Текст книги "Окутанная тьмой (СИ)"

Автор книги: Имилис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 56 страниц)

–Ты можешь, Венди, можешь помочь мне вернуть Люси домой. Тебе почти ничего не нужно делать, просто скажи мне, где она, я тебя умоляю, – Нацу фыркает, сжимает от бессилия кулаки, как может, пытается держаться, но страх того, что он может просто напросто опоздать, постоянно подталкивает его повышать голос на Марвелл, хотя ему это делать совсем не хочется. Он ведь прекрасно понимает все ее чувства, но если ему все же удастся найти Люси и вернуть ее домой, то так будет лучше для всех.

–Не могу, – Марвелл упрямо качает головой из стороны в сторону, крепко зажмурив глаза, будто сама убеждает себя в том, что не может, но ведь она может сказать. Она просто боится, что Люси после всего этого просто перестанет быть «ее». Она боится, что Хартфилия не простит ей предательство, у нее ведь после возвращения появятся другие заботы, и она забудет о Венди, точно так же, как Марвелл когда-то забыла о Шарли. Но, если бы она только знала, что все ее страхи пустота, то уже давно бы согласилась.

–Скажи мне, Венди, ты ведь знаешь, что дальше будет только хуже. И для Люси, и для тебя, и для меня. Просто скажи мне, – чем чаще Драгнил давит на эти точки, говоря, что дальше будет еще хуже, тем чаще Венди, взяв себя в руки, хочется просто выкрикнуть то, что она знает, но боится сказать. Ну и что, какая разница, что будет дальше, ведь тогда они смогут гулять по городу днем, не боясь, что их кто-то увидит, она сможет ходить с Люси на задания, как делала раньше. Так ведь будет только лучше для них всех. Ее страх уходит, так же, как и прежний от пронзительного взгляда Нацу, быть может, он все же прав и тянуть больше просто нельзя?

–Не могу, не могу, не могу, не могу… – без конца повторяет Венди, взявшись за голову, запустив пальцы в волосы, плача. От этого зрелища Нацу становится не по себе, ведь это он только что довел до слез маленькую девочку, и не просто до слез, а до настоящей истерики. Но он понимает, что если бы не сделал этого, то она никогда бы и не решилась на подобное. Преодолев расстояние между ними, Драгнил останавливает ее, держит руки, когда она пытается ударить его и просто обнимает, утыкаясь носом в ее макушку. Легко целует в лоб, когда она все же останавливается, успокаивается и смотрит на него сквозь слезы, а Драгнил продолжает успокаивать ее как может, как умеет, ведь она все равно ребенок и ему противно, что она плачет из-за него. – Я скажу тебе, где она, пожалуйста, верни ее домой, Нацу, и не смей больше никогда, слышишь, больше никогда не смей говорить, что я предатель. Она там, у балкона Саблезубых, ждет нас, найдешь ее у лестницы, недалеко от выхода. И еще, возьми ее шарфик, может, поможет, – Венди криво улыбается и стягивает со своей шеи темно-синий шарф, обматывая им руку парня.

–Никогда больше, ты верный друг, хороший товарищ, но никак не предатель, спасибо тебе, Венди, – Драгнил по-доброму улыбнулся, однако Марвелл от этого легче не стало, ведь не смотря на все слова, сказанные им сейчас, она сделала это – предала Люси. И ей остается только ненавидеть себя, упрекать в слабости и надеяться, что все не напрасно.

Отстранившись от Венди, Нацу оглянулся, зрители до сих пор шумели, что было крайне удивительно, ведь на их балконе с самого начала царила тишина и покой, будто две «пропавшие без вести» и не возвращались. В его голове отрывочно, поэтапно, начал стоится гениальный план, как можно быстрее и незаметнее добраться туда, в другой конец стадиона. Тем более скоро должен был начаться финальный бой за звание сильнейшей гильдии и времени на него просто нет. Драгнил хмурит брови, оглядывается, надеясь найти хотя бы что-то, что даст ему подсказку, но пока тщетно.

МакГарден легко держалась за руку мужа и с глубокой печалью, задумчивостью в глазах смотрела на Нацу, которому в голову ничего не приходило, потому, как он резко переменился в лице, стал таким же мрачным и угрюмым, как это небо, собравшееся из простых туч. Девушке казалось, что еще немного, секунда, минута и все, конец. Люси вернется домой, а Нацу снова станет тем веселым, беззаботным пареньком, по которому они все так скучают, Шарли и Венди помирятся, ведь не смотря ни на что, они лучшие подруги и ими они останутся, все будет хорошо, как и раньше было. Только сейчас перед ними стоит последнее и, как оказалось, самое трудное препятствие, которое Драгнилу в одиночку не преодолеть. Ему нужно помочь, ей нужно подумать. Леви нахмурила тонкие брови, начала быстро осматриваться, будто прокладывая самый безопасный, самый незаметный путь по всему стадиону в целом. От всего мыслительного процесса в глазах МакГарден загорелся озорной огонек, что показывало, что девушка вошла во вкус. Невольно Леви провела рукой по животу и в этот самый момент ребенок еле ощутимо толкнулся, будто напоминая матери о себе, из-за этого девушку буквально осенило. У нее ведь сейчас такой срок, что она вполне может сымитировать роды хотя бы прямо сейчас и никто ничего не заподозрит, а в это время Нацу сможет сбежать, у него появится хороший шанс уйти незамеченным. Леви поможет ему, она сможет и это придало девушке еще больше уверенности.

–Гажил, подыграй мне, – тихо шепнула она драгонслееру, поднявшись на носочки, тот только удивленно глянул на нее. Тут ее маленькая ручка с короткими, но все равно острыми ноготками, вцепилась в его руку мертвой хваткой, МакГарден стала часто, прерывисто дышать, а после громко, душераздирающе закричала. На это Гажилу оставалось только удивляться такой актерской игре своей жены, он начал обмахивать ее рукой, оглядываясь.

–Врача, позовите врача! – крикнул он, и вместе с этим на балконе началась суматоха и полная неразбериха, ведь никто кроме самих «рожающих» и не был в курсе, что роды ложные. Нацу обернулся, как и все, испуганно глядя на корчащуюся от боли девушку, чудом еще стоящую на ногах. Рэдфокс, поймав его взгляд на себе, тихонько подмигнул, отчего на лице Драгнила расцвела улыбка. Пользуясь тем, что все взгляды теперь были прикованы только к Леви и Гажилу, Нацу на ходу стащил плащ, тут же натянув его, пряча под капюшон явно выделяющиеся волосы. По правде говоря, плащ принадлежал Жерару, но Драгнил надеялся, что за это время, пока он будет искать Люси, Эльза не придушит его. Шарли, как единственный медик, должна была делать хотя бы что-то, но как оказалось она «эту тему» совершенно не проходила, даже по учебникам. Испуг и страх за Леви быстро заменил всю ее ненависть и девушка, мысленно прося МакГарден потерпеть еще чуть-чуть, бросилась вниз, к выходу, где-то недалеко от стадиона, в архиве копалась Полюшка, за которой она и бежала.

–Гажил-кун, назовите сына в мою честь! – весело, так радостно, не смотря на крик Леви, прокричал ведущий, отчего Рэдфокс замер, будто о чем-то размышляя.

«Чапати Рэдфокс?!».

–Боже упаси, мелкая, ты меня слышишь?! Я тебя умоляю, мелкая, я даже посуду мыть буду, я буду все твои желания исполнять, летом на курорт все вместе поедем, даже твою маму возьмем. Я тебе шубу куплю, я не буду вилки и ложки грызть, но, пожалуйста, роди мне дочь! – парень тряс бедную девушку за плечи, а та смотрела на него удивленными, выпученными глазами, продолжая кричать.

–В сторону критин, отошла инфузория, разошлись эмбрионы недоразвитые, Шарли, твою ж налево, готовь палату, времени мало! – розововолосая женщина грубо порасталкивала, не забывая сказать напоследок пару ласковых, всех, кто ей мешал и кто не мешал, пока пробилась к «рожающей», на ходу раздавая указания. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся от бега Шарли вновь, еле перебирая ноги, рванула вниз и быстро, всего за несколько секунд, весь балкон Фейри Теил опустел и, наконец, до ведущих дошло, что ушли даже те, кто должен был драться сегодня.

–Как же так? Выходит, что сегодняшний бой отменяется из-за родов миссис Рэдфокс? Какая досада, что ж, ничего не поделать! – разочарованно протянул Чапати, а после крутанулся в кресле, отвернувшись от разочарованных зрителей, которые что-то недовольно кричали и до сих пор ждали реального, занятного боя, а в итоге потратили деньги в пустую и теперь эти драгоценные им, похоже, никто и не вернет.

Леви смачно покусывала очередное яблоко, лежа на просторной больничной койке, Гажил сидел рядом, заботливо вытирая мокрые яблоки чистым, белым полотенцем, дабы лишний раз убедится, что на них не осталось никакой гадости или обычной грязи. Полюшка зло расхаживала перед ними, попутно рассказывая поучительную лекцию, что такими вещами, мать вашу, не шутят. Но после их краткого рассказа, где они объяснили, ради чего пошли на такой обман, женщина смягчилась и даже пообещала, что когда начнутся настоящие роды, примет их и, ни за что не отдаст МакГарден в руки этим криворуким идиотам в белых халатах, которыми она называла всех врачей из больниц поголовно.

–И что делать теперь? – Гажил протягивает Леви следующее яблоко, попутно стягивая с себя куртку, стало как-то слишком душно им троим в одном помещении или это он просто волнуется?

–Ждем вашего неугомонного дракона, пошли, хватит лежать!

Комментарий к Предательство, часть 1: Ее выбор... Писать диалоги на 8 страниц?! Люблю, умею, а потом ох*еваю...

Все, что я хотела написать, как всегда, не влезло, за это дико извиняюсь.

====== Предательство, часть 2: Дитя Смерти, лучшее творение тьмы... ======

Стадион вновь зашумел, но в этот раз негодующе, отовсюду слышались недовольные возгласы людей, которые требовали принятия каких-либо мер по разрешению этой ситуации. Однако на все это ведущий, продолжая крутиться в кресле, только невинно улыбался, не зная как вообще можно успокоить буйствующую толпу. Он в отличие от своих соседей по балкону не волновался, ведь знал, что, так как королевский балкон рядом, то и у их двери тоже стоит стража, а значит, никто их ведущих не пострадает. От этого хоть немного, но все же становилось легче, хотя осадок в душе оставался и довольно-таки неприятный, ведь зрители были обижены и разочарованы в них. Нужно было что-то делать, вот только он не знал что. Король оглянулся, морща лицо, задумчиво прикрыв глаза – его народ был, мягко говоря, недоволен таким поворотом событий и если уж судьи не могут усмирить их, то придется его Величеству подумать, как поступить сейчас. Ему так же не нравилось, что люди чувствуют себя обманутыми и оскорбленными. Нефрита стояла справа от отца, тяжело вздыхала, тоже чувствуя, что нужно что-то сказать, успокоить всю толпу, но ее размышления прервал Король, подозвав к себе, он стал что-то нашептывать ей на ухо, чтобы пока никто не слышал его мысли. Принцесса, выслушав все, довольно улыбнулась и, одобрительно кивнув, в сопровождении верных стражей, направилась на судейский балкон. Чапати так же крутился в кресле, иногда поднимаясь и проговаривая в микрофон, что произошел форс-мажор, и они ни в чем не виноваты и вообще все из-за миссис Рэдфокс, которой приспичило рожать именно в такой важный день. Но как бы он не пытался перевалить вину на хрупкие плечики бывшей МакГарден, толпа продолжала негодовать, требуя справедливости.

Нефрита вот уже минуту стояла позади Чапати в ожидании, когда же тот, наконец, прекратит кричать всякую ересь в микрофон и обратит на нее свое внимание. Принцесса недовольно сложила руки на груди, нахмурила тонкие брови, чуть кашлянула в кулачок, однако ее так никто и не заметил, и это уже начало выводить девушку из себя. Один из мечников стоял справа от нее и, увидев на себе решительный взгляд Нефриты, только коротко кивнул, сделал шаг вперед и медленно, с характерным звоном для стали, стал вытягивать из ножен меч. Лола замер, косо глянул за спину и резко обернулся, глядя большими, выпученными от страха, удивления и неожиданности глазами на острие и сам меч, который стражник держал как какую-то пушинку, легко подкидывая в воздух и ловя, описывая им круги в пустоте, а в конце приставив его к горлу Чапати. Тот посмотрел на принцессу так жалостливо, как только мог, но ее лицо как было, так и осталось недовольным и решительным одновременно. Поняв теперь, что Лола не отвлечется ни на кого более, Нефрита легко махнула рукой, и стражник послушно отступил, не забыв поклониться ей, теперь девушка могла начать серьезный разговор. Чапати на все ее слова, фразы и вопросы просто махал головой и поддакивал, ведь не дай бог сказать ей что-то поперек – меч до сих пор находился в руках стражника и убирать его в ножны тот еще не собирался.

–Надеюсь, что вы все поняли, многоуважаемый Чапати. Люди недовольны, а ваша задача, как ведущего, вернуть им былые улыбки, спокойствие и радость. Думаю, что мы друг друга поняли, верно? Будьте добры, не подведите Короля, выполните его просьбу достойно, – резко развернувшись на маленьких каблучках аккуратных сапожек, принцесса с чувством выполненного долга направилась на свое место, к отцу. В этот момент, когда девушка и ее сопровождение скрылись за дверью, Лола судорожно вздыхал, истерично хихикая, как настоящий сумасшедший, затих он только тогда, когда поймал на себе взгляд Нефриты, полный злости и негодования. Принцесса стояла около отца и мысленно метала в него одну молнию за другой, будто надеясь, что хотя бы одна, да долетит до него, ей не нравилось, что ее приказ не выполняют – об этом говорили ее глаза и ее губы, вытянутые в тонкую линию вместо теплой улыбки.

–Дамы и господа, спешу радостно сообщить всем вам приказ Короля и его дочери Нефриты! На финальный бой все, кто только желает, приходят бесплатно! Будем рады видеть вас здесь снова! – голос Чапати дрожал, однако пронизывающий взгляд принцессы тут же заставлял его продолжать свою речь, на которую толпа отреагировала намного лучше, восславляя всю королевскую семью. Лола же, закончив говорить, рухнул на кресло с глупой улыбкой на лице.

Люси еще стояла у перил, так же крепко держась руками за железные и безумно холодные прутья, вьющиеся одинаковыми узорами по всей своей длине. Наверное, уже давно стоило уйти и забыть или хотя бы попытаться все, что было здесь, что было так дорого, но она лишила себя этого сама и винить больше некого. Сколько раз она уже еле ощутимо отталкивалась от перил, собиралась уйти, но что-то не пускало, и Люси вновь цеплялась за эти узоры, будто это могло ее здесь задержать, остановить. Она причиняла своему сердцу боль, хотя все, что можно было разбить, сломать, разорвать, сжечь раз и навсегда, бесповоротно, внутри – она уже сделала. Холодный ветер раздражал Хартфилию до глубины души, он постоянно пытался стянуть капюшон, выставить на всеобщее обозрение светлые волосы или хотя бы выбить одну прядь и в этот раз ему это удалось, но девушке уже стало глубоко плевать на все происходящее вокруг. Люси уже не боится возвращения малышек, ее малышек, которых она просто бросила, оставила одних – она прекрасно знает, что их оттуда никто после столь долгого отсутствия не отпустит. Как ни прискорбно это осознавать, но Хартфилия стала для них предателем, ведь не смотря на все обещания и все еще повторяющиеся в ее голове клятвы, она оставила их. В душе, наверное, должно было появиться чувство радости, гордости и счастья за них, за будущее, которое теперь перед ними. Они, наконец, получили все то, что Люси так бессовестно, эгоистично отняла, держа их при себе. Но, увы, вместо всего этого, появилась только черная зияющая дыра, которую казалось уже невозможно заполнить никогда, да и нечем. Что у нее осталось теперь? Уже в который раз Люси оборвала все узы, сожгла бесповоротно все мосты за собой и отреклась ото всех. Теперь было только противно, горько и гадко, уже в который раз она поступает так, причиняет им боль, хотя в глубине души и не хочет этого делать. Для этого она сбежала, для этого столько лгала, а в итоге опять ничего не вышло, ничего хорошего. Теперь у Хартфилии совсем ничего нет. Дом давно заменили маленькие гостиничные номерки на день-два, чтобы только выследить демона и убить, а потом дальше. Семью – Адриана, Райто, ее духи и остальные знакомые, заслужившие ее доверие, немногочисленные демоны, которые, к счастью, останутся с ней. Любовь, радость, счастье, сострадание, жалость, забота – все эти светлые чувства давно заменили ненависть, презрение, злоба, жестокость, кровожадность, боль. Люси все чаще, с каждым днем, все больше казалось, что она медленно превращается в такого же пустого, потерянного демона без смысла жизни – чем меньше вокруг нее воспоминаний из прошлого, тем страшнее становится за свое завтра. Кто остановит ее, если все же ею овладеют ее же демоны? Вместо нее будет настоящий убийца с алыми, как кровь, глазами, которые постоянно вызывали восхищение у других демонов и страх у людей, дрожь по всему телу. Сострадание, жалость, добро – она еще немного чувствует их, они есть в ней, где-то в ее душе, они таятся в самом темном уголке среди ее боли и ярости. Все свое прошлое Люси обрезала как фотографию ножницами, оставив только себя, не жалея. Так она видела их защиту, хотя и понимала, что в одиночку она против множества демонов – никто. Как бы ее не боялись, как бы ее не называли за спиной, как бы они не были наслышаны о демоне в ее душе, все равно – ей не победить. И если она однажды все же превратиться в одного из монстров, которых сама так ненавидит и презирает, считает бродячими псами – Хартфилии остается только надеяться, что найдется такой же демон, как и она ранее, и без сожаления вонзит ей в грудь когти, вырвет это чертово сердце со столь омерзительной черной кровью.

Последняя тонкая нить, за которую она так крепко держалась, надеясь, что все еще может вернуться восвояси – ее Эми и Венди – то теперь она с кривой улыбкой отпустила ее. Все, что было с этим связано, старалась безвозвратно стереть, как каракули на песке, но не могла, и от этого становилось тошно, противно. Все люди вокруг говорят что-то непонятное, радуются чему-то, шепчут неразборчивые для Люси слова одними губами – она их не слышит. Они что-то делают, глупо машут руками, идут куда-то – Люси их не видит. Экран горит прямо перед ней, ярко синим, картина опять сменилась – а Люси не смотрит, просто потому, что не хочет это видеть. На стадионе что-то происходит, а она не знает и просто не хочет этого знать, ей это уже не нужно и не… важно. Возможно, это и есть чувство полнейшего безразличия ко всему вокруг. Раньше рядом с Хартфилией всегда мило улыбаясь, поддерживая ее, не давая упасть, провалиться в черную, бездонную пропасть были ее малышки, которых она защищала, ради которых она раз за разом поднималась с колен, ведь в ее голове была только одна мысль – спасть их, защитить любой ценой. Только ради них Люси снимала свою непробиваемую маску, показывала свои чувства, то, что было в ее душе, неумело, неуклюже оказывала им заботу, даже когда просто заправляла непослушную прядь волос за маленькое ушко – это было ее любовью к ним. Ей часто приходилось уступать им, открывать душу, снимать толстые цепи, открывать этот тяжелый замок и быть той, которой она уже фактически не являлась, но и не была бы против остаться такой. Ей просто хотелось вот и все.

Если бы только боги дали ей еще немного времени, то Люси, несомненно, провела бы его так, чтобы потом всегда улыбаться, пусть горько и криво, но хоть так и вспоминая не жалеть ни о чем. Она гуляла бы с ними по городу, так легко и беззаботно как никогда ранее, прошлась бы по главной, самой большой и шумной улице, держала бы их маленькие ладошки – всегда бы держала их так, не отпуская никогда. Люси исполняла бы все их желания, все, что им только захочется, она бы позволила самой себе быть веселой, заботливой, свободной, любящей – такой, какой еще, казалось, никогда не была. Хотя порой в ее голову закрадывалась мысль, что это была просто привязанность, когда-то необходимая для нее привычка. Она привыкла к двум девочкам, привыкла к их смеху, веселым разговорам, улыбкам, теплу маленьких ладошек, державших ее за руки – просто привыкла и если бы Люси действительно убедила себя в этом, то стала бы настоящей дурой, ведь это полная глупость.

Люси прекрасно знает, что они дороги ей, знает, что в любой ситуации, если бы только потребовалось, отдала бы за них жизнь, не думая закрыла бы их собой от любой опасности, как всегда бы поступила мать, защищая собственных детей. Она была в ответе за них, была их самой главной опорой, их непробиваемым щитом, который никогда бы не дал трещину, она была их… мамой. Сколько раз она слышала как сладко спящая Эми, в очередной раз уткнувшись ей носиком в бок, довольно урчала, как котенок нашедший тепло, и порой бормотала слово, заставляющее задуматься и улыбаться.

Но сейчас Хартфилия закрыла все, что было, все, что у нее осталось обратно за дверь, с грохотом захлопнув ее. Теперь в ее глазах – пустота, на лице – гадкая, самоуверенная ухмылка, а сердце вновь заперто за тысячей дверей – таким ведь и должен быть демон? Такой ведь и должна быть Люси?

Тонкие пальцы девушки боязливо, будто чего-то страшась, вздрагивают, теребя край бинта на правой руке, где под тонким слоем ткани находится точно такой же знак гильдии, что сейчас так величественно и гордо развевается на ветру, так далеко от нее. Люси чувствует какое-то тепло в душе и в израненном сердце, когда кончики пальцев касаются бинта и чуть стягивают в сторону. Теперь перед ее глазами обрывки герба, которым она когда-то так сильно дорожила, хотя и сейчас дорожит. Розовый цвет – она когда-то так сильно его любила, а может и сейчас любит, возможно, но времени разбираться сейчас просто нет. Сейчас самое время уходить, когда на стадионе еще так много людей, пора. Хартфилия резко отдергивает бинт, возвращая его на место, ведь сейчас вовсе не нужно, чтобы кто-то увидел знак, пусть это будет ее тайна, ее клеймо, которое она пронесет через всю свою жизнь. С этого момента она – «заклейменная» и от этого ей уже никуда не деться, стирать его то ли лень, то ли просто не хочется, чтобы он исчезал с ее кожи, чтобы и здесь была пустота. Да, наверное, просто не хочется, пусть остается, Люси так намного спокойней и… теплее. Телу, душе, сердцу, будто герб полыхает огнем на ее руке. Пусть будет ее вечным напоминанием…

Настойчивый ветер в очередной раз совершает попытку сбросить с волос Хартфилии капюшон и, как ни странно, в этот раз ему удается. Люси больше не прячет их и даже не пытается, ведь нет необходимости, все уже закончилось. Ее когда-то счастливое существование с двумя маленькими девочками завершилось и теперь вместо обычной, серьезной, расчетливой, иногда улыбающейся Люси во всей своей красе себя покажет жестокий, кровожадный, мстительный и порой безумный демон. Больше нет смысла сдерживаться, ради кого теперь стоит это делать? Никого ведь не осталось.

А теперь нужно уходить, здесь Люси больше нечего делать. Адриана уже наверняка заждалась ее, она волнуется и прекрасно знает, что творится в душе у ее хозяйки, все ее тайны и грехи, но все равно будет молчать, лишь иногда делая бессмысленную попытку заговорить и добиться искреннего разговора по душам, но ей это не удастся – теперь сердце Люси вне зоны доступа и до него не достучаться так просто. Райто тоже ждет ее, наверное, хотя девушка была уверена на все сто, что он будет злиться на нее, проклинать про себя, бушевать, рычать – он будет злиться на ее выбор, долго, мучительно, невыносимо. Но, не смотря на всю свою злость, ненависть и неприязнь, Райто останется с ней, храня в душе огонь надежды, что однажды судьба подарит ему еще один шанс встретиться с той, которая так похожа на его первую хозяйку, ради которой он был готов даже умереть. Люси же он не простит никогда, он не смириться с ее выбором, будет ждать, когда она расслабится и только для того, чтобы вцепиться в горло и сжать клыки, так сильно впиваясь в кожу, чтобы ее глаза раз и навсегда остекленели. Но это будет слишком глупо и необдуманно с его стороны – Райто будет молча таить обиду и ненависть в себе, пока однажды не сорвется и выплеснет на нее все, что есть внутри. Все слова, фразы, боль, ненависть и непокорное желание вернуться назад. Все так и будет.

Осторожно, медленно, будто вовсе нехотя Люси отталкивается руками от железных перил и разворачивается. Лица людей теперь для нее неразличимы, все они сливаются воедино, но никто, ни один из них, не узнал ее, не признал в ней ту Люси, которая так глупо умерла полгода назад. Ни одна мразь не остановила ее, даже не посмотрела, ведь в ее душе все равно была надежда, как бы она не отрицала, было дикое, неподвластное ей желание быть спасенной. Пусть только кто-то узнает ее, увидит, протянет руку – Люси просто устала быть сильной, устала быть одной, устала все держать в себе. Девушка вновь останавливается, тормозит, хотя до выхода осталось пройти всего три ряда, осталось всего ничего, а никто так и не смотрел в ее сторону, балкон Фейри Теил пуст, а это значит только то, что остановить ее больше некому. Горькая усмешка появляется на лице Хартфилии, сейчас ей противно и жалко, но никого-то из этих людей, а саму себя, впервые за все это время и она даже не знает почему. Просто ей хочется чувствовать себя в безопасности, не пытаться быть сильной, неприступной, безразличной. Ей хочется отпустить все, что так гложет, что гниет внутри, ведь все смерти это нее ее вина. Это не было ее желанием, ее прихотью, это была необходимость. Убивать, чтобы выжить, Люси ведь просто боролась за свою жизнь, но почему все равно так гадко? Она просто хотела жить, как раньше, но ничего не вышло, уже в который раз и пора бы уже с этим смириться. Не видать ей чистого голубого неба, не видать яркого теплого солнца, ей никогда не улыбнуться чисто, искренне, невинно.

Засунув руки в карманы джинс, Хартфилия быстро перебирает ногами и останавливается только напротив дверного проема, где темно, слишком темно даже для нее. Опять ей придется ступить во тьму, опять придется безоговорочно подчиниться ей, опять придется стать тенью, незаметной, чужой, холодной, опять она становится порождением мрака и смерти. Девушка старается выдохнуть как можно спокойнее, пытаясь оставаться такой же хладнокровной, но руки дрожат, да и сердце предает, иногда останавливаясь на несколько секунд, а после, вновь продолжая стучать. На глаза предательски набегают слезы – знак слабости, так она считала, так она всегда говорила. Но сейчас было уже поздно бояться темноты – она уже часть Люси, неотделимая, но все равно такая чужая и с некоторых пор такая ненавистная девушкой.

Хартфилия стоит, замерев, не смея сделать шаг в темноту, как бы она ни старалась – боится, закусив губу, устало прикрывает глаза и делает несмелый, почти неуклюжий шаг. Холод тут же налетает, темнота окутывает и, казалось, пробирается в самое сердце, навсегда оставаясь там, Люси испуганно озирается. Кем бы она ни была – страшно, ей всегда было страшно, как бы она не пыталась отрицать, отмахиваться, переубеждать себя. Но не темнота пугает ее, не мрак, не холод, Люси пугает одиночество – вечное, беспрерывное, медленно пожирающее изнутри, надевающее ей с ухмылкой петлю на шею. Это был и есть ее самый главный страх – остаться одной. Эми и Венди больше не придут, не успокоят ее одним только присутствием, Райто и Адриана на обходе, Локи черт знает где шляется, а она одна и страх не отступает. Так что же ей теперь мешает сойти с ума? Она осталась в гордом одиночестве, которое постоянно наступает ей на горло, осталась среди темноты, мрака и собственного страха.

Люси опять испуганно озирается вокруг, но ничего такого, что могло бы вызвать дикий ужас не было, но страх и боль в сердце не отступали ни на шаг, прикрыв глаза, закусив губу, Хартфилия входит в коридор, медленно спускаясь по ступеням. Глухой звук ее шагов эхом разлетается далеко вперед, лампы на потолке так и не горят, здесь по-прежнему темно. Следующий шаг еще смелее, за ним еще один и еще, пока лестница, наконец, не заканчивается. Дальше осталось только пройти прямо, до самой двери, вот и все – выход. Осталось уже совсем чуть-чуть.

Дверь впереди прикрыта, Люси стала напротив, все равно не решаясь дернуть за ручку и, наконец, покончить со всем, что осталось, что было когда-то здесь. Осталось только легонько дернуть за ручку и уйти, как и планировалось раньше, но страх одиночества вновь обнимает ее за плечи, касается своими ледяными пальцами ее щеки и губ – от этого становиться не по себе. Людские крики уже еле слышно долетают до сюда и толком не понятно, что там твориться, но, наверное, стоит поторопиться.

–Люси, – рука девушки замирает в нескольких сантиметрах, так и не дотянувшись до ручки, а по всему телу тут же прошлась мелкая и довольно-таки неприятная дрожь. Не верить самой себе в какой-то степени глупо, но возможно, все же, что ей показалось или это вновь ее паранойя, ее болезнь, ее воображение. Вот оно, ее наказание – слышать их голоса, слышать его голос. На душе лишь на одно мгновение становится теплее, все-таки послышалось, за спиной ни шорохов, ни чьих-то шагов не слышно. Сейчас Люси просто радовалась, мысленно ликовала, что до сих пор помнила, не посмела забыть его голос. «Нацу» – только его имя заставляло улыбаться. Веселый, забавный, сильный, жертвенный, храбрый парень – ее друг. Вот только друг ли он был ей теперь?

Хартфилия криво усмехается – все-таки она медленно сходит с ума. Вот ее мания, ее паранойя, теперь их голоса, лица, силуэты, словно тени будут преследовать ее до конца дней, пока не закончится ее «вечность». Они все будут следовать за ней по пятам, напоминать ей обо всех ужасах, которые она учинила. Они будут показывать все ее ошибки, промахи, все то, в чем она только была виновата. Смерть могла бы облегчить все это, стать ее лекарством, она могла освободить Люси, но девушка решила, что должна, просто обязана, понести всю ту боль, которую когда-то принесла своим близким. То, что она жива, то, что она сейчас здесь – ее наказание.

–А я тебя нашел, – произносит родной и до боли в груди знакомый голос, на мгновение обжигая своим дыхание кожу, теплые, почти горячие ладони ложатся ей на плечи, медленно скользят вниз по рукам, а после крепко скрепляются на животе, прижимая ее спиной к широкой мужской груди. Дар речи пропал, Люси просто молчит, не может выдавить из себя и звука, ведь она узнала того, кто сейчас обнимает ее, она узнала кто за ее спиной. Кто так бережно горячими, шершавыми губами целует ее в висок, что-то ласково приговаривая при этом, будто пытаясь приручить, успокоить, как обычного дикого зверька, что напрочь забыл какого это доверять кому-то. – Дурочка, я так долго ждал тебя, так долго искал и теперь ни за что не отпущу, – Драгнил еще крепче прижимает девушку к себе, опять невесомо касается губами виска, переходит на щеку и Люси сама невольно оборачивается, подставляя все новые места под такие легкие, почти детские поцелуи. Душа и сердце Хартфилии хотят сбежать, просят ее подчиниться, но тело хочет совсем другого. Оно хочет тепла, чувства защищенности и обычной ласки. Она девушка, просто обычная волшебница с демонической горячей кровью, такой же непокорной, необузданной, как и у драконов. Что плохого в том, что Люси на мгновение хочет оказаться слабой, зависимой от кого-то? – Мы, ты и я, вернемся домой, придумает тебе правдоподобную легенду на счет исчезновения, и ты будешь жить здесь, как и раньше, да? – бескрайняя искренность, надежда и тепло – вот что звучит в его голосе, вот чем пропитаны все его слова и действия. Теперь Хартфилии становится до тошноты противно, ведь она уверена, что он не хуже ее знает, что как раньше, так же хорошо и счастливо, уже не будет. Как бы они все не старались, она не сможет, будет вести себя так же холодно, настороженно и безразлично. Будет отталкивать их всех, воспринимать все слова в штыки, опять отстоит стену, отделяя себя и всех друзей. Руки дрожат, но Люси, закусив губу, слабо касается его рук, проводя самыми кончиками пальцев, но уже через секунду смелее, крепко, надежно переплетая пальцы. Теперь, когда она находится в надежных объятиях, держит его руку, зная, что он никогда не отпустит, Хартфилия готова сдаться, вот только шестое чувство в этот момент подсказывает ей две вещи – он сейчас улыбается, наверняка, так нежно, тепло и невинно, а вторая – нельзя поддаваться, нужно бежать. Обмануть, ударить и сбежать, ей ведь не впервой. Люси хотела бы остаться, но перед глазами снова появляется бледное, болезненное лицо Венди, ее кулон в виде дракона, невнятные бормотания, вечера в хижине Полюшки. Затем Джувия и ее душа почти вся почерневшая, поглощенная тьмой, ее глаза, ее слезы, последние слова и кровь – ее вкус, казалось, до сих пор остался на губах. Нацу и Грей со сквозными ранами, кровь на земле, Седьмая со своими превращениями, драка, очередное убийство, Эльза, Жерар – пленники демонов, пожар, устроенный ею, все следы сгорели, но осадок в душе, воспоминания в сердце – все это осталось в Люси. Тогда лишний вздох, каждая улыбка, пускай кривая и фальшивая, значили для нее так много. Только тогда вся надежда и рухнула, стало понятно, что назад уже ничего не вернуть, а Люси не стать прежней. Вот только ей порой до сих пор не вериться, ей неймется, все еще кажется, что вот-вот и она очнется, откроет глаза, будет лежать на больничной койке, а медсестра скажет, что просто кома. Пускай, Хартфилия не против, а только за. Пускай это будет просто кошмар, ее личный, который после никто не узнает, просто неудачное задание, оступилась, вот и все. Но так никогда не будет, все реально, все происходит сейчас, как ни прискорбно это осознавать. – Я тебя больше никуда не отпущу, везде буду ходить за тобой, ни на секунду не останешься без присмотра, глупышка, – он продолжает говорить так же ласково, нежно, а Люси и вовсе не слушает. Она просто наслаждается этим моментом, надеясь, что его запах, его прикосновения останутся надолго, впитаются под кожу, а прикосновения рук превратятся в ожоги, чтобы было хотя бы какое-то напоминание. Когда еще будет возможность почувствовать себя слабой, защищенной, когда еще она сможет насладиться теплом чужих, но таких близких для нее рук, которые крепко обнимают ее, почувствовать горячее дыхание, которое опаляет кожу, почувствовать сухие, шершавые губы, целующие ее. Запомнить его голос и не сметь забывать, но говорит Драгнил настоящие глупости. Ну, какое как раньше? Люси не сможет после всего, что вообще было, вести себя как полгода назад. Не сможет она так беззаботно ходить на задания, гулять по городу, говорить с согильдийцами, которых так нагло, эгоистично, жестоко обманула, даже если это и было необходимо. Хартфилия не сможет быть такой же веселой, наивной и невинной, не сможет улыбаться прохожим, знакомым, да всему на свете. Свет внутри потух, она уже погрязла во лжи, ее руки по локти в крови, в глазах нет того огонька, есть только боль и ненависть, сердце ее теперь вновь покрывается той непробиваемой коркой, но только сейчас, в присутствии Нацу, она не может все это сдерживать, все преграды, выстроенные ею, просто рушатся. Сколько раз уже Люси пыталась примерять на себя раз за разом образ жестокого, кровожадного, одержимого демона – все равно, все было не так, что-то мешало, что-то не позволяло ей быть такой. Она просто забывала, кем является и кем должна быть.