Текст книги "Окутанная тьмой (СИ)"

Автор книги: Имилис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 56 страниц)

Люси появляется тихо и неожиданно, оказавшись на своём прежнем месте, притянув одну ногу к груди, – но взгляд, растерянный и полубезумный, злобный, опущен. Седьмая знает, кожей чувствует, что она просто не хочет, не желает, чтобы все эти люди, только-только принявшие её назад, домой, видели её в ярости, в полном безумии, когда ничего кроме внешности не напоминает о настоящей Люси. Но седьмая будет делать всё, чтобы эти глупые человеческие выродки раскрыли глаза шире и рассмотрели внутри этой, якобы невинной девушки с непростой, даже тяжёлой судьбой, прогнившую, такую же чёрную душу. И потому ядовито улыбаясь, Седьмая по одному лишь состоянию догадывается, что оказалась совершенно права, и тот мальчишка погиб от истощения своих сил – все он потратил лишь бы только оградить ту куклу, стоящую слишком дорого для него, от них.

– Что, Люси? Неужели я оказалась права, и тот мальчик погиб после нашего ухода? Что же ты молчишь? Расскажи, как всё было – мне тоже интересно! – Люси не двигается, только крепко стискивает зубы, ведь она не вправе сорваться, поддаться на глупую провокацию этой падали, приняв её грязные правила. Но желание увидеть, как с её, обагрённых чужой кровью, рук сползает кожа и ошмётками отпадает обожжённое огнём мясо, туманит разум. Люси всем сердцем желает мучить её без остановки, за всю ту боль, которую Седьмая и её брат принесли её ребёнку. Люси будет молча, но кровожадно резать, кромсать, разрывать на кусочки и Пятнадцатого – и при этом ни один мускул на её лице не дрогнет, всё будет настолько привычно и обыденно, что аж тошно становится. Сколько бы Люси не пыталась отрицать тот факт, не выходит – убийства, кровавое и жестокое, стало неотделимой частью её жизни в погоне за вечно ускользающим сквозь пальцы счастьем. И от этого уже никуда не деться.

– Гори, падаль, – бесшумно двигаются дрожащие губы, вынося приговор, и тот самый маленький, чёрный огонёк, что так долго томился в ожидании, с голодом дикого зверя бросается на ноги Седьмой, разгораясь с удивительной яростью и неудержимость. Седьмая начинает истошно вопить – ни один демон не в силах стерпеть даже такую боль, но самое страшное для неё то, что это только начало. Сила чувствует состояние своего хозяина, а душа Люси, сжатая до невозможного, мечется, как птица в клетке, – с одной стороны хочется покончить с этим быстрее и попытаться забыть, закурить в какой-нибудь подворотне, но разум упрямо твердит, что просто так нельзя. Она станет такой же, как они.

– Люси, так это правда? О Кине? – Хартфилия нехотя поднимает глаза, встречаясь с перепуганным взглядом Венди. Та дрожащими руками сильнее сжимает меч за лезвие, не обращая внимания, как легко оно въедается в кожу, она не чувствует боли, осознавая, что произошло. Единственное, что сейчас гложет маленькую девочку – чувство вины перед Кином, ведь она так и не успела извиниться перед ним, что когда-то назвала таким же прогнившим, чёрным, как и другие демоны. А ведь он другой, такой же добрый, как и Люси, и, наверное, стоило Венди сказать ему об этом раньше, но она побоялась, просто постеснялась при всех, а теперь уже оказывается, что поздно. Её извинения никому не нужны, никто их более не ждёт, как и благодарности за спасение, и из-за этого больнее вдвойне – за то, что опоздала и не поговорила с ним прежде, когда была возможность.

– Да, – коротко бросает Люси, с не сокрытой заботой грубо вырвав меч из изрезанных детских ладошек девочки, и уже молча притягивает Венди к себе, прижимая как можно крепче. Люси знает, что значит опоздать с важным разговором, что значит не успеть извиться за что-то вовремя – такое же гадкое чувство преследовало и её однажды, и было невыносимо больно носить его в себе. Громким, протяжным полу-воем напоминает о себе Седьмая, когда сапоги чёрной жижей плавятся на деревянный пол, а бледная кожа быстро краснеет, теряясь во вспыхнувшем огне. – Мира, пожалуйста, уведи их, – пепельноволосая девушка послушно и обеспокоенно вытаскивает из толпы магов детей, как можно быстрее стремясь вывести их на улицу, не давая им оборачиваться и смотреть назад. Следом за ними выходит и отец Люси, оставив на попечение Миры и свою жену с сыном – сам же он возвращается, желая узнать как можно больше о жизни дочери, даже такой жизни. Седьмая громко кричит, её голос противным визгом распространяется по помещению, когда с костей от слишком невыносимого жара начинает сползать кожа с кусками обожжённой плоти. При этом появляется гадкий запах, как при готовке мяса на кухне, но Люси это не останавливает, она идёт дальше, но не чувствует облегчения, видя, как страдает демон. Холодный взгляд расчётливых глаз останавливается на коленях, и именно до туда дотягивается своими языками огонь – Седьмая не умрёт, пока не умрёт. Вообще демоны умирают быстро только в двух случаях: при нехватке сил, полном истощении и при срубленной голове или вырванном сердце. Остальное является мучительным и тяжёлым испытанием, жаль, что благодаря регенерации не останется и шрама, как вечного напоминания. А пока ни голова, ни сердце не задеты, и Седьмая будет корчиться в мучениях, мечтая, чтобы боль, что острой волной разносятся по рукам и ногам, доходя до мозга, прекратились. Но этого не будет.

И всё могло бы продолжаться так же относительно спокойно и плавно, под взволнованными взглядами волшебников, что, узнав этого мальчишку издалека на арене, прониклись чем-то светлым к нему, не смея сейчас вмешиваться, лишь отводя глаза. Они просто знали, что этот мальчик – Кин многое значил для Люси, когда она отвернулась от друзей, он был её нерушимой поддержкой, опорой, таким же надёжным другом. И видимо Люси всё же виднее, как поступить и что сделать с прогнившим демоном, который посмел убить её друга – Кин занимал одно из первых мест в списке особо важных для Люси людей. Но прерывая наказание виновной, заставив Люси, прикрыв глаза, устало уложить голову на плечо, появился Акихико, легко приобняв её одной рукой. Он так же хорошо был известен волшебникам, как демон, когда-то вернувший Люси домой во время её же похорон, он вызывал доверие и непонятную печаль. Нагнувшись, Акихико только что-то прошептал девушке на ухо, на что Люси всполошилась, явно приходя в непонимание происходящего, и по-своему тихо, но чтобы услышали другие, переспросила:

– То есть, как похороны Кина прямо сейчас? Что за чертовщина происходит? – Акихико только устало потёр лоб, взлохматив причёсанные, отросшие волосы, пряча обеспокоенные глаза за чёлкой, он присел рядом. Но, тем не менее, всё указывало на правду – Акихико был уже одет в строгий костюм, а на его запястье, как что-то странное, словно широкий браслет, растянулся чёрными линиями непонятный рисунок. Такой же Люси видела и на запястье Лии, и значение его было неимоверно велико – Люси сама была готова принять на себя эту ответственность, без раздумий. У демонов давно существует поверье, что возможно оживлять умерших демонов, но для того должно быть целым его тело, а поскольку таких достойных и сильных более чем достаточно, то начинается жестокий отбор. И, похоже, раз Акихико принял на себя знак, что он отвечает за Кина при любых обстоятельствах, мальчишка будет продолжать существовать. А этот знак, как вечное напоминание о непривычной пустоте, что вновь наполнила большой дом Жнеца и его сад с безмолвными куклами.

– После смерти Кина что-то случилось. Время всколыхнулось, быстро ускорилось, и по нашим меркам прошёл целый день. Я не знаю в чём причина, нет сил узнавать, давай забудем – просто исчезновение демона с красными глазами что-то особенное. Идём, Люси, у меня нет никаких сил уговаривать тебя, но ты должна быть там, с Кином, прямо сейчас, – Акихико раздражённо поднимается и, протягивая свою дрожащую руку, пытается улыбнуться, но не выходит. Люси чувствует, как ему больно и поэтому послушно поднимается, идёт за ним, но у двери оборачивается, требовательно и ненавистно смотрит на ещё живую Седьмую. Акихико больно полоснул по сердцу, напомнив о Кине всего через несколько минут после того, как он прямо на её глазах навсегда затих, до этого бормоча, что не хочет уходить. И Люси слушала всё внимательно, запоминала каждое слово, каждый звук – она ведь пообещала ему самое важное. Да, когда-то у Люси появится семья, когда-то у неё будет муж, когда-то она родит сына, и имя мальчика выбрано уже сейчас. Его имя будет – Кин.

– Жди, Седьмая, мы с тобой ещё не закончили, – огонь отступает, и на истлевших, обожжённых ногах, расплываясь чёрной кровью, начинает медленно идти регенерация, но так ещё больнее и мучительнее – на неё уходит много сил. Дверь приглушённо скрипит за вышедшими, и Нацу, закрыв лицо руками, падает на скамейку, потому что ноги не держат. Только что он вновь видел на мгновение проснувшегося Дьявола, что так задорно, вместе с алыми бесами, плясал в безжалостных глазах Люси. Но ему не страшно видеть её такой безумной, Нацу давно принял её сущность, смирился с таким образом жизни, знал наизусть все истории, коротко расписанные Венди о их долгом путешествии по просторах Магнолии и за её пределами. Нацу искренне боялся лишь одного – однажды Люси, поддавшись этой боли, навсегда потеряет человеческую себя, это станет последним, завершающим шагом, и тогда путь назад, к правильному и светлому, окажется крепко запертым. Но Нацу, свято веря в благоразумие Люси, был уверен, что ради него, ради Венди и Эми, ради памяти Кина, ради всех своих друзей, ради отца и брата, она держится. И боль её не сломает.

Люси быстро спускается по ступеням лестницы вслед за Акихико, что ждёт её внизу в полном молчании, ему больше нечего сказать – только лёгкий ветер от созданного портала, куда они только пожелают, перебирает его волосы. Солнце беззвучно садится, но ещё светло, оно последними лучами пляшет на стёклах и крышах домов – как только в такой чудесный день мог погибнуть её ребёнок? Люси, опустив взгляд, только сейчас замечает, как всё же изменился Акихико, этот когда-то самовлюблённый, бешеный демон, что был готов убить её, превратив в куклу, одетую в прекрасное свадебное платье. И теперь он стал совершенно другим – более открытым, искренним, чувствительным, как к радости и недовольству от чужих слёз, так и к боли, что прожигает в душе сквозные дыры. Люси гордиться им по-настоящему, как и своим названным ребёнком, что был так дорог сердцу – слышаться тяжёлые шаги, и позади, рвано выдыхая вечерний воздух, бежит Венди. Догнав Люси, она с немой мольбой в заплаканных, покрасневших глазах, хватает Хартфилию за руку и тихо просит:

– Люси, возьмите меня с собой. Я должна сказать кое-что Кину, пожалуйста, – и Люси не противиться, уверенно сжав маленькую, дрожащую ладошку. Она первой входит в портал, легко потянув Венди за собой, та безумно боится, ведь она ещё никогда не была в Аду. Если бы только люди знали, что там всё далеко не так, как им представляется, то не тряслись бы без причины при одном только слове.

В тёмном склепе неприятно пахнет сыростью и теперь множеством тошнотворных, приторно-сладких духов демонов; железные ворота, оттолкнутые Акихико, мерно скрипят, пропуская их внутрь. Большая толпа, состоящая в основном из неизвестных демонов всех возрастов, расступается, образуя широкий коридор, по которому они подходят к высокому прямоугольному камню. Многие с открытым страхом смотрят вслед Люси, она ощущает их взгляды, понимая, что они настолько слабы, эти настоящие демоны, что головы стать на колени перед превращённым в творение тьмы человеком. Люси тошнит от этих запахов и шума, разных голосов за спиной и впереди – демоны в чёрном что-то тихо поют, но это выглядит натянуто, мерзко. На чёрном шелке лежит Кин – переодетый, вымытый от собственной крови и аккуратно причёсанный – он всегда ерошил волосы, не любил порядок на голове, любил только чёлку, спадающую на глаза. Белая рубашка с чуть широкими рукавами расшита дорогими красными нитями, выглаженные светлые брюки, но ноги босые. Бледное лицо ясно выделяется среди тёмного шёлка, и Венди, никогда прежде не видя умерших, не бывая на похоронах, сжимается, закрывает рот свободной рукой. Акихико кивает демонам, и она послушно уходят все разом, оставляя здесь только Люси, Акихико и Венди. У ног мальчишки, на холодном камне, лежат срезанные алые розы – Люси горько улыбается, ведь Кин, конечно, любил розы, но живые, а эти засохнут спустя несколько часом, и наверняка не будут ему в радость. Кин прекрасно знает, как прихотливы эти цветы.

– Можешь поговорить с ним, Люси. Многие верят, что даже мёртвые демоны, как и люди, слышат нас. Кто знает, может это и правда, – Акихико неуклюже передёрнул плечами, резко развернулся, и Люси, вовремя подняв глаза, видела блеснувшие на его лице слёзы – он терпеть их не может, но и сдержать в себе в такой ситуации тоже не в силах. Люси жаль, что всё выходит именно так и она, мягко присев на гладкий, холодный шёлк, взяла бледную ладонь Кина в свои горячие руки. Вот только жаль, что его таким способом уже не отогреть, не заставить открыть глаза, очень жаль.

– Здравствуй, Кин, не виделись с тобой словно вечность. Акихико сказал, что уже целый день прошёл в вашем мире, а выходит, что и в нашем тоже, и мне до сих пор не верится, что тебя уже нет двадцать четыре часа. Кажется, что чья-то глупая, слишком жестокая шутка – лучше бы это было действительно так, было бы не так больно, не находишь? Прости, что в тот момент не оказалась рядом с тобой, не почувствовала, что тебе нужна помощь и, как всегда, защита и поддержка. Я давно заметила, что если с тобой есть кто-то рядом – ты становишься сильнее, потому что появляется стимул для победы. Мне сказали, что ты умер от истощения сил, выходит, что всё, что оставалось после той битвы, ты потратил ради моей матери, её воспоминаний и вечной памяти. Спасибо тебе, что не позволил им бесцеремонно рыться в её голове, я не хочу, но вынуждена принять твой выбор, что ты сделал в тот роковой момент, поставив безмолвную куклу выше себя. Знай же, Кин, я, не смотря ни на что, выполню данное тебе обещание, и надеюсь, что все ваши легенды правдивы, и однажды, когда я найду способ вернуть тебя, ты станешь моему сыну верным другом, братом. Может это и глупо, но и ты для меня как сын – маленький, глупый, отважный, храбрый, по-своему ранимый мальчик, – наклонившись, Люси легко коснулась губами холодного лба, ласково перебирая светлые пряди волос, всматриваясь в это неизменное лицо. Люси жалела, что не сказала ему этих слов прежде, не назвала его своим глупым сыном. Кин был бы безмерно счастлив услышать это от неё, конечно, смутился бы, покраснел, но был бы рад, и Люси радовалась бы с ним вместе. – Иди, Венди, поговори с ним, расскажи всё, что тревожит твою душу. Кин выслушает и поймёт, просто доверься ему. А я отойду на минуту к сестре, ладно? – Венди испуганно вздрогнула и, боязливо переминаясь с ноги на ногу, подошла ближе, с нескрываемым ужасом взглянув на парня, что совсем недавно был живее всех живых. Он спасал её, упрекал, улыбался, плакал – и всего через мгновение, поняв цену жизни, дружбы, погиб, а она побоялась сказать тогда и теперь придётся просить прощение у мёртвого. – Ну же, Венди, смелее. Кин всё поймёт, я уверена, – Люси развернулась и тихо пошла по широкому коридору, вдоль таких же каменных, не пустующих плит. Мёртвых здесь много, но ещё ни один из них не поднялся на ноги, не получил свой второй, счастливый шанс прожить ещё одну жизнь, дабы исправить ошибки прошлого.

– Кин, это я – Венди. Прости, что так поздно, что не сказала это тебе прежде, когда была возможность, но я хочу извиниться за те страшные слова, сказанные тебе тогда, при вашей сделке с Нацу. Я была не права, не стоило тогда так говорить с тобой, не стоило судить с первой минуты, просто по рассказам Люси ты был совершенно другим, а тут. Я чуть не разочаровалась в тебе, подумала, что Люси солгала мне, но потом я убедилась в обратном, ты хороший. Прости, я тогда растерялась… – Люси горько улыбнулась, слушая тихий, взволнованный голосок Венди, который разверзал застоявшийся воздух, но тут, переключив всё внимание на себя, появился печальный силуэт Лии в её излюбленном чёрном платье с плавным разрезом на бледной ноге. Она стояла ровно, с гордой, аристократичной осанкой, даже не обратив внимания на сестру, она смотрела вперёд, где так же тихо, как и положено умершим, лежат тёмноволосый парень. Худой, в просторной чёрной рубахе с таким же вышитым золотыми нитями узором – в нём Люси быстро узнала Отто.

– Неужели ты всё же решилась заглянуть к нему? – Лия подняла глаза, не понимая к чему такой насмешливый, почти издевательский тон, но серьёзный взгляд Люси не изменился – она продолжала прожигать сестру насквозь. В тот раз, когда Лия, будто обезумев, была готова силой заставить Люси убить её ради высокого титула, Хартфилия знала одну очень простую истину, из-за которой не могла проиграть. Эту истину принял на себя сегодня и Акихико – Лия поручилась за Отто, и, если бы погибла она, то и тело её возлюбленного было бы уничтожено, освобождая столь ценное для других место. Мёртвая Смерть – самое редкое явление, и Отто был здесь единственным в своём роде, кто ещё мирно существовал в этом мире, имея нетронутое тело. Люси помнила его слова – он видит их, слышит и может появляться – ей было интересно, если такие же возможности и у Кина.

– Я часто бываю здесь. Не понимаю, к чему такой тон, мелкий, – немного обиженно проговорила девушка, поправив свежие алые розы у головы парня. Люси внимательно следила за тем, с какой заботой Лия проводит ладонью по его волосам, бледным щекам, наклоняется ближе, оставляя на холодном лбу лёгкий отпечаток своей светлой помады.

– Врёшь же, Лия, и не стыдно? К чему эта показная забота? Я знаю, что ты пришла сюда впервые за несколько месяцев. Цветы вон там, в самом углу, давно зачахли и почернели, паутина кругом, да и сам Отто, в момент своего появления, ненароком обронил одну фразу – «Мне одиноко одному». Ты не приходишь сюда из-за чувства вины перед ним, да? Тогда почему даже не пытаешься найти способ воскресить его, вернуть в этот мир и попросить прощения нормально? – Люси сложила руки на груди, выжидающе смотря, как Лия почти облегчённо выдыхает, понимая, что более лгать не нужно – сестра её раскусила. Главной частью в этом вопросе было именно воскрешение, хотя и чувства сестры волновали Люси не меньше, но всё же. Хартфилии хотелось знать, возможно ли это вообще или же это просто глупая, почти правдивая выдумка, желание сохранить в безжалостных демонах хотя бы что-то человеческое.

– Ты права, мелкий, я вру, нагло, в глаза. Впервые за год пришла, Отто скучал здесь один, а я боялась приходить, просто заперлась наглухо в своём замке и жила тихо, мирно, пытаясь позабыть болезненное, мучительно прошлое. Теперь я понимаю, что оказалась не права, если я виновата перед ним, то я должна пытаться всеми силами искупить свою вину, а не бежать от неё прочь, строя из себя невинную овечку – я убила. И теперь, встретив его будто наяву, я осознала, наконец, как сильно скучаю по нему, но всё же, я не в силах сожалеть о своём выборе в далёком прошлом. Я спасла свою сестру, убив возлюбленного, – словно меж двух огней, но я выбрала семью, и Отто принял мой выбор, даже не сопротивлялся. Я и не представляю насколько сильным нужно быть, чтобы, когда тебя рубит на куски родной человек, улыбаться, – Лия закрыла лицо ладонями, беззвучно, обессиленно опустившись на колени перед мёртвым демоном, касаясь руками его ладони, теперь холодной и будто чужой. Люси не помнила, когда в последний раз Лия так плакала, истерила, понимая, что не могла поступить иначе – в детстве перед маленькой девочкой никогда не возникало таких сомнений. Но теперь, повзрослев, она решила судьбы двух важных людей, и была не в силах сожалеть об этом – любой вариант для неё казался правильным, но больше всё равно тянуло к родной сестре, и Лия поддалась.

– Успокойся и возьми себя в руки, Лия. Если Отто принял твой выбор, смирился с ним, принял с улыбкой, то почему ты не можешь принять его? – это было последнее, что бросила Люси и под тихий плач Лии, смешанный с горькими слезами, ушла, только её неторопливые шаги эхом раздавались вдалеке. Лия уверенно стёрла слёзы, ведь сестра оказалась права, она должна принять выбор Отто. – Уже закончила, Венди? – Люси застыла в двух шагах от камня, увидев, как Марвелл, повторяя что-то тихо, беззвучно, упала головой на грудь Кина, захлёбываясь собственными слезами. Неужели привести её сюда и позволить разбить чувство вины оказалась в итоге плохой идеей? Люси не хотелось в это верить и, подойдя ближе, она, расслабляя цепкие пальчики девочки, подняла её на ноги, поправляя слегка помятую рубашку на парне. – Не нужно, Венди. Он уже простил тебя, поверь мне. Кин не умеет долго злиться, он хороший – за это я и люблю его всем сердцем, – Венди, вцепившись в руку Люси обеими руками, затихла, но всё ещё не могла отвести взгляда от Кина.

Венди, устало поднявшись по ступеням лестницы, без наводки села рядом с Мирой, Эми и Аской, что так же терпеливо, в компании Ванессы и Зуко, ждали разрешения войти на улице, за небольшим столиком, попивая горячий чай, чтобы согреться. Люси благодарно взглянула на Миру, кивнула, пройдя внутрь здания – уже осталось недолго, и совсем скоро Седьмая будет кусками выплёвывать ошмётки своего желудка, давясь чёрной, пузырящейся кровью, мечась в предсмертных агониях. Волшебники встретили Хартфилию молчанием, лишь поднимая обеспокоенные глаза, но Люси старалась не отвлекаться на них, коротко взглянув на обожжённые ноги Седьмой. Обгоревшие чёрные кости лишь слегка были обтянуты свежей плотью, только-только начали проявляться сухожилия и связки.

– Ну что похоронила выродка?! – истерично выкрикивает девушка, медленно сходя с ума от невыносимой боли, и голос её срывается. Седьмой тяжело дышать, тяжело двигаться, а ног она, казалось, и вовсе не ощущала, – но кровь бурлила по венам, регенерируя, пытаясь залатать повреждения, но дело продвигалось медленно. Силы Седьмой были на исходе, Люси лишь недобро ухмыльнулась, подходя к ней вплотную.

– А вот это тебя более не касается. Смотри, чтобы после того, как я закончу с тобой, было, что от тебя хоронить, а самое главное кому. Твой брат, как и ты сейчас, у меня на прицеле, и не надейся, что я отступлю назад, – ядовито шептала Люси, глядя в испуганные чёрные глаза уверенно, хотя в большей части брала Седьмую на слабо. Люси так до сих пор и не знала, что или кого они искали, подключив так много падших, да и где Пятнадцатый тоже неизвестно – однако её слова подействовали. Ведь единственным человеком, который всегда значил для Седьмой весь мир и её жизнь являлся именно её брат – он был тем, кто никогда не предавал её, не отворачивался, протягивая руку. Седьмая любила его всей душой, и заявление этой суки подействовало на неё моментально, тут же снося крышу и оставшееся самообладание.

– Только тронь его, сука, слышишь?! Только тронь моего брата – я из могилы выползу! – она в истерике дёргала руки, уже вовсе не обращая внимания на сочащуюся по тугим верёвкам кровь. Она будто перестала быть собой, одержимая лишь одной мыслью – ничем не выдать их миссию и местонахождение брата. Он – самое важное для неё, самое дорогое в её ничего не стоящей жизни. Он – эпицентр её вселенной.

– Не быстрее, чем в твоём желудке начнут копошиться могильные черви. А я и без того найду твоего слабоумного братца, ведь именно ты мозг вашей шайки. Стоит только убрать тебя и всё – он тут же где-то просчитается, выдаст себя с потрохами, а мне останется только мучить его до потери пульса. Так что расслабься, сейчас меня больше интересует, что вы искали здесь всей своей бродячей сворой, да и что за детские тряпки были в ваших руках? – Седьмая промолчала, сжав зубы, она не собиралась идти навстречу своему главному, столь ненавистному врагу, но в этот же момент тонкие пальцы Люси крепко взяли её за горло, начав выжигать собственные отпечатки на покорно плавящейся коже. Из стиснутого горла один за другим вырывались сдавленные хрипы, будоража кровь в теле Люси, вызывая лишь одно желание – делать ей ещё больнее, чтобы орала в разы громче! – Считай, что я только начала – будешь молчать и я продолжу. Это ведь так больно и гадко, когда по костям сползает вся плоть, и ты прекращаешь чувствовать самого себя, верно? Мой тебе совет, начинай рассказывать, – алые глаза зловеще блеснули, и Седьмая, сдавленно захрипев, запоздало осознала какого Дьявола только что разбудила своими действиями и словами. Люси настоящий монстр, что не пожалеет, даже на глазах своих друзей, что такие же бесчувственные, как и она, расчленит её обычным кухонным ножом. – Говори, пожалуйста, или мне продолжить, – притворно-невинная улыбка на мгновение появилась на её лице, излучая нескончаемую фальшь, и рука Люси потянулась к предплечью. Седьмая, задрожав всем телом, замотала головой, не в силах выдавить из себя и слова – впервые ею был испытан такой безудержный страх, разрывая всё внутри. – Поверь, я не хочу с тобой ссориться. Слушай, если ты сейчас расскажешь мне всю правду, то, так и быть, я отпущу тебя и твоего брата. Я ведь не такая мразь, как вы, поэтому мне не нужна чужая кровь на руках. Валите с миром на все четыре стороны, только говори и не смей мне лгать, – на лице Люси ничего не изменилось, только неподдельная серьёзность, и Седьмая, сглотнув ком, ставший поперёк горла, не знала, верить ей или же нет. Прежде она и сама замечала, что эта девушка всё же чем-то отличается от других демонов, и, быть может, стоит ей поверить и обрести свободу?

– Девочка! – резко выкрикнула Седьмая, крепко зажмурив глаза, рука Люси замерла в воздухе, всего в нескольких сантиметрах от её кожи – она чувствовала этот пугающий жар, эту бурлящую в её венах ярость. – Мы ищем девочку, ангела, она по какой-то причине оказалась на земле, одна. Нам сказали, что она глупая, своевольная, разбалованная, и очень доверчивая, в общем, этакая принцесса Рая. И суть в том, что её отец один из высших, но дело не в похищении и выкупе – нам нужна была её кровь. Когда-то давно говорили, что кровь настолько могущественных ангелов способна оживлять умерших демонов. Нам нужно было найти её как можно быстрее, пока ангелы не вернули её назад, при них у нас не было бы ни единого шанса. Это был просто заказ! – выпалила всё девушка, но Люси не изменилась – её глаза прожигали насквозь.

– Чей? – холодно раздался её вопрос.

– Да девушки какой-то, падшего ангела кажется. Она была очень заинтересована этим ребёнком и обещала нам золотые горы, если мы приведём ей девочку целой и невредимой. Однако, всё было не так просто – мы находили её, но малышка в свои семь лет искусно пользовалась магией и просто исчезала без следа. Эта девушка, как каким-то псам, дала по куску её одежды, где ещё сохранился этот мерзкий, ванильный запах, – Седьмая скривилась, только вспомнив этот слишком сладкий запах, что источала одежда – для неё это было отвратительно и мерзко.

– Не менее мерзкий, чем ты сейчас. Это всё? То есть, вы всей своей сворой по просьбе какого-то падшего ангела, не зная ни его имени, ни статуса, как дворовые шавки бегали по городу за маленькой девочкой, с куском её одежды в руках? И при этом она искусно водила вас всех за нос? Отвратительно, какие же вы убожества, позорите истинных демонов! – злостно процедила Люси, резко сомкнув пальцы на пострадавшей ранее шее, – только зеркальные глаза испуганно смотрели на неё в полнейшем неверии.

– Ты ведь говорила, что отпустишь меня и брата, – тихо пролепетала Седьмая, не зная, куда разом испарилась вся её уверенность и напор. Эти глаза прожигали её насквозь, она трепетала от страха, ощущая огонь, настоящий огонь, что, не прекращая подпитывать злость, движется по венам Люси. Теперь она не та, что была прежде – ей нельзя было верить.

– Я пошутила, на даже, а ты поверила. Ха-ха, давай вместе посмеёмся. Смирись, Седьмая, прошли уже те времена, когда я видела, по крайней мере, пыталась видеть в демонах что-то хорошее, человеческое, святое. Нет больше той Люси, что даже за похищение Эрзы и Джерара отпустила вас, считая, что вы были под дурным влиянием. Теперь ни ты, ни твой брат не останетесь в живых, прими это, Седьмая. Час расплаты настал, а это – моя кровавая вендетта, – Седьмая уже ощущала на своей коже жар, что начинал закипать от ладони Люси. Но тут, перебив её мысли о неминуемом, тихонько отворилась дверь, и в гильдию, сверкнув тёмно-карими, слишком знакомыми глазами, прошмыгнула девочка, знакомая Седьмой не понаслышке. Реакция последовала в ту же секунду.

– Стой! Эта девочка, почему, почему она здесь?! – выкрикнула она, с ужасом глядя на кого-то позади. Люси обернулась, встретившись взглядом с Эми, – та уверенно приближалась к ним, не обращая ни на кого внимания, даже когда её пытались вывести прочь. Здесь было не место маленьким детям, но та ловко обходила всех, слишком часто оглядываясь на сидевших неподалёку Райто и Адриану. Люси насторожилась, ей не нравилась такая бешеная реакция на обычного человеческого ребёнка.

– Это просто Эми. У тебя что, от боли уже галлюцинации начались? Приди в себя, чёртова истеричка, – перед тобой просто ребёнок! – выкрикнула Люси, с недовольством отвесив по бледной щеке успокоительную, размашистую пощёчину. Седьмая покорно откинула голову, но, обернувшись вновь, ещё более испуганно вжалась спиной в деревянный крест за собой, будто желая отступить. Она не понимала, почему-то, что видит она, никто более не замечает или просто делает вид?! – Прекрати так смотреть на неё, отвратительно.

– Да присмотрись же ты, наконец! Эта девочка давно мертва, у неё внутри червы копошатся, присмотрись же – в ней чужая душа, не её собственная! Я тебя молю, посмотри внимательно, я не больна, просто смотри! Видишь?! – вопила не своим голосом девушка, вырываясь с новой силой – верёвки с лёгкостью дошли до костей, рвано разорвав плоть, но её это не останавливало. Седьмая будто потеряла саму себя, позабыв в каком положении находится, и что вообще происходит вокруг.

– Что за чушь ты несёшь, сумасшедшая?! – цокнула Хартфилия с недовольством, что Седьмая всё никак не может успокоиться и принять свою скорую погибель достойно, и продолжает придумывать какие-то глупые, граничащие с шизофренией сказки. И Люси уже собиралась покончить с этим раз и навсегда, когда Эми, стоящая позади, заговорила – это был не её голос, не её мысли, вообще не она. Да и вместо лучезарных, наивных, добрых глаз Люси встретились расчётливые, тёмно-карие с демонической искрой внутри.