Текст книги "Монстр (СИ)"
Автор книги: Эльфарран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 54 страниц)
Новенький! Новёшенький «вершитель»!
Слышалось с разных сторон. Приглушенные голоса и взволнованный шёпот.
Мэрлу было душно и совсем ничего не видно под плотной тканью плаща, к тому же он только мог догадываться куда его вели. Они поднялись по ступеням. Мальчик сосчитал каждую. Двадцать семь. Затем пролет. Поворот и опять двадцать семь. Руки невидимого провожатого поддерживали его под спину. Талиесин вел сокрытого своей одеждой ученика, по тайным лестницам, и все же не избежал встречи. На этаже «вершителей» их уже ждали. Две неясные тени, в колыхающихся словно на сквозняке, длинных покрывалах. Талиесин еще крепче сжал плечо мальчика, не раздумывая твердым шагом повел его к стене.
Отворись! – Произнёс простейшее заклинание и толкнул появившуюся дверь.
Только здесь Мерлин сумел выпутаться из плотных объятий плаща и глотнуть немного воздуха.
Комната была под самой крышей. И не имела потолка, вместо него над головой мальчик различил тяжелые трухлявые балки и доски перекрытия крыши. На покрытой шкурами лис и полярных белых волков, кровати его ждала разложенная форма. Пять длинных черных туник, с широкими рукавами.
Талиесин приказал мальчику снять современную мантию, а так же надетые под нее свитер и рубашку. В комнате было довольно прохладно, от гуляющего по балкам ветерка, поэтому Мерлин не колеблясь схватил одеяние, пытаясь разобраться где здесь перед, а где зад.
Завертел его в руках.
Ткани было так много, и вся она шла такими широкими складками, что казалась бесконечной.
Это верхнее платье, – подсказал Талиесин, – оно одевается последним.
Он указал на лежащую с другого края, абсолютно идентичную ей, распашную хламиду.
Сперва, нижний покров.
Оказалось что весь разложенный гардероб надевается одновременно, как и безразмерный остроконечный колпак похожий на маску палача, полностью закрывающий лицо и шею.
Его на голову!
После того как Мерлин спустя полчаса все же сумел правильно обмотать вокруг тела многочисленные шуршавшие слои черного шелка, подсказал учитель.
И не снимай его никогда. Даже во время сна, потому что никто, кроме меня и графа Фомора, не должен знать тебя в лицо. Ты «вершитель», и должен оставаться неведомым. За закрытой дверью комнаты, тебе ничего не угрожает. Но стоит сделать шаг в коридор, и ты попадешь под многочисленные проклятья. От самых слабых и неумелых тебя защитит одеяние, пять магических слоев заговоренного шелка, от более сильных знания, способность быть незаметным….
Мерлин, пока золотоволосый провожатый выпевал свои наставления, озабочено задирал стелющиеся полы своих плащей и накидок, пытаясь сделать несколько шагов. От самого малого его движения, вся многослойная конструкция тот час начала раздуваться и романтично окутывать его спрятанное тело, полупрозрачным темным флером.
Я пугало! – Не слушая учителя, вслух рассуждал Мэрл. – Только шеста не хватает, чтобы воткнуть мне в зад.
…и твои мысли. Отныне ты не должен даже в мыслях осознавать себя.
Мерлин вдруг вынырнул из полного презрения к своему внешнему виду.
Не понял, о чем вообще речь? Если я разрешил навешать на себя все эти тряпки, это еще не значит что я буду молчать…да кто ты вообще такой, чтобы приказывать мне! Я определяю чему и как буду учится!
Открой рот.
Мальчик попытался отступить, но запутался в своем подоле. Ткань натянулась, раздался треск разрываемых нитей.
Открой рот и высунь язык. Я исправлю твой первый недостаток.
Я совершенство!
Пока нет. Поэтому я проколю твой язык тонкой золотой иглой и вложу в его середину жемчужину красноречия. Отныне всё что ты не скажешь, будет казаться собеседнику верхом остроумия и изящества. Зачем брать уроки риторики, если вопрос можно решить лишь одним проколом.
Мэрл задумался.
Я согласен.
Он сел на тяжелый ореховый стул, единственный в его комнате и высунул язык настолько, насколько смог.
Талиесин склонился.
Это не больно.
В его пальцах сверкнула тонкая иголка. Мэрл зажмурился. Чувствуя, как острие входит ему в язык. Весь сжался, в глазах запрыгали искорки. Рот медленно наполнился кровью. Учитель достал из шкатулки стоящей на камине маленькую песчинку, такую мелкую, что с трудом удержал в пальцах.
На этот раз, Мерлин почувствовал сильную боль. Вложив камешек в прокол, Талиесин сильно нажал на него, вдавливая в самую глубь языка. Мальчик заелозил на стуле и громко застонал.
Ничего, – прошептал волшебник, – скоро пройдет.
Закончив операцию, дал выпить немного эля, из своего кубка. У Мэрла, от пережитого даже зубы застучали о край отчеканенного золотого сосуда. Голова кружилась, мальчику казалось что у него вырвали язык. И в то же время вставили в воющий от страдания рот, раскаленную до красна пластинку.
Теперь ты приблизился к идеалу. Великое знание требует сдержанности, а ты как я понял слишком полагаешься на свой язык. Я лишил тебя этого недостатка!
У мальчика не было сил даже подняться. Рот болел, казалось, ему снесли мечом всю нижнюю половину лица.
Талиесин улыбнулся.
Нам ничего не помешает продолжить. Итак, Северный Дурмстанг. Или как его еще называют «Дом черной магии», принимает на обучение только потомков знатных темных магов. Дети могут параллельно учиться в других школах, или даже дома. Сюда они приезжают на короткое время, в основном для сдачи зачетов или практических работ. Только два вершителя живут здесь постоянно.
Онемевший Мерлин думал лишь о том, – что обед он съесть уже не сможет.
Ты будешь третьим.
Вздрогнул, отвлекись от своего голодного желудка, уставился на блондинистого красавца.
Но даже они учатся по отдельным подобранным только под их способности предметам. Ты «вершитель» и поэтому мы сейчас определим чему учить тебя.
Талиесин встал и поманил за собой мальчика.
Обед становился все отдалённее и призрачнее.
========== ЧАСТЬ 14 ==========
58
Три в одной.
Три камня. Три места. Три судьбы.
Теперь будучи насильно молчаливым Мерлин только и мог, что раздраженно пинать разбегающихся от него бородатых брауни. Если успевал заехать ногой по нерасторопным домовым фейри. Они смешливо морщили красноватые, вывернутые наружу веки и обиженно всхлипывали. Талиесин недовольно качал головой. Оба уже пересекли широкий двор обрамленный каменной стеной с зубчатым верхом, миновали четыре башни, похожих как близнецы всё из такого же что и стена темно-серого гранита. Четырехугольный, каменный сарай стоял в самом центре замка и имел один вход. Поэт налег плечом на тяжелую дверь, принуждая её раскрыться.
Раздался долгий, низкий скрип.
Иди. – Мерлина подтолкнули в спину – иди и выбери свою судьбу.
Мэрл громко фыркнул, на невежливый толчок, но все же послушно направился вперед.
Все пространство сарая занимал один зал, в его глубине на высоком постаменте, стояло три трона. Принесённые сюда еще в незапамятные времена. Граф Фомор был уже в своей привычной расшитой тайными символами, старинной мантии. Он сидел сбоку от пьедестала на складном золоченом стульчике и хитро поглядывал на новичка. Некоторое время ректор молча наблюдал за мальчиком. Затем заговорил.
Перед тобой три судьбы, но выбрать ты должен только одну из них. Каждый трон символизирует ту единственную цель к которому ты будешь идти всю жизнь. Поэтому будь внимателен к моим словам, после уже ничего нельзя будет уже изменить.
Итак это, – он указал в центр сооружения, где стоял узкий, высеченный из белого мрамора стул, – трон воина. Он неудобен, жесток. И все же многие вершители предпочитают его. Взгляни, как он высок. Выбравший его будет прославлен в веках, имя героя никогда не исчезнет. Это трон славы, гордости, силы! Стоящее слева сидение тоже весьма популярно.
Теперь палец ректора переместился на мягкие бархатные подушки, уложенные в роскошное приземистое сидение, из вызолоченного резного дуба.
Стул свинопаса. Место королей. Он дает обладание несметными богатствами и властью, его хозяин не знает недостатка, он всегда доволен и счастлив. Ему принадлежит мир. И непобедимое могущество!
Взгляд метнулся влево.
Третий, – удел мудреца. Даже не трон, а скорее скамейка. Здесь больше неудобств, чем преимуществ. Его выбирают редко, те кто боится встать на путь повелителей, кто слаб и безволен. И все же его имя знание и мудрость.
Что предпочтешь ты?
Мерлин молча приблизился к трем волшебным креслам.
Высокий воинский пьедестал? Или сразу в короли? Мельком посмотрел на низенькую скамейку мудрости. Тоже неплохо, если подумать. А думать он любит, впрочем как и сражаться, и повелевать.
Дилемма! Хотя! Медленно взошёл на узкий подиум.
Только одна судьба.
Тимоти ждал, упорно сверля глазами его затылок. Мэрл усмехнулся. И не колеблясь больше, он схватил громоздкий трон воина, оторвал его от пола и взгромоздил на приземистый, роскошный стул свинопаса. Потянувшись, сдернул с пола жалкую скамью знаний, забрасывая её на самый верх шаткой конструкции. Тимоти внимательно следил за его действиями. Юный вершитель не желал отказываться ни от одного из них. Сложив, залез на самый верх, пытаясь усидеть сразу на трёх сидениях.
Это знамение! – Подсказал за спиной ректора Талиесин. – Тот, кто соединит три трона. И воссядет на их вершине, станет повелителем мира.
Ты слишком увлекаешься пророчествами.
Тим направил палочку на середину раскачивающейся пирамиды.
Рассыпься!
Сидения с грохотом полетели на пол. Мерлин, точно кот злобно зашипев, успел спрыгнуть.
Подойди.
Граф Фомор, приблизил к себе ученика. Сокрытый вершитель остановился в нескольких шагах, упрямо нагнув голову.
Ближе.
Ректор схватил его за руку, быстро задрав рукав, почти по локоть. На границе длинной перчатки и голой кожи светилось несколько радужных чешуек. Он осмотрел шею, затем затылок, подняв густые волосы, везде была грубая змеиная кожа.
Тимоти тяжело вздохнул.
Мы не будем тебя обучать!
Встал и откинув ногой длинный плащ, пошёл к выходу.
Мерлин бросился следом, схватившись за его полы, умоляюще потянул на себя.
Мы не будем тебя обучать, пока не увидим истинного сердца. Если согласен открыть нам самое сокровенное, то следующей ночью, будь готов к обряду. В чем он состоит, тебя просветит наш друг Талиесин. А пока ты проведешь в своей комнате весь день, не выходя даже в коридор.
И как только бард Талиесин, словно поводырь повел спотыкающегося мальчика к его покоям, Тим видоизменил мантию схоласта, на вполне современный смокинг и галстук-бабочку. Бросив в камин горсть летучего пороха, переместился в Министерство черной магии.
За последний сто лет здесь ничего не поменяли, даже ковровые дорожки сотканные из черной уэльской шерсти остались теми же. По-прежнему, нещадно коптили смоляные факелы и жутко воняло летучими мышами. Граф сморщился, все эти типовые закидоны современных магов, раздражали его полудемоническую натуру, он предпочитал открытые всем ветрам пространства, холодные туманы и звон маггловских колоколов, хотя последние вызывали в нем скорее печаль.
Но Тим любил меланхолию.
Он прошел анфиладу безликих, пустых кабинетов. В последнем нашел себе небольшое, довольно неудобное кресло на изогнутых ножках, изображающих свернувшихся змей и сел.
Граф Тимоти Фомор, – не заставил себя ждать невидимый голос, – проходите.
Тупик, где заканчивалась последняя комната исчез, в стене прорезались широкие двухстворчатые двери. Министр был похож на своего отца, те же светлые волосы и серые глаза. Даже почти такое выражение лица кисло-настороженное. Граф и не думал пасовать перед высокопоставленным чиновником. Демонстративно призвал из приемной все то же неудобное кресло, чтобы не стоять перед чиновником, годившимся ему в сыновья. Министр понял и сам вышел ему навстречу.
Граф, мое почтение.
Тим закинул ногу на ногу, и положил щеку на согнутую в локте руку.
Драко остановился, столь явное пренебрежение приличиями, должно было иметь под собой основание. Он так же материализовал из воздуха стул и устроился напротив. Тимоти молчал, вглядываясь в министра, тот чувствовал себя словно нашкодивший котенок, не зная куда деть глаза. Взгляд полудемона был слишком тяжел. Понимая, что дальше играть в молчанку нельзя, Драко тихонько кашлянул.
Сэр у вас есть…
У меня?
Перебивая, граф заговорил низким, рычащим басом.
Хотя вы правы – теперь у меня! У того – кого ненавидят больше всего в нашем обществе, кого презирают, считая последним злодеем. Может, я ошибаюсь господин министр? Тогда поправьте меня! Вы молчите?!
Граф переменил ногу. И продолжил.
Но стоит появиться чему-то серьезному и где ваши порядочные волшебники! Отсиживаются по углам? Боятся запачкать свои министерские крахмальные манжеты, разгребая помойную кучу. Ведь для этой сверх нужной работы существуют такие как граф Фомор, осуждаемые всеми знатоки темных искусств….. Хотя, о чем я говорю с «выпускником Хогвартса»! Вчера ваш отец привез в Северный Дурмстанг мальчика! Очень интересного мальчика. Вы надеюсь были извещены об этом? Нет? Забавно!
В дверь кабинета застучали, Драко отвлекся. Как всегда не вовремя к ним присоединился Поттер. Его появление еще больше разозлило графа, его тон стал более язвителен.
Я продолжу с вашего позволения, «господа министры». То, что вы создали дурно пахнет и смрад скоро распространится не только на Англию, но и Уэльс и Шотландия, будут охвачены им. Я не говорю уже про Ирландию, её вы вообще решили игнорировать.
Прекратите. – Первым не выдержал Гарри. – Мы выслушали ваши причитания. Теперь объяснитесь, зачем вы здесь!
Драко взял его за локоть, и сделал умоляющие глаза. Гарри пробормотал.
Извините.
Но граф его не слышал, заинтересовавшись пятнышком на рукаве, тщательно оттер его. Не замечая напрягшегося министра светлой магии, по прежнему говорил только с Малфоем.
Вы как отец и как глава министерства темной магии должны присутствовать на ритуале открытия сердца. Это необходимо. Вас известят о времени проведения обряда.
После чего Тим встал, не оборачиваясь, покинул кабинет. Драко и Гарри вскочили следом.
Мы спасены. Да Мордред с ним, с неаполитанским княжеством Паркинсонов, как-нибудь переживу.
Торжественно пробормотал Малфой. Гарри понял что готовиться нечто серьезное.
Его немного укололо в душе, сознание: он тоже хочет окончания этой пытки. Как бы невзначай, поинтересовался условиями процедуры. Драко не стал расписывать, коротко сообщив как мальчику разрежут грудь, обнажат сердце…
Их школьный бард сыграет несколько мелодий, Тим попляшет, созовет демонов. Те полижут кровь Мерлина. Их главарь посмотрит на сердце и расскажет графу, что на самом деле представляет собой мальчишка. Все предельно просто.
Волшебник немного задумался.
Но, если мы ошибемся или случится где-то прокол, демоны разорвут нас.
Гарри приподнялся кресле и схватил Драко за запястье.
Это слишком опасно. Запрети им!
Это наш последний шанс.
Тогда я пойду с тобой!
Ностальгия по подвигам мучает? Хватит игр, у тебя еще будет случай покрасоваться перед поклонниками. Кстати, а что там за переполох случился в школе?
Гарри пришлось рассказать неприятную историю, свидетелем которой он был и о которой Малфой имел право знать.
Конец осени в Хогвартсе выдался необычайно теплым и солнечным. Гарри сердечно распрощался с Минервой, волшебница всё не могла поверить, – её кошмар закончился. Она, то принималась безостановочно смеяться, то смахивала мелкие слезинки. На столе стояла большая склянка с успокоительным снадобьем и была наполовину пуста. Министерские дела требовали скорого возвращения мага в родные стены. Поэтому, решив больше не задерживаться на следующий день после отъезда Мерлина, засобирался обратно в Лондон. Стремясь потратить на дорогу всю ночь, и как следует выспаться в машине.
Если бы не одно обстоятельство.
Вечером к нему прибежал Чу. Юноша был крайне взволнован, в руках он сжимал ключ от их комнаты.
Мистер Поттер, помогите. Они растащат всё!
Гарри улыбнулся, с удивлением отметив, как давно он не делал этого простого приятного жеста.
Я совсем забыл о тебе Чу. Пойду договорюсь с Минервой, пусть тебя оставит здесь, в качестве помощника мистера Филча.
Но, Чу был не рад заботе, он настойчиво пытался втолковать Гарри нечто иное.
Сэр, идёмте скорее. Вы должны сами увидеть это!
Маг нехотя поддался его настойчивой просьбе. Они быстро, почти бегом пересекли поле для квиддича, и вскоре были возле хозяйственных построек школы. Им навстречу попался мистер Спарк. Увидев Чу, учитель сделал круг, пытаясь обойти оборотня как можно дальше. Гарри разглядел – преподаватель прижимал к груди несколько толстых тетрадей. Заметив, как министр пристально смотрит на него, попытался спрятать под полой мантии свою ношу. Чу глубоко вздохнул.
Все-таки пролезли.
Второй была мадам Вектор, она не скрываясь несла целую охапку свернутых трубочками арифмантических свитков. Мистер Слизнорт – пачки исписанных листов и звенящий пузырьками и пробирками с зельями саквояж на колесиках. У самых дверей царства Филча, толпились остальные обитатели школы, громко споря, они передавали из рук в руки пергаменты и бумажные тетради Мерлина.
Перевод древне-скандинавского рунического письма! Неизвестная легенда о происхождении ассов!
Моё! – Кричал мистер Спарк, он уже успел оттащить к себе часть домашних заданий Мерлина и крупной рысью вернулся назад.
Мистер Бинкс вступил с ним в борьбу.
Этот материал пригодится для урока истории магии! Прошу отдать сие мне. Да-с.
Какая история, здесь же ясно сказано руническое письмо, а мой предмет называется – руны! Даже такой недалекий маг как вы мистер Спарк, сможете сделать логический вывод! А вы мистер Бинкс, вообще приведение!
Это дискриминация! Да-с, молодая леди! Кажется это вы, Сесиль Гринстоун, на прошлой неделе поставили за подобную работу – «Отвратительно»! А я, между прочим, единственный кто был с ним честен! И мистер Мерлин не возражал бы, если его перевод издался от имени нашей школы!
Или вашего имени?!
Гарри всё понял, раздвигая возбуждённых преподавателей, он прошел в комнату которая совсем недолго служила спальней и кабинетом для Мерлина. Стол был взломан, видимо маги так спешили, что не позаботились даже об элементарной вежливости. Шкафы нараспашку. Сундуки без крышек и везде листки, листки. Красивый. Немного вытянутый подчерк. Рисунки, символы, нумерологический формулы. Гарри поднял валяющийся под ногами истоптанный свиток.
« Зависимость нерационального значения уравнения совместимости земли и огня от сложения магических двоек исследуемых стихий».
Лист был испещрён красными чернилами, в конце стоял жирный «Т».
Но это же мусор. – Разглядывая пергамент, предположил он.
Сознаться, что из написанного министр понял только слова земля и огонь, было немного стыдно.
– Профессор Джерет, зачем вы собираете весь этот хлам?!
Для диссертации господин министр. Но вам не понять! У вас оклад министерский, а знаете сколько получает преподаватель, если у него нет профессорской степени?!! Поэтому не учите нас порядочности, просто отойдите в сторону. Вам ведь Мерлин тоже помог решить вопрос с квинтолапами, вы кажется даже орденок за это получили. А озорные фейри! Только не говорите мне, о своих заслугах. Все знают! Это мальчишка договорился с ними перестать вертеть круги на полях Йоркшира. Убить слуа, мог только высший маг владеющий посохом, где ваш посох мистер Поттер. Забыли дома?
Гарри посторонился. Протянул листок Джерету, мысленно призывая его замолчать. Ему всё стало понятно.
Мистер Поттер, как же?
Чу грустно смотрел на разграбление научных трудов друга. В глазах было так много обиды, что Гарри не смел поднять на него взгляда. В глубине души, хотя он и не сознавался себе, волшебник был рад уходу Мерлина из Аврората. Последнее время мистер Кингсли, да что говорить, и все сотрудники отдела прониклись к мальчику горячей привязанностью. Они теперь частенько задерживались вместе после работы, временами исчезали в неизвестном направлении. Поговаривали, что Мерлин посещает какие-то закрытые вечеринки. И эти частые вызовы в кабинет премьера, о чем шептались старик и мальчик за закрытыми дверями.
Иногда Гарри ловил себя на мысли, – он ревнует? Глупости!
Конечно же нет, но тогда почему ему так неприятен стал мистер Брудвестр. Почему, на работе он все чаще срывался на мальчике, обвиняя его во всех мыслимых и немыслимых проступках. Откуда это стремление, даже скорее упорное желание, скрыть от всех Мерлина. Его сияющую улыбку, которой он приветствует каждого работника министерства. Очаровательное смущение от заслуженных похвал и едва заметный нежный румянец на скулах. Почему так больно в сердце, когда Мерлин уезжает на задание один. И почему так сильно оно бьется, когда возвращался.
Пожалуй, он действительно ревнует, и это похоже на безумие. Ты ли это Гарри? О чем мысли твои?
Когда Мерлина чествовали за удачно проведённые операции, кто всегда угрюмо стоял в стороне, кто придирался указывая на его ошибки, заставляя по несколько раз переписывать и без того безупречные отчеты. Он. Он любил и ненавидел, прощал и наказывал, он хотел быть единственным, но сам воздвигал между ними стену. В конце июля Мерлину даже хотели присвоить знание лучшего аврора десятилетия, если бы не это грязное подозрение, и опять кто обвинил его? Он, Гарри. Верил всему, пытаясь злобой заглушить любовь. Так было проще, легче. И сейчас надо окончательно сломать в себе эту позорную зависимость, так что бы и следа не осталось. Погрузившись в раздумья, маг бессмысленно смотрел как выдирают из аккуратно сшитых папок отдельные листы, и даже разрывают их на тонкие полоски, как чуть ли не дерутся за каждое слово его, «его мальчика»!
Стыд окрасил лицо волшебника, Чу не понимал терзаний, нетерпеливо дёргал Гарри за мантию.
Неужели вы не заступитесь? Они уже вынесли больше половины заданий, а сейчас разделят остатки.
Гарри опустил голову и отвернулся от позорного зрелища.
Я не лучше их. Прости. Пусть его работы будут опубликованы, пусть даже под чужими именами. В конце концов, это пойдет на пользу всему нашему миру.
Оборотень пристально посмотрел на смущенного волшебника. Сразу несколько подозрений мелькнуло на его лице.
Иногда я начинаю понимать Мерлина.
Медленно произнёс он. Больше не делая попыток защитить хоть что-то из наследия, Чу сел на стул и сложил руки. Гарри находился с ним до конца.
Через час комната опустела, пустые полки и выдвинутые ящики сиротливо зияли в наплывающих сумерках. Юноша встал и начал молча наводить порядок. Не разграбленным остался только шкаф с одеждой. Даже забытые книги, дорогие фолианты семейной библиотеки и написанные еще в детстве Мэрла его комментарии к учебникам, утекли в сторону книгохранилища школы.
А вы сэр, ничего не возьмёте на память?
Гарри вздрогнул от неожиданности.
Нет, не думаю, что я хотел бы что-то помнить.
И опять это мучительное чувство стыда.
Чу пошарил в сложенных белоснежных рубашках и вытянул оттуда лист колдграфии. Протянул магу.
Мерлин поймет, если я отдам это вам.
На небольшом, размером с широкую ладонь черно-белом фоне, была сфотографирована их семья. Джинни, Джеймс и Альбус, сам Гарри держащий на коленях крошку Лили. Сбоку, почти у самой кромки он разглядел еще одну фигурку, не больше мизинца. Темноволосый мальчик, с длинными свисающими почти до пояса косичками. Одетый в неприметную вишневую мантию. Пока семейство улыбалось и шутливо строило невидимому фотографу смешливые рожицы, он потерянно жался к боку Гарри, не решаясь поднять глаза от земли.
Гарри удивленно сощурился.
Не помню, что бы мы снимались вместе.
Вы и не снимались. Мерлин стащил эту картинку и пририсовал себя, видите, изображение отличается от оригинала. Здесь и здесь, следы тонкой кисточки и карандашного наброска. Он целый месяц трудился над этим снимком в брутовской колонии. У Малфоев есть его огромный фамильный портрет, написанный самим де Бергом и несколько групповых изображений, но я думаю, он хотел иметь именно этот рисунок. Вот и прятал его в нагрудном кармане десятой рубашки.
Чу стал доставать вещи Мерлина из шкафа и укладывать их в опустошенные сундуки, для отправки в имение. Пересчитывая белье, обнаружил отсутствие только нескольких пар носков и одной зимней мантии. Даже обувь вся была на месте. Как и мелкие предметы туалета – расчески, лосьоны, носовые платки, застежки для галстуков и мантий. Чу вывалил их из серебряной шкатулки на кровать и пересчитал.
Одной не хватает. Золотого льва, с рубиновыми глазками.
Гарри отвлекся от рассматривания колдграфии и взглянул на оборотня. Тот не выглядел озадаченным, даже скорее наоборот.
Значит Мерлин взял её с собой. Он действительно дорожит этой безделушкой, мистер Поттер. Если вам не трудно, попросите мистера Филча отправить сундук, в Малфой-минор.
Подожди Чу. Я думал ты останешься здесь. Мне казалось что ты и Лили….
Я люблю её сэр, но сейчас я нужен Мерлину. Потому что, я единственный кто знает его планы, и единственный кто может ему помочь.
Помочь?
Да, не совершить ещё больших ошибок. Мы ведь лучшие друзья, даже если иногда ссоримся и деремся. Я предал, ради него. И Мерлин предал, ради меня. Впрочем, вам не понять . Прощайте.
Когда дверь за Чу затворилась Гарри все не мог заставить себя уйти. Он сидел уставившись на простой стол с собранными заботливым камердинером в ровную стопку чистыми пергаментами, исписанными и новенькими перьями в прозрачном стеклянном стакане, на баночку для мелкого песка и огромную, еще полную чернильницу.
Мальчишки! – Думал он. – Один спешит уничтожить мир, другой спасти, а мне – что делать?!!!
Ближе к ночи, в дверь комнаты постучали.
Узнав голос Талиесина, Мэрл приказал ей открыться. Бард принес каравай свежеиспеченного хлеба и большие куски отварной трески, завернутые в серый домотканый холст. А так же горсть орехов и яблоки.
Разложив всю провизию перед мальчиком, приказал немного поесть. Мерлин был голоден ещё с утра, его так и не удосужились покормить обедом, со всеми церемониями и условностями. Чувствуя, как слюна заполняет рот, он быстро схватил мягкий ломоть и опустил руку. Вспомнив про свой искалеченный язык. Талиесин понимающе похлопал его по плечу.
Не бойся. Камень не помешает, просто ешь осторожно.
Мэрл снял закрывающую лицо вуаль и коснулся пальцем своих губ, проверяя так ли правдив на этот раз его наставник.
Губ не было!
Испуганно ощупывая лицо, он понял что принял свой исконный облик. Опрометью бросился в кладовую, к сундукам. В пятом из них хранилось несколько зеркал. Бард ждал, прошло довольно много времени, как подопечный скрылся. Хлеб остыл и рыба начала покрываться корочкой подсохшего сока, а мальчик всё не выходил.
Увидеть вместо красивого лица морду чудовища, каждому неприятно.
Так и не дождавшись, Талиесин покинул его, что бы подготовится к обряду.
Мерлин слышал, как закрылась за ним дверь. Теперь он был совсем один. Есть уже не хотелось, как и спать. Даже двигаться было противно. Он поднял к лицу руки, стянул перчатки.
Черные с кривыми когтями! Локти и плечи все в жёсткой чешуе. Последнее время он все чаще находил у себя на теле змеиную кожу, его затягивал в истинный облик недостаток мифрила в крови. Яд разъедал сосуды изнутри, отравляя и без того ослабленный зельями организм.
Застонав от горя, он накинул на голову длинную полу одной из накидок. По щеке что-то царапнуло. Мэрл пошарил рукой по ткани и наткнулся золотую пряжку. Ну конечно! Он так привык застегивать её на своей мантии. Даже находясь здесь, не выдержал, и прикрепил к шутовскому одеянию. Мальчик стиснул в обезображенной ладони золотого льва. Как когда-то давно в брутовской школе, чтобы ни за что не отпускать. Острые края золотой пластинки больно впились в кожу, не замечая этого, продолжал сжимать её. Застёжка издала едва слышный хруст, и Мерлин опомнился. У льва отвалилась одна лапка. Теперь гриффиндорский символ стоял на одной ноге, все так же гордо и смело глядя на мальчика алыми глазами.
Мэрл поднялся.
Я не хотел. – Пронеслось в голове, – так получилось! Но, может это и к лучшему.
Он подошел к окну и распахнул его вовсю ширь, насколько позволяли ржавые петли ставень. В комнату ворвался ночной бриз, зашелестев черной одеждой. Мерлин размахнулся и забросил далеко в море трехлапого льва.
Для обряда все было готово.
В просторном темном зале предназначенном для свершения демонических ритуалов, где на полу была вырезана огромная перевернутая звезда с множеством непонятных цифр и символов, Тим и Талиесин готовились к встрече с обитателями нижних миров. Бард заканчивал последние приготовления, расставляя по пяти концам школьной пентаграммы старинные подсвечники с темно-зелеными свечами. Подходил к концу час приготовлений. Еще немного, и обряд который проводили только в исключительных случаях, должен был начаться. Тим давал последние наставления, он был необычайно серьезен. Прибывший накануне Малфой, следовал его указаниям, он уже встал на колени в первом круге, чтобы удержать сына, если тот начнет сопротивляться. На министре был длинный ритуальный плащ с вышитыми на груди серебряными амулетами защиты.
Талиесин закончив с освещением, взял в руки арфу.
Вскоре привели и мальчика.
Он вошёл закутанный в покрывала, казалось если бы ему разрешили навернуть на себя все покровы и гобелены из парадного рыцарского зала, то он и их бы нахлобучил на голову. Не противясь, лег в центр звезды, положив руки и ноги на расходящиеся лучи, голова оказалась внизу, попирая пятый самый главный луч. Драко взял его ладонь в свои пальцы и слегка сжал.
Почувствовав это, Мэрл попытался высвободить руку, но отец лишь еще крепче стиснул её. Все ждали последнего удара часов, и когда он прозвучал, Талиесин провел длинными ногтями по струнам.
запел.
Запел, призывая богов быть помощниками им. Заклинал доброго бога Дагда, рассечь палицей грудь мальчика, и позволить смертным увидеть сокрытое от глаз непосвященных, истинное сердце. Двадцать семь имён прозвучали в хвалебной песне солнечному богу Лугу, двадцать семь имён обратились к демону подземелий Вогану. Темп сменяющих одна другую песен становился всё более быстр и стремителен. Арфа вопила и рыдала под твердыми ударами его пальцев. Высокий голос барда властвовал над сплетающимися в зале силами волшебства.
Мерлин был уже в трансе, он вошел в пограничное состояние между действительностью и небытием, как только его опустили на пол. Граф Фомор напротив всё никак не мог собраться. Его мучило сознание, что он ошибается. Держа в высоко понятых руках длинный ирландский нож с вырезанными руническими именами богов смерти, никак не мог заставить себя опустить его на обнаженную грудь мальчика. Перед ритуалом, одежды Мэрла раскрыли, оставив только спрятанное под колпаком и платками лицо и все тело ниже пояса.
