Текст книги "Волчье (СИ)"

Автор книги: Happy demon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

По телу пробежалась волна непонятной дрожи, и я поспешила занять свое место среди остальных.

Вежливо поклонившийся мне Эомер направился к сопровождавшей его делегации из Рохана, растерянно оглядывающуюся по сторонам Эовин подхватил под локоть внезапно появившийся словно из ниоткуда Фарамир, одетый, как и его старший брат, в парадные доспехи Гондора с наброшенным поверх плащом, а я присоединилась к шестерке оборотней, выделяющихся среди остальных янтарным блеском в хищных глазах. Ингварр при моем появлении чуть нахмурился, покосившись на стоящего на крыльце Боромира, Маргрит лучезарно усмехнулась, явно довольная недавней выходкой, однако никто из них не успел произнести ни слова, когда с тихим скрипом распахнулись тяжелые двери, а на улицу ступил, тихо шурша по земле темным плащом, Арагорн.

Неряшливую простую одежду следопыта сменили блестящие на солнце королевские доспехи, темные волосы, всегда пребывающие в полнейшем хаосе, мягкой волной лежали на плечах, а в аккуратно подстриженной жесткой бороде пряталась мягкая, блуждающая улыбка. На мгновение замерев при виде толпы, выжидающе уставившейся на него, Странник не сдержал шумного вздоха, будто сражаясь с самим собой, а после, словно бы решившись, повернулся к Гэндальфу, опустившись на одно колено.

Вспоминая свою коронацию и невольно сравнивая ее с коронацией Арагорна, я размышляла о том, что они чем-то похожи, пусть и разительно отличались друг от друга. Серый Оплот получил новую альфу в ходе поединка, в час войны, когда у нас попросту не было времени устраивать пышные церемонии, а вместо праздничного платья моим нарядом стала липкая кровь поверженного противника. В Минас-Тирите устроили грандиозное торжество, праздник тысяч трепещущих сердец, и казалось, будто весь город собрался сейчас на широком скальном выступе, желая хоть краем глаза посмотреть на блеск королевских доспехов, а почетный караул специально отобранных воинов сдерживал огромную толпу, которая, казалось, сейчас хлынет прямо к высоким ступеням крыльца.

Ни Ингварр, ни Гэндальф не говорили высокопарных слов, возложив корону на голову своего правителя, но их и не нужно было, – горячая дрожь, волной прокатившаяся по телу и отозвавшаяся глубоко в груди каждого из присутствующих, говорила больше, нежели громкие речи.

Сорвавшийся порыв майского ветра рванул темный плащ, когда истинный король Гондора поднялся на ноги, время на миг словно застыло, завороженное происходящим, а с губ сорвался шумный вздох, когда по всей площади разнесся спокойный, но прозвучавший громче набата голос уверенного в своих словах Арагорна:

– Этот день принадлежит не одному мне, но всем нам. Возродим же заново этот край, и будем мирно в нем жить!

Словно что-то громыхнуло у самого уха – прогремел над скальным выступом шквал аплодисментов, смешанных со счастливыми воплями. Каждый из присутствующих хлопал в ладоши, что-то несвязно, радостно кричал, и я, окруженная со всех сторон этим безумным шумом, аплодировала не менее азартно, широко улыбаясь и чувствуя, как торжествующе воет в груди довольная волчица. Непонятное чувство воодушевления охватило все тело, взгляд широко распахнутых глаз был прикован к друзьям, все еще стоящим на высоком крыльце, и я ощущала, как впервые за слишком долгое время дышать становится действительно легче. Только сейчас я полностью смогла осознать, что все действительно кончилось, что никому не придется больше сражаться и рисковать своей жизнью, боясь не дожить до рассвета.

Коронация Арагорна символизировала новое начало, дарила людям столь необходимую им надежду, и я была искренне рада за своего друга. Сейчас он был на своем месте, которое принадлежало ему по праву, и я знала, что он обязательно со всем справится.

Что-то светлое промелькнуло перед глазами, и я удивленно осмотрелась, увидев, как словно из самих небес падают белоснежные лепестки нежных весенних цветов, превращаясь в самый настоящий дождь. Теплый ветер кружил их в причудливом танце, вызывая восторг как у находящихся здесь детей, так и у жителей города постарше, и я, чувствуя себя маленькой девочкой, запрокинула голову к небу, заворожено наблюдая за танцующими лепестками. Один из них, подчиняясь порыву ветра, упал мне прямо на нос, и я тряхнула головой, невольно засмеявшись.

Перехватила нежный взгляд Ингварра, наблюдающего за мной с улыбкой, и тут же повернула голову, когда Арагорн в сопровождении друзей спустился с крыльца и двинулся вдоль широкого прохода.

Приветствующие его подданные низко склоняли головы перед своим новым королем, стражники повыше поднимали подбородки, невольно расправляя плечи, и Странник, неспешно вышагивающий вперед, считал своим долгом приветственно кивнуть каждому. На мгновение остановился возле Эомера, улыбнувшись ему и склонив голову, и король Рохана ответил тем же, признавая новоиспеченного предводителя дружественного государства. Теплый взгляд Странника скользнул в сторону, выхватив из толпы Эовин и Фарамира, по-прежнему стоящих рядом, и они, переглянувшись, так же почтительно поклонились, выражая свое почтение. Заметив, как уверенно и бережно рука младшего брата Боромира сжимает тонкие пальчики роханской принцессы, я, наконец, поняла, о чем же говорил Эомер в холле.

Эта мысль заставила искренне порадоваться за влюбленных, и я настолько увлеклась размышлениями, что даже не сразу заметила, как продолживший свое шествие Арагорн замер напротив меня.

– Ваше Величество, – мягкий, чуть хрипловатый баритон вызвал у меня улыбку, и я, глядя в смеющиеся глаза Странника, присела, наверное, в лучшем реверансе из всех, которые когда-либо делала под внимательным взором Арвен. Маргрит и Ингварр, стоящие за моей спиной, последовали моему примеру, точно так же приветствуя короля Гондора поклонами, то же самое повторили и искренне улыбнувшийся Скьельд с королевскими гончими. В сознании невольно мелькнула мысль о том, что Четвертый Маршал относился к людям с чуть большей теплотой, чем остальные оборотни.

– Ваше Величество, – вернула я другу его беззлобную шпильку, а после выровнялась, по-прежнему улыбаясь. – От лица всего Серого Оплота я искренне поздравляю вас и обещаю, что в случае необходимости оборотни станут на защиту Гондора, – взгляд смягчился, а голос зазвучал немного теплее. – Я рада, что у меня есть такой друг.

– Как и я, – благодарно кивнул мне Арагорн, отступил на шаг, привлеченный кем-то, кто еще хотел выразить свое почтение королю, а я, почувствовав на себе внимательный взгляд, повернула голову.

Гэндальф и Гимли, точно так же приветственно кивнув мне, поспешили за Странником, а вот Боромир, шедший с ними, немного задержался, поравнявшись со мной. Высокая широкоплечая фигура казалась еще более внушительной и, чтобы видеть знакомые серые глаза, я вынуждена была запрокинуть голову вверх. Гондорец смотрел как-то странно, словно бы испытывающе, и из нас двоих именно я почему-то чувствовала себя добычей, попавшей в плен хищника.

Волчица в груди недовольно заворочалась, чувствуя смутное беспокойство и какое-то незнакомое ей волнение, однако в следующее мгновение за левым плечом послышался судорожный вздох, и я, вырвавшись из плена любимых глаз, резко взглянула на подобравшуюся Маргрит.

Черты ее лица заострились, крылья носа затрепетали, а с губ сорвалось тихое рычание, и, почувствовав, как мгновенно вскинулась волчица подруги, я проследила за ее загоревшимся взглядом.

Выразить свое почтение королю Гондора прибыли не только представители человеческих государств и оборотни, но и другие народы, и сейчас перед широко улыбающимся Арагорном во главе большой делегации эльфов, разодетых в светлые легкие одежды, стоял Леголас, как никогда похожий на настоящего принца. Светло-серый камзол из мягкой ткани был расшит белыми нитями, изображающими какой-то сложный рисунок, на длинных золотых волосах лежал тонкий серебряный венец, а в изящной высокой фигуре было столько грации и величия, что дыхание перехватило даже у меня, чего уж говорить о Маргрит, жадно втягивающей полной грудью знакомый запах.

Скулы девушки полыхнули лихорадочным румянцем, глаза заблестели жидким золотом, и, наверное, не удержи Ингварр гончую за локоть, она бы тут же бросилась к своей паре.

– Ты командир разведки или беспородная шавка? – язвительно поинтересовался братец свистящим шепотом, смерив подопечную осуждающим взглядом. – Веди себя достойно.

– Чего сказал? – возмущенно вскинулась первая бегущая по следу, продемонстрировав в хищном оскале удлинившиеся клыки, и я требовательно шикнула, остудив пыл обоих спорщиков. Надувшись, как малые дети, гончие умолкли, издавая сердитое сопение, а я, отвернувшись от них, заметила, как разговаривающий с Арагорном Леголас бросил в нашу сторону короткий заинтересованный взгляд.

Что-то мне подсказало, что предстоящий вечер обещает быть веселым.

В целом, как позже оказалось, беспокоилась я совершенно зря. После окончания торжественных церемоний гости были приглашены в замок на большой пир, а остальные обитатели Минас-Тирита, которым места в битком набитых стенах не хватило, праздновали прямо на улицах города. Песни с каждым часом становились только громче, вино и крепкий алкоголь лились рекой, а от развеселых танцев, казалось, дрожат каменные белоснежные стены. Грань между бедняками и благородными лордами стерлась, исчезли рамки между людьми, оборотнями и эльфами, и все чаще вокруг я замечала, как ранее не слишком жалующие друг друга народы, поднимая терпко пахнущие кружки, весело хлопают друг друга по плечам, заводя одну веселую песню за другой.

День превращался в вечер, янтарные лучи закатного солнца золотили Пеленнорские поля и окрашивали багрянцем стены Белого Города, а Минас-Тирит гудел, словно потревоженный улей и, наверное, в городе не было такого места, которого не коснулся бы шумный праздник. Кто-то громко воспевал хвалебные оды новому королю, кто-то бахвалился героическими подвигами в битвах, а кто-то заводил длинные, душевные песни о полегших в бою товарищах, и после двадцатой бочки крепленого лоссарнахского вина я просто перестала считать количество выпитого гостями алкоголя. Слуги, которые подавали угощения и напитки, под шумок и сами умудрялись добраться до угощений, но, что примечательно, никто не сказал им и слова, а заметив, как уже немного подвыпивший и задорно смеющийся Скьельд утягивает в танец румяную, отчаянно смущающуюся служанку, я только махнула рукой, совсем не желая мешать кому-то наслаждаться праздником.

Самой мне за все это время ни разу не удалось побыть наедине с самой собой, вокруг постоянно толклось великое множество народу, который просто горел желанием пообщаться, и я, искренне не понимая, чем вызван такой ажиотаж, могла лишь растерянно отвечать на бесконечные вопросы, расточая вокруг вежливые улыбки и все крепче сжимая пальцы на ножке кубка с вином. Подобное внимание было для меня в диковинку, я не привыкла находиться в центре событий, и ощущала себя в крайней степени неловко, размышляя о том, как выбраться из окружающего меня живого моря.

То и дело в толпе мелькали знакомые лица, я видела Мэри и Пиппина, танцующих на большом столе под звуки скрипок и гармоники, видела Гимли, который с кем-то из роххирим на спор хлестал гномий самогон, как обычную воду, и видела, как весело смеются Эовин с Фарамиром, пританцовывая среди множества других танцующих пар, заполонивших огромный тронный зал. Время от времени где-то среди гостей мелькали белые одежды Гэндальфа, о чем-то с азартом спорил с Эомером явно расслабившийся Ингварр, а в какой-то момент краем глаза я заметила, как тащит в центр зала сопротивляющегося Леголаса Маргрит. Гончая раскраснелась от вина и широко улыбалась, заливаясь нежным, переливистым смехом, а голубые глаза смотрящего на нее эльфа все больше наполнялись теплом, и он словно и не замечал того, что сопротивляется все меньше, охотно поддаваясь утягивающей его волчице.

Резко шагнул вперед, подхватив не ожидавшую подобного поворота Маргрит, а после, прижав ее к груди, закружил в лихом танце, словно не замечая ничего вокруг, и я даже на расстоянии почувствовала, как ликует гордая хищница, оказавшаяся рядом с парой.

Стоя у распахнутых дверей, ведущих на залитый закатным солнечным светом балкон, и втягивая полными легкими терпкий свежий воздух, я наблюдала за разворачивающимся действом с блуждающей улыбкой. На губах сладко горчило крепкое вино, в голове царила благодатная пустота, и впервые за долгое, слишком долгое время мне было… спокойно. Я пыталась представить, как все могло бы быть, если бы в какой-то момент я свернула с выбранного пути, если бы решила все переиграть, но…

Но все было именно так, как должно было быть, каждый из присутствующих был на своем месте, и я, пожалуй, была искренне рада за друзей, которые заслужили хоть немного счастья после всех горестей, которые им пришлось вынести.

– Почему же волчья королева тоскует в одиночестве, а не наслаждается праздником? – негромкий голос заставил меня отвлечься от рассматривания танцующих пар, и я только неловко улыбнулась, осознав, что за своими размышлениями совсем не заметила появления рядом Арагорна. Тяжелый венец куда-то подевался с растрепавшихся темных волос, как и длинный темных плащ, широкая улыбка стала куда искренней, а из движений ушла нервная дрожь, и мне показалось, будто мужчина самую малость расслабился в царящей вокруг атмосфере веселья.

– Отнюдь, я искренне наслаждаюсь вечером, – возразила я другу, поставив пустой бокал на поднос пробегающего мимо служки. Покосилась на громко засмеявшуюся Маргрит зацепившуюся за подол длинного платья и упавшую прямо в распахнутые объятия Лихолесского принца, а после лукаво взглянула на Арагорна. – Спасибо за то, что пригласил нас в Минас-Тирит, Странник. Мне здесь очень нравится.

– Тогда оставайся, – мигом предложил король Гондора, и я осеклась, удивленно округлившимися глазами всматриваясь в лицо друга. – Места здесь полно, гостевых комнат хватает, к тому же, остальные будут только рады, что ты здесь. За эти пару недель мы соскучились по шебутной Даэре.

– Арагорн… – мягко улыбнулась я, покачав головой и искренне не зная, что сказать в ответ, однако мужчина тут же перебил меня, положив руку на плечо:

– Скоро в Минас-Тирит прибудут гости из Ривенделла. Элрохир с Элладаном отправились в Имладрис, чтобы сопроводить сюда Арвен и Владыку Элронда.

– Они направляются сюда?! – шумно выдохнула я, совсем не ожидая услышать подобного, а сердце тут же забилось испуганной пташкой, когда я вдруг осознала, что значат слова друга. Волчица хищно вскинулась, а глаза невольно зажгло, и я почувствовала, как дрожат губы от охватившей тело бури эмоций. Знакомые образы всплыли в памяти яркими росчерками, а тоска по дому, с которой я все это время так старательно боролась, вновь охватила цепкими оковами. Названные сестра и отец, те, кто спасли мне жизнь и вырастили меня, когда рядом не было никого из близких…

Возможность увидеться с семьей настолько потрясла, что я даже не сразу нашлась с ответом, широко распахнутыми увлажнившимися глазами глядя на улыбающегося Арагорна, который, осознав, какие чувства вызвали у меня его слова, подошел ближе, стерев большим пальцем предательскую слезинку, скатившуюся по щеке.

– Владыка сказал, что не отдаст дочь простому Страннику, он велел мне сделать все возможное, чтобы вернуть трон Гондора, и все это время…

– Ты делал это ради нее, – прошептала я, пораженная догадкой. Вся стойкость Арагорна, с которой он бросался в бой, его храбрость, неугасающий огонь, облизывающий грудь жадными языками, непреодолимое желание победить, вырвать эту победу зубами подобно хищному зверю… Все это он делал ради Арвен, ради того, чтобы быть рядом с ней, и такая любовь…

Восхищала.

– Ты делала то же самое, – ровный голос Странника звучал совсем тихо во всеобщем шуме, и я нахмурилась, не сразу осознав, что он имеет ввиду. – Все это время ты жаждала победы не для себя, – прозвучавший в голосе намек я не разобрать не смогла, и тут же шумно вздохнула, почувствовав, как проступил на скулах лихорадочный румянец. Открыла было рот, собираясь возразить, но тут же умолкла, когда Арагорн категорично заявил, – Боромир должен знать.

– Что именно? – прозвучавший за спиной вопрос вызвал у меня волну холодной дрожи, и я резко оглянулась, не понимая, как могла пропустить приближение Боромира.

Последний наместник Гондора, сегодня утром первым преклонивший колено перед новым королем и передавший ему корону, обнаружился стоящим в паре шагов от нас и пугающим бушующей в серых глазах бурей. За этот вечер он был столь же популярен, как и Арагорн, ни на минуту не оставался в одиночестве, окруженный лордами и леди, и у нас не было ни минуты, чтобы перекинуться парой слов. Я искренне не знала, радоваться этому или огорчаться, однако зорко следила за всеми передвижениями мужчины, едва сдерживая недовольное рычание, когда некоторые развеселые девицы, словно невзначай, позволяли себе больше, чем следовало, зазывно улыбаясь герою войны и осторожно касаясь широких плеч, обтянутых темно-синей тканью рубашки. Волчица предупреждающе скалилась, готовая в любой момент броситься и растерзать каждую, кто ей не нравился, однако за все это время я научилась достаточно хорошо контролировать свои инстинкты.

Впрочем, говоря откровенно, в некоторых желаниях мы с моей хищницей были солидарны.

За несколько минут болтовни с Арагорном Боромир успел выпасть из моего поля зрения, а я совсем не ожидала, что он окажется так близко. Сильные руки были сцеплены за спиной, от чего плечи казались шире, мужчина как-то неуловимо подобрался, словно перед прыжком, выглядя необыкновенно внушительно, а черты знакомого лица заострились, и почему-то мне на мгновение показалось, будто гондорец… недоволен?

– Прошу прощения, кажется, гости требуют моего присутсвия, так что я вас оставлю, – спрятавший улыбку в уголках губ Арагорн сжал мое плечо, приветственно кивнул Боромиру, а после затерялся где-то в толпе, оставляя меня один на один с хмурым гондорцем.

Чувствуя себя в высшей степени неловко и пытаясь не реагировать на тут же забившую хвостом волчицу, потянувшуюся к паре, я медленно повернулась к мужчине, понимая, что стоять к нему спиной неприлично. Нос уловил легкий знакомый запах, смешанный с горечью алкоголя, взгляд скользнул по широкой груди, виднеющейся в вороте фривольно распахнутой рубашки, а после пересекся со взглядом серых глаз. Шум и громкие песни словно бы приглушились, ворвавшийся в распахнутые двери балкона ветер взъерошил светлые волосы, бросив их в лицо, и я рефлекторным жестом заправила за ухо непослушную прядь, как и когда-то давно, в Ривенделле, чувствуя себя в присутствии пары не в своей тарелке.

– Потанцуешь со мной? – поинтересовался вдруг Боромир, протянув руку, я удивленно приподняла брови, взглянув на мужчину, однако он, даже не дожидаясь ответа на поставленный вопрос, запросто сжал мои дрожащие пальцы в своих, и я не сумела воспротивиться, как и Маргрит раньше, влетев в объятия пары.

Горячая ладонь опустилась на талию, прижав к широкой груди и не позволяя отстраниться, чужое дыхание взъерошило волосы на макушке, прогрев до самого сердца, и я только шумно выдохнула, чувствуя, как прокатилась по телу волна теплой дрожи. Тонкая ткань платья совсем не защищала от обжигающих прикосновений, дурманящий запах вскружил голову, от чего мир вокруг подернулся золотой рябью, и я даже не заметила, как легко Боромир утянул меня в неспешный танец, не обращая никакого внимания на другие танцующие вокруг пары.

Близкое присутствие истинного взбудоражило волчицу, надежные объятия дарили ощущение полнейшей защищенности и умиротворения, и я, невольно смежив веки и словно боясь посмотреть Боромиру в глаза, старательно пыталась отогнать воспоминания жарких поцелуев, жалящих губы. Кровь прилила к лицу, сердце колотилось, как безумное, а пальцы, лежащие на мерно поднимающейся груди мужчины, невольно сжимали тонкую ткань рубашки. Я думала, что за все это время научилась достаточно хорошо контролировать себя, думала, что научилась быть сильной и держать эмоции в узде, но гондорец действовал на меня буквально разрушающе, и с этим я не могла ничего поделать.

Он был моим слабым местом, был тем, кто ломал и перекраивал меня изнутри, полностью лишая воли, и такое положение вещей… пугало.

– Так о чем говорил Арагорн? – внезапно поинтересовался Боромир, и я резко вскинула голову, перехватив внимательный взгляд. Лицо мужчины оказалось неожиданно близко, горячее дыхание с примесью крепкого алкоголя обожгло губы, и я невольно сглотнула, почувствовав, как вспотели ладони. В огромном зале, наполненном веселящимся народом, вдруг стало очень жарко. – Что я должен знать?

Прозвучавший в вопросе подтекст я уловила, и тут же шумно вздохнула, не зная, что можно ответить. В голове всплыли слова Странника о том, что мне нет нужды скрывать всю правду теперь, когда нам ничего не угрожает, но как объяснить все Боромиру, я просто не знала. Пуститься в долгий, путанный рассказ, который все только усложнит? Или просто вылить все воину на голову, словно ушат холодной воды, а после сгореть от стыда? Все это время я откладывала нежелательный разговор, все это время у меня были дела поважнее, и я словно сама себя загнала в западню, из которой не было выхода.

– Это… не имеет значения, – голос дрогнул, самой стало тошно от собственной трусости, а в следующее мгновение я едва не вскрикнула, когда пальцы мужчины до боли сжали мою ладонь, буквально утонувшую в широкой, сильной руке.

– Неужели?

В тихом рычащем голосе проскользнули стальные ноты, резанувшие чувствительный слух, внутри заворочалась волчица, учуявшая недовольство своей пары, и я подобралась, словно перед прыжком, когда лицо Боромира буквально закаменело, превращаясь в маску. Знакомые черты заострились, став хищными, как у дикого зверя, глаза потемнели от воцарившейся в них стужи, и все слова застряли у меня в горле. Музыканты давно уже начали играть другую мелодию, веселье в зале кружилось в ярком водовороте, и только Боромир продолжал вести меня в одном известном ему танце, не позволяя отвести взгляд.

– Знаешь, еще когда я впервые увидел тебя в Ривенделле, ты показалась мне другой, непохожей на остальных обитателей долины, и я никак не мог понять, что же с тобой нет так, – тихий, пробирающий до костей голос срывался на грудное рычание, и я чувствовала, как внутри тугими струнами натягиваются инстинкты. Мужские пальцы, по-прежнему не выпускающие моей руки, с каждым словом сжимались все крепче, но гондорец словно не замечал этого. – Когда я узнал, что ты оборотень, когда узнал, что ты обманула впервые, то подумал, что у тебя были на то свои причины, заставил себя понять и принять правду, какой бы она ни была, убеждая себя в том, что иначе нельзя было. Потом ты исчезла, и я винил себя в этом, думал, что не уследил, хотя и должен был, а вместо этого упустил, – терпкая горечь, пробившаяся в голос, заставила волчицу в груди виновато заскулить, склонив голову, и мне почему-то на мгновение захотелось громко, истерически засмеяться. Белоснежная хищница слыла сильной альфой, рвала глотки противникам и не допускала неповиновения, но так покорно преклонялась перед стоящим рядом мужчиной.

В любой другой момент это бы меня повеселило, но разгорающаяся внутри Боромира ярость, которую я чувствовала, как свою, заставляла хмуриться все больше с каждым мгновением.

– Когда стало известно, что с тобой все в порядке, что ты стала королевой и за тобой пойдет целая армия, я даже обрадовался, думал, теперь обязательно будет, кому за тобой приглядывать, и даже не сразу понял, что ты изменилась, – стужа, царящая в серых глазах, казалось, способна заморозить все живое, и это мне совершенно не нравилось. Позабыв о всеобщем веселье и царящей вокруг атмосфере праздника, я с возрастающим недоверием всматривалась в непроницаемое лицо гондорца, по-прежнему держащего меня в объятиях, но теперь они не казались мне такими надежными. Сильные руки превратились в оковы, в сердце заползла ядовитая змея страха, и я невольно поджала губы. – Ты ошиблась, когда сказала, что ничего не изменилось. Я помню безрассудную, храбрую Даэре, которая шла за мной, которая всегда была рядом, но королеву Илву я совсем не знаю. Отстраненную, холодную, слишком… самостоятельную, – Боромир умолк на мгновение, словно собираясь с мыслями и пытаясь справиться с прозвучавшей в голосе горечью, а после, будто не удержавшись, заглянул куда-то мне за спину. – Ты прислушиваешься к другим, решаешь за многих… Но больше совсем не доверяешь мне.

Холодный, яростный упрек прозвучал слишком явно, чтобы я могла его проигнорировать, и у меня внутри все буквально сжалось от всколыхнувшейся обиды. Поднявшаяся на лапы волчица зарычала, обнажив аршинные белоснежные клыки, мир поплыл золотом, и я, чувствуя, как внутри лопнула туго натянутая струна, резко остановилась посреди танца. Чужая рука по-прежнему до боли сжимала ладонь, но я на это даже не обращала внимания, чувствуя во рту призрачный привкус крови.

– Не. Доверяю. Тебе? – из-за клокочущего внутри раздражения говорить было необыкновенно сложно, воздуха словно не хватало, и чтобы не сорваться на яростное рычание, я цедила слова сквозь крепко сжатые зубы, чувствуя, как медленно поднимается в груди волна злости. – После всего того, что я сделала… – эмоции захлестнули с головой, пальцы, все еще лежащие на груди Боромира, вцепились в жалобно затрещавшую ткань рубашки, а я, забывшись, резко подалась вперед. Золотые глаза уставились в темные серые, губы буквально обожгло от чужого дыхания, но сейчас я была слишком зла, чтобы смущаться. – Все это время, что бы я ни делала, я делала только ради тебя! Я отправилась в этот морготов поход, я добровольно стала на четыре кости, ночуя на холодной земле, я перегрызала глотки и бросилась под стрелу, чтобы ты остался жив! Меня похитили, опоили дурманом и изнасиловали, а я все равно вернулась в Серый Оплот и убила их альфу, чтобы привести армию на помощь Минас-Тириту. Чтобы ты не погиб!

С каждым словом голос набирал обороты, мне казалось, будто я буквально кричу, но на деле лишь зло шипела, выплевывая каждое слово, словно пыталась избавиться от всей скопившейся злости, обиды и боли, которые так отчаянно прятала глубоко-глубоко в заледеневшем сердце. На войне никого не интересовало, как себя чувствует королева и о чем болит ее душа, все хотели видеть перед собой сильного правителя, и я была им, но, предки, как же я устала! Улыбалась Ингварру, радовалась за Маргрит, шутила с полуросликами и поздравляла Арагорна, притворялась перед каждым, наступив на горло своему воющему от боли зверю, но больше у меня просто не было сил.

Недоверие собственной пары что-то сломало внутри, и мне уже было все равно, как звучит для него безумная правда, слетающая с пересохших губ.

Лицо Боромира как-то странно вытянулось, в серых глазах всколыхнулся огонь, подавивший мрачную бурю, и в какой-то момент мне даже показалось, будто мужчина хочет что-то сказать, но слушать я ничего не хотела. Отчаянно рванулась, оттолкнув гондорца и заставив его отступить на шаг, захлебнулась от холодной волны тут же накатившего одиночества, но только крепче сжала в кулак ноющую от боли руку, усадив на невидимую цепь громко взвывшую волчицу.

– Если всего этого не хватает, чтобы получить твое доверие… – голос сорвался от сжавшей горло обиды, и я на мгновение смолкла, пытаясь взять себя в руки. Гордо вскинула подбородок, даже не пытаясь погасить полыхающее во взгляде хищное золото, и поджала искусанные губы. – Больше мне предложить тебе, увы, нечего.

Изобразив подобие вежливого поклона, я резко отвернулась, от чего хлестнули по лицу непослушные волосы, гулко сглотнула, чувствуя, как ноет неестественно выпрямленная спина, и проскользнула между беззаботно смеющимися парами, пытаясь как можно скорее убраться из переполненного зала. Воздуха катастрофически не хватало, я буквально задыхалась в этой толпе, чувствуя, как чья-то невидимая рука сжимает горло стальными тисками. Огорченная волчица громко выла в груди, требуя вернуться, требуя не глупить и успокоиться, но разумом управляли кипящие эмоции, и справиться с ними мне не удавалось.

Да я и не пыталась.

Толпа осталась позади, прямо перед лицом промелькнули уже знакомые распахнутые двери балкона, к которому я так отчаянно рвалась, желая вдохнуть сладкий свежий воздух, однако стоило мне шагнуть на открытое пространство, зажмурившись от последних солнечных лучей, готовых вот-вот скрыться за горизонтом, как откуда-то из-за спины послышались спешные тяжелые шаги, а в следующее мгновение знакомые руки обняли меня крепко-крепко, прижав к широкой груди.

– Пусти! – отчаянно рванулась я, чувствуя вновь всколыхнувшуюся ярость, однако тут же захлебнулась на вздохе, услышав обжегший ухо горячий шепот:

– Больше никогда.

Сухие губы коснулись виска, от чего по телу пробежалась крупная дрожь, поутихшая волчица застыла испуганным маленьким щенком, растерянно уставившимся в пространство перед собой, и я только шумно вздохнула, когда мужские пальцы легко, словно бы привычно переплелись с моими, лишая воли. Теплый вечерний воздух бросил в лицо непослушные волосы, заставив прикрыть глаза и рефлекторно отвернуться, и горячие чужие губы тут же мимолетно прижались к моим, окончательно усмиряя гнев. Тиски разжались, легкие наполнил свежий воздух, пропитанный любимым запахом, и я едва не застонала прямо вслух.

Предки, и почему я даже обидеться на него не могу?

– Я не хочу отпускать тебя, – прошептал Боромир мне на ухо, щекоча каждым словом, а объятия стали крепче. – Каждый раз, когда я позволял тебе отдалиться, между нами росла огромная пропасть. Меня не было рядом, когда ты нуждалась во мне, меня не было рядом, когда я должен был тебя защитить, и ты даже не представляешь, как я сожалею. Прости, что я допустил подобное…

– Это было мое решение, – я пыталась говорить равнодушно, но тут же шумно выдохнула, когда гондорец крепче обнял меня, спрятав лицо в густых пепельных прядях, от чего стало немного щекотно.

– Маленькая храбрая девочка, – макушку обжег тихий смешок, и я удивленно приподняла брови, не понимая, что же так развеселило мужчину. Вспыхнувшее напоследок солнце окончательно спряталось за горизонтом, погружая пирующий Минас-Тирит в сумрак, с расцветшего Белого Древа вспорхнула маленькая птичка, оглашая округу звонким пением, и я вздрогнула от неожиданности, когда теплая ладонь легла на мою щеку. Мозолистый палец легко скользнул по нежной коже, коснулся подбородка, заставив повернуть голову, и меня затопила нежность, расплескавшаяся во взгляде серых глаз. – Прости за то, что все это тебе пришлось пережить в одиночку. Клянусь, я больше никому не позволю тебя обидеть.