Текст книги "Окутанная тьмой (СИ)"

Автор книги: Имилис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 56 страниц)

– Не смей использовать это против меня, слышишь?! – только и успела Лия, после почувствовав только, как цепи, появившиеся из-под земли, пронзили её насквозь. Она не верила, что Отто в действительности посмел использовать это, хотя в глубине души была и благодарна ему, за то, что пришёл и образумил её, Лия была безумно рада увидеть его снова, спустя столько времени, в течение которого она мучилась, чувствуя за собой непосильный груз – вину. Но теперь не было ничего, только сожаление, что она такая дура, Лия всегда хотела как лучше, чтобы Люси была счастлива, но выходило совсем не так. Лия была во многом виновата и признавала это, но продолжала оправдываться, не давая временной, мнимой боли погружать себя во тьму, она по-настоящему пыталась.

– Прости меня за это, Лия, – Лия удивлённо подняла глаза, замечая в глазах Отто, так быстро теряющих свой настоящий цвет, живость, искренние слёзы – он убрал ладонь с глаз Люси, видимо, понимая, что на большее здесь не способен, силы угасли. Но сказать ему что-то ещё, Лия просто не успела, взрыв не дал, сотрясая всю землю под ногами и всё её существо, но боли не было, только запоздалое осознание, что она не права…

Лия неподвижно лежала на земле, раскинув руки в стороны, – желания подняться и посмотреть в глаза сестре не было, да и не могла она так просто это сделать, было стыдно. В груди что-то оборвалось в тот роковой момент, когда вместо боли, ожидаемой после взрыва, она ощутила только родное тепло ладоней Отто на своих щеках. Он не собирался ранить её, он просто хотел, чтобы Лия вернулась, стала прежней, той, которой она была, той, которую так любил он. Лия его тоже любила, но в тот день без колебаний выбрала семью, и Отто принял её выбор, он не злился, смог ли он так просто и искренне улыбаться, если бы ненавидел. Отто был ей дорог, и сегодня он вновь заставил её сердце биться по-настоящему, Лия это ощутила, когда одна из цепей прошла сквозь него. И теперь, глядя в это чистое небо, Лия понимала лишь одно – умереть не выход, выход быть рядом с теми, кого любишь, и бороться за их счастье при жизни, а не из глубин Ада.

Люси прекрасно видела, как тяжело Лии даётся такая встреча с прошлым, но идти к ней было не лучшей идеей – Лии нужно было самой разобраться, что она чувствует. Внимание Люси тут же привлёк Кин, этот мальчишка, теперь такой бледный, разбитый, растерянный, ей было искренне его жаль, впрочем, как и всегда. Но позволит ли он в этот раз пожалеть себя, спасти, вытянуть из темноты – Акихико, сидя рядом с Кином, с досадой и сожалением вертел в руках два обломка косы, которые в его понимании уже никогда не смогут стать одним идеальным, крепким оружием. Акихико только до скрежета стискивал зубы, видя, как дрожь пробивает Кина снова и снова, как он держит себя руками за плечи, пытаясь успокоиться, но как видно не выходит. Да и как можно оставаться, безразличным, чувствуя внутри, в самом сердце, зияющую чёрную дыру, которую ничем не запомнить, ничем не залечить, когда она ещё и болезненно ноет, не переставая напоминать о себе?

– Кин, встань, – требовательно попросила Хартфилия, наверняка зная, что он даже не будет противиться ей и, не смотря на произошедшее, превозмогая боль, послушно поднимется. И Кин встал, легко покачиваясь, шатаясь, не поднимая глаза – Люси, горько улыбнувшись, решила, что вернёт ему то, чего он лишился из-за неё, чтобы вновь увидеть его настоящую улыбку. – Наши сердца не сталь, Кин, их легко сломать, легко ранить, оставив там глубокие царапины, которые не заживают годами. Но, даже не смотря на это, они гораздо прочнее, сильнее, долговечнее, – Люси с серьёзным видом потянулась к двум обломкам, сначала внимательно осмотрев их, а после просто сжав в том самом переломанном месте, зажигая яркий, чёрный огонь. Сталь легко поддавалась чёрному пламени, срастаясь, становясь одним целым, идеально гладкой, ровной, как и прежде. Кин, так и не подняв глаза, ощутил тепло, быстро зародившееся в сердце, распространившееся по всему измученному телу приятной волной. – Считай, что это настоящее чудо, малыш, – эти глаза, такие чистые и невинные, стоили того, чтобы попытаться, чтобы отдать свои последние силы. Кин стоил того, чтобы бороться и превозмогать боль, этот мальчик с бездонными глазами был одним из тех, ради кого не страшно было умереть. И эти искренние слёзы на его бледных щеках были неопровержимым подтверждением того…

Комментарий к Тёмно-алые разводы, часть 2: Семейные разборки... 17 страниц. Прошу прощения за опоздание.

Если видите ошибку или опечатку, то, пожалуйста, выделите. Очень трудно вычитать все 17 страниц, буду благодарна ^_

====== Тёмно-алые разводы, часть 3: Равновесие... ======

Люси с неимоверным трудом и тайным нежеланием для себя оторвалась от Кина, с тем же умилением и неподдельной заботой вглядываясь в его теперь заплаканное, по-детски счастливое лицо. И теперь, видя, как его губы забавно кривятся сквозь эту почти истерику от счастья, едва различимой, заметной улыбкой, Хартфилия лишний раз убеждается, что поступила правильно. Ради этого стоило постараться, попробовать и всё же сделать, она с самого начала не сомневалась в правильности своих действий, Кин стоил этого – этих мучений и временной слабости, пожирающей остатки сил. Таро с какой-то открытой, искренней благодарностью смотрел на Люси, уже вовсе не скрывая своей улыбки, настоящей, добродушной и не насмешливой как прежде. Впервые на его лице, обычно слишком безразличном, Хартфилия видела такие эмоции – то было и по-своему странно, непривычно, но и мило, он не скрывал чувств, будто за это время проникся к Люси доверием. Сама Люси улыбалась не переставая, радость переполняла её и скрывать это она не была намерена, в душе всё трепетало, всё закончилось хорошо, правильно и многие что-то осознали для себя. В первую очередь это Люси и Лия – старшая сестра и младшая сестра, которые постоянно хотят сделать лучше, защитить, но за этой заботой не замечают главного, то, что всегда находится рядом, их семья.

Легко обернувшись, найдя взглядом Лию, Люси параллельно открыто ужаснулась тому, во что по их милости превратился стадион, а вернее арена, где они так разошлись, сметая всё на своём пути: обломки каменных плит, трещины, идущие по стенам своеобразной, непрерывной сеткой, песок, когда-то жёлтый, сыпучий, а теперь красный и липкий. Продолжать бой в таком месте было невозможно, но финал должен быть завершён, вот только как убрать всё это быстро, с таким запасом сил, Люси не представляла, огонь отнял слишком много энергии, опустошая её изнутри почти полностью. И того, что осталось было недостаточно, просить Акихико или Таро помочь Хартфилия не собиралась, всё же она начала эту кровавую бойню и ей разбираться с последствиями. Но в этот момент Люси почему-то решила, что может воспользоваться помощью Лии, надеясь, что сестра не откажет ей в этой просьбе. Лия, более спокойная, собранная, уже поднялась, но так и не оторвалась от неба, усиленно всматриваясь в него, – для неё было там что-то чарующее, притягательное. То, что привлекало её и не отпускало до сих пор, и Лия послушно поддавалась этому чувству, среди чисто-голубого неба видя отчётливые, словно в реальности перед собой, черты лица Отто. Это можно считать почти безумием, но она видела и улыбалась ему, по-настоящему, не лживо, понимая, убеждаясь, что он не соврал. Он следит за ней, присматривает, не в силах оставить её жить в горьком одиночестве, он не оставит её никогда, как когда-то и пообещал.

– Лия, поможешь убрать всё это, пожалуйста? – Люси понимала, что её просьба и это «пожалуйста» звучит совсем по-детски, но ничего поделать не могла, внимательно следя, как Лия вовсе без какого-либо желания отрывается от неба. Хартфилия была уверена, что если бы позвала не она, а кто-то другой, то Лия так бы и не обратила никакого внимания, полностью отдаваясь тому, что стало для неё святым. Но теперь для Лии реальность, пускай и суровая, и неизвестная, и пугающая стала намного важнее, чем тяжёлое прошлое, неприятно окутывающее душу. Горько улыбнувшись Люси, Лия так же внимательно осмотрелась вокруг, но ничего ужасного или же непоправимого она не видела, для неё, Смерти, это сущие пустяки, о таком она никогда не будет волноваться так сильно. – Всё же я слишком долго держу время на той самой секунде. Пора возвращать этот мир к жизни, – Люси тепло улыбнулась, глядя, как Лия с полуулыбкой, в привычной для себя манере изящно поднимает руку и так же просто, без усилий щёлкает пальцами, и всё, что их окружает, то, что казалось безнадёжно испорчено, преображается, будто по-настоящему волшебству, сотворённому демоном. Вот только Лия не видит ничего удивительного в этом, она Смерть, она сильна, она могущественна, она может управлять временем, ставить на колени непокорных, она многое может, но не всё себе позволяет, вспоминая свою человеческую жизнь.

– Будь по-твоему, мелкий. Время я беру на себя, оно возобновится через пять минут пятьдесят одну секунду, так что советую привести себя в порядок и не мешать продолжению боя, – Лия легко дёрнула плечами, ощущая какой-то холод, но не оглянулась, зная, что все трещины на стенах исчезли, что весь песок снова стал жёлтым, светлым, что вся одежда волшебников обновлена и выглядит совсем как новая, и что он, Отто, стоит позади неё, обнимая за голые руки. – Удачи тебе, мелкий, а я пойду, что-то устала, какой-то сегодня странный день: и грустно на душе, и радостно – может быть с этого момента стоит вернуться прежней Лие, которая была доброй и ласковой ко всем умершим, не смея презирать их и ненавидеть? – вслух произнесла она, хотя и знала, что дожидаться ответа сестры не будет, вернее его она уже знала, ведь мысли Люси до сих пор были открыты для неё, и Лия видела это «Чтобы ты не выбрала, я всегда с тобой». Лия облегчённо выдохнула, прикрыла глаза, щурясь от яркого солнца, и после просто исчезла, вернулась в свой мир, в свой замок, где так давно была заточена её душа, замерзая в четырёх стенах.

– Идём, Кин, нам тоже пора идти домой, восстанавливать силы после такой зарядки. И, пожалуйста, перестань уже реветь, знаешь же, что ненавижу слёзы, и всё равно плачешь, как назло. Вот честное слово, ты это специально, – улыбаясь, но с неким раздражением проговорил Акихико, с усердием смахивая со щёк Кина слёзы, но тот так и не успокаивался. Кин, как и подобает обычному ребёнку, который просто был счастлив и рад, не мог успокоиться, как и прежде, едва заметно улыбаясь, тщетно пытаясь взять себя в руки. Его душа трепетала, внутри было то же близкое тепло, которое так быстро закрыло сквозную дыру в его сердце, заставляя улыбаться и плакать, по-настоящему, без фальши.

– Они вообще-то сами текут, я не могу их остановить. Я и сам не хочу плакать, – глупо и бессмысленно отмахнулся Кин, глубоко вздыхая, с таким же недовольством, раздражением вытирая щёки. Всё же все, кто говорили, что он слишком эмоционален оказались правы – стоит только задеть тонкие струны его души, и он не сможет остановиться. Так происходит и сейчас, Кин искренне не хочет плакать, пытаясь быть взрослым, но душа требует, она радуется, и все чувства, вспыхнувшие в ней, неподвластны контролю.

– Ладно уже, пошли, по дороге успокоишься. Главное мой сад не затопи, нюня, – на такое обращение Акихико получил только недовольный взгляд и «бесчувственный чурбан» в ответ, а так же новую порцию слёз, которые не прекращались. И в действительности, Кин был почти спокоен, но слёзы сами текли, будто внутри, в нём, в его сердце что-то сломалось – Акихико никогда не видел его слёз, и это было что-то новое для него. Кин всегда был ребёнком, который не плакал, который всё хранил в себе и, похоже, что теперь его стена сломана, и все чувства прошлого вырвались наружу. Все слёзы, которые копились в нём десять лет. – Пока, Люси, увидимся позже.

– Если не захлебнёмся по дороге, – Таро только коротко кивнул Хартфилии и всем, кто был рядом с ней, возвращая безразличие, лёгкую полуулыбку, и исчез в появившемся портале с гордо поднятой головой. Его этот день тоже кое-чему научил, но он об этом никому не скажет, всё же он уже бывалый демон, воин, и будет глупо, непонятно, если он скажет, что его чему-то научила какая-то девчонка. Тем более, что раньше она была человеком – скажи кому, рассмеются только.

– Достали вы меня. Сказал же – сами идут, – Кин закатил глаза и, сказав такое же короткое «Пока», исчез следом, недовольно бубня что-то под нос. Хартфилия облегчённо выдохнула, когда портал разом закрылся, растворяясь в воздухе, улыбнулась, перенимая с рук Рэдфокса Венди – та по-прежнему смотрела на неё большими, испуганными глазами, но, почувствовав, найдя в Люси что-то родное и знакомое, обняла её за плечи, уткнувшись заплаканным, красным лицом в шею. Хартфилия и не противилась, даже когда по коже неприятно прошла дрожь от солёных, горячих слёз Марвелл, Люси понимала, что сейчас она нужна Венди, она должна быть рядом с ней, успокаивать и крепко обнимать, ласково перебирая волосы, целуя в лоб, как и всегда. Этого было достаточно, чтобы или привести небесную волшебницу в чувства, успокоить и вернуть её улыбку, или убаюкать, чтобы та во сне разобралась с собственными страхами – два варианта всегда работали правильно. Стинг и Роуг уже стояли на своих местах, а Нацу и Гажил правдоподобно зависли в том же положении, когда остановилось время, чтобы всё выглядело менее подозрительно и как можно более правдоподобно для зрителей.

– Удачи вам, – Хартфилия легко улыбнулась, и без особых усилий оттолкнувшись от земли, приземлилась уже на балконе гильдии, где всё за той же гранью, заботливо поставленной Венди в самом начале, негодовали многие маги, продолжая упорно бить кулаками в преграду, желая помочь. Но Люси, как и Венди, понимала, что это правильно – в этой битве и так было слишком много смертей, боли, крови, и Хартфилия не простила бы саму себя, если ещё и кто-то из них пострадал. Венди сделала всё правильно, она молодец, у Люси появился ещё один повод гордиться этой храброй малышкой, которая никогда её не подведёт, не предаст. – Три, два, один, – обратный отсчёт, оставленный Лией в сознании Люси, завершился, время битвы возобновилось, секунды начали сменять друг друга молниеносно. Венди убрала грань, тут же стыдливо пряча лицо, но её никто и не винил, не осуждал, каждый понимал её поступок для себя правильно. На стадионе опять поднялся шум, раздавались такие же гадкие и безумно раздражающие вопли, но в этот раз Люси была рада их слышать – тишина пожирала всё, что было у неё внутри, теперь стало заметно легче.

– Мы сильно волновались за тебя, Люси, – Венди удобно устроилась на одном из сидений, где добрая Полюшка тут же принялась осматривать её ногу, а к Люси, стоящей, как и прежде, у перил, подошла Лисанна, по-дружески обняв её со спины. Люси, как и Акихико, не любила слёзы, особенно женские, особенно своих друзей, особенно пролитые из-за неё – каждый раз, когда кто-то из них плакал, причиной являлась именно она, потому что слаба, потому что недосмотрела, потому что не защитила правильно. Осторожно положив свои руки на руки Лисанны, сомкнувшиеся спереди, Хартфилия ощутила только тепло, которое безоговорочно грело её почти источенную одиночеством душу. – Ты в порядке? – Люси, как и раньше, скажет, что да, она в полном порядке и волноваться совершенно не о чем, но Лисанна уже не маленькая наивная девочка, которая поведётся на подобную чушь. Штраусс поймёт, различит эту фальшь, но лишь тепло улыбнётся, надеясь, что наступил день, когда Люси, наконец, скажет ей правду, а не то, что хочет слышать от неё сама Лисанна. Штраусс прекрасно понимает, что и сама не хочет, просто боится услышать «Всё плохо, мне не быть с вами, я ухожу». Тема правды и планов на будущее, пожалуй, самая болезненная и тяжёлая для Люси, и без боли говорить о ней, копаться во всех глубинах сознания, искореняя тревоги и сомнения, невозможно. Лисанна хорошая, она всё поймёт как надо и промолчит, не будет лезть не в своё дело – именно это качество в ней так ценила Люси.

– В полном порядке. Вот увидишь, Лис, скоро всё наладиться, – то ли со скрытой надеждой, то ли с уверенностью проговорила Люси, но сделала твёрдый шаг в сторону, опуская руки Штраусс. Люси была приятна подобная забота и внимание, но всё равно тот самый, мерзкий, противный, голос в голове мешал наслаждаться такими трепетными, ценными моментами, твердя «Ты не достойна, ты демон, ты убийца, ты не должна радоваться, убей, убей, убей…». Это сводило с ума, но Люси держалась, воспоминания и тихий голос Лии, вырывавшийся из глубин, из самого детства, не давал пасть так низко.

На арене вновь поднялась пыль, те же почти детские удары, короткие обрывки ободряющих фраз, искренние, довольные улыбки – они будто и не сражались, будто и не соперничали вовсе. Превосходство в силе, в умении, в опыте сильно и заметно поднимало Нацу и Гажила вверх, а Стинг и Роуг казалось просто смерились с этим, ради публики, продолжая бегать друг за другом, иногда используя мелкие заклинания, не приносящие какого-то вреда. Исход, как для Люси, так и для многих других, был совершенно ясен, но волшебники, будто желая растянуть как можно сильнее, продлить этот момент, глупо отмахивались друг от друга. Люси стало предельно ясно – они развлекаются, пытаются показать, что даже финальный бой чушь по сравнению с настоящей дружбой, которая только-только начала налаживать между двумя гильдиями. Даже такое не может разрушить их дружбу, и поэтому они ведут себя как пятилетние мальчишки, не забывая улыбаться, по крайней мере, это было по-детски смешно и забавно.

Разочарованные вздохи от неоправданных ожиданий, крики, вопли доносились со всех сторон – зрители не оценили подобного, им пришлась не по вкусу такая детская беготня, они открыто ожидали чего-то большего. Серьёзной, настоящей битвы, неожиданных поворотов, интригу, но вместо этого получили только четырёх клоунов, которых их мнение совершенно не волновало. Они наслаждались моментом, когда даже на арене ВМИ могли вести себя как приятели, закадычные друзья, бросаясь фразами типа «А ты стал сильнее», не позволяя себе лишнего. И возможно, что это могло бы продолжаться до позднего вечера, но Люси передёрнуло, когда где-то рядом она услышала приглушённый вой, почти крик сквозь плотно сжатые зубы. Обернувшись, Хартфилия быстро прошлась взглядом по стоящим позади волшебникам, пока не остановилась на МакГарден, забившейся в самый дальний угол. Маленькие ладошки дрожали, поглаживали живот, будто пытаясь успокоить ребёнка, который этот раз уже серьёзно и безо всяких шуток начал толкаться, предупреждая мать о своём скором появлении на свет.

Полюшка, вовремя закончившая разбираться с ногой Венди, как и в тот раз командовала строго, грозно, без сомнений и колебаний. Шарли мельтешила у неё перед носом, в этот раз намного увереннее, сдержаннее и спокойнее, заранее прочитав несколько книг на данную тему. Вновь на их балконе началась суматоха, раздавались непонятные фразы, привлекшие внимание многих – крики, вопли, беготня, сопровождаемая всё теми же криками, недовольный рык Целительницы, когда кто-то надоедливо вился под ногами, создавая панику и тихий вой, переходящий в оглушительный крик МакГарден. Люси относительно спокойно стояла в стороне, теперь она не волновалась ни о чём, Леви родит и сама, без её помощи, эта девушка, пускай и выглядит такой хрупкой, сильная. Венди с интересом пыталась разглядеть, что происходит там, ей хотелось узнать, но за Полюшкой, Шарли и другими магами, сильно мешающими обзору, ничего не было видно. Балкон быстро опустел, осталась только Люси и Венди, по громкой связи слишком внимательный Чапати вновь объявил о теперь реальных родах миссис Рэдфокс. Поймав на себе недоуменные, удивлённые взгляды четырёх магов с арены, Люси только улыбнулась, помахала рукой призывая поторопиться. Гажил её понял, довольно усмехаясь.

– Миссис Рэдфокс теперь рожает по-настоящему. Вы знаете, что это значит? – серьёзно спросил Нацу, переключая внимание двух Саблезубых на себя. И они отчасти уже понимали – это конец, больше не будет этих детских шуточек и забав, ведь Гажил должен быть со своей женой, и они это прекрасно понимают. Они попытаются отбиться реально, не поддаваясь, но всё же для себя они оба понимают – этим волшебникам они пока ещё не ровня.

– Решающий удар, – грозно, с улыбкой проговорил Рэдфокс, прикрывая глаза.

Люси с завидным для других спокойствием сидела на одном из стульев в коридоре, прикрыв глаза, она, как и все, просто ждала, ёжась, заметно вздрагивая, когда из-за двери, находящейся совсем близко от неё, всего шаг, раздавались всё более истошные, душераздирающие крики. Хартфилия и могла бы хотя бы по фальшивому испугаться, показать, что волнуется, но ничего подобного за собой девушка не ощущала, она была уверенна как в Леви, так и в Полюшке. Венди, теребя пальцами край шарфа, которым её заботливо обмотала Биска, сидела рядом, устало уложив голову на плечо Люси, и Хартфилия не противилась, уже не было ни сил, ни желания ограждаться от них. Перед рядом волшебников, так же тихо сидящих и ждущих результатов, шаг в секунду расхаживал Гажил – он, как и Леви, хотел присутствовать на родах, но в самый последний момент Полюшка передумала, отказалась, так толком и не объяснив почему. Рэдфоксу было безумно тесно, душно в этом узком коридоре, стены давили, он постоянно цеплялся за рубашку, оттягивая воротник, будто что-то сдавливало, давило на него со всех сторон. Но это было просто волнение, которое не отпустит его до самого конца, ведь нельзя оставаться безразличным, спокойным, слыша эти крики. Сложно быть разделённым с Леви, пусть и тонкой, но стеной, сквозь которую ему ни за что не пройти и не увидеть как она там. Ему сложно, но так было нужно.

Шарли сидела рядом с Венди, боязливо косясь на неё короткими, взволнованными взглядами – её Целительница вытурила ещё в самом начале, после того, как она потеряла сознание во второй раз. Было немного обидно, ведь она долго готовилась, читала, перечитывала книги, пытаясь вникнуть в суть написанного, но, в конце концов, банально переволновалась до такой степени, что не могла отличить успокоительное от обезболивающего, путаясь в шприцах и ампулах. Всё происходило слишком быстро, и Шарли просто не успевала, в книгах это описывалось иначе, медленнее, понятнее, проще. Но в жизни она перепугалась не на шутку, руки не переставали трястись даже сейчас, а перед глазами только лицо Леви, уже мокрое от пота и уставшее от постоянной боли. Но пока больше всего Шарли волновала именно Венди, она сидела так близко, но заговорить с ней Шарли по-прежнему не решалась, хотя вопросов, которые следовало бы обсудить этим двоим, было предостаточно. Внутри всё противно сжималось, и вся уверенность вот-вот обратиться к небесной волшебнице, сказать хотя бы слово, просто исчезала, растворялась в пустоте, оставляя после себя только гадкий, горький на вкус осадок.

– Венди, скажи, что для тебя значит Шарли? – от такого вопроса вздрогнула не только сама Шарли, но и Венди, заметно заволновавшись, Шарли же похолодела, ведь именно этот вопрос она не единожды задавала самой себе «Что я значу для Венди теперь?». Но ответа как назло не находилось, и от этого было обидно, больно, Марвелл только потупила взгляд, услышав как быстро, испуганно забилось в её груди сердце, она не ожидала подобного, её застали врасплох. Из них троих только Хартфилия по-прежнему оставалась спокойной, она сказала то, что должна была – она не настолько бесчеловечна и глупа, чтобы позволять себе так просто разбивать чужую дружбу. Тем более, что Шарли и Венди всегда были подругами, с самого детства, и Люси не вправе вставать между ними и лезть в их разборки. Но, что остаётся делать, если каждая из них продолжает строить свои личные преграды, стены, которых в реальности и не существует?

– Она моя подруга, – с минутной задержкой тихо проговорила Марвелл, приложив ладошку к своей щеке – та пылала, и она не могла понять почему, из-за чего. Зато Люси прекрасно знала ответ, Венди не умеет врать, особенно с такими серьёзными вещами, ведь Шарли не просто подруга – она лучшая подруга, её семья, поддержка, опора, переживания и боль. Но Венди этого не скажет, она промолчит, пытаясь придумать глупое оправдание, краснее ещё сильнее ото всей лжи, о которой она думает. Венди сама не позволяет себе быть с Шарли, будучи полностью уверенной, что она стоит перед выбором: либо Шарли, либо Люси, и с обеими одновременно она быть не может. Вот только Хартфилия прекрасно знает, что жертвовать кем-то ради кого-то больно и в некоторой степени до истеричного смеха глупо, особенно если ты нуждаешься в этих людях одинаково. И Венди нуждалась в Шарли, хотя и яро отрицала это, оправдывая это детскими, глупыми мыслями, что Люси она нужнее.

– Врёшь, Венди. Ты, кажется, до сих пор не в силах понять и продолжаешь отрицать, что Шарли – твоя семья, настоящая, не лживая, преданная тебе до самого конца. Я хочу прояснить для тебя кое-что, малышка, Шарли всегда, с самого начала твоего пути, была твоей опорой и защитой, ты нуждалась в ней больше всего, но в какой-то момент ты выбрала моё общество, отказавшись от Шарли. Чем оно тебе так сильно приглянулось? Приключениями, страхом, болью – это лишь несколько пунктов из того списка, всё, что смогла дать тебе я, Шарли всегда оберегала тебя от подобного, помнишь? Но, к сожалению, она не смогла подавить твой интерес ко мне и просто смирилась, а ты, глупая, наивная девчонка, продолжала быть со мной, пропуская в свою жизнь злость, ненависть. Я не собираюсь больше воспитывать тебя, указывать, что делать, мы дома, а значит, я больше не в ответе за тебя и Эми, ты вправе делать то, что захочешь, но всё же я скажу одну вещь – ненужно жертвовать одним ради другого. Пойми, малышка: тебе ненужно отказываться от Шарли, чтобы быть со мной и тебе ненужно отказываться от меня, чтобы быть с Шарли, ясно? Ты можешь общаться как с ней, так и со мной, когда пожелаешь, когда тебе будет нужно, не стоит совершать такие очевидные ошибки. Ведь ты страдаешь так же сильно, как и Шарли без тебя, – Люси говорила это обдуманно, с полуулыбкой, это чистая правда, она больше не их мамочка, и пора уже прекращать волноваться и бегать за ними. Но это уже как привычка, да и сердце неспокойно, когда их нет рядом, что-то такое уже было, и называется это привязанностью, необходимостью. Хартфилия легко поцеловала Венди в лоб, подталкивая её в другую сторону, где так же внимательно её слушала Шарли, убеждаясь, что все сказанные слова правда. Венди послушно обернулась, но поднять глаза не могла, щёки предательски горели, ей было по-настоящему стыдно за такую глупость, но осознала она всё поздно, с чужой подачи. Переборов себя, подняв глаза, Марвелл вглядывалась в лицо Шарли, такое же, как и её, покрасневшее, с появившимися слезами. Венди хотела что-то сказать, но не могла, а после уже и не было смысла – Шарли, подавшись вперёд, крепко обняла её за плечи и как прежде поцеловала в висок.

Люси легко улыбнулась, косо глядя на теперь вновь подруг, параллельно с непонятным для себя отвращением, неприязнью нащупав в кармане куртки пачку сигарет – видимо, они ей больше не нужны. Она ведь уже дома…

Часы тянулись долго и мучительно, постоянно сопровождаемыми громкими, пронзительными криками МакГарден из-за двери. Люси уже давно потеряла самоконтроль, с непонятной ухмылкой выходя на улицу, исчезая на несколько минут, а после возвращаясь, принося с собой лёгкий, неуловимый для других запах табака – это была не ностальгия, это было успокоительное её души. Два окна на это маленькое помещение всё равно было мало, свежего воздуха не хватало, Аска, Венди и Эми уже несколько часов сидели на скамейке, на улице, вычерчивая палочками рисунки на песке. Их быстро вывели из коридора, следом за ними вышли ещё и несколько взрослых, включая вновь забоявшуюся криков Джувию, Эвергин, потому как нужно было забирать Анну, няня не железная, Лисанну и Миру, потому как второй душные помещения противопоказаны, несколько мужчин, решивших поютиться у самой двери, у козырька, где не доставало солнце. И, в конце концов, остались сильнейшие, те, кто готов ждать, терпеть до конца, в их числе оставался будущий папа, Люси, успокаивающая свои шальные нервы сигаретами, Макаров, мельком отпивая из бутылки с чаем совсем не чай, и Кана, закинув ногу на ногу, тяжело вздыхая, мерно обмахивая себя толстым, глянцевым журналом, купленным за углом.

Время уже близилось к вечеру, Биска устроила на той же скамейке чаепитие, угощая как девочек, так и взрослых печеньем и пряниками. Никто не собирался уходить, не узнав главного, солнце уже давно не пекло, скрылось за облаками у самого горизонта, окна были приоткрыты на проветривание, Гажил продолжал нарезать круги, держа руки за спиной, усиленно прожигая пол взглядом. Хартфилия сидела на подоконнике, легко покачивай одной ногой, постоянно оборачиваясь, глядя, как тепло и дружно общаются Венди и Шарли, будто ничего и не было, хотя многое случилось.

Гажил оставшиеся несколько минут до восьми ведёт себя относительно спокойно, только едва заметно сжимает руки в кулаки, даже и не замечая, что крики уже минут пять как стихли. Люси легко улыбается, слыша тихие, шаркающие шаги, приближающиеся к двери, Хартфилии была интересна реакция как Рэдфокса, так и самой Леви, когда они узнают то, что с самой первой встречи знает она. И дверь послушно скрипит, оттуда, устало вытирая со лба пот, выходит Полюшка и, став напротив Гажила, легко улыбается, по-доброму, но дверь за собой прикрывает.

– Всё в порядке, всё прошло хорошо, без осложнений, больше не волнуйся. Ещё немножко подожди, скоро пустим тебя ненадолго проведать Леви и посмотреть на деток, – после этого самого «деток» Люси почти готова рассмеяться, громко и искренне. Лицо Гажила сначала становится более чем просто удивлённым, а после, медленно перебивая страх и испуг, всплывает неописуемая радость. Он улыбается, будто пока не верит, но улыбается, хватается руками за голову, что-то тихо повторяет себе под нос и просто выкрикивает «Спасибо!», оглушая всех. Первым делом подлетает именно к Хартфилии, подняв её с подоконника, легко покружив – Люси только смеётся, выходит, что не зря интригу держала, её план удался. – Потерпи немного, увидишь скоро их, двойняшки, – Полюшка легко, устало улыбается, опирается спиной на дверь.