Текст книги "В прятки с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ежик в колючках

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 56 страниц)

– Все равно спасибо, – прошептала она, опустив глаза, но потом все же снова посмотрела на него. – Я успела испугаться…

Не отпрянула, не отскочила, и он точно знал, что ей нравилось, когда он обнимал ее, прижимая к своему телу. Осознание этого отчего-то было очень волнующим, сейчас, именно в эту вот минуту, ему нужно было бы отойти от самки, отвернуться, отвлечься и забыться, но он продолжал стоять, возвышаясь над девушкой, рассматривая ее постепенно краснеющие щеки, вдыхая запах, плотский, почти животный, и никак не мог заставить себя действовать здраво.

– Это было нетрудно, – тихо проговорил он ей в макушку, потому что она опять опустила голову, не выдержав его взгляда. – Тания, – он приподнял ее лицо за подбородок, подцепив его пальцами, и заставил посмотреть на себя. Остро, почти до боли, Зейн чувствовал ее желание, и это лишало его воли похлеще, чем сам он мог воздействовать на людей. Темные в сумраке глаза девушки смотрели опасливо, а на дне радужки цвета нежной охры искрилось желание так откровенно, что сердце помимо воли начинало биться чаще. – Ты хочешь поцеловать меня, я знаю, – все его мысли сейчас сконцентрировались на ее губах, которые чуть приоткрылись от волнения из-за его близости.

– Да, – не стала отпираться Тания, понимая, что это бесполезно. – Ты опять воздействуешь на меня? – вопрос прозвучал так тихо и робко, что Зейну пришлось его понять скорее из ее мыслей, нежели на слух.

– Я обещал не трогать твое сознание. И не контролирую тебя сейчас. Потому и спрашиваю, почему ты хочешь этого?

Близость девушки действовала странно. Дико кружилась голова, Зейн уже стал бояться, что открылась рана и он опять теряет кровь, но нет, с плечом все было в порядке. Она примитивная, он не должен хотеть как-либо вступать с ней в контакт, не должен даже думать об этом, но запретить себе не думать о непонятном ему голоде оказалось абсолютно не мыслимо. Ему, безупречному, властвующему над чужим сознанием, высшему человеку, который мог остановить кровь из раны и излечить себя после огнестрельного ранения, сейчас тело отказывалось подчиняться совершенно.

– Я не знаю, – Тании так надоели эти игры, а желание настолько сильно, что она, отбросив все сомнения, потянулась пальчиками к его щеке. – Просто хочу и все…

Девушка, безо всякого воздействия и принуждения, поднялась на мысочки и невесомо прикоснулась к холодным губам, даже не рассчитывая на какой-либо отклик или реакцию. Просто до боли, душевной и физической, хотелось растопить этого невозмутимого человека, так хотелось, что все ее сознание кричало об этом. А прикоснувшись, не смогла оторваться, до чего ей нравились эти губы, ощущение близости мужчины действовало опьяняюще…

Он замер, изо всех сил стараясь держать себя в руках, но эта опасливая и робкая нежность поцелуя, которую он чувствовал сейчас, заставляла все тело наливаться свинцовой тяжестью, отчего-то перехватывало горло и хотелось сделать так, чтобы девушка оказалась еще ближе. Слабые покалывающие токи растекались от эпицентра жажды до кончиков пальцев, сердце разгонялось, бешеными толчками пихаясь в грудную клетку, и как ни призывай на помощь все свои умения, ласковые женские губы, что дотрагивались до него, несмело, осторожно прихватывали – дарили непередаваемую сладость, наполняющую изнутри, которая, того и гляди, грозила выплеснуться через край… Он боролся, боролся с собой до конца, но когда Тания, забыв где она и кто рядом с ней, робко дотронулась язычком до его губ, оставляя влажный след, а прохладная узкая ладошка огладила щеку, нежно проведя пальчиками по скулам, он больше не смог сопротивляться своему желанию ответить ей.

Зейн, вплетая ладонь в волосы девушки, резко подался вперед и впился в ее рот так исступленно, что Тания удивленно охнула. На этот раз поцелуй вышел до болезненности сумасшедшим, распаляющим, необузданным. Рваные вдохи пытались напитать тело кислородом, но казалось бесполезно было надеяться на это, из помещения будто выкачали весь воздух, и приходилось наполнять легкие с запасом, а потом расходовать его помалу, чтобы не задохнуться от охватившего их обоих раскаленного вожделения, витавшего в воздухе и толкавшего на безумные поступки. Зейн обхватил девушку, тесно прижав ее к себе, будто она вдруг почему-то надумала отстраниться, но Тания настолько обомлела от такого напора, что сейчас вряд ли была способна на какие-то действия, кроме бессознательных.

Их первые поцелуи на базе были осторожными, тщательно контролируемыми, продуманными, словно он проводил эксперимент или опыт. Наверное, так и было, хоть это и не отменяло того, что они были потрясающе сладкими и незабываемыми. Сейчас он целовал ее страстно, так, как это делал бы человек, а не безупречный, пылко, горячо, до необратимости эмоционально. Было в этом поцелуе все что угодно, только не контроль, которого лишились они оба, забыли вообще, кто они, зачем они здесь.

Весь их мир сейчас сконцентрировался на бешеных движениях губ, то прихватывающих, то посасывающих, которые становились все откровеннее и глубже с каждой минутой; между ними разгоралась полыхающая, затопляющая сознание чувственность, вызывая потаенные и неприкрытые желания. Сплетение тел, казалось, вплавленных друг в друга, просило еще большего соития, и, обнимая мужчину, привлекая его к себе все теснее, Тания всем своим существом чувствовала отклик на свой порыв. Зейн пытливо изучал тело девушки, поглаживая и исследуя каждый изгиб, пока язык оккупировал ее рот уже совсем невоздержанно, жарко вплетаясь и напористо лаская, собирая по крупицам новые для себя ощущения.

Ладошки Тании, неистово оглаживая его чуть колючие щеки, то спускались на плечи, то снова поднимались, совершенно не подчиняясь девушке. Она не помнила, чтобы когда-нибудь хотела кого-то с такой силой, забыла обо всех своих терзаниях, о том, что так долго сохла по Ризу… Сейчас все было неважно, она чувствовала только его губы, ненадолго оторвавшиеся от ее рта, чтобы дать ей вдохнуть, спускающиеся влажными горячими поцелуями на шею, заставляющие блаженно прикрыть глаза, наслаждаясь его ласками. Она таяла под его руками, мнущими ее грудь сквозь тонкую ткань рубашки; опаляющие, сбитое напрочь дыхание Зейна, сочные звуки прихватывающих кожу губ, его запах, ужасно мужской, почти животный от похоти – все это въедалось, вплавлялось прямо под кожу, растекалось по венам жарким пламенем, заставляя девушку трепетать, и от всего этого ей казалось, что она сейчас сойдет с ума, вот прямо сию секунду…

Какая-то мысль в глубине сознания навязчиво мешала Зейну полностью погрузиться в непривычные ощущения. То, что он делал с девушкой, было примитивно до отвращения, но, к его ужасу, ему нравилось это, да что там, просто поглощало с каждой минутой все сильнее, полностью лишало рассудка, заставляло желать чего-то большего…

– Тания, – прошептал он, не отрываясь от ее кожи, поднимаясь все выше и добираясь до маленькой мочки, – как ты это делаешь? Как ты подчиняешь себе? – звук его голоса, низкого и глубокого от охватившей его страсти, рассыпал по ее коже миллионы покалывающих искр, а припухшие губы, шепчущие на ухо, и горячее дыхание закручивали тугой узел вожделения все сильнее и слаще…

– Пожалуйста, я так хочу тебя, – выдохнула она, даже не разобрав, что он там у нее спросил. – Я не могу больше, не заставляй меня умолять…

Зейн, с силой выдохнув сквозь сжатые челюсти, подхватил ее на руки, уже отбросив попытки понять, как она смогла за такое короткое время полностью захватить его волю. Сознание девушки было настолько откровенным, а мысли далеко не невинными, что все его тело пробила ощутимая дрожь и не в силах больше терпеть эту невозможную пытку, мужчина опустился со своей ношей на скамью, за неимением ничего другого поблизости. Устроив девушку у себя на коленях, он снова нашел ее губы, совершенно отчетливо понимая, что все, чего бы он хотел, чтобы это не заканчивалось. Да и не смог бы он сейчас остановиться, когда она сжала его бедра коленями с двух сторон, взяла в ладошки лицо, и нависая над ним сверху, отвечала на его поцелуи, совершенно завладев его взбудораженным сознанием. Руки Зейна поглаживали ягодицы и, сминая мешавшуюся ткань, забрались под нее, обнажая вожделенную кожу, мгновенно откликающуюся ощутимым ознобом на его прикосновения.

Тания уже мало что соображала, она чувствовала, что стоит ему войти в нее, как она взорвется, ее просто разметает по комнате тысячей маленьких разноцветных осколков. Зейн вдруг отстранился, ощупывая взглядом ее лицо, и Тания, распахнув глаза, поразилась тому огню, что полыхал на глубине серых океанов. Он хотел ее, и сейчас он был совершенно обычным, от восковой маски не осталось и следа…

– Ты, правда, этого хочешь? – жарко прошептал он ей в губы, мечтая только об одном, чтобы она и не подумала все это остановить.

– Ты же знаешь… Я чувствую тебя в своей голове, – тихо проговорила она, щекоча губами его кожу. «Как же он хорош», – нон-стопом билось в ее сознании мысль, а мир Зейна сузился до одной-единственной точки – лицо девушки, которое сейчас невероятно преобразилось и казалось ему удивительно прекрасным. Он знал, что это все игры разума, всего лишь гормоны, химия организма, чего не должно быть, но это было, и то что он сейчас испытывал, едва ли не самое лучшее, что происходило с ним в жизни…

– Я могу уйти… – то ли подумал, то ли все-таки сказал вслух мужчина, прикрывая глаза, когда ее губы спускались по соленой коже, а язык щекотал за ухом, окатывая его невероятными волнами блаженства.

– Нет… – она, задыхаясь, облизала вспухшие от безумных поцелуев губы, – я хочу, чтобы ты вошел в меня… полностью, – выдохнула она ему в ухо, уже даже не стараясь дышать ровнее, заметив, что от ее шепота Зейн еще больше подался навстречу к ней, слегка вздрогнув и пытаясь схватить пропущенный вдох ртом.

– Черт, – выцедил сквозь зубы безупречный, тяжело сглотнув, а Тания улыбнулась, чувствуя его прожигающее напряжение прямо через одежду, которая казалась совершенно ненужной преградой к вожделенному телу, и удивлялась, почему на них все еще эти мокрые тряпки?

Зейн немедленно сорвал с нее рубашку, разглядывая ее немного растерянно из-за поглотивших его сознание совершенно неведанных эмоций. Девушка задохнулась, утонув в объемных, почти полностью затопивших радужку зрачках, она не знала, как все это понять, а он притянул ее к себе, и целовал так, что думать больше ни о чем не хотелось. Цепочка влажных поцелуев снова спустилась на шею и дальше, подбираясь к груди, заставляла Танию выстанывать его имя раз за разом…

– О, Зейн, пожалуйста, пожалуйста… – и только мощная грудина под ее ладошками вздымалась, выпуская наружу низкие приглушенные стоны, когда его губы обхватывали нежный, мгновенно затвердевший, маленький сосок.

Непроизвольно выгнув спину, Тания откинула голову назад, подставляясь под его ласки, растворяясь в своем желании, и едва заметно шевельнула бедрами, чтобы еще раз ощутить взвинченность Зейна. Он желал ее, прямо сейчас, сию секунду, непроизвольно вжимая девушку еще сильнее, до хруста, до боли вплавляя ее в себя и ничего больше не соображая… Пальцы наткнулись на маленькую полоску ткани, которая безжалостно удалилась с тела за ненадобностью, обнажая девушку перед мужчиной всецело. Крепко сжав челюсти и снова позабыв, как сделать вдох, он оглядел ее всю, и, облизал пересохшие губы, тяжело выдыхая горячий воздух из приоткрытого рта.

Тания видела, как изнывало его тело от возбуждения, видела нетерпение в глазах и некоторую робость в действиях, будто он не готов был завершить начатое. Решив, что пора брать дело в свои маленькие ручки, она быстро справилась с поясом его брюк и высвободила член, пробежавшись по нему пальчиками, заставляя мужчину неизбежно дрожать от их нежного напора. Он был горячий и просто каменный от прилившей к нему крови, когда она, направив его в себя, села сверху так резко, позволяя проникнуть на всю длину, что Зейн вцепился в ее бедра ладонями, крепко прижимая к своему телу. Сладкий миг, какие-то секунды, которые срывали крышу напрочь, погружали в неизвестные, но до чертиков острые ощущения…

– Стой! Подожди, не торопись, это слишком… – он не мог сказать или как-то попытаться охарактеризовать то, что он чувствовал в этот момент, знал только одно, ничего подобного в жизни с ним не происходило, все мысли спутались, думать ни о чем не получалось…

Тания медлила, давая ему привыкнуть к себе, но жажда сильна и вот она уже нетерпеливо повела бедрами, потянулась за новым поцелуем и начала плавно двигаться на нем, приближая его к пику наслаждения. Зейн чувствовал, какая самка горячая внутри, как обжимала его плотно, погружая сознание в немыслимые эмоции. Стоны сдерживать больше не получалось, как ни сжимай челюсти, как ни пытайся что-то там контролировать, а двигавшаяся на нем девушка полностью взяла над ним власть, одержала абсолютную победу, подчинила абсолютно…

– Тания, – прошептал он ей в губы, будто умоляя, стремясь в нее всем своим существом, подчиняясь ее ритму, помогая каждому ускоряющемуся движению, не сводя с девушки глаз и растворяясь в настойчивых прикосновениях вспухших от поцелуев губ, во влажном теплом скольжении, в беспорядочно оглаживавщих его плечи, нежных касаниях узких ладоней, что мурашки разбредались по коже волнами до самых кончиков пальцев, с силой впивавшихся в подающиеся навстречу бедра девушки, отдававшей ему себя без остатка.

– Зейн, – чуть слышно выдохнула кочевница, уже мало что понимая, только чувствовала, что разрядка совсем близко. Губы Тании то прихватывали, то отстранялись, для того чтобы вдохнуть, и опять целовали его так торопливо, беспорядочно и жарко. А его собственное имя из уст девушки, когда она двигалась на его члене, все быстрее и глубже насаживаясь на него, звучало настолько развратно и нескромно, а ее опаляющий нервы шепот так сводил с ума, что Зейн прекратил о чем-либо думать и начисто растворился в новых для себя ощущениях.

Звуки их соития, мерные шлепки голых тел друг об друга, шепот, переходящий в постанывания, срывающийся с губ, влажные сочные поцелуи на пределе откровенности внедрялись в сознание и все стоп-сигналы оказались сорваны, все барьеры разрушены, только близость осталась между ними, бесстыжая в своей откровенности. Зейн вдыхал аромат ее возбуждения и уже не мог больше сдерживаться, из его груди вырывались взрыкивающие хрипы, ему казалось, что как только он шевельнется чуть сильнее, то произойдет что-то невероятное.

Тания больше не хотела медлить, движения ее становились все резче и сильнее и, уже не в силах больше сдерживаться, она стиснула его бедра коленками, выгнувшись, протяжно застонала. Зейн понял: все, это его предел. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а потом провалилось куда-то в солнечное сплетение. Тания прижалась к нему всем телом так тесно, задыхаясь, трясясь от разливавшейся внутри неги и горячего озноба, что чувствуя спазмы женского тела и сладкую пульсацию девушки, передавшуюся ему дрожью, он взорвался потрясающими эмоциями, утонув в волшебном ощущении обладания женщиной…

В груди сдавило от явно выделившихся в мозгу эйфоретиков, потому что хотелось смеяться в голос, покрывая изумительное тело девушки множеством благодарных поцелуев. Испытав оргазм, Зейн понял, что это одновременно было завораживающе прекрасно и заставляло чувствовать себя обычным, примитивным человеком, и это страшно раздражало! Он не должен, не должен был испытывать подобное, это удел низших существ! Но факт, в данный момент девушка сидела на нем сверху, обнимая его за плечи, терлась щекой о его висок, тихонько всхлипывая, а он вдыхал ее запах и ему было настолько хорошо и спокойно, что казалось – вот так сидел бы всю оставшуюся жизнь…

Справившись со сбитым дыханием и дрожью, Зейн пытался загнать все запрещенные эмоции поглубже, снова превращаясь в восковую фигуру. Плоховато получалось… У него подрагивали руки, подкашивались колени, а сердце забыло как нужно биться в нормальном ритме. Это все она. Тания. Да что это за примитивная самка такая, с которой он постоянно теряет весь контроль? А, главное, как ей все время удается заставлять его инстинкты брать верх над разумом?

– Как ты все-таки это делаешь? – голос Зейна звучал гулко и тихо в сумерках комнаты, но Танию все равно немного потряхивало, потому что после того, как закончилось это ошеломляющее безумство, она довольно сильно испугалась. Она боялась его реакции, ведь он презирает ее, для безупречного она всего лишь самка примитивных… Девушка боялась до ужаса, до гусиной кожи… То, что она испытала с этим человеком, было похоже на сон, на альтернативную реальность, на то, чего не могло или не должно было быть. Она чувствовала: все закончилось, возбуждение схлынуло, пар спущен и опять возвращалась суровая действительность.

– Что делаю? – его отстраненный, холодный тон смущал девушку, и она оглянулась в поисках своей рубашки. Заприметив элемент своего небогатого гардероба на полу, Тания стремительно поднялась с мужчины и завернулась в одежду, будто это жалкое тряпье могло как-то ее от Зейна отгородить.

Зейн столкнулся с целой бурей самых различных эмоций самки, от удовлетворения и эйфории до обиды и страха. Это было странно, непривычно и он поспешил отключиться от нее, так как силы еще не до конца восстановились, а читать столь разноречивые мысли было трудно. Но он должен был понять, должен выяснить!

– Ты заставляешь меня чувствовать себя примитивным. Как ты это делаешь? – голос его спокойный, тон безучастный, но Тания уже успела кое-что понять. Он сейчас держал себя в руках, самоконтроль вернулся к нему, и перед девушкой снова возвышался тот самый безупречный, который пришел за ней в город кочевников. Отстраненный, высокомерный, брезгливо рассматривающий ее сейчас, будто не он только что стонал ей в грудь и жарко шептал ее имя. Девушка не понимала, не могла уложить в голове, как в нем могут уживаться такие взаимоисключающие суждения, но факт… От человека, который только что подарил ей самый яркий оргазм в ее жизни, не осталось и следа…

– Ничего такого я не делаю, – отворачиваясь, проговорила Тания, чувствуя острую обиду от его отстраненного вида.

– Я не должен опускаться до примитивных самок. Это ухудшает чистоту клана. Ты звала меня в той хижине, где ты оказалась в опасности, ты звала меня здесь, ты допустила, чтобы между нами произошло… это, – Зейн запнулся, и сказал это так, что у девушки на глазах выступили слезы. «Это»… Просто офигеть, можно подумать он этого не хотел! – Я должен понять, если ты умеешь манипулировать самцами, мне важно знать, как ты это делаешь!

Зейн стремительно подошел к совершенно потерявшейся кочевнице и, грубо схватив ее за плечи, встряхнул как липку. Тания испугалась, но вида не подала, да и бушевавшие в ней чувства притупили страх настолько, что она нахмурилась и дерзко глянула на него.

– Да ничего такого я не делаю, ясно? Просто хотела тебя, что тут такого, это естественно…

– Черта с два! – сорвался мужчина на крик, и Тания с удовольствием поняла, что его умение держать себя в руках трещит по швам. – Это все… слишком низко и примитивно, ты меня заставила…

– Я тебя не заставляла. Просто ты становишься человеком, разве это плохо?

– Что плохо? – опешил Зейн, не ожидавший от девушки такого странного ответа.

– Почему ты решил, что быть человеком плохо? Разве тебе плохо было со мной?

Тяжело выдыхая, Зейн не мог признаться даже самому себе – то что он пережил было… неописуемо. Восхитительно прекрасно. По телу до сих пор проходили слабые, будоражащие импульсы, он чувствовал легкость и пресыщение. Но безупречному нельзя это испытывать, просто невозможно. Они должны идти по пути эволюции, развития и воплощения разума, который выше потребностей тела, а примитивные существа тянут их назад, к деградации и провалу…

– Я опустился до тебя только потому, что ты можешь как-то влиять на особей мужского пола, и я выясню, как ты это делаешь, хочешь ты этого или нет! Поняла? Ты не должна была этого допускать…

– Ты сам этого хотел! Ты! Сам! – в отчаянии выкрикнула девушка. – Я ничего не делала, я только поцеловала тебя, потому что…

– Что? Договаривай! Ты поцеловала меня, потому что ты умеешь вызывать желание? Против воли?

– Ничего я не вызывала у тебя против воли! Я просто хотела тебя и все! Думала, ты тоже не против!

– Я против! Мне нельзя вступать в связь с самками примитивных!

– Однако, ты только что меня трахнул, Зейн, поздравляю! – ехидно оповестила его Тания отворачиваясь. Смертельная обида заполнила ее до краев, грозясь расплескаться горькими, унизительными слезами. Ну уж нет, такого счастья она ему не подарит, и так уже вся с ног до головы обласканная. – Ах ты, урод безупречный! – Тания кинулась на него, стуча кулачками по его монументальной груди. – Я, значит, виновата! А то, что ты не умеешь себя в руках держать, тоже я виновата? А то, что твой х*й тяжелее мозгов оказался, тоже я? Теперь все на меня сваливаешь, и я же еще примитивная! Да сам ты ублюдок! – кричала она, не замечая, как слезы уже катились по щекам солеными потоками, и, только сильнее распаляя свои обиды, вкладывала в удары все больше отчаяния.

Зейну не было больно, но реакция девушки велась ему какой-то странной. Он всего лишь задал ей вопрос и не ожидал столь бурной реакции. Снова просканировав ее сознание, он понял, что дело это бесполезное – оно все сплошь состояло из обрывочных эмоциональных всплесков и не было там никакого конструктива. Потому он, перехватив ее руки, молотящие кулачками по его груди, способствовал повышенной выработке ее мозгом серотонина, что отвечает за сон. Другими словами, усыпил ее, давая возможность успокоиться и себе, и ей. Уложив Танию на лежанку, сам он почувствовал всепоглощающую усталость, слабость от потери крови, операции и… всего остального. Телу требовался отдых, причем срочно и много. Мужчина покосился на ножны и, прихватив их, стал устраиваться на лавке полагая, что девушка до утра уж точно не проснется – слишком сильны были потрясения последних дней.

Однако так сильно он никогда еще не ошибался. Тания проснулась среди ночи и моментально вспомнила все, что с ними произошло. Жгучая обида опять затопила ее разум так, что слезы покатились по щекам непроизвольно. В комнатушке стояла непроглядная тьма, сквозь пленку проникало так мало света, что видны были только очертания предметов и то угадывались практически интуитивно.

Тания, ориентируясь по мерному звуку дыхания Зейна, подошла к нему, ожидая, что в любой момент он очнется и застукает ее за рассматриванием себя. Но мужчина спал на лавке, подложив под голову руки, крепким сном полностью вымотанного человека. Рядом покоились его ножны, и Тания аккуратно взяла их, чувствуя прохладу и тяжесть оружия в своих руках. Видимо, после секса он не ждал от нее подвоха, а зря. Он враг, он хочет убить всех в городе, и, скорее всего, не пожалеет и кочевников. Люди для него всего лишь мусор. Пока она думала, что может оживить в нем человека, пока надеялась… Девушка едва слышно всхлипнула. Сейчас она осознала, что сказки не будет. Да, он поддался низменным инстинктам, но никто не обещал, что инстинкты эти сделают из него живого человека. Он безупречный, желавший выживания только таким же, как он, а значит… Вытащив клинок, она занесла его уже над мужчиной… и постояв так с минуту, в изнеможении опустила. Не могла она его убить спящего, каким бы он ни был и как бы ее ни обидел.

Она почувствовала себя слабой и ничтожной. Может быть, он и прав, она примитивная, самая что ни на есть… Она не могла убить его, после того, как видела в его глазах огонь, согревающий ее душу. После того как его губы шептали ее имя так жарко и упоительно, что, может быть, все-таки есть надежда, что… Нет, она не воин, не солдат, не бесстрашная. Она не может убить спящего человека, которого… Просто не может и все!

На себя Тания уже махнула рукой. Девушка для себя все решила, она уйдет и пусть даже ее съедят скриммены, теперь все равно. Она для него всего лишь самка примитивных, заставила его испытать низменные желания, и ему было от самого себя противно. Ясно-понятно, а на что она еще наделась? Долгий поцелуй на ночь и признание в любви? От Зейна? Безупречного, такого холодного манекена, который стравил пар и улегся спать? Он исчез из ее головы почти сразу же, как только покинул тело, настолько она была ему неприятна… А, значит… теперь уже без разницы…

Девушка заложила клинок обратно в ножны и, бросив последний тоскливый взгляд на мирно спавшего безупречного, вышла в распахнувший объятия ночной лес…

Комментарий к «Глава 32» Связь Особая благодарность и огромное спасибо Юле-evamata за помощь в согласовании времен и исправлении ошибок! Юлечка, спасибо тебе большое! :*

Обложка: http://images.vfl.ru/ii/1488213139/018a1b47/16264864.jpg

====== «Глава 33» Кланы и Оракул ======

Дей

Раздвинув кусты, я выхожу на поляну, где в лучах послеобеденного солнца нежится Люси. Руки заняты, идти трудно, но я чувствую себя бессовестно счастливым. Наконец-то мы здесь, за стеной, только вдвоем, мы так об этом мечтали с тех пор, как прибыли в Чикаго. Она сидит на подложке – невозможно красивая, чуть улыбается своим мыслям, блаженно подставляя солнцу лицо. В двух огромных листьях папоротника у меня припасена обожаемая ею земляника, а на ужин будет жареная птичка, все как ей нравится. Я знаю, что нравится, знаю про нее все.

Вдыхая упоительный запах леса, ощущая близость воды, солнце, мягко ласкающее кожу, я понимаю, что если и есть где-то гармония, то она тут, рядом с Люси, прямо посреди солнечной поляны, дарит мне чувства, что все в моей жизни сложилось как надо… Услышав мои шаги, девушка оборачивается и глаза ее сияют радостью, с изрядной долей лукавства. Она знает где я пропадал так долго; вся в предвкушении порывисто поднимается и бежит мне навстречу, а я подхожу все ближе, пряча гостинец за спиной, как в одну из наших первых встреч. Она уже чувствует аромат лесных ягод и, коротко чмокнув меня в губы, требует свое лакомство.

– Пфф, за такой хилый поцелуйчик я два часа корячился на земляничной поляне? – с ехидной ухмылкой пошучиваю над любимой, пока она возмущенно пытается отнять у меня гостинец.

– Я, вообще-то, нуждаюсь в усиленном питании, и твои хилые ягодки уж никак не могут удовлетворить мои потребности, – сначала пытается обойти меня с одной стороны, потом с другой, в итоге обнимает меня с двух сторон и хватает пригоршню земляники из папоротникового кулька, сразу же отправляя лакомство в рот. – Мммм, какая вкуснотища… – запрокинув голову, прикрывает глаза и добивает меня тем, что облизывается, сверкнув металлической спиралькой…

– Люси, – вручая ей листья, наполненные ягодами, обнимаю ее за талию, притягивая для поцелуя, но она обиженно отворачивается, надувая губы. – Это был запрещенный прием…

– Запрещенный прием морить свою любимую женщину голодом, – Люси делает вид, что целиком и полностью поглощена поеданием земляники. – Когда будет вкусная птичка? Я проголодалась и ужин требую немедленно!

– А я немедленно требую поцелуй! И не поспешный чмок, а как целуют любимого мужчину!

– А как это? – игриво хлопает ресницами Люси, тут я уже не выдерживаю и, смеясь, подхватываю ее на руки. – Риз, если ты рассыплешь сейчас всю мою нямку, отправлю тебя за новой порцией!

– А я так вот прямо отказываюсь, – улыбаясь, гляжу на нее снизу и понимаю, что я просто безмерно счастлив. – Все для тебя, моя зайка! Ты самая лучшая… – смотрю ей прямо в глаза и тону в синем безбрежном океане нежности.

– И нечего подлизываться… – но я не даю ей договорить, целуя сладкие перемазанные ягодами губы, и никак не могу оторваться. Вкусно же!

Люси обхватывает мою шею рукой, в которой крепко сжимает свое лакомство, а вторая ложится на затылок, притягивая к себе еще ближе. Я не знаю, можно ли было бы назвать жизнью существование без нее. Соитие наших губ из нежного и поверхностного, игривого, постепенно начинает перерастать в нечто большее, особенно когда я чувствую на своих губах ее язычок, заставляющий меня медленно втягивать теплый воздух и сшибающий весь самоконтроль.

– Люси, – шепчу я ей в губы, – нам… надо остановиться…

– Вот еще, кто хотел настоящий поцелуй, получай, – почти не отрываясь от меня, смеется девушка, прихватывая и сминая мои губы снова и снова, пробирается языком внутрь, звякнув о зубы пирсингом, я прижимаю ее к себе крепче, и она поддается… Эта ее покорность просто лишает меня рассудка…

– Ты меня мучаешь… Люси, любимая, – жарко шепчу я не в силах остановиться, когда чувствую, как ее пальчики проходятся по щеке, поигрывая и слегка царапая. Она играет, с удовольствием наблюдая за моей реакцией, и я отвечаю на ее ласку, спускаясь цепочкой поцелуев на шею…

– Конечно, мучаю, – чуть слышно говорит она, и от ее голоса у меня мурашки растекаются по коже. – Чтобы голодом меня не морил!

– А если я тебя накормлю? – я заглядываю ей в глаза, не отпуская от себя ни на шаг, а Люси обводит пальчиком мои влажные от ее поцелуев губы.

– Тогда я буду любить тебя вечно, – весело отвечает она, отправляя в рот новую порцию ягод.

Я смеюсь, качая головой и упиваясь источающей свет девушкой, поглаживая ее по щеке тыльной стороной ладони, напитываясь ее теплом и эмоциями, которые она дарит мне. Я все о ней знаю и ни минуты не сомневаюсь в ее любви, но ей нравится играть, и я никогда не отказываю ей в этой маленькой слабости… Люси, прикрыв глаза, нежится щекой в моей ладони, а потом чуть отпихнувшись, высвобождается из объятий и убегает на лежанку, где совсем недавно сидела в ожидании меня. Она тоже все понимает без слов, и я, на ходу стаскивая с себя рубашку, прямо с разбега прыгаю в прохладу реки, чтобы хоть немного остудить распаленный ею пожар.

Уже оказавшись на берегу, я чувствую, что-то не так. Вернее, во мне поднимается неясная тревога, прямо посреди полного благополучия кольнуло что-то, и я начинаю оглядываться по сторонам. Вроде все, как и было: поляна, лесной теплый воздух, наполненный солнцем и ароматом хвои, шум реки, пение птиц… Все, как обычно, но беспокойство не отпускает, и я невольно ищу глазами Люси.

Она отошла недалеко от лежанки и теперь сидит на довольно большом бревне, болтая ногами, насколько позволяет толщина ствола. Все еще чувствуя опасение и стараясь не подавать вида, что меня что-то растревожило, я, улыбнувшись и наскоро нацепив рубашку, делаю несколько шагов в направлении девушки, как вдруг…

Совершенно отчетливо вижу, как к ней подходит мужчина… Лица его я разглядеть не могу, но перед глазами совершенно ясная картина – он обнимает ее, целует в щеку, Люси поворачивается, кладет ладошки ему на плечи… Эмоции, яростные и совершенно выбившиеся из-под контроля пронзили пикой все мое существо, открывшийся мне вид вводит в ступор на время, за которое я успел пронаблюдать довольно нежный поцелуй, поглаживание щек, волос… Не помня себя, я бросаюсь туда, не думая и совершенно не предполагая даже, что я сейчас буду делать…