Текст книги "Окутанная тьмой (СИ)"

Автор книги: Имилис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 56 страниц)

–Теперь все так, как и должно быть… – коротко бросила Хартфилия, выдавив из себя некое подобие прежней радостной улыбки.

Комментарий к На стадионе... Как и обещала одна из двух глав.

В связи с прошедшим праздником 23 февраля, у меня появился вопрос. Среди моих читателей есть хотя бы один парень? Нет, ну правда. Это просто интерес. Если да, то с прошедшим тебя.

====== Предательство, часть 1: Ее выбор... ======

После того как все поголовно увидели живую, веселую, улыбающуюся Марвелл, на стадионе наступила долго тянущаяся минута полной тишины, потом еще одна и еще, медленно перетекая в пятиминутное молчание. Зрители затихли, не в силах произнесли хотя бы одно слово, вокруг стало так тихо, как бывает только ночью на кладбище, где только мертвые, где даже муха мимо не пролетит, разрушая гробовую тишину. Затих так же и балкон, где дружно замолчали трое ведущих, зависнув напротив своих микрофонов. Чапати чуть подался вперед, нелепо приоткрыл рот, издавая какие-то странные мычащие звуки, размахивая руками в разные стороны, будто и вправду хотел что-то сказать, но не мог. Видимо, это и есть пресловутое выражение «потерять дар речи». На больших экранах, парящих напротив рядов зрителей, неизменно сияла картинка улыбающейся Венди. И улыбалась она так радостно, глупо и виновато одновременно, ведь только сейчас, когда она уже стояла перед всей гильдией, когда она привлекла внимание всего стадиона, в ее голову забралась мысль о том, как она собирается объяснять свое столь долгое отсутствие. Она ведь не сможет ответить даже на такой простой вопрос «Где ты была?», ведь и вправду не сможет. Вот где она была? Чем питалась? На что жила? Что вообще делала эти полтора года? Ответить на все это она не сможет сейчас и пока Марвелл надеется, что эта тишина продлится как можно дольше, чтобы она могла хотя бы что-то придумать, не смотря на то, что в голову пока ничего так и не приходило. Говорить что-то о Люси она и не хочет, и даже не собирается, ведь это будет полноценное предательство с ее стороны, а его, как известно, очень трудно пережить, а тем более простить. Особенно, когда так поступает близкий человек, которого ты, казалось, так хорошо знаешь и уверен в нем на все сто процентов. Венди так никогда не поступит, она в этом была совершенно уверена.

Шарли было полностью наплевать на все то, что творилась вокруг нее, на всех волшебников, на весь этот огромный стадион, на короля, его дочь, на чемоданчик с дорогостоящими лекарствами, даже на беременную Леви, которой от таких вот потрясений может стать плохо. Ей было плевать – перед ее ожившими, вернувшими свой огонек радости, глазами, которые в ту же минуту накрыла пелена слез, были расплывчатые очертания ее лучшей подруги, которую она так верно, так преданно ждала столько дней. За Венди она бесшумно рыдала ночью, за нее молилась богу, чтобы только он помог ей, если она все же жива. Указал Марвелл дорогу назад, туда, где ее ждут, туда, где ее любят, туда, где она так нужна. И вот сейчас Венди стоит перед ней, наконец, наступил этот момент, которого Шарли так ждала и сейчас ее сердце бьется в разы сильнее, она чувствует вновь зародившееся в ее душе чувство счастья. Девушка тяжело вздыхает, пытаясь придти в себя, сжимает и разжимает дрожащие от волнения руки, будто убеждаясь, что тело ее, что оно слушается, и она может преодолеть эти пять шагов, разделяющих ее и Венди. Слезы не прекращаются, они уже свободно стекают по бледным щекам, так и не вернувшим свой живой румянец. Шарли сквозь слезы уже почти ничего не видит, но вот только ее сердце подсказывает своими четкими ударами, что все происходящее не сон, что все происходит наяву, что Венди сейчас прямо перед ней. Девушке нужно сделать всего один шаг навстречу, ведь свой Венди уже сделала, когда переборола себя и пришла сюда, теперь настала очередь Шарли. Ей нужно показать Марвелл, что ее здесь действительно ждали, что все, что она сделала, испытывая такой же страх и волнение, были не напрасно, здесь Венди ждали каждый день. Тело начинает послушно выполнять все движения, хотя раньше казалось, что оно будто парализовано, Шарли делает один неуклюжий шаг вперед, затем еще один и еще, пока не оказывается прямо напротив Венди. Девушка смотрит в родные карие глаза и замирает – это будто была не ее Венди, не та, которую она знала. Глаза холодные, а взгляд взрослый, чужой, не такой наивный и светлый, каким был раньше. Но Шарли вдруг становиться глубоко плевать, главное, что Марвелл – ее лучшая подруга – вернулась, а остальное уже как-то неважно. Слезы медленно уходят, и Шарли все лучше начинает понимать очертания лица Венди, ее фигуры. Это уже не та маленькая, низенькая, хрупкая девочка. Марвелл заметно подросла, стала старше, вытянулась, фигура приобрела больше женственности и одевается она уже не в свои цветные, короткие платьица. Теперь на ней удобная одежда, которую ранее она никогда не покупала – джинсы, сапоги, куртка с капюшоном – даже ее одежда, казалось, взрослила ее, прибавляла несколько лет. Волосы, доходящие до низа спины, были подвязаны темной лентой в один высокий хвост, по бокам две пряди, а на глаза спадает челка, и теперь этот хвост не придает ей тот детский, невинный вид, как раньше. Марвелл подросла и это точно.

–Венди, – губы Шарли предательски дрожат, выдавая ее волнение, точно так же, как и ее голос, вовсе охрипший, ничем не похожий на настоящий голос девушки, вот только в глазах Марвелл кроме маленькой доли счастья и радости нет ничего, даже слез. Она не плачет, не улыбается, ничего не говорит и от этого уже становится обидно, неужели она не чувствует того же, что и Шарли? Неужели она не чувствует безграничную радость, тепло и спокойствие в душе и сердце, неужели она не ощущает ничего этого каждой клеточкой своего тела? Только тонкие побелевшие руки Марвелл чуть вздрагивают, показывая, что что-то, но она чувствует, из-за чего-то волнуется, а так же и боится чего-то, что находится глубоко в ее душе, однако Венди тут же сжимает руки в кулаки, до еще более побелевших костяшек, чем они были минуту назад. – Венди, – так же хрипло вновь проговаривает Шарли имя девочки, будто сдерживая себя, ведь будь она немного эмоциональней, то тут же набросилась на нее, стала бы душить в объятьях, но она так не сделает, пока сама Венди не позволит. Венди так же держит все чувства в себе, лишь чуточку приподняв уголки губ в неком подобии улыбки, что Шарли тут же принимает за добрый знак. Все-таки Марвелл скучала, безумно и сейчас она волнуется, радуется, только непонятно зачем сдерживает себя. Девушка считала, что если чувствуешь что-то, то ненужно это скрывать, однако Венди считала немного иначе. Она больше не дрожит, не боится, не пытается придумать какое-то оправдание, потому что знает, что после этого вновь уйдет и исчезнет. И на сей раз их пути больше никогда не пересекутся, это их последняя встреча, так наивно полагала Венди. Она не будет плакать при друзьях. В ее глазах есть доля радости, но она постоянно перекрывается застывшей болью и печалью, ведь Венди понимает, что больше они никогда не увидятся. В Шарли вдруг что-то щелкнуло и ей стало совершенно наплевать, плачет Марвелл или же нет, смеется ли как раньше, улыбается так мило и невинно, главное, что она вообще здесь, перед ней и это не больное воображение девушки, это чистая правда. Преодолев последнее расстояние, разлучавшее их, Шарли просто крепко обнимает Венди, утыкается ей в плечо, уже не сдерживает слезы, которые вновь застлали глаза пеленой, целует искусанными губами в щеку, постоянно приговаривая что-то ласковое, родное, что-то, что должно вызвать в девочке хоть какие-то теплые чувства. Венди глубоко вздыхает и так же обнимает ее в ответ, цепляясь дрожащими пальцами за куртку Шарли, чтобы только никто не увидел, как трясутся от страха, от волнения ее руки. Вроде как раньше они были лучшими подругами, и Венди так спешила сюда, постоянно чувствуя сердцем, что ее что-то зовет домой, но сейчас, к глубокому сожалению, это оказалась не Шарли. Перед ними вдруг, будто явившись из ниоткуда, появилась огромная пропасть, которую ни ей, ни Шарли никогда не преодолеть, а там, внизу, собралось все – холод, страх, отчаяние, недопонимание и боль. Марвелл так торопилась, считая, что эта встреча сможет что-то изменить, но, увы, ничего так и не произошло. В груди ничего не забилось с новой силой, будто воскреснув из пепла. Все так же пусто и привычно. Теперь Венди и вовсе жалеет, что пришла сюда, зачем она давит всем на раны, как самая последняя эгоистка, заранее зная, что все равно уйдет? Это было ее глупое желание, мечта, которая осуществившись, не принесла ничего хорошего. Это все так же глупо, как и она сама. Глупая девочка с такими же желаниями, которые везде и всегда делают только хуже, усугубляя и без того ужасную ситуацию. Она осознала свою ошибку, вот только она не может понять, почему Люси все же отпустила их сюда? Она ведь умнее, рассудительнее и мудрее их обеих вместе взятых во много раз. Так почему же она позволила им совершить эту глупость?

–Гип-гип ура в честь возвращения двух волшебниц Фейри Теил! – наконец, разнесся радостный, веселый, но немного хриплый голос ведущего после столь долгого молчания. Стадион разом, будто по взмаху волшебной палочки, отошел от шока, ответив радостным криком. Венди отпустила Шарли, сделав шаг назад, прикрыв собою более напуганную Эми, которая не могла преодолеть себя и лишь иногда выглядывала из-за плеча подруги. Изображение на экранах, где до этого светилась Венди, сменилось, уступая место глупой картинке с салютом на фоне черного, звездного неба. С криками ведущих раздавались и вопли зрителей, вот только радости на балконе Фейри Теил будто и не было.

–Венди, – Марвелл заметно вздрогнула, услышав сбоку такой знакомый когда-то, но теперь такой холодный и бесчувственный, безразличный ко всему голос. Боясь, она подняла глаза, стряхнула в сторону челку и посмотрела на Нацу, в ту же секунду встретившись взглядом с серо-зелеными глазами. Нацу стал напротив нее, в шагах десяти, и смотрел, казалось, не в ее испуганные глаза, а заглядывал прямо в душу, будто пытаясь понять, что там происходит, в этом маленьком теле, что так гложет и беспокоит ее сердце, что так терзает ее душу. Он как будто понял, только-только взглянув на нее, что Марвелл скрывает что-то и это что-то важное не только для нее, но и для всех, кто сейчас здесь. Сейчас он внимательно прислушивался к ее учащенному под таким взглядом сердцебиению, запоминая частоту, каждый удар. И оно с каждой секундой только усиливалось, будто она действительно боялась его, хотя в какой-то степени это было правдой. – Люси, она ведь была с вами, ведь так? Это с ней вы путешествовали столько времени и, я полагаю, с ней же вы и вернулись, так? Не вздумай мне врать, я слышу, как бьется твое сердце, сейчас ты боишься меня, твое сердце так быстро ударяется, что, кажется, вот-вот и выпрыгнет наружу, а что будет, когда ты начнешь лгать? Я все услышу и пойму, так что не вздумай мне лапшу на уши вешать, отвечай на мой вопрос, – Марвелл вновь вздрогнула от резкости и грубости человека, которым она когда-то так наивно восхищалась, даже и не думая, что он может быть таким грубым. Она дорожила им, каждой проведенной минутой, подражала ему, пыталась быть точно такой же сильной, но даже после всех этих грубых слов, она не разочаровалась в нем даже и не понимала почему. Было в нем, где-то глубоко в его душе, что-то, что не давалось ненавидеть его. По телу девочки быстро прошла мелкая дрожь, что так же не скрылось от Нацу, он в очередной раз убедился, что она действительно боится его, такого, каким он выставлял себя сейчас. Взгляд серо-зеленых глаз был прикован к ней, к ее испуганному, взволнованному на мгновение лицу – он следил за ее каждым движением. Даже ее лишний вздох, казалось, говорил ему о многом, будто он мог выдать действительно что-то важное, сокрытое от других. Вот только неожиданно для Драгнила сердце девочки начало успокаиваться, вновь возвращаясь к нормальному спокойному ритму, а весь страх, который буквально секунду назад охватил Марвелл с головой, стих и просто напросто растворился, будто его и не было. В эту минуту, когда он смотрит на нее так пронзительно, Венди невольно вспомнила взгляд Люси, такой же невыносимый, такой же пугающий. Она всегда могла, только заглянув в глаза человека, рассказать о многом, жаль, что это не действовало с таким же успехом на демонов, пригодилось бы. Так же Марвелл вспомнила и слова относительно лжи.

«Ложь, Венди, это, конечно же, плохо, но только в том случае, если слишком полагаться на нее. В любой момент, если знать, как ее использовать, она может спасти тебя и твою жизнь. Только не переусердствуй, слишком много лжи тоже плохо. Она будет гнить в твоей душе, пожирать и саму тебя, пока не превратит тебя же в живую куклу, без чувств и принципов. Тогда тебя уже будет не спасти…»

Марвелл глубоко вздохнула, спрятав глаза за челкой. Она сжимала и разжимала кулаки, успокаивая себя, успокаивая сердце, которое под этим взглядом билось так быстро, что казалось еще немного и пробьет все кости. Спокойствие вернулось слишком быстро, что безумно удивило и даже в какой-то степени разозлило Драгнила. Ее руки уже не трясутся, губы не дрожат – Венди чувствовала себя сейчас так же, как и рыба в воде. Девочка вела себя так, будто между ней и Нацу выстроилась высокая, непробиваемая стена, сквозь которую ее, не достанет ни Драгнил, ни его прожигающий насквозь взгляд. Единственный кто мог сдать Венди, эта была Эми, которая стояла позади и тряслась, испуганно выглядывая из-за ее плеча и тут же прячась. В аловолосой волшебнице не было того спокойствия и терпения, которое было в Марвелл сейчас. Всему этому небесная волшебница научилась у Люси, ведь такому безразличию, каким порой обладала Хартфилия, можно было только позавидовать. Глянув через плечо на сжавшуюся в маленький, трясущийся комочек Эми, Венди вздохнула и крепко взяла ее за руку, не понимая, кто же из них храбрее. Там, на балу, Эми ведь так храбро выступила вперед и заставила чувствовать себя неуютно саму Эльзу, а тут, от этого пронзительного взгляда защищать ее приходится Венди. Крепко держа ее руку, Марвелл обернулась, дерзко посмотрев в глаза Нацу, с неким вызовом, отчего тот опешил. Он сжал губы в тонкую линию и начал оглядываться по сторонам, будто успокаивая самого себя, чтобы не сорваться, хотя его сердце, как смогла услышать Венди, билось спокойно и ровно. Видимо он просто нервничал из-за того, что боялся не добиться от нее ответа на свой вопрос. – Венди, вы были с Люси? Отвечай сейчас же! – первый вопрос прозвучал вполне нормально и спокойно, Драгнил специально отчеканил каждое слово, показывая, что все это ему надоело, а вот на последней фразе он сорвался. Если бы рядом стояла стена или стол, то там уже давно красовалась бы огромная вмятина от его кулака, если бы это что-то еще устояло.

–Нет, – серьезно, спокойно, с долей безразличия, почти по-взрослому, уверенно ответила Венди, смотря ему прямо в глаза. Драгнил удивленно изогнул бровь, ведь он явно не ожидал такого поворота событий, он вообще не ожидал услышать нет. Нацу наивно полагал, что стоит немного надавить на Венди, немного припугнуть, и она испугается и выдаст все то, что ей известно, вот только в чем он просчитался? Марвелл уже подросла, ее характер так же окреп, появился некий стрежень и теперь ее не так просто сломать, вывести из себя, как кажется на первый взгляд, особенно в таких ситуациях. Ее ведь учила этому Люси, а свою любимую учительницу девочка ни за что не подведет.

–Повторюсь еще один раз, ты была с Люси? – голос Драгнила почти дрожит от злости, но он продолжает держать себя в руках – перед ним ведь не враг, перед ним маленькая девочка, волшебница из его гильдии и весь его гнев объясняется лишь тем, что он боится, что она все же ничего не скажет. Марвелл прекрасно знает, что он не ударит, просто не посмеет, кто-кто, но только не он. Нацу слишком слаб для такого, чтобы поднять руку на девочку, пускай и волшебницу, он так не поступит никогда. Шарли вздрогнула, застыв на месте, не понимая, что сейчас здесь, черт возьми, происходит. Почему Нацу так грубо разговаривает с Венди, почему ведет себя с ней так, будто она враг? Почему все так спокойно стоят и слушают, не удивляясь о Люси, которая умерла? Нет, по их рассказам она жива? То есть все в гильдии знали об этом, знали, что Люси жива и здорова, но сообщить об этом ей никто не посчитал нужным? То есть она кричала про мертвую Хартфилию, потом корила себя за это, жалела обо всем сказанном и выходит что зря? Ее выставили полной дурой, теперь еще оказывается, что все это время ее Венди была рядом с Люси. Выходит, что не зря все это время Шарли проклинала ее, считала последней мразью, которая отняла у нее все? Выходит, что не зря.

–Нет, – так же серьезно, неприступно и, казалось, вовсе непоколебимо повторилась Венди. Ее лицо тут же перестало выражать хотя бы что-то, ее прежнюю, еле уловимую радость, а глаза приобрели пустой, ничем не заинтересованный вид, пропала та маленькая доля радости и даже печаль исчезла. Нацу смотрел, словно в зеркало, потому что ничего кроме собственного отражения там он не видел. Драгнил неожиданно начал сдавать позиции, прекрасно слыша и видя, что она сейчас находится, будто не здесь, будто она надежно отгородилась от него чем-то и сейчас уверена, что там, сквозь эту стену, этот щит, он ее недостанет. Ее сердце стучало спокойно и ровно, и как бы Драгнил не пытался услышать хотя бы один слишком частый, слишком сбитый, слишком сильный удар, отличающийся от других – ничего не выходило. Весь ее прежний страх перед ним растворился, она как будто поняла, что он не враг, но сейчас Марвелл готова бросить вызов.

–Ясно, – слишком быстро сдается Драгнил, опускает руки, что, несомненно, вызывает у Венди шок. Всего минуту назад он казался таким уверенным, целеустремленным, что казалось, если она не скажет ему правду, то тот возьмется за Эми, а уж та под таким-то пронзительным взглядом быстро сдастся. Но нет, вместо всего, о чем думала Марвелл, он просто печально смотрит по сторонам, где так же взволнованно, ожидая ее ответа, стоят и другие маги, пока стадион бушует и радуется. И почему-то стоило только и ей взглянуть на них, как сердце предательски замирает, ведь она смотрят с такой надеждой, так, что становиться тошно и противно к самой себе. Теперь ее сердце бьется сильнее, есть чувство, что она все делает правильно, но глядя на них, стоя перед ними, почему-то появляется вовсе противоположное. Драгнил же просто сдался и сейчас, возможно, испытывает такие же смутные чувства относительно самого себя. Быть может, в какой-то степени, он счастлив, что у Люси такая верная подруга, что Венди окрепла, выросла, как и ее характер, а может ему сейчас противно, что Марвелл вот так вот ведет себя, может в нем есть ненависть к ней и к самому себе. Однако, будто забыв всю обиду, все слова и эти дерзкие взгляды, Нацу криво улыбается, когда яркий луч солнца, вышедшего из-за облаков, падает ему на лицо. Он щурит глаза, поднимает голову вверх и смотрит в небо, не прекращая улыбаться, будто ожидая какого-то чуда. – Посмотри в небо, Венди, что ты видишь там? – он не указывает ей, а тем более не приказывает, он просто предлагает. Этот голос уже такой теплый, родной и знакомый Марвелл, что кажется, будто лед в его сердце растаял. И вернулся тот Нацу, которого она знала, которого она запомнила, которому она подражала. Теперь он такой же светлый, жизнерадостный и сильный, не смотря на то, что Венди вела себя грубо, на манеру глупого волчонка, который просто отвык доверять кому-то. Марвелл послушно поднимает глаза в небо, где единственный свет, идущий от солнца, постоянно перекрывается темными облаками, которые стремительно собираются в тучи. Было красиво и таинственно, ей казалось, что все тепло, которое так до них и не доходит она ощущает своей рукой, своим лицом, каждой клеточкой тела, хотя здесь, внизу, до сих пор прохладно, даже в куртке. – Красиво, правда? – Венди не отрывает взгляда, смотрит все так же ввысь и почему-то криво усмехается, когда у нее появляется ощущение того, что и она и Нацу смотрят в одно и то же место – солнце, опять скрывшееся за облаком.

–Очень, только вот жаль, что солнце сейчас так далеко и так плохо греет, пальцы мерзнут даже в карманах, – уголки губ Драгнила приподнимаются в легкой полуулыбке, как и у Венди. Сейчас, когда перед ней стоял старый добрый Нацу, ей стало так легко на душе и в сердце, уже не было того чувства отвращения, будто он понял, что она не смеет предать Люси. Теперь Венди легко разговаривать с ним и ей кажется, что они понимает друг друга лучше, чем кто-либо другой. Есть какие-то узы, сохранившиеся за столько времени, что их обоих, несомненно, радует.

–Я согласен с тобой, вот только не одно солнце не может справиться со всем в одиночку, правда? – Марвелл уже начала понимать к чему он начал клонить, постоянно делая такие очевидные намеки и сравнения про солнце, которое далеко и которое не справляется со всем в одиночку, ведь Венди, пускай еще и ребенок, но она не настолько глупа. Только вот сказать она все равно не может, даже если в словах Нацу есть доля правды.

–В одиночку никому не справиться со всем, по себе ведь прекрасно знаешь. Но для такого всегда существуют друзья, это, наверное, самое лучшее и самое дорогое, что есть у людей, – Драгнил согласно кивает, полностью подтверждая ее слова, а Венди все так же смотрит в небо. Нацу все больше начинает казаться, что перед ним не тринадцатилетний ребенок, а просто взрослый в теле девочки, ведь порой она ведет себя, как не полагается детям ее возраста. Солнце слишком долго прячется за облаком, и от него пока нет ни следа, Венди уже начинает казаться, что все эти сравнения Нацу не такие уж и глупые. У Люси всегда были и есть враги, в любой момент они могут напасть на нее, что уже бывало. Маленькое зернышко сомнения забирается в душу Марвелл и возникает вопрос «Может Нацу прав?».

–Друзья нужны всем, они ведь всегда помогут, поддержат в любой ситуации, станут на твою сторону, протянут руку помощи, когда ты упадешь от бессилия на колени, ведь так? – теперь согласно кивает Венди, вовсе не видя и не замечая, что Нацу, на мгновение оторвавшись от разглядывания неба, подходит на несколько шагов, но ее это вовсе не пугает. Он ее не пугает.

–Да, для этого друзья ведь и существуют. Вот только знаешь, Нацу, бывают такие моменты, при которых все же приходится чем-то жертвовать, чтобы спасти их, обезопасить, ты понимаешь? – Драгнил криво улыбается, понимая, что Венди все же переступив через свою гордость, пытается хоть чем-то оправдаться, видимо, даже не зная, что все уже давно в курсе кто кем и зачем жертвовал. Ей ведь тоже пришлось жертвовать Шарли ради того, чтобы быть рядом с Люси. В тот момент она считала, что ее поддержка, ее протянутая рука, ее помощь важнее для Люси, которая в любой момент может сорваться в пропасть. Хартфилия ведь была в тот день просто разбита и растоптана. Все ведь так и было, и Драгнил просто не вправе судить Венди, ее решение и выбор. Она ребенок, но уже осознала все свои ошибки.

–Ради друзей не жалко чем-то или кем-то жертвовать, ведь это может быть чем-то важным и безумно дорогим для твоего сердца, да? – Нацу видит, как на мгновение дрогнули губы волшебницы, после чего вытянулись в тонкую линию, а на глаза легла челка, надежно скрывая их. Драгнил сделал еще один шаг вперед, навстречу ей, присел, легко коснулся пальцами щеки, а после, держа за подбородок, заставил поднять на себя глаза. Вместо ожидаемой усмешки или издевки в свою сторону, Венди увидела на его лице только теплую улыбку, которую он дарил всем и всегда. Такую, в которой она когда-то, как и сейчас, увидела надежду и счастье и теперь он улыбается точно так же.

–Ни капельки, – Венди резко посерьезнела и отступила от него на шаг, чтобы его рука пока больше не прикасалась к ней и не навевала те воспоминания, потому что для нее сейчас это было действительно больно. Для себя же Драгнил понял, что она просто маленькая девочка, которой все равно, не смотря ни на что, нужна защита, как и раньше. Как бы она не пыталась казаться взрослой, сильной, она ребенок и этим все сказано.

–Венди, посмотри на небо еще раз, посмотри внимательно и скажи мне, что тебе напоминает это солнце, постоянно исчезающее за черными грозовыми тучами, посмотри, – Нацу снова поднимает глаза вверх, так же поступает и Венди. И только сейчас, когда он попросил ее посмотреть повнимательнее, она, закусив от досады губу, увидела то, что он так долго пытался ей показать, постоянно глядя туда. Она видела в этих бледных лучах очертания лица, фигуры Люси, видела ее слезы, видела ее боль, видела, как она сражается, как падает раз за разом, но всегда что-то непонятное движет ей и она встает, вновь берет в руки косу и все тот же оскал играет на ее лице. Вместо туч она видит ужасающие лица, пустые черные глаза, сухие, обтянутые кожей, костлявые руки, которые постоянно тянутся к Люси. Постоянно норавятся сомкнуть пальцы на ее тонкой шее, вцепиться длинными изогнутыми когтями в кожу и сомкнуть руку так сильно, пока глаза Хартфилии не остекленеют, пока ее сердце не остановится, навсегда покинув это тело. Они везде кружатся вокруг, а она одна. Что может сделать она? И постепенно тучи раз и навсегда закрывают солнце, и оно исчезает, а вместе с ним исчезает и лицо Люси, измученное, израненное, но с горькой улыбкой на губах. Это ли ей так долго и упорно пытался показать Нацу, а видел ли и он, что видела она? Весь этот ужас или он видел что-то другое, еще более ужасное, хотя, что может быть страшнее смерти? Теперь Марвелл поняла, он, как и все остальные все знает, наверняка это Лев и Вирго постарались. Вот только что ей делать сейчас? Рассказать, предать Люси или же промолчать, убежать и никогда больше здесь не появляться?

–Люси и потерянные демоны, – тихо проговаривает Марвелл, а голос предательски дрожит, выдавая весь страх, который в эту минуту испытала она, просто посмотрев в небо. Внутри, где-то в ее душе, начинает что-то бушевать, отчего становится противно и больно. Там начинается борьба, и ее исход может решить все. С одной стороны она считает, что все правильно, ведь она не смеет предать Люси, а с другой, она ведь может пропасть и это будет на совести Венди. Если она скажет Нацу, где сейчас Хартфилия, то он вернет ее, ведь зачем тогда был весь этот разговор, а если она промолчит? Что будет после?

–Венди, ты ведь и сама прекрасно знаешь, что я просто хочу помочь Люси, избавить ее от этой боли. Так почему ты мешаешь и становишься на моем пути? Почему ты предаешь меня? – Марвелл вздрогнула всем телом и побледнела только от одного слова, которое приписать к себе и не думала никогда. «Предательство». Почему-то именно из-за этого слова сердце застучало в разы быстрее, ведь она считала, что никого и никогда не придала, кроме Шарли. Но она уже получила свое за это. Она ведь так сильно была верна Люси и даже на балу переборола себя и сдержалась, а теперь Нацу так просто взял и записал ее к предателям. Почему?

–Я не придаю тебя. Я дала слово, нет, я дала клятву Люси, которую я не смею нарушить. Я не та маленькая, слабохарактерная Венди, которую ты когда-то знал, я не буду продолжать потакать всем, лишь бы все вокруг меня любили. У меня есть то, чем я так сильно дорожу и есть то, что дорого моему сердцу, но этим приходится жертвовать, – Шарли прикрыла рот ладошкой, прекрасно понимая, для кого Венди пожертвовала ею. Для Марвелл она уже не так важна, для нее на первом месте теперь стоит Люси. Из-за этого чувство ненависти, которое казалось уже угасло, возродилось из пепла, только усиливаясь. Слезы вновь выступили, беззвучно стекая по щекам, но в голове помимо этого был один вопрос, который девушка хотела бы задать Венди, глядя ей прямо в глаза «Почему она?».

–Ты ведь знаешь, что все, что ты делаешь неправильно. Тебе самой от этого не противно? Я чувствую тоже, что и ты, и мне жутко гадко прикасаться к себе, смотреть в свое отражение в зеркале, понимая, что я беспомощен, я не могу ничего поделать, но ты, Венди, ты ведь можешь, – теперь в глазах Драгнила нет той злости или какой-то скрытой ненависти. Его взгляд стал неожиданно пустым, но там до сих пор есть надежда, которая никуда не уходит и не исчезает. И Венди быстро смогла увидеть ее, найти. Нацу прав и она это понимает, ведь только она и Эми могут как-то повлиять, могут что-то сделать, но проблема лишь в том, что Марвелл боится. Боится, что Люси возненавидит ее за это за ее же предательство. Но будет ли это считаться предательством?

–Противно? Да, и ты даже представить себе не можешь насколько. Я просто стремлюсь во всем поддержать Люси, ведь знаю, что без нее она пропадет, просто рухнет в пропасть, как это уже случалось раньше. С ней всегда должен быть кто-то, кто в любой момент заступится за нее, протянет руку, когда она рухнет на колени. Тот, кто сможет легко и искренне сказать, что она не кровожадный демон убийца, а просто Люси из Фейри Теил, – на глаза сами собой набежали слезы, когда Венди начала вспоминать сколько уже раз она переубеждала Люси как могла в том, что она никакой не демон. Сколько раз после боев, когда ее глаза безумно горели, Люси плакала, постоянно повторяя, что им нужно держаться от нее на расстоянии, сколько раз все это происходило?

–С ней должен быть тот, кто всегда сможет защитить ее, закрыть собой в любой момент, тот, с кем рядом она будет чувствовать себя слабой, тот, с кем ей не нужно будет бояться и дрожать от страха. Венди, ты ведь и сама понимаешь, что это не ты. Ты до сих пор просто ребенок, каким и являлась. Только теперь ты любыми способами пытаешься показать, что уже выросла, повзрослела, хотя это не так. Ты сама нуждаешься в защите, в заботе, в поддержке, – Венди это и сама давно поняла, только все равно что-то да не давало ей это сделать. Она знает, что рядом с Люси должен быть Нацу. Он сильнее ее и Эми, он умнее их, он сможет защитить Люси, полюбить ее не такой детской любовью, как они ее любят. Он сможет дать ей счастье, семью и ребенка. Люси ведь безумно любит детей, но Марвелл все равно не может открыть рот, дабы сказать всего одну фразу.

–Я все знаю и все понимаю, но я не могу, пойми же ты, Нацу, пойми и ты меня, я дала ей слово. Я не могу, – слезы стекали по щекам, а Венди больше уже не могла оставаться спокойной, считая, что Нацу просит от нее невозможного. Она не может нарушить свое обещание, не может, так почему он пытается заставить ее это сделать? Почему она должна понимать его, а он ее даже и не хочет понять?