Текст книги "В прятки с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ежик в колючках

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 56 страниц)

– Никогда, никогда больше не смей отталкивать меня! – только и получилось прошептать, слыша в ответ тихий смех. Теперь нужно вздохнуть, нужно, иначе я сейчас умру, дыши… – И не смей больше уходить!

– Никогда, Люси, обещаю.

Риз неожиданно перехватывает меня, оттесняя к каменной стене, где свет фонаря уже плавно перетекает во тьму, заставив вздрогнуть, и крепкие ладони заскользили по телу, сминая тонкую майку, забираясь под нее, мягко оглаживая спинку. Мурашки разбегаются по коже от этих прикосновений, заставляя отзывчиво выгибаться в мужских руках… это лучшее, что только происходило со мной за… да за всю жизнь. Губы удивительно нежные, но в то же время невозможно настойчивые, жадные, дарящие ласку и подчиняющие себе, полностью захватывают мои, что сердце колотится где-то в горле, напрочь перекрывая вдох. Если б еще можно было вовсе не дышать…

Никогда в жизни меня так не волновал простой поцелуй и я не могу оторваться от этих нежных прикосновений, несдержанно прихватывая то его красиво очерченную верхнюю губу, то пухлую нижнюю, прикусывая зубами, оттягивая и заглаживая резкость мягкими прикосновениями, пробираясь в рот, касаясь пирсингом его языка, неба, оглаживая и лаская… О-ох, Господи, наконец-то можно!

Пульс стучит в висках. Крепко прижимающие к горячему телу сильные руки, подхватывают под бедра и Риз еще ближе притискивает меня к себе, позволяя обвить свою шею, скользнуть ладонью под ворот футболки, погладить теплую кожу спины, покрывающуюся ознобом. Я вообще в этот момент ни о чем не способна думать и что-то там осознавать, кроме того, что он сказал… Слыша бешеный стук его сердца и ощущая теплое дыхание, только понимаю, что он любит меня и от этого признания изнутри сотрясает крупная дрожь жара.

Загнанное дыхание срывается на какие-то всхлипы, на быстрые рывки, взахлеб, поцелуи все более напористые, обрывистые, уже похожие на совсем не легкие укусы. Мне жаль отпускать его губы даже на мгновение. Отстранившись, чтобы хрипло вздохнуть, он снова заглядывает в мои глаза, чтобы еще раз, наверное, увидеть там подтверждение… ноздри трепещут, раздуваясь, а мои губы полыхают огнем, щеки тоже, и я тут же оказываюсь в плену томительного, такого притягивающего сияющего взгляда, полного обожания и чего-то тягучего. Риз чуть улыбается, а потом его губы отправляются вниз по моей щеке на шею, осторожно прихватывая кожу, и ниже, к ключице, прямо по темной ткани, медленно переходя на грудь.

Я вся краской перемазана, но ему совершенно плевать. Теперь только есть он и я, а остальное неважно. Широкие ладони сжимают бедра, обхватывают ягодицы, гладят. Озорной бесенок, прятавшийся где-то внутри меня, стал ехидно подзуживать, а не шепнуть ли ему, что наручников нет? Но я шикаю на вредную заразу, отдаваясь в захватывающий плен ощущений. Вспухшие губы ловят твердеющий под ласками сосок прямо через одежду, вырывая первый стон, и я теснее прижимаю его голову, путаясь пальцами в отросших прядях взъерошенных волос на затылке, хватая потерянный воздух ртом. Руки изучающе гуляют по напряженным, дрожащим с головы до ног телам, стискивают друг друга до боли, шалея от близости, наверное, синяки останутся… Но умереть было легче, чем остановиться.

– Риииз… – тихонько рвется из груди откровенным стоном и он возвращается к моим губам. Пальчики беспорядочно гладят его по лицу, по шее и плечам, а Риз ловит их губами и целует, разглядывая меня бесконечно нежным взглядом, что я тону в этой потемневшей дочерна позолоте влажной радужки, захлебываясь и не желая спасаться. Черт, это невыносимо!

Мир, заполненный сладкими мгновениями, грохотом распаленных сердец и тяжелым дыханием, постепенно наполняется странными, посторонними звуками, которым я и не придала никакого значения… пока кто-то грубо не отрывает его от меня так сильно, что от неожиданности я чуть не свалилась на землю. Пустое ранее пространство, возле старого здания, стало стремительно наполняться людьми в черных одеждах, а потом гневный голос Гилмора прорвался в барабанные перепонки. Душа хлопается в пятки за доли секунд!

– Какого х*я ты лапы свои бл*дские протянул к моей бабе? – зверски сверкая глазами, взбешено выкрикнул Джай, отпихивая Риза в сторону и занося руку для удара, но не достигая своей цели.

Риз как-то весь подобрался, сгруппировался и ему удалось увернуться, скорее всего, он уже наперед знал, что Гилмор хочет сделать дальше. Я дернулась было, чтобы прекратить начинающийся коллапс, когда чьи-то руки с обеих сторон ухватили меня, не давая двинуться.

– Джай, не смей! – кричу я, а уроды начинают заламывать мне руки, швыряя на колени. Ствол выуживают из кобуры, затем нож, чтобы не могла воспользоваться. Коммуникатор с треском разлетается на мелкие детальки под тяжестью грубых подошв. Отчаяние ударяет в голову, я дергаюсь, как припадочная, не в силах поверить, что это происходит в самом деле.

– Куда собралась, ягодка? – премерзко выдавил скрипучий голос прямо у меня над ухом, а я, каким-то чудом вырвав локоть и всадив его в живот уроду, стоящему прямо за мной, выцедила ругательства совсем неприсущие ни одной «ягодке» которую он знал. Парень согнулся пополам, а я кидаюсь прямо в эпицентр набирающей обороты драки. Кругом стоят неизвестные мне бесстрашные, или, возможно, афракционеры, потому что не все они в черной форме, и чего-то ждут, пока Риз и Гилмор избивают друг друга. Пытаюсь прочитать мысли присутствующих, но они сливаются в какой-то неудобоваримый компот из разрозненных обрывков людских жизней, и ничего толком понять не получается. Все это занимает какие-то секунды, и вот я уже повисла на спине Джая, краем глаза замечая, что к Ризу бросаются молодчики и втроем пытаются скрутить его.

Я холодею, подавившись криком, и пытаюсь хотя бы навскидку определить количество собравшихся здесь у*бков. Как минимум десяток. Как вороны или стервятники, слетевшиеся на… Душа сжалась в комок, по спине волнами пробегает нервная дрожь. Что задумали эти обдолбанные психопаты, пялящиеся на нас со всех сторон? Сердце зашлось от ужаса, кровь забухала в висках, разом отлив от лица. За что?! Неужели это Гилмор их привел, зачем?! Избить? Да как же он мог?!

– Люси! – кричит мне Риз. – Уходи отсюда, скорее! Уходи, прошу!

Джай же тем временем, выкрикнув своим прихлебателям: «Держите его парни, не дайте сбежать, я с ним еще не закончил», резко бросает корпус вперед, стряхивая меня с себя, и пихает, больно шваркнув об стену.

– Что ты делаешь, Гилмор, остановись, немедленно… – слова просто в глотке застревают, как и весь воздух, вырываясь наружу жалким скулежем, почти беззвучным, только плечи вздрагивают. Это так больно… когда больно ему. – Гилмор, ты охренел, что все это значит? Ты обдолбался, как и твои дружки? – выкрикиваю я в отчаянии, потому как два урода держат мертвой хваткой, не вырваться.

– Тихо сиди, Люси, иначе твоему дружку полный пи*дец, поняла?

– Да что ты…

– Что я? – Гилмор повернулся и подошел ближе, так, что свет от фонаря ярко осветил его лицо. Он вытирает кровь с разбитой губы, под глазом наливается синяк, а в глазах застыло безумие и мне впервые в жизни стало нестерпимо жутко, потому что я не знала такого Джая, и не уверена, что хочу знать. – Это я у тебя хочу спросить, детка, что это ты? – уголок губы пополз вверх, он подошел вплотную и приподнял мое лицо к себе, грубо, совершенно не контролируя силы, и мне даже показалось, что хрустнули шейные позвонки.

– Отпусти ее, Гилмор, – рычит Риз, все еще пытаясь вырваться от держащих его бесстрашных. – Она тут совершенно ни при чем!

– А ты вообще заткнись, уродский ублюдок! – рявкнул Джай, повернувшись к нему вполоборота, так, что мне показалось я оглохла на секунду. – Ты по законам Бесстрашия предатель, сука и крыса, я имею полное право казнить тебя! Но сначала… – он опять посмотрел мне в глаза и вместо теплого кофейного оттенка, там был холодный темный лед, выжигающей своей пустотой и яростью все вокруг. – Ты мне расскажешь Люси, как это трахаться сразу с двумя парнями?

– Я так понимаю, что тебе бесполезно объяснять, что мы расстались с тобой, Джай! И произошло это не сейчас, это произошло…

– Да насрать на все это, ясно? На все то, что за говно у тебя в голове! Расстались, не расстались, ты со мной трахалась и точка! А стоило появиться красавчику, ты к нему переметнулась? Так вот, куколка, от меня так просто не уходят, чтоб ты знала!

– А как от тебя уходят? Между прочим, не я первая все это начала…

– Что еще? – нахмурился он, поигрывая желваками.

– А ты вспомни из-за чего мы расстались! Я верила тебе, а ты меня предал!

– Кончайте лясы натачивать, за*бало слушать ваши перепалки, бл*! – выкрикивает голос откуда-то из толпы, а я все стараюсь убедить себя что это дурной сон, симуляция, черт на палочке, но только не реальность, нет! – Ща патруль пойдет, Джи, мы заканчиваем или нет тут?

– Да! – ухмыльнувшись и отпихнув от себя мое лицо, кивнул Джай куда-то в сторону. – Я твоему у*баному чужаку ни одной кости целой не оставлю, принцесса!

– Джай, мы с тобой вместе росли… Мы ведь почти родные друг другу… Не делай этого, если во мне дело, то мсти мне, отпусти Риза! Как ты можешь! Я думала ты и правда любил меня…

– Может, и любил. Я, правда, хотел с тобой быть, Люси. Но ты сделала свой выбор. А я сделаю, что должен, – он протянул руку куда-то в сторону и ему кто-то бросает… длинную гладкую палку, утолщенную и закругленную на конце, на манер дубинки. – Знаешь что это, Люси? Это бита, пособие для неверных и предателей.

– Я, конечно, знала, что ты придурок, Гилмор, но что ты сможешь избить меня, не имеющую возможности сопротивляться, палкой… Никогда не думала, что ты можешь дойти до жизни такой!

– Зачем тебя, ты в своем уме? – даже как-то удивился он, будто я сказала несусветную глупость. – Бить я буду его, а ты будешь стоять здесь и думать о жизни. Поняла? Я знаю, что ты не вернешься ко мне, но и с ним ты быть не сможешь! – и сильно размахнувшись, Джай обрушивает биту на Риза, плашмя вдаривая ему прямо по животу. Риз охнул и согнулся бы, жадно хватая ртом воздух, но руки недоносков, что держат его и не дают вырваться.

– Джай, стой! Не делай этого! – кричу я, вырываясь, кусаясь, царапаясь до тех пор, пока тяжелая оплеуха не рассыпалась в моей голове резким аргументом.

– Заткнись и не лезь, Люси! Как же ты достала меня своими безмозглыми поступками, своей способностью влезать во всякое дерьмо, теперь ты в нем по уши, наслаждайся, – глумливо усмехается Джай, опуская палку на вытянутую руку Риза, и она с противным хрустом ломается, а парень стонет сквозь зубы, не давая себе срываться на болезненный вой. – Любишь чужих баб, люби и все что за этим последует, красавчик! – и орудие пытки опускается на другую руку, калеча, только в этот раз я чувствую, пропускаю через себя и вижу внутренним зрением, что кость вывернулась из предплечья и кровь заливает весь рукав.

– Остановись, Джай, ты же не монстр! Ты же человек, я ведь… я… прошу, ну как ты можешь!

В предельном отчаянии, я, перестав вырываться, обмякла в держащих меня руках, чтобы усыпить бдительность соглядатаев и вроде как даже в обморок стала заваливаться.

– Э, девка, ты че? – спрашивает меня горилла, неслабенько так встряхивая, а я, воспользовавшись, что один из них вообще отпустил меня, а другой держит не сильно, резко выбросила вперед ногу, лягнув урода в пах, и отпихнувшись от него, бросилась к избивающему Риза Джаю, повиснув у него на вновь замахивающейся руке.

– Какого, бл*дь, хрена вы не держите ее! – Джай на минуту опустил палку, и тут уже я вцепилась в нее, не давая Гилмору закончить начатое.

– Ты не сможешь потом с этим жить, я знаю тебя, ты не такой! Что они с тобой сделали, Джай, прошу, очнись! – я все заглядываю в пустую радужку, надеясь найти там остатки воли, но холод и пустота скрыли все в нем, и неожиданно для себя я поняла… я не слышу его мыслей. Совсем. Ни одной. – Джай… – просипела я, потому как горло сдавило и стало совсем нечем дышать, – что они с тобой сделали…

Сознание открывшейся мне истины ввергло в ступор так, что я позволила обдолбышам схватить меня, оттащить в сторону, и позволить только беспомощно и в полной безысходности наблюдать, как Риз повисает на руках удерживающих его парней и не подает признаков жизни. Меня сковала паника, дурным ознобом прокатившись по телу, и тошнота подступила к горлу, потому что стало понятно – они убьют нас. Их ничто не остановит. Это надо как-то прекратить, но я не знаю, как…

– Пустите меня, ублюдки долбанные. Вам это с рук не сойдет, – заорала я, стараясь хоть как-то выкрутиться из цепких ручищ, кусаясь, извиваясь и пиная их ногами, пока щеку не обожгло тяжелой оплеухой, пригвождая мое тело к земле, аж в глазах искры взорвались. Лицо немеет и начинает полыхать, в висках застучало тяжелым пульсом. Во рту растекается медный привкус, вытянувшись теплой струйкой крови на подбородок. Сердце раздирает раскаленными гвоздями при звуках глухих и хлюпающих ударов, страшном треске ломаемых костей…

– А что, папочке нажалуешься, да? А нам по х*ю, лидеров во фракции нет, так что не рыпайся, сучка, – гнусно хохотнул урод, склоняясь надо мной, за что получил лбом точно в переносицу, а следом кровавый плевок в морду. Хлесткий удар не заставил себя ждать, парень, извергаясь матершиной, вцепился лапищей мне в волосы, больно выворачивая шею. Ах, умнички, быстро научились… Папочку моего не боитесь, значит, а зря. Был бы он здесь – вы б уже все с перерезанными глотками валялись.

– Ээ, бл*дь, девку не трогать! – заметив это, заорал Гилмор. Так. Стоп. Джай все-таки защищает меня, значит… Возможно, ничего это не значит, а может быть… – Заткнись, Люс, не лезь, я сказал!

– Джай, послушай, – почти взмолилась я, уже ни на что не надеясь, потому что Гилмор больше всего напоминает живого робота, мерно забивая насмерть ненавистного себе парня. – Ну послушай же меня! Он жизнь тебе спас! Слышишь? Не веришь – спроси у Сани, когда тебя твои дружки оставили на пороге Ямы, чуть живого, Риз тебя вытащил, он умеет, если бы не Риз, ты бы так и не вышел из комы и тебя отключили бы от жизнеобеспечения. Ты слышишь меня, это он тебя вытащил с того света! Остановись… Он тебя спас, а ты ему платишь за жизнь так! Остановись, Джай, что же вы за шакалы? С каких это пор, бесстрашные нападают толпой на одного, как стервятники? Да с такими бойцами, у нас и вся надобность во врагах отпадает – сами друг друга переубиваете! Уроды, чтоб вы сдохли, мерзкие озверевшие уро… – тычок под ребра ногой обрывает мой крик.

Дышать не получается – в груди переливается жидким огнем. Крутанувшись, со всей дури цапаю за ляжку того, кто меня ударил. Взвыв и кроя матом меня на чем свет стоит, парень снова тянет мои волосы вверх, наматывая их на кулак, а мне вот плевать совсем, только б появилась хоть малюсенькая возможность вырваться. Вся ненависть, весь ужас происходящего обрушиваются оглушая.

– Что ты сказала? – неожиданно повернулся ко мне Джай, опуская палку. – Что он сделал?

– Он жизнь тебе спас. Твои повреждения были несовместимы с жизнью. Все говорили, что это чудо, а на самом деле это он, Риз! Я знаю это, потому что… у него есть способности! Такие же, как и у меня…

– Это ты врешь мне сейчас, чтобы жизнь своему дружку спасти?

– Ты думаешь я стала бы врать тебе, на пороге смерти? Не делай этого Джай…

Парень тяжело дышит, и вдруг… Робкая, как первый луч рассветного солнца мысль встрепенулась в его к голове. Будто до этого они спали, а теперь… Джай оглядел побоище очумелым взглядом, будто удивляясь, кто это все тут натворил, ошарашено посмотрел на меня, потом на Риза, на обдолбышей… Выглядел он совсем потерявшимся, а в глубине взгляда больше не плескалось безумие.

– Ладно, парни, проучили их и будет. Уходим, – бросает он и делает пару шагов, когда я понимаю, что еще ничего не кончилось. Прихлебатели Гилмора совсем не хотели прекращать бойню, более того, они явно хотели продолжения банкета.

– Куда это ты рыпаешься, сучка? – глумливо протянул мой надзиратель, когда я хотела уже кинуться к Ризу, чтобы проверить жив он или нет. – Так не пойдет, парень, – обращается он уже к Гилмору. – Нам заплатили за дело и мы должны довести его до конца. Кодекс чести всего дороже, – протянул он и дернул меня за волосы опять.

– Уговор был девку не трогать, – тихо, но грозно выцеживает Джай, перехватывая биту покрепче. – Я сказал, мы уходим.

– Ты что повелся на х*йню этой сучки? Ты забыл, что она шлюха подзаборная и почему ты нас нанял? Такой позор смывается только кровью, а ты что же, залил уши этим сопливым дерьмом и решил съехать с темы?

– Я сказал, отпусти ее, – и здоровенная фигура Гилмора метнулась к нам с такой зверской рожей, снося мощным ударом моего обидчика в стену, что я, взвизгнув, не удержав вскрика от боли, когда кожу на голове словно окатили кипятком, все же непроизвольно тихо порадовалась, что это не мне так прилетело. Волосы мои, наконец, отпустили, позволив вырваться из своего неутешительного положения. Извернувшись, наношу удар ногой в ближайшую рожу, слыша ор Гилмора, чтобы я сваливала отсюда… да иди ты на х*й со своими советами! Ага, щас, уже бегу!

Уже не разбираясь, расталкиваю всех, кто попадается под руку, бросаясь туда, где из-под бесчувственного тела наплывает кровавая лужа, растекаясь по разбитому асфальту. Кто-то наваливается, чтобы удержать меня, отталкивают, пинают ногами, сыпля ударами. Неужели попробуют убить… да, не сомневаюсь, но сейчас любой шанс их остановить неплох. Других просто не осталось. Может, не у всех еще мозги атрофировались? Краем глаза, только вижу безуспешно пытающегося пробиться к нам Джая, отвлекшего большинство обдолбанных ублюдков на себя.

Они орут так, что уши закладывает, и тут один из тех, что держал меня, прыжком сократил разделявшее с Гилмором расстояние и без разговоров всадил ему мой отобранный нож в бок, резко выдернув лезвие обратно. Мокрый звук раздираемой ткани и плоти смешался с коротким хрипом Джая, он выворачивает руку нападавшему, выкручивая рукоятку из ладони, и всаживает нож в отместку, прямо в живот, проворачивая лезвие. Парень сгибается пополам, пытаясь руками зажать рану. Вот теперь нам всем тут пи*дец!

Сердце разбирает от ярости, в глазах наплыло багровой пеленой. Ох, как больно дышать… удар – будто таран в ребра врезался. Суки, переломают все… Невыносимо пахнет кровью. Зато уже совсем не страшно. Мне просто все равно, что будет, только б заставить их остановиться. В полнейшем отчаянии к последней надежде, я падаю сверху на Риза, накрывая собой. От бессилия и наливающейся по всему телу боли хочется выть. Задохнувшись от очередного тычка, еще туже обвиваюсь вокруг Риза, прикрывая его голову, как только возможно, ежесекундно ожидая рокового удара ножом, а потом грохот выстрела просачивается в слух.

– А ну, бл*дь козлы ср*ные, в сторону! – несется грозный оклик… Ми? Быть не может, она-то тут откуда? Следом еще звучит выстрел, опрокинув прямо около нас одного из парней. Он взвывает, перекрывая воплями остальные выстрелы, зажимая пятерней прострелянное плечо. – Люси, ты как, цела? – кричит мне Тревис, паля то ли в воздух, то ли по пытающимся сбежать стушевавшимся уродам, пока кто-то раскидывает кучу-малу, спихивает споткнувшуюся и свалившуюся на нас сверху копошащуюся тушу, что мне тут же становится легче дышать. Сердце колотится пойманной птицей. Опершись ладонями о землю, я пытаюсь приподняться, но выходят как-то не очень даже просто пошевелиться. Твою мать, нас же свои – бесстрашные – чуть не убили!

– Эй, вы живые? – слышится мужской голос. Кто-то присаживается рядом, помогает мне скатиться с Риза придерживая. Берман. А он как тут… – Что с Ризом? – он прощупывает ему пульс, переворачивает на спину, пока подлетевшая Мия тормошит меня, что-то громко вереща. А у меня зуб на зуб не попадает. И больно, черт его возьми, больно.

– Живой? Берман, не молчи! – просипела я, сквозь захлеб истерических рыданий. Черт, руки-то дрожат.

– Живой, пульс есть, но досталось хорошо. Нужно его в лазарет, срочно, – мужчина спокоен и собран. По крайней мере, кажется таким.

– Риз, ты меня слышишь? Риз… пожалуйста, отзовись, – позвала я, но он уже давно без сознания и не реагирует ни на что. Наверное, это хорошо, потому что не чувствует боли… Притискиваю ладонь к груди и чувствую биение сердца! Он живой… Только б все обошлось, Господи, пожалуйста.

Он весь переломанный, дотронуться страшно, – пальцы лихорадочно стараются осторожнее ощупать повреждения. Голова разбита, на лице живого места нет от ссадин и кровоподтеков; губы, скулы, подбородок черные… Пальцы скользят по щеке, стирая кровь в торопливом ласковом касании, спускаясь на шею, дышит, хоть и с трудом. Наверное, все ребра переломаны и внутренние органы отбиты. Боже мой, ну за что все это… Страх за его жизнь, беспокойство о последствиях травм, жуткое осознание пережитого – все разом, пробивает кошмарное оцепенение так остро, что я дергаюсь, жалобно всхлипывая, и судорожно цепляюсь за его руку, боясь, что слабый пульс остановится, и глажу, глажу эту теплую ладонь с полностью разбитыми костяшками…

Как же я его люблю, оказывается! Но… видимо я приношу одни несчастья, раз жизни близких людей рядом со мной, летят в тартарары… Это моя вина, моя… Лучше бы Риз не спасал меня тогда! Застонав, я закрываю лицо руками. Боль грызет и изнутри, и снаружи. И тем не менее рассудок уже берет верх над эмоциями. – Берман, у вас регенерация есть? В Бесстрашие не поедем, кто знает, сколько там еще желавших убить его. Ми, дай коммуникатор, мой разбили, я позвоню Трою. Нам нужно как можно быстрее в Эрудицию.

– Что тут вообще случилось? Люс, чего им надо было, почему они напали на вас? Это же свои… – растерянно ругается Тревис, пока я потрошу вырванную из рук Бермана аптечку, ища шприц с регенерацией. – Гилмор, твою ж нахрен, а ты тут как оказался? Дай посмотрю, что у тебя там, балбес, опять вся рожа разбита, – заметила она, наконец, родственничка опирающегося на стену и зажимавшего окровавленную бочину, бросаясь к нему.

– Вот у него и спроси, какого черта он натравил на нас своих обдолбанных дружков? – злобно выплюнула я, с трудом удержавшись, чтобы самой от сковавшего отчаяния не бросится на Гилмора. – Что ж ты наделал, Джай? Отомстить так захотел, самолюбие взыграло? Ну мне бы и мстил тогда, раз простить не смог… Стоило оно того? Если он не очнется, Гилмор, я не знаю, что я с тобой сделаю. Клянусь! Я же убью тебя, сволочь.

– Люси, я не думал… – А мне не то, чтобы посмотреть на него больно, слышать невыносимо. Хотелось выть от бессилия.

– Заткнись. Нет тебе оправдания. И не вздумай ко мне когда-нибудь подходить, – оборвав его, судорожно тыкаю кнопки коммуникатора. Вот уж Трой сейчас ох*еет…

Дей

– И что ты в ней нашел, в этой примитивной? – Зейн, как и всегда, закладывая руки за спину, надменно вопрошает, разглядывая покалеченное Гилмором тело, по которому все еще наносятся равномерные удары. Боли я давно уже не чувствую, остается только сознание того, что с каждым ударом из тела уносится жизнь. – И стоила она вот этих мучений?

– Тебе этого не понять, – вот странно, разве мысленно можно прохрипеть? – Если ты меня убьешь, ты не сможешь скрыть этого от сената…

– Да неужели? Почему это еще? – насмехается мой безупречный друг. – Я был безупречным гораздо больше чем ты, Дей, и я был на станции все это время, пока ты осваивался среди примитивных. Кстати, хорошая причина взять тебя обратно, ты отлично втерся к ним в доверие, самка доверяет тебе и она не самая последняя особь в городе. Так что неплохая работа, хвалю! Одно твое слово, и я прикажу ему прекратить…

– Ты ошибаешься насчет людей, Зейн Кёртис! Мы все ошибались! Мы ничуть не лучше, а они – не хуже нас! Мы все одного вида! Вы просто заигрались в превосходство, тогда как они ничем не отличаются от нас!

– Ты так ничего и не понял, Дей. Разве дело в происхождении? Дело в том, что каждое сообщество является конкурентом друг другу. Появись мы на Поле просто так, без оружия, кто нас будет слушать? А когда мы принесем с собой весомые аргументы, вроде берсерков или хорроров, мы сможем занять ту нишу, которая нам будет нужна, а не ту, которую нам попытаются навязать их правители!

– А ты не думал, что можно договориться! Да, остался только один континент после катаклизма, но неужели для нескольких сотен тысяч человек на нем не хватит места? Зейн… – палка в очередной раз опустилась на голову и связь исчезла, но вместе с этим исчезла и палка, и боль, и сознание…

Я прихожу в себя и в который раз натыкаюсь взглядом на белый потолок, стены, простыню, которой я укрыт. Самовосстановление идет своим чередом, после пяти дней на этой койке, я нашел и пролечил все повреждения, теперь осталось только набраться сил. До сих пор старался не думать о том, что произошло в той подворотне, бросая все свои возможности на максимально скорейшее излечение, но не могу не думать о Зейне. Он задумал что-то, чего я не могу понять и на что я не могу повлиять. Я нужен ему и он мог спокойно захватить меня, да тем же примитивным куполом, в конце концов, но он этого не сделал. Он позволил мне спастись, а я…

Потерял бдительность настолько, что перестал сканировать опасное пространство, отвлекся, не увидел… Вел себя хуже примитивного, не подумав, что эта подворотня самое неудачное место для разговора и признаний, но когда я вижу Люси, разум отказывается работать в привычном режиме. Это одновременно потрясающе, удивительно, пьяняще великолепно, но… Я подверг ее опасности. Я никак не могу научиться контролировать себя. Никак не могу нащупать ту грань, тот момент, когда заканчивается самоконтроль и начинается упоительное безумие.

Любовь – это безумие? Сладкое, затягивающее в восхитительный плен, помешательство, граничащее с эйфорией. Я пробовал найти ответ на этот вопрос там, на станции, когда видел, как Алекс страдает из-за Лекси. Информация, которую я нашел у безупречных по этому вопросу, пестрила терминами и ответа на вопрос не давала:

«Чувства примитивных. Любовь – это нейромедиаторы – дофамин и эндорфины, природные эйфоретики, чей выброс связывается с определённой особью-партнёром (а если быть точнее, то, скорее, с поведением определённой особи-партнёра). Фенилэтиламин, действующий на ранних этапах, побуждает особей к физической связи. На более поздних этапах подключаются вазопрессин и окситоцин, вызывающие восторг и эйфорию, создающие мотивацию для продолжения рода. То, что примитивные называют любовью – это гормональные всплески, обусловленные, по всей видимости, психологической реакцией особи на определённую комбинацию внешних раздражителей. У постчеловечества отсутствует, благодаря подавлению данных процессов частотно-импульсным преобразователем».

Я спрашивал у Люси, что такое любовь, но будучи сама ребенком, она только транслировала мне картины того, что сама понимала под этим словом. Целующихся родителей, парочки, обнимающиеся в Яме, объятия братьев, теплые взгляды… Все это подтверждало теорию безупречных, но точно также не отвечало на вопрос – отчего человек готов жертвовать собой ради той женщины, которой он дарит свои улыбки. Чтобы это понять, недостаточно увидеть. Нужно испытать самому. Зейн удалил чип, но сможет ли он после 24 лет воздействия и подавления испытывать эмоции? Что-то мне подсказывает, что вряд ли…

Внезапно чье-то присутствие нарушило мое томительное уединение. Придерживаясь за бок рукой, в дверях моей палаты мелькал Гилмор, еще не совсем оправившийся от ранения, но уже вполне бодрый. Я знаю, что он был под воздействием Зейна, но все равно видеть его мне не особенно приятно.

– Я хочу чтобы ты знал, что я ни о чем не жалею, – бросает он мне, окидывая презрительным взглядом. – Но меня мучает один вопрос. И ты ответишь на него.

– С х*я ли ты взял, что я отвечу тебе? – удивившись, я даже позабыл о том, что мне надо бы на него злиться.

– Ответишь. Потому что повелся на классные сиськи и попку нашей принцессы.

Новая волна ненависти захлестывает, затягивает, вызывая снова низменные инстинкты, хотя я уже было успокоился. Однако мысли Гилмора, немного вялые и туманные, отражают совсем не то, что он говорит. Адская смесь горечи, досады, печали, воспоминаний о Люси и сильнее всего чувство вины поглощали его сознание. Не подлый он. Просто сказочный недалекий долб*еб.

– Единственное на что я надеюсь – эта история научит тебя чему-нибудь! – ответил я ему и отвернулся.

– Люси сказала, что ты меня спас. Я спрошу только один раз и хочу получить правдивый ответ. Ты безупречный? Или что за способности, о которых она говорила?

Гилмор давно подозревал, что с Люси что-то не так. Он понимал, что у нее есть способности, которые ему не понять, но никогда и предположить не мог, что они лежат в области способностей безупречных. Джай знал, ему уже сказали доктора, что его исцеление было чудом. Он не хотел верить, но в глубине души понимал, что это правда, видел свой медицинский файл в Бесстрашии. Просил знакомую медсестру растолковать что к чему. Долго думал, что это из области везения. Но когда Люси сказала ему об этом, все срослось. Встало на свои места. Объяснилось. И теперь ему было не по себе.

– Я безупречный. Чипа у меня нет с двенадцати лет. Я стал кочевником, когда сбежал со станции, чтобы попытаться помочь Бесстрашным. Но способности у меня остались. Это все, что ты хотел узнать?

– Так значит ты, мало того, что крыса, которая поставила Люси перед выбором – или я, или ты, так еще и внедряешься, чтобы…

– Замолчи лучше, Гилмор. Ты и так наделал дел. Неужели ты думаешь, я остался бы во фракции, если бы лидеры не дали на это добро?

– Ты голову Лусии задурил, а отец ей верит! Что ж, ты молодец, правильную выбрал тактику, и к нам пролез, и девку клевую получил... Но знаешь, что? Не ты один спасал мне жизнь, и мне просто не хватит времени, чтобы всем отплатить. Тебе повезло, я не стал убивать тебя, так что мы с тобой в расчете. А вот то, что ты проходимец, я охотно верю, более того, я глаз с тебя не спущу. Я буду следить за тобой, где бы ты ни был и выведу тебя на чистую воду!

– Гилмор, твою мать! – окликнул из коридора бесстрашного знакомый строгий голос. В дверном проеме показался Дин Финн собственной персоной, и буквально за шкирку вытащил Джая из палаты. – Я тебе куда сказал идти? – он говорит, будто бы спокойно, пихнув парня вперед себя, но слышатся стальные нотки в его голосе, и кажется, что ослушаться лидера Эрудиции дело опасное. – Я тебе велел в Бесстрашие сваливать, пусть там расхлебывают твои идиотские поступки! А я прослежу, чтобы ты еще недельку после лазарета в карцере провел, за такие дела, урод!