Текст книги "Окутанная тьмой (СИ)"

Автор книги: Имилис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 56 страниц)

– Открой глаза, Люси, дай я посмотрю, – Лисанна не улыбается, ей действительно страшно, теперь, когда её голос дрожит, Хартфилия лишний раз убеждается, что плачет именно она, но не только. Им всем, похоже, было страшно, им всем было жалко, как саму Люси, так и малыша, но все терпели, не смея влезть, помешать, они знают, что Люси всё равно бы добилась своего. Хартфилия мотает головой, отступает назад, тут же опираясь плечом на колонну, касается рукой щеки, что-то стирая, но там ничего нет, ладонь сухая. То, что происходит внутри неё, не объяснить так просто, чувства словно притупились, но боль так и не отступает, сжимая в своей руке сердце Люси. И Хартфилия ощущает это, её телу больно и страшно, всё разносится слишком быстро, она не успевает уследить, не может это контролировать, чувствуя слабость. Но Хартфилия упрямо отрицает, что боялась и боится, так же как и Кин, она волновалась, а это совсем другое, вот только открыть глаза она всё равно не может, не решается. – Открой, пожалуйста, – смысла нет, Люси уже не боится, преодолела, перетерпела и потому, выпрямившись, расправив плечи, стряхнув чёлку с лица, открывает глаза. И всё, что видит она – темнота, это по-настоящему страшно, когда всего минуту назад ты видел всё, а сейчас ничего, совершенного ничего. Какого было бы самому ребёнку жить так с самого детства, никогда не увидев этого мира, никогда не увидев солнца, неба, собственных родителей, представляя их только по описаниям, узнавая по голосам? Люси не хочет знать, да и не надо, ведь всё в прошлом, ещё несколько мгновений и эти стеклянные, пустые глаза прояснятся, а сама Хартфилия ещё довольно ухмыльнётся – это будет в её манере, в её характере. – Ты не видишь?

Люси действительно не видит, но промолчит – это временно, ещё одна недолгая минута, две и регенерация начнёт бороться с этой проблемой, искореняя её, устраняя раз и навсегда, будто ничего и не было. Люси чувствует, как приятно начинает покалывать на щеках, приближаясь к глазам, она не видит, но чувствует, как на белых, стеклянных зрачках тонкими линиями, ещё вовсе не понятными разводами, узорами начинают расплываться такие привычные цвета – чёрный, красный. Кто-то вздыхает с облегчением, а Люси только ухмыляется, ведь она знала, что всё временно, что всё пройдёт, ей уже не страшно – линии становится всё больше, рисунок всё объёмней, и свет, всё то, что до этого видела Хартфилия раньше, становятся различимы. И первое на что смотрит Люси не Гажил, не Полюшка, не кто-то из гильдии, а именно ребёнок, который так же тихо спит, поддавшись её напору полностью, и глаза его чисты. Хартфилия радуется, это ли не повод сменить оскал на улыбку, искреннюю и настоящую, – всё, что было раньше, стоило этого, вся боль пережитая мгновением раньше была не напрасна. Можно было бы и заплакать, но Люси не может, нет сил, нет слёз, но Венди почему-то вздрагивает, смотрит испуганно, большими глазами, будто никогда не видела ничего подобного, но вскоре Марвелл заговорила.

– Люси, ты плачешь, – не как вопрос, а как подтверждённый факт произносит Венди, на что Хартфилия только вздрагивает, ничего не чувствуя, неужели её чувства притупились настолько сильно? Но не успевает Люси сделать что-то и даже ответить, как Венди добавляет, разрушая ту хрупкую, теперь желаемую тишину. – Кровью, – тихо разносится голос Марвелл, возможно ли что, когда слёз не остаётся, можно плакать кровью? Хартфилия не знала ответа и потому, немного не веря, провела рукавом по щеке – и правда кровь, странно вроде и неприятно, но почему-то хочется рассмеяться – искренне, громко, по-настоящему.

– Вот оно что, – задумчиво протянула Люси и, чуть оттолкнувшись от колонны, подошла к Леви, легко коснувшись ладонью её живота – ребёнок ответил, будто и не спал, но в этот раз без злости и страха. – Не за что, малышка.

Гажил нашёл Люси на крыльце гильдии – она не сбегала, не пыталась даже, просто ушла, чтобы немного успокоиться, привести чувства в порядок, взять себя в руки, уж слишком много прежних чувств разом дали о себе знать, тревожа давно забытое, отброшенное прочь. Но, тем не менее, всё самое страшное было позади: Леви здорова, ребёнок – тоже, но та грубость и гнев, которые не единожды испытывал к Люси Рэдфокс ранее, болью отдавались в сердце. Она помогла ему, искренне, ничего не попросив взамен, вернула веру в чудо, возродила из пепла надежду, пускай она и связана с демонами и прочим, но поводов её ненавидеть больше нет, и не было, – Гажил пришёл извиниться. Он безумно боялся, даже в тот момент, когда она рисовала этот чёртов знак, он был готов в любую секунду сорваться с места и не дать ей коснуться как Леви, так и малыша. Ему было стыдно, что он сомневался в Люси – она не плохая, стоит только внимательнее присмотреться к ней и разглядеть, что за этой стеной стоит та же Люси, прежняя и давно известная им.

– Спасибо, – коротко, на выдохе выдаёт Рэдфокс, опираясь руками на холодные перила, воздух здесь был и вправду освежающий, здесь ему стало заметно легче и проще. Дождь всё ещё идёт, не прекращая, уже который час подряд, и Люси всё чаще начинает казаться, что, быть может, из-за того, что она не может плакать, за неё плачет небо? У Хартфилии нет сейчас сил на слёзы, хотя душа буквально разрывается на части, а в голову всё чаще закрадывается вопрос «Почему я?», хотя ответ она знает – лучшее творение тьмы, и не более. – Я поговорить хочу, – тихо фыркает куда-то в сторону Гажил, прекрасно зная, что Люси услышит, она многое слышит, но чаще просто не подаёт виду, что немного, по-своему бесит. Она знает всё, что происходит в гильдии, знает, как о ней думали раньше, в самом начале, и знает, как о ней думают сейчас, после всего, что она делает, но остаётся спокойной, равнодушной, вот только снаружи. Люси слышит их сердца, ритм, это самый верный показатель – те, кто поверили, приняли ее домой, их сердца бьются мерно, ровно, не ускоряясь, а те, кто боится, не могут скрыть свой страх, Гажил тоже не мог когда-то, но не теперь. – Знаешь, а ведь когда ты только-только пропала, когда мы начали планировать семью и ребёнка, Леви мне кое-что сказала. Ещё не было понятно, кто будет – девочка, мальчик – плевать, но мы уже тогда придумывали имена. Так вот, Леви сказала, что если будет дочь, то назовём её Люси, в твою честь, – Рэдфокс беззлобно усмехнулся. Эти воспоминания не были нежеланными и горькими, ему нравилось, он уже давно представлял, как будет называть свою дочь Люси, он уже почти привык, свыкся с этой мыслью.

– Слишком много чести для такой, как я, тебе так не кажется? – Люси тоже усмехается, но горько, она не могла и отказывалась верить в то, что кто-то хотел назвать своего ребёнка, любимого и желанного, этим грязным, давно запятнанным кровью, смертью, болью именем. Их дочь не заслуживает этого, да и имя не такое уж и красивое, милое, могли бы и включить воображение, придумать что-то другое, зачем именно «Люси»?

– Умолкни, а?! Ты это ты, что тебе не ясно, всё равно, ты ведь согласилась стать крёстной нашему ребёнку, неужели откажешься? Да и к тому же, недавно, когда ты уже была в гильдии, Леви разбудила меня ночью и сказала, что придумала для нашей дочери другое имя. И знаешь какое? Ммм? Ладно, так и быть, скажу сам – Люсия. Она не хочет отказываться от прошлой затеи, всё равно стремится впихнуть твоё имя, нравится оно ей, видите ли. Леви хочет, чтобы ты была крёстной, хочет назвать твоим именем, она слишком много думает о тебе, нуждается. Кстати, она недавно и твой роман вспомнила, который ты так и не закончила. Сказала, что будет ждать продолжения и новых книг от тебя, – на душе было тепло, и слушать подобное приятно – Леви не была единственной, кто ждала Люси, кто терпел, но не ломался. Вот только сейчас беспощадно ломает саму Люси, и она не знает из-за чего, будто разрывает на две части и ничего с этим поделать нельзя – вроде и больно, но терпимо.

– Пусть лучше будет Люсия, чем просто Люси. Уверена, ваша дочь будет умницей, и имя, выбранное вами, никак не повлияет на неё. Ты главное береги своих девчонок, Гажил, – негромко проговорила Хартфилия, спускаясь по ступеням вниз, выходя под неугомонный дождь, почти сразу же исчезая с поля зрения – этот дождь холодный, но искусанные в кровь губы щипает, будто действительно солёный, как слёзы.

– Я-то буду, а ты за собой смотри и за придурком ненаглядным своим. Кстати, поговори с Джу, с ней творится что-то, а она молчит, как дура… Может, тебе расскажет.

– И зачем ты пригласила меня сюда, в такую ненастную погоду, – Локсар, подняв зонтик чуть выше глаз, недовольно осмотрела Люси. Та, уже вся промокшая с ног до головы, с безразличным лицом, сидела на каменном заборчике в парке, лишь накинув на голову капюшон куртки, который её заметно не спасал. Джувия не знала и искренне недоумевала, почему Хартфилия позвала её сюда, именно одну, но, тем не менее, пришла, увидев на мутном окне надпись пальцем, застывшую всего на мгновение, – она не знала, как Люси это сделала и когда успела, но тут же направилась сюда. В душе был какой-то страх, что, быть может, Люси собирается бежать, все же перед ней все так просто раскрыли карты, рассказали, где Адриана, где Райто, Венди и Эми, что если она воспользуется этим, ведь ей в последнее время дали слишком много свободы? Но Люси не собиралась сбегать, по крайней мере сейчас, – было ещё много дел, и не только в гильдии, чтобы вправить некоторым личностям мозги весьма поучительными разговорами, но и с демонами. Эта была, пожалуй, главная головная боль Люси, и она собиралась узнать всё относительно Леона и того демона, вот только жители Ада искренне не любят дождь и сырость, они любят ночь. – Люси, так ты будешь говорить, что происходит? – Локсар с нескрываемым упрёком посмотрела на Люси сверху вниз, сузив глаза настолько, что они казались совершенно чёрными, как у Кина. Джувия любила дождь, любила шум капель, это тёмное, свинцовое небо и лужи под ногами, но не сейчас – было много забот дома, да и Леону стало хуже, он не мог вспомнить ничего, что волшебники так виртуозно наплели ему, и из-за этого просто растерялся, расстроился, потеряв сознание. Поэтому Локсар было не до глупых записок пальцем на окне, игр и нелепого молчания в своё оправдание.

– А я думаю, что сейчас говорить будешь ты, Джувия. Расскажи мне, пожалуйста, зачем, с какой целью ты это делаешь? – Люси, подняв глаза, на удивление Локсар только аккуратно коснулась её живота рукой, но Джувия была готова поклясться, что даже сквозь тёплую куртку чувствовала тепло, жар от ладони Люси и её дрожащих пальцев. – Зачем ты сама, собственноручно убиваешь своё счастье? Зачем ты вновь и вновь, каждый день, глотаешь эту дрянь? Зачем уменьшаешь свои шансы завести ребёнка после? – Локсар замерла в недоумении, глядя в глаза Люси – та плакала, искренне, или это просто дождь, его капли скатывались по её щекам, но Джувию тут же бросило в дрожь, стало невыносимо жарко, не комфортно. Это бледное лицо, мокрые волосы, дрожащие губы и слёзы – Хартфилия действительно плакала, Джувии не показалось, но от этой находки легче не стало.

– Откуда? Откуда ты знаешь, что я делаю? Ты, Люси, следила за мной или тебе кто-то рассказал об этом? – тихо пробормотала Локсар, сильнее сжимая пальцами ручку зонтика, мысленно желая избежать этого разговора, провалиться под землю. Было невыносимо больно, когда кто-то лез в самое потайное, далёкое, сокрытое от посторонних глаз – Джувия не хотела, чтобы в её душу кто-то проникал, копошась там, но ничего поделать она не могла, было поздно. Всё тайное стало явным, между ними, когда-то соперницами, а теперь, возможно, подругами.

– Я вообще-то всё вижу, дура. А теперь объясни, почему ты пьёшь эти таблетки без конца, они для тебя уже словно наркотик? Почему ты так боишься забеременеть – Грей, как я знаю, не против, да и ты говоришь ему, что рада серьёзным намерениям. Но почему всё равно пьёшь? – Хартфилия смотрела, казалась, в самую душу, она уже была там, перебирая мысли, сокровенные мечты Локсар, оттого той было так некомфортно. Эти глаза, покрасневшие, почти дикие, среди дождя казались почти обычными, безразличными, но в них не было упрёка и насмешки.

– Я хочу, я, правда, хочу ребёнка, но я боюсь. Я была в те дни у Полюшки-самы, бегала по мелким поручениям, когда рожала Эвергрин, когда рожала Эрза, и я слышала. Ты не знаешь, Люси, как душераздирающе они кричали, я чуть не сошла с ума, в первый раз всё прошло, как в тумане. Я не помнила, что делала, что делала Полюшка, я без конца слышала этот невыносимый крик, который звоном стоял в голове. С Эрзой было так же, я думала, что будет не так, будет проще, но я ошиблась. Эрза кричала так же надрывисто, я до сих пор всё это помню. Я хочу ребёнка, но я не хочу так же кричать, не хочу, я просто боюсь, – Локсар, говоря всё это, выкладывая то, что Хартфилия и так узнала минутой раньше, смотрела пустым взглядом в никуда. Она будто была не здесь, будто перенеслась в те дни, когда наяву слышала эти крики, видела, как крепко, почти до треска, девушки сжимали уставшими руками простыни. Как потом, уже глядя почти безжизненными глазами на неё, на этот маленький свёрток в её руках, просили показать своего ребёнка, и даже тогда находили в себе силы улыбнуться, искренне и радостно.

– Дура, чёрт бы тебя побрал, нашла чего боятся. Ты лучше бойся не рожать, а остаться без детей и завистливо смотреть на девушек, которые держат на руках своих малышей. Зачем ты так мучаешь Грея, заставляешь его страдать, доводишь до упрёков в свою сторону. Джу, пойми ты, родить не больно – больно это когда, наконец, решаешься, приходишь к врачу и слышишь это страшное «бесплодна». Вот это настоящая боль, когда хочешь, но не можешь, когда решилась, но уже поздно. Забудь о собственных страхах, не будь такой же эгоисткой, как и я, расскажи Грею. Я уверена, он всё поймёт правильно, не играй его чувствами так просто, – Хартфилии действительно было жаль Джувию, хотелось обнять, успокоить её, но лучший способ вставить мозги на место это серьёзный разговор и пара пощёчин, но тут и без них всё сложилось правильно.

– Откуда? Откуда ты узнала, что я пью эти таблетки, откуда ты узнала о них? – Локсар, глотая слёзы, поражённо смотрела в глаза Хартфилии.

– И вновь ты совершаешь ту же большую ошибку, глядя мне в глаза. Понимаешь, суть в том, что вы, люди, не можете надёжно защищать свои мысли, свой разум и сознание, а мне влезть туда и найти что-то стоящее, интересное ничего не стоит. Один взгляд в твои глаза, Джу, и я знаю всё, о чём ты думаешь, все твои грехи, страхи и сомнения, поверь, я знаю многое, что мне нельзя знать. Это порой и полезно, но порой и чертовски гадко – не люблю лезть в чужие души, точно так же, как и не люблю, когда кто-то лезет в мою, я знаю как это неприятно. Но порой, чтобы предотвратить ваши глупые ошибки, мне приходится это делать. Как, по-твоему, я узнала про глаза ребёнка Леви, про твои таблетки? Это не магия, это сила демона – знаешь, я всё чаще задумываюсь и понимаю, что демон это не приговор, в этом есть свои плюсы. Некоторые я уже нашла и научилась использовать для себя…

Комментарий к Всё изменилось, часть 3: Глядя в упор... 17 страниц, следующая глава либо завтра, либо послезавтра. Спасибо за внимание, удачи.

ПБ всегда открыта.

====== Тёмно-алые разводы, часть 1: Пять из девяти... ======

Хартфилия устало откинулась на спинку мягкого кресла, блаженно прикрывая глаза – Люси и сама толком не знала, почему тогда, после столь душевного, откровенного разговора с Джувией просто ушла, оставив её под дождём, направляясь к Кане. Но, как оказалось, это был вполне нормальный вариант, так как пугать Леви и Гажила своим появлением или вновь идти к Грею и Джувии было как-то некомфортно, тем более, что нужно было срочно переодеться, принять душ и наполнить душу мнимым спокойствием, тишиной. Альберона встретила её довольно-таки тепло, с распростёртыми объятиями, тут же дав возможность прийти в себя и остыть, этот день был тяжёлым, и не только физически, но и морально. Альберона два часа назад, только с восходом солнца, ушла в гильдию, оправдываясь, что должна с кое-кем срочно встретиться – и Люси не интересовало с кем, она не спала уже два дня, ей нужна была только тишина. Вмешиваться в личную жизнь Каны не хотелось, но чужой запах, так сильно отпечатавшийся в её доме, да и не только в доме, но и на одежде волшебницы, был для Люси более чем знакомым. Хартфилия и хотела бы спросить, как до такого вообще дошло, но промолчала, Кана не глупа, кто знает, быть может, ей действительно повезёт, и у этих двоих не будет такой печальной истории с грустным финалом, как у многих других.

Кана снимала небольшую двухкомнатную квартиру недалеко от окраины города, в светлом, трёхэтажном здании, где жили многие волшебники – кто-то из-за своего достатка, а кто-то из-за желания быть поближе к природе. Воздух здесь был и вправду свежим, недалеко, через улицу, начинался лес, чуть дальше среди тёмных ветвей блестело мутное озеро, рядом заброшенный песчаный пляж, поросший кустарниками. Условия проживания были неплохими: недалеко магазин, больница, вокзал, кафешка, детская площадка, недавно отремонтированная, судя по яркой краске, новый парк с молодыми сакурами, когда-нибудь здесь будет очень красиво. Вот только в самой квартире Альбероны было не очень-то и чисто: заметный слой пыли на шкафчиках, столах и полу, почти увядшие в вазе цветы от протухшей воды, засохшие крошки и пятна на диване и рядом с ним. Было совсем не похоже, что Кана менялась или, по крайней мере, пыталась это делать, став более чистоплотной, хозяйственной, ответственной. Хотя, возможно, и не стоит судить волшебницу так строго, у неё скоро свадьба, осталось меньше двух недель, она просто волнуется, забывая о таких вещах как уборка.

За ночь постиранная одежда Хартфилии высохла, и девушка вновь смогла нормально одеться, чувствуя себя уютнее, чем расхаживая среди этого бардака в растянутой футболке Каны, которая просто не смогла предложить что-то получше. Люси, проходя по всем комнатам уже в сотый раз, всё так же усмехалась, на секунду замирая у тех мест, где запах жениха Альбероны заметно усиливался – то у подоконника, то у кухонной тумбы, то у стола, то у пастели. Видимо, они ни в чём себе не отказывают и занимаются чем хотят, не придерживаясь правила, что до свадьбы нельзя, хотя Люси ли их судить, сейчас таких правильных очень мало. Но мысли Хартфилии относительно всех нарушений традиций быстро испарились, принуждая вновь надеть на себя маску безразличия, когда входная дверь скрипнула, а следом послышались торопливые шаги Каны.

– Люси, собирайся, – Альберона, быстро влетев в свою комнату, начала с невнятным бурчанием рыться среди кучи собственной одежды, которая давно съехала вместе с полкой из шкафа, ища что-то новенькое, чтобы переодеться. Хартфилия, прислонившись плечом к стенке, не сдвинулась с места, просто наблюдая за запыхавшейся волшебницей, ожидая более подробного ответа. – Мастер сказал, что из-за сегодняшней погоды устраивают финал ВМИ, так как не хотят больше трепать нервы зрителям таким долгим перерывом. Я, конечно, не знаю, собираешься ты туда, хочешь ли вообще идти, но думаю, что поддержать Нацу стоит. Он теперь в порядке, такой, как и раньше, заметно волнуется, хотя, что его тревожит, никто не знает, может быть в его мыслях ты? – Альберона лукаво улыбнулась, заплетая волосы в высокий хвост. – Так что, идёшь? – Кана только кивнула на дверь, Люси вздохнула, понимая, что выбора у неё как такового и нет, нужно идти, заставить себя сделать это, хотя бы ради Нацу.

Люси, сложив руки на груди, стояла около балкона своей гильдии, скрываясь в тени одной из перегородок, с неким удивлением наблюдая, как недавно совершенно пустующий стадион всё быстрее и быстрее наполнялся людьми. Новость о финале разнеслась по Магнолии быстрее, чем ожидалось, и вместо начала в двенадцать, будет начало в одиннадцать, так ждать больше было нельзя. Всем хотелось, наконец, увидеть эту почти эпичную битву за первенство во всём Королевстве, ведь финал всегда самый желанный и непредсказуемый. Количество баллов, заработанных на первых испытаниях, Люси не знала, но от кого-то услышала, что они лидируют на один или два, – неважно, это уже почти неважно, всё решит сегодняшний поединок. Все очки уйдут в небытие, и победит гильдия, которая быстрее справится с противником, реванша не будет, и шанса на ошибку тоже нет.

Их балкон тоже быстро наполнялся волшебниками, пришедшими, чтобы общими усилиями поддержать своих: Макаров с недовольным видом только причитал о неправильности проведения данного боя, мол, зря их сюда вытянули в такую погоду, хотя ни дождя, ни туч не было, только бледный, почти прозрачный диск солнца, приятная прохлада и ветер; Полюшка без перерыва, хмуро что-то проговаривала Шарли, не забывая загибать пальцы, чтобы не забыть ни одного лекарства, которое неожиданно может им понадобиться; Гажил со спины приобнимал Леви, шепча ей на ушко, скрывая собой от ветра, грея; Джувия стояла с противоположной стороны, часто и весьма надоедливо бросая на Люси короткие, благодарные взгляды, думая, что Хартфилия их не замечает; Кана тут же затерялась в компании девушек – Миры, Эвергрин, Лисанны, громко обсуждая с ними последние новости; остальные только тихо и смиренно ждали начала боя.

Голос диктора пронзительно и раздражающе прозвучал на весь стадион, сначала оглушив, а после уже и начав действовать на нервы своей непередаваемой радостью, но Хартфилия сдержалась, только хмыкнув в сторону, ведь скандалы им здесь ни к чему. Саблезуб – неплохая гильдия, не слабая, но и не такая уж безумно сильная, непобедимая, если постараться, как следует, то можно легко вырвать победу из их рук. Мастер данной гильдии, он же светлый дракон Стинг, подходил к своим обязанностям более ответственно, правильно, теперь и смотреть на их балкон было не страшно. Никаких ухмылок и безудержного желания перерезать их всех, только обычные беззаботные, добродушные улыбки и подбадривания обоих участников боя похлопываниями по плечам и объятиями. Теперь они казались совершенно другими, более приятными людьми, как для общения, так и для честной битвы за первенство. Было приятно осознавать, что всё же эти ребята никакие не убийцы и лжецы, что они могут честно, с помощью собственных сил и усилий, выйти на первые строки рейтинга.

Ещё несколько ободряющих, веселых слов от ведущих, довольная улыбка Короля, сдержанная, почти серьёзная его дочери, и всех четырёх волшебников попросили спуститься на арену для начала боя, под оглушительные вопли и аплодисменты толпы. Гажил, отпустив Леви, но, не забыв поправить её шарфик, делая ещё один оборот вокруг её шеи, начал оглядываться, потому, как Нацу до сих пор не объявился. Началась суматоха, искали последнего, кто его видел, быстро пройдя по каждому магу в отдельности – Джувия, чуть не плача, клялась, что ему сказали о финале и что из их дома он ушёл за час до начала. Ей, конечно, поверили, успокоили, но факт оставался фактом, противники уже на арене, а Драгнила на стадионе так и нет. Да и Люси не чувствовала его рядом, хотя допускала возможность, что это чужие запахи беспощадно перебивают его.

– Привет, Люси, – тихо раздалось за спиной, и Хартфилия, насмешливо улыбаясь, обернулась. Нацу собственной персоной стоял напротив неё, не тревожась, что уже давно пора идти, он только улыбался, так по привычному тепло и наивно, и глаза его блестели как раньше – утонуть в них и не спастись не страшно. Сомнений не было, все мучения Кина вчера были не напрасны, Драгнил получил свои чувства назад, включая боль, от которой был готов так легко избавиться. Но даже она, хотя бы её маленькая капля, должна быть в каждом, было бы глупо всё время улыбаться, радоваться, стоя на месте, не получая испытаний судьбы, чтобы проверить свою стойкость, силу духа.

– И тебе привет, – Хартфилия замирает, смотрит ему прямо в глазах, понимая, с горечью осознавая, что не в силах противостоять, не в силах оторваться, отвернуться и уйти, слишком уж притягателен, чарующ огонь в них. Именно по этому взгляду, порой детскому и наивному, а порой взрослому и серьёзному, Люси скучала, хотела увидеть и увидела. Одно дело видеть эти глаза в темноте, различая только едва заметные блики, искорки в них, а другое при свете дня, видя всё, всю душу, которая по-прежнему открыла перед ней. – Ваш выход вообще-то уже объявили, Гажил волнуется, как и все, а ты здесь стоишь, будто прячешься, – за этой перегородкой, стеной, отделяющей от балкона, их не было видно, а весь шум крики, перекрывали их голоса. Люси с насмешливым упрёком хмурится, сводит брови, изображая своё нескончаемое недовольство по этому поводу, хотя и знает, что Нацу не верит, ему смешно, ему нравится.

– Я слышал, когда шёл сюда. Сейчас с мыслями соберусь и пойду, – «Лжец» – так и хочется выкрикнуть Люси. Ведь пускай она и не чувствовала его запаха, затерявшегося среди множества других, но она ощущала на себе чужой взгляд, и теперь, когда Драгнил стоит напротив, он пропал, у неё больше нет сомнений, да и его глаза итак всё показали. – И кстати, Люси, я помню всё, что было ночью, – с совершенно серьёзным видом проговаривает маг, а Хартфилию дрожь пробивает, ведь, по сути, по её размышлениям, он не должен был помнить, причём не только это, но и пожар в гильдии. Теперь вновь всё идёт не по плану, не так, как рассчитывала Люси, и это неприятно, выходит, что Нацу помнил всё – и объятия, и поцелуи, и её инициативу в этот раз. Вот только ей не стыдно за своё поведение, за свои прикосновения, стоны, мысли, желания, ей не стыдно за ту ночь ни капли. – Мне понравилось, и прости за укусы, было больно? – с наивностью пятилетнего ребёнка протягивает маг, осторожно оттягивая край рубашки в сторону, внимательно глядя на, в его памяти, искусанные ключицы и шею – там чисто, кожа идеально ровная, бледная. – Зажило? Но всё равно, прости, – притянув Люси к себе, тихо проговорил Нацу, целуя её в висок, улыбаясь. И Хартфилии было безумно тепло в этих объятиях, даже жарко, казалось, что воздуха просто не хватает, но вырываться она не смела, прикрывая глаза, зарываясь пальцами в его волосы.

– А как ты себя чувствуешь? – Люси интересовалась не из вежливости, её просто банально хотелось вновь услышать голос Нацу где-то рядом с ухом, почувствовать дрожь и его дыхание на коже. В этот раз девушка не злилась, что её планы нарушены, наоборот, Люси искренне радовалась, ей нравится, что кто-то решает, что будет дальше за неё, возникает ощущение защищённости, чувствуется, что кому-то она по-настоящему нужна. Вот только, сколько бы ни пытались её уберечь, Люси всё равно будет попадать, ввязываться в драки, не из-за характера и желания убить, а из-за чувства справедливости – этот мир только для людей, он должен быть чистым, светлым, искренним, настоящим. А такие, как она, – демоны и ангелы, – должны приходить только в самые тревожные, шаткие моменты, возвращая людям веру в чудо, поднимая этот мир с колен – он должен цвести так же красиво, как и сакура весной.

– Ну, снимать куртку мне теперь нельзя около недели. Знаешь, твои ноготки слишком грубо впивались в спину, – Люси помнила, что слишком глубоко, под порывом собственных чувств, вонзала ногти в его кожу, совсем теряясь, не ориентируясь в пространстве, но она рассчитывала, что Нацу расскажет ей, какого было почувствовать то, чего лишился. Хартфилия рассчитывала узнать про возврат чувств душе, а не про то, как вчера не смогла сдерживать себя – и эти мысли, воспоминания всплывая в голове, заставили отвернуться, чувствуя лёгкое смущения, хотя щёки так и были бледными. – Я тогда пойду, меня ждут уже давно, – Драгнил сказал это, но с места так и не сдвинулся, пока Люси не подняла голову и, хмыкнув, понимая, чего он ждёт от неё, легко поцеловала в губы.

– Иди, считай, что это бонус, – Хартфилия отошла в сторону, хотя и признавала, что была бы не против подольше постоять здесь. Уж больно сильно ей нравились его поцелуи, было в что-то особенно родное, близкое, горячее, то, что гоняло кровь по венам в разы быстрее, заставляя только улыбаться, невесомо касаясь подушечками пальцев губ.

Стадион торжественно умолк, ожидая начала боя, когда противники, словно обычные друзья при встрече, просто обменялись рукопожатиями и мирно, без лишних издевательских фраз и слов, разошлись по разным сторонам, обещая только не поддаваться, а сражаться в полную силу, по-честному. Никто и не собирался вмешиваться, Люси, боязливо приблизившись к перилам, убедившись, что даже так на неё никто не обратит внимания, не сводила глаз с арены, видя в этом месте прошлые игры, те, в которых участвовала и она сама, так нелепо и глупо проиграв некоторым гадким личностям. Вот если бы их выпустили снова, дали возможность сразиться, взять реванш, то исход без сомнений был бы совсем другой, теперь Хартфилии не нужна была магия, никто бы не смог ослабить её защиту. Хартфилия смотрела не только на арену, но и на людей на стадионе, часто, даже слишком часто замечая среди обычных людей чересчур подозрительных личностей – демонов, проще говоря, которые не пойми зачем появились здесь. И их появление в таком многолюдном месте, не сулило ничего хорошего, они что-то искали, шныряя среди безумной, беззаботной толпы. Теперь главная задача Люси не дать случится беде.

«Да начнётся финальная битва!!!» – эхом разнёсся по стадиону голос ведущего, заставляя сердца многих просто замереть в предвкушении занятной битвы. Волшебникам на арене тоже не пришлось повторять дважды, оставляя после себя клубы пыли, они вступили в бой, как и в прошлый раз, который хорошо помнила Люси – Нацу против Стинга, Гажил против Роуга, будто и не прошло полтора года в неведении. Обменявший несколькими ударами, они вновь разошлись, украдкой переговариваясь друг с другом, делясь ощущениями, мыслями, что «Они стали ещё сильнее». Но в этот раз не было самоуверенных, зловещих ухмылок, жалких подколок, упрёков в слабости и никчёмности, Стинг с тем же уважением обращался к Драгнилу «Нацу-сан», обещая, что в этот раз всё будет иначе. Вот только не выходило, что сильно напрягало их, волновало, заставляя стискивать от досады зубы – ни Нацу, ни Гажил не собирались им поддаваться, и потому перевес чаши быстро пошёл в сторону Фейри Теил, что было очевидно и предсказуемо для Люси.

Люси ухмылялась, не спуская глаз с одного из найденных ею демонов, который уже в открытую, не скрываясь, оглядывался по сторонам, принюхиваясь, часто поднося к носу что-то ярко-жёлтое, стиснутое в бледной руке. Они бегали здесь, словно псы в поиске того, что указал им хозяин, а этот обрывок был не единственным, будто детская майка или кофта, все они искали что-то одно, и это настораживало, волновало. Ведущий, захлёбываясь своими эмоциями, не мог подобрать нужных слов, чтобы правильно и цензурно сформулировать свой восторг, только выкрикивая какие-то невнятные глупости, но, как ни странно, этого никто не замечал, для них всех существовали только те четверо волшебников. Те двое, которые так виртуозно и грозно наступают, будто не зная жалости и сочувствия, и те двое, которые постоянно отступают, фыркают, будто не понимают, в чём причина, что они делают не так. Вот только вопрос, как и прежде, был не в силе, самоуверенности, но и в стойкости духа, его закалке, которая, что у Гажила, что у Нацу была практически идеальной – многие опасные задания принесли немалую пользу, ставя их на грань жизни и смерти, после безоговорочно спасая. Жизнь учила их ценить своё собственное существование, бороться и защищать тех, кто дорог – эта сила, это желание не позволяет, не даёт им права упасть, сдаться. Тем более, что тип ударов, виды атак и не изменились, что точно не шло в пользу Саблезуба – Гажил и Нацу, словно наизусть, знали, как отбиваться, как блокировать удары, теперь казавшиеся просто смешными.