Текст книги "Окутанная тьмой (СИ)"

Автор книги: Имилис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 56 страниц)

От куртки Лисанны приятно и чарующе пахло полевыми цветами, запах которых будто просто глубоко впитался в ткань и кожу девушки – он уже словно сроднился с ней, оставаясь неотделимой частью, и Хартфилия хорошо чувствовала его, закусывая губы. Штраусс понимала, что все и без того перепуганы, и потому отвела Люси в сторону, усадив на высокий каменный бордюр, за которым еще, словно мертвые приведения, стояли невысоки молодые деревья с пустыми ветвями. Люси нехотя отпустила девушку, которая на удивление не ушла или просто не хотела так поступать, и поэтому, оживленно топая ножкой по дорожке и оглядываясь назад, к двери гильдии, стояла напротив, сложив руки на груди. Ее заметно успокоившееся биение сердца и вкус крови, который уже мерещился Хартфилия на языке, продолжали сводить ее с ума, и девушка уже хорошо ощущала, как кончики клыков врезаются в губы, которые и так были искусаны до крови, как неприятно сухо во рту, как цвет глаз плавно сменяется на черно-алый. И то единственное желание, сейчас так сильно будоражащее все создание Люси, заставляющее ее сердце отбивать бешеный ритм, и строить в голове ужасные кровожадные сцены, было просто впиться клыками в эту тонкую шею и не отпускать, пока этот ясный голубой цвет не покроется дымкой пустоты.

– Лис, мне очень плохо, – возможно, что Люси, ее понимание происходящего, а не голод, сейчас взявший полный контроль над ней, и могла бы что-то сделать наперекор. Но вот руки сами собой тянулись к Штраусс, которая – такая глупая, наивная, прямо, как и полтора года назад, – легко улыбнулась, доверчиво подавшись вперед, обняв Хартфилию и легко, по-дружески поцеловав в бледную щеку.

– Все хорошо, все уже закончилось, Люси, ты дома, ты дома, – проговорила Лисанна, ничего не подозревая, будто и не чувствуя горячее дыхание на своей коже, не чувствуя, как тонкие пальцы медленно и осторожно убирают короткие, ускользающие пряди волос в сторону, открывая вид на тонкую оголенную шею. – Все хорошо, поверь мне, – повторилась Штраусс, глубоко вдохнув прохладный воздух и слегка поежившись.

– Да, я снова дома, спасибо, – довольная, предвкушающая ухмылка появилась на лице Люси, но Лисанна, конечно же, не могла этого видеть, и из-за своей излишней доверчивости, наивности не могла даже предположить, что такое возможно, потому Хартфилия уже праздновала свою безоговорочную победу. Глаза довольно сияли с маленьким озорным огоньком внутри, с губ не сходила ухмылка, а на языке, словно в реальности, чувствовался этот тошнотворно-сладкий, металлический привкус человеческой крови – неторопливо Хартфилия начала опускать голову.

– Семпай, ну уж нет! – Лисанну одним рывком грубо оттянули за шиворот в сторону, как котенка, а Люси, подняв помутневшие, покрывшиеся легкой дымкой глаза, нечетко рассмотрела перед собой пятнадцатилетнего мальчишку, который стал причиной всех ее бед. Вот только высказать ему сейчас все, что накопилось внутри или просто отругать за такое поведение, возможно, ударить не было реальным, поскольку ухмылка, обнажающая острые, белые клыки, так и продолжала красоваться на ровном бледном лице Хартфилии. – Простите, Люси-сан, но я никогда не позволю вам пасть так же низко, к тем никчемным убожествам, с которыми вы долгое время сражаетесь. Прошу прощения, знаю, у меня нет возможности рассчитывать на ваше доверие сейчас, но я хочу помочь. Искренне…

– Люси-сан, простите меня за то, что так вышло. Я знаю, что вновь, уже в который раз, ослушался вас, вновь подставил, опозорил ваше имя, вот только и вы попробуйте понять меня, снова. Я такой, какой есть и, похоже, что неподвластное, необъяснимое желание обладать все большим количеством прогнивших душ и силы зародилось во мне еще в самом детстве, поймите, я не могу идти против самого себя. Таким меня воспитали, точнее, таким я себя сделал сам, считая, что все правильно, вот только с вашим появлением в моей жизни начало многое меняться. Мне казалось, что, как вы и ожидали, я стал лучше, но вопреки этому, я так и не стал тем достойным демоном, которого вы хотите видеть во мне, простите. Я знаю, что глуп, вспыльчив, жесток, я принимаю на себя всю ответственность за произошедшее, во всем этом только моя вина. Простите, что те люди, ваши друзья, пострадали, узнав о вас слишком многое – то, что им не было положено знать, то, что вы так упорно пытались скрыть от них, – простите за того парня, я виноват перед ним так же сильно. Обещаю, я верну все на свои места, он будет жить, как и раньше, я уже на верном пути, и совсем скоро смогу вернуть ему чувства, хотя и знаю, что вы, возможно, все равно отвернетесь от меня, пускай. Я это заслужил, такой демон как я не достоин вашего доверия, вашей улыбки и времени, которое, как оказалось, было потрачено на меня впустую. Я так ничего и не понял, ничего не осознал, ничему не научился – простите, Люси-сан, я, похоже, нерадивый ученик, простите. Как бы вы не пытались, сколько бы раз настойчиво не повторяли мне, что я должен делать, как обязан вести себя с людьми, ничего не вышло. Я продолжаю быть таким, каким и вырос, видимо, мне не дано быть тем достойным демоном, о котором вы, Люси-сан, грезили, я не такой и никогда не буду таким, знайте – я не буду идеальным, никогда. Я знаю, что, скорее всего, вы даже не вспомните об этом разговоре, ваши глаза сейчас пусты, безжалостны, будто безжизненны, и все из-за меня. Знаю, это, конечно же, грубость, но сейчас, когда вы находитесь в таком состоянии и не можете контролировать себя, быть может, вы можете понять меня, когда всегда мало крови, душ, истязаний, криков? Вы понимаете меня, семпай, можете понять? Но все же, даже если вы и отвернетесь от меня, бросите, прогоните, знайте, я уйду, но я ни за что не позволю вам сдаться и стать такой как я. Вы – тот достойным демон, о котором думаете, мечтаете, тот демон, которому в свое время поклонятся все, и я буду в их числе, Люси-сан. А теперь, простите, это будет очередная грубая фраза в ваш адрес, ведь я не имею права, но все же – укусите меня, семпай, и забудьте о той жажде, которая вас терзает. Моя кровь не такая, к какой вы привыкли, я ведь чистокровный демон, но уверен, что хоть и ненадолго, но она избавит вас от этого мерзкого чувства, давайте, Люси-сан, кусайте, – неторопливо расстегнув несколько пуговиц на той же помятой рубашке, Кин оттянул ворот в сторону, делая шаг навстречу еле стоящей девушке. Он был одним их тех, кто и боялся ее, и уважал, и по-своему ценил, любил, но в этот момент Кин понимал, что в любой момент, если только Люси этого пожелает, он может умереть. Вот только все светлые, чуждые ему чувства, которые так трепетно взращивала в его душе Хартфилия, не позволили ему бросить ее и отвернуться, так же, как и обычная привязанность, необходимость в этой девушке. Кин никогда не позволял кому-то вгрызаться клыками в свою кожу, считая это чем-то мерзким отвратным, но вот сейчас он был готов пожертвовать собой, собственноручно растоптав свою гордость и статус в мире демонов. Люси всегда была для него безоговорочным примером, но у него никогда не выходило стать таким же, как она – всегда что-то из прошлого мешало, возвращая на самое дно, в бездну. Кровь в венах кипела, сердце бешено стучало, и Кин, впервые за долгие годы, мог уверенно сказать, что оно у него есть, что он не бессердечный. Сейчас он не был спокоен, не был уверен, он просто боялся, что после всего, что он делает, все станет только хуже. Люси осматривала его тем же мутным взглядом, казалось, вовсе не понимая ни одного произнесенного им слова, хотя так оно и было. Все ее сознание было, словно в тумане, и понять что-то, разобрать или прочитать по губам демона, когда он говорил, у нее не было никаких сил. – Ну же, Люси-сан, вам станет намного легче, давайте, не брезгуйте, пожалуйста, – челка прикрывала темные глаза, где легко можно было увидеть весь страх и волнение, хотя чуть дрожащие руки все равно выдавали Кина, ведь он, не смотря на то, что перед ним просто Люси, продолжал бояться, как и раньше. – Кусайте, – притянув Хартфилию ближе, Кин только глубоко вздохнув, чувствуя, как ее пальцы мертвой хваткой цепляются за воротник рубашки, с остервенением оттягивая его в сторону, как ее горячее дыхание опаляет кожу, а волосы щекочут щеку. Шумно сглотнув, Кин, положив руку на затылок девушки, уверенно надавил на него, моментально стискивая зубы, жмуря глаза. Это было гораздо больнее, чем он представлял, но не так уж и страшно, хотя та сила, с которой Люси впивалась в кожу, была ощутимой и неприятной.

– Все же жаль, Люси-сан, что вы об этом не вспомните…

– Как он? Все хорошо? – Леви, теребя в маленьких ладошках шарфик, смело заглянула в небольшую щелку приоткрытой двери, откуда на протяжении уже десяти минут раздавалось недовольное рычание, тихий вой, скулеж. Райто, как настоящий мужчина, продолжал терпеть всю боль, которую ему причинил и огонь, и Целительница, наспех обрабатывая своими целебными настоями и травами его раны. От тянущей боли где-то там, на спине, все шло кругом – все мысли, разговоры, размышления, воспоминания, цели смешались воедино, и после всего, что произошло, Райто толком не понимал, кто он и что здесь делает.

– Пока нормально, а там как Бог велит. Иди домой, и Адриану с девчонками забери, а этого оставь на меня, – женщина устало стерла выступившие капельки пота с морщинистого лба, откидывая в сторону грязно-бардовую тряпку. Райто, пожалуй, был последним в ее списке, кому бы она решилась помогать, но вот что-то внутри подсказывало, что этот пес, когда-то славившийся своей жестокостью, немного, но изменился. Да и бывшая МакГарден, будучи теперь в достаточно хороших отношениях с Целительницей, позволила себе поупрашивать ее помочь, и женщина уступила. Хотя в первую очередь она больше думала не о ранах Райто, которые были достаточно серьезными, а о ребенке Леви, ведь последний месяц, и кто знает, что может произойти, если та переволнуется.

– Мы еще завтра зайдем, проведаем. Вам что-нибудь принести? – Леви потупила взгляд, старательно избегая Райто, стола, где он лежал, а главное, его ран, ведь девушка не хотела, чтобы ее малыш, пускай еще и не родившийся, видел такое. Целительница оглянулась, быстро и задумчиво осматривая все полки в небольшой уютной комнатке, где царил запах целебных трав и прочих медикаментов.

– Мне его кормить нечем, так что принесите мяса что ли, или чем он там питается. На одних лекарствах далеко он не уйдет, – женщина пожала плечами и, смочив чистую белую тряпку в каком-то настое, махнула на МакГарден рукой, тем самым заканчивая их разговор. Леви, все так же теребя кончики шарфика, тихо вышла во двор, где на скамейке ее ждали Гажил, Венди, Эми и Адриана, присматривать за последними тремя девушка согласилась не раздумывая.

– Ну и чего ты стал здесь, идиот? Из-за тебя, между прочим, все пострадали, и если не физически, то морально! Чем ты вообще думал, когда поджигал гильдию изнутри? – Грей осторожно присел на перила моста через узкую речушку, появившуюся здесь сравнительно недавно, ведь именно сюда поспешно и слишком подозрительно быстро ушел Нацу, не проронив ни одного слова. Грей не ждал от него каких-то адекватных объяснений, ведь не ему было судить, как поступать Драгнилу, а как нет, но, тем не менее, извиниться перед всеми он мог хотя бы, а не просто сбегать, как последний трус. Грей с силой сжал кулаки, тряхнул головой, когда перед глазами почему-то всплыло лицо Леона – слишком бледное, слишком болезненное, слишком мертвое. Думать о таком было мерзко, но Фуллбастер все равно продолжал, даже не зная, зачем, ведь Венди пообещала, что после той печати он быстро поправиться, и уже через несколько дней сможет вернуться назад в свою гильдию, а об этом просто забудет и никогда не вспомнит. На это Грей и надеялся, да, он никогда тесно не общался с названным братом, есть где-то и есть, что с того. Но теперь, когда он чуть его не потерял, прежние чувства, общие воспоминания и все пережитое вспыхнуло в его сердце, заставив от таких переживаний тянуться к пачке сигарет, купленных по дороге. С Леоном осталась Джувия, обещая, что присмотрит за ним, пока он будет с Нацу, и Грей только усмехнулся, прекрасно зная, что Локсар быстро раскусит его и поймет, что он вновь взялся за старое, хотя и всего на один день. Вот только ничего поделать с этим Грей не мог – сейчас это ему было просто необходимо, ему было нужно сделать хотя бы одну короткую затяжку, чтобы этот горький запах на несколько минут впитался в одежду и кожу, позволяя полностью забыться. Грей знает, что Джувия будет злиться, но он слишком хорошо узнал ее за все время, прожитое вместе, так что переживать сильно он не собирался – позлится и простит. Джувия всегда его прощает, и он ответ на вопрос, почему, он знает ясно и сам – просто любит, так же сильно, трепетно, горячо, как и Грей ее. – А Люси, между прочим, пропала, Лис сказал, что ее тот Жнец уволок куда-то. А ты здесь стоишь, критин, и пялишься в никуда, интересно? – Грей, судорожно сжимая между дрожащих пальцев сигарету, сделал первую затяжку, тут же закашлявшись с непривычки и выпуская сизый дым.

– Сам ты идиот, ясно? – забрав из дрожащей руки Фуллбастера сигарету, Нацу демонстративно переломил ее пополам, бросив на каменную дорожку, а после еще и наступив на нее, окончательно гася маленький ярко-красный огонек. – Если Люси сама ушла с ним, значит, она верит ему и он не враг. Вот только мне он все равно не нравится, – сунув руки в карманы, Драгнил поспешно заторопился назад в гильдию, но, сделав всего пару шагов, остановился, зарываясь пальцами в волосы, болезненно морщась и просто падая на землю.

– Эй, ты чего?

– Ладно, Кана, я все окна открыла, пускай проветриться здесь, а то невозможно. Завтра с утра начнем уборку и ремонт, присмотри пока здесь, а то мало ли что, – Лисанна печальным взглядом обвела почерневшие стены здания, ставшего за все это время таким родным и близким, тяжело вздохнула, пряча замершие руки в карманы куртки. Альберона, опираясь на край одного стола, только согласно кивала, провожая усталым взглядом всех волшебников, засобиравшихся домой, ведь было достаточно темно. – Если что-то случится, то звони, я всегда буду на связи, хорошо? – Кана в сотый раз утвердительно кивнула, закрывая дверь перед носом Штраусс, понимая, что та все никак не хочет оставлять гильдию, ведь ее дома теперь никто не ждет – и у брата, и у сестры свои семьи. В этом плане шатенка более чем понимала девушку, но, тем не менее, Лисанну все же ждал Хэппи, так что повод возвращаться был. А вот Кане некуда было торопиться, и потому оглядевшись по сторонам, девушка, чиркая спичками в темноте, поочередно зажгла несколько свечей, поставив их на разные края стола. Не то, чтобы он боялась темноты или находиться в совершенно пустой гильдии одна, просто так было немного, но спокойнее, теплее и душе, и сердцу.

– Эм, здрасте. Простите уж, не помню вашего имени, – Кана остановилась, огляделась по сторонам, но там было пусто, да и этот голос был немного ей знаком. Но, все же, зажав между пальцев карту, девушка обернулась, решительно и смело глядя на того, кто появился здесь так поздно. – Я не знал, куда отнести Люси-сан, поэтому принес сюда. Если бы я забрал ее с собой, то было бы только хуже. Как вас зовут? – перед Альбероной, держа на руках то ли бессознательную, то ли спящую Хартфилию, стоял Кин. И в этот раз он не был тем заносчивым, самоуверенным мальчишкой, каким его запомнила волшебница – будто в нем что-то изменилось, но Кана не думала слишком расслабляться.

– Кана, а ты ведь Жнец, так, Кин, кажется? – указав рукой на скамейку, где было расстелено теплое покрывало, Кана сделала несколько шагов назад, решив, что не позволит демону обойти ее со спины, для собственной безопасности, хотя Кина ее такая недоверчивость только смешила. Конечно, его мнение о людях не изменилось – они глупы. Ведь теперь-то, когда он знает, кто эти волшебники и что они значат для Люси, он просто не посмеет притронуться к ним, а тем более навредить. Уложив Хартфилию на скамейку, Кин бережно стряхнул с ее щеки прядь волос, уже в который раз осматривая, не осталось ли на ее лице крови. Убедившись, что все чисто, он отступил назад, не исчезая из поля зрения шатенки. – И что с ней? Люси все еще голодна?

– Нет, больше нет, я устранил эту проблему, не волнуйтесь, Кана-сан, – и только сейчас, подняв глаза, Альберона увидела слишком большие, заметные темные пятна на белой рубашке и полусонный, уставший взгляд мальчишки, которому сейчас просто нужен был хороший отдых. – Это будет некрасиво с моей стороны, но могу ли я попросить вас о небольшом одолжении? – Кана насторожилась, не спуская глаз с демона, нахмурив брови. – Ничего дурного, пожалуйста, не пугайтесь, Кана-сан, я просто хочу попросить вас, чтобы вы не говорили Люси-сан, что я был здесь снова. Я и так слишком сильно провинился перед ней, опозорил, подставил, она не простит мне этого, поэтому не говорите ей, пожалуйста, я очень вас прошу. Я только отдохну немного и скоро приду, чтобы вернуть тому парню его чувства, потерпите еще немного. Пожалуйста.

– Хорошо, я не скажу, обещаю. Иди, а то с ног валишься, иди, а за Нацу не беспокойся, с ним мы справимся и с Люси тоже, – Кана улыбнулась, будучи теперь уверенной, что, наконец, возвращаются старые добрые времена, когда все в их гильдии было хорошо. Теперь вся их семья снова в сборе, и в скором времени все они заживут так же счастливо, весело, беззаботно, теперь их ничто не разлучит. Кин обессилено что-то пробормотал, выдавливая из себя благодарность и кривую улыбку, но, тем не менее, он, приложив руку к груди, поклонился, и только после этого исчез, будто его и не было. Кана на это махнула рукой, переводя взгляд на Хартфилию – по крайней мере, ей не придется куковать всю ночь одной.

– Леви-сан, здесь так красиво! – восхищенно воскликнула Венди, хлопнув в ладоши, с интересом рассматривая просторную, светлую комнату, обустроенную под детскую. Все здесь было сделано только по мелочам: светлый деревянный пол, мягкий ковер, светлые обои, чтобы ребенку здесь было комфортно, детская кроватка такого же нейтрального светлого цвета, ведь МакГарден так и не решила, кому доверяет больше. – Так мягко, – маленькая ладошка Марвелл прошлась по пушистому ворсу ковра, улыбка ни на секунду не исчезала с аккуратного, заметно уставшего личика девочки – такая светлая и ясная, что внутри Леви проснулись новые чувства. МакГарден только сдержанно улыбалась, представляя, что скоро будет заходить в эту комнату, а там, в чистых, светлых пеленках, будет лежать ее малыш, открывая ясные, невинные глазки, улыбаясь ей той родной, ничем незаменимой улыбкой. Она слишком долго ждала этого момента и вовсе не жалела о потраченном времени, силах, нервах, усилиях, чтобы ее заветная мечта исполнилась.

– Ваш малыш будет самым счастливым, правда, Леви-сан? Вы ведь так его любите, – рядом, облокотившись на стену, стояла Эми, одаривая Леви той же довольной, счастливой, детской улыбкой, пробуждая в девушке еще большее желание увидеть, как будет улыбаться ее ребенок.

– Да, – МакГарден согласно закивала головой. – Я очень сильно его люблю. Идемте, девочки, вам уже давно пора спать.

– А как же Нацу и Люси, как же гильдия и Райто, как же все остальные? Кин ведь еще не вернул Люси, а друг там что-то случилось, а нас нет. Мы не можем спать, вдруг понадобится наша помощь, Леви-сан? Мы поможем, правда! – на перебой друг дружке затороторили девочки, из-за чего МакГарден заметно растерялась, ведь они смотрели на нее такими уверенными глазами, стискивая маленькие кулачки. Леви была уверенна теперь, что все это время Люси не была одинока в своем путешествии, однако, что ответить девочкам она не знала.

– А ну цыц, малявки! Недоросли вы еще, чтобы во взрослые вопросы лезть! Без вас разберемся! – в комнату зашел Гажил, мгновенно успокоив волшебниц, он решил всю проблему, просто взяв Венди и Эми на руки и унеся в гостевую комнату, где для них уже были подготовлены спальные места. И самое главное было то, что девочки тут же притихли, послушно сидя, держась маленькими ручками за его рубашку, будто все так и должно было быть. В это время МакГарден в очередной раз отметила для себя, что у их ребенка будет самый лучший папа.

– Эй, Хэппи, ты дома? Прости, я сегодня поздно, – Лисанна, беззвучно прикрыв входную дверь, оглядела в темноте, но, как и предполагалось, ничего не смогла разобрать, и полностью надеясь на свою память, начала следовать по выбранному маршруту, первым делом сняв куртку и ботинки в прихожей. В какой именно трудный момент Хэппи полностью перебрался в ее дом, Штраус точно не помнила, просто как-то обиженный кот пришел к ней и пожаловался на полное недопонимание между ним и Нацу. Говорил, что между ними с каждым днем становится все больше тайн, недомолвок, вранья, что ничего общего у них теперь нет и они стали совершенно чужими друг другу. И Лисанна понимала его, ведь в то время Нацу для многих стал совершенно чужим, но кое-как они продолжали бороться, упрямо вовлекая его во все авантюры, приключения, неприятности, и раньше это помогало. Вот только Хэппи позволил себе слишком быстро сдаться, опустить руки и бросить затею вернуть безоговорочное доверие лучшего друга – Лисанна не осуждала его за это, ничуть. Она свято верила, да и сейчас продолжает верить, что когда все наладится, Нацу и Хэппи поговорят, как и полагается лучшим друзьям, и все быстро вернется на круги своя. И Штраусс была уверенна, что произошедшее в гильдии сегодня не сможет оставить Хэппи равнодушным, он наверняка захочет увидеть и Нацу, и Люси. – Хэппи? Ты спишь? – поочередно девушка заглядывала в каждую небольшую, но уютную комнатку своей квартиры, где ей и коту вполне хватало места на двоих, но даже в таком небольшом доме у нее не выходило найти Хэппи, пока Лисанна более уверенно не щелкнула выключатель на кухне. От увиденного ее сердце дрогнуло, болезненно заныло: Хэппи, уснув, сидел напротив двух тарелок с давно остывшей жареной рыбой, которую он всегда готовил для их обоих, когда девушка допоздна задерживалась на работе. И главным было то, что и к своей тарелке он так же не притронулся, верно и преданно, ожидая прихода девушки. – Прости, Хэппи, я потом тебе все расскажу. Уверенна, ты поймешь меня, хорошо? – подняв спящего кота на руки, Штраусс тихо выключила свет, после аккуратно улаживая Хэппи на соседнюю подушку на кровати. Все же, она в который раз убедилась, что Хэппи верный друг, и на Нацу наверняка он никогда не злился искренне и по-настоящему – все ради того, чтобы привлечь к себе внимание, которым его обделили после мнимой смерти Люси и не более.

Люси осторожно приоткрыла глаза, но перед ней так же, как и ранее во сне, была темнота, где не было ничего ясного, светлого, яркого, сплошной всепоглощающий мрак, из которого нельзя выбраться самостоятельно – в нем можно только сильнее запутаться, увязнуть и просто потеряться, окончательно и бесповоротно. Рядом раздался тихий, глухой стук, будто кто-то, явно скучая, просто отбивал каждую секунду ногтями по деревянному столу. Справа горели свечи, их огонь бледными бликами падали на часть лица Хартфилии, неприятно слепя глаза. Девушка поморщилась, легко пробуя согнуть и разогнуть, будто окоченевшие пальцы, и на удивление все получилось – ее тело принадлежало только ей. Ни голода, который разрывал ее душу в клочья и медленно сводил с ума, ни тихого, ненавязчивого шепота Лии в собственном сознании. Была только тишина и это мерное постукивание, заставившее Люси повернуть голову в ту сторону, и там она хорошо рассмотрела скучающую Альберону. Лицо шатенки, на которое так же падал бледный свет свечей, губы, вытянутые в тонкую линию, печальные глаза и прозрачный полупустой стакан с обычным соком.

– С возвращением домой, Люси, как спалось? – Кана по-доброму улыбнулась, пытаясь делать это более правдоподобно, однако уголки ее губ дрожали, выдавая фальшь, хотя Люси и без того понимала, что что-то не так, лишь глаза Альбероны оживились по-настоящему, засияв натуральным блеском и неподдельной радостью. – Садись, выпьешь со мной? – двинув в сторону Хартфилии пустой стакан и кивнув на пачку сока, спросила шатенка, недовольно поднося свой стакан к губам, делая глоток. – Гадость, ненавижу сок, – Альберона прикрыла рот ладонью, но сглотнула.

– Сок? Ты шутишь? – Люси удивленно посмотрела на собеседницу, наполняя свой стакан, та только кивнула. – А почему не вино? Неужели за все время, что меня не было рядом, все изменились настолько… сильно?

– В какой-то мере это так, тебя не было с нами слишком долго, потому ты и обращаешь внимание на всякие глупые мелочи. А это лишь жалкая замена тем напиткам, которые легко вскружат голову любому – ненавижу эту дрянь, но все равно пью. Ведь таково одно из самых главных условий контракта, я должна раз и навсегда бросить пить, стать серьезнее, правильнее, женственнее, – Хартфилия толком и не понимала о чем сейчас вообще идет речь, все ее мысли были давно заняты этой неожиданной пропажей чувства голода и какими-то слишком странными видениями, связанными с кем-то еще. Того человека она кусает, с остервенением впиваясь в шею, вонзая ногти в кожу, а после то ли просто бросает, то ли убивает, но ничего толком вместе не вяжется. Поморщившись, Люси подняла глаза на Альберону, намереваясь отвлечься на ее разговоры и забыть о ведениях. – Я через две недели замуж выхожу, веришь? Сама до сих пор не могу свыкнуться с той мыслью, что я чья-то невеста, а после и жена, но это правда. Вот только моя история отлична от других наших малышек гильдии, у которых любовь, подарки, цветы, мягкие игрушки, прогулки под ручку по набережной – ничего этого у меня нет, и не будет. Верь не верь, но между нами нет ничего светлого, теплого, чистого, просто ни он, ни я не молодеем, годы идут и, глядя на всех девчонок здесь, я чувствую себя белой вороной. Они обсуждают свои браки, заикаются о детях, говорят о подарках мужей на праздники, а я? Сижу тихонько в сторонке, пью любимое вино и думаю о собственной, никчемной жизни, в которой я ни черта не добилась. Он такой же, как и я – одинокий, отчужденный, отдаленный ото всех, задумчивый, размышляющий о жизни, мечтающий о семье и детях. Ему нужна жена, которая будет ждать его с заданий, прибираться в доме, готовить вкусный ужин и растить детей, которые будут бросаться к нему на шею с криком «Папа». А мне нужен муж, который сможет сделать меня счастливой – даст семью, детей, которых я так хочу, защиту, поддержку. И пускай, у нас с ним нет никаких чувств, ради собственного счастья, счастья родственников и детей, мы согласились пожертвовать всем, что у нас есть. Мне ужасно надоело быть одной, а в любовь я и не верю больше, хотя, глядя на тебя и Нацу, что-то в груди сжимается и кажется вот оно – настоящее подтверждение ее существования. Вы ведь давно не дети, и ты все понимаешь, и он, наверняка вы будете хорошей парой, но вот у меня появиться еще один повод для зависти, я этого больше не вынесу, понимаешь? Только поэтому я согласилась – стану примерной женой, научусь готовить, буду содержать дом в чистоте, заботиться о нем, а после и о детях – это намного лучше для меня, чем оставаться одной, – Люси потупила взгляд, да, ее всегда волновала гильдия, ее друзья и просто знакомые, но она и представить не могла, что сейчас все здесь изменилось настолько. Пускай создают семьи, пускай заводят детей, но браки по расчету – этого понять Хартфилия не могла, это было слишком далеко от нее, и может быть именно поэтому Люси так и не спросила, кто этот второй, решившийся на подобную глупость. Люси и могла бы возразить, попытаться переубедить Кану, начать плести сказки, что все должно быть только по любви и тогда вы оба будете счастливы, но слишком много лжи, обмана, смерти она повидала за все это время, чтобы сказать нечто подобное. Да и к тому же был на ее памяти подобный пример, который сейчас живет тихо, мирно, ожидая своего первенца – Имизуки и Таро. Ранее ведь она ненавидела его всем сердце, презирала, играла, вертела, как хотелось, а сейчас с трепетом носит их общего ребенка под сердцем. Может быть, что и с Каной выйдет что-то похожее, и в конце концов она будет счастлива, не пожалеет о своем выборе.

Люси так же тихо продолжала сидеть за столом, тихо постукивая ногтем по стакану с соком, пока Кана, выговорившись полностью, облегчив свою душу, просто спала. У Хартфилии была возможность уйти, вот уже четыре часа, но она не собиралась, ведь ее команда – Райто, Адриана, Венди, Эми – была неизвестно где, хотя последних двух Люси с радостью бы вычеркнула из этого списка. Кана, пока еще вела свой монолог, молчала, намеренно не проронив о них ни одного слова, хотя Люси и могла попытаться найти их всех самостоятельно, с помощью своих глаз и шестого чувства, но слабость вчерашних происшествий давала о себе знать. Хотя ее Хартфилия в большинстве случаев просто игнорировала, так и не уснув за ночь ни разу.

Больше всего мысли девушки занимала уже не гильдия со своими необъяснимыми изменениями, не тяжелая жизнь Каны и других волшебников – ее мысли все так же терзали те ведения, которые появлялись каждый раз, стоило только закрыть глаза. Чьи-то дрожащие руки, тихий голос, шея и сладкая кровь – рука сама собой поднималась, едва ощутимо касаясь губ, где, казалось, должен был остаться тот вкус, однако это был самообман. Люси не могла понять, вспомнить или узнать то место, где была в тот момент, кто был рядом с ней, что говорил, кого она укусила, а быть может, даже убила. Хартфилия ничего не помнила, и от этого становилось еще хуже, ведь девушка понимала, что сотворила нечто ужасное, а возможно и непоправимое, но в тоже время она не могла обвинять себя в полной мере, ничего не зная наверняка.

– Альберона, дверь открой, уже утро, между прочим!!! – в дверь грубо ударили несколько раз подряд и Люси, не решившись устранить эту проблему самостоятельно, потрясла шатенку за плечи. Та вздрогнула, подняла заспанные глаза и, услышав ту же фразу, что-то пробурчала себе под нос, направляясь к двери, распахнув ее одним движением. – Ты что уснула? Тебя же присматривать за гильдией оставили, – четверо молодых волшебников, имена которых Люси просто не знала, ведь ранее их никогда не видела, замерла в проходе, лишь увидев ее. Голоса тут же стихли, Люси слышала, что даже их дыхание стало незаметнее, Кана вновь что-то промямлила им в ответ и вернулась за стол, допивая сок, оставшийся на самом дне стакана.