Текст книги "В прятки с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ежик в колючках

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 56 страниц)

– На эту девку уходит много жрачки, ее приходится охранять уже больше двух месяцев, а выхлопа от нее как не было, так и не будет. Ты сам сказал, что облажался с ней, так зачем ты ее тут маринуешь? Я бы мог неплохие деньги за нее выручить, пока она… еще имеет товарный вид. Или ты сам решил ее попользовать?

– Она сестра Идриса. Он придет сюда, и она сможет воздействовать на него…

– Самая тупая отмазка из всех, что я слышал! – глумливо перебил его стервятник. – Почему бы тебе просто не признаться, что ты запал на телку и хочешь ее трахнуть, тем более что она сама не против…

– Ты забываешься, Беслан. Помни, с кем ты разговариваешь, извинись и, возможно, кара не будет слишком жестокой, – Зейн говорил все тише, а воздух вокруг них сгущался, глаза у Билли забегали, потому что он как-то забыл последнее время, что безупречного не стоит злить.

– Ладно, ладно, прости, – зачастил он, поднимая руки вверх в извиняющемся жесте. – Просто, если тебе телка нужна, ты так и скажи. Зачем портить хороший товар, а девку я тебе и подешевле найду…

– Пошел вон, – безупречный сказал это тихо и размеренно, но вот челюсти сжал так, что Билли показалось, что у Зейна скрипнули зубы.

– У меня есть покупатель на нее, Зейн, – не понял угрожающего взгляда Билли, все еще желающий получить свою выгоду. – Просто глупо упускать хорошую сделку, у нас не так много…

Договорить он не успел. Из темноты сначала показалась раскачанная рука, полностью покрытая татуировками до самых пальцев, сжимающая пистолет. Билли затравлено оглянулся, уже подозревая, что молчание безупречного не принесет с собой ничего хорошего. Последние несколько месяцев Зейн раскис, что послужило этому бывший бесстрашный, а ныне главарь стервятников, не знал. Но он помнил, каким Зейн появился впервые перед ним с предложением неплохо подзаработать – безучастным, беспринципным, твердо и размеренно двигающимся к своей цели. По трупам, по живым людям, ему было все равно. А теперь все изменилось… И главарю подонков не нравились эти перемены.

Расширившимися от испуга глазами, Билли наблюдал, как из сумрака появляется фигура Алекса, того самого, молодого, которого так хорошо запомнил бывший бесстрашный. Запомнил его глаза, полные злости и негодования, когда Уотерс рассказывал о своих махинациях, раздувающиеся и трепещущие ноздри, сжатые намертво челюсти с перекатывающимися по скулам желваками, и ту яростную угрозу, которая исходила от младшего Эванса. Билли точно знал, что ему никак нельзя попадаться, Алекс не просто не оставит его в живых, а припоминая всю мерзоту, что принес ему заклятый дружок, мог обеспечить ему такую смерть, которой не пожелаешь никому. И потому сейчас, с ужасом наблюдая, как высокая мощная фигура двигается к нему, на ходу дергая затвор и прожигая его полным ненависти взглядом, первое, что захотелось сделать стервятнику – это сорваться с места и уносить ноги, пока цел.

– Нет! – Билли мелко замотал головой из стороны в сторону и почувствовал, как у него затряслись все поджилки, хотя и знал, что Алексу неоткуда взяться тут, на мобильной базе. – Нееет! Этого не может быть! – но сын лидера шел к нему, и чем ближе он становился, чем решительнее наставлял на Билли пистолет, тем сильнее ходила ходуном грудь и тряслись пальцы. Надо бежать, срочно, но ноги опутали кандалы, а на запястьях наручники, и даже двинуться не получалось, не то что куда-то убежать. – Неееет! – разорвал тишину коридоров нечеловеческий вопль, и вдруг в одно мгновение все прекратилось. Нет ни Алекса, ни наручников, ноги свободны. Только безучастный Зейн и пустая гулкая реальность.

Безупречный чуть склонил голову набок, будто записывал свои наблюдения на одному ему известный носитель.

– Не думал, что ты его так боишься, – Билли показалось, что в голосе безупречного, помимо надменности и равнодушия, зазвучало удовлетворение. – Самка мне нужна живой. Это не обсуждается. И смени портки, смотреть противно.

Больше не глядя на стервятника, Зейн открыл дверь и быстрым шагом пересек комнату, направляясь к шкафу, где у него было средство отрешиться от всего. Безупречный не любил проводить зачитску памяти, чтобы избавиться от всякого ненужного хлама, он давно, еще ребенком понял, что любой опыт полезен, даже самый незначительный, будучи записан в определенных отделах мозга, он рано или поздно пригодится. Поэтому он никогда не верил взрослым на станции, у него всегда была своя цель.

Билли путал его планы. Для Зейна, естественно, секретом не являлось, что стервятник хочет поживиться, но сам Зейн с этой самкой еще не закончил. Почему именно она… Возможно, план созрел еще там, в горах, когда он явственно услышал ее, спрятавшуюся среди камней, такую мерзкую в своем всепоглощающем страхе. Она казалась ему самым перспективным вариантом, он четко увидел образ Идриса у нее в голове, ее мысли о Дее, которого она называла Ризом, были прозрачными и понятными до тошноты. В начале поисков он сунулся было в город, но там Дея не обнаружил, сколько ни копался у людей в головах. В застенье бывшего друга найти было нереально, но он продолжал искать, надеясь, что рано или поздно чьи-нибудь мысли выдадут его, или он найдет человека с выдающимися способностями…

Вскоре, среди стервятников прошел слух, что появился кочевник, который делал передатчики от скримменов практически из воздуха, и Зейн понял, что это, скорее всего, Идрис. Безупречный объявил за живого Дея неплохую награду, а то, что он наткнулся на девушку, с которой Дей практически вместе вырос, он счел редкостной удачей. Да, наконец-то ему повезло, зная Дея, он вполне мог предположить, что тот не терял времени даром на планете, беря от нее все те блага, которых они были лишены на станции, а стало быть, он придет за ней, найдет его, и тогда Зейн его точно не отпустит, пока не получит желаемое.

Сегодня зачистка была необходима. Он получил опыт, о котором лучше забыть поскорее. Конечно, на сознательном уровне он будет помнить, что он сделал и не повторит этих ошибок, а вот то, что он почувствовал, когда его губы дотронулись до девушки, когда они прильнула к нему своим разгоряченным телом… когда ее руки прошлись по плечам, сначала невесомо, а потом сильнее сжимая, притягивая к себе, чтобы раствориться в нем… В нем, не в ком-то другом! Некое приятное чувство, да, это, несомненно, было положительное чувство… стало зарождаться где-то внутри. Так не должно было быть, у него атрофированы все возможности испытывать эмоции… Хотя тут на земле он успел столкнуться с разными проявлениями человеческих чувств и… не все их хотелось забыть.

Спустившись сюда со станции, он впервые почувствовал запах и вкус жареного мяса, испытал гнев, досаду, раздражение. Он знал, что отрицательные эмоции испытывать легче, поэтому первое что он сделал, поняв, что не может справиться с нахлынувшими чувствами, просто застрелил одного из примитивных людей Беслана – ранее чип не позволял ему убивать. Когда он сделал это, почувствовал не только контроль над чужим разумом, но и власть над жизнью. Это принесло незабываемое впечатление, его стали бояться, и Зейну это нравилось.

Но тело подводило его. Любой разум примитивных существ был подвластен ему, а вот такой пережиток, как человеческий организм опускал его сразу на несколько ступеней, заставляя почувствовать себя животным. Оказавшись тут, он испытывал голод, жажду, сталкивался с проявлением человеческих эмоций и не со всеми он мог так легко справляться.

Самка удивила его. Отчего-то он не мог не думать о ней, все время мысленно возвращаясь и проверяя, что она делает и о чем думает. Она тоже думала о нем. Ненавидела, испытывала отвращение, смешанное… с желанием. Теперь, когда он уже оставил ее в покое, она все еще испытывала тягу к нему, и его это обескураживало.

Нужно было срочно сделать себе инъекцию и забыть ее гибкий стан в своих руках. Не думать о закушенной до крови губе, когда она боролась со своими вспыхнувшими благодаря ему эмоциями. Выбросить из головы. Да, он умел воздействовать на определенные отделы мозга, чтобы выделялись именно те гормоны, которые нужны. Умел. Эффект оказался странный. Такой, будто ее выделившееся эйфоретики, воздействовали и на него. К такому обучение на станции его не готовило. Сегодня он все забудет, а через несколько дней нужно будет повторить эксперимент, он пойдет к ней и проверит еще раз. Не может такого быть, чтобы ОНА могла воздействовать на него. Не может. И не будет.

Прозрачная жидкость медленно перетекает в вену, давая освобождение от всего того непонятного, что творилось с Зейном. На сегодня все, ничего больше не будет. Только спокойствие и здоровый крепкий сон.

*

– Когда ты на меня так смотришь, я чувствую себя тараканом. Если ты хочешь от меня добиться сотрудничества, сделай лицо попроще, – шалея от своей смелости, гордо выставив подбородок, проговорила Тания в ответ на долгий пристальный взгляд. Зейн не приходил долго, она уже успела забыть, как это, испытывать страх на пустом месте и попадать в галлюцинации безо всякого видимого воздействия.

– Хотелось бы знать причину твоей глупой храбрости? – неспешно ответил Зейн. – Уж не думаешь ли ты, что когда Риз явится, он сможет уйти отсюда вместе с тобой… Что тебе дает возможность так думать?

– Риз смелый. И ловкий. Он обязательно спасет меня, и все твои интриги не смогут его остановить. Я так и не понимаю, зачем я тебе нужна, ведь он меня никогда не слушал!

– Я уже сказал, что совершил ошибку. Жизнь на этой планете оказалась не такой простой, как кажется оттуда, – его губы искривила едва заметная усмешка. – Ты больше интересна в качестве эксперимента. Видишь ли, у меня практически не было возможности узнать о людях достаточно, чтобы бороться с ними. Мы считаем вас слишком простыми, примитивными, которых легко просчитать, но оказавшись здесь, я столкнулся с некоторыми особенностями вашего вида…

– Нашего вида? – изумилась Тания, и ее маленький ротик слегка приоткрылся. – А ты сам к какому виду относишься? Не к нашему разве?

– Я отношусь к следующей ступени эволюции, примитивная, – губы Зейна искривились в презрительном оскале, а холод в глазах мог бы заморозить целый континент. – А, точнее сказать, к следующей лестнице, если выражаться образно. Потому что сколько бы людишки тут ни развивались, они никогда не достигнут того уровня совершенства, потому что… А хотя ты слишком примитивна, чтобы понять!

– Только не лопни от напыщенности! – огрызнулась девушка, обидевшись. – Прости, ты не злись только… – поняв, что снова дала волю чувствам, пролепетала она.

Тания заметила, что как только Зейн заходит к ней в отсек, его сразу все покидают. Никогда никого тут нет, когда он рядом. В голову полезли мысли, что может быть можно это использовать, когда Зейн вдруг, ни с того ни с сего запрокинул голову, и гомерический хохот отразился от металлических стен трюма.

– Может, скажешь, что смешного, вместе повеселимся, – нахмурилась Тания.

– Ты и правда примитивная. Не поняла еще, что я знаю все, о чем ты думаешь?! Неужели ты можешь рассчитывать, что я зайду к тебе в камеру, не контролируя твой разум? Конечно, мне не нужна никакая охрана. И не положено им знать, что за эксперименты я тут провожу над тобой.

Девушка смотрела на безупречного и никак не могла понять, что происходит. Всегда такой холодный, отстраненный, с застывшей маской на лице, сейчас Зейн смеялся. Это было недолго, и его лицо почти сразу приняло обычное чуть презрительное выражение, но она видела своими глазами, его рот, растянутый в улыбке, а не в презрительной усмешке, глаза, в которых плясали искорки смеха… Прямо как у… Риза…

– Чего уставилась? – в свою очередь спросил мужчина и подошел ближе. – Даже если бы я оказался рядом, а у тебя в руках был нож, я никогда не позволил бы причинить мне вред.

Нет, показалось. Это все та же бездушная скотина, манекен, которого она увидела еще тогда, на вылазке, прячась в расселине.

– Знаешь, в чем твоя слабость? – от досадного чувства, что она проиграла по всем статьям, очень хотелось сказать ему какую-нибудь гадость, но она боялась, что Зейн опять заставит ее убегать от змей сквозь решетки. – Ты слишком самоуверен. И когда-нибудь, твоя самоуверенность тебя погубит.

– Да неужели? – он снова ухмыльнулся. – Может, проверим?

Зейн провел рукой по замку решетки, и дверь, распахнувшись, гостеприимно впустила его в камеру.

Тания уже готова была почувствовать тревожность, постепенно переходящую в панику, но пока ничего не происходило, а Зейн закрыв за собой створку, слегка отодвинул полы длинного плаща, под которыми у него оказались изящные, довольно большие ножны.

«Красивые, – подумала Тания, а Зейн усмехнулся. – Да иди ты к черту со своей усмешкой…» – прорезалась досадливая мысль, но Зейн ничего не сказал, только одним незаметным движением вытащил острый тонкий клинок. Ловко прокрутив его вокруг себя и как-то зацепив пальцем, вдруг развернул его рукоятью к Тании.

– Возьми, – все так же гадко ухмыляясь, проговорил он. – И попробуй убить меня.

Девушка немедленно схватила оружие и бросилась на своего врага. Она не помнила себя, и в данный момент готова была сделать что угодно, заколоть, зарезать, разрубить пополам… Она замахнулась, насколько позволяло пространство трюма, и даже нанесла удар, который, конечно же, не достиг цели. Зейн двигался так, будто законы бытия были специально для него переписаны. Не касаясь ее, и уж тем более, не позволяя клинку нанести себе увечья, он отклонялся, скользил по камере. Казалось, что теснота этого места совершенно его не волновала. В какой-то момент он выбросил руку вперед, и девушка почувствовала, что ее ладонь больше не сжимает оружие, а сама она прижата к мощной вздымающейся груди спиной, и лезвие, которое должно было уже войти в тело чужака, оказалось приставлено к ее горлу.

– Знаешь, что это за оружие, примитивная? – низким голосом, едко прошептал Зейн, чуть надавливая на шею так, что Тания почувствовала, как теплая кровь медленно потекла по коже. – Это таранис, боевое оружие клана домате, самое лучше средство лишить человека головы одним ударом. А теперь я хочу, чтобы ты надумала своим пустым умишком, почему я не должен сейчас это сделать?

– Но… ты же сам дал его мне, – в ужасе прохрипела Тания, пытаясь справиться с паникой. Этот человек пугал ее, наводил ужас, она как-то успела подзабыть о его бесчувственности, но холодная сталь вернула ее к действительности. – И ты говорил, что я тебе нужна…

– Ты настолько бесполезна, что не использовала даже призрачную возможность, чтобы убить меня, своего врага, – он отпихнул от себя девушку, убирая клинок в ножны. – А знаешь почему? Потому что я контролирую твой разум. Ты находишься в полной моей власти, и я смогу делать с тобой все что пожелаю! – он уже повернулся, чтобы выйти, но Тания не могла оставить за собой еще одну проигранную партию.

– А вот и нет! Ты можешь контролировать мой разум, но чувства никогда не сможешь контролировать ни у кого! Даже у себя! Я слышала, как сильно бьется твое сердце, я видела, как ты злишься… А, значит, не все так подвластно тебе, как ты думаешь! И моими чувствами никогда тебе не завладеть!

– Да ну! – он резко остановился и опять повернулся к ней. Тания струхнула, но вида старалась не подавать. – Ты все еще не поняла? Нет никаких чувств. Их просто нет! Твой организм, выделяя химические вещества, приказывает тебе делать те или иные вещи! Есть только химия и физиология, нет никаких чувств, ясно?

– Конечно, ясно. Но почему ты тогда орешь? – как можно спокойнее спросила девушка, глядя Зейну прямо в глаза.

– Нет никаких чувств, – уже спокойнее повторил безупречный и чуть склонил голову набок. – Есть только твой мозг, субстанция, состоящая из нейронов, связанных между собой синоптическими связями. Взаимодействуя посредством этих связей, нейроны формируют сложные электрические импульсы, которые контролируют деятельность всего организма и управляет всей твоей жизнью, потому что ты не можешь управлять ею. И оттого вы, примитивные, такие отвратительные и предсказуемые! Я покажу тебе. В очередной раз, – он потянулся к ней, но Тания отпрянула. Пока еще ничего не ощущая, она решила, что будет бороться до конца. – Это бесполезно, Тания, – на секунду ей показалось, что ее имя из его уст звучит запредельно красиво. И нежно. Губы его не шевелились, и она, глядя на них, моментально вспомнила их вкус, структуру и те потрясающие эмоции, которые они вызвали.

Ни страха, ни гнева или отвращения она больше не чувствовала – всё поблекло, отодвинулось, отдалилось. Когда лицо Зейна оказалось в непосредственной близости, она уже поняла, что долго сопротивляться точно не сможет… Его дыхание опалило кожу на виске, и она прикрыла глаза. Может, если не смотреть, ничего и не будет? Как в детстве, закрыть глаза и оказаться в домике… Что-то теплое неспешно коснулось ее губ, заставляя судорожно вздыхать и вздрагивать, скользило по коже, вливаясь и наполняя тело так, что она сама себя плохо помнила. Касалось и стекалось внутри, от каждого движения рук по шуршащей одежде, от изучающего взгляда, блуждающего по ее лицу, телу, медленно перекатывалось под разошедшимся сердцем… Это все не по-настоящему… вызвано искусственно… игра сознания… что-то еще всплывало вспышками, отдельными образами, но, тут же, бессильно таяло под напором страсти.

Она подняла на него глаза, не найдя в серой радужке ни тени надменной насмешки, только… влечение? Или ей показалось? Кровь зашумела в ушах, голова закружилась, тепло накрыло рассудок и наполнило его до краёв. Девушка сама подалась вперед. Обвила его шею руками и поцеловала мягкими пухлыми губами в ответ. Осторожно, словно пробовала на вкус, что перехватывало дыхание… Чувствовала, как он обнимает ее, привлекая к себе. Целовал снова и снова, сначала аккуратно, будто все еще держал на расстоянии, а потом все более напористо и жадно, совсем не опасаясь, что она сейчас оттолкнет его и станет сопротивляться. Его руки разгуливали по ее спине хаотичными движениями, которые становились все более порывистыми по мере того, как Тания отвечала ему, поглаживая его затылок кончиками пальцев. Она не замечала, что мужчина дышит все чаще и тяжелее, только больше изгибалась, плавясь под его ладонями, стараясь оказаться ближе, еще ближе… Чтобы раствориться, почувствовать отклик… И она чувствовала, его всего, до капельки. Ощущала напряженное тело под одеждой, и хотелось, чтобы этих тряпок не было, так хотелось…

Зейн осторожными движениями, будто все еще пытался сдерживаться, забрался под ее рубашку, и Тании показалось, что прямо на кончиках его пальцев сосредоточены все умопомрачительные ощущения, которые он дарил ей через касания. Она подалась немного вперед, открываясь для его ласки, не в силах поверить, что все это происходило с ней и наяву. Да и мысли все убежали, улетучились, растворились поглаживаниях, покалывающих токах, исходящих из его рук, и все о чем оставалось молиться, чтобы это не прекращалось, не заканчивалось… Одним рывком Зейн стянул с нее ненужную сейчас вещь, мешающую ему.

Анализировать что-то или думать никак не выходило. Он гладил ее живот, добравшись до груди, чуть сжал, заставляя девушку охнуть и задохнуться от вожделения, и это прерывистое дыхание вызвало где-то внутри неведомый ему отклик. Чуткие пальцы остановились на соске, дотрагиваясь до болезненно чувствительной горошины, рассылая по коже озноб, и Тании казалось, что это ни с чем не сравнимое удовольствие…

Она все еще не верила, что это происходит на самом деле. Сознание заволокло радужной дымкой, пальцы дрожали, путались в материале, никак не могли справиться с его одеждой. Его ладони заскользили вниз, на талию, гладили спину и ее тело откликалось на малейшую ласку мужчины, девушка этого желала. Когда поцелуи Зейна спустились на шею, она почувствовала, как он задержался на совсем свежем порезе, будто наткнулся на препятствие, но, к ее восторгу, мужчину это не остановило и он продолжил пытливо изучать ее кожу на вкус, старательно перецеловывая ранку. Тания ощущала легкое пощипывание, и неожиданно все прошло, будто и не было… Она инстинктивно потянулась к шее и, к своему изумлению, нашла только гладкую кожу, безо всякого признака ранения…

Но думать «что это было», совсем не хотелось, потому что его жадные поцелуи добирались до груди, и Тания закусила губы, чтобы удержать стон. Не очень получалось. Не получилось совсем… Тихий выдох. Всхлип. Дыхание прерывисто, бессвязный шепот. Ноги отказывались держать. В кольце теплых сильных рук оказалось головокружительно жарко, а уверенные порывистые касания доводили ее до исступления, заставляя не помня ничего из прошлой жизни, отдаваться на его милость, испытывая настолько жгучее желание, что казалось еще немного и она взорвется наслаждением только от одних его прикосновений. Она не видела, как холод серых глаз сменился на жаркое пламя, бушующее в крови, но все равно дрожала от нетерпения, обнимала его за напряженные плечи, не желая отпускать даже на мгновенье. Он вбирал в себя ее дыхание, ее стоны, чутко прислушивался к бешеному стуку ее сердца, холодил влажными касаниями губ ее кожу… Ни разу Тания не испытывала подобного. Все, что было раньше… а было ли вообще?

И вот, когда казалось, что их обоих уже ничто не остановит, а точка возбуждения неумолимо стремилась к своему пику, ее сознание уловило звук, которого не должно было быть здесь. Подставляясь под мужские ласки, чувствуя каждой частичкой кожи его жар, открывая для него все чувствительные местечки, тягуче вышептывая его имя, она вдруг явственно услышала вырвавшийся из глубины его груди тихий, но совершенно явственный, абсолютно бесконтрольный стон… Перемена в сознании была мгновенной и страшной. Она очнулась, с удивлением понимая, что происходит, кто к ней прикасается, и с отчаянным криком досады девушка оттолкнула склонившегося над ней мужчину. Ударила кулаком в грудь, еще и ещё раз, вкладывая в удары весь свой гнев, все осознание бессилия противиться и жуткую обиду.

– Я не позволю тебе! Не позволю! Запомни, что бы ты ни делал со мной – это не я тебя хочу, а… мой мозг… А меня от тебя тошнит! – закричала она, подхватывая свою рубашку и судорожно в нее заматываясь. Она отвернулась, потому как противно было видеть его безэмоциональное лицо, пустые, холодные глаза. И противно было от себя самой, что она не в состоянии бороться с его влиянием. Закрыла рот ладонью, чтобы не закричать, не заметив, как у мужчины грудь вздымается вверх-вниз от тяжелого дыхания, виски покрыты испариной, и глаза он настойчиво отводит, избегая ее взгляда.

Он немедленно развернулся и, молча, ничего не сделав, вышел из камеры, ни разу не оглянувшись, а Тания сползла по стене на пол, дрожа с ног до головы и заливаясь злыми слезами. Ее раздирали одновременно стыд, унижение, боль, досада, гадливость, отчаянье и… невероятное, ничем не прикрытое, бесстыжее желание. Сжимала побелевшие пальцы в кулаки, кусая распухшие от его поцелуев губы, и ненавидела, сама уже не понимая кого больше. Жалость, отвращение, ужас… все это обрушилось на нее. Она успокоилась нескоро, мечтая уже не столько о свободе, сколько о том, чтобы он больше не приходил. Кто знает, что еще он с ней попробует сделать! Тяжелые веки опустились и думать ни о чем не хотелось. И слез больше не было. В голове воцарилась звенящая пустота, без мыслей.

*

Тяжелое дыхание рвало легкие на куски, кровь шумела в ушах, сводя с ума навязчивым пульсирующим равномерным шуршанием. На станции была пытка тишиной, неугодных сажали в полностью шумоизолированную комнату, и наказуемые сходили с ума от звука собственной крови в ушах. Сейчас Зейн был в своем собственном отсеке, стоял, опираясь на дверь одной рукой, низко опустив голову, и пытался как-то взять под контроль свою жизнь обратно. Без преобразователя невозможно было управлять собой, совершенно не получалось. И если с какими-то чувствами он еще мог совладать, то сейчас творилось что-то из ряда вон выходящее. Напряжение не отступало, казалось, что такое состояние теперь будет перманентным.

Нужно срочно, прямо сейчас стереть все, что связано с этой самкой, все! Не помнить ничего и близко больше к ней не подходить. Все оказалось не так, как он думал. Все то, что он изучал раньше, было лишь словами на бумаге или экране, которые совершенно не передавали реальное положение вещей. Там, на станции, безупречным неоткуда было взять информацию – только книги и киберносители. Они многого не знали и не могли проверить на собственном опыте, а вопросы возникали и их было предостаточно. Людям на станции все объясняли с научной точки зрения, человек – это лишь набор генов, и постоянно мутирующих клеток, задуманный как элемент поддержания жизни на планете, обладающий способностью развиваться как высокоинтеллектуальное существо. Но в то же время, это такое же животное, как и все население планеты. Биоробот. Ему не нужны эмоции, но у него есть почти неограниченные возможности, если он отказывался от ведущих его в никуда чувств.

Эмоции ослабляли, заставляли чувствовать себя несовершенным. Какая-то недалекая, премерзкая самка способна вызвать в нем то, что делало его таким же примитивным. Нужно срочно обо всем забыть, отрешиться и никогда больше не позволять этому взять контроль над собой. Почему он это позволил? Почему?

Сначала была интересна ее реакция, и то, с какой легкостью он взял контроль над ее разумом. Она плыла и плавилась в его руках – конечно, он знал, что мужчины-примитивные делают со своими самками, со станции ему приходилось наблюдать за ними, да и попав на планету, он многое видел и изучал. Но никогда бы не подумал, что сам способен на такое. Когда все изменилось? После первой зачистки осталось ощущение того, что он что-то потерял или упустил. Он помнил, что произошло в камере, но так, будто прочитал об этом в книге. Эмоции и ощущений не осталось, вместо них поселилась пустота, будто кто-то стер ластиком рисунок, и осталось белое пятно. Теперь же, это пятно наполнилось такими красками, что становилось не по себе от их яркости и резало глаза.

Воспоминания пытали его – влажные губы девушки, жарко шепчущие его имя, тонкие пальцы, прикасающиеся к линии волос на пределе нежности, мягкая кожа, обладающая неповторимым ароматом, пробуждающим потаенные бесконтрольные желания… Он так погрузился в эти ощущения, что в какой-то момент ослабил свое воздействие на нее, и самка пришла в себя. Это она заставила его ослабеть, это она сделала! Он точно знал, вторжения в его голову не было, но факт налицо – все что ниже пояса горело огнем, а в паху разлилась истомная тяжесть и напряжение не проходило, как он ни старался отвлечься. Как же это унизительно, он, человек с неограниченными возможностями… пытался выровнять дыхание, подавить похоть, взять себя в руки… и ни хрена не выходило. Без контроллера непросто. Совсем непросто…

Метнувшись к шкафу, он достал заветные ампулы… и с ужасом обнаружил, что они все пусты. Их было двенадцать. Двенадцать! Когда он успел все использовать, да он за всю свою жизнь не делал столько зачисток, сколько провел за последние четыре месяца… Черт возьми, да это просто… Пустые склянки полетели в стену, взрываясь всплеском звенящих осколков, а из груди вырвался низкий вскрик, и если бы гнусно ухмыляющийся в коридоре Билли видел Зейна, он поразился бы той гамме эмоций, исказившей обычно застывшее безучастной маской лицо.

«Все они горят на бабах, и я в том числе, – думал главарь стервятников. – Какой бы ты ни был супер-урод, всегда найдется баба, что возьмет тебя за яйца…»

Зейн все еще наводил жуть на Уотерса, однако… Тот, о котором думали, что он не имел абсолютно никаких слабостей, оказался не таким уж стойким и у него есть то, на что можно надавить и использовать себе на выгоду. А выгоду Билли любил. И никогда не упускал возможности сыграть на чужих слабостях. Тем более что это был хороший способ отомстить за все те минуты страха и унижения, которым подвергал его безупречный. Раз уж так запал на эту девку, нужно позволить ей сбежать, а когда ее поймают, можно не ставить в известность напыщенного ублюдка и просто пустить ее на сторону. Сбежала и сбежала, сам виноват, надо было сразу с ней разбираться. А еще лучше будет пристрелить ее при поимке, и вот тогда Билли сможет полностью насладиться своей местью…

*

Зейн не приходил больше… Сколько уже? Она снова потерялась во времени. Наверное, безупречный что-то задумал, чтобы потрепать ей нервы и поиздеваться над сознанием девушки. Он мог бы ее больше и не пугать. Под одним лишь взглядом холодных, лишенных выражения глаз, она бы сама скорчилась, скуля и подвывая. Хотелось бить кулаками равнодушные решетки, рассекая руки в кровь. Может, хоть так удалось бы заглушить боль, что рвала душу? Вот только, все равно не сбежать отсюда. Это понимание въелось в нее намертво вместе со сводящим с ума страхом. Страхом, что сегодня или завтра он вновь придет. И все повторится.

Но он как в воду канул. Зейн знал, что задумал Билли, но не показывал этого. Еще не время использовать главаря стервятников как разменную монету, он пока нужен. Но и самке навредить он не позволит. Пока. Нужно во всем разобраться, вот только на холодную голову, а для этого нужно срочно достать зачищающий раствор. Он больше не позволит никому и ничему превратить его в обычного примитивного, однако прежде всего нужно вернуть полный контроль над своими эмоциями. Но несмотря на всю свою решимость и отстраненность, Зейн все время то и дело возвращался мыслями в трюм, туда, где сидела девушка и перебирала свои печали.

Господи, как же она устала и бояться… и ждать… Сколько этот ужас еще продолжаться будет? Так солнце увидеть хотелось, подышать свежим воздухом, побыть свободной… Вернуться домой, обнять родных и выплакать из себя все пережитое… Но в одном, Тания все же не могла упрекать Зейна – она все еще жива и даже цела. Не покалечена, не избита, не изнасилована… Впрочем, ей и морального насилия хватило с лихвой. Но ведь могло быть куда и хуже, правда? Или все еще впереди? Со временем она стала ловить себя на том, что ей не хватало того адреналина, что дает общение с Зейном. Никогда не знаешь, как он отреагирует – мог засмеяться, сказать что-нибудь умное, потом нахмуриться, увидев, что она не поняла и на пальцах объяснить… Когда он нормально разговаривал с ней, без напыщенности и самодовольства, ей было даже где-то интересно, но потом Тания говорила какую-нибудь глупость или начинала спорить с ним, или просто что-то, что ему не нравилось и он мог вызвать страх… или желание… На этих мыслях Тания старалась не останавливаться, ведь если она скучает по этому, значит, она точно ненормальная!