Текст книги "На осколках цивилизации (СИ)"

Автор книги: Julia Shtal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц)

– Так лучше. Я буду спать на диване, если что… есть свободная полочка в шкафу?

– Да, конечно!.. Открой вот этот, там места полно! – Креймер оживился и указал на шкаф-купе около противоположной стены; пока Константин складывал свои вещи, собеседник сидел глубоко задумчивым и пристально наблюдал за ним. Потом резко решился и начал:

– Послушай, Джон… о записках я не просто так заговорил. Разве ты не заметил?

– Нет, – честно ответил он, полуобернувшись и удивлённо окинув взглядом Чеса. – А что такое?

– Мне есть, что рассказать тебе, Джон… и есть также некоторые пускай глупые, но доказательства… я и сам не знаю, доказательства чего именно. Просто вдруг они помогут тебе понять что-нибудь? – тихо и осторожно проговаривал Креймер, исподлобья посматривая на собеседника.

– Я не совсем понимаю, о чём ты говоришь, – Константин взволнованно взглянул на него, а после подошёл и потрогал его лоб. – Температура ещё выше… давай ты расскажешь обо всём завтра, а сегодня лишь скажешь, какие лекарства тебе нужны, пойдёшь умоешься и ляжешь спать, окей? Не думаю, что это настолько важно, чтобы не было возможным потерпеть до завтрашнего дня…

– Джон, я ведь и так терпел… целых два года прошло с тех пор, как я нашёл кое-что, – он с укоризной на него посмотрел. – Возможно, эти бумажки помогут нам и…

– Всё завтра, Креймер, всё завтра! – напомнил ему Константин; Чес нехотя привстал с кровати, послушно назвал лекарства, которые ему сказали принимать при высокой температуре, и направился в ванную умыться. Он быстро организовал ему всё что нужно; Чес вернулся, принял нужные препараты и улёгся спать. Джон выключил свет и поспешил уйти, однако больной слабо, но ощутимо схватил его за руку, прося остаться. Джон ворчал и противился, ссылаясь на глупость ситуации и необходимость тому лечь раньше, но таки остался, опять и снова поддавшись капризам парнишки.

Константин остался ненадолго – всего на час – а потом покинул Креймера; и этого часа хватило сполна для того чтобы восполнить какие-то странные пробелы и пустоты внутри себя. Он вновь вспомнил, как это – беззаботно смеяться, говорить всё что можно (пусть даже такую откровенность он раньше себе не позволял – сейчас как будто что-то сближало), и вообще, чувствовать прошлое, безвозвратно потерянное. Да, Джон остро понял, что они теперь совсем-совсем другие, чем прежде, и это, в какой-то степени, даже плохо, но он также и понял, что вместе они смогут разобраться в причинах оного и всё преодолеть. Правда, что именно всё, не совсем понятно, но Джон видел, чувствовал, что впереди их ждёт что-то явно оригинальнее обыденных психологических проблем.

К тому же, Чес что-то знал. И Константин даже представить не мог, какой это огромный толчок к будущим головокружительным приключениям!.. Что ж, пускай и мы будем пока теряться в догадках… А сегодня у Джона был самый обычный день.

========== Глава 2. Занавес приоткрывается. ==========

Недоверие как метод выигрывает; недоверие как принцип проигрывает.

Тадеуш Бохеньский ©.

На следующее утро Чесу стало лучше лишь слегка: в основном температура и слабость остались в прежних состояниях. Однако парень выглядел как будто впервые в жизни отдохнувшим и даже счастливым, несмотря на то, что улучшений не было. Джон был и рад, и обеспокоен вместе с тем; мысли после хорошего сна упорядочились, и теперь он, кажется, понял многое, если не абсолютно всё: на здравый разум ситуация стала яснее. Он теперь понял, что вчера принял верное решение, хотя со стороны и могло показаться, что он глупо сбежал из дома. Что ж, пусть думают со стороны; Константин просто знал, что нужен Чесу. А Чес – ему; вот такая вот типичная история. Вчерашние слова Креймера о его каком-то вселенском значении в его жизни теперь не казались ему смешными и преувеличенными – наоборот, он будто за ночь сам понял тот самый сокровенный смысл, скрывающихся в них. А сегодня он с нетерпением ожидал, когда же парень поведает ему то нечто, что ещё со вчерашнего дня не давало ему уснуть.

Первым делом с утра Джон проверил, как Чес; убедившись, что не хуже, он хотел было приняться за какие-то дела по типу готовки завтрака, как парень проснулся и остановил его. Константин не мог не остаться. Уже во второй раз. Нет, в прошлом такого отчаянного потакания капризам не было точно.

– Ну, и зачем на этот раз ты просишь меня остаться? – неловко бросил он, сконфуженно садясь на стул и исподлобья посматривая на Креймера; тот тихо и светло улыбался. Джон знал, что в первый день болезни появляется сильное желание общаться, слушать кого-то, не чувствовать себя отпавшим из общества; по крайней мере, Кейт и Дженни часто упрашивали рассказать его что-нибудь, и он находил крайне интересные темы. А тут… Константин за ночь понял не только какие-то важные и актуальные аспекты своей жизни, а ещё понял и то, что три с половиной года разлуки не могли пройти незамеченными… по-хорошему, он и не знает парня: как тот жил, чем дышал, что ещё пережил. И здесь важны не сухие факты, а само присутствие его в той, прошлой жизни; а Джона там не было. И если парень и страдал (что вероятнее всего), то на помощь ему приходили… другие люди. И те другие люди могли стать (стали!) намного ближе Чесу, чем был когда-то он. Короче, как ни крути, а пропасть – огромная, и если они не чувствуют этого сегодня, то обязательно почувствуют завтра или когда-нибудь позже, но обязательно увидят, осознают, и тогда станет тяжело. Обо всём этом с тревогой думал Джон, сидя как на иголках перед кроватью больного; он не знал, почему вдруг так усугубил свои мысли и зачернил их и так серый тон. День какой-то, видимо, плохой.

– Ты забавен, Джон, когда спрашиваешь такие глупости! – добродушно усмехнулся Креймер, присев на кровати и похлопав его по плечу. – Разве это не понятно? Кому же ещё, как не тебе, оставаться рядом! – наивно воскликнул и усмехнулся. – Впрочем, наверное, ты думаешь гадости. И только не строй удивлённые глаза: я всё понимаю. Мы долго не виделись, и ты считаешь этот промежуток между нами невозобновимым. Что ж, может, это и справедливо. Только не думай, что я много поменялся. Я почти что прежний, так что и обращайся со мной так же, как обращался с прежним Чесом. Окей? – он, кряхтя, приподнялся и, немного шатаясь, поплёлся в ванную; Джон ничего не ответил, лишь проводил его взглядом и подумал, что парнишка чертовски прав, однако думать так наивно, как думал он, всё равно нельзя: время есть время. И если всё не поменялось так кардинально, как представлял себе Джон, то уж некоторые аспекты точно изменили свои знаки.

День на удивление прошёл почти незаметно; время за какими-то незначительными делами пролетело быстро; Чес же будто бы забыл о вчерашнем обещании рассказать нечто интересное, случившееся в его прошлом. Джон терпеливо ждал, боясь намекнуть и узнать, что Креймер забыл по причине того, что вчера бредил – это вообще очень сильно вероятно с его здоровьем. Но оказалось, что парень вынашивал слова – только и всего. Видимо, боялся сказать не то или не так.

Самочувствие его было не из лучших: температура около тридцати восьми, все оттенки слабости и жуткого недомогания и кашель. Константин долго спрашивал его, точно ли такое состояние нормально и скоропроходимо или всё-таки есть смысл вызвать скорую, но Чес всегда отмахивался, усмехаясь и отшучиваясь. Джон едва не сорвался на звонок в больницу, но почему-то остановил себя, подумав, что это пусть правильно, но как-то подло. Креймер застал его за откладыванием трубки и понял всё; глаза его стали ясными, а рассудок будто бы пришёл в норму.

– Ах, это, Джон… да, извини, что почти весь день молчал. Наверное, ты уже посчитал меня безумным, – тут ему стало немого неловко; парень понятливо улыбнулся. – Впрочем, давай пройдём в комнату… разреши мне прилечь и говорить так. Ибо сил не так много, – Константин понимающе закивал и стал нарочито активно подталкивать собеседника в комнату, будто куда-то сильно торопясь.

– Ты, наверное, сгорел от любопытства, – заключил Чес с улыбкой, когда упёрся спиной о спинку кровати, а Джон сел перед ним.

– В этом ты прав… знаешь, из вчерашнего я ничего не понял, если честно, – он исподлобья посмотрел на него и усмехнулся; водитель закивал.

– Я тоже… в отношении тебя, – сказал, многозначительно глянув. – Я и до сих пор ума не приложу, как ты мог променять семью на едва знакомого тебе человека. И я не осуждаю, нет: кто я такой, чтобы судить? Просто говорю, что не понимаю. А вчера был слишком не в себе, чтобы отговорить. Впрочем, прости; я опять наговорил бреда, но…

– Я верю: ты не понимаешь. Только вот… – Джон нервно усмехнулся, уставившись в одну точку на полу, – только вот действительно ли… едва знакомого человека?.. Ты правда так… считаешь? – в следующую секунду он слишком вызывающе и горько поднял свой взгляд на него, что Креймера аж передёрнуло; он пытался что-то проговорить, но тут же замолчал, понимая, что будет слишком глупым сейчас что-либо опровергать или с чем-либо соглашаться. Они промолчали с минуту, просто глядя друг другу в глаза; смотрели почти что равнодушно, лишь с лёгким оттенком некоторого чувства: один – с раскаянием, другой – с сожалением. Хотя эти чувства могли быстро сменяться и взаимозаменяться другим; так и прошла самая противоречивая минута в их жизни. Сказать было и правда нечего, а нечего бывает сказать лишь тогда, когда высказана до сего была правда; с правдой, как говорится, не поспоришь. А если спорить, то лишь от какого-то глупого отчаяния и ребячества; прошлый Чес (да, кстати, и Джон) ещё мог бы поспорить, да настоящий уже не решался – понимал, что глупо, глу-по, никак иначе. Но метко брошенные слова «едва знакомый» ещё долго разъедали жизнь как адресата, так и адресанта; кажется, молчание и последующие неловкие слова могли только усугубить положение, если не неожиданно зазвонивший телефон. Всеобщая грусть прошла, Чес резво схватил мобильный с тумбочки и ответил. Константин понял, что звонили по работе и был несказанно рад, что начальник решил поинтересоваться здоровьем подчинённого именно в эту секунду. Иначе – гибель; потому что оказалось реально странно и неприятно услышать правду; а то, что это правда, сомнений никаких не было. Когда Креймер закончил говорить, Константин мог со спокойной душой перевести тему разговора, замяв прошлую.

– Кто звонил?

– Начальник, – парень усмехнулся и кинул телефон рядом с собой. – Обо мне всегда беспокоятся.

– И как же твоя работа? Наверное, многого лишаешься…

– Нет, у меня есть медицинская справка – она всё решает. Не переживай, – Чес склонил голову набок. – У меня свободный график по состоянию здоровья. Но много болеть, конечно, не советуют…

– Что насчёт каких-то доказательств, которые ты хотел предоставить мне? – почти перебил Джон, в упор смотря на него. Креймер вздрогнул, поднял пристальный взгляд на него и сглотнул.

– Ах да, я же обещал… да, хорошо. Слушай же! – водитель вдруг резко сел на кровати, спустил ноги, колени их почти соприкоснулись, а глаза не отрывались друг от друга практически во всё время разговора.

– По стечению обстоятельств мне пришлось приехать именно сюда. Однако в первое время я города не знал от слова «вообще», поэтому нередкими были мои долгие гуляния в поисках выхода, особенно где-нибудь на задворках. Свой район я знал хорошо, но всё, что дальше, вызывало у меня искреннее изумление и даже панику. Мои приключения были порой отнюдь не безопасными, впрочем, это не слишком интересно – как видишь, живой – интересно нечто другое… Однажды мне пришлось, неведомыми тогда путями, зайти в одно место… я его хорошенько запомнил. Бывал я там после часто… всё силился найти ещё чего-нибудь; но после моего первого прихода туда всё будто резко зачистилось, изменилось до неузнаваемости. Оригинальная картина той местности осталась лишь только в моей голове. Но… знаешь… знаешь, что? А поехали! Давай я отвезу тебя туда, и ты увидишь всё воочию! – воскликнул Чес, глаза его загорелись безумием, даже каким-то лихорадочным.

– Ты с ума сошёл? Да ты едва на ногах стоишь! Притом, такая ли эта необходимость? – спросил Джон, умерив свой пыл и внимательно взглянув на вмиг выздоровевшего у него на глазах парня; тот упорно закивал, аккуратно встал с кровати и направился к шкафу.

– Тогда веду я… – осторожно заметил он, искоса на него поглядывая; Чес между тем вытащил нужную одежду, молча кивнул, даже не посмотрев на него; Константин хмыкнул, встал с места и направился к выходу из комнаты – нужно было одеться самому, да и лекарства собрать для Креймера. Делая всё это и дожидаясь парня, он чувствовал, что запутался даже более, чем до разговора: было совсем непонятно, о чём говорил Чес, о каком месте упоминал и какие, наконец, «доказательства» он имел. Да и зачем ему вдруг понадобилось ехать? Неужели такая срочность? Или так будет нагляднее? Он решил, что последнее, потому и покорно согласился, несмотря на не самое лучшее самочувствие Креймера: ему бы сейчас не разъезжать чёрт знает куда, а дома лежать и лечиться. Но любопытство теперь стало невыносимым; Джон порешил, что поездка не должна принести много сложностей его бывшему водителю. Только бы эта поездка оказалась полезной и раскрыла все ответы на вопросы, уже давно консервировавшиеся в душе Константина. Наконец из комнаты неспешно вышел Чес и уверенно начал открывать дверь; Джон был уже готов, поэтому последовал за ним. Они оказались на улице, машину нашли, Константин сел вновь на место водителя и скрепя сердце решил опробовать судьбу ещё разок, хотя уж теперь вероятность попасть в аварию или под контроль полиции была выше – сегодня не экстренный случай, как-никак.

– Ну, куда везти? Может, сразу адрес скажешь? – выдыхая, напряжённо говорил Джон, берясь руками за руль и пристально смотря перед собой: он боялся, что теперь, когда нет экстрима, он не вспомнит, как водить. Чес пристегнулся и тихо ответил:

– Я точно не знаю адреса… я буду говорить, куда ехать…

– Отлично! Значит, едем без точного маршрута! – буркнул он и завёл машину; Креймер равнодушно пожал плечами – видимо, был уверен, что это не столь страшно.

На улице уже было что-то около семи, но потемнело значительно; дождя не было, лишь какой-то неприятный холодный туман сковал все улицы и накрыл весь город. Температура оказалась ниже обычной, но в машине было тепло; Чес направил Джона сначала по главной дороге, потом по одному боковому шоссе; более они не переговаривались. Константину хотелось, причём сильно, спросить парня ещё о чём-нибудь, касающегося дела, но язык не слушался, а в голове не укладывались нужные фразы. Поэтому любопытство пришлось утихомирить…

И вот так, направляясь непонятно куда, без надлежащего на то права и в полном недоумении того, что сейчас он должен узнать или увидеть, Джон двигался навстречу приключениям. Идея Чеса не переставала ему не нравиться, но эта неприязнь приобретала более мирный и бесцветный характер. Молчание продолжалось ровно до выезда из города: во-первых, маршрут стал более путаным, во-вторых, столь длинная тишина теперь уже стала невыносима. Константин, изредка поглядывая на бывшего напарника, видел его тяжёлое дыхание и лихорадочно бегающий с одного предмета на другой взгляд – парень был ещё сильно не здоров, но не желал того признавать. Он узнавал прежнего упрямого гордеца и неосознанно улыбался, хотя улыбаться здесь было определённо нечему.

– Так, мы заехали в этот район… погоди, дай припомню, – Креймер поморщился. – Ага, вот! Теперь доезжай до следующей улицы и поворачивай на неё. Налево. И там нам ехать… ну, километров где-то десять.

– Как же ты туда забрёл? – с лёгким изумлением спросил Джон, остановив машину на светофоре и включив поворотники.

– Я тоже доезжал. На автобусе. А там и запутался… – улыбнувшись, ответил Чес. – Там относительно пустынное место, а перед ним – сеть запутанных узких улочек. Можешь представить, как я удивился, увидев перед собой поначалу казавшееся пустым пространство…

– Мы почти приехали, расскажешь ли ты уже, что там произошло? – Чес шумно выдохнул и пару раз кашлянул; между тем они повернули влево и быстро погнали по пустой дороге.

– Знаешь, я тянул время, чтоб подготовить нужные слова – без подготовки это выглядит как бред. И, конечно, твоя правда – верить сказанному мной или нет – но я искренне надеюсь, что ты поймёшь. Что поверишь…

– Поверю! Говори уже! И когда бы я тебе не верил, между прочим? – уязвлёно заметил Константин, вглядываясь в дорогу; Чес потупился, задумался и, видимо, действительно решив, что ответ на вопрос того очевиден, сконфуженно продолжил дальше:

– Останавливайся прямо вот у этого дома. И слушай меня…

– Что? Уже у этого? А раньше нельзя было?.. – Джон резво вывернул на встречку, пока никого не было, и почти что с залёта припарковался рядом с тёмным, невысоким, но довольно широким домом; перед ним была неосвещённая аллея, на которой изредка бликами расходился свет из окон квартир. Место было в общем неприятное, но Константин вовсе того не заметил, больше его интересовала серьёзность Креймера – никогда он не видел парня таким. Во мраке нельзя было рассмотреть его лицо в точности, но какая-то тревога явно проходила по нему судорогами; казалось, что у Чеса очередное лихорадочное состояние.

– Ну? – хрипло спросил Джон, полностью развернувшись к нему и заглушив машину; бывший водитель ощутимо выдохнул.

– Знаешь, Джон… – Креймер помолчал пару секунд, а потом продолжил: – Я постараюсь объяснить так, чтобы ты поверил, но предупреждаю заранее, что может показаться несусветным бредом и… – Джон не вытерпел и прикоснулся рукой к его лбу: горячий. Парень тут же замолчал и будто бы даже потупился, стесняясь своего недуга.

– Нет, со мной всё в порядке. Не обращай внимания на температуру – она может держаться у меня и неделю, на рассудок это никак уже не влияет.

– Разве ты не мог рассказать мне это дома? – фыркнул он, окидывая его высокомерным взглядом; Чес усмехнулся.

– Я хотел ещё раз убедиться, что ты будешь не в состоянии мне в чём-нибудь отказать, – негромко рассмеялся, вызвав конфуз напарника, а потом добавил более серьёзно: – На самом деле, так нужно. Я хочу, чтобы ты увидел… хотя видеть там, в принципе, нечего.

– Давай, говори уже! – нетерпеливо прервал его Константин, для чего-то вцепившись пальцами в холодный руль. – А то чувствуешь, как мы, взрослые люди, не можем договорить на интересующую тему и постоянно переходим на какие-то сотни других?

– Ты забыл… а мы такими были всегда, – Джон был готов поклясться, что в эту секунду Креймер грустно усмехнулся – у него и самого что-то звонко ёкнуло на душе. – Я забрёл в эту аллею и прошёл дальше по ней, ровно до конца. Нам лучше выйти и вместе пройти тот путь, который прошёл я, – Константин послушно вышел из машины, хотя на языке крутился рой вопросов «Зачем нельзя было доехать на машине до конца?», «Почему возникла такая необходимость при не шибко хорошем самочувствии вообще приезжать сюда?» и так далее. Однако теперь он понял, почему повиновался Чесу – потому что доверял. И знал, что если тот что-то и делает, то уж наверняка понимает последствия этого и, главное, цену. Они вышли, раздался почти что синхронный хлопок дверями, далее – податливое бибиканье заблокированной машины; холод сковал тела обоих, мгновенно пропало желание идти куда-то по этой тёмной непонятной аллее. Но любопытство было всегда двигателем прогресса, поэтому они, устало переглянувшись, сделали первый шаг. Джон во всё время пути старался не сводить с Креймера глаз, чтобы в случае чего вовремя подхватить или помочь – парень выглядел неважно и даже сквозь тьму можно было угадать его бледный оттенок кожи.

– Что дальше?

– Идём вперёд по этой дороге! Когда нужно будет повернуть, я скажу… – они направились каким-то слишком скорым шагом. – В тот день я хорошенько дезориентировался, поэтому вместо того чтобы пойти в противоположную сторону, к главной улице и автобусным остановкам, я побрёл сюда… Было также очень темно, и в конце аллеи – мы сейчас уже скоро дойдём – я увидел нечто странное. Если ты не знаешь, то там заканчивается жилой район и открывается почти что пустырь – лишь в километрах пяти оттуда находится автозаправка. Там раньше был лес, но его вырубили, а под что – неизвестно. Этот пустырь огромен, и я точно не скажу его размеры; ну, может он напоминает прямоугольник два километра на три или больше, не знаю, не буду врать. Это всё дело огорожено калиткой, местами забором, но всё без замков, поэтому каждый имеет право там ходить. Но не ходит…

– Послушай, Креймер! – не вытерпел Константин, остановившись и развернувшись к нему. – Это уж слишком напоминает дешёвый ужастик для детей на ночь! Быть может, тогда ты был слишком болен и тебе причудилось? А то если так будет продолжаться, то я тебе заранее дорасскажу всю эту банальную историю, – Чес тоже остановился в паре шагов и, не двигаясь, пристально на него смотрел. А Джону и правда надоело… с каждым словом он разочаровывался в этой затее всё больше и с каждой секундой считал это время потраченным всё бесполезнее и бесполезнее. Однако после высказанного вдруг стало отчего-то стыдно – да-да, он вечно страдал той болезнью под названием «сначала делаешь, а потом думаешь».

– Ну? И какой же, по-твоему, конец? – слишком сухо и холодно спросил парень, скрестив руки на груди; даже в темноте его взгляд устрашающе блеснул – и Джон впервые в жизни вздрогнул от выражения глаз. Говорить мигом расхотелось, но ведь нет уже пути назад…

– Ты наверняка скажешь, что встретил каких-то инопланетян, либо группу странных людей, которые втайне ото всех создают свою секту и занимаются страшными вещами. Ну, разве не так? Или что могут скрывать ещё под собой такие места и такие истории? – неуверенность сквозила в его голосе весьма сильно, но Константин не решился отступать, имея в себе странную упрямость, не исчезающую с годами. Чес гордо молчал, тихо вдыхал-выдыхал и лишь спустя пару минут молчания, которое вымотало все нервы у Джона, небрежно процедил сквозь зубы:

– Нет, не так. Впрочем, что-то очень близкое. Я ведь не утомлю тебя, если дорасскажу всё до конца? – язвительно спросил, обернулся, не дождавшись ответа, и поплёлся скорым шагом вперёд. Джон его догнал и поспешно сказал:

– Не бери в голову. Это я с непривычки. Я верю тебе, – Константин коснулся его своим плечом совершенно нечаянно и ощутил дрожь – значит ли, что Креймер ждал только этих слов?

– Это мне и нужно было. Только твоя вера. И всё. И, кстати, во что ты теперь веришь, Джон Константин? Веришь ли по-прежнему в деление на Рай и Ад или же попался в сети другой религии? – скороговоркой, но с явным интересом спросил Чес, взглянув на него исподлобья; тот сильно задумался – никто его раньше не спрашивал о таком, а сам он совсем потерялся в повседневных делах, чтобы подумать об этом. Теперь было очень странно слышать такой вопрос.

– Я… я не знаю, Чес, – прошептал, подняв ладони к лицу и согревая их дыханием. – Я ведь больше не повелитель тьмы, совсем растерял все свои способности. Ты не знал? Разве не заметил? – усмехаясь, спрашивал Джон, глядя на изумлённый взгляд Креймера, поднявшийся на него. – Ну, а я теперь вот такой. Я ничего не умею, что умел в прошлом, и давно потерял связь с Адом и Раем. А когда долгое время нет материальных доказательств чего-либо, перестаёшь верить в это… Ну так, и я перестал, получается. Значит, больше не верю в это. Но в тот момент, когда я осознал, что ты жив и стоишь передо мной, то понял, что верю… верю хоть в то же чудо! Понимаешь? Странно ощущать после стольких лет… – он вовремя заткнулся и не досказал «счастье». А ведь вчера почувствовал именно его, когда увидел Чеса – Чес был его прошлым, его неизменным и любимым прошлым, которое он старался забыть из-за потери бывших способностей. Но этого всего Константин не смел сказать: мало ли, чего подумает Креймер… Тот не стал настаивать на продолжении, а лишь хмыкнул.

– Веришь в чудо, значит? Звучит по-детски. Особенно для повелителя тьмы…

– Знаю! А во что предлагаешь верить после твоего неожиданного появления в моей жизни? В кипящий Ад? Или в пафосный Рай?

– В людей, которые пришли на помощь. То-то и всего, – заключил парнишка, поёжившись от холода. Джон глубоко задумался; между тем они подбирались к безлюдному концу аллеи.

– Ты хочешь опять поругать меня за то, что я ушёл, бросив семью?

– Может быть. Это ещё не уложилось в моей голове. Они же верили в тебя. Как и ты, возможно, в них. Хотя зачем я говорю за самого Джона Константина? Чёрт знает что творится у него в голове и на душе! – Чес говорил теперь без доли нравоучения или насмехательства; Джону всегда нравился этот тон – спокойный, рассудительный, в чём-то критичный, но для критики мягкий. «Это в тебе не изменилось…» – думал он с улыбкой.

– Я, кажется, уже говорил, но у меня есть стойкое ощущение, что это всё – ложь. Я не жил, я просто спал, когда создавал свою семью и карьеру. Это оказалось скучно, хотя и постоянно. Я был словно под гипнозом и выполнял чьи-то невидимые указания. А теперь, как только соприкоснулся с прошлым, то есть с тобой, понял всё. Мне нужно некоторое время на раздумье. А они… знаешь, проанализировав их характеры, я могу заранее сказать, что волнение будет лишь ради галочки. И всё. А денег им хватит. Господи, почему я понимаю это всё так явно именно сейчас? – Джон сжал кулаки и сам не понял почему.

– Просто успокойся, Джон… – пальцы Креймера на секунду коснулись его руки, будто согревая и отрезвляя. – У каждого из нас есть такой момент, когда он понимает, что некоторая часть его прошлого пронеслась будто бы под чьим-то влиянием, пронеслась лживо, искусственно и не так, как мы бы того хотели. Это нормально. Думай сколько хочешь, если уверен, что не будет дурацких последствий. А я поддержу, – Чес поднял голову, и Константин сквозь сумрак увидал его улыбку – тёплую, приятную. Помнится, в прошлом какие-то невзгоды сразу развевались под её действием; а сейчас? Джон усмехнулся: и сейчас тоже.

– Только вот у меня такое чувство, будто я не сумею обдумать это до конца; что-то ворвётся в нашу жизнь и сметёт всё с потрохами, – улыбаясь, как можно более беззаботно заявил он; Креймер пожал плечами. – И ты не дорассказал…

– Не будешь меня больше сбивать? – отчего-то задорно спросил Чес и тихонько рассмеялся, резко остановившись и развернувшись в его сторону.

– Нет, – заверил Константин, улыбаясь; он тоже остановился, сначала не поняв причины этого, а потом, оглядевшись, понял: они дошли до конца. В метрах ста от них виднелась огороженная территория, за ней – ничего.

– Хорошо… как ты уже заметил, мы пришли. Так вот, на чём я там остановился? Ах да, здесь мало кто ходит. И я не знаю почему. Однако тогда у меня просто не было выбора – как помнишь, я думал, что иду в верном направлении. Хотя этот пустырь меня, конечно, смутил сильно… Однако я вошёл и взял немного влево – тогда думал, что так правильнее – и набрёл на отнюдь не заброшенное здание. Это было похоже на завод или что-то около того; я порешил спросить у охранной будки или у кого-нибудь ещё, как смогу выйти на главную улицу. Идти в полной тьме по незнакомому мне пустырю было не самой лучшей идеей, согласись? Я шёл на свет, – усмехнулся. – Но потом понял, что немного переоценил обычность этого завода или центра или чего-то ещё… Охранная будка была пуста; оказывается, там был установлен автоматический контроль входящих. Найти людей оказалось проблематично. В окнах горел свет, и, прислушавшись, можно было услыхать даже какой-то тарахтящий шум. Я решил обойти здание – оно было небольшим по своим объёмам. Ты его сейчас увидишь, но уже не в таком виде, в каком видел его я… Всё было обнесено высоким глухим забором с видеокамерами; я надеялся, что, быть может, хоть так меня заметят и выйдут спросить, что мне нужно, но всё было по-прежнему пусто. Когда я было решился на отчаянный шаг…

– Узнаю тебя, Чес, – усмехнулся Джон, сам не заметив, каким лишь чуть-чуть ласковым взглядом посмотрел на Креймера, на его лицо и, в особенности, в глаза – да, в темноте было почти ничего не видать, но те же мутные отблески от окон квартир давали хоть немного увидеть собеседника. Тогда он и сам не понял, зато явно ощутил в своей душе слишком нежное чувство: было непривычно чувствовать его после стольких лет отсутствия. Креймер на пару секунд запнулся, улыбнулся какой-то тихой, понятной только Джону улыбкой и продолжил:

– Так вот, я уже решился действовать рисково, когда почти вернулся к главному входу на территорию здания, как неожиданно заметил две фигуры, идущие к воротам. Какое-то предчувствие подсказало мне не высовываться раньше времени. И это было единственно верным тогда для меня решением. Я спрятался за углом, решив посмотреть, что будет – уж больно не нравились мне эти люди в бесформенных плащах. Они о чём-то громко спорили и что-то держали в руках, но не было слышно ни слова и не видно ни зги; подобраться было слишком опасно, поэтому я оставался на прежнем месте. Наконец фигуры скрылись за входом, а меня одолело любопытство. Я пробрался ко входу и стал вновь рассматривать его, пока не обнаружил под ногами что-то плотное – это было похоже на тонкую стопку листов. Я поднял это нечто и поднёс на свет: оказалось, это один толстый и весьма странный лист. Если честно, в тот момент мне стало не по себе… когда мы вернёмся домой, я покажу тебе его. Он выглядит очень странно – нормальные люди не пользуются такой бумагой, Джон. Меня тогда охватила паника, но я поспешно всунул этот лист себе за пазуху. Ты сейчас ещё, возможно, не понимаешь моего волнения, но когда увидишь, осознаешь, что всё не так просто… В тот момент меня охватила паника, да, но теперь мне кажется, что нечто сильнее её: ужас. Я и сам теперь не особенно понимаю, чего такого напугался. Просто атмосфера была какая-то… угнетающая! Как только я убрал лист, за моей спиной, где-то в отдалении, что-то заскрежетало; обернувшись, я увидал, как резкий пучок света пронзил небо; исходил он где-то из самого здания. Я отбежал на пару десятков метров оттуда, не сводя глаз и не совсем понимая, что происходит; в одно мгновение мне показалось, что что-то упало в прямом смысле с небес на землю. Свет пропал так же резко, как и появился; я был поражён и скорее бежал оттуда. Про бумагу и написанное на ней – отдельная история. Теперь идём!

– Какая у тебя была интересная жизнь! – заметил Джон, усмехаясь, но делая это с какой-то натяжкой. – Если честно, я не знаю, что это может быть…