Текст книги "В прятки с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ежик в колючках

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 56 страниц)

– Мы сами разберемся между собой. И хватит следить за мной повсюду, как за малявкой.

– Ты и есть еще малявка, и не можешь адекватно оценивать ситуацию, а я знаю, как парни в Бесстрашии относятся к девицам и таким делам.

– Эрик, а ты не забыл, что я выросла в Бесстрашии, и неужели ты думаешь, что я сама могу чего-то еще не знать? Мама тебя опередила на несколько лет в просвещении подобных вопросов, поверь. В конце концов, мне двадцать лет, я сама способна отвечать за свои поступки и решения, а ты лезешь, куда не следует. Хватит вмешиваться и портить мне жизнь!

– А ты не забыла, что я твой отец? – ледяным голосом осведомился он. – И я не порчу тебе жизнь, а хочу уберечь от ошибок! Гилмор не тот парень, с которым стоит связываться. Он безалаберный, оболтус, вечно нарывается на драки и вляпывается во всякое дерьмо. И тебя за собой потащит.

– Не такой он и плохой, как ты о нем думаешь, – отвернулась я насупившись. Бесполезно всё, отец уперся, совершенно отказываясь воспринимать всё приводимые ему доводы, что я взрослая, что в двадцать лет в нашей фракции девушки не только уже замуж выходят, но и детей рожают, а еще ходят на боевые задания и в рейды не под контрольным присмотром старшего брата. И, вообще, кажется, он забыл о том, что на маме женился, когда ей было всего восемнадцать, и Алекса она родила почти сразу после свадьбы, а потом Вика, но мне, оказывается, нужно сидеть под присмотром до скончания века, и ничем его не переубедишь. Осталось только ногами затопать и расплакаться, но тогда уж слишком выйдет по-детски.

– Лусия, я прекрасно осведомлен о всех его залетах. Так что мне лучше знать! – невозмутимо заметил лидер, к которому, кажется, никак не желало возвращаться самообладание. – Гилмор совсем страх потерял, таскается за тобой повсюду и внаглую обжимает у всех на глазах.

– И что, это был повод его бить? – запротестовала я. – Мне уже и на обычное свидание нельзя сходить? Такими темпами, от меня вообще все люди будут шарахаться, только чтоб не напороться на гнев лидера.

– Я предупреждал его, чтобы он к тебе не совался, вот Гилмор и огреб. И чтоб больше никаких свиданок с этим уродом. Имей в виду, если еще хоть раз поймаю, сошлю его на дальние рубежи, ко всем еб*ням! Он давно этого заслуживает.

– Вот как? – протянула я удрученно, прекрасно понимая, что если отец разозлится, то легко может воплотить свои угрозы в действительность, но и мне упрямства не занимать. И чего делать-то? Джай меня всегда прикрывает и пострадает ни за что. – Тогда я уеду с ним! Так и знай.

– Никуда ты не поедешь! Это еще что за новости? Вообще, из штаб-квартиры у меня больше не выйдешь! – гневно рявкнул отец. А когда лидерский кулак впечатался в многострадальную столешницу, сдабривая сей весомый аргумент крепким словцом, я окончательно убедилась, что отец разошелся не на шутку, и ничем это хорошим не закончится, поэтому нужно срочно что-то делать. Выудив по-тихому из кармана коммуникатор, незаметно нажимаю нужную кнопку, вызывая свой персональный «SOS».

– Слушаю, – деловито понеслось из динамика, но я успеваю зажать его пальцами, да и лидер возмущается уж слишком громко, чтобы услышать. Полоска соединения обрывается буквально через минуту, а я осторожно выдыхаю, ожидая отвлекающий маневр, чтобы улизнуть отсюда.

В скором времени, в коридоре раздался громкий топот, а через мгновение, дверь слегка приоткрывается, и в щелочку показывается маленький носик, определяя обстановку.

– Эрик! – негромко прозвучал звонкий голосок, но лидер не среагировал. – Эрик! – уже громче, заставив отца запнуться на заковыристом выражении, чтобы не ляпнуть лишнего, и недоуменно посмотреть на дверь, которая тут же резко распахнулась, треснув об стену, запуская в кабинет маленький тайфун. – Дед! – заорала десятилетняя Эрика, бросаясь к лидеру, распахнув руки, и запрыгнула на него, повиснув на шее. – А как можно определить, любит тебя мужчина, или нет? – с недетским любопытством и возмутительной непосредственностью, осчастливила чертовка лидера вопросом, стремясь отправить в глубокий шок.

– Никак не определить! Не любит! – чуть не подавившись, тут же отрезал отец, в полном замешательстве уставившись на доверительно прижимающуюся к нему девчушку, и вдруг низко зашипел, недобро сощурив глаза. – Так! Стоп! Я не понял, какой еще мужчина? Рикки, что за мужик? Он к тебе приставал? Кто такой? А ну, пошли, покажешь мне этого урода!

– Ириска, о ком ты говоришь? – с неподдельным любопытством вмешиваюсь я, пока отец не напридумывал себе чего-то запредельного и его не хватил удар. – Не рановато ли еще о мужчинах думать?

– Ну как же, мне вот Диего сказал, что он уже взрослый, что он – мужчина, и хочет на мне жениться, чтобы я разрешила ему поцеловать меня, по-настоящему, в губы. Вот я и спрашиваю, это значит, что он меня любит, да? Эрик? – она проникновенно посмотрела на лидера, умилительно хлопая пушистыми ресницами.

– Так вот в чем дело! – облегченно выдохнув, уже спокойнее проговорил отец, недовольно смотря на то, как я, закусив губу, давлюсь смехом. – Опять этот недоросток клинья свои подбивает, уши ему открутить, чтобы не лез со своей любовью никуда. Он здесь, да, приперся? В Яме, небось. Ну сейчас я ему задницу надеру. И эта туда же… – взрыкнув угрожающе, лидер поставил Рикки на ноги и решительно вышел из кабинета размашистыми шагами, благополучно забыв про то, что самозабвенно пропесочивал меня. Фух, пронесло, Ириска неоспоримо заслужила свой шоколад по праву.

– И не боишься, что у тебя теперь на одного жениха станет меньше, если лидер его сейчас поймает?

– Неа, – отмахивается племяшка. – Диего сегодня не приходил во фракцию, так что дед его не найдет, а вот ты бежала бы, пока он не вернулся.

Точно, пора быстренько смываться, пока отец не посадил меня под домашний арест. Конечно, он его потом отменит, ворчливо признаваясь, что «погорячился». Он же не со зла так упрямится, а потому что переживает и любит меня, но вот эта его отцовская ревность и желание все контролировать, иногда разрастаются за все рамки вселенной. Старшим братьям хорошенько доставалось за все косяки и непослушание, а на меня он не умеет долго сердиться, но нужно дать ему время остынуть. И Джая проверить, боюсь, как бы отец не переборщил своих пудовых аргументов.

Тихонечко приоткрыв дверь, я заглядываю в лазарет, виновато поглядывая на Джая, который сидит на высокой кушетке и пытается выковырять катетер из вены так, чтобы не сработала сигнализация. Ну, черт возьми, я же просила отца… Сердце сжимает тягостной тревогой. Мужчина оборачивается на звук, беззаботно подмигивает здоровым глазом и кивает, приглашая войти. Надо отдать ему должное, Гилмор отхватывал за меня бесчисленное количество раз, но так и не отступил, не оставляя своих нежных порывов в мою сторону.

– Опять тебе досталось из-за меня? – подходя ближе, покаянно протянула я, разглядывая его лицо. Бровь подбита, несколько налитых багряных ссадин, губа припухла и куча синяков. – Зря ты, вообще, со мной связался…

– Я ни о чем не жалею, чтоб ты знала, – улыбается он лукаво, слегка поморщившись от боли. – И неизвестно кто с кем связался зря. Эрик сильно орал?

– Неа, меня Ириска спасла. А ты как?

– Да ну, все уже прошло, – на мгновение брови взметнулись вверх, и игривая улыбка коснулась его губ. – Я все жду награды, которая должна вернуть сторицей все мои страдания…

– Ну, и чего же ты хочешь? – нахмурилась я, сурово на него посмотрев, но искорка нежности загорается где-то в сердце, как бы я ни пыталась ее погасить. Он хороший, и близкий, просто… просто не все понимает. Иногда Джай походит на большого ребенка, у которого в крови бурлит бунтарство, делая его несерьезным.

– Для начала я хочу поцелуй… – незаметно набрав полные легкие воздуха и сжав пальцы, сказал Джай. Моя бровь уползла вверх. «Для начала?» Ну же, договаривай, уже начал! – Да ладно, Люс, не хмурься ты так, это всего лишь знак симпатии! А? – и смотрит с затаенным ожиданием, пряча волнение и хлопая длиннющими ресницами, за которыми скрывается черная пропасть зрачков, что вся злость бессильно тает под напором такого взгляда. Его глаза, с кофейным оттенком, кажутся такими темными, бездонными… И конечно же, неожиданный, но приятный поцелуй возле сетки тоже сыграл некоторую роль в том, что потом я сделала.

Мне не хочется ничего отвечать, просто осторожно тянусь к нему, взяв его лицо в ладони, осторожно оглаживая ссадины и синяки, и приближаю губы к его губам на несколько томительно долгих секунд, невесомо касаясь уголка рта, робко пробуя на вкус. Они припухшие, солоноватые от крови, но мягкие и теплые, как и раньше, и в то же время, это будто что-то совсем новое. Ой, чье же это сердце так грохает… кажется, оно сейчас просто лопнет…

Дыхание перехватывает, когда влажные губы приоткрываются навстречу, отвечая на ласку. Нежно, неторопливо, боясь спугнуть. А сильные руки притягивают к себе теснее. И что теперь делать? Как себя вести? Зачем я, вообще, это делаю? А он целует снова, полностью перехватив инициативу, целует уже жадно, напористо, лаская языком, обвивая руками мое тело, гладя пальцами спину. И совершенно не получается сдержаться, лишившись рассудка. Пальчики сами уже гуляют по его крепкой шее, затылку, путаются в темных прядях волос, заставляя судорожно вздыхать и вздрагивать.

Джай прижимает меня еще сильнее, ловя губами каждый загнанный вздох, и остается только тонуть в этих теплых прикосновениях, сильнее впиваясь пальцами в его кожу, охая, когда он прихватывает мою нижнюю губу зубами, резковато, и сразу же нежно заглаживая… По телу расходятся мурашки, спина выгибается под горячими ладонями, а низ живота затапливается сладким напряжением. Похоже, я переоценила свои возможности по контролю эмоций. Ну, или недооценила желания тела… Черт, этого откровения становится слишком, слишком много, вынудив оторваться от мужчины и глубоко вздохнуть.

– Вернись ко мне, Люс, – шепчет он, справившись с голосом, пока я не могу решиться открыть глаза, чтобы заглянуть в его кофейный космос. Знаю ведь, что там увижу – неприкрытое желание, которое и так ощущается в напрягшемся, пышущим жаром теле, и затуманенный взгляд, сияющий огоньком победителя, полностью почувствовав отдачу на свои прикосновения. Он касается моей щеки кончиками пальцев, легонько, погладив заливающуюся румянцем кожу, осторожно скользит пальцами ниже, приподнимая лицо. Боже мой, лучше б я не приходила… теперь я и в глаза ему не смогу смотреть, вспоминая эти поцелуи… И забыть их не смогу… Что же я наделала? Пожалуй, отец был не так уж и неправ, советуя держаться от него на расстоянии. – Я страшно скучаю и, вообще, жалею, что даже на миг тебя отпустил…

– Мы с тобой все это уже обсуждали, Джай. И решили остаться друзьями… – я старательно отвожу глаза в сторону, сжимая запрыгавшие пальцы, губы все еще печет и сердце трепыхается.

– Но целовала ты меня с явным удовольствием, – лукаво посматривая, заявляет Джай. Впрочем, ведь правду говорит, меня к нему тянет, несмотря ни на что, только это ничего не меняет. Одно дело испытывать к человеку привязанность, физическое влечение, и совершенно другое – любить. А, может быть, это и есть любовь? Как это понять? Он мне бесконечно дорог, мне с ним весело, есть о чем поговорить, да и что уж там, его поцелуи забыть слишком сложно, но... Почему же кажется, что должно быть все по-другому... Иначе. И чувства к нему, болезненно выворачивают всю душу. – Я все понимаю, ты обиделась на измену, я у тебя просил прощения, все объяснил тебе, что это вышло случайно, я не хотел и, вообще, там все было несерьезно, ты меня даже простила, а потом… придумала какую-то ерунду…

– Вот потому и нет, – пробормотала я, не желая ни оправдываться, ни вновь объяснять то, что Джай не поймет, пропустив мимо ушей в очередной раз. – Непонимание! Ты считаешь, что все это ерунда, а для меня это важно!

– Да в чем я тебя не понимаю? Ну в чем? – стараясь не выходить из себя, нетерпеливо вскинул он руками. – Тебе не нравится, когда тебя опекают и намекают на то, что ты девчонка! Окей, я перестал. Тебе не нравятся мои подружки? Я от всех избавился! Я даже твои странные и ненужные увлечения принимал как должное… что тебе еще надо?

– Мои увлечения не странные! И нужные! – Вот так всегда, хоть кол на голове теши. Мне не нужно, чтобы он переступал через себя, принимая меня такой, какая я есть, эта искренность должна идти от души. А Джай только тыкает на мои, с его точки зрения, странности, ни разу не догадавшись поинтересоваться об истинных причинах, какую пустоту и нехватку чего-то давно потерянного внутри, я пытаюсь заполнить своими увлечениями. – И если я бесстрашная, это не значит, что у меня не может быть других желаний, кроме как безумно рисковать своей жизнью на каждом шагу…

– Да никто от тебя этого и не требует! Не нравится тебе по крышам прыгать – никто тебя не заставляет! Но скажи мне, как твои каракули помогут тебе в бою? Ты что, зарисуешь противника до смерти? – безжалостно заключил он, снова обидев своими насмешками, и весь этот клубок недосказанности туго стянулся вновь вокруг сердца.

– Ты самовыражаешься, когда нарываешься на драки каждый день, а я рисую… Нет, тебе этого никогда не понять и не объяснить. Вот потому и нет, Джай.

– То есть, ты хочешь сказать, что целоваться со мной тебе нравится, но ты ко мне не вернешься, потому что я не понимаю твоих каляк?

– Дурачок ты, – грустно проговорила я, взглянув на него с печалью. Лучше мне уйти, пока мы не поссорились. Джай смотрит так, как будто не получил ни единого ответа ни на один свой вопрос, и я его в каком-то роде понимаю, потому как сама не могу многого объяснить – это просто чувствовать надо. Он сам все испортил. После его измены между нами все изменилось, я перестала ему доверять то сокровенное, что хотела бы… Нет, не так. Я поняла, что отношусь к нему не так трепетно, как хотела бы на самом деле, будучи уверенной, что влюбилась. Было и больно, и обидно. И хотелось быть с ним, но продолжаться так не могло дальше, он стал слишком… наверное, другим. Медленно вздыхаю, в груди разливается отчаянье, и некая надежда, а еще тоска, свербящая под ложечкой. Снова ощущаю себя виноватой во всем. И клубок своих сомнений и проблем, распутывать только мне. – Я тебе очень благодарна, что выгородил меня. Но сейчас я не могу выразить свою благодарность, может быть потом… – улыбнулась я ему на прощание, скрываясь в коридоре.

Джай

Люси несколько секунд смотрела на меня молча, грустно улыбаясь, затем повернулась и вышла. Вот дернул меня черт сказать насчет ее увлечений! Ну какая мне разница, пусть пачкает бумагу, зато сладеньким поделится и посмотрит нежно… Вот ведь твою мать... Я хотел было пойти за ней, но игла впилась в вену и мешала страшно. Попытался было ее выдернуть, но завопила сигнализация, прибежала медсестра и принялась на меня орать... А у меня все мысли с девушкой, которая только-только была уже готова со мной остаться... и на тебе!

Сани была права, просто не будет. Ну почему два года назад все было так… беспроблемно. Так хорошо все было… Когда это началось? Может быть, когда я увидел ее блокнот, исписанный какими-то непонятными… рисунками. Люди без лиц, ангелы с крыльями, тени – не разобрать ничего толком. Я тогда очень долго ржал и никак не мог взять в толк, какой во всем этом смысл. Вот я понимаю тегеров и райтеров, парней, которые расписывают стены – всякие там дьяволы, девицы с сиськами, надписи… Понимаю татуировщиков, придумывающих рисунки… Но Люси не хочет ни в граффити, ни в салон, и талант ее, который есть, наверное, пропадает совершенно зря.

Сколько я ее помню в детстве, она всегда всем вокруг пихала свои картинки. Потом, уже ближе к инициации я как-то выпустил ее из вида, у меня начались увлечения, девчонки и подпольные бои, без которых я не могу жить. Мне нужен тот адреналин, который каждый раз впрыскивается в немереных дозах, когда выходишь на ринг и не знаешь, уйдешь живым оттуда или нет. Да, такое бывает нечасто, и, конечно, не в Бесстрашии, но… пока лидеры не в курсе, можно и рискнуть. Ясный пень, что за такие дела ждут дальние рубежи, но я не очень переживаю. Если удается поучаствовать раз в три – четыре месяца, то уже много.

Потом была инициация и год на службе, а по возвращении мы должны были помогать с неофитами, чтобы подтвердить свои знания и умение руководить составом. Да, я метил в командиры, но Эвансы опять впереди планеты всей. Ричард теперь у меня командир и мне пока не светит – по всем показателям он меня обошел.

Вот во время той самой инициации, когда я подвязался инструктором, я и разглядел малявку Эванс. С той самой минуты, как она слетела в сетку первая из неофитов того года.

– Вот ты и попала в мои сети, – говорю я ей с усмешкой, подхватывая девушку подмышки и придавая ей устойчивое положение, – как долетела?

– Лучше всех, – отвечает мне она подрагивающим голосом, но при этом улыбается и старается не показывать свои эмоции.

– Как твое имя, первый прыгун? – задаю вопрос, потому что так положено, рассматривая ее внимательно. Люси сильно изменилась за эти два года пока я ее не видел, либо же я никогда не замечал ее огромных голубых глаз, потрясающей улыбки, пухлых и даже на вид вкусных губ. Я смотрю на нее и, вообще-то, положено объявить ее имя, а мне не хочется этого делать. А хочется смотреть на нее и не отпускать от себя. Пряча свое удивление под кривой усмешкой, я не даю ей справиться с эмоциями и подгоняю язвя. – Ну что ты, пока летела, все слова растеряла?

– Меня зовут Люси, – наконец, выговорила она, и я кричу статисту:

– Первый прыгун Люси, – и уже обращаясь к ней, – добро пожаловать в Бесстрашие, красавица.

Она отчаянно покраснела и отошла, поглядывая на меня снизу вверх. Что в ней осталось неизменным, так это рост, как она была всегда меньше всех нас, так и осталась малявкой. Вот только… очень и очень симпатичной… да что уж там, просто восхитительно привлекательной малявкой. И понеслась.

Сначала довольно успешно удавалось все это дело скрывать, однако, шила в мешке не утаишь, и лидер узнал, к кому неровно дышит его дочка. Я не стал отпираться, ну, а чего такого-то? Все взрослые люди, знаем что делаем… Вот только у лидера было свое мнение на этот счет. И все мои потребности в драках были полностью удовлетворены на полгода вперед как минимум. Ворон только у виска крутил, ворча, что мне девок во фракции мало, потянуло на венценосных отпрысков, а Сани, подкрепляя свои слова крепкими выражансами, сказала, что я долбо*б и она от меня откажется, потому что задолбалась уже вступать с лидером в контры. И вообще, все, кому больше восемнадцати теперь ее больше не интересуют и могут п*здовать куда подальше.

Однако при этом каждый раз, когда лидер теряет контроль, если дело касается его любимой дочурки, она рядом и грозится разобраться со мной сама. Особенно после того случая, когда Люси проходила курс молодого бойца на полигонах, а я остался во фракции и от тоски стал волочиться за всеми подряд. К тому времени мы уже почти год встречались с Эванс, и казалось, ну чего еще надо? Девица красивая, бесстрашная, не без странностей, но у кого их нет… Тем не менее… Как говориться, история не знает сослагательного наклонения. Так уж вышло, что я не оставил без внимания слабый пол на момент, когда Люси не было рядом. А так как в нашей фракции нихрена нельзя оставить в секрете, эта чудо-информация стала известна всем вообще, будто каждый из бесстрашных держал мне свечку…

Люси простила меня, но как потом оказалось простить не значит, что все будет как раньше. Между нами, как кошка пробежала. Все вроде бы и хорошо, но она меня стала сторониться, а я, испытывая вину, стал раздражаться на ее странности, которые раньше мне казались милыми. В итоге, она сказала, что между нами все кончено. Я разозлился и ушел. Еще полгода провел на полигонах, тренируя бесстрашных. Но вернувшись, понял, что ничего не прошло и теперь всей душой хочу ее вернуть.

Пока все эти мысли крутились в голове, я успел высвободиться от дока, который, была бы его воля, упек бы меня на неделю, и пошел в бар, где я обычно заливаю все свои косяки. Время еще раннее, бар почти пустой, зато там обнаружилась Мия Тревис, которая с задумчивым видом крутила высокий стакан и пристально смотрела сквозь него.

– Ты чего такая грустная? Не похоже, чтобы тебя кто-то отп*здил… – чмокаю ее в макушку, на что она отпихнулась от меня и злобно зыркнула из-под кудрявой челки, когда я присел напротив.

– Я не грустная, это мое обычное лицо, загадочное и интригующее, бл*дь! – недовольно ответила она, – ты чего приперся, Джай? Судя по твоему разбитому ебл*щу, тебе самое место в лазарете.

– Эээ, нет, увольте, я только что там был и возвращаться не готов.

– Лидер тебя отп*здил, что ли? Опять?

– Не могу понять, да какая разница-то? Ты чего тут сидишь в одиночестве?

– Вот и я у тебя хочу спросить, какого хрена я сижу тут в одиночестве, а? Вот ты парень, скажи мне, чего вам не хватает?

– О, бл*, тебя что, Колин бортанул? Опять?

– Это я его бортанула, ясно? Я! Не он! И вообще, не хочу об этом…

– Хочешь я ему втащу? А? Ми, соглашайся! Устроим дружеский поединок, и я его отделаю!

– Ты сначала в себя приди после лидерской взбучки, – наконец, улыбнулась девица, а я подумал, ну вот, правда, чего не хватает парням? Если бы не мое желание вернуть Люси… – И нехрена на меня так смотреть! От меня тебе все равно ничего не светит, ясно? Никогда!

– Да ладно, не разоряйся, я и сам не взял бы! Я Люси хочу вернуть, и мне одной ошибки хватило, чтобы не наступать больше на те же грабли…

– Да уж… Зарекался Гилмор не еб*ться, заеб*лся Гилмор зарекаться… Сам-то в это веришь?

– Еще одна докопалась…

– Джай, – раздается от дверей и я знаю этот голос, век бы его не слышать, – прости, Ми, но мне надо поговорить вот с этим недоноском, пока он не свинтил опять куда-нибудь…

К нам подошел Кевин и, гневно сверкая на меня белесыми глазами, улыбнулся Мии. Вот принес же его черт, он же был хрен знает где, но не во фракции…

– Ладно, мальчики, я побежала, а вы тут… пообщайтесь, – включила девочку Тревис и съебн*ла, оставив меня с братом наедине.

– Вот что я хочу сказать тебе, Джай… – сурово начал Кевин и вдруг рассмеялся, весело и заливисто. – Ты себя со стороны видел, нет? Я думал Вику повезло, когда Эдвард его гонял за то, что он встречается с Кристиной, а то, оказывается, были еще цветочки, – он хлопает меня по плечу, и я, стараясь не морщиться от боли, киваю ему. Он трясет меня, говорит еще что-то, а я думаю, что мне все-таки повезло с ними, ни за что не сменил бы Бесстрашие ни на какую другую фракцию.

*

Несколько дней спустя

С разбегу запрыгивая на подножку драгстера, я продолжаю на чем свет стоит, поносить возлияния, парней и девиц, которые вытащили меня вчера на чей-то день рождения. Голова гудит еще с того самого момента, когда в мозг врезалась общая тревога, заставив подпрыгнуть в постели и бежать в оружейную, даже толком не продрав глаза.

– У тебя очередной залет, Гилмор, – смеясь, зубоскалит Вин, невозмутимо крутящий баранку и набирающий скорость, хотя отлично видел, как я на всех парах догонял удаляющийся драгстер.

– Мне не впервой, зато я догнал твою старую консервную банку, – отвечаю ему, не отказывая себе в удовольствии задеть его гордость, старый драгстер, который он лично холит и лелеет, хотя на вооружение давно поступили модифицированные машины на нейроуправлении – дефендеры. Но на некоторые вылазки начальство предпочитает брать старые модели, во избежание накладок – как бы там ни было, а старый добрый драгстер остается самым надежным при боевых операциях.

– Да я притормозил просто, – явно обиженно цедит парень, – знал ведь, что ты соизволишь почтить нас своим присутствием!

– И спасибо тебе за это, Вин! Век тебя помнить буду! – крикнул я ему с крыши, открывая люк и просачиваясь внутрь машины, не слушая больше ворчания водителя.

– Гилмор, наряд вне очереди за опоздание! – немедленно обрадовал меня Рич, надменно дернув губой.

– Есть, наряд вне очереди, сэр! – выкрикиваю я как можно четче и почтительнее, стараясь не показывать своего раздражения. Бывают люди, которые почти ничем от тебя не отличаются, те же две руки, две ноги, голова, а везения им – будто самосвал опрокинулся при рождении. На месте Эванса мог быть я, но видно… не светит мне, пока у меня в конкурентах венценосный отпрыск. Странный он и всегда таким был. Сколько я помню близнецов, они всегда такие… будто не от мира сего. Везде и всюду вместе, будто половинки целого.

С ними невозможно было играть ни во что – они всегда всех находили, если мы играли в прятки, всегда вычисляли наши техники, если мы играли в стратегии, на играх в старых разваленных комплексах, которые стали популярны последние несколько лет, они всегда наперед знали кто и что будет делать. Никто и никогда не слышал, чтобы они ругались или обсуждали свой переход, поэтому никто и предположить не мог, что они могут разбежаться по разным фракциям.

Для всех стало шоком, когда Ричи сначала выбрал Бесстрашие, а вышедший вслед за ним Трой капнул свою кровь в воду Эрудитов… Это был не просто удар под дых, это было самое настоящее предательство. Почему… честно говоря, я и сам не могу объяснить, но воспринято это было именно так. Все знали, что у Троя шуры-муры со Сьюзен, эрудиткой и дочкой лидера ее же фракции. Все были уверены, что этот детский роман не перерастет ни во что серьезное, или же Сьюзен выберет Бесстрашие… Но случилось как случилось и после этого… Рич стал хмурым и жестким. Другим.

Однако на результаты его подготовки и инициации это не повлияло. Мы с Эвансом тогда не были прямыми конкурентами, он метил в особую группу, а я в разведку, но оказалось так, что в разведке мы оказались оба. Что у них там не заладилось, мне не известно, но он подал заявку, обошел меня и стал командиром моего отряда. Я, понятное дело, был от этого не в восторге, но то, что Люси теперь рядом, да еще мой напарник – радует и придает оптимизма.

– Введите его в курс дела, опоздавшим по два раза инструктаж не повторяют! – бросил Рич и отошел к командному составу.

– Куда едем-то парни? – спрашиваю я, обозревая группу. Все, в полном составе, значит, что-то серьезное случилось. Колин сидит хмурый, он только вчера со смены, Мия демонстративно держится от него в самом дальнем углу кузова, хмуро поглядывая оттуда на парня. Даже Райли тут, исполняющий обязанности замкома, держит возле себя Викторию, не отпуская ни на шаг, Люси о чем-то тихонько переговаривается с Иви, Эйк и Стив как ни в чем не бывало режутся в дурака, под хмурым взглядом командования, Гэб вообще дрыхнет, привалившись к спинке сидения и пуская слюну, я прибежал в самый последний момент, и в целом не скажешь, что отряд поднят по тревоге.

– Опять поступил сигнал о вспышке агрессии в неподнадзорном районе, – наклонившись ко мне ближе, негромко информирует меня Райли, – кажется, там какая-то бойня, мы все в полной выкладке. Я смотрю, ты не нацепил керслет, за это тоже жди выволочку.

Да уж, про боевой керслет я не подумал. Но откуда я мог знать, что все так серьезно. С тех пор как придумана тончайшая форма, полностью покрывающая бойца прозрачным пуленепробиваемым щитом, который надевается прямо на боевую форму и активируется по мере надобности, и не мешая ему двигаться, в Бесстрашии почти не стало жертв обычных вылазок. Этот костюм невозможно пробить, взорвать или повредить, в нем прекрасно работает связь и разговаривать можно так же, будто на тебе нет герметичного шлема. Одна беда… С течением времени в ней жарко становится, как в аду. Пока что наши умники еще не придумали как усовершенствовать костюмы для более длительного использования, мы даже специально тренируемся для адаптации. Керслеты, безусловно, берегут наши жизни, но бесстрашные не очень-то любят эту форму. Я в том числе. Возможно, поэтому и забыл про нее сейчас.

– Ладно, не бери в голову, в запасниках есть универсы, – кивает головой на багажное отделение Мико. О, да, спасибо, друг, если уж индивидуальные костюмы не особенно хороши, то универсальные… это тот еще геморрой. Ну что делать, сидеть в драгстере, пока другие веселятся, явно не по мне. Пробравшись в дальний конец машины, где висят универсы, я подмигиваю Люси и натягиваю на запястья и лодыжки браслеты универсального керслета.

– Когда ты уже перестанешь это делать? – качая головой, спрашивает меня Люси.

– Что, любимая? Смотреть на тебя страстно? – не мог я не поддеть ее. За эти несколько дней с момента нашего поцелуя в лазарете, мы почти не виделись и не разговаривали. Эванс, скорее всего, избегала меня, а у меня был залет на залете и я не вылезал из внеочередных нарядов. Она же не искала со мной встреч, поэтому сейчас общая вылазка был чуть ли не единственный шанс показать ей свое расположение.

– Универсальные керслеты не дают такой защиты, как индивидуальные. Ты знаешь об этом и, тем не менее, предпочитаешь рисковать… – проигнорировав мое «любимая», продолжает выговаривать мне девушка.

– Бесстрашие уже не то, – посмеиваясь, отвечаю я, – не то, что лет тридцать-сорок назад, когда и обычные бронежилеты не на все вылазки надевали, а сейчас… Какой, вообще, смысл быть бесстрашным, когда мы точно знаем, что ни фига не умрем. А как же игры со смертью и все такое… Ради чего мы, вообще, задумывались как фракция воинов?

– Нет ничего ценнее человеческой жизни и ты знаешь об этом… – протянула Люси и отвернулась, не желая дальше продолжать наш вечный спор. Я знаю, что она настоящая бесстрашная и, не задумываясь, отдаст свою жизнь во исполнение боевой задачи. Она пойдет в пекло, если понадобится, безо всякого страха, будет вытаскивать на себе неподъемных парней, если будет необходимость… Но вот эти все… «Человеческая жизнь – самый ценный ресурс» – отняли у бесстрашия саму идею ежедневного подвига. В чем подвиг? В том, чтобы выйти и всех напугать оружием, заставив подчиняться?

Последние пару лет мы стали сталкиваться со вспышками агрессии в пределах города. Непонятно почему, люди из благополучных районов и даже в пределах фракций, вдруг впадают в странное состояние и начинают убивать всех вокруг. Сначала это не было объединено в одну серию, когда в тот самый первый раз, отец семейства зарезал жену и дочерей обычным кухонным ножом, а потом рвал на себе волосы и говорил, что он этого не хотел – его просто упекли в психушку. Однако, такие случаи стали повторяться. То подросток, невесть где обнаруживший автомат, открыл огонь в школе и не мог объяснить потом, зачем он это сделал. То мужчина на церковной службе, вдруг схватил деревяшку и стал избивать всех подряд… После этого случая, пострадавшие делившиеся своими ощущениями, сказали, что видели белесый туман и чувствовали странный запах, будто рядом есть какой-то водоем или вдруг повеяло сыростью…