Текст книги "На осколках цивилизации (СИ)"

Автор книги: Julia Shtal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 39 страниц)

– Разум вернулся, а счастье ушло? – Константин спросил настороженно, встал и начал подходить к парнишке.

– Да… впрочем, – Креймер замолчал, посмотрел на Джона, что уже стоял близко к нему, и усмехнулся уже по-доброму, – Впрочем, никто не трахнул же. Уже хорошо.

Константин вздохнул и подумал, смотря на эти заострившиеся скулы и неожиданно оживившиеся глаза: он бы, не шутя, разодрал себе глотку, если б кто-нибудь сделал с парнем то, что вчера планировали те уроды. Он сделал ещё один шаг; их тела плотно соприкоснулись, а зрение резко потеряло чёткость. Джон видел этих два горящих солнца, что прожигали его, растопляли его, его льдинку-сердце; оно застучало чаще («Боже, какие глупости!»), а сквозь куртку он телом ощутил точно такой же бешеный ритм Чеса. Зачем-то банально перехватило дыхание. Но, пока Джон проклинал себя за излишнюю сентиментальность, то же самое произошло и с Креймером. Между их губами было такое малое расстояние, что лицо впереди уже расплывалось, поэтому соблазн уничтожить эти чёртовы сантиметры возрос и заполнил всего Джона. Очень быстро он схватил парня за холодный мокрый подбородок и сжал его в своих пальцах, вероятно, до боли. Креймер вцепился в его пальто и почти в самые губы проговорил ему тихое «Нет…». Джон, полуприкрыв глаза и заметив напоследок, что Чес сделал также, ответил ему, уже касаясь шершавых губ: – Конечно, нет…

Словно пробуя, Джон осторожно прикоснулся губами; сильная дрожь пробежала по телу Чеса. Конец наступил уже точно. Если вчера ещё можно было что-то исправить, то сегодня они уже твёрдо пошли ко дну, неожиданно отыскав груз и обвив его около шей. Было приятно и странно; в голове носились безумные мысли. Странно – потому что Джон впервые целовал человека своего пола, а приятно – потому что в этом было действительно нечто запретное, притягательное, а сладкое понимание того, что это близкий ему человек, выводило за грани разумного. Но не прошло и несколько секунд, как Джон ощутил солёный привкус на губах парнишки. Отодвинулся, внимательно глянул на него. Чес, конечно, сразу скрыл лицо за рукавом куртки и поспешно вытирал его. Потом счастливо, но вместе с тем и горько посмотрел на него. От покрасневших глаз к губам шли размазанные дорожки слёз. Креймер надрывно усмехнулся, как будто хотел всхлипнуть, но подавил это улыбкой и хриплым голосом пояснил:

– Ужасный слабак, да? Просто это… это ещё сложно принять, прости. Я, – он опустил глаза вниз, провёл рукой по волосам, потом сжал их в кулак, словно хотел выдернуть, – я… это всё просто сводит меня с ума.

Потом всё произошло слишком быстро: Креймер, схватив Джона двумя руками за пальто, притянул его к себе и припал к его губам так, как припадает к бутылке воды заблудший в пустыне на пару деньков. Слёзы ещё текли и отравляли этот поцелуй; но Чес потихоньку принимал это в себе, наверное, а Джон решил уже и не думать об этом, а просто и безотчётно любить этого паренька, какой бы любовь ни была сложной или неуместной. Но всё-таки что-то было в этом спрятанном от лишних глаз счастье невинное, даже наивное и несколько трогательное. Константин не мог предугадать, что будет впереди, но ясным оставалось одно чувство: Ад они прошли, наконец, отыскали место друг друга в своих сердцах и теперь всё просто обязано идти в гору. По крайней мере, в это чувство хотелось свято верить именно сейчас.

========== Глава 27. Хайд равно Рай? ==========

Спокойно прожить жизнь – вот что сегодня кажется самым невероятным приключением.

«Триумфальная арка» Эрих Мария Ремарк ©.

Поддерживая друг друга, Джон с Чесом, стараясь как можно быстрее, шли по берегу реки в сторону течения. Не так давно они заметили дым, который упорно пытался слиться с белыми облаками, но не сумел. Проблеснула надежда, что это не просто хаотичный пожар, а искусственно разведённый людьми костёр. Людьми… уже хоть какими-нибудь. На первое время Джон был согласен уже и на секту. Надежда стала потихоньку угасать, когда они шли уже долгое время, дым быстро рассеялся, словно устыдившись того, что его было видно со всех сторон, а хоть что-то, похожее на людское селение, так и не появлялось. Голод, на время подавленный водой, теперь вновь усилился, а ужасно неудобная ночь теперь давала вовсю знать о себе: болели мышцы спины, шеи, ног, горло было простужено, а усталость валила с ног. Чесу было ещё хуже: помимо всего перечисленного, у него жутко ныли места ударов, царапин, а ещё прихрамывала одна нога. И это вкупе с моральной измотанностью, помутившимся рассудком из-за долгого отсутствия нужных лекарств. Джон удивлялся, как это он ещё вчера смог собрать мысли в кучку и сказать то, что в какой-то жалкий миг перевернуло их судьбы. Наверное, только это и было здравым в его памяти…

Река словно куда-то медленно спускалась; в этой части лес стал куда гуще, а птицы, видимо, до этого места не долетали – стояла полная тишина, изредка прерываемая порывами ветра и разбавляемая журчанием реки. Джон вглядывался вглубь леса, думая, может, люди спрятались там, но ничего, кроме серых длинных стволов, пожухших крон, низких кустарников и бесконечно повторяющегося такого пейзажа, не видел. Зато воздух здесь был что надо, особенно так казалось после запрелой вонючей камеры и пыльной грязной площадки, где они гуляли.

Неожиданно Чес отпустил его, сел прямо на землю и вздохнул. Выглядел он бледно и болезненно. Джон присел на корточках рядом.

– Я больше не могу. Вдруг мы идём туда, но это был лишь просто пожар? Вдруг люди вообще в другой стороне?.. Стали бы они так привлекать к себе внимание… – он потёр лицо, стараясь взбодрить себя, потом вопросительно глянул на Джона.

– Мне хочется верить, что это не пожар. Я не знаю, для чего они могли развести такой заметный костёр: может, по ошибке, а может, специально сделав маячок для таких, как мы. К тому же, узнать и дойти осталось совсем немного – по моим предположениям, мы можем увидать их уже где-то через километр или меньше, – Джон покачал головой. – Если же это окажется ошибкой, будем думать. По крайней мере, какая-никакая вода у нас есть, а еда… первое, что приходит на ум, ягоды. Я заметил, когда мы шли, пару кустов со съедобными.

Видно было, что Чеса это слегка подбодрило. Они посидели ещё пять минут и снова, вздыхая и превозмогая боль, двинулись в путь. Джон понимал смешанные чувства своего напарника: упивание чем-то эфемерным уже прошло, ровно как и счастье от этого, а остался только страх заблудиться в этом лесу и умереть с голоду после того, как, казалось, все круги Ада были позади. Видимо, специально для них судьба придумала ещё один. Джон же уже на полном серьёзе говорил ей «Хватит»; его, конечно, уже не смущало, что он разговаривает с судьбой – после всего это могло считаться даже нормой.

Километр оказался долгим и невыносимым; скорее всего, тут было в два раза больше. Чес вновь хотел бросить всё, упасть на землю и не двигаться больше с места – об этом говорило его лицо: губы искусаны до крови от того, что он их всё время сжимал, под глазами ещё более явными стали тёмные круги, кожа побледнела и похолодела до невероятности, а в глазах уж надолго потух озорной огонёк, какой был у него вчера ночью или даже сегодня с утра, когда Джон окончательно нарушил их пространства. Однако судьба их явно любила, правда, несколько странной любовью, но всё же. Посреди лесной тишины вдруг раздался невозможный грохот, от которого Джон с Чесом вздрогнули. Первая мысль: неужели обстрелы? Прислушались: больше ничего такого. Наверное, это было уже заточено на подсознательном уровне – в любом громком шуме искать внеземную атаку, хотя подобного не наблюдалось где-то месяц.

Река вот уже скоро сворачивала налево; Джон начинал соображать, на что же мог быть ещё похож этот звук: упало что-то тяжёлое. Они радостно переглянулись с Чесом; какая-то секунда, и в глазах парнишки вновь вышло из-за туч целое солнце. Они пошли быстрее и искренне надеялись, что этот шум был не их общим глюком. А такое могло быть вполне. Константину от этого стало смешно.

Когда они подошли к повороту, сомнений уже не было, что там люди: голоса, чьи-то громкие, непринуждённые голоса. Что это за люди, группа, как они их примут – уже отошло на задний план. Джон никогда в жизни так не радовался людскому обществу, никогда и не думал, что будет так счастлив. Чес настолько приободрился, что теперь уже шёл быстрее Джона, увлекая его за собой. Тот подумал, что наперво надо восстановить Креймера, а уж потом как-нибудь и себя; хотя из ран у него было всего несколько глубоких царапин и синяков, а также отчего-то неожиданно воспалившееся плечо на вроде зажившем месте, куда ему попал осколок, Джон всё равно чувствовал себя убито. Если бы они ещё продолжали скрывать между собой то, что вчера словесным поносом таки вышло из них, он бы (да и Чес тоже) давно сдох от сдавших нервов. Понятное дело – время было для всех непростое, но судьба таки умудрилась отхлестать его сильно и со вкусом, лишив не только семьи, но и себя самого; Джон чувствовал, что уж давно обронил самого себя и только сейчас начнёт вновь обретать утраченное.

За поворотом деревья начали редеть и расступаться, и стала виднеться высокая, наспех поставленная железная ограда. Скорее всего, раньше здесь был котеджный посёлок рядом с лесом и рекой, где люди жили вдали от цивилизации и были вполне счастливы. Да и теперь, наверное, почти ничего не изменилось: обстрелы проводились по городам, чаще всего деревни оставались в целости. Только с продуктами стало напряжённее, и пришлось научиться жить без электричества. Хотя Джон не знал, какого уровня достигло это место.

Голоса становились всё отчётливее, можно было уже разбирать даже целые обрывки. Над забором возвышалось странное самодельное сооружение: на четырёх высоких столбах водрузилось квадратное, обитое алюминиевыми пластинами помещение с вырезанным окном без стёкол. Там смутно виднелся человек. Охрана, догадался Джон, уже заметила их, скорее всего. Не успели они приблизиться и на тридцать метров ко входу, отличающемуся от всей ограды лишь мощной ручкой, как оттуда уже вышло два человека, даже со шлемами на головах и автоматами сзади. Джон не знал, стоит ли останавливаться, но, судя по тому, что эти люди даже не вытащили оружие и начали тихонько между собой переговариваться, их не приняли за бандитов или опасных людей. Впрочем, тут принять их за кого-то, кроме измотанных и бедных людей, было сложно.

Быстро посовещавшись, один из них, чьё лицо было трудно увидеть за шлемом, натянутым на самый лоб, махнул им рукой, приказывая подойти ближе. Всё также не отпуская друг друга, они сделали несколько шагов.

– Здравствуйте. Мы могли напугать вас таким снаряжением, однако это всего лишь правила безопасности. Если у вас есть оружие, сдайте его нам. На первое время оно вам точно не понадобится, – заговорил тот, который махнул им. Джон сумел только заметить, что у этого человека был довольно молодой голос и очень яркие голубые глаза. Дружелюбность, с которой это было сказано, сразу покорила их обоих; а может, от усталости уже не хотелось пререкаться. В любой случае Джон вытащил из кармана пальто украденный пистолет и протянул этому человеку. Приняв оружие, он отошёл в сторону, пропуская их вперёд.

– Можете проходить. Добро пожаловать. Как я могу вас называть? – они назвали свои имена по очереди. – Отлично, а меня зовут Том, его – Калеб. Вы, видно, очень устали. Я могу передать вас одному из работников по социальной обеспеченности, и он проводит вас до больницы, где вас «отреставрируют» и накормят. А потом пройдёте процедуру регистрации. Всё понятно? – Джон кивнул. «Работник по соц.обеспеченности, – подумал он. – Неплохо живут. Стало быть, у них таких, как мы, много было». Они одобрительно переглянулись с Чесом и толкнули железную дверь.

Кажется, деревня была довольно большой; сразу после входа их встретил окрашенный в чёрный двухэтажный дом с длинной растяжкой, гласившей, что это пост охраны. После него под прямыми углом уходили в разные стороны аккуратные асфальтированные дороги и по бокам от них – разного размера и цвета дома. Охрана указала им на скамейки возле поста и сказала подождать пару минут. Сами они скрылись в доме. Деревня располагалась почти на реке, заметил Джон; речка разделяла её на две части, и где-то впереди между домами был виден мостик. Журчание воды не доходило до их ушей: сразу за поворотом река резко уходила направо, а вход в деревню находился много левее. На улицах не было безлюдно: то и дело проходили какие-то люди, кто-то катил тележку с грузом, даже слышался откуда-то смех детей, и из-за угла на мгновение показался ребёнок на велосипеде.

Джон изумлялся. Это место ни за что не было похоже на их предыдущую остановку. Ту, что перед тюрьмой была, естественно… Несмотря ни на что, там всё-таки ещё царили хаос и апатия; возможно, это из-за близости к Ирвайну. А здесь, вдали от мегаполисов и их проблем, жизнь продолжала идти похожим образом, что была до катастрофы. Джон начинал понимать, почему Креймера так тянуло к океанскому берегу – подальше от людской массы, толпы и вытекающих трудностей.

Не прошло и пяти минут, как откуда-то из-за дома появилась молодая, даже привлекательная девушка с ярко-рыжими волосами, одетая в идеально белую рубашку с длинным рукавом, серое пальто, такого же цвета юбку до колена и с голубым шёлковым платочком около шеи. В руках у неё была какая-то папка. Она улыбнулась Джону с Чесом, поздоровалась; те сразу же поднялись с места. Почему Джону она слишком хорошо напоминала Молл?

– Меня зовут Клара. Я буду вашим проводником в этом месте. Это деревня называется Хайд. Ближайший город – Ирвайн, но до него пятнадцать километров. Откуда вы сами?

– Вообще из Иврайна, но наша последняя остановка – Синтрес-Ранчо-Парк.

– Долго вы добирались, – удивлённо сказала она. – Ну, ладно. Вы наверняка очень устали. К тому же, я вижу, что вы ранены… Кто вас так? – она с сочувствием посмотрела на Чеса, потом на Джона. – Звери или… люди?

– Звери под именем «люди», – ухмыльнувшись, ответил Джон. Клара тоже горько усмехнулась, убрала рыжую прядь с лица.

– Сожалею… Сначала мы пойдём в больницу. Там вам окажут первую помощь. Если надо, заполнят лист на вашу госпитализацию. Потом поедите, немного отдохнёте, и мы направимся проходить самое важное: регистрацию. Паспортов у вас наверняка не было с собой в тот роковой день… поэтому вам заведут нечто похожее, что вы потом сможете обменять на нормальный паспорт. По крайней мере, администрация нашей деревни будет добиваться этого. Пока всё понятно? – Чес с Джоном кивнули. – А уж дальше будем разбираться с вашим местожительством, работой, если сможете, и остальными вопросами.

Они неспешно двинулись к перекрёстку двух дорог. Клара подвела их к стенду с узкой крышей, под стеклом которого виднелась вручную нарисованная карта. Видимо, пришлось подкорректировать старую с учётом появления каких-никаких органов власти. Девушка объяснила им, куда они идут сейчас, показала пару главных зданий, убежища на случай экстренных ситуаций и большой дом, где жили такие же работники, как и она, и где её можно было найти.

– На самом деле, к нам приходит очень мало народу. С начала основания мы пополнились только на тридцать человек, – честно призналась она потом, когда они отошли от карты. – Каждый дошедший досюда человек – сенсация. До нас очень долго идти от того же Синтрес-Ранчо-Парк и даже от Джэндона будет прилично.

– Что такое Джэндон? – спросил Креймер.

– Не знаете? – Клара рассмеялась. – Ну да, от Синтрес-Ранчо-Парк далеко до неё. Это тюрьма. Раньше была и сейчас ею осталась. Правда сказать, оттуда к нам тоже бежали опасные элементы… очень опасные. Знаете, вчера вечером мы сначала очень удивились, когда увидели человек восемь безоружных около наших стен – правда, с другой стороны, а не с той, с которой вы заходили сюда. Но при близком знакомстве с ними мы сразу выяснили, что у них в головах… Один из наших говорил, что это были фанатики какие-то или сектанты… В общем, из всех них только одного человека оставили. Остальные, сами знаете, могут разложить наше и так неустойчивое общество изнутри…

Джон хмыкнул: хотя бы название тюрьмы, где они сидели с Чесом, узнал и то, что не все сектанты такие уж бесполезные – нашли выход.

– Наше прошлое местожительство сильно пострадало от набегов сектантов. Настолько сильно, что мы оттуда сбежали, – Клара в изумлении покачала головой.

– Откуда они только берутся…

Больница оказалась довольно широким трёхэтажным зданием песочного цвета. Клара сказала, что и раньше это была больница, только теперь спрос на неё возрос, однако недостатка как в лекарствах, так и в койко-местах нет.

– Сейчас есть смысл вас немного накормить, а уж потом пройдёте диспансеризацию, – они зашли в светлый холл с коричневыми диванами и стойкой регистрации. Клара попросила их подождать на диванах, а сама подошла к мужчине, что дежурил там, и что-то ему сказала. Потом крикнула им:

– Пока завтракайте! Скоро мы с вами встретимся. – Джон поблагодарил девушку.

Через некоторое время медсестра принесла им на подносах долгожданный завтрак: крепкий чай с сахаром, омлет, овощи, фрукты, круассан. Джон уже отвык от такой пищи, ровно как и Чес. Именно поэтому они смотрели на это всё богаство перед ними удивлённо, почти разинув рты; потом переглянулись, словно хотели сказать друг другу: «А нет ли тут какого подвоха? Больно всё идеально!», но, как только прикоснулись к еде, такие мысли мигом улетучились. Им уже не было страшно попасть в плохую группу; к тому же, могли же они всё-таки заслужить хороший отдых после такого количества разочарований, встрясок и волнений? Джон хотел наивно полагать, что да. По крайней мере, время должно показать, ошибся он в очередной раз или таки угадал.

После шикарного завтрака сил значительно прибавилось. Щёки у Чеса порозовели, да и улыбаться он стал чаще. Только после этого из коридора показалась фигура Клары; она спросила, всё ли было хорошо, а потом объяснила, к каким врачам они должны наведаться, выдала им бумажные карты больного, список кабинетов и добавила, что дождётся их здесь. А потом, если они не очень устали, надо будет сходить зарегистрироваться. Вместе они прошли к стойке, и мужчина, что находился за ней, спросил их основные данные и подписал им карты. Джон, когда они немного отошли, спросил не слишком громко у Клары:

– Слушайте, если у вас есть целая группа, которая отвечает за такое просвещение только что пришедших, стало быть… люди всё-таки часто приходят? – Джон не мог поверить, что всего лишь малая кучка от тех тридцати человек, что вообще дошли досюда, заставили администрацию создать целый полк таких вот работников. Или не полк?

– На самом деле, многим прибывающим сюда кажется всё это странным. Первое время они не доверяют. Сразу видно, что прошли многое, – Клара говорила совершенно серьёзно и откровенно. – Во-первых, и приходят к нам нечасто, и группа таких, как я, совсем мала: семь человек. Во-вторых, это добрая администрация позволила нам заняться почти тем же самым, чем мы занимались до катастрофы. Я была социальным работником по приёму бездомных. Теперь работаю иначе, но не теряю профессиональные навыки. – Джон хмыкнул. Ну, звучало правдоподобно; к тому же, Клара слегка задумалась, когда стала говорить о своём прошлом: это значило, что она скучала. Он решил поверить.

Потом они с Чесом направились по почти пустым и светлым коридорам больницы. Пахло спиртом, безупречной чистотой и свежим воздухом. Здесь уже ничего не напоминало о случившемся, кроме, разве что, отсутствия электричества: всё так аккуратно и чинно. Люди всё же встречались, где-то пришлось постоять в небольшой очереди; врачи, одетые в кристально белые халаты, были добры и внимательны. Очень долго они возились с Чесом: обрабатывали его бесконечные раны, выписывали мази для синяков, дали направление на серию уколов с седативными и ноотропами (это был невролог, у которого парнишка сидел довольно долго), рекомендовали таблетки и т.д. Джон только было расстроился, поняв, что на лекарства опять надо будет работать, как врач его тут же успокоил, сказав, что на первое время каждому пришедшему даётся около трёхсот долларов, чего хватает сполна. А им приплюсуют, как пострадавшим, ещё долларов двести.

Константин очень удивился, услыхав, что здесь ещё расплачиваются настоящими бумажными деньгами. Позже Клара разъяснит ему, что, несмотря на привычность таких денег, администрация считает такую систему немного неудобной и громоздкой для возникнувшей ситуации.

После обхода всех врачей терапевт, просмотрев все заключения, посоветовал им на пару недель лечь в больницу.

– У вас обоих довольно много ранений, хроническая усталость, да и желудок полечить надо – видимо, вы питались чем попало. К тому же, когда подлечитесь, с новыми силами вернётесь обратно, вас трудоустроят, может, жильё собственное дадут. А пока, как я вижу, вы навряд ли с этим справитесь… – терапевт внимательно глянул на них сквозь стёкла очков и покачал седеющей головой. Джон, не раздумывая, согласился. Конечно, он не ожидал такого предложения вообще, особенно к своей персоне (ведь считал себя более-менее здоровым). Однако перспектива отдохнуть какое-то количество дней очень радовала его; и оно справедливо – после всего-то!..

Тогда терапевт вышел с ними в холл, где их ждала Клара, и вкратце ей рассказал. Девушка, в свою очередь, заметила, что если они с Чесом не слишком устали, было бы логично довершить начатое. Иначе без регистрации они не смогут лечь в больницу. Терапевт согласился отпустить их ненадолго. Втроём они вышли из тёплого холла на ветреную улицу. Здание администрации было прямо напротив: бывший коттедж с тремя этажами и прекрасным, но сейчас уже пожухшим садиком перед ним. На доме было растянуто объявление «Главное здание администрации д. Хайд». Рядом с этим большим домом располагалось несколько поменьше, видимо, отделённые конторы. Клара открыла кованую дверцу забора и пустила их внутрь садика; мощённая мелким камнем дорожка вела к открытой длинной веранде, а по бокам от неё встречались ещё цветущие растения. Вечнозелёные деревья начинались чуть поодаль. Они прошли по дорожке; Джон дёрнул ручку двери и пропустил Чеса с Кларой. Внутри огромная прихожая была также превращена в холл; там сидело несколько человек с какими-то бумагами.

– Наш главный управляющий раньше жил в этом доме. Но после катастрофы с радостью переделал его под административное здание. Себе оставил только ванную, кухню и одну комнату. Именно из-за этой щедрости его здесь все любят, – полушёпотом возвестила Клара

Джон удивился: давно он не встречал людей, которые были бы благодарны за самопожертвование постороннего человека. Обычно толпа чихать хотела на такие благодеяния. Здесь толпа (да это было видно сразу) была другой… Клара сразу повела их в один из боковых кабинетов с деревянной окрашенной табличкой «Регистрация не проживающих в Хайд граждан». Судя по всему, раньше это было комнатой для ожидания или для гостей, почему-то пришло в голову Джону. Нельзя сказать, что говорило об этом: дорогие ли тканевые зелёные обои, или огромная хрустальная люстра под потолком, сейчас изрядно поблёкшая и уж давно не светившая, опустевшие ли чудесные резные полки из дерева, на которых раньше явно стояли либо фотографии, либо книги. Теперь комната потеряла былую роскошь, покрывшись пылью; за мощным тёмным столом сидела полная дама средних лет в круглых, как в комедийных фильмах, очках и что-то писала. Наверное, раньше здесь сидели хорошенькие женщины и дожидались, когда хозяин дома выйдет; даже в этом плане комната полностью утеряла прошлое.

Далее началась типичная процедура регистрации; имя, фамилия, где вообще жил до катастрофы и остальная, на самом деле, совсем никому ненужная информация. Их новое удостоверение личности было даже чем-то похожим на паспорт: твёрдая обложка, листочки с рисунками, даже какой-то собственный номер. Но больше всего Джона изумило, когда Клара им полушутя сказала, что сфотографируют их, скорее всего, завтра, чтобы они не выглядели на фото так измученно.

– То есть как сфотографируют? – Клара ожидала такое удивление, поэтому была готова ответить.

– Да-да, у нас остался ещё живой фотоаппарат. Батарейки к нему, правда, кончаются, а электричество на весь золота ещё… он даже сразу печатает маленькое фото. Знаете такие? У нас в деревне просто жили несколько профессиональных фотографов. Они с радостью поделились своими аппаратами для общего дела.

– Ничего себе, – хмыкнул, покачав головой, Чес. Им вручили их новые документы, назначили фотографирование на завтра и пожелали отличного знакомства с Хайдом.

После этого Клара вернула их в больницу, к терапевту, и распрощалась с ними до завтра. Улыбнувшись, она сказала им побольше отдыхать, поменьше волноваться, ведь теперь они в полной безопасности. Терапевт же уладил всю письменную волокиту и отправил медбрата показать им их палату. Все палаты находились в левом крыле здания; народу было мало, поэтому они получили отдельную светлую комнату с четырьмя пустыми кроватями. Джону и Чесу дали сменную одежду и бельё, старую предложили положить в контейнер; медбрат сказал, что со всем этим добром они должны проследовать вместе с ним до душевых, где он заберёт их старую одежду на стирку. Джон подумал, что его невероятно древнему, грязному и старому пальто это не помешает. В качестве новой одежды им выдали светлые хлопчатобумажные футболки, секондхэндные, но хорошо постиранные кофты разных цветов и формы, чёрные брюки из приятной на ощупь ткани и бельё.

Душевые, конечно, громко сказано: им отдельно разогрели воду в больших тазах, а холодную налили в другие. Но, конечно, полтора месяца заставили позабыть, что такое хороший душ или полная ванна; это казалось вершиной блаженства в сравнении с тюрьмой. Медбрат указал на мыло, шампунь, мочалки и покинул их. Джон с Чесом разбрелись по кабинкам. Было невероятно приятно сдирать с загрубевшей, покрытой в два слоя грязи кожи уже приросшую к ней ткань. Джон впервые так долго мылся, наблюдая, как с него тёмнми ручьями стекала пыль.

– Эй, Джон… – голос Чеса доносился приглушённо из-за льющейся воды. – В каком месте дантовской комедии было написано, что после Ада начинается Рай?

– Считай, мы её дописали, – процедил Джон, намыливая голову. – Я бы ещё не советовал бросаться такими громкими словами, как Рай. Уж тебе, как никому, знать это, – послышался лёгкий смешок Чеса; ещё он наверняка закивал. Конечно, он понимал это. Но ему, как и Джону, уже вовсю хотелось верить в лучшее; перенести что-то ещё было не под силу их нервам.

Невероятным, давно забытым оказалось чувство, когда можно так запросто лежать на чистой, мягкой кровати, в свежей, пахнущей порошком удобной одежде и не размышлять, как же выжить в этот день и где добыть еды. Как только после душа Джон с Чесом добрели до своих кроватей, они без сил упали на них и в таком положении и заснули. Пару раз Джон просыпался, вздрагивая, и резко садился, непонимающе оглядываясь вокруг себя, словно вспоминал про мнимую опасность. Потом память резко возвращалась к нему, ему становилось смешно и стыдно с себя и он вновь падал обратно. Мысли ещё тревожно и бессмысленно роились в голове, тело всё никак не могло расслабиться; слишком мягкая кровать стала Джону уже неудобной, ведь приходилось спать и на полу. Тело привыкло к ужасным условиям. Однако Джон уж точно не волновался за одно: привыкнет к хорошему он быстро.

Так они проспали до полудня. Чес проснулся бодрым, розовощёким, встал с кровати и тепло улыбнулся Джону. Лицо его сплошь было в пластырях, измазано мазями, ни одного живого места, казалось, но он всё равно был красив: глаза его горели сильным, ярко сияющим светом. Наконец-то взгляд был живым. Джон понимал, что долго этого добивался; только ли уют и спокойствие вернули прежнюю теплоту в эти глаза?

– Как ты? – спросил Константин и сам привстал с кровати, чтобы раздёрнуть шторы. Серый тусклый свет, пробившийся в их комнату, впервые в жизни не угнетал.

– Отлично. Я впервые за это долгое время так крепко спал, – парнишка сладко зевнул и потянулся.

– А я вот беспокойно… Знаешь, как будто тело ещё не привыкло к такому, – Джон опустил взгляд на ладонь, которой недавно ломал прут: огромная мозоль лопнула и теперь там была только сморщенная приплюснутая кожа.

– Моё тело, видимо, как-то с радостью желало это забыть, – Чес усмехнулся. Джон взглянул на него, кивнул, подошёл к его кровати и осторожно уселся рядом. Он чувствовал, что бывший напарник сильно хотел что-то сказать ему; в такие момент молчание наливалось плотным напряжением, а любые слова, могущие прорвать это облако, оказывались пустыми и бесполезными. Боковым зрением Константин наблюдал за Чесом: опустив голову, тот смотрел резко остекленевшим взглядом в пол, ладони сжал в кулаки, скулы его напряглись. Даже вчера вечером он так не волновался; хотя, наверное, тут объяснение простое: адреналин откинул всякие страхи, как алкоголь. Джон начинал бояться: как бы не было это то самое нечто, что разрушит их только вставшее на ноги счастье.

– Я… – Креймер запнулся, хмыкнул, прокашлялся.

– Можешь говорить, – Джон не смотрел на него, но постарался сказать это успокаивающе.

– Ладно… Я хотел сказать, что нам ведь будет непросто… в наших отношениях, – Чес снова прокашлялся, потом Джон ощутил, как карие глаза пристально уставились на него. – Просто я хотел предупредить тебя. И это если не учитывать то, что мы, оказывается, нетрадиционной ориентации…

– Знаешь, это всё отговорки, – Джон наконец повернулся к нему и несколько строго на него глянул. – В любом деле, Чес, в любых отношениях редко бывает легко. Бывает легко только в фильмах о любви. Будто ты не знал сложностей до меня… К тому же, мы с тобой всё же взрослые люди уже, не пятнадцатилетние подростки, которые только ищут себя, пробуются в различных отношениях, пытаются понять, к какому полу они тяготеют более. Да, чувство вчера было не самое лучшее, да и не только вчера – во всё время, пока мы скитались: как будто органы кто-то внутри переворачивал, а в лёгкие пускал метан, – Джон взял его ладонь и сжал. – Но я понял, что, и правда, ни с кем, кроме тебя, не обрету долгожданный покой; никому, кроме тебя, не смогу поведать свои тайны; никто, кроме тебя, не знает меня лучше и дольше всего. Просто в один момент я понял, что нет смысла скитаться по чужим людям, соваться в чужие сердца и требовать чужой любви, когда всё, чего желает человек в душевном плане, уже рядом, – Джон замолчал, понимая, что никогда ещё в жизни (кроме, разве что, вчера) он не говорил такие проникновенные вещи вслух кому-то. Чес, смотря ему в глаза, даже задержал дыхание, пока он говорил. Потом его губы дрогнули в лёгкой улыбке.