Текст книги "Окутанная тьмой (СИ)"

Автор книги: Имилис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 56 страниц)

–Просто так меня не выгнать из этого жалкого тела, и ты это прекрасно знаешь, – ухмылка стала еще шире, демон не выдергивал руку, хотя кровь сочилась из свежих, глубоких царапин, куда все так же впивались когти Хартфилии. Он даже не пытался освободиться или что-либо предпринять, он только поднялся со скамейки, а Люси, стараясь держать хотя бы какое-то расстояние, сделала полшага назад. – Есть только два варианта и все не в твою пользу, кошка: отпустить меня и прекратить мозолить глаза своим преследованием или же убить, но вместе с этим человечишкой, третьего не дано, – ухмылка превратилась в злорадный, насмешливый оскал, не покидая лицо Леона ни на секунду. Подтверждая, что он слишком уверен в своем превосходстве, которое все равно чувствовалось, и главное в своей победе. Хартфилия тяжело вздохнула, прекрасно зная, что есть еще и третий вариант – конечно, не такой легкий и приятный как хотелось бы, да и расплачиваться за все последствия вновь придется ей. Вот только если она так не поступит, то будет жалеть всю свою оставшуюся жизнь и уже больше никогда не сможет так просто посмотреть в глаза Грею, ведь такое не прощается.

–Ты не прав, есть еще и третий вариант, – как и в тот раз, прочитал демон по ее губам, немного недопонимая, почему она не говорит это вслух, а просто беззвучно шепчет, будто действительно так сильно его боится. Но все его лживые мысли о непонятной слабости девушки разрушили резкие, точные движения, которых он не ожидал, как и такой смелости и дерзости – Люси с неприязнью откинула его руку, тут же ударив кулаком в поддых и пока он жадно хватал ртом воздух, пытался понять, какого черта здесь вообще происходит, она оказалась позади него. Придерживая за руки, оставляя там неглубокие царапины, ударила под коленку, поставив его разом на оба колена. Демон же кроме боли, злости за то, что он сейчас в таком низком положении, чувствовал и тонкие пальцы девушки, скользящие по плечам, крепко зарывшиеся в волосы, с силой отдернувшие их в сторону, и он как-то слишком просто поддался, слегка наклонив в бок голову. – Еще сочтемся, когда увидимся в Аду, в свое время, – только горячее дыхание на коже неприятно обожгло, а дальше клыки с силой вонзившиеся как можно глубже, а Леон так ничего и не понял, просто отдаваясь полностью власти Хартфилии. Он просто стоял на коленях, просто не мог ничего поделать, просто позволял красть свою кровь, свою жизнь, тьму и ту самую ненависть и злость к этой «кошке», которой было так много, что глаза Люси зловеще засияли ярко-красным, глядя куда-то вперед, перед собой. Столько лжи, столько ненависти, столько боли и презрения к людям Хартфилия еще не чувствовала никогда раньше, и это не представляемое количество всего просто сводило с ума, опьяняя разум и все мысли. Намеренно не замечая всех удивленных, пораженных, испуганных взглядов на себе, Люси продолжала вгрызаться клыками еще глубже, просто упиваясь такими желанными чувствами, теперь переполнявшими ее. Только лишь Адриана смотрела относительно спокойно, не отвлекаясь, не говоря ни слова, не пытаясь объяснить что-либо другим – она знала, в чем заключается третий вариант и какие позже будут последствия, но пока ее основной задачей было только следить за Люси и Леоном. Нельзя, чтобы Хартфилия перешагнула через ту тонкую грань и забрала не только тьму и саму душу демона из Леона, но еще и чувства самого мага, оставив вместо него пустую, безвольную куклу.

Минуты тянулись слишком долго и мучительно, и все это время Люси стояла в том же положении, глядя куда-то в пустоту, не видя никакого смысла вокруг, только пьянящий вкус крови во рту сводил ее с ума, заставляя все внутренности будто перекручиваться, меняться местами и согреваться жаром крови. Пальцы все так же оттягивали волосы в сторону, хотя Леон, даже если бы и хотел, то не смог бы как следует сопротивляться, он просто поддался ей, медленно закрывая темные глаза. На этот раз чертового демона, взявшего над магом контроль, точно не должно остаться здесь, в этом теле, этот способ и славится своей стопроцентной исполнительностью.

–Люси, стой, уже все… точно все… чисто, его кровь чиста, – не совсем уверенно проговорила Адриана, внимательно, чуть прищуриваясь, вглядываясь в Леона, и ее слова подтвердились, ничего лишнего не было. Вот только Хартфилии проигнорировала все слова, продолжая глядеть в пустоту и просто упиваясь кровью, ее вкусом, всеми чувствами, смешанными в ней. – Люси, прекрати, ты ведь убьешь его, если не остановишься, Люси. Остановись, не будь такой как они, возьми, наконец, себя в руки.

«Такой, как и они?!»

«Ая-яй, мелкий, что же ты, позволь спросить, сейчас делаешь? Ты ведь хотела помочь, спасти его, изгнать демона, а не убить, просто выпив всю его кровь и поглотив чувства, так почему же ты не останавливаешься, хотя и знаешь, что должна остановиться? Еще минута, максимум две и спасать уже будет некого, да и тебе от этого будет только хуже, о чем ты только думаешь? Помнишь свои мысли? Если же ты не остановишься и убьешь его, то, как тогда будешь смотреть в глаза Грея после этого, ты думаешь об этом? Остановись, послушайся Адриану, приди в себя, пока не сошла с ума окончательно, пока этот чертов демон не овладел и тобой! Мелкий, скажи, о чем ты думаешь сейчас, просто ответь мне?!»

«Кровь, его кровь такая, такая… горячая, сладкая, восхитительная… я хочу ее, еще, еще больше.. Еще больше, я хочу много, много, много крови… я получу ее… мне мало…»

«Это говоришь не ты, мелкий. Ох, как же хлопотно с тобой, моя глупая маленькая сестренка... В любой другой раз я бы и попыталась образумить тебя словами, но сейчас не тот случай, так что приди в себя, дура!»

Правая щека вновь начала неприятно гореть и это Хартфилия ощущала ясно, это чувство перекрыло всю ту радость, все то безумие, которое пробуждало в ее венах чужая кровь. Кожа действительно горела ярко-красным и на ней выделялись те же тонкие пальцы Лии, и в этот раз Люси была рада и счастлива, что у ее сестры такой сильный удар. Все, наконец, начало обретать краски, смысл, звуки вновь стали слышны и среди них выше всех звучал голос Адрианы, который уже просто молил ее придти в себя и прекратить вонзать клыки, прекратить царапать руки, плечи и шею мага когтями, прекратить все это. В этот раз, лишь благодаря какой-то пощечине, Люси послушалась, отцепившись от плеча Леона, глядя удивленными, испуганными глазами на полностью окровавленные руки, сделала несколько неуклюжих шагов назад. По шее мага медленно, будто дразня все ее возбужденное воображение, текла кровь и от этого мерзкого, неподвластного, непреодолимого желания впиться и не отпускать, пока в его теле не останется ни единой капли, становилось поистине жутко и страшно. Леон, вновь будучи в бессознательном состоянии, просто начал падать, но как и тогда, его вовремя подхватил Грей. Но Люси было уже ровным счетом плевать на всех, ведь внутри зародилось тоже гадкое, уже не понаслышке знакомое ей чувство чего-то чужого, чего-то гадкого, того, что ломает кости и медленно, будто яд, расползается по всему телу, пытаясь сожрать свое же творение.

«Тьма…» – на это мысли с губ Хартфилии сорвался первый болезненный стон.

Раздался до тошноты знакомый хруст, оповещая, что первое ребро, находящееся ближе всех к сердцу уже поддалось из-за слабости Хартфилии и уже полного непонимания происходящего. Боль перекрыла все чувства, все звуки, все, что было, и девушка ясно ощущала только, как ребро раскололось на маленькие осколки, так болезненно впивающиеся в кожу, и она чувствовала каждый из них. Перед глазами потемнело от резкой, а после тянущей боли, сердце предательски замерло на секунду, кое-как справляясь с новыми, весьма неприятными ощущениями. Изнутри будто резали ножами, не пропуская ни один миллиметр, и от этого становилось еще хуже. Крепко уцепившись пальцами в край стола с такой силой, что костяшки побелели еще больше, став совершенно белоснежными, Хартфилия тяжело дышала, пытаясь свыкнуться с тем же пожирающим ее чувством, наивно полагая, что даже к такому можно привыкнуть. Наверное, если проявить стальную силу воли, то можно, но только не в этот раз, не при этих обстоятельствах. Демон, а точнее вся его тьма, из которой состояло это полностью прогнившее существо, оказавшись внутри, чувствуя свежее тело, кровь с таким знакомым запахом, начала усиленно искать источник энергии, силы и единственное, что попалось ей на пути – сама девушка. Тьма самым мерзким паразитом, которого только можно представить, поселилась в самом укромном уголке, прямо под сердцем, пробиваясь наружу, ища выход и попутно с самым настоящим удовольствием, ломая, разрывая, кромсая все, что только есть. Одной рукой Люси крепко держалась за лопнувшее ребро, наивно надеясь, что так оно, будто по волшебству, срастется, но не вышло – соседнее лопнуло с таким же предательским, болезненным хрустом, впиваясь самым острым краем в легкое. Хартфилия хорошо ощущала, как он то едва касается, задевая самым кончиком, то чуть не распарывает его рваной прямой, из-за чего дыхание становится еще более тяжелым, рваным, коротким. Она и не успевает толком хватать воздух, наполняя им легкие, как тут же выдыхает, чувствуя, что еще чуть-чуть и осколок точно оставит дыру и тогда будет только хуже. Плечи судорожно вздымались, не успевая опускаться, и пока было какое-то временное затишье, Люси одной рукой, как можно быстрее, пыталась накрутить, намотать на дрожащую ладонь тот самый кулон, который так подвел ее в первый раз, вот только сейчас он обязан сработать. Теперь на кону ее жизнь.

Снова мерзкий хруст, снова дрожащие пальцы, хватающиеся за бок, снова крепко стиснутые зубы, чтобы только не сорваться на крик и не напугать никого своим поведением – все это было отвратительно, гадко и невыносимо. Как бы Люси не пыталась терпеть, как бы ни пыталась казаться сильной, будто ей это как комариные укусы, все равно волшебники поняли, до них дошло, что она сделала и ради чего. Этот безумный и на половину лишь обдуманный поступок был достоин уважения, был достоин самого обычного, но искреннего «спасибо», ведь никто сам, просто так, даже ради кого-то не слишком дорого, не согласился бы принять на себя эти чувства. Эту боль, разносящуюся по телу с неимоверной скоростью, сломанные ребра, их осколки, впивающиеся во все живое, во все, что только можно и это чувство, что кто-то есть внутри и этот кто-то бесцеремонно пожирает тебя, предварительно медленно кромсая на маленькие кусочки.

Люси болезненно поморщилась от неприятной рези, прикрыв глаза, до ее сознания, медленно погружавшегося в какой-то туман, уже слабо, но все еще долетали чьи-то голоса, крики с разных сторон, но все они глушились, перебивались звоном, стоящим в ушах. Надеяться оставалось лишь на свое зрение и сквозь легкую пелену, застлавшую глаза, Хартфилия видела как Венди, подойдя к ней слишком близко, что-то говорит, крепко хватает за руку и ведет в небольшую, полупустую комнату, оказавшуюся буквально в двух шагах. Быстро прикрыв за собою дверь, девочка оставила Люси здесь, среди кромешной, непроглядной темноты, со своей личной болью и тьмой, но Хартфилия, не смотря на такие мысли, была несказанно рада – теперь-то уже ничто не помешает ей раз и навсегда избавиться от этого надоедливого демона. Теперь она сможет убрать этого выродка из себя.

Мысль о том, что придется делать дыру в самой себе, да еще и своими силами, прекрасно понимая, что это больно, но сейчас так жизненно-необходимо так же как и Леону тогда, вызывала немалое отвращение и размышления о полном безумии и о том, что она все же сходит с ума, раз решается на подобное. Но лучше уж самой причинить себе такую боль, что перед глазами все потемнеет, поплывет, чем терпеть и позволять тьме пожирать себя заживо, раз за разом ломать кости, все переворачивать, выворачивать, будто наизнанку и рвать. Морально подготовиться к такому просто невозможно, да и физически тоже, остается только надеяться на свою силу духа и на то, что она после такого просто не рухнет бессознательной на пол от этой невыносимой боли. В тот раз, при Имизуки, она кое-как выдержала, но все же пролежала без сознания некоторое время, но в этот раз нельзя, ведь там, за этой тонкой стеной, находится и раненный Леон. Его раны ведь не так просты, как кажутся, и Венди, даже если бы и хотела, не сможет справиться в одиночку.

Цепочка была так же небрежно обмотана вокруг ладони, под местами сломанными ногтями, да и на коже, везде была полу засохшая кровь с таким отвратным запахом, будто сейчас стошнит, но с таким сладким вкусом, который Люси уже успела попробовать и понять, что эта мерзость сводит с ума бесповоротно. Эта кровь сладкая, но поганая, прогнившая, как и ее обладатели. Опершись на стену спиной, Хартфилия начала второй, чуть дрожащей от неприятного покалывания в боку, рукой слишком медлительно, поочередно расстегивать пуговицы на рубашке. Конечно, можно было бы и сразу, одним рывком расцепить их, но, увы, запасной одежды нет, да и сил на этот рывок тоже. Откинув голову назад к ощутимо прохладной стене, Люси зажмурила глаза, поморщившись, вздрогнув от заметного холода и вытянув ладонь вперед крепко-накрепко, насколько это только возможно, сжав ее в кулак. Еще минуту Хартфилия колебалась, не зная, придумывая, размышляя, пытаясь вспомнить другой, какой-нибудь менее болезненный способ, которого просто не существует.

«Мелкий, знаешь, я все не перестаю тебе удивляться. Сейчас все, как люди, так и демоны, крепко держаться за свои шкуры, ведут себя, как крысы, жалят, словно змеи, лезут под кожу, принося неимоверную боль, а ты, ты другая, ты все делаешь по-другому. Жертвуешь собой, отдаешь на растерзание этим коршунам свою тело, душу, сердце и что удивляет меня еще больше, ты ничего не требуешь взамен за это. Только это убийственное одиночество, которое, ты ведь уже поняла, что не выход, не спасение, не твой третий вариант из двух. Сейчас тебе опять больно, ты опять взяла все на себя, опять ты защищаешь их любой ценой, которая, ты даже представить не можешь, насколько высока. Ты демон, который защищает людей, оберегает их, убивает падших, тех, кто уже сдался, отрекся от здравого смысла, и знаешь, я горжусь тобой. То, что нас не убивает, делает нас сильнее, так ведь говорят люди, да? И судя по этой фразе, по твоему отношению к людям, по твоим поступкам, я понимаю как никогда раньше, что мне далеко до тебя. Ты хоть и младше, но лучше понимаешь какова цена жизни, какова цена доверия и дружбы, а я это уже просто забыла, ведь Смерти ни к чему эти чувства. Теперь я понимаю как была неправа, когда отреклась от своих чувств, когда просто не посчитала нужным вновь пробуждать их в себе, когда просто забыла, поставив точку в конце… Ты ведь знаешь, мелкий, что я и хотела бы, но не могу сейчас быть рядом с тобой, не могу держать твою руку, не могу успокоить и придать какой-то уверенности, но ты знаешь, что одну я тебя не оставлю, так? Есть кое-что, что я могу – внушить тебе мое присутствие и тебе, я обещаю, будет легче, правда, ты просто верь, что я здесь, что я стою прямо перед тобой. И мы сможем все преодолеть верно, мелкий?»

Слова Лии были словно глоток свежего, отрезвляющего воздуха, которого сейчас не хватало, которого было так мало здесь, в этой маленькой, темной, душной комнатке. На лице Хартфилии появляется легкая улыбка, когда она ощущает, хотя и знает, понимает, что все это ложь и умелая иллюзия, созданная сестрой – тонкие, прохладные пальцы, касающиеся самыми кончиками ее руки, держащей кулон. Все же даже ложь порой бывает полезной и в этот момент Люси убеждается в этом еще сильнее, ведь она спасает ее, помогает принять верное решение и выбор не впервые. Пальцы Лии крепко сжимают запястье, ощутимо впиваясь острыми ногтями, поворачивают, медленно, осторожно, чтобы не спугнуть еще сильнее, направляют руку Люси прямо под ее сердце. В этот момент Люси прекрасно видит уверенность сестры, ее осознание, что другого выбора просто нет, но страх мерзким облаком окутывает девушку с ног до головы. Хартфилия чувствует легкий, успокаивающий поцелуй в висок, чувствует, как сестра тихо обнимает ее за плечи и тяжело вздыхает с самым неподдельным сожалением. Люси уверена, что была бы возможность, то Лия, не раздумывая, переняла бы всю ее боль на себя – у Лии была всегда лишь одна проблема – неподвластный синдром старшей сестры. И сейчас она вновь пытается сделать весь путь Люси как можно проще, легче, но кое-где она, видимо, проглядела и ей остается только быть той невидимой тенью, как и раньше.

Все действия, ощущения, чувства настолько правдоподобны, натуральны, что Люси на одно короткое мгновение полностью поддается этому чувству защищенности, поддержки и, совсем позабыв о боли, об осколках, впивающихся во внутренности, глубоко вздыхает, резко, уверенно врезаясь когтями в кожу. Тупая боль начинает беспрерывно пульсировать в висках, глаза на секунду становятся пустыми, остекленевшими, расширенными от боли. В чувства более или менее ее приводят осторожные, такие же успокаивающие прикосновения сестры. Крепко стиснув зубы, до скрежета, Хартфилия еле слышно стонет, возвращаясь в реальность, сильнее, еще глубже проталкивая ладонь вперед, хорошо, даже слишком четко, ощущая и свои когти, разрывающие преграду, и кулон, и его цепочку, небрежно тянущуюся следом.

Железо слишком неприятно холодило внутри, но даже оно не перебивало, просто не могло перебить всю ту боль, которая моментально разносилась по телу все новыми и новыми порциями, достигая всех самых дальних, маленьких клеточек. Мгновенная слабость, полнейшее неподчинение тела, полу прикрытые глаза с такими же расширенными зрачками, вздохи – каждый, будто ножом по сердцу – рваные, короткие, неглубокие и все, как один, болезненные. Все так же опираясь спиной на стену, скользя свободной, вовсе не слушающейся рукой рядом, пытаясь найти, схватиться за что-нибудь, зацепиться за опору, которой рядом просто нет. Уже полностью сидя на полу, продолжая держать кулон в себе, чувствуя как что-то знакомое, вновь начинает бушевать, негодовать там, Люси с новой силой раскусывает губы, пытаясь привести себя в чувства, ведь теперь прикосновения холодных пальцев Лии просто недостаточно. Из свежей, тонкой ранки на губе начинает сочиться кровь, которую Хартфилия тут же слизывает и от этого, как ни странно, становится немного, но легче, хотя звон в ушах так и не прекращается.

«Боль… Я уже почти не помню, как это, мелкий, но сейчас, когда я рядом с тобой, пускай и частично, я могу снова вспомнить это чувство, обрывками. Я знала, что ты не позволишь и потому не сказала, что разделила эту боль на нас двоих и, ты знаешь, эта жалкая половина, пришедшая ко мне, пронзила мое сердце насквозь, чуть не свела с ума. Это невыносимо, невозможно сдержать все болезненные стоны и крики, так и рвущиеся наружу, невозможно привыкнуть к этой боли, невозможно и перетерпеть ее, как бы ни пытался. Это ужасное чувство, которое постоянно преследует людей, демонов, да и тебя тоже, мелкий, она постоянно ходит за тобой по пятам, настигая в самые трудные моменты. И я не понимаю, как ты терпишь, я не могу объяснить тебе, что чувствую, что ощущаю внутри себя, вновь осознав каково это, как мерзко чувствовать себя настолько беспомощной, вовсе не имеющей никакой защиты и силы, чтобы дать опор. Теперь я поняла, я вспомнила и уже никогда не забуду, просто не посмею забыть, что это… Боль…»

«Боль, лишь половина…»

С еле слышным облегченным вздохом, Люси медленно, морщась от неприятных ощущений, вытащила руку из себя, обессилено опустив ее рядом с собой. Пальцы чуть вздрагивали, будто от легких покалываний, поочередно сильнее сжимая кулон, где, наконец, уже точно был заперт и демон, и составлявшая его тьма. Черные, мелкие, еле уловимые для глаз пылинки хаотично летают там, за этой тонкой гранью, отделяющей их от реального мира, куда они более никогда не попадут и не посмеют бесчинствовать здесь. Шумно сглотнув, Люси отпустила, небрежно сбросила с пальцев окровавленную цепочку, приложив руку к ране. Кровь сочилась, беспорядочно стекая тонкими струйками по животу, просачиваясь сквозь плотно сжатые пальцы, ведь слишком глупо пытаться так остановить кровотечение. Оглядев мутным, более-менее ожившим взглядом соседние полки, девушка кое-как различила там стопку аккуратно сложенных белых тряпок, которые сейчас ей как нельзя кстати. Мысленно извинившись перед Мирой и Лисанной, Хартфилия уцепилась кончиками пальцев за первую попавшуюся, до которой только достала, повалив всю стопку на пол, но все же достав хотя бы одну.

«И все же, я не понимаю, не могу понять твоих чувств, намерений и мыслей, мелкий. Ты готова перенимать на себя чужую боль, даже настолько ужасную, готова терпеть ее, страдать, но только не разочаровывать друзей, почему? В том, что этот маг так глупо поддался демону, пошел у него на поводу, сам попался на эту удочку и в итоге стал просто едой, нет твоей вины. Почему же ты постоянно поступаешь так?»

«Моя жизнь для меня жалкая и совершенно ничего не стоящая, что я живу вот так, что не живу – одинаково. Но как бы я не отрицала, у меня, в этом маленьком хрупком мире есть люди, которым я нужна и я просто хочу, чтобы они не боялись меня, чтобы знали, что я такая же надежная, как и раньше, что я могу пожертвовать собой, если понадобиться. И знаешь, я решила, что пока не выясню откуда здесь взялся Дьявол, я не уйду, именно до того момента. А после, когда просто растворюсь в темноте, стану тенью, невидимкой, просто молящейся за их жизни, я хочу, чтобы они помнили меня не кровожадным убийцей, а просто Люси, которой уже и нет… Это просто маска, которую они так хотят видеть, и я надеваю ее, пытаюсь улыбаться через силу, пытаюсь сдерживать злорадный смех над их наивностью… Делаю им прощальный подарок перед тем, как исчезнуть, и в этот раз навсегда, ясно?»

«Мне не нравится ход твоих мыслей…»

Небрежно дрожащими руками обвязав тряпку вокруг себя, кое-как завязав ее края, Люси, чуть пошатываясь из стороны в сторону, все еще чувствуя эту порядком надоевшую слабость, слыша этот же мерзкий звон в ушах и ощущая необъяснимое ощущение пустоты внутри, будто что-то важное просто выдрали, вырвали, оставив лишь шрамы, поочередно застегивала пуговицы рубашки. Рваные края раны болезненно ныли, вот только ничего с этим поделать Люси не могла и потому, стиснув зубы, взяв всю свою волю в кулак, героически терпела. Закончив с этим делом, взяв кулон в руки, оглядев его полу мутным взглядом, девушка сунула его в карман джинс и той же шатающейся походкой вышла из коморки.

На Хартфилию, состояние которой оставляло желать лучшего, тут же переключилось все внимание – шепот, тихие, взволнованные вздохи, даже быстрые биения их сердец стали заметно тише, поддерживая ту тишину, вновь ставшую здесь. Люси примерно представляла, в каком убогом, мерзком состоянии сейчас находится, и самое главное, как сильно пугает их всем этим – кровь, клыки, когти, крики, стоны, искусанные губы, изорванная рубашка – все это не может вызывать что-то кроме отвращения и ужаса. Уставшим взглядом Хартфилия быстро прошлась по всем магам, не упуская, запоминая их глаза, их выражения лиц и вздохи, пока не наткнулась на бессознательно тело Леона, переложенное со скамейки на стол. Венди, только-только поймав на себе такой усталый, раздраженный всеми этими событиями взгляд, коротко кивнула, бросившись к магу, аккуратно, но быстро убирая бинты, на скорую руку наложенные поверх раны – Люси только благодарно смотрела, как ловко эти маленькие ручки справляются со всем, не обращая внимания, уже не боясь крови, хотя лучше бы боялась. Делать что-то самой Венди наверняка не решилась, только забинтовала, кое-как приостановив кровотечение, от нее и этого было вполне достаточно, ведь маленькие девочки не должны беспокоиться о таких вещах. Марвелл и сама прекрасно знала, что не справиться в одиночку, не сможет ничего сделать и потому ей оставалось только следить за состоянием Леона, поддерживая его всеми силами, боясь, что каждая секунда может стать последней. Его смерть ни она не простила бы себе, ни сама Люси, ведь если такое и произойдет, то это будет на их совести и тогда уже никто из них никто не сможет нормально поговорить с Греем, а им этого вовсе не нужно.

Медленными, маленькими шагами, все еще слегка пошатываясь и от слабости, и от чувства пустоты в теле, Хартфилия приблизилась к магу, оперевшись одним коленом на стоящую рядом скамейку. Та только предупреждающе скрипнула, но осталась ее опорой, на счастье не рассыпавшись, сама же Люси, внимательно различая все черты лица Леона, рассматривала его бледное лицо, закрытые глаза, небольшую царапины на правой щеке с засохшей капелькой крови, чуть приоткрытые губы. Просто обычный человек, такой же, как и все, но Люси и сама не до конца могла понять, как он, с виду вроде бы и сильный духом, и в волшебстве мог поддаться так легко, глупо, нелепо. Он ведь наверняка не размышлял, просто не успел подумать о возможных последствиях, просто забыл, что бесплатный сыр только в мышеловке, которая и захлопнулась за его спиной. Исполнение желаний, а тем более таких, вещь трудная и необъяснимая, и самая желанная мысль, крутившаяся в голове Бастии, сделала из него просто капризного ребенка, который так желал ее воплощения в жизнь. Вот только она так и не была исполнена, демон оказался нерасторопным, и это сыграло на руку, ведь, возможно, если бы он решился на это раньше, то рядом с множеством других могил стояла бы еще одна, свежая, но, в отличие от могилы Люси, не пустая. Уже в который раз Люси нехотя убеждается, что люди слабы, как бы ни пытались скрывать это за своими железными масками, как бы ни пытались скрывать свои желания и самые заветные мечты, демоны все равно находят лазейку и пользуются ими, и итог выходит точно такой же, как и с Леоном. И это становится еще одной причиной для Хартфилии, чтобы не потерять себя, не сойти с ума, ведь потерянных, прогнивших и безумных демоном уже и так слишком много развелось. Кто-то должен возвращать эти неразумные создания в Ад, откуда эти выродки, навсегда потерявшие самих себя, не выйдут до конца своих дней. Это и есть работа «чистильщика», и одним из них, тем, кто пытается подняться, а не пасть низко является и сама Люси. Ведь кто-то должен, кто-то обязан защищать этих глупых, слабых людей, которые так просто совершают подобные ошибки, стоящие жизни многим другим людям.

Тяжело вздохнув, опять ощущая напор осколка на легкое, Люси поморщилась, потянувшись к карману, но тут же вспомнила, что лезвие от кинжала так же не осталось в стороне и было применено по назначению. Ничего не оставалось кроме как вновь исполосовать руку собственными когтями, прикрывая глаза и убеждаясь, что эта боль вовсе не боль, по сравнению с дырой в груди. Кровь тонкими струйками стекала вниз от запястья к белым, тонким пальцам, пересекаясь, сливаясь вместе, капая на живот мага. Наконец, рука Хартфилии дрогнула и пальцы еще деревянные, почти не слушающиеся, но знающие этот знак наизусть, начали быстро скользить по коже Леона, не сбившись, не сделав ни одной помарки. Все линии были ровными, аккуратными, уверенными, только несколько капель капнуло не туда, создавая разводы и кляксы, чуть портя превосходную картину и этот знак, сияющий ярко-красным на белоснежной коже.

Опять уставший взгляд Хартфилии перешел на лицо Бастии, она часто делала так, лишний раз убеждая себя, что, не смотря ни на что, поступает правильно, что так и нужно сделать, что это не плохо, что она вновь лезет в чужие дела, вновь возвращая кого-то к жизни. И сейчас она так же хочет знать, хочет быть уверенной в том, что оживит и залечит все раны Леона не зря, что он, очнувшись, придет в себя, осознает свою глупую ошибку, поймет, что даже демон не в силах дать ему любовь, которой и не существует. Вот только никто не может подтвердить всех мыслей Хартфилии, никто не может дать ей гарантию, что все так и случится, ей остается только надеяться на благоразумие мага.

Но прикрыв глаза, Люси уверяла себя, что даже если у нее и нет той уверенности, той гарантии, какой бы и хотелось, что после этого все вернется на круги своя, у нее просто нет выбора, нет того третьего варианта из двух, ведь она не может, да и не имеет права позволить ему умереть. А со всеми этими кровоточащими ранами, переломанными ребрами, острыми осколками, которые наверняка мешают ему дышать, умереть становится слишком легко и просто, и главная задача Люси предотвратить это и не дать ему погибнуть. Искоса девушка глянула и на Грея, того безудержно трясет от такого долгого, мучительного ожидания, кулаки постоянно то сжимаются до побелевших костяшек, то разжимаются, и не нужно быть всевидящим, чтобы понять, что он просто волнуется и очень сильно беспокоится за Леона.

Закусив на мгновение губу, раздирая зубами уже засохшую кровь, Люси вновь бросила короткий взгляд на Леона, потом на Грея и тут же внутри что-то щелкнуло, выдавая вполне адекватный вопрос «Чего ты ждешь?!». Прикрыв глаза, Хартфилия тут же приложила окровавленные пальцы к знакам, начерченным в положенных местах, и их яркость в этот раз поразила ее еще больше, глаза начали слезиться, но все равно этот алый свет был знакомым. Знак вспыхнул, будто неудержимым огнем и потух, растворяясь на коже мага, впитываясь, расползаясь темно-красными линиями, обрывками, медленно исчезая…

Комментарий к Все на своих местах, часть 3: Самопожертвование, 1… Ну, во-первых, хочу сказать большое спасибо за это +102, очень долго я ждала, когда же мое творение дойдет до этой цифры. Во-вторых, я искренне надеюсь, что она все же достойно этой оценки.

Насчет главы, я знаю, что садистка и мне кажется, что мучить персонажей это мое призвание. Так что про количество крови, да и подобных сцен попрошу промолчать, я знаю, что их очень много. Знаю, что и Люси сделала великомученицой, прошу за это прощения, в следующей главе такого не будет.

Теперь надеюсь на ваше понимание!!!

Хоть “Дьяволица” моя любимая, самая первая работа, каждое утро меня посещают мысли, что она начинает мне надоедать. Весь дальнейший сюжет я знаю наизусть, все сцены прокручивала в голове миллионы раз, и меня от них уже, честно говоря, тошнит. Бросать ее я ни в коем случае не собираюсь, просто для какого-то разнообразия, чтобы как-то занять свой мозг и воображение, я буду параллельно писать еще две работы. Одна из них уже порядком пылится в черновиках, а вторая будет по заинтересовавшей меня заявке. Из-за этого продолжение будет выходить реже, я даже график составила, и следующая часть “Дьяволицы” выйдет примерно 19 апреля, если, конечно, ничего не изменится.