Текст книги "Волчье (СИ)"

Автор книги: Happy demon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

– О той, что разворачивается там, за стенами вашей крепости, – я вскинула руку, махнув ею в сторону запертой двери, подавила комок, возникший внутри, и с силой наступила на горло своей волчице, покорно склонившей голову перед подавляющей силой альфы. Его зверь с каждым мгновением чувствовался все сильнее, и я буквально заставляя себя выдавливать из груди каждое слово. – Мощь Саурона растет, орки из Мордора и Изенгарда свободно ходят по Средиземью, разрушают деревни, жгут, грабят и убивают, – с каждым словом я распалялась все больше, подбадривала все еще дрожащую перед чужой мощью волчицу, не позволяя ей боязливо прижимать уши к голове. Медальон, лежащий на груди, нагрелся еще сильнее, почти обжигая, но на это я не обратила внимания. – Вы говорите, что другие народы не понимают нас и поэтому убивают, но это ложь. Междоусобицы и старые обиды уже никого не волнуют, потому что враг у всех один, общий. И только вы все еще делаете вид, будто весь мир ополчился против вас, Ваше Величество.

Громкая тирада оборвалась судорожным вздохом, и я, на мгновение испугавшись собственной смелости, сомкнула губы. Грудь быстро подымалась и опускалась от тяжелого дыхания, сердце билось набатом где-то в горле, а глаза широко распахнулись, и я не отводила пронзительного взгляда от короля Сверра, который все это время молча слушал то, что я ему говорю. Все такой же расслабленный, как и в самом начале нашей встречи, мужчина держал кубок с вином в опущенной руке, легко покачивая им в воздухе, а смотрел на меня со слабой тенью интереса, но где-то там, в самой глубине сознания…

Там на лапы поднялся разъяренный матерый волчара, и моему зверю это совсем не понравилось. Наплевав на мою мысленную просьбу держаться, она предательски потупилась, склонив голову так низко, как только смогла.

– Забавно, – Сверр заговорил тихо, но его голос прозвучал для меня громче крика, заставив сжаться в комок. – Маленький глупый волчонок сумел избавиться от дурмана, – черные глаза полыхнули золотом, от чего я едва не заскулила, а подавляющая сила альфы захлестнула с головой. – Даже любопытно, как тебе это… удалось.

Взгляд мужчины, не предвещающий ничего хорошего, скользнул куда-то в темноту за моей спиной, и я резко качнулась в сторону, вновь привлекая внимание короля к себе. Я и так уже выдала себя с потрохами, так пусть уж лучше Его Величество считает именно меня виноватой в том, что произошло. Что-то мне подсказывало, что заподозри он в предательстве Ингварра, и тому не поздоровится, а этого почему-то совсем не хотелось моей волчице.

Уж не знаю, почему она прониклась такой трепетной любовью к капитану королевских гончих, но мысль о том, что воин может пострадать, ей совсем не нравилась.

– Зачем вам это понадобилось? – спросила я, совсем не надеясь на ответ. Бурлящие в груди эмоции, которых я была лишена на протяжении этих трех дней, гнев, ярость, обида и злость, захватившие сознание, выплескивались наружу, и в собственном крике я словно пыталась найти облегчение. – Зачем понадобилось нападать на волчицу в лесу, тащить ее сюда и пытаться заставить ее забыть все, что было раньше?! Я не понимаю…

– Потому что волки должны жить в стае, – Сверр резким, хищным движением подался вперед, поднявшись с трона, и я даже не заметила, как мужчина оказался совсем рядом. Мощная высокая фигура нависла надо мной, заслонив широкими плечами всю комнату, в нос ударил терпкий запах сильного волка, и я невольно застыла, заворожено глядя в черные глаза. Колени вновь задрожали, в голове поднялся шум, а мой зверь буквально заставил меня последовать своему примеру и уткнуться взглядом в пол. Спутанные волосы скользнули вниз, завесив лицо, а собственное дыхание показалось просто оглушительным. – Ты еще слишком юна, чтобы понять это, и ты не видела, что происходило с нашими сородичами раньше. Здесь оборотни в безопасности, они могут наслаждаться своей природой и не бояться, что кто-то может им навредить. Остальной мир… Для нас он чужой, как и мы для него, и тут уж ничего не поделаешь. Все, что мы можем, это находить подобных нам и приводить их сюда, в семью. Одиночки не выживают.

– Не оправдывайте заботой о других собственную трусость, – голос дрогнул, горло перехватило спазмом, и мне показалось, будто на шею накинули петлю. Острые обломки ногтей до крови впились в ладонь, причиняя боль, но это чувство словно отрезвило, позволив избавиться от оцепенения, испытываемого в присутствии альфы. В шее, кажется, что-то болезненно хрустнуло, когда я медленно подняла голову, а испуганный взгляд синих глаз пересекся со взбешенным черным. – Вы король, самый сильный, самый опасный, но только для оборотней, не для других. И вы так сильно боитесь показаться слабым, что добровольно заперли себя в этой крепости, в самой темной чаще леса. День за днем вы убеждаете тех, кого называете братьями и сестрами, в том, что там, за стеной, опасно, что их не примут, что прогонят или убьют. Вы прячетесь сами и заставляете прятаться других, – я обнажила зубы в злом оскале, а после, заметив ярость, исказившую похожее на застывшую маску лицо Сверра, с ненавистью прошипела, ощущая, как собственная растерянная волчица уже не рычит, беспокойно воет, пытаясь меня остановить, – называете себя волком, а на деле просто жалкая крыса.

Сильный удар обрушился на лицо, заставив болезненно вскрикнуть, а голова мотнулась в сторону, и я едва сумела удержаться на ногах, чувствуя, как в висках звенит. Мир перед глазами на мгновение смазался и поплыл, вязкая тяжелая капля крови упала на каменный пол, а в следующее мгновение крепкая хватка сжалась на моих волосах, оттягивая их назад. Зашипев рассерженной кошкой, я вцепилась ногтями в мужскую руку, намотавшую растрепанную косу на кулак, и с огненной яростью уставилась в лицо нависшего надо мной короля.

Мир сузился до размеров ненавистного лица, злость чужого зверя заставила захлебнуться на вздохе, и у меня внутри все буквально похолодело, когда я почувствовала острый коготь у своего горла.

– Тебе стоит научиться уважать своего альфу, глупая, самонадеянная девица, – срываясь на звериное рычание, прохрипел король, сильнее оттягивая мои волосы назад, и от боли на глазах выступили слезы, которые я старательно пыталась смахнуть. Из уголка разбитых губ сбегал ручеек теплой крови, горчащий металлом, но это было меньшее из того, что волновало меня в этот момент. – Пусть раньше ты жила без стаи, но теперь все изменилось. Отныне твой дом здесь, в Сером Оплоте, и тебе придется следовать нашим правилам, – Сверр наклонился еще ближе, почти касаясь своими губами моих, и лицо обожгло горячее дыхание с примесью терпкого красного вина. – И поэтому сейчас ты, как послушная девочка, отправишься в свою комнату и просидишь там до утра, а когда придет Йорун, ты выпьешь еще одну порцию приготовленного ею отвара. И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не поймешь, что кроме Серого Оплота и твоей стаи у тебя больше ничего нет. Поняла?

Черный зверь громко зарычал, сверкнув золотом в глазах, оскалил аршинные зубы, заставив мою волчицу испуганно заскулить, и я буквально физически почувствовала, как тяжелая лапа ложится на шею, заставляя склонить голову почти к самой земле. Белоснежная хищница, безжалостно рвущая глотки оркам и бросающаяся на защиту друзей, превратилась в маленького беспомощного щенка, отчаянно прячущего взгляд, в золотых глазах полыхнул искренний ужас, и я осознала, что все внутри меня буквально желает подчиниться приказу Сверра.

Он смотрел прямо в глаза, ни на мгновение не сомневаясь в том, что я не смогу сопротивляться, его зверь подавлял своей силой, и у меня просто не было другого выбора, кроме как согласиться. Острые когти глубже впились в нежную кожу, воздуха катастрофически не хватало, и я покорно разомкнула губы…

Ты умница, девочка…

Знакомое, изученное до малейшей черточки лицо Боромира вспыхнуло в памяти, любимые серые глаза, кажется, заглянули в самую душу, и волчица судорожно выдохнула, всем естеством потянувшись за мимолетным воспоминанием, которое прогрело до самого сердца. Родной, мой… Оставшийся посреди страшной войны без моей поддержки и защиты. И если я сейчас соглашусь, если подчинюсь приказу альфы, то могу больше никогда не увидеть храброго гондорца.

Эта мысль отрезвила меня, прокатившись по телу ледяной волной, и я судорожно выдохнула, почувствовав, как собственный зверь от одной лишь мысли, что может потерять свою пару, пришел в неконтролируемое бешенство. Сильные лапы заскрежетали когтями по ребрам, почти причиняя боль, белоснежный мех заискрился серебром, крепкие челюсти громко клацнули, демонстрируя полный набор аршинных клыков, и яростный волк, рванувшись всем телом, буквально сбросил с себя оковы оцепенения.

Перед глазами красочным калейдоскопом пронеслись воспоминания, в ушах зазвенел громкий смех и голоса моих спутников, ставших мне друзьями, тело постепенно наливалось силой, и я словно взглянула на по-прежнему нависающего надо мной Сверра совсем другим взглядом. Передо мной стоял самый обычный человек, огромный и очень злой, достаточно уверенный в себе, но… обычный.

И мрачная, подавляющая аура, которая окружала его все это время, испарилась, не оставив после себя и следа.

Язык скользнул по разбитой губе, собирая подсыхающую кровь, горло сжалось от металлического привкуса, вскружившего голову, и даже боль отступила куда-то прочь. Сузив глаза, полыхнувшие золотом, я вскинула подбородок, пытаясь не обращать внимания на то, как давят на шею чужие пальцы, а после тихо, на грани едва слышного шепота, но от этого не менее уверенно, произнесла:

– Подавитесь, Ваше Величество.

Яростный черный зверь, прекратив рычать, отступил на шаг, изумленно округлив желтые глаза, а рука Сверра медленно разжалась, позволяя сделать столь необходимый мне сейчас вздох, и я только тогда поняла, как сильно жжет легкие. Словно не веря в то, что услышал, альфа распрямился и отступил на шаг, глядя на меня с недоверием, и всего лишь на мгновение мне показалось, будто я вижу в черных бездонных глазах опаску. Впрочем, меня это больше совершенно не волновало.

– Я не часть вашей стаи, – уверенно произнесла я, поджав губы. Горло саднило, грудь горела от нехватки воздуха и тяжело поднималась и опускалась при каждом вздохе, но слабости больше не было. Оскалившаяся волчица, пригнувшаяся и готовая к нападению, яростно зарычала, соглашаясь с каждым моим словом. – И я не одна, как вы считаете. У меня есть семья, моя собственная семья. И сейчас я возвращаюсь к ним, чтобы защитить.

В Сером Оплоте делать мне было нечего, и я, круто развернувшись, почти бегом направилась к выходу, чувствуя, как сердце готовится выпрыгнуть из груди. Мысли были далеко от тронного зала, я судорожно пыталась придумать, что делать дальше, и даже не представляла, как буду искать Боромира и остальных. В последний раз мы видели в лесу, и я очень сомневалась, что за эти три дня мужчины не нашли выхода из Фангорна. Возможно, после моего исчезновения они пытались найти меня, как и Мэри с Пиппином, возможно, сумели выйти на след полуросликов без моей помощи и увели их в безопасное место, хотя я и не знала, существует ли еще такое где-то. В то, что Арагорн мог просто так сдаться и бросить нас, верить не хотелось, и я подбадривала себя мыслью, что они просто не смогли пробраться к крепости.

Если Ингварр был прав, и их границы так хорошо охраняются…

В любом случае, подумать об этом я могла и позже, сейчас спешила поскорее оказаться на свободе и единственное, что меня занимало, это вопрос о том, хватит ли у меня возможностей, чтобы выследить друзей. Ведь столько времени прошло…

Тронный зал оказался за спиной, ладонь легла на холодную темную поверхность двустворчатых дверей, взгляд всего лишь на мгновение мазнул по крепкой фигуре Ингварра, застывшего у стены, и я не сразу обратила внимание на ледяной голос, раздавшийся позади:

– Взять ее.

В то же мгновение сильная мужская рука сжалась на моем запястье, буквально одернув меня от дверей.

– Отпусти меня! – вспорол горло обозленный крик, я рванулась всем телом, и буквально задохнулась, когда Ингварр в ответ лишь перехватил меня покрепче, прижав к широкой груди и надежно удерживая руки. В его объятиях я забилась подобно птице в силках, растрепавшиеся волосы упали на глаза, а острые ногти прочертили алые полосы на смуглой коже, испещренной шрамами. – Ингварр, что ты делаешь?!

– Подчиняется своему альфе, как и должен делать каждый волк в моей стае, – каждое слово Сверр цедил сквозь плотно сжатые зубы, от чего на высоких скулах играли желваки, тени под глазами казались еще темнее, и в своем гневе мужчина был воистину страшен. Наверное, находись я все еще под влиянием его зверя, давно бы уже низко склонила голову, боясь поднять взгляд, но сейчас моя волчица лишь хищно заворчала в ответ, недовольная заминкой, и ее непокорность подстегнула мою злость. – И ты научишься это делать, обязательно научишься. Не сразу, через неделю, месяц или год, это неважно. Я терпеливый, я подожду, – тихий, вкрадчивый голос сорвался на рычание, черные глаза вспыхнули огнем, и король вновь устроился на своем троне, неестественно выровняв спину. Он демонстрировал свою мощь и силу, на широкой шее от напряжения вздулись темные вены, и мне на мгновение показалось, что обладай альфа меньшим самообладанием, и он бы бросился на меня с диким желанием разорвать. Вместо этого король лишь крепко сжал пальцы на серебряном кубке, от чего с тихим шелестом смялся твердый металл. – Отведи нашу гостью в ее покои и запри там, – приказ, обращенный к капитану королевских стражей, был холоден, как лед.

– Нет, вы не можете! – с ужасом осознав, чем мне грозит подобное заточение, я с новой силой забилась в чужой хватке. – Отпусти меня, немедленно! Ингварр…

– Поставь у дверей стражников, – голос Сверра с легкостью перекрыл мой испуганный крик. – Девчонка не должна покинуть свою комнату. Я достаточно понятно объяснил?

– Вполне, Ваше Величество, – покорно отозвался у меня над головой капитан королевских гончих, и я замерла на мгновение, не веря в то, что это происходит со мной на самом деле. Неверящий взгляд пересекся с ледяным черным, и у меня сжалось сердце.

– Почему… – сорвался с искусанных, разбитых губ отчаянный шепот, и ответом мне стала широкая, победоносная ухмылка.

– Я уже говорил тебе, девочка, белый волк приносит удачу, – словно забыв о нашем присутствии, король вновь щелчком подозвал к себе служанку с кувшином вина, ясно давая понять, что разговор окончен.

Ингварр, будто бы не испытывая ни малейшего неудобства от того, что я усиленно брыкалась и вырывалась из его рук, легко толкнул тяжелые двери и, оказавшись в темном коридоре, быстрым шагом направился к широкой лестнице. Он не говорил ни слова, лишь мирно дышал мне в ухо, от чего оно буквально горело, а отчаянно воющая волчица взывала к помощи сильного зверя, дремлющего в груди храброго воина. Только вот тот, словно не слыша ее мольбы, равнодушно молчал, и от его молчания у меня внутри все оборвалось.

Чувствуя себя необыкновенно гадко, будто преданной и оплеванной, я кричала и завывала, срывая голос и чувствуя, как вновь бежит кровь из треснувшей губы, медальон раскалился докрасна и прожигал тлеющую ткань, а ногти, скребущие по мужским рукам, обломались почти под корень, но на боль мне было наплевать. Плененный внутри зверь требовал свободы, водил с ума и подавлял сознание, но впервые за всю свою сознательную жизнь я просто не могла превратиться, не хватало ни сил, ни храбрости.

– Отпусти меня, Ингварр, прошу, – скулила я побитым щенком, отчаянно суча ногами и пытаясь достать до пола хотя бы носочками, но в силу разницы в росте это было невозможно. Меня тащили в руках, словно большую, изломанную куклу, и собственная беспомощность сводила с ума. – Пожалуйста!

– Прости, Илва, не могу, – показалось, или в тихом голосе действительно проскользнуло сожаление? – Я должен исполнить прямой приказ альфы, иначе нельзя.

Как-то неожиданно знакомые покои оказались прямо перед нами, в лицо дохнуло пряным запахом полевых цветов и разлитого на полу отвара, и я просто не успела среагировать, когда оборотень, до этого крепко удерживающий меня в своих объятиях, вдруг опустил меня на пол и легко, будто играясь, толкнул в спину. Под ноги попалась сброшенная на пол шкура и осколки разбитой кружки, я нелепо взмахнула руками, удерживая равновесие, и резко развернулась, бросившись обратно к двери, но та с громким стуком захлопнулась прямо перед моим носом, заставив больно удариться о крепкое дерево.

– Открой! – заорала я что есть мочи, грохоча по двери кулаками и сбивая в кровь костяшки. – Открой мне, Ингварр!

– Не могу, извини, – послышался с коридора приглушенный голос воина, и от смирения, прозвучавшего в нем, у меня совершенно помутился рассудок.

– Ты лжец, Ингварр! Ты лжец, как и все они! – виски кололо болью, запах собственной крови кружил голову, а острые когти и зубы волчицы разрывали плоть, но мне было уже наплевать. – Ты говорил мне, что волки своих не бросают! Что никогда не оставляют в беде! Ты мне солгал…

Я кричала что-то еще, громко выла и бессвязно ругалась, колотя в дверь, я разгромила всю комнату, разбив посуду и сломав ту мебель, до которой дотянулась, и только краем воспаленного сознания понимала, что там, в темном коридоре, уже никого нет. На Серый Оплот давно опустилась ночь, крепость за окном спала и тихо догорали в камине поленья, а уши раздражал тонкий, надрывный звук, и я не сразу поняла, что это мой собственный скулеж разрывает сорванное горло. Сбитые в кровь руки ныли от боли, ноги уже не держали, и я не помнила, в какой момент просто сползла по деревянной двери на холодный пол, оставляя на темном дереве глубокие борозды. Тело била крупная дрожь, перед глазами все плыло, а сердце колотилось о ребра, грозясь их выломать, и сделать вздох удавалось через раз, но на это было наплевать.

Неспособная вырваться из ловушки, в которой оказалась, я безучастно смотрела в пространство прямо перед собой, видя вместо разгромленной в порыве ярости комнаты улыбающиеся, уставшие лица друзей, и от одной лишь мысли, что они далеко, на сердце становилось так тоскливо, что хоть волком вой, и он действительно выл, захлебывался беспомощной яростью, не в силах сделать ничего, чтобы помочь.

Так и не сомкнув остекленевших глаз, я просидела у запертой двери всю ночь, чувствуя медленно подсыхающую на коже корку крови.

Сверр свое слово сдержал, меня не выпустили ни утром, ни на следующий день, и за это время единственным, кого я видела в своей темнице, была лишь уже знакомая служанка, приносящая мне поесть. Впервые попав в комнату после учиненного мною разгрома, девушка испуганно округлила глаза, явно не ожидая ничего подобного, громко вскрикнула, когда я, оттолкнув ее, бросилась к выходу, но в коридоре наткнулась на двоих крепких, хмурых оборотней, прервавших мой забег, и дальше порога меня просто не пустили. Драться с умелыми, обученными воинами, приставленными меня охранять, было бы очень глупо, и мне ничего не оставалось, кроме как вернуться обратно в покои, где косо поглядывающая на меня служанка собирала остатки опрокинутого мною завтрака.

О том, чтобы сбежать, не было и речи, меня охраняли и днем, и ночью, запирая дверь на ключ, и только та самая служанка трижды в день приносила тяжелые подносы. Из рук оборотней я остерегалась принимать еду и питье, уверенная в том, что они не оставят попыток вновь подсадить меня на дурман-траву, а поэтому к подносу даже не притрагивалась, сидя на широком подоконнике и обняв колени. Шальная мысль сбежать через окно была мною тут же отброшена, спрыгнув с такой высоты, я могла только разбиться, но никак не обрести свободу, и готовая на все волчица в этот раз предпочла со мной согласиться.

Я искренне не знала, чего ожидаю, не представляла, что можно сделать в сложившейся ситуации, и злилась на себя за собственную беспомощность, то погружаясь в глубокую апатию, то принимаясь метаться по комнате загнанным зверем. Я задыхалась в каменной клетке, я готова была бросаться на несчастную, ни в чем неповинную служанку, но понимала, что этим ничего не решить. Мне нужно было найти способ как-то выбраться, нужно было найти способ сбежать, и я даже готова была вновь набиться на прием к альфе, надеясь ускользнуть из крепости, как только окажусь за пределами запертых покоев, но о моих желаниях меня никто не спрашивал, а сам Сверр не горел желанием почтить непокорную волчицу своим присутствием.

Липкое, холодное одиночество, которое убивало множеством тяжелых мыслей, роящихся в голове, изматывало сильнее, чем длительная битва, от голода мутило, а от жажды пересохло в горле, и слабость, сковавшая тело, оказалась слишком сильным противником, но она была предпочтительней дурманного забытья.

Между смертью и забвением я выбирала смерть, и жалела только о том, что напоследок мне не удастся в последний раз увидеть Боромира. Забавно, еще несколько дней я больше всего боялась, что мужчина может узнать о моей странной, почти болезненной привязанности к нему, а сейчас отдала бы собственную жизнь ради возможности еще раз заглянуть в серые глаза. Воспоминание о них отдавало терпкой горечью в горле и на языке, сильной судорогой сжимало грудь, а забываясь тревожными снами, больше похожими на помутнение рассудка, я видела его лицо и чувствовала его горячие руки на своем теле.

Представить, что гондорец где-то здесь, рядом, было просто, и от этих мыслей всего лишь на короткие мгновения мне становилось легче.

Невнятный шум и нервные, спешные метания обитателей крепости, копошащихся где-то внизу, сумели вырвать меня из плена собственного ослабленного сознания и заставили переползти из раскуроченной постели к подоконнику. Холодный ветер взметнул светлым облаком растрепанные волосы, ярко полыхнувшее солнце, сменившее тяжелые тучи еще вчера, на мгновение ослепило, а по ушам ударило громкое пение труб. Развевались на воздухе серые стяги, гремела музыка и ярко вспыхивали разноцветные огни, а свесившись с окна и присмотревшись, я с удивлением наблюдала за оборотнями, которые плясали и веселились прямо под открытым небом. Праздничные наряды привлекали внимание яркими всполохами, обитатели крепости громко пели, смеялись и веселились, среди радостных людей я видела и серые тела огромных волков, которые в открытую бродили по улицам, и шум праздника доносился даже из-за плотно закрытой двери моих покоев.

– Что происходит? – встретила я вопросом уже знакомую темноволосую девушку-служанку, принесшую мне обед, и та удивленно вскинула на меня зеленые глаза. За последние два дня я заговорила с ней впервые.

– Его Величество празднует сегодня свой день рождения, – с улыбкой ответила она, с непоколебимым спокойствием перешагнув через разодранную подушку и водрузив уже знакомый поднос на прикроватный столик. Беспорядок, царящий в покоях, ее давно не смущал, а к моему безумию она относилась с поразительным равнодушием. – Весь Серый Оплот празднует этот день, вина льются рекой, а песни не стихают до самого утра. Оборотни в этот день забывают о делах и проблемах, они просто веселятся, как последний раз в жизни.

– До самого утра, говоришь, – медленно повторила я, вновь обратив свое внимание к окну и забыв о присутствии служанки, которая привычно скрылась за дверью, надежно прикрыв ее за собой.

Новость о всеобщем праздновании всерьез меня увлекла, заставив крепко задуматься, а потерявшая всякую надежду волчица встрепенулась в груди, почуяв возможность спасения. Если все было действительно так, как сказала девушка, если оборотни действительно согласно традициям будут пить и веселиться всю ночь, возможно, я сумею воспользоваться этим и сбежать. Мне ведь много времени не нужно, достаточно будет дождаться вечера, когда мне принесут ужин, и тогда у меня будет шанс… Мои стражники, как и остальные, наверняка будут пьяны от вина и атмосферы праздника, всего лишь на мгновение потеряют бдительность, а мне больше секунды и не надо, я белым ветром промчусь по холодным коридорам и затеряюсь в толпе прежде, чем они сумеют понять, что происходит.

Эта мысль необыкновенно увлекла, заполнила все сознание, и я, взбудораженная не меньше своего зверя, не могла усидеть на месте, бегая по комнате, словно безумная. Глаза горели огнем, зубы беспрестанно кусали нижнюю губу, налившуюся кровью, а взгляд то и дело возвращался к оконному проему, за которым в крепости ни на миг не стихал шумный праздник. Служанка не шутила, когда говорила, что вино льется рекой, даже в своей комнате я чуяла пряные ароматы выпивки и угощений, от которых судорогой сводило обиженно бурчащий живот, но к принесенному мне обеду я так и не притронулась.

Сейчас, когда у меня была реальная возможность сбежать из заточения, рисковать так сильно было бы глупо.

Солнце медленно клонилось по небосклону, на улице темнело, а по всей крепости загорались огни, но шум, кажется, становился еще громче. Веселье продолжалось не только в городе, но и в здании, за запертой дверью то и дело гремели взрывы хохота и шумные голоса, и мне казалось, будто время тянется просто невыносимо долго. От напряжения дрожали руки, волчица раздирала грудь когтями, заставляя зло шипеть, и я до боли в обожженных пальцах сжимала нагревшийся медальон, изнывая в ожидании момента, когда с первой звездой на ясном небе распахнется дверь и знакомая служанка…

Тихо скрипнули дверные петли, поднявшийся ветер пробежался по щекам, а лицо застыло маской ужаса, когда на пороге вместо хрупкого девичьего тела выросла мощная фигура короля.

Разодетый в темные шелка и бархат, Сверр выглядел величественным в своем мрачном великолепии, на темных волосах приглушенно играл бликами серебряный венец, и только некрасивое, отталкивающее лицо отбивало всякое желание смотреть на него. Прищуренный взгляд черных глаз мазнул по комнате, зацепился за мою замершую у окна фигуру, а тонкие губы искривила мерзкая усмешка, и я вдруг отчетливо осознала, что Его Величество пьян.

– Рад видеть вас в добром здравии, леди Илва, – хриплым голосом произнес мужчина, сделав шаг в мою комнату, а за его спиной вырос хмурый, как грозовая туча, Ингварр. Капитан королевских гончих наблюдал за происходящим с возрастающей тревогой, в синих глазах вспыхивали золотые искры, и мне поведение мужчины совсем не нравилось.

Застыв испуганным зверьком, я настороженно наблюдала за приближением альфы, а инстинкты внутри буквально вопили, что что-то не так.

– Ваше Величество, ваши гости… – начал Ингварр, попытавшись привлечь к себе внимание, но от него Сверр отмахнулся, словно от надоедливого насекомого.

– Ступай и пусть никто не смеет тревожить меня до самого утра, – даже будучи одурманенным терпким вином, король все еще подавлял и приказывал, не сомневаясь в том, что его послушают, и я даже не удивилась, когда капитан королевских гончих коротко кивнул и буквально растворился в сумраке коридора.

Тяжелая дверь захлопнулась за спиной Его Величества, и мы остались в покоях одни.

Поднявшаяся на лапы волчица, совсем недовольная таким соседством, насторожено следила за каждым шагом Сверра, нервы напряглись подобно струнам, и я, кажется, даже забыла, как дышать, не понимая, почему вдруг мужчина решил покинуть свой собственный праздник ради плененной им непокорной девицы. Его появление здесь спутало мне все планы, я судорожно скользнула взглядом к двери, размышляя о том, что мне теперь делать, а сознание зацепилось за небрежно брошенный королем приказ.

Он велел никому не беспокоить его до утра, он отправил Ингварра вместе со стражниками прочь, а это значит, что мои покои остались без охраны. И как только у меня появится возможность…

– Меня восхищает ваше упрямство, леди Илва, – Сверр вел себя так, будто вышел на прогулку, легко оттолкнул носком сапога старые осколки разбитой кружки, а после взглянул на меня с неожиданным любопытством, и в черных глазах клубилось непонятное мне пламя, которое заставляло мою волчицу зло скалить зубы. – Вы не едите и не пьете уже второй день, хотя и знаете, что это только ослабит вас.

– Зато я уверена, что меня не отравят во второй раз, – огрызнулась я, почувствовав всколыхнувшееся внутри раздражение. Руки невольно сжались в кулаки, в горле запершило, и я подобралась, будто перед прыжком, когда волчица решила, что альфа подошел слишком близко. Его зверь, вновь пытающийся подавить и подчинить, натолкнулся на яростный оскал и стойкое нежелание склонить голову. Я видела, что Сверру это не нравится, видела, как он пытается изучить меня, прочувствовать моего зверя и понять, почему он по-прежнему борется, но за злостью легко было скрыть страх, и я только сильнее поджала губы. – Зачем вы пришли? Решили, что я преподнесу вам подарок на день рождения и склоню голову? Этого не будет, пусть даже мне придется умереть от голода и жажды.

– О, поверьте, моя дорогая, для того, чтобы подчинить вас, у меня найдутся и другие методы, – альфа широко, как-то предвкушающе улыбнулся, и у меня внутри все буквально похолодело от плохого предчувствия.

То мгновение, когда мужчина хищным зверем бросился ко мне, я, к своему ужасу, пропустила, и не успела среагировать достаточно быстро. До этого мне ни разу не приходилось иметь дело с оборотнями, я справедливо считала себя быстрее, сильнее и выносливее других народов, превосходя их легко, будто бы играючи, и совсем не ожидала, что кто-то может стать мне достойным противником. Я недооценила альфу, я не знала, что он может двигаться с такой скоростью, и в тот момент, когда на моем теле сжались обжигающие холодом ладони, я услышала обозленный вой собственной волчицы, рванувшей в бой.

– Убери от меня свои руки! – вспорол горло яростный крик, я зашипела испуганной кошкой, изогнувшись в крепкой хватке, не позволяющей пошевелиться. Мир вокруг словно пропустили через золотую призму, во рту вновь поселился призрачный привкус крови, и я щелкнула крепкими зубами, когда в нос ударил терпкий запах сильного самца. Лицо мужчины вдруг оказалось неожиданно близко к моему, пронзительный взгляд черных глаз обжег, и я зло оскалилась, набрав в грудь воздух, чтобы выдать новую порцию ругательств…

Но Сверр вдруг подался вперед, и я захлебнулась на вздохе, когда сухие губы с силой прижались к моим.

Внутри всколыхнулась волна горького отвращения, терпкий вкус вина, оставшийся на языке, заставил инстинктивно сглотнуть, а в горле возник комок, и мне показалось, будто меня сейчас вырвет. Ладони с силой уперлись в широкую грудь, я приглушенно взвыла, пытаясь освободиться и чувствуя широкую ладонь, удерживающую мой затылок и путающуюся пальцами в соломенных волосах, а волчица внутри взревела раненым зверем, требуя взять контроль над сознанием и разорвать противника в клочья. Старый медальон, давно уже оставивший обугленный след на ткани платья, вновь начал нагреваться, виски закололо болью, а почувствовав скользкий, похожий на змею язык, пытающийся пробиться сквозь крепко сцепленные челюсти, я изо всех сил впилась в него зубами.