Текст книги "Волчье (СИ)"

Автор книги: Happy demon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

Мы едва справились с армией во время вчерашней битвы, а у Роковой Горы противников наверняка будет в разы больше. И перевеса вроде неожиданного подкрепления в виде двух армий, больше не предвидится.

Ситуация была патовой, как ни глянь, и я отчаянно ненавидела судьбу за то, что она повернулась ко мне отнюдь не лицом.

– Я согласен, – уверенный голос Леголаса прервал затянувшееся молчание, и я вздрогнула, взглянув на эльфа. Упрямо вскинув подбородок, лучник смотрел на нас с Арагорном, готовый по первой команде сорваться с места выпущенной стрелой, где-то за моей спиной судорожно выдохнула Маргрит, а оглянувшись на подругу и перехватив ее уверенный взгляд, я поняла, что и она последует за своей парой до самого конца.

Изуродованные шрамом губы скривились в усмешке, когда гончая подмигнула мне со своего места, и я только мимолетно улыбнулась, повернувшись к точно так же кивнувшему Гимли.

– Никакого шанса на успех, так чего же мы ждем, – в голосе гнома звучало предвкушение, и легкости, с которой он относился к жизни, я, пожалуй, искренне завидовала.

Эомер, глубоко вздохнув, не сказал ни слова, но по тому, как уверенно он взглянул на Арагорна, едва заметно кивнув, я поняла, что Рохан с нами. Королевскому племяннику это отнюдь не нравилось, но отступать он не стал, встречая опасность грудью и с мечом наголо. Стоящие возле него близнецы тоже не спешили высказывать свое мнение, все еще переглядывались, ведя беззвучный, одним им понятный диалог, а явно недовольный Боромир, поджав тонкие губы, с вызовом взглянул на Странника.

– А как же Минас-Тирит? – поинтересовался он, сверкнув серыми глазами. – Город разрушен, крепостная стена повреждена, как и ворота, а ты собираешься вывести отсюда остатки армии? Если противник вновь нападет, внутренний гарнизон долго не выстоит.

Арагорн нахмурился, явно не ожидая такого вопроса, задумчиво почесал отросшую бороду, но так и не нашелся с ответом, всерьез обеспокоившись словами сына наместника. Я же, внимательно наблюдая за мужчинами, задумалась вдруг, почему именно следопыт решает, что нам делать дальше. Остальные присутствующие на совете советовались с ним, делились своими соображениями и предлагали различные варианты, но решал почему-то он, и это меня изрядно удивляло.

Ведь по всем правилам именно Боромир должен был занять место наместника Гондора после того, как его отец вчера погиб. Об этих событиях мне было известно немногое, я знала только, что младший брат воина был ранен во время сражения за Осгилиат, обезумевший от горя и страха наместник Дэнетор пытался сжечь своего собственного сына, не веря в то, что тот жив, но погиб в огне сам. Сейчас Фарамир, как и Эовин, и множество других жителей города, находился в Палатах Врачевания, восстанавливаясь после ранения, встревоженный судьбой брата Боромир, на которого свалились заботы о Минас-Тирите, всю ночь загнанным зверем носился по узким улочкам, решая бесконечные проблемы и вопросы, и я искренне не понимала, почему он вдруг позволяет Арагорну перенять у него бразды правления.

Впрочем, кажется, в подобном неведении я была одинока, потому что другие происходящему абсолютно не удивлялись, и я сделала себе мысленную пометку уточнить у кого-то из друзей, что же происходит на самом деле.

Эта мысль вспыхнула в сознании и тут же исчезла, а переведя взгляд на Странника и заметив, что он все еще не нашелся с ответом на поставленный ему вопрос, я поняла, что нужно вмешаться. Решение проблемы нашлось мгновенно, показалось мне самым логичным в сложившейся ситуации, и в голосе не звучало ни капли сомнения, когда я произнесла:

– В Минас-Тирите останется один из полков Серого Оплота под командованием моего Маршала и Ингварра.

– Илва, нет! – явно не ожидавший подобного поворота событий Ингварр вскинулся диким зверем, полыхнув золотом в глазах и явно собираясь стоять на своем, крепкие пальцы сжались на локте, заставив меня оглянуться через плечо, и я ни мгновения не сомневалась, что и мои глаза окрасились жидким янтарем.

– Я приняла решение, Ингварр, – в голос пробилось рычание, альфа в груди медленно поднялась на лапы, требуя подчинения, и я буквально почувствовала, как волк брата покорно пригнул голову. В глазах, вернувших себе привычный бирюзовый цвет, застыло звериное бешенство, но спорить оборотень не стал. – Поговорим об этом в моем шатре.

Убедившись, что капитан королевских гончих не собирается мне возражать, медленно разжав пальцы и вернувшись в исходное положение, я оглянулась на друзей, которые за нашей короткой пикировкой наблюдали настороженно. Кажется, вспышки ярости они не ожидали, пытливо заглядывали в глаза, будто пытаясь высмотреть плещущееся там золото, однако, к их чести, сумели подавить любопытство, увидев, что конфликт исчерпан. Маргрит, благоразумно не влезающая в спор, поджала губы, решив пока придержать свое мнение при себе, а я, выдохнув, чтобы усмирить волчицу, вновь взглянула на Боромира.

Кажется, моего вмешательства мужчина совсем не ожидал, смотрел испытывающе, словно пытаясь высмотреть в моем лице что-то, что его зацепило, а серая радужка неожиданно потемнела, и я, почувствовав исходящее от гондорца недовольство, никак не могла понять, почему же он так злится. Широкая грудь тяжело опускалась и поднималась, на скулах играли желваки, а взгляд на мгновение скользнул мне за спину, и я даже не сомневалась, что смотрит Боромир на стоящего рядом Ингварра. Тот отвечал не менее красноречивым взглядом, и я, искренне не зная, что незнакомые ранее мужчины уже успели не поделить, решила отвлечь их внимание на что-то другое.

– Ингварр – капитан королевских гончих и прекрасный командир, я доверяю ему, как самой себе, – мой голос привлек внимание гондорца, заставив его вновь взглянуть мне в лицо. Глубокая складка, залегшая меж бровей, немного разгладилась, недовольство схлынуло холодной волной, оставляя лишь отголоски явного раздражения, и я попыталась говорить как можно мягче. – В случае необходимости оборотни защитят город и помогут вашему гарнизону. Если, конечно, жители Минас-Тирита не будут против.

Против этого возразить было нечего, мои доводы были вполне разумными, и Арагорн, внимательно выслушав мои слова, только согласно кивнул, признавая мою правоту. Остальные участники совета, даже те, кто был настроен скептически, прекрасно понимали, что все уже решено и отвертеться не получится. Это значило только одно – нас вновь ждал поход, возможно, последний в нашей жизни, и от этой мысли кровь стыла в жилах. Пытаясь бороться с возникшим неожиданно страхом, я шумно выдохнула, сражаясь с желанием обхватить себя руками, и только согласно кивнула, когда Арагорн, предположив, что оттягивать не имеет смысла, велел готовиться к отходу на рассвете.

На этом военный совет был закончен, мужчин ждали важные дела, не терпящие отлагательств, да и мне нужно было поскорее оказаться в лагере и рассказать своим Маршалам необходимые новости. Решить нужно было еще много чего, а времени было ничтожно мало, поэтому я, откланявшись перед друзьями, и заверив их в том, что Серый Оплот не подведет, поспешила покинуть зал. За спиной почти вприпрыжку бежала взбудораженная Маргрит и зло пыхтел явно взбешенный Ингварр, я прекрасно знала, что в шатре меня ожидает крайне неприятный разговор, и до последнего пыталась оттянуть этот нежелательный момент.

Порыв холодного ветра ударил по разгоряченному лицу, заставив замереть на крыльце и на мгновение прижмуриться, свободная рубашка надулась облаком, от чего по коже пробежались мурашки, и я только вздохнула, когда мимо, демонстрируя свое плохое настроение, пронесся Ингварр, черной молнией вскочивший в седло и подхвативший поводья. Тихо хмыкнувшая Магрит, покачивая бедрами, направилась к своему скакуну, а я, не успев спуститься по ступенькам, оглянулась, услышав знакомый голос.

– Илва!

Взбудораженный, явно недовольный Боромир буквально вылетел из распахнувшихся дверей, медные волосы разметались от яростного порыва ветра, а серые глаза перехватили мой взгляд, заставив меня мгновенно забыть обо всем остальном. Близкое присутствие пары взбудоражило волчицу, вздыбившую серебристую шерсть, сердце совершило немыслимый кульбит, а по телу прошлась дрожь, когда мужчина остановился всего лишь в шаге от меня.

– Ты… что-то хотел? – спросила я, пытаясь сделать так, чтобы голос не дрожал. Незаметно вытерла взмокшую ладонь о ткань штанов на бедрах и даже нашла в себе силы пытливо улыбнуться, чувствуя, как ветер ерошит спутанные светлые волосы.

После вчерашней встречи, во время которой я позволила себе дать слабину и поддаться эмоциям, находиться один на один с гондорцем было необыкновенно неловко, голос ломался и хрипел, и я очень надеялась, что лицо не пылает так сильно, как мне казалось. Знакомый запах сводил с ума и будоражил кровь, безумно соскучившаяся волчица путала мысли, всем естеством пытаясь дотянуться до своей пары, и чувствовала я себя не в своей тарелке. За то время, пока мы были вдали друг от друга, я научилась держать себя в руках, я научилась если не быть сильной, то показывать эту силу остальным, но с Боромиром…

Боромир делал меня слабой, и это меня пугало.

– Неужели, ты действительно… – начал было гондорец, но тут же умолк, бросив короткий взгляд на гончих, которые, удерживая нетерпеливо переступающих по земле жеребцов, наблюдали за нами. И если Маргрит еще пыталась сделать вид, что ее заботит только окружающий пейзаж, прекрасно зная, что для волка значит присутствие пары, то Ингварр смотрел в нашу сторону почти демонстративно, поджимая тонкие губы.

– Езжайте, я догоню, – кивнула я, для наглядности еще и махнув рукой. – Соберите Совет Маршалов, мне нужно будет с ними поговорить.

– Мы подождем, – упрямо качнул головой брат, и я только тяжело вздохнула, чувствуя пробившееся раздражение. Излишняя опека капитана королевских гончих мне совсем не нравилась.

– Ингварр, пожалуйста, – чуть надавила я, сузив глаза, и оборотень, несколько мгновений посверлив меня недовольным взглядом, только упрямо фыркнул. Неприязненно взглянул на Боромира, стоящего рядом со мной, развернул свою лошадь и сразу же послал ее в галоп, подняв в воздух пыль. Хитро подмигнувшая мне Маргрит последовала примеру своего капитана.

– Так о чем ты хотел поговорить? – устало выдохнула я, вновь повернувшись к гондорцу, и тут же подобралась, будто перед прыжком, когда сильные пальцы сжались на моих плечах.

Тепло чужих ладоней обожгло сквозь тонкую ткань рубашки, горячее дыхание, оказавшееся совсем близко, опалило лицо, и я застыла испуганным лесным зверьком, когда Боромир, наклонившись, чтобы заглянуть мне в глаза, горячо зашептал, все крепче сжимая руки:

– Илва, прошу, одумайся. То, что вы с Арагорном придумали… Это же безумие чистой воды, вы не можете так рисковать!

– Ты прекрасно знаешь, что у нас нет другого выхода, – наступив на горло сковавшей тело слабости, я старалась говорить как можно уверенней, а сама чувствовала, как кожа буквально плавится от чужих прикосновений. Искреннее беспокойство, горящее в серых глазах огнем, стало для меня открытием, я не ожидала, что мужчина будет так сильно тревожиться, и какое-то странное, тянущее чувство внизу живота вновь свернулось горячим клубком.

Мои слова, произнесенные тихим лепетом, заставили глаза мужчины потемнеть от тревоги.

– Ты не понимаешь, это верная смерть, – забывшись, Боромир подался вперед, от чего его лицо оказалось на ничтожном расстоянии от моего, взгляд скользнул по тонким губам, шевелящимся в тихом шепоте, а волчица буквально взвыла, до потемнения в глазах желая ощутить присутствие пары еще ближе. – Участники этого похода обречены, нам ни за что не одержать победу, и не пытайся убедить меня в том, что ты и так это знаешь. Эру, Илва, неужели ты не можешь понять…

В голосе гондорца сквозило неподдельное отчаяние, от которого мне становилось больно почти физически, и я только крепко сжала кулаки, пользуясь тем, что мужчина этого не видит. Мутная пелена упала на глаза, заставив взор размыться, в голове поднялся звон, а заворожено наблюдая за тем, как шевелятся чужие губы, я почувствовала, как внутри поднимается что-то темное, отчаянно неприятное, обжигающее ледяным холодом.

Пульсирующий золотом калейдоскоп воспоминаний пронесся перед глазами яркой вспышкой, дыхание на мгновение перехватило от сковавшего тело ужаса, а бедра непроизвольно сжались, и я гулко сглотнула, чувствуя липкий страх, заползший в самое сердце. Горячие прикосновения, крепнущие с каждым мгновением, будили совершенно другие воспоминания, искренне ненавидимые, от которых я так отчаянно хотела избавиться.

– Прошу тебя, откажись, пока не поздно, – тихий шепот показался мне бредом воспаленного сознания, чужие пальцы коснулись лица, заставив вздрогнуть, обжигающее чувство вины накрыло с головой, заставляя захлебываться, и я, отчаянно желая вырваться из плена собственных кошмаров, захвативших меня наяву, тряхнула головой.

– Прости, но не могу, – голос звучал хрипло, словно я изрядно перебрала накануне с крепким вином, и Боромир, словно не веря в то, что слышит, буквально окаменел. Его лицо все еще было слишком близко к моему, от чего я могла рассмотреть каждую темную крапинку на стальном полотне, и чем дольше я всматривалась в любимые глаза, тем сильнее захватывало меня в объятия чувство страха и стыда.

Я не могла вот так вот запросто стоять рядом с ним, не могла чувствовать его прикосновения, не могла жадно ловить каждый вздох губами после того как позволила монстру из страшных снов осквернить себя, после того, как позволила сделать с собой…

Все должно было быть совершенно по-другому.

Крупная дрожь прокатилась по телу, и я настойчиво отстранилась от Боромира, почувствовав, как ослабевшая рука мужчины невесомо скользнула по моей щеке, оставив пылающий след. Он не пытался меня удержать, не пытался возразить, когда я для верности еще и отступила на шаг, и только потемнел лицом, когда я, низко склонив голову, чтобы скрыть пылающее лицо, тихо произнесла:

– Это мой долг, Боромир, я должна помочь, должна сделать то, что могу. Фродо нуждается в нашей помощи, и бросить его мы не можем. Извини…

Чувствуя, что мне не хватает дыхания, я круто развернулась на каблуках высоких сапог и, буквально спрыгнув со ступенек, в мгновение ока оказалась в седле. Наверное, со стороны это было похоже на побег, но оставаться в компании Боромира я больше не могла, буквально задыхалась от ощущения призрачных пут, которые плотно сжимались на шее, и мысленно молила беснующуюся волчицу не выть в груди так горько.

Руки, сжимающие повод, дрожали, перед глазами стоял туман, и я, совсем не желая, чтобы Боромир видел меня такой, пришпорила лошадь, чувствуя спиной пронзительный взгляд. Жеребец взвился на дыбы, изо всех сил рванув по каменной мостовой и копытами высекая искры, ветер разметал волосы, надувая свободную рубаху, а я, пригнувшись к лошадиной шее, чтобы защитить лицо, всего лишь на мгновение крепко зажмурилась, чувствуя, как ноет сердце.

Кажется, все это время я врала сама себе, и оказалась вовсе не такой сильной, как мне хотелось бы, а встреча с парой только помогла мне это понять.

И теперь, мчась узкими улочками, на которых жители стремительно жались к стенам, пропуская взбесившуюся лошадь, я искренне не знала, что мне делать…

========== Глава 19 ==========

Глаза отчаянно болели и слезились, мелкие витиеватые буквы расплывались, а кончики пальцев были сплошь измазаны темными чернилами, однако я, упрямо закусив губу, продолжала изливать желтоватой бумаге свои мысли, пытаясь ничего не забыть. Тонкая свеча, разгоняющая сумрак большого шатра, трепетала от хриплого дыхания, далекий шум, доносимый с улицы, раздражал чувствительный слух, а ноги от неудобного положения затекли и неприятно ныли, и я, не сдержавшись, поерзала на толстой медвежьей шкуре, устраиваясь поудобнее. За маленьким, почти крошечным низким столиком долго сидеть было невозможно, согнутая спина отчаянно болела, а непослушные волосы то и дело падали вниз, и я время от времени раздраженно заправляла их за ухо, мечтая как можно скорее разобраться со скопившимися документами и отправиться, наконец, отдыхать.

Последний мудреный завиток украсил целый лист, исписанный мелким почерком, роскошное лебединое перо с тихим шорохом опустилось в серебряную чернильницу, и я, разогнув ноющую спину, от души потянулась, потирая воспаленные глаза. Веки были почти свинцовыми, неяркий свет раздражал зрение, и все, чего мне действительно хотелось, это уснуть на несколько суток. Пять дней непрерывного покачивания в седле и ночевок на холодной земле, пусть и накрытой теплыми шкурами, утомляли гораздо больше, чем изнуряющая битва на Пеленнорских полях, от однотонных пейзажей, с каждым днем все больше наливающихся серостью и отчаяньем, становилось почти тошно, и о буйной зелени Ривенделла я тосковала так сильно, то становилось почти физически больно.

Наверное, сопровождай нас Элладан с Элрохиром и по сей день, мне было бы чуток легче, однако близнецы, как и многие другие, остались в Минас-Тирите, и я, положа руку на сердце, была благодарна судьбе хотя бы за это. Среди множества близких мне людей, о жизни которых я беспокоилась, оставалось совсем мало тех, о безопасности которых я могла быть спокойна. Наверное, будь у меня шанс что-то изменить или исправить, можно было бы переиграть все по-другому, но…

Но сейчас выбора у меня уже не было, безумный план, составленный нами с Арагорном на скорую руку и, как недовольно бурчал Элрохир, на больную голову, в жизнь был приведен немедленно, войскам был отдан приказ готовиться к походу, и уже на следующее утро с первыми рассветными лучами огромная объединенная армия Гондора, Рохана и Серого Оплота выступила из Минас-Тирита. За крепкими, спешно отремонтированными воротами города вслед своим родным испуганно смотрели женщины, старики и дети, а у высоких белых стен, теряясь в дымке утренних костров, выстроился один из полков Серого Оплота под предводительством Первого Маршала Вестгейра и капитана королевских гончих Ингварра. В глазах своих командующих я видела хмурое осуждение, но даже не удивлялась подобному проявлению эмоций, вспоминая отчаянный, безобразный скандал, продлившийся почти до самой ночи.

Никто из моих подданных, присутствующих в королевском шатре на военном совете, не скрывал того, что вся сложившаяся ситуация им не нравится, Маршалы наперебой кричали и ругались, пытаясь достучаться до моего здравого смысла, равнодушная Маргрит, сложив руки на груди, даже не старалась вмешаться в спор, не видя в этом никакого смысла, а на Ингварра мне было попросту страшно смотреть. Полыхая янтарем в родных глазах и не сдерживая яростного рычания, брат шипел и плевался, сетовал на мое душевное здравие и всерьез рассуждал о том, не стоит ли королевским гончим попросту связать свою королеву и оттащить ее в Серый Оплот силой. На резонное замечание Маргрит о том, не планирует ли капитан государственный переворот, Ингварр лишь оскалился, пуще прежнего сверкнул золотыми глазами и пригрозил сделать из подопечной коврик для своего шатра.

Возмущенная таким отношением Маргрит с готовностью вскинулась, явно готовясь обороняться, и едва не начавшуюся драку мне удалось пресечь с огромным трудом, задействовав весь свой авторитет альфы. Впрочем, судя по выражением лиц оборотней, разошедшихся по углам шатра, как бойцы на поединке, это был тот приказ, подчиняться которому они совсем не хотели. Все еще суетящиеся Маршалы, не желая уступать, по-прежнему просили не глупить и попросту вернуться домой, забыть о войне, частью которой мы не были, но на этот раз прислушиваться к их, несомненно, рациональному мнению я не собиралась.

Да, я знала, что это самоубийство, я знала, что затея уже обречена на провал, как бы мы ни пытались хорохориться и делать вид, что у нас все получится, но не могла допустить, чтобы мой страх увидели другие. Слабой я могла быть наедине сама с собой, спрятавшись от любопытных глаз, но никак не перед теми, кто ожидал от меня решений, кто ожидал действий. Я видела недовольство в глазах Асбранда и Вестгейра, видела нетерпение Скьельда и задумчивую, молчаливую поддержку Халльгрима, и никогда еще мне не было так сложно собраться с мыслями и отдать приказ.

Приказ, который спасет одних, но отправит на смерть слишком многих.

Забавно, собой я готова была рисковать, не задумываясь, но заставить сделать то же самое других не могла.

Времени на то, чтобы спорить, у меня не было, как не было и времени убеждать других в своей правоте, и я, наверное, впервые позволила себе не просить – приказывать, прекрасно зная, что возразить не посмеют. Захлебнувшийся на вздохе Ингварр до последнего не верил, что я поступаю так с ним, верные Маршалы, пряча недовольство в поспешно отводимых взглядах, покорно склоняли головы, а я была слишком уставшей и измотанной, чтобы чувствовать себя виноватой. В Минас-Тирите нужно было оставить тех, кто действительно сможет защитить город, нужно было оставить тех, кому я полностью доверяла, а кроме того…

Если мне действительно не суждено было вернуться из похода к Плату Горгорот, я должна была убедиться в том, что оставлю Серый Оплот в надежных руках. Ингварр был именно тем, на кого я могла положиться, и я знала, что он справится, сумеет удержать власть и не позволит только вышедшим из тени оборотням пойти неправильным путем. Рядом с ним будет Вестгейр, самый мудрый, самый опытный, о таком Маршале королю можно только мечтать. И пусть брат злится, пусть ненавидит или презирает меня…

Главное, что он будет в безопасности.

Тяжелая печать хлопнула по желтоватой бумаге, которой я легко помахала в воздухе, ожидая, пока высохнут чернила, ловко перевязала тугой свиток широкой серой лентой, убедившись в том, что надежно закрепила узел, а после с трудом поднялась на затекшие ноги, чувствуя, как тут же начало покалывать сведенные судорогой мышцы. После долгого сидения в одном положении конечности отказывались двигаться, как следует, и мне пришлось потратить пару минут, пока я вновь смогла владеть своим телом. От души похрустела шеей, пройдясь по шатру, потерла воспаленные глаза, а после решительным шагом вышла на улицу.

Яркие лучи заходящего солнца мгновенно ослепили, равномерный гул тысяч голосов захватил в свой водоворот, а многочисленное живое море, разлившееся на огромном степном плато, шумело и плескалось вокруг, на мгновение совершенно сбив толку. Хлопали на ветру стяги, шелестела тяжелая ткань сотен палаток и трещали костры, а ароматы готовящегося ужина буквально сводили с ума, заставляя живот недовольно ворчать – последний раз я ела рано утром, а на протяжении целого дня длинного перехода меня куда больше донимали жажда и усталость, чем голод. Люди и оборотни сидели друг с другом вперемешку, со всех сторон слышался смех, мужские голоса и женские восклицания, три объединенные армии, уставшие не меньше моего, готовились отойти ко сну, чтобы набраться сил перед завтрашним днем, и каждый из воинов старательно не смотрел в сторону серых, хищных скал, которые отделяли нас от Мораннона.

Мы знали, что наше путешествие близится к концу, знали, что уже завтра достигнем Черных Врат, и все, кто сейчас находился в лагере, понимали, что для многих эта ночь станет последней. Они громко шутили, пили терпкий эль и травили веселые байки, старательно пытаясь не думать о том, что будет завтра, они пели походные песни и подбрасывали ветки в костер, ярко вспыхивающий искрами, и глядя на это отчаянное, словно бы беспомощное веселье, я чувствовала, как сильно сжимается в груди. Беспокойная волчица, сверкая золотом встревоженных глаз, наблюдала за своими сородичами, ради нее готовыми идти на смерть, и в своем чувстве вины мы с ней были солидарны.

Мотнув головой, чтобы избавиться от грустных мыслей, я огляделась по сторонам, а после, заметив неподалеку деревянную стойку с большой, просторной клеткой, решительным шагом направилась к ней. Несколько больших белоснежных голубей тихо ворковали, сонно спрятав головы под крыло, и их, кажется, совершенно не смущало присутствие рядом громадного бурого волка, выкусывающего из шерсти мелкие веточки и набившийся мусор. При моем появлении зверь поднял голову, сверкнув золотыми глазами, приветственно фыркнул, поведя широкой спиной, и я только кивнула в ответ, полностью сосредоточенная на оживившихся при моем появлении птицах.

– Вот так, иди сюда, красавец, – пробормотала я себе под нос, открыв клетку и протянув руку к одному из голубей. Тот совершенно безбоязненно спорхнул на мое запястье, вцепившись в кожу острыми коготками, склонил набок голову, рассматривая меня словно бы с интересом, а после тихо закурлыкал, деловито зарывшись клювом в перышки. Легко почесав изогнутую шейку пальцем, я сноровисто прикрепила свиток к специальным креплениям, убедилась, что он не упадет, а после усадила птицу на жердочку, отойдя на шаг, когда голубь на пробу распахнул широкие крылья. – Давай, лети к Ингварру. Он наверняка ждет этого письма.

Явно равнодушное к моим словам животное встопорщило белые перья, переступило с лапки на лапку, привыкая к дополнительному весу, а после стрелой взмыло в воздух. Яркие лучи закатного солнца ослепили, помешав проследить за полетом голубя, я приложила ладонь ко лбу, чтобы защититься от света, и тут же вздрогнула, когда совсем рядом послышался негромкий голос:

– Думаю, куда больше Ингварр ждет возращения своей королевы, чем письма от нее.

Оглянувшись через плечо, я увидела сидящего прямо на земле Халльгрима, который, отрешившись от окружающего его мира, вырезал острым ножом уже знакомую мне деревянную игрушку в форме маленького волка, запрокинувшего голову вверх. Каждая шерстинка, вырезанная на светлом полотне с поразительной точностью, казалась настоящей, загрубевшие пальцы воина касались теплого дерева с необыкновенной нежностью, а теплая улыбка, касающаяся тонких губ, заставляла задуматься о том, что тот, для кого мой Маршал сейчас вырезал эту игрушку, должно быть, очень дорог ему.

– Ингварр не маленький мальчик, он все понимает, – пожала я плечами, подойдя ближе к мужчине и запросто опустившись возле него на корточки. Обхватила руками колени, опустив на них подбородок, немного понаблюдала за ловкими, уверенными движениями тонкого лезвия, и поинтересовалась, – для кого вы мастерите эту игрушку?

– Для своего внука, – в негромком голосе лорда Халльгрима звучала неподдельная гордость, в уставших глазах взметнулось яркое пламя, а улыбка, кажется, стала еще шире. – Магни этим летом исполнится пять лет, оборотни в этом возрасте впервые совершают свой осознанный, контролируемый оборот, позволяя своему сознанию полностью слиться с сознанием зверя. Мальчик ждет этого с нетерпением, а я хочу сделать для него подарок в такой важный день.

– Я думаю, что ему обязательно понравится, – искренне улыбнулась я, убрав упавшие на лицо волосы, после чего склонила голову набок, следя за размеренной работой мужчины. Мимо прошло несколько воинов, что-то воодушевленно обсуждающих, пробежала явно задумавшаяся о чем-то Йорун, успевшая справиться у меня о самочувствии, а неподалеку послышался знакомый смех Маргрит. Жизнь вокруг кипела, о страхе перед завтрашним днем каждый пытался забыть, как мог, и я, как и остальные, старательно гнала прочь мысли о том, что будет утром. Теплая улыбка померкла, на душе вновь стало тяжело, и я шумно выдохнула из-за охватившего меня чувства вины. – Лорд Халльгрим, вы… Извините меня.

– За что? – острый нож застыл на мгновение в воздухе, а мужчина, отвлекшись от игрушки, взглянув на меня с искренним удивлением. – Ваше Величество…

– Какое я Величество, – мотнула я головой, не сдержав горького оскала, изуродовавшего губы. – Я беспардонно вторглась в Серый Оплот, заявив о своем праве на власть, заставила вас ввязаться в войну, которая никому из вас не была нужна, заставила вас рисковать своими жизнями, ничего не дав взамен, а теперь веду в бой, победу в котором мы не сможем одержать. Ингварр ведь прав был, это не ваша война, вы не должны быть здесь, но я даже слушать не хотела. Слепо гналась за своими желаниями, преследовала свои цели, не думая о том, что рискую не только собой, а теперь…

Не справившись с дрогнувшим голосом, я на мгновение крепко зажмурилась, и упрямо стерла рукой предательские слезы, скатившиеся по щеке. Горло сдавили стальные клещи, внутри все пылало огнем, а от тоскливого воя волчицы стало невыносимо тошно.

– Подданные не должны видеть слезы своей королевы, – тяжелая рука опустилась на плечо, заставив вздрогнуть, горячее дыхание взъерошило волосы на макушке, а подняв взгляд, я заметила на лице Третьего Маршала мягкую, почти отеческую улыбку, от которой почему-то стало тепло. Загрубевшие шершавые пальцы коснулись лица, стирая теплую влагу, и я только судорожно вздохнула, почувствовав себя маленькой глупой девочкой, которая без разрешения взобралась на норовистого меараса, а потом упала с седла, рассадив коленку.

Всепрощающий Владыка Элронд тогда не бранил непослушную воспитанницу, только утешал плачущую девочку и стирал горькие слезы с ее лица, а после обнимал крепко-крепко, и горячее ощущение того, что я не одна в этом мире, заставляло сердце биться чаще. От необыкновенно яркого воспоминания на душе стало немного легче, и я позволила себе улыбнуться сквозь слезы, взглянув на сидящего напротив Халльгрима, лицо которого все еще немного расплывалось перед глазами.

– Ты заблуждаешься, говоря, что ничего не дала нам взамен, девочка, – хриплый мужской голос звучал в ушах набатом, отбивался в висках и проникал в сознание. – Ты позволила каждому волку в стае вздохнуть свободно, ты разбила оковы вечного страха перед своим альфой, и за все это время, зная, сколь сильна твоя власть, ты воспользовалась ею лишь однажды – чтобы защитить дорогих тебе людей. И поверь моим словам, маленькая королева, – Халльгрим наклонился еще ближе, не позволяя отвести взгляд, обхватил руками моими плечи и попытался улыбнуться как можно уверенней, – если кому и суждено привести свой народ к победе, так это именно тебе. И в чем я полностью уверен, так это в том, что когда мой маленький Магни вырастет, для него будет честью служить такой альфе.

Искренние, теплые слова дрожью отозвались во всем теле, заставив уголки губ непроизвольно дернуться, и я, чувствуя себя изрядно смущенной, засмеялась сквозь слезы, отчаянно мотая головой и чувствуя, как катится по щекам предательская горячая влага. Подняла руки, размазывая тепло по лицу, а после, перехватив руку своего Маршала, пообещала ему со всей искренностью, с которой была способна: