инструменты. Если хоть один инструмент испортится!.. – Уилл покачал головой и задумался. – Надо будет проверить… Я им тысячу раз говорил! А если б это была важная балка, подпирающая большие слои земли? Короче, немного из тех, кто работает тут, получат возможность продвинуться дальше… Ну, теперь про план работ и твоё мини-обучение здесь! – Джон стал внимательно слушать. – С утра я рассказываю вам то, что предстоит сделать за день. Поначалу ты будешь выполнять лёгкие задания, потом всё сложнее и сложнее. Я буду следить за тобой и твоими успехами и потом рекомендовать или не рекомендовать к дальнейшему продвижению. Буквально через пять минут, когда закочится набор на работу и никто точно не будет приходить, я расскажу тебе о твоём первом задании и ты начнёшь его выполнять. Окей?

– Да, хорошо… – Джон ощутил, как в такой слишком неподходящий момент его плечо резко заныло – а ведь впереди ещё целый рабочий день. Он тяжко вздохнул и опустился на какой-то ящик в углу. Неожиданно в голову пришло, что ему нужно сегодня после обеда сходить ко врачу, с которым договорился Чес. Наверное, не получится. Константин ощущал какой-то несвойственный упадок сил с утра, хотя ничего ещё не делал. Он заставлял себя думать о деньгах и о том, что они нужны не ему, а всё слабеющему Чесу. При этой мысли его лёгкие будто бы сжимались стальными кольцами, и почти всякая усталость и угнетённость искусственно уходила. «Чес делает со мной невообразимые вещи…» – удивляясь этой мысли, думал Джон и усмехался. Наверное, этот человек был единственным, заставлявшим его что-то делать и к чему-то стремиться. Впрочем, этот человек был вообще во всех случаях исключением и во всех его мыслях – человеком с большой буквы.

***

Что есть работа шахтёра? В двух словах навряд ли можно описать. Но это самое огромное и почти бесконечное понятие очень хорошо улавливается в первый рабочий день. Джону было достаточно проработать только пару часов, чтобы уяснить всё для себя и понять, что работа та была не для слабаков. Первое его задание было нехитрым – сваливать в специальные самодельные повозки землю, мелкую щебёнку, короче говоря, всё, что оставалось после работ большими горами. Таких, как он, было много – только и слышался гром колясок, снующих туда-сюда. Рабочее место представляло собой неправильной формы полукруг, на вершине которого и работали самые профессиональные работники из всех, а новички бегали от них до диаметра этого круга, там сбрасывая весь мусор. Ходить до очередной кучи и обратно пришлось много раз. Уже до обеда Джон чувствовал себя уставшим, его плечо разболелось не на шутку, а пот уже катил струями по лицу.

Несколько позже Уилл сказал, что после обеда у него будет немного другая работа – ставить балки и укрепления для потолка и поддержки откапываемых мест. Здесь нужно было работать в группе. Джону было как-то всё равно, чем заниматься – такая апатичная усталость бывает только после напряжённой работы. Он ждал обеда, чтобы наконец немного подкрепиться самому и отнести побольше еды Чесу. Наконец пробило одиннадцать, и Уилл, подозвав его, сказал, что обед обычно проходит в маленьком помещении рядом с отделом кадров, то есть рядом с тем местом, где он записывался на работу.

Помещение то оказалось действительно небольшим: всего лишь пятнадцать столов, за которыми умещалось четыре человека. Именно поэтому обедали в разное время. В комнате оказалось сыро и темно, правда, сытный горячий обед, состоящий из стейка, картошки, салата и чая, много скрасил это впечатление. Джон лишь немного откусил от стейка и съел только треть картошки и ещё меньше – салата, зато полностью выпил чай, однако ж прихватил второй пакетик и, закрыв пластиковый бокс, в коем подавали еду, быстро направился на выход. Так как время на обед было продолжительным, разрешали выходить. Константин скорее хотел увидеть Креймера и донести ему еду.

Когда он вошёл в дом, там, кажется, стало ещё уютнее и чище: до конца были вымыты полы, вытерты полки до блеска, прибраны кровати. Самого Чеса было не видно; потом, как только Джон позвал, его голова высунулась из погреба – парнишка принялся наводить порядок и там.

– Знаешь, – говорил он, вылезая, – там, оказывается, столько места, а мы и не знали. Правда, барахолка жуткая, да и пыль толстыми слоями лежит везде, но в длину наш погреб не меньше трёх метров, в ширину – двух с половиной.

Чес выглядел счастливым, только излишняя бледность, навсегда задержавшаяся на его лице, напоминала о болезни. Его волосы и лицо были пыльными, сам он часто чихал и кашлял, но Джон отчего-то был спокоен – кажется, парень идёт на поправку, пускай это без лекарств практически невозможно.

– Как твоя работа? – спросил он, когда полностью вылез. Константин дал ему в руки бокс с едой, чем вызвал его удивление.

– Нормально. Поешь. И даже не вздумай сопротивляться или заставлять меня есть больше.

Чес не стал спорить – подорванное здоровье и голод брали верх над постоянной гордыней, однако ж не преминул спросить, меж тем усаживаясь за стол:

– Ну и как там? Не слишком тяжко?

– Сойдёт… – тихо отвечал Джон. После они немного помолчали: Чес поглощал еду, а Джон без единой мысли в голове смотрел перед собой, ничего не замечая. Вскоре он очнулся от этого состояния и предложил парню выпить чаю. Для этого пришлось развести огонь за их домом и поставить греть на него чайник с водой. Отчего-то так заваренный чай казался вкуснее, чем обычный, который мы кипятим; и Константин даже путался, в чём могла быть причина этого.

Чай решили выпить на улице – в это время она пустовала, так как была далека от центральных. Они уселись на крылечко с дымящимися кружками и разговорились о чём-то несущественном. Чес напомнил ему, что нужно сходить ко врачу, с которым он вчера договорился, чтобы тот осмотрел его плечо. Джон же, в свою очередь, не хотел уходить от него раньше времени, о чём прямо сказал, не решившись уже врать или говорить завуалировано, как он раньше любил:

– Вместо этого похода я бы с радостью посидел с тобой, – Креймер пытался убедить его в обратном, сказать, что это важно для здоровья, но сдался, лишь усмехнувшись, и пододвинулся к нему поближе.

– Ах, чего уж тут скрывать? Я и сам этого хочу. Только это слишком эгоистичное желание… – Джон ощутил, как его плеча коснулось плечо Чеса – так тот пытался согреться. Прошло несколько минут, и парень, резко повернув своё лицо к нему, вдруг заговорил: – Знаешь, какая у меня сейчас мечта есть? Зажить тихой спокойной жизнью. Спокойной, конечно, в своём особенном смысле, учитывая нынешнее положение. Но я больше не хочу встрясок, приключений, выживаний, споров. Я хочу жить с тобой, Джон, видеть тебя каждый день, заниматься какой-нибудь работой и разговаривать с тобой о важном и не очень. Понимаешь? С меня этих приключений достаточно…

И Джон прекрасно понимал.

– Ты хочешь сказать, что события вокруг и в особенности я извели тебя. Мне хочется того же, Чес… только ради этого, возможно, придётся ещё попотеть.

– Ты не извёл меня, Джон, – с укоризной в голосе и в глазах проговорил парень, опуская голову к нему на плечо. – Но ты научил меня многому. Преподал хороший урок, благодаря которому я понял, что ты тот, кого мне не хватало всю жизнь, кого люди ищут целую вечность и не могут найти. Я понял, что ты, Джон, пускай и такой вредный и со многими недостатками, а всё-таки мой человек, – Креймер нашёл его ладонь и сжал её, переплетя пальцы; Джон ощущал, какой теплотой веет от каждого слова, и порой недоумевал, правда ли это происходит в его жизни. Какая-то ещё сохранившаяся в нём тупость не дала ему тогда поразмышлять над теми действиями, что внимательного наблюдателя сразу бы натолкнули на мысль. Увы; он в ответ лишь тихо сжал его руку и улыбнулся.

Хотелось сказать что-то о «Всё же мы были так глупы…», но Джон толком не знал, как продолжить это предложение. Поэтому он сказал другое:

– Ты тоже научил меня. Многому.

– Интересно, чему же я мог научить величайшего экзорциста? – смеясь, говорил он. Константину не было также смешно.

– Ты и сам знаешь, дурачок…

Что и говорить, этот парень наверняка догадывался, чему именно научил его. Они оба научили друг друга чему-то, слились в своих знаниях и опыте так, как сливаются друг с другом два кусочка пазла, плавно присоединяясь своими зигзагами и линиями. К сожалению, потребовалось непозволительно много времени и бед, чтобы то наконец совершилось, не оттягиваясь назад их гордынями и боязнями…

========== Глава 22. Красные мантии. ==========

После устройства на работу их житьё-бытьё пошло куда лучше: появились первые деньги, то есть крышки, и даже несколько жетонов, уже была возможность покупать продукты, даже откладывать на лекарства Чесу. Конечно, первые недели пришлось поголодать – скудные завтраки, ужины, а для Джона – и обеды. Зато после они уже могли покупать полноценные боксы с едой, не ограничиваясь бутербродом. Константин работал, скрупулёзно подсчитывал их капитал, распределял расходы и советовался с Чесом. Честно говоря, его работёнка, где он проводил почти восемь часов под землёй, утомляла и выжимала все силы – хватало их к вечеру максимум на поесть и дойти до кровати. Креймер пока не работал, да и навряд ли бы смог, но по хозяйству помогал: все домашние заботы были на его плечах. Здоровье его потихоньку поправлялось, но особых успехов, конечно, быть не могло без лекарств; все синяки, царапины, раны давно зажили и загладились. Плечо Джона, с которым он всё же сходил ко врачу, благодаря мазям стало также заживать.

Надеясь найти Кейт или Анджелу, Джон отправился в так называемое бюро поисков, которое принимало заявки о знакомых людях, которые могли бы здесь находиться, но которые не могут найти друг друга. Прошло несколько дней с подачи заявления, а никаких вестей не было… Но самым неприятным оказалось отсутствие Молл – прошла неделя, потом вторая, а от их группы не было ни весточки. Константин даже зашёл к её отцу, на что тот лишь пожал плечами, сказав, что разведка может задержаться аж на месяц, если не больше – такое совсем в порядке вещей. Но, уходя, Джон всё-таки заметил, как были беспокойны отцовские глаза; сердце родителя всегда чувствует правду, и ему было понятно это чувство, хотя отцом он пробыл всего лишь три года. Тогда и ему самому передалась эта тревога.

Однако в общем дела шли так, как и должны были идти; больше всего Джона радовали их с Чесом отношения – разве он мог когда-нибудь подумать, что сможет общаться с другим человеком так, словно бы это был он сам? Да никогда! И всё-таки происходящее заставляло его улыбаться, улыбаться так, будто вокруг всё было в полном порядке. Настала гармония в его душе, пока неполная, однако ж вокруг никакой гармонии не наблюдалось и ещё долгие годы наблюдаться не могло. День ото дня Джон не узнавал калифорнийскую жаркую погоду, пусть время и близилось к зиме: температура днём подымалась не выше пятнадцати, как показывал градусник на мэрии, а ночью становилось даже холодно, что приходилось разводить огонь в камине. К этому он ещё не прибавлял постоянный дождь, тучи, холодный ветер и редкое солнце; холод и обильное количество выкуриваемых сигарет, которых было в достатке на его работёнке, сделали своё дело – теперь его мучил сухой и частый кашель. Ну, хоть его, а не Чеса, думал в такие моменты Константин и успокаивался. Тот, кстати, за курением замечен не был, чему и было доказательство его успокаивающиеся лёгкие.