Текст книги "Настоящее в будущем (СИ)"

Автор книги: Blitz-22

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 39 страниц)

– Да, я что-то слышала, автор Генри, – улыбнулась Коль. – Должно быть это увлекательно.

– Я бы не сказал, – печально улыбнулся Генри, – автором быть непросто. Приходится оставаться в стороне, зная, что можешь помочь. Наблюдаешь, как близкие уходят из жизни, осознавая, что сделать ничего не можешь. Когда-то я думал, что это дар, но на самом деле – проклятье.

– Мне жаль.

– Да не о чем жалеть!

– А где ты был? – спросила Коль. – Я тут живу уже полтора года, но вижу тебя впервые.

– Учился в университете, – ответил Генри. – Правда, сейчас взял академический.

– И сколько уже длится твой академический? – поинтересовалась крайне проницательная Коль.

– Три года, тётушка Коль, три года, – рассмеялся Генри.

Книги, которые одолжил ей Генри, оказались довольно информативными. В хрониках Тёмных сведений о Румпельштильцхене было много, только вот сомнений было больше. В сказках его имя мелькало нередко. Часто герои сказок обращались к магу за помощью и получали её за некоторую плату, иногда непомерную плату. Самому ему была посвящена огромная глава, повествующая о том, как он убил Тёмного и стал Тёмным, как утратил сына, как встретил Белль… У Коль было больше вопросов, чем ответов, почему она и обратилась к Генри снова. В ходе ряда продолжительных бесед Генри рассказал ей всё, что случилось до её рождения, и изложенное вызывало у неё довольно противоречивые чувства. С одной стороны, её отец был редкостным мерзавцем, но с другой, перед ним всегда ставился невозможный выбор. Изменила ли она своё мнение об отце и на этот раз? Конечно, нет. Ведь то, что было в его прошлом, её не касалось. Главное то, что есть в его настоящем и будет в его будущем. А полюбила она его отчего-то только сильнее. Эти беседы положили начало дружбе с Генри, немного неловкой, робкой, но подкрепленной теснейшими узами – узами родства.

Другим страшным увлечением Коль где-то лет с пятнадцати стало вождение. У Голдов было несколько машин: кадиллак брогэм 1990 года, парочка современных, высокотехнологичных, жутко комфортабельных, но ужасно ненадежных уродов и трёхдверный фольксваген поло. Так получилось, что фольксваген отошёл ей. Водить её учила Белль, потому что женщины видят мир немного иначе, чем мужчины, ну и потому что водила она действительно хорошо.

В первый раз они, помнится, выехали за границы Сторибрука, на трассу.

– Мы будем ездить по трассе? А это не опасно?

– Не на границе со Сторибруком, – ответила Белль. – Пусть город время от времени функционирует как настоящий и даже официально существует, он и кусок этой трассы – заколдованы, спрятаны от любопытных глаз. Ну что? Приступим?

Они поменялись местами, пристегнулись, и Коль впервые завела машину.

– Так, теперь нажми на сцепление, крайняя педаль слева, и держи, пока я не скажу отпустить, – плавно проговаривала Белль. – Потом выбираем первую передачи и аккуратненько жмём на педаль газа, крайняя справа.

Белль показала ей, как переключать скорости. Коль сделала всё, как было сказано, даже газ не пережала.

– Отпускай сцепление, – одобрила мама, – и можешь немного сильнее надавить на газ.

– Да мы и так быстро едем!

– Пятнадцать миль в час, – сказала Белль. – Но да, для тебя это пока быстро. Очень хорошо для первого раза. Просто отлично.

Они немного покатались на скорости пятнадцать миль в час, а потом Белль прокатила её со скоростью сто миль в час, заодно показала место, где безопасный кусочек трассы обрывался в опасный дорожный мир Соединенных Штатов Америки.

Ей нравились вечерние поездки с мамой. Она казалась в эти часы немного другой: простой, беспечной, более открытой. Иногда, закрывая глаза, Коль мысленно перемещалась в свой маленький фольксваген на водительское сиденье и представляла её, сидящую рядом, слега откинувшуюся назад и жмурящуюся от яркого света фар, и тогда Коль становилось грустно и больно.

Робин Гуд, помимо магии, всё же имела другие увлечения. Например, музыка. У неё была электрогитара, Gibson SG voodoo, и время от времени с ней в обнимку Робин встречала Коль и Ив с уроков фехтования, играла какой-нибудь дрянной мотивчик и орала во всю глотку «убийцы-кровопийцы». Для пацифистки Робин их увлечение казалось варварством, но Ив считала, что Робин просто комплексует из-за проблем с равновесием. Аргументы могли привести обе стороны.

Так или иначе, но Робин вовлекла Коль в мир музыки так же, как когда-то вовлекла и в магический мир. Свою гитару Коль стащила из лавки Голда, нашла в футляре в подсобке. Она взяла именно эту гитару, так как думала, что её пропажу не сразу заметят. Она могла бы попросить гитару, но не хотела, чтобы кто-то, включая папу, знал о её новом увлечении, а почему так, не могла сама себе объяснить. Гитара была немного потрёпанная, в некоторых местах были сколы, но всё равно очень красивая, чёрная, с позолоченной фурнитурой.

– Хорошая гитара, – оценила Робин и взяла пару аккордов, – лучше моей. Сейчас перетянем и посмотрим, какая ты криворукая.

Робин натянула струны помягче, попутно объясняя Коль, как это правильно делать. Потом они играли гаммы. Пальцы болели, Коль стерла их едва не в кровь, а ведь это были мягкие струны. Коль поняла, что гитару Робин ей брать не стоит.

Через пару недель папа обнаружил кражу.

– Gibson B.B.King Lucille ebony gold. Неплохая гитара для новичка, – коварно улыбался папа. – Зачем украла? Могла бы просто попросить.

– Сложно объяснить, – сказала Коль, признавая вину. – Не хотела показаться смешной.

– Смешной? – он искренне удивился. – Из-за желания научится играть на гитаре? Конечно, ты могла бы взять гитару с менее интересной историей. Так получилось, что её постоянно крадут.

– Это как? В смысле?

– Эта гитара – одна из первых реплик оригинала Б.Б. Кинга, принадлежала нескольким блюзменам, которые утратили её подобным образом. И сейчас она краденная. А из-за блюзменов, которые на ней играли, я бы мог продать её тысяч за двести, а может и больше.

– За сколько?

– Удивительные порой вещи случаются, не правда ли?

– Пап, прости, – вздохнула Коль, – я верну гитару.

– Не надо, – улыбнулся папа, – она твоя. Ты её уже украла, так что постарайся, чтобы никто теперь не украл её у тебя. И впредь запомни: если тебе что-то нужно, просто попроси, а не воруй.

Он погрозил ей пальцем и вернулся к своим делам.

Робин старательно обучала Коль игре на гитаре в течение целого года, пока Коль худо-бедно не научилась играть, не путаясь в ладах, и подбирать мелодии на слух, чтобы они могли играть вместе. В один прекрасный день, как и многим мечтательным подросткам, им пришла в голову гениальная мысль.

– Мы должны создать группу, – тихо бросила Робин, подёргивая струны на своей гитаре.

– Да, мы определённо должны это сделать, – согласилась Ив.

– Так решено, – подвела итоги Коль, – мы создаем группу.

Дальше они пустились в обсуждения того, что они собираются играть.

– Можно что-то современное, – предложила Коль, – типа «Great, Gray, Get away».

– Сразу нет, – ответила Робин и сморщилась. – Лучше что-то старое. Ну, вот назовите мне хотя бы одну хорошую группу или музыканта, чья карьера началась после 2005? Нам нужно что-то старое, классическое, но в новом исполнении. Но есть и другая проблема: у нас два гитариста и Ив. Я могу и на басу, в общем-то.

– Нет, на басу могу научится я, – сказала Коль. – Там меньше требуется, чем от гитариста, а ты лучшая.

– А я могу на скрипочке, – Ив изобразила, что играет на скрипке, но натолкнувшись на два суровых лица, прекратила, – или нет… Ну ладно.

– Ив, ты когда последний раз скрипочку свою в руках держала? – усмехнулась Робин. – Тебе придётся заново учится, да и музыку под скрипочку твою я написать не смогу. Но если хочешь быстро вспомнить, то есть у меня одно зелье…

И Робин пустилась в нудные рассуждения о зелье, заставив Коль и Ив устало переглядываться друг с другом.

– Ладно. Мы поняли. Классное зелье, – прервала Коль подругу, – но мы решили, что скрипка нам не нужна. Кто будет петь? Я не умею.

– Я тоже, – загрузилась Робин. – Но вот Ив…

– Я? – испуганно протянула Ив. – Нет, нет, нет, нет. Я не могу. Стесняюсь.

– Она не только выглядит, как ангел, но и поёт также, – Робин пустилась в погоню за Ив. – Не убегай! Всё равно поймаю.

Они носились по комнате как сумасшедшие. Периодически Коль прятала Ив за своей спиной, но Робин всё равно её поймала и приговорила к казни от смеха, путем воздействия кончиками пальцев на уязвимые бока приговорённой. А как иначе? Это же Робин.

Их группа просуществовала очень долго, аж целый месяц, и записала один-единственный хит, который не пришёлся по вкусу даже дворовым псам, и прекрасно действовал на нервы бедных беззащитных людей, которых угораздило не родится глухими. Коль была уверена, что человек, поставивший себе новый ушной имплантат, услышав их музыку, тут же попросил бы его удалить, настолько плохо это было. Но песенку Коль приберегла на случай приступов маматирании у Белль, протеста ради. Всё же понять, что вторым Джимми Хендриксом, Ричи Блэкмором, Гэри Муром или Би-Би Кингом тебе не стать, лучше в пятнадцать лет, чем в тридцать пять.

Их группа провалилась бы в любом случае, так как примерно через пару-тройку месяцев их трио лишилось Ив. Ничего страшного не произошло. Просто Ив по уши влюбилась в Томми Хэйдена.

– Что только она нашла в этом кретине? – не переставала задаваться вопросом Робин, сокрушённо качая головой.

– Да она просто выжила из ума! – поддерживала Колетт.

И это действительно было так. Ив даже обстригла до плеч свои шикарные густые каштановые кудри, потому что Томми так больше нравилось, и если бы её мама не была директором школы, ведущим к тому же у них три предмета, то всегда аккуратная и исполнительная Ив, вероятно, и на учебу бы плюнула во имя своего придурка. Постепенно общество Ив начало их напрягать, так как Коль и Робин едва ли могли поддержать беседу в интересующей её области.

– Мистер Гуд, какое слово в английском языке, на ваш взгляд, самое раздражающее? – спросила Коль после очередного столкновения с Ив и её манией, отчаянно имитируя английское произношение.

– Томми, мистер Голд, Томми, – ответила Робин в том же духе.

– Совершенно согласен с вами, сэр. Не изволите ли сменить тему?

– Непременно, сэр, – рассмеялась Робин. – Кстати, совсем забыла с этой Ив… Я смогла воспроизвести твою искорку.

– Мою что? – не поняла Коль. – Какую такую искорку?

– Я давно заметила, что когда ты злишься или пугаешься, то словно током бьёшь. Сложное оказалось заклинание. Три месяца осваивала.

Для Робин Гуд три месяца на заклинание было необычайно долгим сроком. Она продемонстрировала результат Коль, сосредоточив магическую энергию на кончиках пальцев и создав что-то вроде ручной молнии, которую тут же начала перебрасывать из руки в руку, как игрушечную радугу.

– Я и не знала, что такое делаю, – ахнула Коль. – Хотя если вспомнить… А это очень опасно?

– Крайне опасно, – ответила Робин. – Ею можно убить, если применить с достаточной силой.

Коль вспомнила события четырёхлетней давности, маму, лежащую на пирсе, и содрогнулась от ужаса.

На фоне этого Коль поссорилась с отцом, чего, наверное, не случалось никогда.

– Ты знал?! – кричала она. – Скажи, ты всегда знал, что это было?!

– Да, – сознался папа, – всегда. Я не хотел тебя пугать. Тем более, что ты никогда не применяла эту магию с достаточной силой, даже в тот день. А вот если бы я сказал тебе, то ты могла бы кому-нибудь навредить из одного страха кому-нибудь навредить.

– Ты солгал мне, – не унималась Коль, хотя понимала, что он прав. – Солгал!

– Укрыл истину, – уклончиво возразил папа, – ради тебя самой. Я защищал тебя. Прости.

Лицо его было очень печальным, в глазах застыли смирение и отчаяние.

– И ты прости, – вздохнула Коль, принимая его правоту, – но больше не скрывай от меня такое. Пожалуйста. Научишь контролировать?

– Конечно, – улыбнулся папа.

И он научил её брать эмоции под контроль, подчинять магию воле разума. Это было похоже больше не на колдовство, а на психологию. Так Коль научилась играть в покер. Ведь нет лучшей проверки на самоконтроль, чем борьба с азартом. Стоит отметить, что у него самого были с этим проблемы.

За пару месяцев до её шестнадцатилетия в город прибыл брат Робин, Роланд Гуд. Робин часто рассказывала о брате с восторгом и восхищением, особенно когда Ив жаловалась на своих, а Коль загадочно молчала в сторонке. И пусть Роланд бывал в городе не так уж и редко, но встретиться им всё никак не удавалось. И вот оно произошло, это великое событие: перед Коль живой, навыдуманный предстал «лучший старший брат на свете».

Он был очень красивый, высокий, широкоплечий, немного смуглый, кудрявый брюнет со смешными усами, которые впрочем ему шли. Роланд чувствовал себя неуютно, словно стеснялся всего, что с ним было связано: своего роста, своих усов. Следующие недели Роланд часто бывал вместе с ней и с Робин, смущаясь каждый раз, когда ему приходилось говорить с Коль, отчего она чувствовала себя неловко, немного лишней, но Робин продолжала таскать их обоих за собой. Потом Робин и вовсе скинула своего брата на Коль, и ситуация стала еще более неловкой. Коль долго думала, что раздражает Роланда, и он, ввиду своей скромности и вежливости, не может этого выразить, но потом она поняла, что всё было как раз наоборот. Тогда многое обрело свой пугающий смысл. Общество Роланда было ей приятно, а его робость её умиляла. Она постаралась максимально облегчить для Роланда общение с ней, внимательно слушала его, задавая вопросы, подстраивала свой шаг под его, давая понять, что они вполне могут передвигаться с привычной ему скоростью. И постепенно Роланд стал открываться ей, и то, что она видела, до безумия ей нравилось. Он был как-бы проще остальных, но было в нём что-то такое, делающее его сложнее и глубже. Роланду также была присуща небывалая сила духа, гармонично сочетающаяся с врожденной храбростью и благородством, но при этом он был крайне уязвим, что немного пугало. Он, казалось, готов был подарить ей весь мир, вырвать своё сердце из груди и вручить ей, только вот ей не нужно было никаких жертв. Коль первая пригласила его на свидание, которое было больше не свиданием, а её личной попыткой открыться Роланду, как он открылся ей. Пришлось поцеловать его, чтобы уговорить. Вот уж не думала она, что таким будет её первый поцелуй, потому она мысленно решила для себя, что этот не считается. На первом свидании Коль с ветерком покатала Роланда по трассе и напоследок снова поцеловала его. Это было мило, романтично и красиво, но уж больно неловко, из-за чего она стала лихорадочно выдумывать какую-нибудь шутку, в итоге сказала что-то глупое про усы.

«Ну, молодец! – досадливо воскликнул её внутренний голос. – Всё умеешь испортить».

В итоге они с Роландом, начали встречаться, но их свидания мало отличались от тех прогулок, которые они совершали до той ночной поездки. Роланд ни жестом, ни взглядом, ни словом ни разу не проявил к ней неуважение. Коль была рада, что он не стремился всё усложнить, и ещё, кажется, она в него влюбилась.

Был в её жизни ещё один мужчина, которому следовало знать о её отношениях с Роландом. Колетт рассказала отцу всё сразу же, как стала сама относиться к этому серьёзно, опустив некоторые личные подробности.

– Так ты его любишь, выходит, – медленно произнес папа, выдержав минутное молчание после её рассказа.

Он сидел в кресле в своём домашнем кабинете и поглядывал на Коль со светлой грустью.

– Он мне дорог, – уклончиво сказала Коль, – но я не могу сказать точно, любовь ли это. Да и кто может в шестнадцать лет? Все невинно. Мы просто ходим и разговариваем, не более.

– Тут уже не всё так просто, – возразил папа, – если ты рассказываешь об этом мне, подбирая оправдания.

– Я не знаю, что в точности нас связывает. Честно.

– Значит, любишь.

Колетт виновато улыбнулась.

– Это нормально. Я рад за тебя, – папа печально улыбнулся ей. – Любовь – самая чудесная вещь на свете.

– Выглядишь ты не очень радостным.

– Просто…порой время летит слишком быстро.

Коль обошла кругом стол, остановилась позади кресла и обняла, прижимаясь подбородком к его плечу.

– Не грусти, папа, – прошептала она ему на ухо. – Я никуда не денусь. Никогда-никогда.

Он легонько похлопал ладонью по её руке, а она еще крепче прижалась к нему.

Однажды в их скромном маленьком городе поселился Волшебник. Но кого можно было удивить волшебством в Сторибруке, где помимо легендарных магов теперь магическим даром обладал каждый второй ребёнок вне зависимости от происхождения и талантов его родителей. Но Волшебнику удалось поразить всех. Он звался Синдальт, Повелитель Времени и принес с собой в город магический песок, способный переносить любого во времени и пространстве, но в рамках одного мира. Коль попала на его первое показательное выступление.

Как-то вечером, где-то в середине марта Коль и Робин наткнулись на Ив и Томми с друзьями, среди которых был сын шерифа Нил Нолан. Ив сказала своим подругам, куда они собираются вечером, и пригласила их пойти вместе. Долговязая блондинка Алекс Герман недовольно скривилась и выразила своё негодование в крайне пренебрежительной форме. Коль почему-то вспомнилось, что Алекс тоже была в тех туннелях.

– Брось, Алекс, – фыркнул Нил, не сводя глаз с Робин, – будет весело! Тем более Он велел звать всех, кому будет интересно. Так что, придёте, девочки?

– Подумаем, – сказала Коль.

– Мы придём, – решила Робин. – Даже не сомневайтесь. Увидимся там.

– Чудненько, – безразлично сказала Алекс и взяла Нила под руку. – Пойдем, дорогой.

Вся компания удалилась.

– Белобрысая мразь, – процедила Робин. – Но, возможно, будет интересно.

– Так почему мы туда идём? – шутливо поддела подругу Коль. – Потому что белобрысая мразь или потому что будет интересно?

И действительно, было интересно. Синдальт начал своё шоу поздним вечером, когда совсем стемнело, чтобы эффектнее выглядеть среди огня, когда его волосы приобретали явственный красный оттенок.

– Что если бы путешествия во времени было совершать так же просто, как обыкновенные перемещения в пространстве, без жутких нудных ритуалов с бессмысленными жертвоприношениями? – говорил Синдальт. – Что если это так? Мы могли бы подчинить этот мир своим правилам! А лучше убрать их совсем! К чёрту правила! К чёрту!

В толпе нашлись люди, которым это понравилось.

– Мы бы могли изменить всё! Подмять под себя реальность! Преобразовать её! – он все больше входил в раж. – А ещё… Только представьте! Вечная молодость! Вечная жизнь! Смерть не страшна тому, кто подчинил время! Мне нужен ассистент! Вот ты! Рыжеволосая красавица справа в третьем ряду! Иди сюда, не стесняйся!

Робин изумлённо вздёрнула брови и подошла к нему. Он насыпал на ладонь полную пригоршню магического песка и что-то прошептал на ухо.

– Главное – задать маршрут и время! – провозгласил Синдальт и извлёк из-за пазухи маленького белого кролика. – Этот кролик совершит путешествие во времени длиной в минуту! Для начала! Давай, милая!

Робин рассыпала песок кругом и произнесла заклинание. В земле разверзлась светящаяся впадина, в которую Синдальт бросил кролика. А потом он заставил всех отсчитывать секунды вместе с ним. Как он и предсказывал, кролик объявился ровно через минуту, оповестив всех присутствующих о своём прибытии громким хлопком.

– Если вы думаете, что это просто фокус, то проверьте сами! – с этими словами он начал кидать в толпу мешочки с магическим песком. Коль поймала один и встретилась с ним глазами. Даже уродливый человечек, затащивший её в туннель, был не так страшен, как эти глаза: чёрные, злые и безжизненные. Коль будто бы взглянула в глаза самой смерти.

В первую очередь она поделилась своими сомнениями с Робин, но Робин отмахнулась от неё: теперь ничего не интересовало её больше этого глупого магического песка. Свой образец Коль не стала использовать, отдала отцу той же ночью и всё ему рассказала. На следующий день отец, заручившись поддержкой Реджины, попытался отыскать Синдальта, но он словно сквозь землю провалился. Коль заметила, что компас, маленький бронзовый компас, поселился в отцовском кармане. Неразбериха началась два дня спустя, когда многие подростки начали совершать небольшие путешествия во времени и влиять на реальность в своих эгоистических целях. Самое интересное, что песка по общим расчетам было потрачено больше, чем Синдальт раздал в первую и последнюю ночь в Сторибруке. Напрашивался вывод: Синдальт был в Сторибруке до сих пор, но действовал чужими руками. Вся полиция города, состоявшая уже не только из двух шерифов, занималась тем, что отлавливала подростков и отбирала у них магический песок, допрашивая каждого на предмет причастности к его распространению. Реджина, Эмма, Зелена, Генри и Голд стали совершать вылазки в прошлое и заставлять виновников исправлять их собственные ошибки, что привело ко всеобщим провалам в памяти, которые не могло излечить ни одно зелье: ни то, что приготовила Зелена, ни, то что изготовили феи. Через неделю или около того их воспоминания сами вернулись к ним. Выяснились и имена распространителей: Томас Хэйден, Нил Нолан и … Ив Розенблум. Все трое никакого наказания не понесли. Конфискованный волшебный песок осел в тайниках Реджины Миллс и мистера Голда. Кошмар, которому не было ни конца ни края, завершился, и к середине апреля Сторибрук, как всегда отряхнувшись от произошедшего, зажил как и прежде. Но прежним было не всё. Её милая Робин конкретно помешалась и пыталась создать свой магический песок, расщепляя добытый образец на частицы. То, что она изготовляла, было опаснее и бесполезнее оригинала. А ещё она пристрастилась к бангу из случайно выросшей сорной конопли в запущенном зеленином саду. Не сказать, что лёгкий наркотик сильно действовал на Робин, но помогал ей успокоится, а порой даже вспомнить, что в жизни есть что-то помимо магии, что-то вроде обязанностей, школы и друзей. Ужасные последствия её опытов и новой вредной привычки сказались почти сразу: брошенный дом, стоящий на отшибе города, загорелся необычным огнем. Коль тогда была с Робин, пыталась вместе с ней потушить пламя, но они не добились никаких результатов, ни обычными методами, ни магическими и сами едва выбрались оттуда живыми.

– Ты знаешь, что я сейчас о тебе думаю? – спросила Коль, глядя на догорающие останки дома.

– Представляю, – отозвалась Робин. – Кстати, если что, то Ив была с нами.

– Кстати, если что, а где мы сами с тобой были? – невесело усмехнулась Коль.

Наступил май, пришла пора выпускных экзаменов, про которые, кажется, забыли все, кроме Белль Голд. Она гоняла Коль и в хвост и в гриву по всей школьной программе, давая передышку только в тех областях, в которых сама была не особо сильна. Да и то передышка была несущественная. Во время подготовки к французскому Белль три дня не позволяла ей говорить на другом языке, а если Коль пыталась, то получала рассерженное «Еn français!». Коль явно перетруждалась. Белль диктовала ей огромные запутанные тексты, а потом ещё целый список того, что Коль должна была с этим текстом сделать.

– Изверг… – шепнула Коль как-то раз, что чуткое ухо Белль сразу же уловило.

Коль ожидала, что мама обидится, но она только улыбнулась, сузив глаза, и сказала:

– Еn français, s’il vous plaît!

– Я не знаю…

– Еn français!

– Je ne sais pas! – воскликнула Коль, лихорадочно размышляя над тем, а должна ли она это знать вообще.

Конечно, должна. Это было простейшее слово, но оно как-то просто вылетело из головы.

– Le despote, – сказала Белль. – Аssez pour aujourd’hui…

Это были самые волшебные слова на свете: «На сегодня хватит…» В итоге надо было отдать маме должное: за французский она получила высший балл. Да и вряд ли она теперь когда-либо этот язык забудет.

Экзамены подошли к концу, открыв для Коль новые горизонты. Она была вольна делать, что пожелает, остаться в Сторибруке или уехать учиться. Она разослала документы в несколько университетов, но при мысли, что ей придётся одной сорваться с места, покинуть дом и семью, наполняли её сердце глубокой печалью. Сразу после этого она пошла к отцу. Он сидел на гранитных ступеньках перед парадной дверью их дома и смотрел на небо, на звёзды, на яркую луну, обволакивающую его своим холодным светом. При виде Коль он постелил рядом с собой свой пиджак, приглашая разделить его одиночество.

– Разослала заявления по университетам, – вздохнула Коль, предварительно немного полюбовавшись звёздами.

– Куда? – последовал мягкий тихий вопрос.

– Да везде. Браун, Йель, Принстон… Но интересует меня только Калифорнийский.

– Тот, что…

– Да. Тот, что в Лос-Анджелесе, – улыбнулась она. – Там наши звёзды.

– Звёзды везде одинаковые.

– Я просто подумала, что если в раю можно жить, не расставаясь с жизнью, то почему бы в нём тогда не жить? – она пододвинулась ближе к нему. – Я бы хотела, чтобы мы все туда уехали.

– Я тоже, моя девочка, – спокойно улыбнулся папа, – но мы пока не можем этого сделать, а ты дерзай. Я буду навещать тебя время от времени.

– Никак отпускаешь? – со смехом спросила Коль.

– А разве я могу тебя удержать?

– Как думаешь, ей бы понравилось в Лос-Анджелесе? – спросила она, убегая от его печального взора.

– Белль-то? Думаю, да, – усмехнулся папа. – Кого же оставит равнодушным побережье Тихого океана. И сам океан… Он лечит души и сердца.

– Особенно в дуэте с таким небом, – поддержала Коль. – Ты всё же не прав, говоря, что звёзды одинаковы везде. Таких, как там, нигде больше нет… Таких ярких, таких близких…

– Не смею спорить, моя девочка, не смею спорить, – сдался он и обнял её.

Робин восприняла новости о возможном отъезде Коль менее благодушно.

– Зачем тебе уезжать? Вот кем ты там будешь? Зачем тебе это? – засыпала Робин вопросами. – Тут же весь наш мир! Тут магия! Тут ты можешь быть той, кто ты есть!

– Робин…

– Почему ты так решила?

– Робин…

– Там – чужой мир! Не наш!

– Робин! – одернула Коль, – я решила. Знаешь, я бы хотела, чтобы вся моя семья вновь оказалась в «чужом» мире.

– Но твоя сущность.

– Я не только ведьма, Робин! – Коль сказала это слишком резко.

– Значит, я только ведьма… – отшатнулась Робин.

– Я не то имела в виду…

– А Роланд? Что с ним? – Робин решила разыграть запрещённую карту, – Бросишь его? Сердце ему разобьёшь? Поигралась и хватит?

– Что ты такое говоришь? – возмутилась Коль. – Будто совсем не знаешь меня.

– Ты права, – жёстко сказала Робин, – я совсем тебя не знаю.

– Ну и ладно!

– Вот и замечательно!

И они разошлись. Коль пыталась достучаться до Робин, но та совершенно от неё закрылась.

На семнадцатое мая было назначено вручение аттестатов. Коль предстояло пару часов проторчать в смешной студенческой мантии. Хотя, примерив её, Коль подумала, что не такая уж она и смешная. Мама придала её внешнему виду последние штрихи, улыбаясь одновременно и с радостью и с грустью. Она хотела было что-то сказать, но промолчала, будто чувствовала, что исполненная тоски и ностальгии речь о быстротечности времени сейчас не к месту. Было в ней это, такая невыразимая чуткость и проницательность, которые, может, и не всегда проявлялись, но в ту минуту они прекрасно понимали друг друга, без всяких слов.

Церемония прошла гладко. Аврора поблагодарила всех и слегка всплакнула. Ив прочитала давно заготовленную речь, сорвала заслуженные овации и присоединилась к остальным, ждать, когда Аврора произнесет её фамилию. Коль была практически в самом начале списка, потому и отстрелялась быстрее своих приунывших подруг. Получив заветную бумажку, расцеловавшись с Авророй, Коль вернулась на своё место, оглянувшись в сторону слегка расчувствовавшихся родителей, но они крепились, старались выглядеть как можно непринужденнее. Они всё равно оказались в этой ситуации покрепче Зелены Миллс. Робин была при всём совершенно равнодушна. На миг они встретились взглядами, и Робин тут же отвернулась. Оставалось только гадать, насколько её хватит, и поймет ли она, что Коль не собирается её бросать, а просто хочет сделать что-то ещё в своей жизни. Когда церемония закончилась, Коль практически рухнула в папины объятия. Он ободряюще погладил её по спине.

– Теперь можно и к звёздам, – улыбнулся папа, отстранившись, заглядывая ей в глаза, любуясь.

– Ещё не скоро, – улыбнулась Коль. – Целое лето впереди. Может, меня вообще не примут туда.

– Примут, – уверенно заявил папа. – А лето пролетит – не заметишь.

И действительно. Она не заметила, как пролетело то лето, да и вообще весь год.

И вот настало девятнадцатое мая, самый чёрный день в её жизни, изменивший всё. С самого утра Коль не покидала необъяснимая тревога за Робин. После завтрака она попыталась найти её, поговорила с Зеленой, с Реджиной, с Ив, даже немного попытала Нила, но никто её не видел часов с восьми. Сегодня прибывал Роланд, и Коль надеялась, что его-то Робин игнорировать не станет. В ожидании она бесцельно бродила по городу, бессознательно застыла рядом с библиотекой и подпрыгнула от испуга, когда её окликнул знакомый голос.

– Коль! – улыбался папа. – Чего замышляешь?

– Ничего, – неуверенно ответила Коль. – А ты чего замышляешь?

Он качнул головой в сторону библиотеки, что и так было ясно.

– Ищу Робин, – созналась Коль. – Её нигде нет. Мне кажется, что с ней что-то случилось.

– Мы об этом узнаем, когда что-то сгорит, – пошутил папа.

Коль однако было не до шуток.

– Брось. Найдётся твоя Робин.

Белль вышла из библиотеки, чем прервала их короткую беседу.

– Коль, – улыбнулась она, – пойдёшь с нами?

– Нет, – отказалась Коль, не поинтересовавшись, куда они идут, – в другой раз.

– Ну что, пойдём? – в этот раз Белль уже к папе обратилась, закидывая свой блейзер за плечо.

Он коротко кивнул, улыбнулся Коль и предложил жене руку, которую та благодарно приняла. Они пошли вверх по улице. Знаете, когда вы теряете кого-то действительно важного, вы запоминаете не только тот момент, когда вы видели этого человека в последний раз, но ещё и тот, когда интуиция подсказывает вам, что будет этот самый последний раз. Это происходит не со всеми и не всегда, и даже чувствуя, мы не в силах ничего поменять, но само осознание, что вы будто знали, что всё так и будет, раздирает вам сердце. Это произошло и с ней, когда папа на ходу обернулся и посмотрел ей в глаза, как-то странно и обречённо, словно прощаясь, но многое дорисовало её воображение.

Коль отогнала от себя мрачные мысли и продолжила поиски. Где-то в два она встретилась с Роландом.

– Ты видел Робин? – сразу спросила она.

– И тебе привет, – улыбнулся Роланд, легко обнял её и вопросительно посмотрел. – Она оставила мне записку, что проведёт весь день с учителем.