Текст книги "В прятки с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ежик в колючках

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 56 страниц)

На удивление, пока мы входим в тоннель и достигаем, наконец, покатой здоровенной базы, неизвестно как сюда поместившейся, никого больше черти не перекидывают из портала. С несколько отстраненным видом наблюдаю за там, как Риз активирует проход, и с таким же ощущением безропотно вхожу него, оказавшись в гулком, металлическом отсеке, совершенно пустом, что только усиливает нехорошие подозрения о ловушке, а отказывающие функционировать на станции керслеты, только подтверждают то, что безупречные заранее готовились к нашему приходу.

Вот они, те самые приключения на наши неугомонные задницы! И где-то внутри меня словно разливается кислота, выжигая весь страх, оставив терзающую боль, ненависть и чувство долга. Мы давно разучились жалеть своих врагов и видеть в них людей. Иначе свихнешься. Иначе нельзя. И кажется, что теперь любое нормальное человеческое чувства, возникшее к безупречным, просто заставит мое сердце расколоться.

По крайней мере, я была в этом уверена ровно до тех пор, пока мы пересекая ярко-освещенные коридоры, один за одним, поворот за поворотом, в поисках Тании, не церемонясь наскоком, нагло и без раздумий, убираем со своего пути деморализованную нашим внезапным вторжением охрану и блокируем двери, чтобы никого неожиданно не вынесло в тыл; но увиденные в одном из отгороженных прозрачной стеной отсеке, искусственно выращенные «образцы», заставляют усомниться, зачем мы сюда пришли и растерянно переглядываться. Это для безупречных на войне все равны. Это они истребляют вид «примитивных» независимо от возраста, забирая нас на эксперименты и в качестве живой плоти. Они. А не мы. И это чертовски чересчур. Не правда ли? Что с людьми произошло, что с нами всеми происходит? Не знаю. Быстрее бы все это кончилось.

У них миловидные ангельские лица, бесчувственные, так похожие на фарфоровые маски, сливочная кожа и совершенно пустые, широко распахнутые глаза. Как у кукол. Искусно сделанных бездушных кукол. Но ведь они настоящие, живые, из плоти и крови! Плавные, неспешные движения… Они не толкаются, не спорят и не играют, как это делали мы в детских. У них не разбросаны по помещению вещи, обертки от конфет и игрушки, а просто идеальный порядок, ниточка к ниточке, как бывает в стерильных лабораториях. Слишком нереально, чтобы поверить. Закусив губу, я торопливо делаю глубокий вдох, стараясь унять эмоции. Полнейшее ощущение, что стоишь перед витриной детского магазина одежды, заставленной маленькими манекенами. И тихо, так тихо, что хочется закричать.

Тишина затягивается, а у меня мурашки стягивают кожу от жути, будто я попала в какой-то фильм ужасов. Они все выглядели лишь как органичная часть безупречного мира, где всё создавалось лишь для кибернетизации. Ребята безмолвно охреневают не меньше моего, спохватившись, быстро проходят в следующий отсек, и я какой-то частью сознания удивленно отмечаю, что ощущаю чью-то попытку воздействия на сознание, пытающуюся проникнуть сквозь блок.

– Они уже знают, что мы здесь, – опередив меня, информирует всех Риз. И напряжение, исказившее красивое лицо, делает его по-настоящему хмурым, а следящие за каждым моим движением глаза, наполняются тревогой. Он боится за меня, я чувствую. Сердце сжимает в тиски, а душу рвет на части… Счастье моё, я сама схожу с ума от беспокойства. Пожалуйста, только будь осторожнее… Пожалуйста! – Нужно торопиться. Будьте осторожнее, сейчас к нам направят домате.

– Ох*еть, как неожиданно, – сердито бурчит под нос Ми, перезаряжая оружие. Остальные ругаются на чем свет стоит, явно не радуясь тому, что нас так скоро засекли.

– Ладно, хорош сопли лить, – фыркает Эли, придирчиво следя за тем, как Гэб предусмотрительно оставляет на дверях «подарочки», решившим сунуться за нами безупречным. – Нужно забрать заложника и покончить с этим Оракулом. Двигаем. Риз, куда дальше?

– Нам нужно добраться на нижние уровни, Тания там, но лестницы и переходы, скорее всего, уже под контролем охраны. Попробуем их обойти.

Сколько у нас времени, прежде чем безупречные спохватятся и вышлют уже серьезное сопротивление? Надо быстро решать, что делать. Арчи предлагает попробовать спуститься, использовав шахту лифта, заблокировав подъемник. На самом лифте нельзя, их наверняка контролируют… Застрянет там, и все… Мышеловка захлопнется. Я смотрю, как мужчины вскрывают тяжелые створки, Берман расстреливает тросы, и мы уже собираемся перелезть внутрь, когда из того коридора, откуда мы пришли, раздается приглушенный небольшим расстоянием подрыв – кто-то зацепил растяжку Гэба, а мое сердце срывается и скачет мячом то в желудок, то в горло. Черт! Уже на пятки наступают.

Пульс подлетает мгновенно, вместе с многоголосыми криками обитателей станции и звуками пожарной сирены. Можно было бы использовать только импульсные заряды, но паника нам только на руку. Распластавшись по стене, выбрав себе обзор, аккуратно заглядываю за угол, выясняя обстановку. Сквозь клубы дымовухи видно, как соседний коридор заполняют люди в серых мантиях домате – охрана. Их много, очень много. Вооружены некисло! Если так пойдет дело, мы окажемся отрезанными от портала.

– Ребята, у нас гости. Просто дохренища, – кричу я, открывая огонь, стараясь целиться как можно тщательнее. На полу распластаны тела нескольких убитых. Запах крови, гари, дыма дерет пересохшее горло. Мия подключается в помощь, пока остальной отряд по одному протискивается в шахту. Мы самые маленькие и улизнуть не должно составить особого труда.

– Уходите в шахту, живо! – командует Итон, придерживая с Ризом для нас стальные створки. Ми машет мне головой, чтобы я отступала, показывая зажатую в ладони импульсную гранату и отправляет ее в сторону отстреливающейся охраны.

– Валим, Люс, валим! Сейчас еб*нет…

Едва мы успеваем нырнуть сквозь щель, оказавшись в затемненном вертикальном тоннеле, как пальцы ощутили небольшое покалывание. Но выстрелы не смолкают, и я понимаю, что силы там серьезные. Сейчас наша задумка кажется еще более бредовой, чем когда-либо и как же хорошо, что отступать уже поздно…

Внизу мужики уже отжимают еще одни створки, выпуская Иви и Гэба прикрывать, остальные гуськом по струящейся лестнице спускаются следом, выныривая в точно такой же ярко освещенный коридор с металлической обшивкой. Оружие на изготовку и перебежками дальше. Риз перехватывает мой локоть и сурово шипит на ухо:

– Впереди меня, чтоб я тебя всегда видел! Поняла?

Ну и замашки! Я всем существом чувствую, как от моего мужчины волнами прет агрессивная энергия. Киваю, так как возмущаться некогда и бегу, не убирая пальца с курка. Привлеченные шумом, из раздвижных дверей в коридор выскакивают люди, кажется, не вояки. Расступаются в страхе перед вооруженной угрозой, не пытаясь нас задержать. Пуля аккурат в лоб схватившемуся за продолговатые ножны безупречному – самый убедительный аргумент не шалить. Люди ахают, в ужасе разбегаясь. Видимо, бояться им не чуждо. Растерянные, испуганные, осуждающие и непонимающие взгляды. Ах вы ж бл*ди двуличные! А опыты когда над нами ставили? А когда уничтожали нас, нигде не ёкало? Не мы эту войну начали! Не мы! Но нам придется закончить. И я пристрелю любого, кто встанет на моем пути, потому что мне есть за кого бороться.

Выбравшись из паникующей толпы, не выходит удержать матерного выдоха: в проход, наперерез стекается целая армада вооруженных паршивцев и в ту же секунду по нам начинают стрелять. Ждали, значит! Одна пуля взвизгивает, выбивая над моей головой вмятину в стене. Очаровательно! Вторая бьет Иви, и я вижу, словно в дурном кошмаре, как она заваливается набок. Я кричу так страшно, словно эта пуля попала в меня, расстреливая передние ряды противника. Они падают, но на их место тут же встают другие, прошибая все пространство коридора очередями, несмотря на наличие не успевших укрыться других безупречных. Гэб оттаскивает Ив с линии огня, по полу за ней растягивается кровавый шлейф и мое сердце в груди ухает, амплитудой доставая до самых пяток. Можно ли еще ей помочь?

Но выстрелы бахают и бахают, еще и еще, я успеваю закатиться за тело одного из местных, отхватив пару пуль в бронник, и перезаряжаю обойму, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. За грохотом ничего толком не разобрать, кроме приказа Итона – прикрыть головы. Мою тут же ниже вжимает крупная пятерня Риза, не спускающего с меня глаз. Гремит взрыв, дрожью отдаваясь под ногами и калеча почерневшие пласты внутренней обшивки стен. Яркая вспышка огня, оглушающее эхо, крики раненых, прыгающие по полу гильзы и безжизненные тела, а я ужом ползу к Харлоу, буквально влипнув в пол, на ощупь лихорадочно щупая, бьется ли пульс.

От страха за ее жизнь сердце мое вот-вот остановится. А потом пальцы натыкаются на входное пулевое отверстие прямо на тонкой шее… и я с ужасом всматриваюсь в ее застывшее лицо… Нет, Господи, нет. Горло сводит так, что я и вздохнуть не в состоянии и похолодев до нутра, осторожно бросаю взгляд в сторону распластанного на углу, злобно отстреливающегося Гэба, который в горячке боя еще не понял, что произошло непоправимое и удушающее отчаяние облапывает мою душонку ледяной лапой. Риз беспрестанно бросает на меня тревожные взгляды. Знаю, любимый, все знаю...

Элиас чертыхается, заметив Иви, прижимает окровавленную ладонь к плечу. Надеюсь, ранен не серьезно. Боевая форма способна уберечь жизненно важные органы от ранений, но не конечности. Едкий дым заволакивает видимость, щиплет глаза и не позволяет нормально дышать. Арчи швыряет под ноги охране импульсный заряд и несколько фигур обмякают тряпочными куклами, остальные отступают, стараясь заблокировать нам проход. Остервенелая перестрелка преображается звуками борьбы и криком Тревис:

– Со спины подходят!

Она отстреливает тех, кто наступает с тыла, ответные пули сочно впечатываются рядом с Ми. Берман соображает и действует молниеносно. Он распахивает первую попавшуюся дверь, заслоняясь ею, как щитом и вталкивает девушку внутрь. Сердце возвращается в солнечное сплетение и срывается с места, разгоняя по венам спасительный адреналин… А еще острая, разъедающая ненависть, что сводит челюсти, и боль, они разливаются огнем в груди, встают пеленой перед глазами, отключая рассудок окончательно, оставляя только инстинкты и огромное желание убить их всех. Над головой хлопают выстрелы, но даже и это не пугает. Расстреляв всю обойму в подбирающиеся фигуры в серых мантиях, я зашвыриваю в самую гущу импульсную гранату, краем глаза отмечая сползшего по стене бледного Гэба в лужу крови. Это запредельная мука, видеть и ощущать, как погибают ставшие близкими люди.

– Люси! – вскрикивает любимый голос, как ногу обжигает выстрелом, что меня пошатнуло и там мгновенно начинает расходиться пульсирующая боль. Один из подобравшихся близко домате пытается выбить у меня пистолет, но пуля Риза разносит ему полголовы, и он валится назад, обдав мою щеку брызгами крови, а потом сильная рука перехватывает меня поперек талии, оттаскивая за свою спину. Мои пальцы касаются его плеча в торопливом, ласковом касании, словно если этого не сделать, то он совсем-совсем не будет защищен. В стены и в пол вгрызаются очереди, только каким-то чудом не угодив в нас. Итон вздергивает одного раненого безупречного перед собой, использовав как щит.

– Отходите сюда, живее, – ревет зверем, кажется, Арчи, но нас теснят и теснят, отрезая от спасительной двери, откуда ребята поливают выстрелами безупречных. Без керслетов не пробиться и волна ледяного озноба пробирает меня от мысочков до корней волос. Дело плохо. Неужели это все?! Конец? Восемь человек – незначительные потери на войне, и мы все прекрасно понимали, на что идем, но нужно уничтожить Оракул… Просто необходимо, чего бы нам это ни стоило!

Я не сразу осознаю, что безупречных стало значительно меньше и оглядываюсь по сторонам, отвлекшись на что-то грохнувшееся с металлическим звуком из прохода, на секунду упустив из поля зрения ребят, как тяжелое тело обрушивается на меня сбоку, вышибая дыхание, придавливая к полу. Удар в лицо такой сильный, что скула мгновенно немеет, а в глазах поплыло, и следом еще один, чуть не раскалывая мою голову пополам… И через секунду все прекращается, кто-то скидывает с меня… Итона!

– Воздействие, прибор! – ору я не своим голосом, сплевывая кровь с разбитого рта. Если мы не сможем держать блок, то ребята поддадутся воздействию безупречных.

– Люси, уходи отсюда, – Риз пытается держать Элиаса, впавшего в неадекват, а из прохода снова начинают палить. Домате – клан воинов, но они, привыкшие полагаться на свои технологии и берсерков, не так закалены в боях, как бесстрашные, но их значительно больше. Силы определенно неравны. А пошли вы на йух, еще повоюем! Прятаться некуда, одна надежда – может, хоть кого-то успею подстрелить?

Руки трясутся от напряжения, намертво стискивая пистолет. Как же я адски устала! Весь коридор буквально застелен мертвыми телами, аж жуть берет, но я перекатываюсь прямо через них, отпихивая прибор в сторону домате. Пули высвистывают свою смертельную песню; пробивая чужую плоть, врезаясь в мой бронник… Арчи с Ризом пытаются скрутить Итона, но в того словно бес вселился. Я слышу, как кричит Мия, и в ее голосе столько отчаяния и горечи, что мою душу вытряхивает из тела. Это даже не зов о помощи. Просто животный ужас и чувство бессилия рвутся из легких. Инстинктивно оглядываясь, я только охаю, чувствуя, как мои волосы на затылке шевелятся; воспользовавшись перестрелкой, Итон вывернулся из рук ребят и всадил нож в глаз Арчи… Матерь Божья, что же это за воздействие такое? Ризу ничего больше не остается сделать, как вырубить его ударом приклада, как резкий, просто одуряющий звук бьет по ушам, ввинчиваясь в мозг, подобно раскаленным сверлам.

Невольно усмехаюсь, домате тоже не по нраву воздействие прибора и они больше не в состоянии воевать. Вот только силы оставляют и меня, принуждая хвататься за дурную голову и зажать ладонями уши в жалкой надежде, чтобы хоть самую капельку заглушить этот нестерпимый звук. Господи, это невыносимо! Кажется, голова сейчас лопнет. Колени сами подкашиваются, отказываясь подчиняться, и я рухнула на залитый кровищей пол, задыхаясь от острой и внезапной боли.

Стены закружились вокруг всё быстрее и быстрее. Вместо сердца в груди, кажется, поселился кусок чугуна, тяжко замедляясь, он отсчитывал последние минуты жизни. Риз… Где Риз? Что с ним? Я его не вижу! Крупная дрожь била все тело. Скорчившись посреди коридора, уткнувшись лбом в ладони, я выла от боли и неизбежности что-то изменить, но с губ не срывалось ни звука. Все отчаяние, весь страх и напряжение, копившиеся последние чертовы дни, просились наружу. Иначе меня немедленно разорвет на клочки. Мне так страшно. Я не знаю, что мне делать. Но я плачу молча, сцепив зубы. Нельзя показывать свою слабость врагу.

Really Slow Motion – Gates of Pearl

Внезапно звук обрывается, отражаясь в голове диким гулом, несколько секунд ничего не вижу и не слышу, стоя на четвереньках, а потом скорее ощущаю, чем улавливаю поспешный топот множества приближающихся шагов. Упертые ребята, не отнять! Нервы треплет так, что пляшут пальцы. Поднимаю выпавший пистолет и стреляю наугад. Мимо. Отдачей пистолет подбрасывает так, что чуть не выдирает из пальцев. Совсем ослабла. Ничего, я еще не проиграла, кого-нибудь успею на тот свет отправить… Хоть душу погрею, что не сдалась без боя. Зато мандраж уходит вместе с пулями, и я становлюсь странно, до пустоты внутри, сосредоточенной. Отстреливаю, мажу, попадаю... Обойму надо сменить. Лезу в карман, пустую вытаскиваю, полную вгоняю на место. Однако, и меня замечают, один из безупречных быстро вскидывает оружие, а я не успеваю толком прицелиться, как выстрел бьет откуда-то из-за моей спины, и домате валится на пол.

– Сдавайтесь, все кончено, Дей, – раздается от прохода знакомый голос. – Вы проиграли.

– Я не могу этого сделать, Зейн, – твердо отвечает ему Риз, выпрямляясь в полный рост и не сводя оружия с заполоняющих коридор безупречных, ощетинившихся стволами, вперед которых выходит Кёртис.

– Тогда твоя самка умрет, – так ожидаемо возвещает Зейн, а мне в затылок упирается дуло. Ощущение дикой усталости наваливается вместе с устрашающим равнодушием, сесть прямо на пол и прикрыть глаза под речь Кёртиса. Любит попи*дить, зануда, хлебом не корми... – Это достойный для тебя аргумент?

Мой мир сжимается до размеров нестерпимой боли, от которой кровь застывает в жилах, до озноба, до спазма в горле, до злых слез. Проклятье! Сердито даю себе мысленного пинка, лихорадочно соображая, что же делать.

– Убери от ее головы ствол! – низким, вибрирующим от ярости голосом, он почти взрыкивает с нажимом Риз. Грудина вверх-вниз ходит ходуном от тяжелого дыхания. Фаланги пальцев побелели, стискивая оружие. Не очень-то забалуешь у него, оказывается. Зейн сверлит его пытливым взглядом с минуту, будто пытается что-то разглядеть, потом дает отмашку бойцу, и дуло убирают.

«Что бы он ни сделал, Риз, не отдавай им коды доступа, иначе все было напрасно…» – почти требую я, пока нас разоружают и стягивают запястья так туго, что мне приходится, не сдержавшись, охнуть от боли. Зейн усмехается, холодно глядя на своего брата. Риз смотрит неосмотрительно раздразненным зверем. Очень опасным зверем. Глаза посветлели, почти желтые от гнева. Желваки рвут скулы, брови нахмурены так, что даже мне немного становится не по себе. Таким агрессивным я его не видела… да никогда, и невольно отмечаю, что рано Зейн радуется.

Я ругаюсь сквозь зубы, с удовольствием наблюдая, как вздернувшие меня на ноги мужчины морщатся, и понимаю, что прибор выключили. Шаря глазами по помещению, не вижу Бермана и Мию, а за нее я волнуюсь больше, чем за себя. Нужно накрыть их блоком, чтобы безупречные не смогли найти ребят. А через мгновение жахнули все заложенные нами в коридорах заряды так, что нас чутка подкинуло. Хищно оскаливаюсь, вопли боли и звуки беспорядочной стрельбы, звучат настоящей музыкой для моих ушей. Вот так, получайте, мрази. Моя отчаянная подружка еще даст всем просраться!

Несколько домате уносятся к эпицентру подрыва, а меня подталкивают в спину, в направлении прохода. На негнущихся ногах делаю шаг, бросая прощальный взгляд на тела друзей. Итон без сознания, но дышит. Ублюдки осматривают всех, и от них не скрыть, что есть живой, они и сами это видят. Выстрел – темнеет в глазах и из горла рвется нечеловеческий вой горечи потери. Это не я. Это не со мной. Черт. Это все не со мной! Тошнота подступает к горлу. Слезы текут из-под опущенных ресниц. Только что эти твари убили моего друга. Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу.

Гнев бьет в голову и я бросаюсь на первого попавшегося, повиснув всем весом на его глотке, пытаясь придушить. Давай, сука проклятая, сдыхай… Сдыхай же! Но толку никакого, со скованными руками я мало что могу сделать; потасовка злющая и слишком короткая. Меня скручивают и снова толкают к выходу, что я едва удерживаюсь на ногах. Голова кружится, внутри все стянуло от отчаяния, жгучей горечи и боли, до ненависти и жажды отмщения, что ни вздохнуть, ни выдохнуть не могу. Хочется отчаянно кричать и крушить, к чертовой матери все вокруг, до последнего вздоха, пока еще бьется сердце, я закусываю губы изо всех сил, что теплая струйка крови ползет по подбородку. Душа просто вдрызг, накатывают оглушающее опустошение и безнадега. Не оглядываться, только не оглядываться… Не смей! Ты Эванс! Возьми себя в руки, немедленно. И плевать, что иногда жить намного сложнее, чем умереть. Но у нас еще есть незаконченное дело. Сейчас надо думать о тех, кто жив, и как нам выбраться.

Словно оцепеневшая от шока, не могу осознать, куда нас ведет конвой вслед за Кёртисом. Перед глазами размываются чужие лица, становясь похожими на блеклые пятна, как у моих рисунков. Может, и неспроста я их такими рисовала? Кто знает… Скорее бы уже все кончилось. Зейн приостанавливается, распахивая широкую дверь, и нас вталкивают внутрь круглого зала, посреди которого возвышается огромная машина в форме шара. Вот он, чертов Оракул. Твою ж мать! Бл*дь! Ну хоть бы всего одну гранату мне – а сколько пользы!

А возле иллюминатора, спиной к нам стоит какой-то вычурно разодетый безупречный в длинном одеянии, перед которым меня швыряют на колени… Меня?! Ох, как трудно дышать… Бесстрашные не стоят на коленях! Упрямо поднимаюсь, выпрямив спину так, будто в нее вбили стальной кол и, задрав подбородок, уставившись куда-то чуть ли не в потолок. Безупречный медленно поворачивается к нам лицом и, разглядывая с выражением лица «я тут главный и важный», обращается к Ризу:

– Добро пожаловать, лидер, признаться, мы все очень долго и с нетерпением ждали этого момента, – голос старика медленный и скрипучий, кажется, проникает внутрь головы и разъедает мозг кислотой. Моя ненависть крепнет с каждой секундой, и раз уж этот урод может читать мои мысли, то я посылаю ему такие выражения, что с удовольствием вижу, как он, бросая на меня короткие презрительные взгляды, морщится и отворачивается.

Риз смотрит на него прямо, хищно раздув ноздри на глубоком вдохе, а наместник спускается с возвышения и идет к нам. Конвой удаляется, из охраны остается только Зейн, безучастно молчком пристроившийся у дверей. Нервняк вскипает такой, что будь моя воля, загрызла б обоих, а пока приходится убивать их только глазами и выжидать.

– Вы зря затеяли эту игру, наместник! – тихо говорит Риз, выравнивая клокочущий яростью голос. Складка между его бровей не разглаживается. – Я никогда не буду вашим лидером, и уж тем более не намерен тут оставаться! Вам будет проще сразу убить меня, потому что добровольно я ничего делать не намерен!

– Разве логично желать уйти отсюда, если вы так долго и упорно стремились оказаться здесь? Не смотрите на меня так, лидер, я хоть и не читаю ваши мысли, но знаю, о чем вы думаете сейчас, не волнуйтесь, ваше беспокойство скоро пройдет, когда вы поймете, насколько успешно прошло ваше лидерское посвящение.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – цедит сквозь зубы Риз, пытаясь ослабить магнитные наручники на запястьях. Я прямо физически чувствую его напряжение.

– Конечно, – старик кивает, едва заметно улыбаясь. Или это нервная улыбка, которая вообще никогда не сходит с этого надменного лица? – Пока что, память подводит вас, но это поправимо. Очень скоро вы все вспомните, и мы вместе с вами порадуемся завершению вашей инициации!

Что?! Да какого черта тут происходит?! Я аж передергиваюсь вся от непонятных мне намеков наместника. Какая еще инициация? Риза подводит память? А еще как-то подозрительно, что они отпустили охрану и остались всего вдвоем после того, как бесстрашные положили столько их бойцов… Не слишком ли не осмотрительно, для таких продуманных козлов? Даже очень! Противный холодок сомнений пробежал по позвоночнику острым импульсом. Вот же ж, бл*дь!

– Риз, о чем он говорит? – ошарашено шепчу я, с трудом справившись с дрожащими губами. Он качает головой, и глаза становятся немного растерянными. Я слишком хорошо знаю этот взгляд. Сердце врезается в ребра и пускается в мучительный пляс.– Что за инициация? Риз!!! Почему ты молчишь? Что он имеет в виду?

====== «Глава 36» Предательство ======

Дей

– Человеческие эмоции, – тянет наставник, делая такую длинную паузу, что хочется встряхнуть его как следует. Магнитные наручники никак не хотят ослаблять хватку, мне бы только палец под них просунуть… Охрана ушла, тут только Зейн и наместник, я без труда с ними справлюсь… – С ними трудно, а без них скучно… Так всегда говорил ваш отец, но я с ним не соглашался. Наше лидерское посвящение включает в себя прохождение и через это испытание – искушение человеческими эмоциями. Но раз вы здесь, это значит, что вы достойно прошли его. Поздравляю, лидер, у вас все получилось так, как и предсказывал Оракул!

– Риз, прошу, объясни мне! – шепчет Люси, забыв о том, что может спросить меня мысленно.

– Я, в свою очередь, прошу вас, лидер, передайте этой самке, что низшим существам тут предназначено молчать, иначе придется усыпить ее.

«Люси, пожалуйста, мы с тобой потом поговорим. Прошу, ничего не говори сейчас…» Я понимаю, что девушка растеряна, мне самому не по себе от этих всех разговоров, и, вообще, от всего, что происходит, но выбора у нас особого нет. Они все чего-то ждут и тянут, вот бы выяснить что…

– Скажите прямо, что вам нужно советник. Я знаю, что я для чего-то нужен, но должен буду добровольно с вами сотрудничать. Кстати, не поведаете почему? – да, тяну время, как могу. Страх за Люси и ее жизнь вытесняет все остальные эмоции, во главе со здравым смыслом. Что еще задумал этот безумный старик и как нам со всем этим справиться…

– Что ж, охотно. Вы вернулись сюда – как и должны были. Оракул предсказал ваше добровольное появление здесь и успех нашей компании по выживанию в этом мире с вероятностью более девяноста процентов. Если вы тут, значит, мы победили.

– Что за вероятность? Почему я должен был прийти добровольно?

– Я думаю что начать надо издалека, потому что память ваша так до конца не восстановилась, как и должно было быть. Вы должны были, оказавшись на земле, бессознательно стремиться обратно, к своему народу, принести нам информацию или то, что позволило бы нам выжить в этом агрессивном для нас мире.

– Этот мир не агрессивен для нас! Мы все один вид, все…

– Правильно, так вы и должны были думать. Ваше сознание слепило определенное мировоззрение, если хотите, но простите лидер, мне придется открыть вам истину.

– Что за пророчество? Как Оракул представил эту вероятность? Вы не думаете, что вы неправильно ее истолковали?

– «Лидер, который сможет выжить в мире аборигенов в течение многих лет, но при этом остаться верным своему народу, найдет возможность сохранить наш род и вернется вместе с источником жизни, обеспечит полную победу в борьбе и принесет мир и покой своему клану!» Я поздравляю вас лидер. Мы вас с нетерпением ждали!

– Я пришел сюда избавить людей от вашего гнета! – вскрикиваю я в отчаянии. – Я не принес вам никакого источника жизни! Я пришел убить вас!

– Просто вы не осознали до конца всех своих действий. То, что вы бессознательно стремились сюда говорит о том, что пророчество верно. Вы чуть больше чем за десять лет сделали и изучили больше, чем мы смогли сделать за два века по здешним меркам… Я думаю, что показать вам будет гораздо быстрее, не так ли? Не сопротивляетесь и я могу внедрить вам истину прямо в сознание, чтобы вы смогли сами для себя все решить, насколько правильным было пророчество Оракула.

– Я ни за что не подпущу вас к себе, наместник, даже не рассчитывайте!

– Все уже случилось, Дей. Я просто-напросто покажу вам с помощью Предсказателя то, что все это время оставалось скрыто от вас. Не сопротивляйтесь, вы же сами говорили, что чем больше вы будете знать, чем больше ответов будет на ваши вопросы, тем четче вы сможете представлять ваши дальнейшие действия. Настало время ответов, мастер. Не сопротивляйтесь…

Голос наместника вводит в транс, очень схожий с тем, в какой вводят скриммены и никак от этого не защититься. Когда боль в голове достигла пика, мне показалось, я на долю секунды я потерял сознание, а вместе с ним и возможность к сопротивлению.

«Риз, – слышу я будто сквозь толщу воды. – Риз, очнись, пожалуйста. Не позволяй ему…»

Но кажется уже поздно. Наместник тем временем сдвигает Оракула и на шаре начинают высвечиваться картинки, которые находят отражение в моей голове.

Вот мы с Зейном прячемся в шахте, игра в шпионов…

Вот отец ведет меня за руку лаборатории по внедрению преобразователей…

Вот мы занимаемся с учителем и разговариваем с ним…

Пока ничего нового, все это я и так помню и это записано в архивах Оракула. Следом появляются два мальчика, и я узнаю нас с Зейном, это именно тот момент, когда мы смотрели за работой керноклатеров.

– Ты думаешь, теперь все кончено?

– Да, теперь, наверное, да… – шепчет Зейн и вдруг неожиданно ухмыляется. – А мы выиграли! Правда, здорово?

– Ничего подобного, если у них не будет самолетов, они все равно смогут…

– Что они смогут? Ничего они не смогут, бесстрашным конец!

– Не говори так, ты ведь тоже был за них!

– Я за того, кто сильнее. Теперь сильнее Домате, а Ромате придется сдаться! Не будет твоих бесстрашных больше! Так-то!

– Они такие же мои, как и твои! – выкрикиваю я в запале. – Какая разница, если мы все равно должны их всех убить!

– Ваш отец оставил после себя богатое наследие в виде вас, лидер. Он верил, что вы будете достойным Ромате, приведете нас к победе и готовил своего сына для лидерского посвящения. Мало кто из кланов способен был выдержать испытание землей, и ваш родитель сделал все, чтобы облегчить вашу участь. Он заставил вас испытать сочувствие к бесстрашным, чтобы вы могли искренне проникнуться к ним и внедриться в город без особого труда!

– Это все ложь, – выцеживаю я сквозь зубы, превозмогая невероятную боль. – Мой отец всегда хотел жить на земле, среди таких же людей, как и мы все…

– А где мы с вами, по-вашему? – вдруг задает неожиданный вопрос наместник. – Неужели внедренные вам воспоминания настолько укоренились в вашем сознании, что вы, вопреки здравому смыслу, верите, что мы на… спутнике этой планеты?

– Что? – вскрикивает опять Люси. – Что значит… Мы разве не на станции?

– На станции, – неожиданно сбавляет обороты выплескиваемой спеси наместник и отвечает девушке. – Вот только не в космосе, конечно. Позвольте показать вам…

Старик подходит ко мне и пристально смотрит в глаза. Я чувствую проникновение в свое сознание, но сопротивляться у меня больше не получается совсем. Наместник обхватывает ладонями мою голову и слегка надавливает на виски пальцами, унося меня в лабиринты моей памяти. Я этого не вижу, но знаю откуда-то, что все, что сейчас происходит со мной отражает Оракул – мы с ним становимся единым организмом, обмениваясь чуть заметными токами, проникая друг в друга, по ощущениям будто тысячи иголочек пронзают тело и каждая дают импульс для воспоминаний…

Я смотрю на свое прошлое будто бы со стороны, словно кто-то неведомый мне демонстрирует плохо смонтированный фильм, вырывая яркие кадры, заменяя их на размытые образы. До меня постепенно начинает доходить весь ужас нашего, а конкретно моего положения… Мои сны были реальны, я действительно всех привел на погибель…

Не было никакой войны за кибернетизацию. Не было безупречных раньше на этой планете… «Мате», путешествуя в космосе почти пятьсот лет, выискивая новые миры после того, как их планета оказалась не пригодной для жизни, были уже на грани истощения и вымирания, когда внезапно на станции возник бунт. Оракул, кибернетический организм, что являлся источником жизни, пилотом и идейным вдохновителем остатков нашей цивилизации, вдруг ослабил контроль, и некоторые члены экспедиции восстали против тотального управления.